ОБЩЕСОЮЗНОЕ ДВИЖЕНИЕ "ЗА РОДИНУ СО СТАЛИНЫМ - ВПЕРЁД!" ("17 МАРТА") > Проза

ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ

(1/7) > >>

Hrizos:
                  Совет  Ветеранов  Муйского  района



  ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ  МУЙСКОЙ

Бог, создав элементы, орлянку метал,
Спрятал клады в земле, чтоб никто не достал,
Но пришёл человек и извлёк на поверхность
Скрытый в недрах земных благородный металл.

             
 
                                                            2012 г.
                                                           Таксимо



С о д е р ж а н и е

От составителей (вместо предисловия)...................................3

В. Ф. Жерлов. Исследователь забайкальской Сибири...............5

В. Ф. Жерлов. Они думали о нас трезвой головой...................11

Я. Д. Фризер. Золотопромышленность в Баргузинском районе...14

В. А. Обручев. Геологический очерк Прибайкалья и Ленского района...64

В. Ф. Жерлов. Билибин Юрий Александрович.........................64

В. Ф. Жерлов. Иванов Валерий Иванович...............................65

В. Н. Белокопытов.  В гольцах  Бамбукоя...............................69

В. Ф. Жерлов. Нам и нашим детям здесь жить.........................70

В. Ф. Жерлов. Один из тех, кто осваивал
Муйскую долину...................................................................70

Е. Беднюк. «Бурятии достойный сын» 
(К 70-летию В. Ф. Жерлова)..................................................73

Г. А. Верхотурова.  Северная кладовая..................................75

В. Ф. Жерлов. История в отчётах и рассказах очевидцев.........80

Рудник Ирокинда.  «Бурятзолото. 15 лет 1991 -2006».............82

Из материалов ООО «Артель старателей «Западная»».............82

А. М. Пугаченков. Поэтические страницы:
                                   Из «Поэмы о старательстве»................84
                                   Забайкальский вальс...........................86
                                   Держись, геолог!.................................87
                                   Рубаи.................................................88   
 
  Генеральный директор ООО «Артель старателей «Западная»»
                              В. И. Назаров (вместо послесловия)...........90

                                      От составителей (вместо предисловия)
               
                                Прежде всего, нам необходимо хотя бы просто перечислить героев-первопроходцев Восточной  Сибири, благодаря непомерным трудам и целеустремлённому мужеству которых мы можем жить и трудиться на благословенной  Муйской земле, пользоваться её несметными богатствами, созидать, растить здесь детей и внуков. Мы призываем читателей нашего сборника уважать наше славное прошлое, его героев и созидателей, ибо без него мы, их относительно далёкие потомки, как деревья без корней. Любому нормальному человеку, гражданину страны Россия, хочется знать, а как и что было раньше на земле, по которой он сейчас ходит? Надеемся, что предлагаемый в нашем сборнике материал будет интересен представителям всех поколений, и старикам-ветеранам, и вступающей в жизнь молодёжи.

                Для обследования реки Витим в 1639 г. из Енисейского острога с отрядом казаков был направлен сотник Максим Перфильев. Весной указанного года по реке Лене они достигли устья Витима и поднялись по нему до устья реки Кутомалы, где отряд застала зима. Весной следующего года Перфильев проложил  путь по Витиму, дойдя до устья реки Цыпы, по которой поднялся  до  Большого Ципинского порога. К этому времени у них кончились хлебные запасы, и Перфильев принял решение вернуться назад.

                Паллас Пётр Семёнович (1741–1811 г. г.). Выдающийся российский естествоиспытатель, учёный-энциклопедист. Пётр Семёнович составил первую орографическую схему Восточной Сибири (орография – раздел физической географии, изучающий рельеф  земной поверхности, горы, долины).
Вблизи сёл Тасей и Арахлей (Забайкальская область) на отметке 1236 м над уровнем моря находится гора, на которой сходятся бассейны трёх величайших рек Евразии: Амура, Лены и Енисея. Именно в бассейнах этих рек исследователи-первопроходцы Восточной Сибири  отыскивали свои первые золотые самородки, что определило будущую историю освоения края на века.

                Следующий исследователь Забайкалья и Колымы Черский Иван Дементьевич, составивший пер-вую карту побережья Байкала. Далее он был направлен в 1891 году на Колыму для изучения северо-восточной части Российской Империи. И. Д. Черский выехал на Колыму вместе с женой Маврой Павловной. При спуске на плоту 25 июня 1891 года в возрасте 46 лет Иван Дементьевич умер около устья реки Прорвы. Похоронен у устья реки Омолона. 26 июня 2012 г. радио Бурятии сообщило, что выходит специальная экспедиция по маршрутам П. С. Палласа и И. Д. Черского общей протяжённостью 2000 км. В задачу экспедиции входит описание изменений, происшедших  на изученной ими территории, за минувшие 250 лет с начале исследований П. И. Палласа и 130 лет с начала работ И. Д. Черского.

                Кропоткин Пётр Алексеевич (1842 – 1921 г. г.). Какова была цель его первой в наши края Олёкменско-Витимской экспедиции? В тот период золотые прииски Олёкминской водной системы снабжались скотом из Якутской области, преимущественно из Вилюйского округа. Так как этот скот проходил  около 1000 вёрст по отвратительной таёжной дороге, то и приходил он на прииски в весьма жалком состоянии, а мясо обходилось очень дорого. Проанализировав имеющиеся в его распоряжении крайне скудные сведения по географии района Кропоткин, решил идти не с юга, а с севера – напрямую через гольцы к устью реки Муя, чтобы не огибать огромную горную страну, как это пытались делать его предшественники. Этот путь Пётр Алексеевич выбрал, познакомившись с примитивной «картой», нацарапанной на бересте эвенком Павлом Максимовым, указавшим на ней вековой путь таёжных кочевников. «Они ходили этим путём, – записал в дневнике Кропоткин, – значит, ходить можно». Доставку экспедиции до Тихоно-Задонского прииска приняло на себя Ленское товарищество, которое довезло Кропоткина до Крестовой резиденции на повозке, а оттуда до приисков он добирался на своих лошадях. К отряду был прикомандирован топограф В. И. Машинский для проведения абрисной глазомерной съёмки предстоящего маршрута. По инициативе Кропоткина в экспедицию включили молодого (ему было всего 19 лет!) учителя Иркутского военного училища Ивана Полякова. Золотопромышленники с научным составом экспедиции согласились, присоединив к нему ещё скотопрогонщика П. Чистякова с двумя бурятами, чтобы запомнить путь. Кроме того, в отряде было два вожака-тунгуса и четыре конюха, всего 13 человек. Под вьюками, из которых главную тяжесть составляли 67 пудов сухарей, в расчёте на четыре месяца, шли 30 лошадей, для них 9 запасных, всего же 52 лошади. 2 июля 1866 года экспедиция вышла и Тихоно-Задонского прииска и углубилась в тысячевёрстную горную тайгу, имея с собой лишь берестяной рисунок эвенка. Всего по маршруту было пересечено пять хребтов, пройдено около 60 горных речек, преодолено 13 перевалов. Это был неслыханной трудности по меркам XXI века маршрут! 8 сентября 1866 года жители Читы, в то время небольшого городка, были весьма удивлены, увидев входивший в город с севера караван в полсотни лошадей. Приведшие караван путники говорили, что пришли с Олёкминских приисков, о которых здесь и слыхом не слыхивали. В 1873 году в Санкт-Петербурге вышла в свет подробная монография объёмом более 900 стр. «Отчёт об Олёкминско-Витимской экспедиции». Более полные сведения о необыкновенном человеке, князе Рюриковичских кровей П. А. Кропоткине, читатель найдёт в первой статье настоящего сборника.

                Фризер Яков Давидович (1869 – 1833 г. г.). Яков Фризер был самым крупным золотопро-мышленником в Забайкалье на рубеже XIX – XX  в. в. Его отец, Ицхо Абрамович Фризер, попал в Сибирь вместе с партией арестантов в 1862 г. и по распоряжению исполняющего должность Гражданского губернатора Шелехова был направлен для отбывания наказания в Илгинскую волость Верхнеленского округа. После отбывания срока поселения И. Ф. Фризер был перечислен в крестьяне Читканской волости Баргузинского уезда Забайкальской области, где в то время жило много ссыльных евреев. Позже Ицхо Абрамович женился на дочери ссыльного еврея Хайкеля Новомейского и приехал в Баргузин. После смерти Фризера старшего в 1881 г. его вдова Ципа Хайкелевна с детьми, 11-летним Яковым и 8-летней Серафимой, записалась в баргузинское купеческое сословие второй гильдии. Яков Фризер родился в г. Баргузине в 1869 г. Был женат на дочери нерингского купца Надежде Риф, от которой имел детей Михаила и Дебору. Золотодобычу Фризер начал в 1889 г. вместе с купчихой Хотимской на двух арендованных приисках в Баргузинском округе – Петровском и Ново-Ивановском. Затем он арендовал прииски у различных владельцев, в том числе забайкальского товарищества. В 1892 г. Яков Давидович приобрёл за 1700 рублей Мариинский прииск на реке Якше. Тщательно изучив записки П. А. Кропоткина и опираясь на его сведения, опубликованные по результатам Олёкминско-Витимской экспедиции, Фризер отправил поисковый отряд с Усть-Муи вниз по Витиму и таким образом вышел на Каралон. В это время на Каралоне уже были вольные старатели, у которых он купил найденное ими золото и позднее решил все вопросы по горному отводу реки Каралон. В смысле доступности в то время Муйский район, по мнению Фризера, принадлежал к  числу наиболее трудных. О том времени он писал: «Капитал, труд, энергия и настойчивость своё возьмут, преодолеют все препятствия и дикая, но глухая и величественная Средне-Витимская тайга заживёт промышленной жизнью. То, что существует уже теперь, позволяет надеяться, что край начал и будет развиваться не один десяток лет».  В 1863 году здесь работало 23 прииска, было промыто 30 млн. пудов песков, при общем среднем содержании 1 зол. 40 дол. и получено 113 пуд. 7 фун. 33 зол. 69 дол. Применялись новые методы разведки и поисков рассыпного золота. В период работ Фризера с группой геологов Каралоном интересовался В. А. Обручев, сделавший краткий обзор отчётных данных по каралонскому золоту: «Начиная с 1899 г. и по 1914 г. группа приисков по реке Каралон дала 337 пуд. 7 фун. золота, при среднем содержании в 1 зол. 74 дол. Здесь россыпь ограничивалась нижними 8 км течения и двумя притоками речки, представляя террасовую и увальную россыпи...Поиски коренных месторождений не увенчалась успехом, но ясно, что золото происходит из контактовой зоны; в одной из кварцевых жил по кл. Еленинскому, впрочем, было обнаружено содержание  в 6 – 8 зол. Как гранит, так и метаморфические породы местами обильно проникнуты пиритом, анализы которого показали содержание золота...По соседству с Каралоном работало ещё несколько приисков по мелким притокам р. р. Витима и Порамы; они дали по 1917 г. 51 ? пуд. золота, в некоторых песках содержание было выше 2 зол.».

                Сегодня организациям, занимающимся поисками и разведкой рудного золота в Муйском районе, необходимо, прежде всего, тщательно проанализировать все имеющиеся материалы предыдущих исследователей – Я. Д. Фризера, В. А. Обручева, В. В. Клячмана.

                Билибин Юрий Александрович (1901 – 1952 г. г.). Родился 6 мая 1901 г. в г. Ростове, доктор геолого-минералогических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР. По окончании Ленинградского Горного института он в 1926 – 1928 г. г. работает геологом в «Алданзолото», где осмыслив геологическое строение района, Юрий Александрович закладывает основы методики поисково-разведочных работ на россыпное золото среди хаоса беспорядочных, зачастую хищнических, старательских отработок. Им составлена первая геологическая карта этого региона. Билибин является признанным родоначальником и патриархом алданской школы геологов. Ранней весной 1928 г. Ю. А. Билибин был назначен начальником геологопоисковой экспедиции на Колыму, готовясь к которой он сказал: «Есть интересные сведения. Может быть, там к востоку от Лены, мы найдём что-то похожее на золотые россыпи Ленского бассейна. Правда надежды на это не слишком велики, но попытаться нужно!» 84 года прошло с начала выхода экспедиции на полевые работы. Со времён Ю.А. Билибина на опоискованной им территории добыто 2500 тонн золота, 4000 тонн серебра и 70000 тысяч тонн олова. Лучшая книга, посвящённая россыпям, написанная Юрием Алексанровичем Билибиным, где подробно говорится о нашем с Вами Каралоне, «Основы геологии россыпей» выдержала только при жизни автора несколько изданий. Эта фундаментальная работа с годами не устаревает, она и сегодня является настольной книгой геологов-россыпников и является лучшим памятником великому русскому советскому геологу. Если у любознательного читателя появится время и желание, постарайтесь найти прочесть этот великолепный труд, написанный лёгким языком, понятным и интересным даже для неспециалиста.
                А мы с Вами, дорогой читатель, будем чтить священную память первопроходцев Муйской земли, этих подлинных патриотов нашей Родины – России. Составители сборника выражают надежду, что познакомившись с нелёгкими и порой весьма суровыми судьбами этих замечательных людей, благосклонный читатель вместе с нами преклонит колени перед их великими трудами и подвигами!


Заслуженный геолог Бурятии, горный инженер-геолог В. Ф. Жерлов

Ветеран Краснознамённого Северного флота, флагманский геолог, председатель Муйского районного совета ветеранов А. М. Пугаченков
                                                  
                                                 *        *        *

Hrizos:
                      В. Ф. Жерлов. Исследователь забайкальской Сибири



В  2012 году  исполняется   170  лет  со  дня  рождения    Петра   Алексеевича   Кропоткина.  В  литературных кругах он больше известен как революционер-анархист,  проповедовавший   безгосударственное  общество и отрицавший всякую форму власти. За пропаганду идей анархизма он  более двух лет отсидел в Петропавловской  крепости и  3 года в  тюрьмах  Франции.

Другая сторона его деятельности, в основном в ранние молодые годы, исследователя Сибири:  Амурского края, Забайкалья, Иркутской области и Бурятии, географическо-геологическое изучение   регионов, прилегающих к Байкалу с северной и южной сторон, известна  незначительной  части  людей,  которые по долгу своей деятельности были связаны с полевыми поисковыми и геологоразведочными работами, добычей  золота, а также интересовались  топонимикой  своего  края.

Мне хочется вместе с вами частично пройти тем жизненным маршрутом, которым прошел  Петр   Алексеевич Кропоткин, а после пройденного пути сделать свои  выводы об этом необыкновенном человеке. Ради чего, с какой целью проходил князь, географ, геолог, первооткрыватель неизученными просторами Восточной Сибири?
На мой взгляд, наиболее достойные  цели пребывания человека не Земле – познание   неизвестных   отдаленных территорий и огромное стремление  принести тем самым пользу своему Отечеству. Именно они были  главными для Петра Алексеевича Кропоткина (1842 – 1921). Он  родился в Москве в семье генерала,  потомка   Рюриковичей, с отличием окончил   Пажеский корпус, был камер-пажом Александра I. После   окончания Пажеского корпуса в Петербурге (1862 г.)  и  присвоения ему офицерского звания был  направлен по собственному желанию в  Иркутск, глее был  назначен  адъютантом   губернатора   и  в  этой   должности   пребывал   до  ухода  в  отставку  и  возвращения  в  Петербург  в  1867  году.

Огромная любовь  к  природе, её тщательному изучению у П.А. Кропоткина зародилась  с детства, чему в немалой   степени способствовал  старший   брат.

Особенно Петра  Кропоткина интересовала природа восточных, в то время почти не освоенных   районов России. Не имея соответствующего образования по ряду своих увлечений    он, прибыв   в  Иркутск,   всё свободное время посвятил изучению геологии, гидрологии, ботаники, много времени проводил в  музеях   и всячески  стремился   попасть   в  научную исследовательскую экспедицию. В 1862 – 1864 гг. он  выезжает   в Восточное Забайкалье в район Большого Хингана, с Амура поднимается вверх по Сунгари, а позже, в  1865 г. совершает поездку  в  Восточные  Саяны. При  посещении   Большого  Хингана  и  Восточных  Саян  он открывает существование  молодого (четвертичного ) вулканизма. В Саянах один из вулканов назван  его  именем.

Значительную известность П. А. Кропоткину принесли его исследования  Северного Забайкалья.  В  1866 г. несколько золотопромышленников, а именно: Ленское товарищество Баскина и Катышевцева,  Прибрежно-Витимское – Базанова,  Немчинова,  Сибирякова  и  Трапезникова,  снарядили   при  содействии  отдела Русского Географического общества Витимо-Олёкминскую экспедицию во главе с П. А. Кропоткиным с целью отыскания  скотопрогонного  пути   из  района  Читы  на  Олёкминские (Ленские )  прииски.  « Главная   задача – отыскать путь, а удастся ли собрать  научный   материал  или  нет – это  второстепенный    вопрос», – писал Кропоткин в своём полевом дневнике. Научные задачи  зоологического  характера в экспедиции были поручены ещё более молодому, чем Кропоткин,   исследователю, также  не  имеющему специального образования И. С. Полякову – сыну забайкальского казака с Аргуни,  впоследствии  ставшим профессором Петербургского университета. Описание маршрута и все другие наблюдения   вел  Кропоткин. Был в экспедиции и топограф.

Ранее предпринимались попытки исследовать намеченный  скотопрогонный  путь – с  Читинской  стороны выходили экспедиции в сторону Бодайбо, но в условиях труднопроходимой местности  никто   поставленной цели не  достиг, все  исследователи  возвращались  назад.   Дальновидность  и  преимущества   Петра Алексеевича Кропоткина заключалась  в том, что он тщательно проанализировал все неудачные  попытки предыдущих исследователей и решил начать свой маршрут со свежими силами и запасом  продовольствия  в обратном направлении, то есть начать выход  экспедиции со стороны  Бодайбо и  двигаться в обжитые  места – в Читу.

Для решения этой задачи Кропоткин из Иркутска выехал Якутским трактом до Качуга, далее  сплавом по Лене до посёлка Крестовского, что ниже устья Витима, затем на лошадях в восточном   направлении 250 верст до прииска Тихоно-Задонского (ныне п. Кропоткин) на ручье,  впадающем  в Жую, а она – в   Чару. Указанный  прииск был исходным пунктом скотопрогонного пути. Отряд экспедиции в составе 12  человек и 52  закупленных якутских  лошадей  3  июля 1866 г. вышел в намеченный  путь.

«В устье речки Тсиниги переправились на левую сторону Витима и пошли к Муйской долине. 23  июля вышли на обширную равнину Муи. Роскошь ее поражала нас после  сумрачных сцен   горной  страны.
При устье Муи жило несколько якутских и тунгусских семей. Мую покинули 31 июля и по долине  Мудирикана, её правого притока, снова полезли в гору, далее спустились к вершине р. Бамбуйки и в  районе зимовья Ую вышли к реке Ципе. Дальше путь пролегал вдоль правого притока реки Ципы Кудуру,  через Ципинские  горы, реку Талой к прииску Задорному в верхней  части реки Усоя (приток Малого  Амалата). Отсюда шли проторённой тропой до Читы.» В настоящее время в этом же примерно месте  проложена автодорога Чита – Багдарин – Горячий ключ  на Верхней Ципе. « В  районе  посёлка  Багдарин  на  ручье  Аунике, в то время, уже было 3 прииска – Серафимовский, Владимиро-Успенский и Бутуца. Промывка золота здесь продолжается  и в наши  дни. В Читу экспедиция прибыла 8 сентября. По предложенному пути удалось только дважды прогнать скот (гнал его Чистохин), третья попытка не удалась и в дальнейшем от этого варианта отказались.

В настоящее время по указанному  маршруту,  в северном  направлении, проложена автодорога   Таксимо–Бодайбо–Кропоткин, протяжённость этой дороги 365 км. В южном направлении от Таксимо в  зимний  период мы имеем возможность проехать на автомобилях повышенной проходимости до районного  центра Баунтовского  района посёлка Багдарино, а от Багдарино по грунтовой дороге на любом виде  транспорта до Читы. Исходя из сказанного, сегодня мы спокойно можем преодолеть пройденный путь за четверо суток, а экспедиции потребовалось 68 дней упорного труда. По итогам экспедиции П. А. Кропоткин    устанавливает, что пройденные им хребты имеют северо-восточное   направление, а  не  меридиональное,   как считалось ранее, даёт им названия (Делюн-Уранский, Северо-Муйский и Южно-Муйский) и  межгорной котловине – Муйская. В целом он значительно расширяет познания в  области орографии Азии. Опубликованный  отчёт  по результатам экспедиции составил 680 страниц, а всего,  кстати, им  опубликовано более 2000 работ на  разных языках.

За указанные исследования П. А. Кропоткину Русским Географическим обществом была присуждена золотая медаль. Кроме этого, Кропоткин, как учёный, первый обосновал теорию материкового  покровного оледенения северо-востока Сибири. Во всём этом сказались незаурядные способности его, как учёного, умеющего анализировать и обобщать наблюдаемые им природные явления и процессы. Он  выступал за комплексные  исследования, за связь их с социальными условиями жизни  народа, указывал на возможность земледелия  в  малоосвоенных  районах (например, в Муйской долине), отметив у бурят на  зимниках огороженные и улучшенные луга, он дал им высокую оценку. Уже в те годы он отвергает невежественные рассуждения  о  неисчерпаемости природных  ресурсов Сибири.
Хорошим дополнением к итогам экспедиции Кропоткина является отчёт И. С. Полякова. По маршруту от Иркутска до Читы он приводит перечень встреченных видов  млекопитающих и  птиц. « Вести  наблюдения за дикими животными  было сложно, – отмечает он, – из 5 десятков лошадей со звенящими  колокольчиками часть падала от свалившихся вьюков, другая утопала в грязи, третьи шли в сторону, и всё  это сопровождалось неистовым  криком каюров. Всё живое шарахалось в сторону». По собранному  гербарию им было описано  два неизвестных науке вида растений. Иван Семёнович Поляков (1845 – 1887) уроженец станицы Ново-Цурухайтуевской на Аргуни. Неутомимый  путешественник. Считалось даже, что  именно его  жизненные принципы учёного-подвижника, народного интеллигента, послужили И. С. Тургеневу  при написании образа Базарова в произведении « Отцы  и  дети».
Вы ознакомились  с информацией  двадцатилетней давности. Сейчас вышла из печати новая книга  под названием «Сто великих экспедиций». В эту сотню вошли практически все экспедиции, проведённые  П. А. Кропоткиным, имеются весьма интересные данные, о которых мы раньше совершенно не знали. Давайте  прочитаем!
Его ждала блестящая придворная или дипломатическая карьера, а он  выбрал службу  в Амурском  казачьем  войске  и  за  пять  лет   проехал  верхом  и  в  повозке ,  проплыл  на  лодке  и  прошел  пешком   в  общей сложности 70 тысяч км. В сущности это была одна экспедиция. Во время неё он стал первым   исследователем обширных регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока, открыл группы недавно   действовавших вулканов, чем опроверг  господствовавшее мнение о непременной  их связи с морскими  побережьями;  обнаружил  закономерности  в  строении  и  расположении   горных  систем  Восточной  Сибири  и  следы  великих   оледенений   в  этих  краях.
Он писал о своих впечатлениях: «Проезжая по бесконечным хлеборобным степям Тобольской   губернии и с удивлением вглядываясь в окружающее, я задавал себе вопрос: отчего всем нам знакома  только безотрадная Сибирь, с её дремучей тайгой, непроходимыми тундрами, дикою природой- мачехой…., а между тем всем нам так мало знакома та чудная Сибирь, эта благодатная страна, где природа-мать щедро вознаграждает их малейший труд, их малейшую заботливость?...Вот какою явилась мне эта страшная Сибирь: богатейшая страна с прекрасным
Сначала Пётр Кропоткин работал в Чите. Но ему не по нраву была такая жизнь. Когда  переселенцам на Амуре и войскам не стало хватать местных пищевых продуктов, Кропоткин охотно  согласился  сопровождать баржи с провизией, отправляемые из Сретенска по реке Шилке до Амура.

Характерный эпизод сплава. Когда в сумерках  или в тумане с барж  не  видно  было  берега, солдат, сидящий у руля, говорил Кропоткину: Пристать пора…. Знать бы только, где селение… Петр Лексеич, будь  так добр, полай маленько. И князь Кропоткин заливался лаем. Узнав откуда доносится  ответный  лай, кормчий поворачивал к  берегу (Пётр Кропоткин научился виртуозно лаять, когда в Пажеском корпусе сидел за нарушения в  карцере). Их караван попал в бурю, 44 баржи были  разбиты и выброшены на берег. Сто тысяч пудов муки  погибло в Амуре. Пришлось Кропоткину срочно отправляться к забайкальскому губернатору. Переселенцам  на Амуре грозил голод. До конца навигации  нужно было снарядить  новые баржи.

На утлой  лодчонке с гребцами  Кропоткин  плыл вверх по Амуру, когда их нагнал  странный   пароход, команда которого бегала  по палубе, а  кто-то  прыгнул в воду. Кропоткин  направил лодку к  месту происшествия. В воде барахтался  моряк средних лет, отбиваясь от спасателей: «Прочь,   бесы  окаянные!».  С трудом его вытащили из воды и усмирили. Это был капитан корабля,  у него началась  белая горячка. «Меня просили принять командование пароходом, – вспоминал он, – и я согласился. Но скоро, к великому  моему изумлению, я убедился, что мне делать почти нечего…, если не считать  нескольких действительно  ответственных минут…Всё обошлось как нельзя лучше». Команда знала свои обязанности  хорошо. Благополучно добрались до Хабаровска (Тогда его впервые осенила мысль о пользе анархии: каждый будет  заниматься своим делом, лишь бы ему не мешали). Отдыхать было некогда. Дорог был каждый день: надвигались холода, заканчивалась навигация. Не  успеют отправить новые баржи с провиантом – быть голоду на Амуре.

По горным тропам в сопровождении одного казака он двинулся вверх по долине Аргуни, сокращая  путь. Только в полной темноте делали остановки. Продирались сквозь буреломы. На лошадях  преодолевали  горные реки. Спали у костра, закутавшись в  шинели и одеяла. С рассветом седлали лошадей. Остановка. Выстрел в глухаря. Запеченная на углях птица, овёс лошадям и снова в путь. Совершенно измученный  добрался он до посёлка Нары. Здесь встретил забайкальского губернатора. Начались сборы нового  каравана  барж. А Кропоткин поспешил далее, в Иркутск. Даже бывалых сибиряков удивила необычайная  быстрота, с  которой он преодолел огромное расстояние. Почти без просыпу он провалялся в постели больше недели, восстанавливая  силы. И тут новое  поручение: срочно выехать курьером в Петербург. Надо и там лично доложить о катастрофе. Ему поверят, и  как  очевидцу, и как безупречно честному человеку.

Наступила зима. Особенно опасны были переправы через  могучие  сибирские реки. Кропоткина  это не остановило. Спал в пути. Пять тысяч вёрст преодолел за двадцать дней. В столице успел  потанцевать на балу и через  несколько  дней опять в санях по зимнему тракту, навстречу солнечному  восходу. Вернувшись в Иркутск,  получил новое не менее трудное и опасное задание: под  видом  иркутского  купца  Петра Алексеева с товарищами  обследовать северную часть Маньчжурии. Ни один европеец  там  не  бывал, недавно посланный  туда топограф Ваганов был убит. Разоблачить ряженого купца могли ещё на русской стороне, в казачьих станицах. Сюда уже  дошёл  слух  о приезде важного начальника. В одной из чайных хозяйка спросила его: «Сказывали,  какой - то  князь  Рапотский приехать должен из Иркутска. Ну да где ж им в такую погоду?». «Это верно, – степенно  согласился Петр Алексеевич, – не  для  князя  погода».

Его сопровождали пятеро верховых казаков. Из всей группы только у одного бурята  было   огнестрельное  ружьё. Он  стрелял косуль. Они без особых трудностей перевалили горы Хингана.  Кропоткин стал первым европейцем, кому это удалось. Он писал: « Всякий путешественник  легко  представит  себе  мой восторг при виде этого географического открытия. Хинган доселе считали  грозным  горным  хребтом».   Китайский чиновник на границе Маньчжурии, когда Кропоткин показал ему своё красное удостоверение, взглянув на паспорт «купца Алексеева», сказал, что документ плохой и дальше путь закрыт. И тут  Кропоткин  проявил  незаурядную  смекалку:  достал  номер  газеты  «Московские  ведомости» и, показав  на государственный  герб: «Вот мой настоящий паспорт!» Чиновник остолбенел. Отряд  двинулся  дальше.

Путешествие завершилось ещё одним географическим открытием: на западном склоне хребта  Ильхури-Алинь он обнаружил вулканическую страну. Пётр Алексеевич доложил о результатах своих  экспедиций на заседании Сибирского отделения  Русского  Географического общества. В Петербурге на  общем собрании общества известный географ П. П. Семёнов (позже  удостоенный добавления к своей фамилии Семёнов слова «Тянь-Шанский») назвал первую из этих экспедиций «замечательным географическим подвигом», а вторую ещё  более важной для физической географии, чем Сунгарийская.

… Петербургская газета «Северная пчела» опубликовала заметку о водопадах на реке Оке, притоке  Ангары, которые не уступают по размерам знаменитому Ниагарскому водопаду.  Проверить это сообщение  Русское Географическое общество поручило П. А. Кропоткину. Он прошёл по малоизученным районам  Восточного Саяна 1300 км. Но водопады разочаровали: один высотой не более 20 метров, а другой и того  меньше при небольшом водном потоке. Он продолжил маршрут. Наняв лошадей, отправился с казаком  вверх по ущелью Джунбулак  и обнаружил сравнительно недавно действовавший  вулкан.

… В русских народных сказках Иван царевичу то и дело дают задания одно опаснее другого. Вот и князю Петру Кропоткину в конце концов предложили провести отчаянную  экспедицию – по суше от Ленских золотых приисков до Читы. Никому ещё не удалось проложить этот путь через неведомые горы и долины. Сообщение велось по рекам, что многократно удлиняло расстояния. А по суше из Читы можно  было бы гнать на прииски скот, перевозить грузы и почту. Золотые прииски расширялись; на них уже  работали  тысячи  людей.

От Олёкминских приисков отряд Кропоткина отправился на юг, взяв провизии на три месяца.  Проводником согласился быть немолодой якут. «Он действительно выполнил этот  удивительный подвиг, хотя в  горах не было положительно никакой тропы», – писал Кропоткин, восхищаясь мужеством и  сообразительностью местного жителя, для которого тайга – дом  родной. Но разве не совершил подвиг молодой начальник  отряда?



Караван двигался по дремучей тайге. Мохнатые низкорослые якутские лошади с трудом  продирались сквозь заросли кедрового стланика; по звериным тропам, пересекая буреломы, заросшие  березняком и малинником; осторожно, осаживаясь на круп, спускаются с круч; вышагивают бесконечные  километры по каменным развалам, курумникам, осыпям, оступаясь и сбивая в кровь ноги; порой по брюхо  проваливаются в холодную жижу, проходя по болотистым местам. Людям приходится не легче. Так  продолжается изо дня в день. Глухие неведомые места. Они не нанесены на карты. Приходится пересекать  всё новые и новые горные гряды, спускаться в узкие распадки и широкие долины, заросшие буйной  растительностью. Начинает казаться, будто бесконечно возвращаются одни и те же подъёмы и спуски с водными  переправами. А с очередного перевала вновь видны  мрачные гребни горных хребтов, уходящих за  горизонт.

Взбунтовались конюхи. Им приходилось ежедневно навьючивать и разгружать лошадей, не считая  аварийных ситуаций на переправах и трудных участках переходов. Ни конца, ни края нет этому пути,  неизвестно куда они забрели. Надо поворачивать назад, коли жизнь дорога. Кропоткин убеждал, что  им  одним из этих дебрей не выбраться, а поворачивать весь отряд он не позволит. Удалось прийти к соглашению.  Для облегчения труда конюхов он обязал всех участников экспедиции таскать вьюки,  следить за лошадьми  и устраивать ночлег. Они пересекли обширное нагорье, названное Кропоткиным Патомским  (по реке Большой  Патом ).  Нелёгкая   переправа  через  Витим.  Крутой  горный   хребет.  Его  Кропоткин  назвал Северо – Муйским.

«Долгое время, – писал он, – перед этой  каменной  преградою рушились  попытки, как  научных   исследователей, так и золотопромышленных партий связать между собой разделяемые ею зачаточные  цен-тры  культурной жизни: сумрачный вид, открывающийся на  ряды её гольцов, которым конца не видно, скалистые вершины гор, опоясанные туманами, стремительность потоков и абсолютная безлюдность   заставляли отступать перед нею или  обходить  её  тех  немногих   исследователей,  которые  после  трудных  путешествий  в  горах, лежащих к северу или к югу от этого каменного пояса, подступали к его подножью».




 Он преодолел эту природную преграду. С Южно-Муйского хребта путешественникам открылось   Витимское плоскогорье: обширные луга с островками леса и небольшими  речками. Шёл  четвёртый месяц  похода. Главные опасности остались позади. Для этого участка маршрута уже была официальная карта. Судя по ней, предстояло ещё  преодолеть  крутые склоны Станового хребта.  Однако  проходил  день  за  днём, а  вместо  гор -  только   сравнительно  пологий  общий  подъём  рельефа.  Кропоткин  записал «Станового  хребта  не  существует,  и  этим  именем называется  размытый   водами  уступ которым  обрывается  плоскогорье  в  долину   реки  Читы». 8 сентября 1866 года жители небольшого тогда городка Чита были несколько удивлены. С севера в город вошёл караван в полсотни вьючных лошадей! Говорили, что пришли с Олёкминских  приисков, о которых  здесь  слыхом  не  слыхивали.

Перед отрядом Кропоткина официально стояла задача проложить сухопутный  маршрут  от  Лены  до Читы. На это золотопромышленники выложили более  5 тысяч рублей  золотом. Научные  исследования  оставались целиком на личном усмотрении Кропоткина. Помогал ему биолог  И. С. Поляков. Петр  Алексеевич вёл метеорологические наблюдения, геологические описания, замеры высот и глазомерную  съёмку местности. Огромную массу  фактов он  привел в опубликованном золотой   медалью   Русского  Географического   общества семь лет спустя «отчёте об  Олёкминско-Витимской  экспедиции». За свои исследования он был награждён Большой золотой медалью Русского Географического общества.
 
В Якутске и на Ленских  золотых  приисках  Кропоткин   обратил  внимание  на страшные условия   труда и угарного пьяного «отдыха», жестокую и алчную эксплуатацию «порабощение рабочего  капиталом». Его запись, сделанная  чуть позже в витимской  тайге: «На подрыв капитала надо бы  употребить  силы». Князь Пётр Кропоткин стал непримиримым врагом любых форм угнетения  человека человеком, не потому,   что считал себя в чём-то обделённым. Напротив, он сам  отказался   от  обеспеченной   комфортной   жизни.

Выйдя в отставку, Кропоткин вернулся в Петербург и в Русском Географическом обществе  стал   секретарём   отделения  физической  географии. Он теоретически   предсказал существование  неведомого  архипелага севернее Новой Земли, обосновал  организацию  экспедиции   для  исследования   русских  северных  морей, но правительство Российской Империи не выделило на неё денег, а через два  года  архипелаг  был   открыт  австрийской   экспедицией  и  назван  землёй  Франса  Иосифа.

Ему предложили организовать экспедицию в Финляндию и Швецию, которая оказалась исключительно плодотворной и о ней будет особый  разговор. Тогда же Пётр Алексеевич получил телеграмму с предложением занять почётную должность учёного секретаря  Русского  Географического  общества. «Но какое право я имел  на  все  эти  высшие  радости – писал  он, – когда вокруг  меня  гнетущая  нищета  и  мучительная  борьба  за  черствый  кусок  хлеба ?  Когда  всё, истраченное мною, чтобы  жить  в  мире  высоких  душевных  движений, неизбежно  должно  быть  вырвано  изо  рта  сеющих  пшеницу  для  других  и  не  имеющих  достаточно  чёрствого  хлеба  для  собственных  детей, а звонкие  слова  насчёт  прогресса произносимы были в то время, когда  сами  деятели в сторонке от народа купались в роскоши, изрекая все  эти  громкие  фразы и прочие  софизмы.  Их  придумали,   чтобы  отделаться  от  разъедающего  противоречия…И я объявил мой  отказ  Географическому   обществу».  Если  вы  внимательно  и  вдумчиво  прочитаете  этот  раздел  про  Северную  и  Восточную  экспедиции  вам  станет  ясно  почему?  Отчего?  И как?
А  далее,  далее  следует  рассказать  о  последней  экспедиции   Петра  Алексеевича  Кропоткина   в  Швецию  и  Финляндию,  замечательную  по  своим  научным  результатам  и  совершенно   необычную   по  последствиям.  Он  прошёл  и  проехал  сотни  километров,  изучая  слои  горных  пород, песчаные  гряды, рельеф  местности,  осмотрев  множество  валунов.  Старался  выяснить:  как  могли  образоваться   эти  холмы  и  впадины , пески  и  глины;  откуда  и  как  попали  сюда  валуны?    Кропоткин  вел  исследования,  как  опытный  сыщик.  Перед  ним  были «следы  преступления»,  по  которым  следовало определить « виновника». Следы эти – от  небольших  камешков  и  слоёчков  до  песчаных  гряд  длиной  в  несколько  километров. Он в уме восстанавливал те события, которые происходили  на  севере  Европы  много  тысячелетий  назад. Тогда  на  северных  островах,  в  Скандинавии, Финляндии на Кольском полуострове,  начали  накапливаться льды. С горных  склонов  они  сползали  в  долины,   не  успевали  растаять  за  короткое  северное  лето и  постоянно увеличивались в объёме и по площади распространения. Ледяной  покров  распространился   на  юг. Отдельные   потоки  медленно  продвигались    особенно  далеко  по  долинам  рек, выстилали дно Балтийского, Белого, Баренцева и др. полярных морей бассейна Северного Ледовитого океана. Всё  живое оттеснялось всё дальше  к  югу. Ледяные  массы  затопили  северные  равнины  Европы, Азии, Америки. А затем началось  таяние  великих  ледников… В  своём  воображении  Кропоткин  видел то, что было ещё неведомо никому из  людей. Он словно находился  в  фантастической  машине  времени, а не  в экспедиции. Он видел первобытных людей эпохи палеолита с простыми камены-ми орудиями  и  копьями, занятых  охотой на  северных  оленей, мамонтов, шерстистых носорогов, зубров. Древние люди пережили ледниковую эпоху, претерпев  немало  бед  и  лишений…

От прошлого мысли  Кропоткина  переходили  к современности: «Давно  нет  великих  ледников.   Вместо них благодатные леса и озёра, луга и пашни.  Почему  же  вокруг  так  много бедняков,  с  огромным  трудом  добывающих  жалкое  пропитание? Почему люди живут так убого,  недружно,  в зависти  и  злобе, одни, захватывая чужие земли,  сколачивали  себе  огромные состояния,  а другие всю жизнь мучительно  борясь за чёрствый  кусок  хлеба? Люди  выработали  трудовые навыки, создали  орудия  труда, стали  использовать  лошадей. Что же им мешает жить хорошо? Пожалуй, более всего – скверное  государственное  устройство, те,  кто  захватил  власть  и  силой  заставляет  других  работать  на  себя…».

21 марта 1874 года  на  общем   собрании  Русского  Географического  общества  в  Петербурге   с  докладом по материалам своей экспедиции выступил  князь  Пётр  Алексеевич  Кропоткин.  По его словам  выходило, что Скандинавские и Лапландские ледники вытягивали свои белые лапы до Прибалтики и  Белоруссии. Вся  северная  часть  Восточно-Европейской  равнины,  низменности  Северной  Германии, Дании, Голландии  подверглись  нашествию  великих  ледников, то есть вся  Северная  Европа! Откуда взялись такие невообразимые массы льда? Как они могли продвинуться через  возвышенности? Ледяные массы, утверждал Кропоткин, способны растекаться под собственным весом даже  преодолевая  холмы, возвышенности. Подвёл  итог  знаменитый  в  ту  пору  геолог  Н. П. Барбот де Марни: « Был  ледниковый  покров  или нет, в настоящее время точно выяснить невозможно. Но мы должны признать, господа, что  предположение о действии  плавающих  льдов не подтверждаются детальными исследованиями».

Казалось, несомненный успех учёного. Однако его ждал не триумф, а каземат Петропавловской  крепости. Князь Пётр Кропоткин, прямой потомок Рюрика, был достойным сыном и гражданином России.   Ни на кого он, конечно же, не покушался, а был арестован за то, что в мае 1872 года его друг, Дмитрий Каменец  привёл его в одно из многочисленных тогда объединений молодёжи. Это был известный в Петербурге «Кружок Чайковцев». Назывался он так по имени одного из активных его членов Николая Чайковского, студента химика. Членом этого кружка была также будущая цареубийца Софья Перовская, и радужно  был принят  П. А. Кропоткин. С этого  момента  началось  другое  смертельно  опасное  приключение  Кропоткина.

Глухой  каменный  склеп за толстыми  крепостными стенами. Тяжёлая гнетущая тишина.  Маленькое оконце под потолком, забранное  решеткой. Койка, тумбочка, табурет. Десять  шагов  из  угла  в  угол. Пройти взад и вперед полтораста раз – одна верста.  Каждый  день  он упорно вышагивал две версты  утром, две после обеда и одну версту  вечером перед сном. Семь с половиной  тысяч шагов ежедневно.  Семьсот пятьдесят поворотов медленных, чтобы не закружилась голова. Дважды в день гимнастика  с  тяжёлой  дубовой  табуреткой.

В Петропавловской крепости заключенным предоставляли перо и бумагу лишь по разрешению  царя. Брат Петра Кропоткина  Александр  с помощью Академии наук  добился  такого  разрешения.  Мелким  почерком, ровными строками исписывал  Пётр Алексеевич страницу за страницей. Работал  яростно, словно  пробивал  путь  на  свободу.
Кропоткин имел всё, о чём, казалось бы, можно мечтать. Княжеский титул, богатство, имения, прекрасное образование, высокую научную репутацию. Его хорошо  знал и уважал царь. Он имел все  возможности  для  занятия  наукой  и  для  получения высоких  должностей. Рискуя своей  свободой  и  жизнью, он стал бороться  против  несправедливости общественного устройства Российской Империи.

Он постоянно думал о побеге. Закончил первый том своего « Исследования о ледниковом  периоде» и передал рукопись брату для подготовки к  печати. У Петра Алексеевича появились признаки цинги. Мучили боли в желудке. Сказывалась утомительная умственная  работа. Но  она  и  спасала. Из  остальных  заключённых, вовсе лишённых  работы  несколько человек  умерло, а несколько сошло с ума.

Минуло два тюремных года. Кропоткину  стало совсем плохо. Он уже  с трудом поднимался на  второй этаж.  Солдат-часовой,  сопровождавший  его на допросы, вздохнул  сочувственно:
 – Не  дожить  тебе, сердешному,  до  осени.
Его перевели в тюремный  госпиталь. Силы больного стали восстанавливаться. Он продолжал  трудиться над вторым томом своего исследования. А ещё слал на волю зашифрованные  записки. Уточнял  планы  побега. Домик напротив тюремного госпиталя купили друзья. Когда 30 июня конвоир вывел  Кропоткина  на  прогулку, из  окна дома  послышались  звуки  скрипки.  Это  означало – путь  свободен. Кропоткин сбросил  тяжёлый  полосатый  балахон и бросился  бежать к воротам мимо двух телег с  дровами. Конвоир, держа винтовку наперевес, бросился за беглецом. Вот уже почти догнал, тычет вперед  штыком. В будке у ворот, другой  часовой разговаривал с  каким-то господином (это  был  один  из  друзей). За  воротами  стояла  пролётка.

– Скорее, скорее! – крикнул  седок  в  военной  фуражке. В руке он держал револьвер. Кропоткин, задыхаясь, бросился в пролётку. Лошадь рванула и помчалась крупной рысью. Это был  рысак, получивший  приз  на  соревнованиях. Пролётка свернула за  угол. Выстрелов  сзади  не  было. Путь  был  свободен.
Узнав о бегстве князя Кропоткина, царь приказал поймать его, во что бы то  ни стало. Десятки  сыщиков,  шпионов, жандармов рассыпались по городу. Тем временем Кропоткин в деревне под  Санкт-Петербургом переждал некоторое время и с паспортом одного из друзей перебрался в соседнюю Швецию,  А оттуда отплыл на  Британские  острова.  Свобода!
… Сама по себе экспедиция  Петра Кропоткина в Швецию и  Финляндию, входившую тогда в состав Российской Империи, не отличалась какими-то особенными приключениями, проходила по неплохо  изученной  территории. Но для познания природы важно не то,  где  проводятся  исследования, а  то, кто  их  проводит. Можно открывать нечто новое и неизвестное в обжитых регионах и не обнаружить ничего  особенного  там,  где  прежде не ступала нога человека.

Созданное П. А. Кропоткиным  учение о ледниковом периоде сохраняет свою актуальность. В наше  время появились нелепые предположения, будто некогда ледники покрывали всю поверхность планеты.  Ничего подобного, конечно, не  было, и быть не могло. Более того, вблизи великих покровных ледников  сохранялась растительность, и климат был пригоден для жизни многих животных. Сюда в летний период  вслед за стадами копытных заходили  палеолитические охотники.

Кстати сказать,  ледниковый  период  продолжается, ведь  на  Земле  закованы  в  ледовый  панцирь  Антарктида и почти весь  крупнейший остров  Гренландия, большие площади Новой Земли покрыты ледником. И когда ведутся дискуссии о современном глобальном  «потеплении», учёным следовало  бы  понять, почему за последний миллион лет ледниковые покровы несколько раз, то возникали, то таяли,  и как  при этом менялся климат. Строго говоря, с точки зрения современных учёных, специалистов по четвертичной геологии Северного полушария, мы сейчас живём в период межледниковья, вслед за которым по космическим причинам на Земле наступает очередная фаза оледенения значительных участков её поверхности.

Наконец, не менее важно обратиться к мыслям и примеру жизни выдающегося ученого,  путешественника, исследователя  самых  трудных  и  отдаленных  территорий   России. Пётр Алексеевич Кропоткин славен  не  тем, что приобретал богатства или высокие должности и награды. Нет, он пренебрег всем  этим, хотя имел  прекрасные возможности для успешной карьеры и прожил славную  жизнь учёного и революционера, борца с социальной несправедливостью, которая пышным цветом расцвела в нашей стране за последние 25 лет. Он  имел небольшие  материальные  и  беспредельные духовные потребности.

Таков должен  быть  жизненный принцип  каждого  настоящего  человека!
Мы все, проживающие на территории  трёх северных районов: Бодайбинского Иркутской области,    Муйского и Баунтовского Республики Бурятии, наглядно видим, какие произошли  глобальные изменения на этой территории за годы Советской власти, особенно в период строительства  Байкало-Амурской  магистрали. Разумеется, как порядочные российские граждане, жители  севера,  мы  всегда  будем  помнить  тех  первопроходцев, которые  были  первыми, а основным  из  них был  Пётр  Алексеевич  Кропоткин. Он  родился  в 1842, а умер в 1921 году. Получается, что  в  2011  году исполнилось  90  лет со дня смерти,  а в  2012 году  исполняется 170 лет  со  дня  его рождения.

 Прошу читателя извинить меня за некоторую повторяемость в тексте отдельных эпизодов и  моментов. Так авторы, чьими сведениями я пользовался, излагали свои материалы. Я ничего не заменил в биографии П. А. Кропоткина, придерживаясь той исторической действительности, которая имеется на  сегодняшний  день в  опубликованных  источниках.  Начальная  часть  текста  приведена  из газетной вырезки, двадцатилетней  давности, под названием  «Исследователь  забайкальской  Сибири».  Названия  газеты   и  числа  нет.  Автор  статьи: К. Осипов. Старший  научный  сотрудник  Бурятского научного  центра  СО  РАН. Далее  пользовался  материалом  Р. К. Баландин «Сто  великих  экспедиций», Издательство  Москва,  «ВЕЧЕ»,  2010.

                                                 *        *        *

Hrizos:
                            В. Ф. Жерлов. Они думали о нас трезвой головой
                                        Статья в «Муйской нови» от 6 и 8 мая 1998 г.)

                           История территории, которую мы называем теперь зоной БАМа, неразрывно связана с изучением Сибири и Дальнего Востока. Великие географические открытия на востоке начались походами Ермака в конце XVI в. (1581 – 1585 г. г.). После разгрома Ермаком Сибирского ханства Западная Сибирь была окончательно присоединена к Российскому государству. Это открыло пути для быстрого продвижения русских на восток. В исключительно короткий срок – не многим более полстолетия – к России была присоединена почти вся Сибирь, русские вышли к берегам Охотского моря, несколько позднее достигли берегов Северной Америки, обосновались в Калифорнии и на Аляске. Большую помощь первопроходцам оказывало местное население, с которым русские, в отличие от колонизаторов-англосаксов, всегда находили общий язык. Эвенки, якуты, гольды, нивхи, камчадалы, чукчи, индейцы, люди других народностей, часто бывали надёжными проводниками в дальних экспедициях и походах.

            В 1628 г. отряд Василия Ермолаевича Бугра, посланного из Енисейского острога на р. Илим, волоком перебрался на р. Кут (Усть-Кут) и спустился по ней к Лене, по которой дошёл до устья р. Чун. Значение открытия русскими Лены исключительно велико для судеб не только Прибайкалья, но и всей Восточной Сибири. Оно привело к стремительному продвижению русских в Якутию, а оттуда к Тихому океану, на северо-восток и в Приморье. Большое значение для изучения и освоения территорий, лежащих южнее Якутии, имели походы В. Д. Пояркова (1643 – 1646 г. г.) и Е. П. Хабарова (1651 – 1653 г. г.). В походах на великую реку Амур они пересекли территорию теперешней зоны БАМа и собирали о ней сведения физико-географического и этнографического характера.

             Якутский письменный голова В. Д. Поярков, пройдя по рекам Лена, Алдан и Учур, перевалил Становой хребет, достиг реки Зеи, сплавился по ней до Амура и впервые проплыл до его устья. Затем отряд Пояркова вышел в бурное Охотское море и проплыл по нему до реки Ульи, далее, поднявшись по этой реке, перевалил хребет Джугжур, плыл по рекам Мае, Алдану и Лене до Якутска. В Д. Поярков дал подробное описание своего путешествия, быта и нравов встреченных племён и народностей, сделал « «чертёж», то есть первую географическую карту обследованных мест, в том числе и великой реки Амур.

            Особое место в изучении и освоении Приамурья занимает деятельность Ерофея Павловича Хабарова, человека неукротимой энергии и сложной судьбы, фигура которого является, в известной степени, характерной для русских землепроходцев. Выйдя в 1649 году из Илимского острога, он спустился до устья Олёкмы, поднялся по ней до устья реки Тунгир, где и зазимовал. На следующий год, перевалив через хребет Олёкминский Становик, Е. П. Хабаров дошёл до Амура, а весной 1650 г. уже докладывал якутскому воеводе о богатствах края. Осенью того же года Е. П. Хабаров вернулся на Амур, где и зазимовал, а весной 1651 г. начал продвижение вниз по Амуру. К 1652 г. Е. П. Хабаров дошёл до Нижнего Амура, основав на пути ряд крепостей (острогов).

            Научные экспедиции в районы Восточной Сибири стали направляться только со второй половины XVIII века. Наиболее значительными были путешествия И. Г. Гмелина от Иркутска до верховьев Лены и по ней до Якутска  (1770 – 1773 г. г.), Исследования академика Э. Г. Лаксмана в Забайкалье (1764 – 1794 г. г.), П. И. Папласа (1770 – 1773 г. г.) и И. Г. Грегори (1770 – 1774 г.г.) в районе Байкала. В отчётах этих учёных приводятся краткие сведения о геологическом строении изученных территорий, наличии полезных ископаемых и состоянии горных промыслов. Неоценимое значение для решения научных вопросов в Приамурье имели исследования и геологические открытия Амурской экспедиции (1849 – 1855 г. г.) под командованием выдающегося русского мореплавателя Г. И. Невельского. Исследованиями Невельского была охвачена огромная территория, включающая бассейн реки Амур от устья реки Уссури, истоки рек Уды, Буреи, Селемджи, южное побережье Охотского моря, берега Татарского пролива и острова Сахалин. Проведённые Невельским исследования сделали возможным крупномасштабные сплавы леса из Забайкалья по Амуру, когда русские стали обживать Амурскую землю. В 1855 г. была организована Приморская область  Восточной Сибири, в состав которой вошли Камчатская область, Охотское побережье и Приамурье. Центром области стал Николаевский пост, позднее переименованный в г. Николаевск – на Амуре.

Во второй половине XIX в. началось интенсивное заселение земель в Забайкалье и Приамурье, стале развиваться добыча полезных ископаемых, особенно золота. В это время проводились тщательные геологические исследования Забайкалья, Якутии и Дальнего Востока, организовывавшиеся Горным  департаментом и Русским Географическим обществом Академии наук.

            В 1842 г. россыпи золота были обнаружены в бассейне р. Тунгира (приток Олёкмы), в 1843 г.  в Лено-Витимском районе. В эти же годы было открыто золото в Средне-Витимской горной стране, и на Витимском плоскогорье стали возникать прииски. Разработки золотоносных россыпей начались в бассейне р. Ципикан (1844 г.), по р. Витимкан (1845 г.), в верховьях р. Хомолхо (1846 г.). Открытия следовали одно за другим. В 1863 г. были обнаружены россыпи р. Бодайбо.

            В  1851 г. в Иркутске было организовано Сибирское отделение Русского Географического общества. С этого времени крупные экспедиции посылались не только Академией наук, но и Географическим обществом. В 1949 – 1852 г. г. Забайкальская экспедиция под руководством Н. Х. Ахти проводила исследования на территории от Байкала до Станового хребта и севернее Верхоянского хребта. Горный инженер экспедиции Н. Г. Меглицкий в 1851 г. прошёл из Якутска через Становой хребет до Удского острога. В последующие годы Н. Г. Меглицкий исследовал Прибайкалье и Забайкалье. В опубликованном им отчёте высказана идея о существовании наиболее древней суши планеты Земля в пределах Байкальской горной страны.

            В забайкальской части БАМа в 60 – 70-х годах XIX века проводили исследования знаменитые географы и геологи И. А. Лопатин, П. А. Кропоткин, А. Л. Чекановский, И. Д. Черский, а с конца 80-х В. А. Обручев. Экспедиция И. А. Лопатина в 1865 г. исследовала бассейны рек Витима и Витимкана, собрала обильный материал по геологическому строению этих территорий. Князь Пётр Александрович Кропоткин совершил трудное путешествие от реки Лены до Читы через Патомское нагорье до Витима, далее через Делюн-Уранский и Северо-Муйский хребты, долину р. Муи, Южно-Муйский хребет и Витимское плоскогорье. П. А. Кропоткин, впервые расшифровавший сложную орографию этой горной страны, дал её блестящее описание в работе «Об орографии Восточной Сибири», которая и сейчас не потеряла своего научного значения. Из исследований А. Л Чекановского, в течение восьми лет проводившего изучение огромной территории Сибири от Предбайкалья до Крайнего Севера (бассейны рек Оленека и Яны),  к району БАМа непосредственное отношение имеет исследование Байкальского хребта и составленная им схема орографии Прибайкалья. Байкал и окружающие его хребты особенно привлекали И. Д. Черского, замечательного геолога и географа. Как и А. Л. Чекановский, он был сослан в Сибирь за участие в Польском восстании 1863 г. и много лет и сил отдал изучению Сибири. Им была составлена подробная карта геологического строения береговой полосы Байкала.

            В 1889 г. в Иркутском горном отделении появляется первый сибирский штатный геолог В. А. Обручев (позднее академик). В 1899 – 1892 г. г. он изучал Прибайкалье верхнее течение Лены и Олёкмы, Витимскую горную страну, особое внимание уделяя при этом орографии и золотоносным россыпям Ленского района. В. А. Обручев был, пожалуй, первым из геологов, чьё имя непосредственно связано с проектированием и строительством Транссибирской магистрали – старшей сестры БАМа. В 90-х годах он проводил горно-геологические работы на участке от Байкала до Читы, а его помощники – от Читы до слияния рек Шилки и Аргуни.

            Непосредственно к зоне БАМа имеет отношение третье путешествие В. К. Арсеньева («Дэрсу Узала»), обследовавшего в 1908 – 1910 г. г. значительную территорию Северного Сихоте-Алиня (бассейны рек Хунгары, Самарки, Хор, Конни, оз. Кизи). В. К. Арсеньевым была подробно изучена гидрографическая сеть этого района, собран большой геологический и этнографический материал.

            Геологические исследования Восточной Сибири особенно быстро развивались после Великой Отечественной войны, когда были созданы Читинские (1949 г.) и Якутское (1957 г.) геологические управления. К концу 60-х – началу 70-х годов вся территория была охвачена геологической съёмкой разных масштабов. Наиболее важными результатами работ, проведённых к этому времени, явилось открытие разведка целого ряда месторождений полезных ископаемых в Хабаровском крае, Амурской и Читинской областях, Якутии и Бурятии. Наличие указанных месторождений, несомненно, сыграло определённую роль при принятии партией и Правительством решения о строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали.

                                                        ИЗЫСКАНИЯ  ТРАССЫ  БАМА

            В 1890 году закончились изыскания трассы Транссибирской железнодорожной магистрали. Решено было строить новую трассу в 1891 г. одновременно от Урала и Владивостока. Часть той грандиозной железнодорожной магистрали проходила по китайской территории (КВЖД), поэтому было принято решение о строительстве Амурской железной дороги от Нерчинска до Хабаровска. В 1916 г. она была принята в эксплуатацию. Теперь уже вся Транссибирская магистраль шла по территории России.

            В ходе проектирования и строительства Транссиба неоднократно ставился вопрос о строительстве железной дроги к северу от Байкала с тем, чтобы обойти Байкал с севера и выйти к Амуру в районе Хабаровска. По сути это были первые проекты Байкало-Амурской магистрали. В пользу этого варианта выдвигались такие доводы, как необходимость связать рельсовым путём Ангару с Леной, что способствовало бы улучшению связей с Бодайьо и Якутском, а также неблагоприятные инженерно-геологические условия южных берегов Байкала, где проходит кругобайкальская дорога. Всё чаще назывались варианты строительства дороги от Тайшета до Усть-Кута и от Иркутска до Бодайбо. В 1914 г. были организованы изыскания и проведено экономическое исследование трассы Иркутск – Бодайбо. Тогда и был выбран изыскателями проект через Байкальский хребет по р. Кунерме через Гоуджикитский перевал в долину р. Тыи, где теперь прошла трасса БАМа. Одновременно проводились изыскания на участке от Усть – Кута до Кунермы.

            Немалый интерес к участию в строительстве  железных дорог в восточных районах страны неоднократно проявляли иностранцы: в 1857 г. – американский посланник Коллинд, в 1904 – 1906 г. г. – француз Лойк де Лобель, действовавший по уполномочию то американского, то французского синдикатов. Лойк де Лобель предложил осуществить грандиозный проект строительства Сибирско-Аляскинской железной дороги от Иркутска до мыса Дежнёва – и ходатайствовал о выдачи концессии на это строительство. Синдикат, который он представлял, оговаривал себе право разработки минерально-сырьевых ресурсов вдоль трассы прямоугольными участками размером 12/14 км, расположенных в шахматном порядке. Размеры отчуждаемой у государства территории по величине превосходили площади таких стран, как Великобритания или Италия. Проект Лойк де Любеля обсуждался специально созданной комиссией, где нашлось немало его сторонников. Однако, в конце концов проект был отклонён.

            Иркутские проектировщики предполагали начать строительство от одной из станций Транссиба между Тайшетом и Иркутском, далее через Братск и Усть-Кут выйти в Алданский золотопромышленный район и далее к одному из портов на побережье Охотского моря (Охотск или Аян). Хабаровские проектировщики предлагали начать строительство новой дороги в районе новой железной дроги в районе ст. Уруша на Транссибе и проложить более южный выход к Тихому океану – к Николаевску-на Амуре, бухте де Кастри или Советской Гавани.

            В 1930 г. дальневосточными краевыми организациями было разработано и направлено в ЦК ВКП (б) и Совет Народных Комиссаров СССР предложение о проектировании и строительстве в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке второй железнодорожной магистрали с выходом в Тихому океану. Трассу предполагалось проложить от одной из станций Байкала через северную оконечность озера по направлению к Советской Гавани. В этом документе, учитывающем предварительные разработки, как иркутских, так и хабаровских проектировщиков, будущая железная дорога было впервые названа Байкало-Амурской магистралью. О развёртывании «постройки крупнейшей новой Байкало-Амурской магистрали» говорилось в докладе В. В. Куйбышева в 1934 г. на XVII съезде ВКП (б). Было принято решение о включении строительства БАМа в план третьей пятилетки.

            В 1937 г. была создана единая организация, ведавшая всеми делами БАМа,  – «БАМтранспроект», переименованная в 1939 г. в «БАМпроект», которая превратилась вскоре в мощную специализированную организацию по изысканию и проектированию Байкало-Амурской магистрали.

            В 1937 – 1941 г. г. изыскательские партии работали на всех участках будущей трассы. В 1938 г. открылось рабочее движение на участке ст. БАМ (на Транссибе)  – Тында,  в 1941 г. – по маршрутам Изветковая-Уграл и Хабаровск-Комсомольск-на Амуре. Было решено в дальнейшем строительство вести в первую очередь на участке Тайшет-Усть-Кут и Усть-Ниман-Советская Гавань. Это дело возможность связать существующую железнодорожную сеть  с судоходной частью р. Лены и со вторым портом на Тихом океане. Участок Усть-Кут-Тында, имеющий преимущественное значение, предполагалось строить во вторую очередь. Сооружение основной трассы БАМа предполагалось завершить через восемь лет.

Начавшаяся Великая Отечественная война отодвинула сроки строительства на долгие годы. В 1942 г. из-за острой потребности в рельсах были разобраны пути на участках Известковая-Уграл и БАМ-Тунда. Эти рельсы были использованы для строительства рокадной (параллельно линии фронта) железной дороги для подвоза и накопления войск в районе  Сталинградского фронта.Рельсы БАМа сыграли свою важную роль в подготовке сокрушительного разгрома Красной Армией немецко-фашистских армий под Сталинградом, ставшим переломным в ходе Великой Отечественной войны. Это было начало конца гитлеровской Германии и её европейских союзников.

            Сразу после окончания Великой Отечественной войны началось строительство головного участка БАМа – Тайшет-Лена. В 1947 г. открылось движение по ветке Тайшет-Братск, в 1951 г. поезда шли до ст. Лена (Усть-Кут). Заканчивая рассказ о проектировщиках трассы БАМа в 30–50-е годы, мы с большим уважением называем имена специалистов, вложивших огромный труд в проведение изысканий и разработку проектно-сметной документации по различным вариантам прохождения трассы Байкало-Амурской магистрали. Это – Р. М. Белкин, В. М. Брызгелин, Н. В. Венецковский, А. Д. Жигин, А. П. Кузнецов, И. Ф. Кириллов и многие другие. В июне 1974 г. Принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о строительстве БАМа. Для осуществления его была содана мощная строительная организация – «ГлавБамстрой». На XVII съезде ВЛКСМ Байкало-Амурская магистраль балы объявлена Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.

            В этой краткой пояснительной записке изложен в хронологической последовательности  весь период исследования и освоения русским народом нашего края за долгих 400 лет. Когда внимательно читаешь отчёты, рассматриваешь карты и другую документацию наших замечательных бесстрашных пионеров-первопроходцев, невольно проникаешься глубочайшим уважением и восхищением трудами этих замечательных во всех отношениях людей. Они думали о нас, своих потомках, с верой в наши совесть, патриотизм и разум, в то, что мы продолжим их непомерный труд и приведём к процветанию наш богатейший во всех отношениях край. Как же хорошо они о нас думали!... О тех потомках, которые живут и осваивают эти места. Да, эти люди высокой моральной чистоты, истинные патриоты России, незаурядного ума заложили основу грядущего процветания Восточной Сибири и Дальнего Востока. А главное их преимущество перед нами состоит в том, что они думали, решали и изучали наш край всегда с трезво мыслящей головой, чего, к великому сожалению, не все мы сейчас можем сказать о себе. Без каких-либо технических средств, имея в руках молоток, компас, рулетку, карандаш, старательский лоток. а за спиной карабин, шли годами пешком, продирались с вьючными животными сквозь таёжные дебри, на ходу или при свете костра заносили в дневники все подробности пройденного маршрута, чертили карты и абрисы пройденных пространств. Каждый из этих первопроходцев отчётливо понимал, что проверяющих и уточняющих за ними не пошлют. К сожалению, современный человек «рыночной» эпохи утратил эти качества, прежде всего совесть и ответственность перед самим собой за выполняемую работу. Это касается, увы, большинства наших современников.
            Возьмём, к примеру: многие местные рыбаки в прошедший осенний период убедились, что в наших основных реках, прежде всего в Витиме и его притоках почти не стало рыбы. По последним данным в варварской погоне за граммом золота только в Баунтовской стороне в верховье Витима в прошлый сезон работало 14 артелей. Все отходы промывки, суглинистая взвесь, идут в Витим. Результат печальный – Витим стал жёлтым, как Янцзы. Естественно, рыба в такую реку и воду не пойдёт.

У южноамериканских индейцев есть хорошее изречение. Когда вождь племени рассматривает провинившегося человека, он ему говорит: «Ты нарушил закон предков, поэтому дни твои на земле сочтены». Может, стоит нам над этим задуматься, ведь наши предки очень любили природу Родины, берегли её для нас, неблагодарных бессовестных потомков... А неуважение традиций и обычаев предков – есть величайшее невежество, дикость и бескультурье.
                                                                   *        *        *

Hrizos:
Я. Д. Фризер. Золотопромышленность в Баргузинском районе
              (Очерк, изданный Я. Д. Фризер, Москва, Типо-литография т-ва И.Н. Кушнерев и К 1901г.)

               С 1883 года и по настоящее время мне, уроженцу Баргузинского округа, пришлось и теперь приходится в пределах его заниматься золотым промыслом. В 1893г. я начал производить поиски новых россыпей в наиболее отдаленной части округа средне-витимской тайги, и в том же году одною из поисковых партий были открыты довольно богатые золотом площади. Они расположены при впадении р. Тулдуни в р. Витим, состоят в общем со мною владении несколько лиц, и известных в наших местах под общим названием Многообещающего прииска. В 1898 году в той же тайге открыто золото по речке Каралону (Орлово), впадающей в Витим с левой стороны, между Парамским и Делюн-Уранским порогами. Мною тогда же занято там несколько площадей.

                Открытие золота по Каралону, ныне более известному под названием Орловки, привлекло туда массу приискателей, рассчитывавших на непременное и быстрое обогащение. Но никто из них новых залежей золота не нашел, и единственный результат появления на Орловке этих неудачников – ряд ими же распространенных легенд: с одной стороны, о необыкновенном богатстве россыпей по Орловке, с другой – о действиях лиц, принимавших участие в заявках и разработке Каралонских приисков. Среди лиц, около имени, которых сложились эти легенды, составители и распространители их отвели мне  первое место. Легенды эти проникли и на страницы местных и столичных органов прессы. Лучшим и, по моему мнению, единственно возможным оправданием их может служить правдивое изложение обстоятельств, сопровождавших начало  и дальнейший ход золотого промысла в пределах среднего течения Витима. Для осуществления этого я располагаю достаточным материалом: начиная с 1893 года, т. е. первых моих шагов в поисках золота в средне-витимской тайге, я вел и до сего времени веду дневник, в который почти без перерыва, изо дня в день, занесены все перипетии этого дела. Кроме того, я собирал и записывал сообщения других лиц о прошлом золотопромышленного дела в нашем округе. Все это я предполагал в будущем, в более свободное для меня время, обработать и издать отдельной книжкой, но распространение указанных выше басен заставило меня, не откладывая далее, утилизировать этот материал включением его в число данных, служивших для составления настоящего изданного мною очерка золотопромышленного дела в Баргузинском округе. Дело это, несомненно, находится в теснейшей  зависимости от местных природных и экономических условий, компилятивному изложению коих и  посвящена первая глава очерка. Следующие три главы представляют собою произведённую составителем очерка литературную обработку моего дневника и моих записок. В последней, пятой, главе  представлены выводы и заключения о нынешнем положении золотопромышленности в Баргузинском округе и высказаны мои взгляды на желательные и более целесообразные способы удовлетворения её назревших нужд.
                                                   Я. ФРИЗЕР
                     Баргузин – Иркутск, 1900 года.


                          ГЛАВА  I.

   
Местность. – Природные условия. – Население и экономические основы его быта
Баргузинский  округ занимает северную часть  Забайкальской области и лежит между  53 и 57*  сев. шир. и 77 и 86* вост. долг. от Пулковского  меридиана. Он граничит на юге с Селенгинским, Верхнеудинским и Читинским округами своей области, на востоке – с Олекминским округом Якутской области, на севере – с Киренским  уездом Иркутской губернии и на западе – с Верхнеленским уездом той же губернии; от последнего его отделяет северо-восточная часть оз. Байкала.

По занимаемому пространству Баргузинский округ наибольший из всех восьми округов Забайкальской области; площадь его исчисляется в 144.400 кв. верст, что составляет несколько более 1/4 части всей Забайкальской области и в пять раз превышает пространство Московской губернии. Вместе с тем это  наименее  населенная и исследованная и наиболее суровая по климату часть Забайкальской  области.

Географы и исследователи прежнего времени (Паллас, Георги, Миддендорф. Лаксман и Риттер) местность известную теперь под общим  названием Забайкалья, называли Даурией по имени дауров – племени, населявшего большую часть нынешней Забайкальской области.

В топографическом отношении Забайкалье составляет часть Саяно-Витимского плоскогорья, условными границами коего можно считать с юга Восточно-Саянский хребет, а с севера – приток Лены, Алдан. Средняя высота этого плоскогорья на всём его громадном пространстве не превышает  2500 фут.,  из чего следует заключить, что все плоскогорье составляет одно сплошное поднятие земной поверхности. Исследования  Чекановского и Черского дают основание предполагать, что ложе Байкала и связанные с ним долины Саяно–Витимского плоскогорья представляют собой размывы, образованные текучими водами, действовавшими с перерывами в течение нескольких геологических эпох, когда долины эти неоднократно были заливаемы озерными водами по мере опускания или поднятия почвы.
Байкал сам по себе – глубокая наполненная водою долина, одно из величайших в мире  альпийских озёр; поверхность его занимает около  30 т. кв. верст и растянута на  600 верст длины, при ширине от   27 до 85 верст  и наибольшей исследованной глубиной в 3.185 футов.

С северо-запада Саяно-Витимское плоскогорье очерчивается растянутым альпийским  горным хребтом, средняя высота коего достигает  5.000 ф.; хребет этот отличается необыкновенною каменистостью; он глубоко прорезан долинами; вершины его гор образуют пики, при чем на юго–восточном склоне  эти горы круто обрываются. За этим хребтом, распадающимся на несколько отдельных частей (Тункинские Белки, Баргузинский и Южно-Муйский хребты и др.), тянется продольная долина, имеющая в ширину от 15 до 40 верст;  дно её ровное и покрыто озёрными и морскими наносами. Наиболее резко долина эта выражена по рекам Усу, Иркуту, Баргузину, Муе, Калару и Алдану. Она прорывается только устьем Баргузина и Байкалом. Некоторые из долин, прорезывающих самое плоскогорье, настолько широки, что приняли характер степей, и настолько глубоки, что ограничивающие их края плоскогорья кажутся при наблюдении их из долин  горами; но хотя на Саяно-Витимском плоскогорье,  как и на всяком другом, имеются горные цепи и отдельные вершины, достигающие значительной высоты, но они не что иное, как его поверхностные складки. Если затем из всего рассматриваемого плоскогорья выделить ту его часть, которая носит название Даурии, то, следя по карте, не трудно заметить, что она прорезана с юго–запада на северо–восток горным хребтом, известным во всех учебниках географии под названием  Яблонового, или Станового. Хребет этот разделяет всю нынешнюю  Забайкальскую область на две довольно равномерных террасы. Из коих юго – восточная названа Риттером  Нерчинской Даурией, а северо-западная носит упрочившееся в ученом мире название  Байкальской  Даурии. Северную половину последней и занимает Баргузинский округ.

Вдоль северной границы округа расположен Северо-Муйский хребет, служащий водоразделом между реками  Верхней Ангарой и Муей. К югу от  Муи тянется невысокий  Южно-Муйский хребет, который своими западными отрогами спускается далеко на юг. Круто огибая верховья реки Котеры; в этом месте выделяется, направляясь к северо-западу, другая горная цепь, носящая название  Джиргейскаго  хребта (Джирга), отроги которого подходят с юга к Ангаре и упираются в Байкал, рядом скалистых утесов. Между Байкалом и впадающей в него рекой Баргузином лежит цепь Баргузинских гор. К востоку от той же реки поднимается высокая цепь Средне-Даурских гор. У верховьев р Витима эта горная масса разветвляется, высылая к северу Икатский, к востоку Грязный хребты. В том месте, где Витим огибает последний из названных хребтов Амалатских гор, с вершинами 4 т. фут.  К востоку от этих гор лежит пустынное и маловодное нагорье. Из числа немногих находящихся на нем озер следует указать озеро Барту, принадлежащее к речной системе  большого Амалата. На южном склоне Южно – Муйского хребта находятся два больших озера: Баунтовское и Бусани. Оба принадлежат к системе р. Ципы, притока Витима. Между идушими к Байкалу  отрогами Джиргейского хребта лежит озеро Давачанда, называемое также озером  Фрелиха (по местному, Фролиха) в честь первого исследователя его. Протекающие в Баргузинском округе реки принадлежат к байкальскому и ленскому бассейнам. В том числе первые – рр. Баргузин и Большая  Верхняя Ангара, Вторая – Витим и его притоки. Река Баргузин берёт начало в Баргузинских горах и, пройдя с северо-востока на юго-запад 280 верст, впадает в Байкал. В 48 верстах от устья эта река делится на несколько рукавов, образующих довольно значительную, по сравнению с длиной реки, дельту.

    Большая, или Верхняя, Ангара впадает в Байкал в самой северной его части. Длина её течения – несколько сот вёрст. Протекая с востока на запад Верхняя Ангара составляется из двух небольших речек, Ангары и Ангаракана, стекающих с Северо-Муйского хребта. Сперва, на протяжении трехсот верст, Верхняя Ангара течет по высокому, по плоскому нагорью, не принимая больших притоков; затем на ней появляются довольно значительные пороги, и река спускается на уровень своего нижнего течения. В 120 верстах от впадения в Байкал на ней снова образуются пороги и узкие щеки, выйдя из которых она, разветвившись на несколько рукавов, впадает в Байкал, образуя широкую дельту.

   Река Витим берет начало между хребтами Грязным и Икатским и образуется из двух речек Витимкана и Чины, имеющих каждая до сто верст длины. Протяжение всего Витима – около 2 т. верст, из коих несколько более 1200 верст он протекает в Баргузинском округе, а остальные 600–700 верст – в пределах Иркутской губернии. Местными жителями все течение Витима подразделяется на верхнее, среднее и нижнее. Из них первое, от верховьев до впадения с левой стороны р. Бамбуйко, - протяжением более 1.000 верст; второе, от устья Бамбуйко до Делюн-Уранского порога, расстоянием около 200 верст, и нижнее течение, от этого порога до впадения в Лену, протяжением свыше 600 верст.

   В верховьях своих Витим течет с юго-запада на северо-восток, затем круто поворачивает на юг до впадения в него р. Зазы; с этого места и до впадения в него р. Каренги он течет в восточно–северо–восточном направлении, затем снова поворачивает к северу и описывая в этом направлении дугу, уже за пределами Забайкальской области принимает часть водных масс озера Орона и течет по направлению к Лене и впадает против села Витима, расположенного на левом берегу Лены, в Киренском уезде, Иркутской губернии.

   Чрезвычайно извилистое течение Витима очень богато притоками. С левой стороны, в верхнем течении, там, где он зовется еще Витимканом, в него впадает р. Икат, берущая начало на Икатском хребте. Далее в  Витим впадает целый ряд коротких и быстрых горных речек, которые имея крутое падение, сносят в него значительные массы снега с прилегающих горных хребтов.

   Самый значительный приток Витима с левой стороны, р. Ципа, берет начало на одной из южных  вершин Южно–Муйского хребта. В верхней части своего течения Ципа проходит через  Баунтовское озеро. В это озеро впадает и р. Ципикан, имеющая несколько притоков, которые в свою очередь принимают в себя множество небольших горных речек. Среди других притоков Ципы следует отметить Большой Амалат.

   Ниже Ципы в Витим впадают р.р. Бамбуйко, Тулдуни и Муя. Последняя берет начало на одной из северных вершин Южно-Муйского хребта; в верхней части она течет параллельно названию цепи гор; затем, направившись на северо-восток, подходит к Северо-Муйскому хребту и, приняв оттуда приток Муякан течет в восточном направлении до впадения в Витим. Ниже Муи, до границы Баргузинского округа, в Витим впадает множество горных речек, из коих более значительные – Парама, Укит (Гукит) и Янгуда.

   Правые притоки  верхнего течения Витима имеют очень небольшую длину и почти соприкасаются своими верховьями. Из них более значительный Кидимит (Кыджимит); затем идут Алянга и Заза.
   К югу от Икатского хребта разбросаны многочисленные озера, из коих одни принадлежат к байкальской, другие к ленской водной системам. Наибольшие из них Большое и Малое Еравнинские, Иван и Тасей. Речки служащие истоками этих озер, носят больше нарицательное бурятское имя  Холой.

   Правые притоки Витима, впадающие в него ниже указанной озерной местности, в том числе и наиболее значительные из них, Каренга, текут в пределах Верхнеудинского и Читинского округов и только впадают в Витим там, где он разграничивает эти округа с Баргузинским округом. Потом, остальные правые притоки верхнего и среднего течения Витима, из коих наибольшие Калакан, Калар, Джелинда и Куанда – Чулбан, текут в пределах Якутской области.

   Климатические условия Баргузинского округа те же, коими обусловлен континентальный климат характеризующий среднюю и северную часть азиатского материка. В осенние и зимние месяцы (с сентября по апрель), когда над всею северною Азией устанавливается высокое давление с центром антициклона близ озера Байкала, воздух во всем Забайкалье сух, погода большею частью тихая и ясная. В продолжении трёх летних месяцев (с июня по август) атмосферное давление значительно понижается и в это время года наблюдается увеличение облачности и влажности воздуха, а также и количества атмосферных осадков. Горные кряжи, пересекающие Забайкальскую область в разнообразных направлениях, образуют многочисленные долины и котловины, являющиеся в зимние месяцы самостоятельными районами низкой температуры: холодный воздух вследствие своей тяжести опускается со склонов возвышенностей и подолгу застаивается в долинах и на плоскогорьях. Но если горные хребты и способствуют застаиванию низших слоёв воздуха в зимнее время, то с другой стороны, хребты данной местности по высоте своей не столь значительны, чтобы препятствовать общему передвижению воздуха, идущему в направлении преимущественно с северо-запада.

   Другое условие, существенно влияющее на температуру и влажность воздуха значительной части  Забайкалья, близость громадной водной площади Байкала. Влияние это выражается заметным понижением в более близкой к озеру местности средних температур летних месяцев, когда поверхность воды меньше нагрета сравнительно с окружающей озеро сушей и, наоборот, смягчением морозов в течение той половины зимы, когда Байкал еще не покрыт сплошной ледяной корой.

   Метеорологических станций в Забайкальской области недостаточно; в Баргузинском округе их только три: г. Баргузин, в Нижне-Ангарске и на Каралонских приисках (на среднем Витиме). Все три стан-ции устроены в последние три–четыре года. Особенно скудны метеорологические сведения, относящиеся к местности, лежащей по Витиму и его притокам. До сего времени в печати такие сведения имеются только в отчете об олекминско-витимской экспедиции г. Кропоткина. Сведения эти относятся к 1866 г., и на основании их составитель отчета объясняет, что под климатом пройденной экспедицией местности нечего и ждать богатства флоры и фауны и что хлебопашество в ней возможно лишь оазисами, т.- е. кое–где, по Витиму, на устье Муи и др. местах. Всё Витимское плоскогорье пропадает без всякой пользы для хлебопахотных поселений и может быть годно разве только для посева ячменя. Но зато то же плоскогорье в южных своих частях, по сухим склонам долин речек, впадающих в Витим, представляет удобство для скотоводства, и здесь лепятся юрты бурят. «Не менее удобств, – говорится в том же отчете, – могут представить в близком будущем сырые и болотистые равнины в средних частях плоскогорья и по реке Муе. Где уже и теперь мы видим зачатки оседлой цивилизации якутов, соединяющих хлебопашество с коневодством на тех же равнинах, где рядом, в тени лесов, на лесистом грунте, процветает оленеводство бродячих тунгусов».
Со времени экспедиции Кропоткина прошло более тридцати лет, но его характеристика местных природных условий верна и теперь. И, несмотря на недостаток точных сведений, можно безошибочно признать, что в климатическом отношении Витимское плоскогорье представляет собою наиболее суровую часть  Баргузинского округа, в остальных своих частях не составляющего и исключений из общих для всей Байкальской Даурии климатических условий; та же средняя годовая температура, на несколько градусов ниже 00Ц., та же годовая амплитуда, доходящая до 500.. Столь низкая средняя температура имеет своим последствием, так называемую, вечную мерзлоту почвы, при чём проникновение мерзлоты вглубь почвы, а также оттаивание её верхних слоев в летнее время находятся в прямой зависимости от теплопроводных свойств этих слоев.

Другое явление, общее не только для Байкальской, но и Нерчинской Даурии, промерзание некоторых озер и рек до дна, наблюдается преимущественно в малоснежные зимы, а так как при годовом количестве осадков в тридцать сантиметров самые сухие месяцы в Забайкалье январь и февраль, то зимы в этой местности почти всегда малоснежны.

Растительный покров местности, расположенной между северо–западным склоном Яблонового хребта и Байкалом, носит характер горной флоры восточной конечности алтайско–саянской системы. Однообразные хвойные леса покрывают всю местность. С горных вершин до долин рек и озер спускаются лиственница и сосна; на высоких горных хребтах встречается сибирский кедр; Витимское плоскогорье покрыто почти исключительно лиственницей. «Из всех растений,- говорит в своем отчете участник экспедиции Кропоткина, Поляков, - свойственные области горной страны, нами пройден-ной, первенство по обширности распространения принадлежит лиственнице: она преобладает в падях и долинах, она выступает на первый план на скатах гор, она же тянется в высоту, где состязается с кедровым стланцем и низкорослой берёзой до пределов, достигающих иногда не менее 4.700 фут.над уровнем моря. На этом пространстве она имеет разнообразные  формы: в одних местах она представляется в виде высокого стройного дерева группирующегося в стену густого леса; в других форма менее изящна: здесь она стремится более в толщину, чем в высоту. В таких случаях она и группируется в более редкий лес; с корня и подножья задергиваются в этом случае пеленою ягелей, которые, в третьих местах совершенно заглушают её. К подобным местам нужно отнести значительные горные высоты, где она появляется в корявом виде и малорослою. Груды ягелей, устлавших почву и поместившихся также по всей лиственнице, показывают, что только здесь – предел её распространения».

Однообразием на сотни верст растянувшихся лиственничных лесов названный исследователь флоры и фауны Витимо-Олёкминской горной страны объясняет крайнею бедностью этой местности в птицах. «Целые дни иногда тянулись, – говорит он, – в дороге по лиственничному лесу, и ни один голос не доносился до нас; в неподвижную скованную массу сплотились деревья, и невозмутимая тишина нарушается только напором ветра». Но появление в тайге значительных источников и даже небольших речек влечёт за собою перемену в таёжной декорации: по берегам проточных вод к лиственнице примешивается ель, породы ивы и берёзы, и здесь появляется довольно много птиц, и автор отчета, со свойственной ему картинностью, говорит, что «начиная с тех точек, где ручьи и источники берут свое начало, сочатся и тихо журчат под почвой и корнями, и опускаясь ниже, в области, где они принимают размеры потоков и речек, видно как одна древесная порода заменяется многими, как сообразно с этим разнообразятся голоса птиц и как, наконец, в долинах, где бесчисленные речки и потоки сливаются в одну большую реку, древесные виды мы считаем почти десятками, а в птицах замечаем даже разнообразие». «Витим – центр жизни; чем дальше вы отделяетесь от него к северу или югу, тем орнитологическая фауна становится более и более однообразной и бедной». «Но характер страны изменяется; будет, вероятно, время, когда жизнь, встреченная нами, с течением веков мало-помалу сменится другою. Мы уже теперь можем указать на те шаги, которые совершаются на пути к подобным переменам, если бросим взгляд на влияние человека на характер горной страны. Начало этого изменения человек кладет вырубкой лесов, преимущественно лиственничных, в окрестностях нового поселения. Вырубленная местность постепенно высыхает, что ведёт за собою уменьшение ягелей и мхов и возможность существования более разнообразных трав. Одновременно с тем, как происходит эта перемена, вырубленные пространства начинают снова покрываться лесом, но только не чисто лиственничным, а породами мешаными, видами берёзы и ольхи».
Но вырубкой лесов человек вообще, а житель Сибири, злоупотребляет. Идет не вырубка, а уничтожение леса топором и огнём, что изменяя ботанический характер местности, отражается всего более на коренном обитателе леса – звере, обилие которого при красоте и ценности его пушнины и привлекли в Сибирь русских людей, первое появление коих в бассейнах Витима относится к 1638 году.

История покорения Сибири гласит, что именно в указанном году отряд, отправленный из Енисейского острога под начальством атамана Максима Перфильева для обложения тунгусов ясаком, дошёл вверх по Витиму до впадения в него р. Ципы. По возвращении в Енисейск, Перфильев, со слов захваченных им тунгусских аманатов, сообщил, что на одном из правых притоков Витима живёт даурский князь Батога, ведущий меновую торговлю соболями на шелк с другим даурским князем Лавкаем, проживающим на одной из рек впадающих в Амур. С того времени Забайкалье стало именоваться Даурской землей. Вслед за Перфильевым по проторенному им пути устремились казаки и промышленники. Те из них, которые направились вверх по Алдану и Олекме, пробрались оттуда волоком на р. Амур и занялись  завоеванием амурских «землиц». Другая партия, двигаясь с севера по направлению к Байкалу, принялись за покорение инородцев, живших по ту и по другую сторону Байкала. В то время страна эта была занята тунгусами, бурятами и монголами. Последние закочевывали из соседней Монголии и смотрели на местных инородцев, как на своих данников. Тунгусов принято считать аборигенами края; бурят же одни считают пришельцами из Монголии, другие видят в них выходцев из мест, лежащих на северо-западе Забайкалья. У самих бурят существует предание, что в глубокой древности жил монгольский батур Баргу, пришедший с юго-запада и поселившийся на южном берегу Байкала. Достигнув старости, Баргу распределил свои владения между тремя сыновьями, причём кочевья и стада достались второму из них Буряту, которого большинство бурят и считает своим родоначальником. Тем не менее, существует предположение о существовании совершенно отдельного от бурят племени – баргутов, следы пашен и могилы коих сохранились поныне в окрестностях г. Баргузина. Лопатин в своём отчете о витимской экспедиции говорит, что осмотрев эти следы он убедился, что баргуты несомненно обрабатывали землю, для поливки её проводили канавы за несколько верст, мололи хлеб, ими сеянный, словом, стояли по развитию гораздо выше тунгусов и других кочующих инородцев. Тот же исследователь сообщает в своем дневнике, что среди жителей Баргузинского округа существует предание, что буряты, услыхав о русских и их скором прибытии, выкапывали ямы и строили над ними стропила (лабазы), сверх коих наваливали землю; затем подрубали подпорки и погибали, задавленные землею.

Действительность былого существования исчезнувшего народа, оставившего своё имя в наследие горному хребту, реке, городу и одному из округов Забайкальской области, допускал и покойный Ядринцев, показывавший издателю настоящего очерка печатанную в Венеции старинную карту путешественника Марко Поло. На которой место, занимаемое ныне Баргузинским округом, названо страной баргутов. Но если баргуты и представляли собою отдельный народ, то русские их уже не застали и имели дело только с тунгусами, монголами и бурятами.
По следам Перфильева в Забайкалье шли многие другие отряды казаков. Одним из таких отрядов. Находившимся под начальством Галкина, в 1648 г. был построен на р. Баргузин Баргузинский острог, в 1783 году обращённый в уездный город Иркутской губернии. В 1822 году Баргузин как город был упразднён; при образовании в 1851 году Забайкальской области, в составе Нерчинского, Верхнеудинского округов, Баргузин вошел в состав последнего, а в 1856 году при новом делении Забайкальской области на округа возращен в окружной город. Он лежит на 530 сев. шир. И расположен на берегу р. Баргузина, в 48 верстах от его впадения в Байкал. От своего областного города Читы Баргузин отстоит в 733 верстах и в 6.278 верстах – от  Петербурга. Ближайщая от него станция Забайкальской железной дороги, Татаурово, находится на расстоянии 250 верст; там же и ближайшая телеграфная станция. По переписи 1897 г. в Баргузине числится всего 1.482 души обоего пола. В городе одна православная церковь и два училища: мужское двухклассное и женское одноклассное. В городе имеется основанная в 1888 году общественная библиотека, устав которой утвержден в 1894 г. В библиотеке до двух тысяч томов; содержится она на пожертвования и плату за чтение книги и периодических изданий.

Сельское население Баргузинского округа, по той же переписи 1897 года, состоит из 11.903 душ. Мужского и 11.791 душ женского пола, что вместе с городским населением составляет всего 23.695 душ. При пространстве округа в 144 тыс. кв. верст густота населения выражается 0.17 на кв. версту, из чего следует, что баргузинский округ представляет собою одну из наименее населенных местностей Сибири, уступая в этом отношении первенство только самым пустынным округам Якутской и Приморской областей.

Баргузинский округ в полном составе еще не исследован. Высочайше утвержденная комиссия статс - секретаря Куломзина по исследованию и землепользованию в Забайкальской области в работах своих не касалась Баргузинского округа. Посещавшие округ экспедиции со специальными задачами касались в своих исследованиях только некоторых частей округа. Так, в 1772 году юго-западную часть Витимского плоскогорья посетил известный исследователь Сибири, Георги; в пятидесятых годах  XIX -го столетия в той же местности работали члены так называемой сибирской экспедиции, топограф Усольцев и астроном Шварц. В 1865 году прилегающая к Витиму местность была исследована в геологическом и топографическом отношениях витимской экспедицией Лопатина, снаряженной сибирским отделом Русского географического общества и штабом восточно-сибирского военного округа. Затем, в следующем 1866 году на средства нескольких золотопромышленников была снаряжена экспедиция Кропоткина и Полякова для изыскания скотопрогонного пути из Читы на олёкминские золотые промыслы через местность, лежащую в бассейне среднего течения Витима. Результатом этой последней экспедиции явились объёмистые, весьма обстоятельные и крайне интересные отчеты обоих участников. Отчеты эти помещены в «Записках Русского Географического общества» за 1873 г.; собранные же олёкминско-витимской экспедицией коллекции погибли в иркутском пожаре 1870 года, до обработки их специалистами.

Экспедиция Лопатина провела на посещённом ею плоскогорье более пяти месяцев и, пройдя более 2.000 верст, пересекла пройденную ею местность во многих направлениях; Экспедицией произведена детальная топографическая и геологическая съемка верхнего и среднего Витима и большей части текущих в пределах плоскогорья притоков этой реки; той же экспедицией произведен ряд барометрических наблюдений и собрана коллекция горных пород в количестве  1.310 образцов. Дневник экспедиции, обработанный Б. К. Поленовым, издан в 1895 году под редакцией профессора Мушкетова в виде отдельного тома «Записок Императорского Русского Географического общества». В предисловии к «Дневнику»  Лопатин говорит, что «Баргузинский округ представляет высокое (около 3 т. ф. над уровнем моря) плоскогорье с вечномерзлой почвой, непригодной для земледелия,  почему в большей части этой местности нет оседлого населения; бродят там тунгусы-оленеводы, и местами кочуют со стадами рогатого скота и овец буряты; русские же занимаются здесь разработкой приисков. Постоянное русское земледельческое население есть только по глубокой долине р. Баргузина». Характеристика эта верна и в настоящее время. На территории округа в 14 миллионов десятин занятых земель всего 305 т. дес., вследствие чего процент свободных земель доходит до 97,7, тогда как в остальных округах Забайкальской области он колеблется между 52,6 (Нерчинский округ) и 77,7 (Троицкосавский). И теперь земледелие, как и во время экспедиции Лопатина, распространено в округе очень слабо, да и то только в юго-западной части округа. Количество лошадей и скота ничтожно: по последним сведениям во всём округе лошадей насчитывается 16 т., рогатого скота 78 т. и овец 58 т. голов. Скотоводством занимаются преимущественно буряты, кочующие в прибайкальской части округа. Что же касается бродячих насельников витимской тайги тунгусов-орочон, то главнейшее их занятие – звериный промысел и оленеводство, летом в долинах рек, зимою на вершинах гор. Впрочем, оленей и летом пасут на гольцах, где меньше насекомых; сами же орочоны спускаются к речкам для рыбной ловли; зимой по склонам гор мельче снег - оленю легче искать корм, а людям ходить. Как средство передвижения олень у орочен – вьючное животное; нарты они не имеют; орочон ходит на лыжах, женщины и старики – верхом на оленях. Обыкновенное деревянное седло «лочако», надевается на спину оленя, под седло кладется потник из кожи. На седло нагружается вьюк, весом не более двух пудов на оленя, или же усаживается седок. Сидеть на олене трудно, так как седло сильно скользит на спине, а потому седоку дается для опоры род посоха. Дорога, правильнее тропа, в тайге очень узка; приходится ехать то по камням, то по болоту. Навьюченные олени привязываются гусем, один за другим. При хорошей дороге и неглубоком снеге олень может пройти до 60 верст в день, но орочоны обыкновенно более 20 верст не делают. Количество оленей у орочон быстро уменьшается. Лет сто тому назад между орочонами бывали хозяева, имевшие до трёх тысяч голов, но уже в 1858 г. забайкальский статистический комитет во всей области насчитывал всего 908 оленей, из коих на долю Баргузинского округа приходилось 800 голов, а в 1892 г. баргузинский окружной начальник насчитывал в своем округе только 450 оленей. Нельзя ручаться за верность этих статистических данных, но не подлежит сомнению, что оленеводство у орочон заметно падает; тем не мение и теперь еще перевозка тяжестей производится орочонами и на их оленях. Падает и звериный промысел. Звери, за которыми охотятся орочены: медведь, изюбрь, козы, лисицы, а главное – белки и лучший в мире ангарский соболь. Но прежнее богатство витимской тайги белкой и соболями переходит в преданье. И уже более тридцати лет тому назад Кропоткин в отчете о своей экспедиции писал, что с появлением золотопромышленности зверь должен был бежать от лесных пожаров, от грохота золотопромышленных бочек, от звона колокольчиков, которыми обвешивают своих коней курьеры тайги – конюха. В приисковом районе остался только мелкий и малоценный зверь, да медведи, привлекаемые обилием падали. Белка, и та мало по малу удаляется в каларские ущелья, где её преследуют с севера олекминские, с юга витимские тунгусы и нерчинские «купцы промышленные».

Сами орочоны несомненно, вымирающее племя. В 1892 году в Баргузинском округе их насчитывалось всего 757 мужчин и 659 женщин. В административном отношении они подчинены трем инородным управлениям: баунтовскому, верхнее-ангарскому и нижнее-ангарскому. В настоящее время далеко не у всех орочен имеются олени; многие давно уже разорились, пропились и осели по приискам, где они выполняют черные работы. Вымирание орочон грустный факт, но для противодействия ему едва ли имеются какие–либо средства. Во всяком случае, жалобами и корреспонденциями об эксплуатации орочен золотопромышленниками дело не поправить уже потому, что жалобы и корреспонденции на эту тему в огромном большинстве случаев пишутся людьми, не знающими действительного положения дела или не желающими надлежащим образом разобраться в нем. Основой подобных сообщений обыкновенно служат легенды и расказни, сложенные рассчитанными за негодностью или провинности приисковыми служащими. Серьезные и научно подготовленные исследователи смотрят на дело более объективно, и вот что с своей стороны высказал по данному вопросу Кропоткин, которого, конечно, никто не заподозрит в потворстве алчности золотопромышленников.

Сообщив о заметном упадке звериного промысла в пройденной его экспедицией местности, он объясняет, что «зато все более и более возрастает другой промысел, подающий надежды в будущем, именно золотопромышленность. С уменьшением количества зверя тунгусы нашли себе, – говорит Кропоткин,- новый источник пропитания в приисках. Известно, как инородцы Восточной Сибири скоро привыкают к хлебу; всегда полуголодные, они сперва, как на лакомство, смотрят на ржаной хлеб и, узнавши его питательность, вскоре привыкают смотреть на него, как на предмет первой необходимости. Теперь все соседние с приисками тунгусы уже не могут обходиться без муки, которую они употребляют в виде болтушки, и как прежде их помыслы направлялись к тому, чтобы добыть зверя, так теперь все их помыслы направлены на то, чтобы запастись деньгами не на украшение женам, а на покупку муки, которою их снабжают прииски, хоть в размере 10 – 20 пудов в год на семейство и за очень высокую цену. Не станем говорить, какого рода физиологические изменения может повлечь за собой изменение рода пищи, скажем только, что это изменение производит коренной переворот в роде занятий. Теперь тунгус уже меньше может тратить мускульной силы на малопроизводительное и утомительное отыскивание зверя в глухой тайге; в известную пору он выходит на косьбу (горбушей или серпом) и, получая хорошую цену, получает возможность запастись мукою хотя на два-три года. В случае недостатка пищи он приближается к приискам и рубит дрова, которые охотно покупаются во всякое время, так как при редкости тунгусского населения еще не может быть речи о перевесе предложения над спросом. Зимою является новое правильное занятие – перевозка тяжестей на оленях, и хотя витимские тунгусы еще не принимают большого участия в этой перевозке по недостатку оленей, но уже и они, видя в этом заработке более производительную трату оленьей силы, чем на скитание по горам и лесам, всегда готовы по мере сил принимать участие в этой перевозке. Таким образом прииски дают возможность зародиться новым потребностям и с большею правильностью удовлетворить их».

В истекшие со времени экспедиции Кропоткина тридцать пять лет тунгусы – орочоны еще более сжились с приисками, благодаря развитию приискового дела сперва, в пределах верхнего, а в последнее время и среднего течения Витима; и если постигшую их в зиму 1899 – 1900 г. голодовку им удалось, хотя и с большим трудом пережить, то обязаны они этим не запоздалым и скудным пожертвованием, а именно своему сближению с золотым промыслом.

Свой предварительный краткий отчет о результатах витимской экспедиции, напечатанный в отчете сибирского отдела Русского Географического общества за 1867 г., Кропоткин закончил следующей характеристикой взаимного влияния встретившихся в витимо-олекминской горной стране племен: «Не одно русское племя, – говорит он, – подступает в лице приисков к этой стране. Другое, хотя более слабое, но, тем не менее, живучее, племя подступает к ней с севера и северо–востока; я говорю про якутов». Где только встречаются по берегам Чары сколько-нибудь пригодные для хлебопашества полянки, там непременно лепятся уже юрты якутов, выходцев из Олёкминска и его окрестностей, стремящихся проникнуть все далее и далее на юг. Но смелый цивилизатор тайги, якут-хлебопашец, вместе с тем ловкий зверовщик и торговец, не ограничивается своими ближайшими окрестностями. Он идет всё далее и далее на юг, вверх по Чаре и Олекме, и, поселившись в равнине среди гор, немедленно пытается посеять ячмень и хоть неумелой рукой насадить в углу пашни маленький огород. Если морозы побивают ему хлеб, он не горюет, так как хлебопашество далеко не единственный его промысел, он ведет меновую торговлю, держит кобыл, подчас ворует у тунгуса и в посуде, доказывающей его родство с калмыком, запасает молочные скопы и упивается кумысом. Он проживёт безбедно благодаря своей всеядности и невзыскательности и на будущее лето с винтовкой на спине поедет разыскивать более удобное место, где бы поселиться, и пойдет искать его уже не на север, а на юг. Так, вопреки всем проискам тунгуса якут всё глубже и глубже забирается в его владения, пускает по лугам палы, рубит лес и. довольствуясь крохотным чумом, несёт зачатки цивилизации, принятой от русского племени, в такую страну, куда само оно теперь, при изменившихся в 200 лет бытовых условиях, едва ли понесло бы их. Теперь якутские аванпосты стоят уже на Муе, у подножья плоскогорья, и есть полное основание думать, что если только окажется возможным сеять ячмень на Витимском плоскогорье, якут не задумается перевалить через Южно-Муйский хребет и вступить в обладание почти ненаселенною страною, где приискатели встретят его с открытыми объятьями.
Тунгус жалуется на судьбу, на обидчика якута, жалуется исправнику, жалуется всякому встречному на приисках; но лучшие люди из них уже начинают понимать, что единственное для них спасение – осёдлость, скотоводство, огородничество и хлебопашество. При всем том, что я видал, всего человек двадцать тунгусов мужского пола, но из их числа двое, обучавшиеся у приисков, вполне сознавали уже выгоды оседлой жизни и поговаривали о том, что надо учиться у якута и взяться за соху вместо винтовки. Учиться у якута – этого неумелого учителя, который сам ещё учится поцарапать землю и бросить в неё семена ячменя! « А если мы примемся, то сыновья наши уже будут пахать», добавил один из них, правда, со вздохом. Точно так же и с юга все более и более забирается на плоскогорье житель степей, скотовод-бурят, которого авангарды стоят уже на Ендондине и прочих левых притоках Витима, а передовые пикеты забрались в систему Амалата, и под совокупным влиянием этих племен тунгус уже начинает забывать оленя и привыкать к лошади. Живые примеры кругом налицо; есть с кого перенимать, и переход к осёдлости совершится в не слишком отдаленном будущем. Он будет труден, как был и для нерчинских тунгусов; он не обойдется без постепенного вымирания слабейших членов, но…он неизбежен».

Тот, кто жил и работал в данной местности, внимательно всматриваясь в условия жизни и видоизменения быта её населения, несомненно, признаёт, что тридцать пять лет, протекшие со времени витимской экспедиции, вполне подтвердили правильность приведенных наблюдений и выводов стоявшего во главе её выдающегося исследователя Восточной Сибири.

Hrizos:
ГЛАВА  II.
                               Золотопромышленность в пределах верхнего течения Витима.

Горный инженер И. С. Боголюбский, очень близко стоявший к золотопро-мышленному делу в Сибири как Западной, так и Восточной, говорит в предисловии к из-данным им в 1894 году «Сведениям о добыче золота в областях Забайкальской, Амурской и Приморской и в губернии Иркутской», что разработка золотых россыпей в Сибири, несмотря на обширность пространства золотоносной формации (до 100 т. кВ. миль), есть только разведка преимущественно верхних её пластов, испытывавших размыв в ледниковую и новейшую, почти историческую эпоху. « Мы знаем, - поясняет он,- что русла и притоки многих рек, например: Витимкана, Ципы, Чикоя и проч., содержат золото, которое добывается в Забайкалье как зимой, при промерзании мелководных мест, мелей и перекатов, так и летом на косах, при убыли воды. Долины и русла рек составляют выходы по трещинам в первозданных формациях множества тонких, но очень богатых металлами жил, как самородного золота, так и соединенного химически с другими минералами». А потому г. Боголюбский и высказывает предположение, что «золотое дно Сибири только почато, но не исчерпано и что в горах, долинах и реках Сибири лежат неистощимые запасы золота, которыми воспользуется потомство. Так же смотрят на данное дело и многие другие, как люди науки, так и практики золотого промысла. В Забайкалье редкая долина не содержит золото, и разрабатывавшиеся по настоящее время россыпи расположены по системам рек Чикоя, Селенги, Витима, Шилки и Аргуни. Кроме того, в разных местах области находятся коренные месторождения золота.

Добыча золота в Забайкальской области началась в 1777 году. В местности, находящейся в пределах нынешних Нерчинского и Нерчинско заводского округов, на так называемых кабинетских землях. До 1863 года разработка приисков производилась исключительно Кабинетом и только Высочайше утвержденным мнением сибирского комитета был разрешён в Нерчинском округе частный золотой промысел, с обложением его податью в пользу Кабинета Его Величества в 15% со всего количества добываемого золота. В Баргузинском округе не было и теперь нет  кабинетских промыслов; золото добывается исключительно частными лицами и компаниями, с оплатой его податью в пользу Кабинета в следующих размерах: до двух пудов – 5%, от двух до пяти – 10% и сверх пяти – 15%.
Начало частного золотого промысла в Баргузинском округе относится к  1831 году, на что указывает недавно совершенно случайно найденное в делах Бодонской инородческой управы объявление доверенного князя Александра Голицина, Новикова, помеченное октябрём 1831 года. В объявлении этом говорится об открытии «россыпей золотого прииска» по речке Бодон. Пребывание в Баргузинском округе поисковой партии князя Голицина в начале тридцатых годов подтверждается воспоминаниями местных старожилов и упоминанием об этой партии в «Материалах для истории Сибири» Щеглова. Между тем следов разработки приисков на речке Бодон не имеется, и произведенными в последствие разведками признаков золота там, равно как и по всей долине Баргузина, не обнаружено. Надо полагать, что разведок партия князя Голицына не производила, и заявка, о которой говорится выше, сделана была наугад. Весьма возможно, что, делая заявку, доверенный Новиков находился под впечатлением сохранившегося среди местных жителей предания о том, что в данной местности существовал серебро – плавильный завод аборигенов страны баргутов. И действительно, там повсюду видны небольшие курганы, и рядом с ними, как бы искусственные углубления, местами встречаются кучи ноздреватых пород, напоминающих шлаки доменных печей. Образцы этих пород доставлены издателем настоящего очерка в Нерчинский музей; по мнению видевших их специалистов горного дела, их можно отнести к вулканическим извержениям, но рельеф местности говорит против этого.

За партией князя Голицина являлись, вероятно, и другие партии золотоискателей, но собственно разработка приисков в местности, вошедшей впоследствии в пределы Баргузинского округа, началась в 1844 году незначительными работами на приисках: Иннокентьевском – в системе р Цыпы, на р. Бугарихта и Мариинском – в системе р. Ципикана, на ручье Байчикан, впадающем в речку Талой. На обоих приисках в первую операцию было промыто всего 1031 пуд песков и получено золота 7 зол. 9 долей. Затем, в течение  12 лет (1844 – 1856 гг.) число приисков в баргузинской тайге увеличилось всего с двух до пяти, на которых годовая промывка песков доходила до двух миллионов пудов, а количество получившегося золота колебалось от  2 п. 12 ф. до 7 п. 5 ф. Более широкое развитие золотого промысла в баргузинской тайге относится ко второй половине пятидесятых и началу шестидесятых годов, когда упадок золотопромышленности в Енисейском округе заставил енисейских золотопромышленников заняться поисками золота в других, мало или вовсе не исследованных в этом отношении, местностях. Появились тогда и в Баргузинском округе поисковые партии Рязановых, Соловьевых, Щёголевых и других, гремевших в свое время в енисейской тайге золото-промышленников. Привыкши к богатству енисейских россыпей, эти искатели золота потратили в витимской тайге большие суммы, но найти богатств, за которыми они туда являлись, им не удалось: россыпи Баргузинского округа, за немногими исключениями, богатством не отличаются. Не найдя того чего искали, енисейские золотопромышленники удовлетворились занятыми ими площадями и принялись за разработку их. С того времени, постепенно развиваясь, золотопромышленность в баргузинской тайге, в местности, лежащей в системе верхнего течения Витима, достигла своего кульминационного пункта в 1863 году, когда там на работавшихся  23 приисках было промыто  30  миллионов пудов золотосодержащих песков при общем среднем содержании в 1 зол. 40 дол. И получено золота  113 пуд. 7 фун 33 зол. 69 дол. Но такое положение золотого промысла на верхнем Витиме продолжалось недолго, и уже в начале семидесятых годов крупные компании  Соловьёвых, Щеголевых, Кандинских, Катышевцевых, Рязановых и др. ликвидировали свои дела с большими убытками. Продолжали работать только три сравнительно крупных фирмы: Забайкальское товарищество, Каминер и Герасимов. Дела последнего постепенно пришли в упадок, а затем наступило полное разорение, приведшее его в 1891 г. к самоубийству. Каминер в восьмидесятых годах передал свое дело в другие руки, а Забайкальское товарищество хотя и до сего времени продолжает свои операции, но постоянно терпит убытки, покрываемые  дивидендами, получаемыми участниками товарищества от их золотопромышленных предприятий на Лене и на Амуре. Несколько раз Забайкальское товарищество собиралось ликвидировать свои дела, но каждый раз намерение это совпадало с открытием богатых залежей золота на Амуре и Олекме, и под впечатлением этих открытий участники товарищества отступали от ликвидации своего забайкальского предприятия, надеясь, вероятно, и на верхнем Витиме найти богатую россыпь.

Ликвидация дел крупных предпринимателей совершенно изменила характер золотопромышленного дела в Баргузинском округе. Из рук компаний, располагавших большими средствами, оно попало в руки, если можно так выразиться, приисковых разночинцев: бывших подрядчиков, доставщиков и служащих на приисках этой местности. Предприятия дробились и мельчали; число разрабатывавшихся приисков удвоилось и даже утроилось: вместо  20 – 24 приисков стало разрабатываться свыше шестидесяти, но зато появились прииски с десятком рабочих и фунтовою операционною добычею золота, промывка песков уменьшилась вдвое, а количество добывавшегося золота вместо прежних  120 и более пудов в год колеба-лась между  18 и 34 пудами.

В течение первой половины периода распространения в баргузинской тайге мелкой золотопромышленности способ разработки, в силу укоренившихся традиций, оставался прежний: прииски до разработки их разведывались, открывались правильные разрезы и т. п., и хотя разработка старательским способом стала мало-по-малу заменять собою разработку своими рабочими, но производилась она в том же порядке, как и хозяйские работы. Инициатором применения в Баргузинской тайге старательского способа разработки приисков был г. Каминер.

В то время, о котором идет речь, работы производились только летом, в ключах, открытыми разрезами. Зимой золото не добывалось и только на двух приисках, Надеждинском Забайкальского товарищества и Николаевском Герасимова, зимою добывали пески из русла р. Витимкана и складывали их в отвалы, а летом промывали. О зимней добыче золота тогда еще никто не помышлял, что, конечно, служило препятствием к более широкому развитию мелкой золотопромышленности.

В  1885 году ципиканские прииски Соловьева и Переяславцева, прекративших свои работы еще в 1856 году, перешли во владение известного енисейского золотопромышленника Полежаева. С этим переходом появились в баргузинской тайге новые люди и стали вводить новые порядки. Началось с широкого применения золотнично-подрядной системы. Прииски отдавались в разработку подрядчикам -золотничкам за плату владельцу по три рубля с золотника добытого золота. Не обладая оборотными средствами, достаточными для правильной постановки работ, золотничники вели их отдельными ямами, имевшими в сечении одну-две сажени. Работали небольшие артели, и пески добывались зимой пожогами. Песков оттаивалось немного, и в виду скорейшей добычи золота их спешно промывали под видом пробы на вашгердах. Содержание золота в разрабатывавшейся россыпи оказалось столь значительным, что, несмотря на такую неудовлетворительную разработку, на тех самых Соловьёвских приисках, на которых в 1873 году 231 рабочим золота было добыто всего  6 пудов, в 1887 году 56 рабочих, промыв указанным способом всего  289.000 п. песков, добыли  4 п. 35 ф. 57 з. золота,  причём среднее содержание золота оказалось в 6 зол. 473/4 д.  В действительности же золота было больше: вследствие разбросанности работ, плохого надзора и неудовлетворительного способа промывки много золота утаивалось рабочими, уносилось водою и оставалось в низах ям. Но и при таком ведении дела ципиканские прииски ожили. Вернулись прежние времена широкого приискового разгула. Рабочие выходили на работу, продолжавшуюся всего несколько часов, в франтовских сапогах, Фланелевых блузах и бобровых шапках, с часами в карманах и с перстнями на руках; некоторые появлялись в лисьих бешметах и шелковых кушаках, купленных за дорогую цену с плеч самого управляющего. И среди рабочих и среди служащих и подрядчиков шло гомерическое пьянство, и велась крупная карточная игра. Владелец приисков – старый и опытный золотопромышленник, живя в Петербурге, издали видел, что на его приисках творится что-то неладное; содержание золота богатейшее, а пользы от приисков на его долю перепадает мало. В виду этого личный состав приискового управления был заменён новым, и новое управление стало постепенно вводить хозяйские работы там, где содержание золота оказывалось богаче, предоставляя старателям места с более слабым содержанием; надо полагать, что при таком ведении дела результаты операций в отношении их выгодности для владельца приисков значительно улучшились.

Почти одновременно с переходом  Соловьевских приисков к Полежаеву, а именно в 1886 году, началось открытие так называемого верхового, или поверхностного, золота в вершине Витима. Обыкновенно, прежде чем дойти до золотоносного пласта, приходится снять более или менее глубокий пласт пустой (не заключающей в себе золота) породы, а при более глубоком залегании россыпи – пробивать шахту. В данном случае не было надобности ни в том, ни в другом, золото заключалось в самом верхнем пласте, и такое положение россыпи послужило приманкой, причинившей, хотя и ненадолго, золотую горячку. Вместо того, чтобы произвести разведку и по ней составить себе правильное представление, велика ли россыпь, много ли в ней золота, все накинувшиеся на неё спешили только делать заявки и принимать отводы, которые всегда сопряжены с довольно значительными расходами легальными и нелегальными, в особенности в тех случаях, когда заявка сделана без предварительной разведки и заключается в одной только, всегда легко оспариваемой другими претендентами, постановке столбов.

По принятии отвода немедленно приступали к постройке помещений для служащих и рабочих, амбаров, конюшен и проч., заготовляли припасы и все необходимое для разработки прииска, на котором стоило только нагнуться, чтобы достать золотую россыпь. Но тут-то, когда приступили к разработке, и оказалось, что почти на всех косах золотоносный пласт идет узкою лентой глубиной всего в несколько вершков, а самое золото настолько мелко, что при промывке на наших примитивных бутарках его легко уносит водой. Образование таких россыпей вполне понятно: вымытое из породы и унесенное водою, мелкое золото осаживалось узкою полосой на береговых выступах и поворотах. На косе длиною в несколько сот сажень при благоприятных условиях накапливалось несколько фунтов золота. Но добыть и этот небольшой запас весь полностью удавалось очень редко: малейшая прибыль воды затопляла косу, и работы неизбежно приостанавливались на довольно продолжительное время, и хотя хозяйских работ в этих местах не производилось, а потому во время перерывов рабочие платы не получали и содержание, отпускалось им в счет будущей платы за добытое золото, но его добывалось так мало, что затраченные на добычу  его труд и время приискателей не окупалось. За ними накапливались долги, а зная, что им предстоит работать только для погашения долга, рабочие отбивались от работы и уходили с приисков. В зимнее время делались разведки в русле Витима, но золота там не было обнаружено. Добывать пески в косах пожогами оказывалось невыгодным, и, тем не менее, хотя и в убыток, приходилось работать, чтобы возместить хоть часть сделанных затрат. При таких условиях задолженность золотопромышленников быстро росла, и им переставали верить. Большинству пришлось завести свои хозяйские работы, но добывавшегося золота едва хватало на прокормление. На многих приисках работы вовсе прекратились, и разорившиеся хозяева разбрелись в разные стороны. Некоторые из них поступили на службу к другим золотопромышленникам, а другие обратились в приисковых рабочих. В настоящее время в верховьях Витима не более двух – трех приискателей, да и те едва-едва существуют. Рабочих у них нет, и каждый добытый собственными руками золотник золота они вынуждены везти на находящиеся от них на далеком расстоянии чужие прииски для обмена там на необходимые припасы. Вообще, начало девятидесятых годов было для витимской тайги очень тяжелым временем: старые прииски окончательно выработались, а во вновь открытых ничего солидного не оказалось. В это печальное время, а именно в 1892 году, обнаружено было золото по речке  Джулема. Баргузинская тайга ожила, и все её население стало возлагать большие надежды на новые россыпи.

Джулема течет в центре витимканских приисков и главный приисковый путь пересекает ее. Много лет ездили по обеим сторонам этой речки, или, вернее ручья, даже производили тут разведки, но золота не находили, - и вдруг на этом месте найдена богатая россыпь! Но богатство это оказалось призрачным. Прииск на Джулеме, произведший такую сенсацию и названный Водопроводным, работался всего три года (1893 – 1895); в первом году на нём  было промыто  346 тысяч пудов песков, со средним содержанием в 35 долей. И получено золота  13 фун. 22 зол. В следующие два года дело шло не лучше, и теперь в виду убыточности его разработки прииск брошен.

Надежды, порожденные открытием россыпи Водопроводного прииска, не успели ещё окончательно погаснуть, как в Баргузинском округе и далеко за пределами его разнесся слух об открытии богатейших россыпей в системе среднего течения Витима. Дальнейшея судьба этого открытия служит предметом следующей главы настоящего очерка. Что же касается золотого промысла на верхнем Витиме, то участь его весьма поучительна. Существует это дело более полувека. В нем принимали участие короли сибирской золотопромышленности богатейшие енисейские золотопромышленники; золото в системе верхнего Витима несомненно есть и, несмотря на все это, дело не только не развилось, но почти совсем заглохло, а участвовавшие в нем предприниматели, как крупные, так и мелкие, почти все разорились. И нельзя сказать, чтобы между ними не было людей, которые старались применять к своему делу полезные усовершенствования по  разработке приисков. Беда только в том, что применение это делалось как-то невпопад. Без надлежащего соображения с условиями дела, и результаты получались, конечно, самые печальные. Одним из самых крупных золотопромышленных дел в Баргузинском округе было дело известного в свое время золотопромышленника, имевшего прииски во всех золотоносных системах Урала и Сибири, Соловьёва.

Принадлежавшие ему в Баргузинском округе прииски были лучшими в этой местности и далеко не были бедны золотом: среднее содержание этих россыпей большею частью держалось на двух-трёх золотниках. Но вместо того, чтобы вынимать пески зимой, а промывать их летом, у Соловьева все работы производились летом. Для отвода воды к одной стороне реки устраивались дамбы, и из освобожденной таким способом части русла брали пески. Устройство дамбы обходилось очень дорого, и, тем не менее, вода, прибывавшая в дождливое время, нередко уносила эти дамбы или, переходя через них, заливала разрезы, осушение коих производилось выкачиванием воды паровыми машинами. Такая система работ все – таки не освобождала от необходимости зимою задолжать массу рабочих. Зимою сооружались бесполезные дамбы, для чего ежедневно затрачивался труд пятисот человек и более; летом же вся многочисленная команда успевала промывать не более четырёх кубических сажень песков на человека. Так, в 1873 году команда в 230 человек добыла и промыла всего  1.125.000 пудов песков; среднее содержание золота оказалось в  2 зол. 6 дол., и в результате операции дала золота только 6 п. 1 ф 7 з. 84 д., что, конечно, не могло окупить сделанных на неё затрат.

Если дамбы и паровая машины, благодаря неправильной системе работ, причиняли большие убытки Соловьеву и его наследникам Переяславцевым, то упадок дел старинной забайкальской фирмы Кандинских приписывают устройству или, вернее, попытке устроить турбину для снабжения водой приисков по р. Итыгдикану.
Для приобретения и перевозки в отдаленную тайгу турбины и на проведение там воды сплотками и канавами на расстоянии нескольких десятков вёрст потребовалась затрата значительного капитала, а когда все было готово, то напорные трубы оказались непригодными вследствие чего необходимая для промывки золота вода не шла на машину. Приходилось выписывать другие трубы, на что требовались деньги, а главное время, так как тогда ещё не было в Сибири ни железной дороги, ни телеграфа. К тому же на это неудачное устройство были затрачены, вероятно, чужие деньги, кредит не был вовремя оправдан и дело погибло. Ещё и до сего времени все приезжающие на Итыгдикан считают своим долгом взглянуть на одиноко стоящую на соседней речке Чаките заброшенную турбину.
К таким же результатам привели и нововведения золотопромышленника Герасимова, несколько десятков лет занимавшегося золотым промыслом в Баргузинском округе. Было время. Когда в его руках находились прииски почти всех старинных фирм. Будучи очень склонным ко всем нововведениям, он первый в баргузинской тайге стал применять динамит к зимней добыче песков на принадлежащем ему Вспомогательном прииске. В этом отдаленном месте добыча при помощи динамита кубической сажени породы, надо полагать, обходилась значительно дороже ста рублей, а золота с этого количества песков получалось не более десяти золотников, что при существовавшем тогда курсе представляло тогда ценность в 40 50 рублей; для добычи той же кубической сажени песков посредством отогревания требовалось бы не более кубической сажени дров, что и теперь на Витиме обходится не дороже восьми рублей. Тот же Герасимов пробовал растапливать паром лед для зимней промывке песков. Надо полагать, и от этого он ничего кроме убытка не получил, так как на его витимских приисках в 1888 году было промыто всего 172.000 пудов песку, с содержанием в 1 з. 8 д. и получено золота 18 ф. 46з., количество далеко не достаточное для покрытия расходов даже при более расчетливой постановке дела.
                                                 
Все эти неудачи подорвали доверие к прибыльности разработки приисков в районе верхнего течения Витима, хотя несомненно, что и там, как во всей Сибири, по выражению инженера Боголюбского «золотое дно только почато, но не исчерпано».

Навигация

[0] Главная страница сообщений

[#] Следующая страница