МЕДИТАТИВНАЯ ЛИРИКА (от лат. meditatio — размышление, раздумье) — разновидность лирики, философские стихотворения, носящие характер глубокого раздумья над проблемами человеческой жизни, размышления о дружбе, о любви, о природе и т.п.
В России 19 века в духе медитативной лирики писали стихи К.Батюшков, Е.Баратынский, А.Пушкин, М.Лермонтов, Ф.Тютчев; в 20 веке — В.Брюсов, А.Блок, В.Ходасевич, И.Коневской; в советской поэзии — А.Ахматова, Н.Заболоцкий, Л.Мартынов и др.
Примеры медитативной лирики:
Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.
Оно на памятном листке
Оставит мёртвый след, подобной
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Что в нём? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя,
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я. (А.Пушкин)
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерёв,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землёю,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье — и на всём
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовём
Возвышенной стыдливостью страданья. (Ф.Тютчев, "Осенний вечер")
Что такое случилось со мною?
Говорю я с тобой одною,
А слова мои почему-то
Повторяются за стеною,
И звучат они в ту же минуту
В ближних рощах и дальних пущах,
В близлежащих людских жилищах,
И на всяческих пепелищах,
И повсюду среди живущих.
Знаешь, в сущности, это не плохо!
Расстояние не помеха
Ни для смеха и ни для вздоха.
Удивительно мощное эхо.
Очевидно такая эпоха! (Л.Мартынов)
http://www.bukvitsa.com/20083/bs_120333500_08_kvyatkovskiy_medit.html
МЕДИТАТИВНАЯ ЛИРИКА (от лат. meditatio — углубленное и целенаправленное размышление) — жанрово-тематич. разновидность, родственная филос. лирике, но не сливающаяся с ней; стихотворения, относящиеся к М. л., строятся как непосредственные, индивидуализированные умозрения, направленные к постижению сокровенных закономерностей бытия. Учение о медитации и ее приемы разрабатывало наряду с вост. религиями христианство: примеры стихотв. медитаций находим в визант. (Григорий Богослов) и ср.-век. лит-ре; в период контрреформации написаны канонич. стихотворные медитации исп. мистика 16 в. Хуана де ла Круса. До 18 в. М. л. бытовала на периферии «светской» поэзии, затрагивая лишь религ. переживания и оставаясь иллюстративным приложением к мистич. дисциплине медитации, более естественным и распространенным в форме трактата или проповеди. Однако накопленный поэтич. опыт был использован в период расцвета М. л. Начало его датируют изданием поэмы англ. поэта Э. Юнга «Жалоба, или Ночные размышления о жизни, смерти и бессмертии» (1742—45), а также появлением «Элегии, написанной на сельском кладбище» (1751) Т. Грея, где медитация обретает собств. жанр.
Жанр привился в России и занял видное место в поэзии 1800—10-х гг. На поприще М. л. элегия вытесняет оду (к-рая мешала чувство с риторикой); вместилищем медитации становится стихотв. послание и надмогильное напутствие; элегич. оттенок «задумчивости» приобретают описания путешествий, воспоминания и картины природы: из риторических они становятся прочувствованными, личностными, сохраняя при этом условность и декоративность (ср. «Вечер» и «Славянку» В. А. Жуковского; «Моя молитва» и «Я чувствую, во мне горит» Д. В. Веневитинова; стих. К. Н. Батюшкова «Мечта» и «К другу», где точно сформулировано назначение «задумчивости»: «Я сердцу в ней ищу отрады»).
Романтич. и натурфилос. огласовку лежащей в основе М. л. темы «загадочности человеческой судьбы» (А. Л. Ж. де Сталь) дает А. Ламартин в сб-ках «Медитации» (1820). Развитие М. л. (особенно в рус. лит-ре) идет по линии философской, социальной и образной конкретизации: ср. «Брожу ли я вдоль улиц шумных», «Когда порой воспоминанье» и «Когда за городом, задумчив, я брожу» А. С. Пушкина, «Запустение» и «Осень» Е. А. Баратынского, «1-е января» и «Выхожу один я на дорогу» М. Ю. Лермонтова, «Сижу задумчив и один» и «Обвеян вещею дремотой» Ф. И. Тютчева, «На стоге сена ночью южной» и «Ласточки» А. А. Фета и т. д.
М. л. остается описанием «вещего» душевного состояния; особую напряженность ему придает предметизация переживания: созерцание становится неповторимым
образным впечатлением и тем самым приобретает смысл откровения. К М. л. обращаются и поэты 20 века, в основном чуждого ей (в ее классич. выражении): образцы М. л. находим у А. А. Блока, И. Ф. Анненского, Н. А. Заболоцкого, О. Э. Мандельштама, поздней А. А. Ахматовой. В иностр. лит-рах — у Т. С. Элиота («Пепельная Среда», «Четыре квартета»), Р. М. Рильке («Дуинезские элегии»), Р. Фроста, П. Целана и др.
Отражая разл. типы миросозерцания, М. л. представляет целостный комплекс стихотв. приемов, образов и интонаций (в т. ч. ассоциативная насыщенность слова, сугубая экономия выразит. средств и т. д.). Будучи поэтизацией душевной сосредоточенности, М. л. плохо сочетается со стихотв. экспериментами, авангардизмом, риторикой, установкой на повествовательность или драматизм. Во 2-й пол. 20 в. обращение к М. л. часто свидетельствует о стремлении автора установить свое поэтич. родство, верность определ. традиции.
http://feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke9/ke9-5232.htm
