Общий форум > ИСТОРИЯ
Дзержинский
MALIK54:
85 лет со дня смерти Дзержинского
Как намекают коллеги, сегодня исполнилось 85-лет со дня смерти выдающегося советского государственного деятеля, строителя Кровавой Гэбни и по совместительству главного борца с детской беспризорностью в истории России Феликса Эдмундовича Дзержинского. Дзержинский оказался настолько велик, что до сих пор его портреты развешаны по кабинетам ФСБ, а на официальном сайте родимой госбезопасности разве что оды не поют. И это в адрес человека, который отвечал за деятельность ЧК в годы Гражданской войны. Для полноты картины не хватает только возвращения памятника Дзержинскому на Лубянку, а то его отсутствие вызывает известный когнитивный диссонанс - как так, отечественная Кровавая Гэбня не может поставить рядом со своей штаб-квартирой памятник отцу-основателю. Явный непорядок.
http://colonelcassad.livejournal.com/2011/07/20/
vasily ivanov:
Ленин допрашивал Дзержинского на Лубянке
8 июля 1918 года, по указанию Ленина, в собственном кабинете на Лубянке был задержан председатель ВЧК Ф.Дзержинский по подозрению в организации убийства германского посла Мирбаха. Этот эпизод советская историческая наука долгое время замалчивала. Недавно в архиве Генеральной прокуратуры РФ наш корреспондент ознакомился с сенсационным документом — стенограммой допроса председателя ВЧК Феликса Дзержинского «по делу убийства германского посланника графа Мирбаха». Оказывается, председатель советского правительства Владимир Ленин после мятежа левых эсеров в июле 1918 года подозревал «железного Феликса» в работе на английскую разведку. Вождь приказал задержать Дзержинского на Лубянке и потребовал от него письменных ответов на возникшие вопросы о роли председателя ВЧК в организации покушения на Мирбаха, которое послужило сигналом и поводом к мятежу. Этот документ обнаружен во время недавнего пересмотра управлением по реабилитации жертв политических репрессий Генпрокуратуры РФ уголовного дела более чем 90-летней давности «О контрреволюционном заговоре ЦК партии левых социалистов-революционеров».
Генеральная прокуратура РФ в соответствии с Законом «О реабилитации жертв политических репрессий» пересмотрела уголовные дела участников заговора. Реабилитированы все, кроме убийц германского посла.
Показания Дзержинского полностью публикуются впервые (стиль документа сохранен).
На вопрос, почему, получая данные о готовящемся покушении, чекисты не предотвратили его, председатель ВЧК отвечал:
«Приблизительно в половине июня т.г. мною были получены от тов. Карахана сведения, исходящие из германского посольства, подтверждающие слухи о готовящемся покушении на жизнь членов германского посольства и о заговоре против Советской власти. Членами германского посольства был дан список адресов, где должны были быть обнаружены преступные воззвания и сами заговорщики; кроме этого списка был дан в немецком переводе текст двух воззваний. Это дело было передано для расследования т.т. ПЕТЕРСУ и ЛАЦИСУ. Несмотря, однако, на столь конкретные указания, предпринятые комиссией обыски ничего не обнаружили и пришлось всех арестованных по этому делу освободить. Я был уверен, что членам германского посольства кто-то дает умышленно ложные сведения для шантажирования их или для других более сложных политических целей. Уверенность моя опиралась не только на факте, что обыски не дали никакого результата, но и на том, что доставленные нам воззвания нигде в городе распространены небыли. Затем в конце июня (28-го) мне был передан новый материал, полученный из германского посольства, о готовящихся заговорах. Сообщалось, что вне всякого сомнения в Москве против членов германского посольства и против представителей Советской власти готовятся покушения и что можно одним ударом раскрыть все нити этого заговора. Необходимо только сегодня же, т.е. 28-го июня, вечером в 9 часов послать верных людей (неподкупных) для обыска по Петровке 19, кв. 35. Необходимо исследовать самым тщательным образом абсолютно всё находящееся в квартире: каждый клочок бумаги, книги, журналы и т.д. Если найдется что-либо шифрованное — необходимо доставить в посольство — там сейчас же расшифруют. Хозяином квартиры являлся д-р И.И. Андрианов, у которого живет англичанин Ф.М. Уайбер, главный организатор заговора. Получив такие сведения т.т. Петерсоном и Лацисом был послан в указанное место и время (точно) наряд товарищей, заслуживающих полного доверия, для обыска. Было задержано несколько лиц, в том числе учитель английского языка Уайбер. У него было найдено на столе в книге — шесть листков шифрованных. Ничего больше, что могло бы его компрометировать — обнаружено не было.
Гр. Уайбер на допросе заявил, что он политикой не занимается и что он не знает каким путем попали в его книжку шифрованные листки, и что он сам недоумевает по этому поводу. Один из найденных листков, начинающийся шифром, был передан тов. Караханом членам германского посольства для расшифровки по имеющемуся у них ключу. Они отослали нам этот листок обратно уже расшифрованным, а также и сам ключ. Остальные листки расшифровали уже мы (я, Карахан и Петерс). Ознакомившись с содержанием этих листовок, я пришел к убеждению, что кто-то шантажирует и нас и германское посольство и что может быть гр. Уайбер — жертва этого шантажа.
Для выяснении своих сомнений я попросил тов. Карахана познакомить меня непосредственно с кем-либо из германского посольства. Я встретился с д-ром Рицлером и лейтенантом Миллером. Я высказал им все свои сомнения и мою почти уверенность, что кто-то их шантажирует. Д-р Рицлер указал, что трудно предполагать, т.к. денег дающие ему сведения лица от него не получают. Я указал, что могут быть и политические мотивы предполагаемой мистификации, как например: — желание врагов направить наше внимание на ложные следы. Что здесь какая-то интрига, я тем более был уверен, что я получил вполне достоверные сведения, что именно д-ру Рицлеру сообщено будто бы я смотрю сквозь пальцы на заговоры, направленные непосредственно против безопасности членов германского посольства, что, конечно, является выдумкой и клеветой. Этим недоверием к себе я объяснил тот странный факт, связывающий мне руки в раскрытии заговорщиков или интриганов, что мне не было сообщено об источнике сведений о готовящихся покушениях; этим недоверием, кем-то искусственно поддерживаемом, я объяснил и тот факт, что нам сразу не был прислан ключ к шифру и что нужно было убеждать д-ра Рицлера дать нам этот ключ к шифру заговорщиков и что он предлагал первоначально весь материал, найденный отправить в посольство.
Очевидным для меня было, что это недоверие было возбуждено лицами, имеющими в этом какую-либо цель помешать мне раскрыть настоящих заговорщиков, о существовании которых на основании всех имеющихся у меня данных я не сомневался. Я опасался покушений на жизнь гр. Мирбаха со стороны монархических контр-революционеров, желающих добиться реставрации путем военной силы германского милитаризма, а также со стороны контр-революционеров — савинковцев и агентов англо-французских банкиров». Недоверие ко мне со стороны дающих мне материал, связывало мне руки. Результаты обыска и содержание шифрованных листков и сам способ шифрования (шифр детский — каждая буква имеет один только знак, слово отделяется от слова, употребление знаков препинания и т.д.) и неизвестность источника, не давали мне никаких нитей для дальнейшего следствия. Опыт же мне показал, что неизвестным источником, безнаказанным и не подлежащим проверке — доверять ни в коем случае нельзя.
Кроме того, в данном случае нельзя было доверять, тем более, что упоминаемая в шифрованном письме некая БЕНДЕРСКАЯ, видимо, соучастница заговора была, как мне и тов. КАРАХАНУ было сказано д-ром Рицлером, одновременно и осведомительницей посольства и было высказано со стороны д-ра Рицлера пожелание не арестовывать ее немедленно, т.к. тогда она не сумеет узнавать больше и осведомлять о ходе заговора и чтобы с арестом ее повременить. Я должен отметить, что в расшифрованном в немецком посольстве первом листке фамилия «Бендерская» была заменена точками (……….), (этот расшифрованный литок я отдал при свидании д-ру Рицлеру). Я попросил д-ра Рицлера спросить своего осведомителя, откуда он знает, что можно обнаружить материал, произведя обыск ровно в 9 часов не раньше и не позже, откуда он получил шифр, какое было назначение найденных шифрованных листков, кого он знает из заговорщиков и т.д. Через тов. Карахана я потом настаивал, чтобы меня лично свели с осведомителями. Фамилия главного осведомителя мне не была названа, что касается Бендерской, то было сообщено, что когда она пришла в посольство в первый раз, у нея был замечен и отобран револьвер. (Бендерская была недавно перед обнаружением шифрованных листков приведена к нам в комиссию, по какому-то маловажному делу, и была сейчас же отпущена. Следствие вел следователь Визнер, заведывающий уголовным подотделом). Д-р Рицлер, наконец, согласился меня познакомить со своими осведомителями. За пару дней до покушения (дня точно не помню), я встретился с ним.
В начале нашей беседы присутствовал и лейтенант Миллер. Я стал расспрашивать осведомителя и с первых же его ответов увидел, что сомнения мои подтверждаются, что ответы его неуверенны, что он боится меня и путает. Одновременно старался, видимо, посеять ко мне недоверие со стороны лейтенанта Миллера, чтобы обезопасить себя от меня. Оказалось, что это он давал и первый раз адреса и указания и, вот, стал при мне же говорить, что по этим адресам были обнаружены нами воззвания, но почему-то дела мы не возбудили. Лейтенант Миллер был недолго при нашей беседе и, когда стал уходить, осведомитель вскочил встревоженный тоже уходить и только заверение лейтенанта, что ему нечего опасаться, что с ним ничего не случится — успокоило его немного, и он остался. Рассказал он мне следующее (восстанавливаю по памяти и отрывочным своим заметкам, записанным во время разговора с ним).
Называется Владимиром Иосифовичем Гинчем (адрес свой указать отказался, хотя я не настаивал). Русский, гражданин, в Москве живет около 7 лет, кинематографист. Организация, в которую вступил, называется «Союз Союзников», т.е. «С.С.» (см. шифров. листки) или «Спасение России». Обыск по указанным им германскому посольству в первый раз адресам не дал достаточных материалов потому, что надо было его произвести с субботы на воскресенье, а произведен был со среды на четверг (раньше, чем нужно).
Во время обыска по указанному им адресу в доме Нирензи (Б.Гнездиковский, 10), нашли воззвания, начальником отряда производящим обыск был Кузнецов. Он сам был через некоего Мамелюка (француза), с которым случайно познакомился, введен в боевую пятерку «С.С.» (это Савинков организует пятерками по схеме военной. Примеч. мое. Ф.Д.). В пятерку эту входили: 1) Мамелюк, 2) Олсуфьевский, 3 года служит на фабрике (Плющиха 19), 3) Моране, 4) Фейхис (Петровка 17, кв. 98 или 89), 5) Бютель (Б.Дмитровка 20 или 22, угол Столешникова кв. 8). Заговорщические воззвания печатались в 7 типографиях. Между прочим, на Никитской 4, что там комиссией были найдены воззвания; в Комарческом пер. в Серебрянниковском пер. № 5 у Антоновой, где Мамелюк заказывал воззвания.
Из этой последней типографии он от мальчика получил 2-3 уже отпечатанных воззвания, передал их в Посольство, от мальчика, а не от Мамелюка потому, что его заметили, как он ходит в посольство и перестали доверять. Когда его приняли в пятерку, потребовали присягу, он дал слово-клятву, что пойманный не выдаст никого из «пятерки», иначе сам будет убит. Заговорщики должны были давать ему воззвания для распространения, для этого дали ему зашифрованный адрес, но потом отобрали. Дали ему 20.000 рублей за участие в Союзе и за то, что ездил с ними на ж. ст. Фили, оттуда на извозчике куда-то поехал и привез в Москву 4 ящика чего-то. Много воззваний печаталось на пишущих машинках, где-то на Лубянке. Шифр он получил таким образом: недели 3 тому назад был у Мамелюка, на столе у него был шифр, сам Мамелюк на несколько минут ушел из комнаты, тогда он переписал его себе. В расшифровке письма, найденного у Уайбер, помогал германскому посольству. Об Уайбере узнал у Бендерской. Вошел в ея доверие, она проболталась. Просил ее не арестовывать по крайней мере до субботы, она нужна. Показал ея письмо, написанное к нему, где говорит о каких-то 800 рублях (спросил меня предварительно, знаю ли я почерк, т.к. она была нами арестована) и о том, что ее задержали и отпустили. Письмо было помечено 28/VI; в письме был указан ея адрес — я сказал ему, что запишу этот адрес, он просил этого не делать, т.к. до субботы, по крайней мере будет не нужно. Адрес ее я все-таки записал, так, чтобы он не заметил, что это адрес. После свидания с этим господином у меня больше не было сомнений, для меня факт шантажа был очевиден. Не мог только понять цели — думал, что «сбить комиссию и только» и занять не тем, чем нужно. Забыл еще отметить, что в конце разговора, когда я встал, чтобы идти, он просил меня пропуск в комиссию, что он несколько раз был там со сведениями, но его не хотели выслушать, что был и в отряде Попова, но тоже толку не добился. (После этой встречи я через тов. Карахана сообщил германскому посольству, что считаю арест Гинча и Бендерской необходимым, но ответа я не получил. Были арестованы только в субботу после убийства графа Мирбаха)».
В отношении предателей в ВЧК её председатель пояснял следующее:
«Александрович был введен в комиссию в декабре месяце прошлого года в качестве товарища Председателя по категорическому требованию членов СОВНАРКОМА левых с.-р. Права его были такие же, как и мои, имел право подписывать все бумаги и делать распоряжения вместо меня. У него хранилась большая печать, которая была приложена к подложному удостоверению от моего, якобы, имени, при помощи которого Блюмкин и Андреев совершили убийство. Блюмкин был принят в комиссию по рекомендации ЦК левых с.-р. Для организации в Отделе по борьбе с контр-революцией контр-разведки по шпионажу. За несколько дней, может быть, за неделю до покушения, я получил от Раскольниковой и Мандельштама (в Петрограде работает у Луначарского) сведения, что этот тип в разговорах позволяет говорить такие вещи: «Жизнь людей в моих руках, подпишу бумажку — через два часа нет человеческой жизни. Вот у меня сидит гражданин Пусловской, поэт, большая культурная ценность. Подпишу ему смертный приговор». Но если собеседнику нужна эта жизнь, он ее оставит и т.д. Когда Мандельштам, возмущенный, запротестовал — Блюмкин стал ему угрожать, что если он кому-нибудь скажет о нем, он будет мстить всеми силами. Эти сведения я тотчас же передал Александровичу, чтобы он взял от ЦК объяснение и сведения о Блюмкине для того, чтобы предать его суду. В тот же день на собрании комиссии было решено по моему предложению нашу контр-разведку распустить и Блюмкина пока отставить от должности. До получения объяснения от ЦК левых с.-р. я решил о данных против Блюмкина не докладывать».
О том, почему председатель ВЧК оказался арестованным в подчиненном ему отряде и находился там весь период мятежа, Дзержинский сообщил:
«Сведения об убийстве графа Мирбаха я получил 6-го июля, около 3-х часов дня от председателя Совета Народных Комиссаров по прямому проводу. Сейчас же поехал в посольство вместе с тов. Караханом с отрядом, следователями и комиссарами, для организации поимки убийц.
Лейтенант Миллер встретил меня с громким упреком: «Что вы теперь скажете, господин Дзержинский?» Мне показана была бумага-удостоверение, подписанное моей фамилией. Это было удостоверение, написанное на бланке Комиссии, дающее полномочие Блюмкину и Андрееву просить по делу аудиенции у графа Мирбаха. Такого удостоверения я не подписывал, всмотревшись в подпись мою и тов. Ксенофонтова, я увидел, что подписи наши скопированы, подложны. Мне все сразу стало ясно. Фигура Блюмкина ввиду разоблачения его Раскольниковым и Мандельштамом — сразу выяснилась, как провокатора. Партию левых с.-р. я не подозревал еще думал, что Блюмкин обманул ея доверие. Я распорядился немедленно разыскать и арестовать его (кто такой Андреев — я не знал). Один из комиссаров, тов. Беленький, сообщил тогда мне, что недавно, уже после убийства, видел Блюмкина в отряде Попова. Между тем, сам распорядился о немедленном аресте Гинча, который предполагал до субботы (роковой) не арестовывать Бендерской и эту последнюю. Беленький вернулся с известием, что Попов ему сообщил, будто Блюмкин уехал в больницу на извозчике (Блюмкин, как говорили там, сломал себе ногу), но это он, Беленький, сомневался в правде слов Попова, что он скрывает его из товарищеского чувства. Тогда я с тремя товарищами (Трепаловым, Беленьким и Хрусталевым), посоветовавшись с Председателем Совнаркома, а также и с председателем ЦИК — поехал в отряд, чтобы узнать правду и арестовать Блюмкина и укрывающих его. Приехавши в отряд, я спросил Попова, где Блюмкин, тот ответил, что уехал больной на извозчике, я спросил его, кто видел это, тот указал на зав. хозяйством. Призвали его, он подтвердил. Я спросил его, в какую больницу он уехал, ответил незнанием. В ответах был развязным, видимо, лгал. Я потребовал, чтобы призвали постовых солдат, которые подтвердили бы, что видели Блюмкина уезжающим — таких не нашлось. А надо сказать, что солдаты, вооруженные с ног до головы, видимо, были демобилизованы, толпились в штабе и перед штабом, что постовые всюду расставлены. Я потребовал от Попова честного слова революционера, чтобы он сказал, что у него Блюмкин или нет. На это он мне ответил «даю слово», что не знаю здесь ли он (шапка Блюмкина лежала на столе). Тогда я приступил к осмотру помещения, оставив при Попове тов. Хрусталева и потребовал, чтобы все оставшиеся оставались на своих местах. Я стал осматривать помещение тов. Трепаловым и Беленьким. Мне все открывали, одно помещение пришлось взломать. В одной из комнат тов. Трепалов стал расспрашивать находящегося там финна и тот сказал, что такой там есть. Тогда подходят ко мне Прошьян и Карелин и заявляют, чтобы я не искал Блюмкина, что граф Мирбах убит им по постановлению ЦК их партии, что всю ответственность берет на себя ЦК. Тогда я заявил, что я их объявляю арестованными и что если Попов откажется их выдать мне, то я его убью, как предателя. Прошьян и Карелин согласились тогда, что подчиняются, но вместо того, чтобы сесть в мой автомобиль, бросились в комнату штаба, а оттуда прошли в другую комнату. При дверях стоял часовой, который не пустил меня за ними, за дверями я заметил Александровича, Трутовского, Черепанова, Спиридонову, Фишман, Камкова и других неизвестных мне лиц. В комнате штаба было около 10-12 матросов.
Я обратился к ним, требуя подчинения себе, содействия в аресте провокаторов. Они оправдывались, что получили приказ в ту комнату никого не пускать. Тогда входит Саблин, подходит ко мне и требует сдачи оружия, я ему не отдал и снова обратился к матросам, позволят ли они, чтобы этот господин разоружил меня — их председателя, что их желают использовать для гнусной цели, что обезоружение насильственное меня, присланного сюда от Совнаркома — это объявление войны Советской власти. Матросы дрогнули, тогда Саблин выскочил из комнаты. Я потребовал Попова, тот не пришел, комната наполнялась другими матросами. Подошел тогда ко мне помощник Попова — Протопопов, схватил за обе руки и тогда меня обезоружили. Я обратился снова к матросам. Тогда входит Спиридонова и по-своему объясняет, почему нас задерживают, – за то, что мы были зоодно с Мирбахом. Между прочим, Трепалов говорил мне, что его обезоружила собственноручно Спиридонова, т.е. матросы держали его за руки, а она вынула из кармана револьвер. Обезоружив нас, к нам приставили караул, а сами устроили рядом митинг, где слышен был голос Спиридоновой и хлопки. Надо было с себя и с матросов снять тяжесть измены (это все чувствовали во время нашего обезоруживания) при помощи их фраз и выкриков. Должен еще отметить, что Попов в комнату явился только после того, как мы были обезоружены, и когда я ему бросил «изменник» — сказал, что всегда выполнял мои приказания, а теперь действует по постановлению своего ЦК. Стал бросать потом обвинения, что наши декреты пишутся по приказанию «его сиятельства гр. Мирбаха», что мы предали Черноморский флот. Матросы же обвиняли в том, что отнимаем муку у бедняков, что погубили предательски флот, что обезоруживаем матросов, что не даем им ходу, хотя они на себе вынесли всю тяжесть революции. Единичные голоса раздавались, что обезоружив их анархистов расстреляли в Бутырках больше 70 человек, то «меня напр. Советская власть в Орле посадила на 3 месяца, на Пасху, что в деревнях повсюду ненавидят Советскую власть». Потом пришли Черепанов, Саблин. Этот, первый, потирая руки, радостно говорил: «У вас были октябрьские дни — у нас июльские. Мир сорван и с этим фактом вам придется считаться, мы власти не хотим, пусть будет так, как на Украине, мы пойдем в подполье, пусть займут немцы Москву».
Попов говорил, что с чехословаками теперь не придется воевать. Потом привели арестованными Лациса, Дабаля и др., потом Жаворонкова (секр. Муралова, члена Морской коллегии, по фамилии не знаю), ночью Смидовича, Венглинского и др. Попов радостный прибегал к нам часто со сведениями: отряд Венглинского присоединился к нам, Покровские казармы арестовывают комиссаров и присоединяются к нам, латыши к нам присоединяются, все Замоскворечье за нами, прибыло 2.000 донских казаков из Воронежа, Муравьев к нам едет, мартовский полк с нами. У нас уже шесть тыс. человек, рабочие шлют нам делегации. Их радушное настроение испортило известие, что Спиридонова и фракция арестованы. Попов влетел: «За Марию снесу пол-Кремля, пол-Лубянки, пол-театра. И действительно, были нагружены людьми автомобили и уехали для выручки. Раздавались консервы, сапоги, провиант, достали белые баранки. Замечалось, что люди выпили. Из разговоров наших с матросами видно было, что чувствовали свою неправоту и нашу правду. Очевидным было, что там не было никакой идейности, что говорило через них желание нажиться, людей уже оторванных от интересов трудовых масс солдат по профессии, вкусивших сладость власти и полной беззаботной обеспеченности в характере завоевателей. Многие из них — самые рьяные — имели по 3-4 кольца на пальцах».
На вопрос, как случалось, что такие люди попали к вам в отряд, Дзержинский отвечал так:
«Это дело Александровича, Попова и ЦК левых с.р. Александровичу я доверял вполне. Работал с ним все время в комиссии и всегда почти он соглашался со мною и никакого двуличья не замечал. Это меня обмануло и было источником всех бед. Без этого доверия я не поручил бы ему дела против Блюмкина, не поручил бы ему расследовать жалобы, которые поступали иногда на отряд Попова, не доверял бы ему, когда он ручался за Попова в тех случаях, когда у меня возникали сомнения в связи со слухами о его попойках. Я и теперь не могу помириться с мыслью, что это сознательный предатель, хотя все факты налицо и не может быть после всего двух мнений о нем. Отряд же его превратился в банду следующим образом: после посылки финнов на чехо-словацкий фронт, осталось их в отряде немного, из оставшихся более сознательных, Попов стал увольнять и набирать новых уже для определенной цели — Александрович стал туда постоянно ездить. Пришли черноморцы, а получили о них сведения от тов. Цюрюпы, что это банда. Велел Попов сделать разведку. Отряду Попова всегда поручалось разоружение банд и он всегда блестяще выполнял такие поручения — в результате без ведома комиссии он принял до 150 человек в свой отряд, принимал также и балтийцев по собственному почину и для своих целей. За 2-3 дня до роковой субботы Попов держал свой отряд в полной боевой готовности, нервируя всех «данными» своей разведки, что немецкие контр-революционеры собираются разоружить отряд и арестовать самого Попова. В ночь с пятницы на субботу Попов забил особенную тревогу, что якобы нападение готовится в эту ночь. Верность своих данных подтверждал тем уже не измышленным фактом, что получил от комиссии повестку явиться для допроса в субботу в 2 часа дня. Повестка эта была послана комиссией по делу обвинения его в злоупотреблениях при получении из интендантства консервов. Получал гораздо большее количество, чем имел на то право. Оставшиеся финны в большинстве своем остались нам верны до конца.
Должен добавить еще, что из видных эс-эров, находясь в помещении, я видел Магеровского. Он пришел к нам в комнату и просил одного из заключенных ими наши латышских разведчиков пойти с нашим и сказать, что все это недоразумение. Александрович, как оказалось теперь, получив для сдачи в кладовую пятьсот сорок четыре тыс. руб. отобранных у арестованного — передал эти деньги в ЦК своей партии. Кроме этого, он старался посеять к Заксу недоверие, заявив мне, что ЦК его — не доверяет ему.
Ф. ДЗЕРЖИНСКИЙ.
10-го июля 1918 г.»
http://varjag-2007.livejournal.com/2816003.html#cutid1
Ashar1:
11 СЕНТЯБРЯ 2012 ГОДА - 135 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ Ф.Э.ДЗЕРЖИНСКОГО. 11 сентября 1877 года родился Феликс Эдмундович Дзержинский, «Железный Феликс» – гроза буржуазии, бесстрашный рыцарь пролетарской революции, неутомимый строитель социалистической промышленности, верный сын и защитник рабочего класса. В застенках царской России и на свободе, в подполье и на государственном посту, в ЧК и на строительной работе – всегда и всюду Феликс Дзержинский был на передовой линии огня. В семнадцать лет Феликс начал знакомиться с социалистической литературой, а с девятнадцати стал профессиональным революционером. Он занимался революционной пропагандой среди рабочих, писал статьи в польские рабочие газеты, был одним из создателей объединённой организации социал-демократии Польши и Литвы. Дзержинский всегда выступал против национализма, за объединение социалистических организаций России в единую рабочую партию. После вхождения социал-демократии Польши и Литвы в РСДРП, Дзержинский был избран в состав ЦК РСДРП. За активное участие в революционном движении, Ф.Э. Дзержинский неоднократно арестовывался, сидел в тюрьме, находился в ссылках. Находясь в тюрьме в годы реакции( в общей сложности он отсидел 11 лет), Дзержинский писал: «В тюрьме я созрел в муках одиночества, в муках тоски по миру и по жизни. И, несмотря на это, в душе никогда не зарождалось сомнение в правоте нашего дела…» Один из руководителей Октябрьского восстания, Дзержинский вскоре стал на самый трудный пост – возглавил Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем( ВЧК). ВЧК под руководством Ф.Э. Дзержинского вскрывала и ликвидировала многочисленные заговоры и мятежи. «Буржуазия не знала более ненавистного имени, чем имя Дзержинского, отражавшего стальной рукой удары врагов пролетарской революции», – писал И.В. Сталин. Ненавидимый врагами рабочих, он пользовался громадной любовью и уважением среди самих рабочих. За выдающиеся заслуги в борьбе против контрреволюции Ф.Э. Дзержинский был награждён орденом Красного знамени. Еще не закончилась гражданская война, а «железный Феликс» уже на новом посту – возглавляет комиссию по улучшению жизни детей, отдавая всего себя борьбе с детской беспризорностью. Под его руководством была создана система воспитательных учреждений (детских домов и колоний). В результате уже через 3 года в советской России не стало голодных, оборванных и обездоленных детей, лишенных заботы и тепла. (Совсем другое мы видим в современной России, где численность беспризорных достигла 8 млн. и количество их постоянно растет.) Одновременно Дзержинский занимается вопросами восстановления угольной и металлургической промышленности. Затем по предложению В.И. Ленина он назначен народным комиссаром путей сообщения с оставлением на посту Народного Комисара внутренних дел. До последнего дня своей жизни (20 июля 1926) Феликс Эдмундович Дзержинский стоял в первых рядах строителей социализма, на передовой линии огня в борьбе с врагами трудового народа.
MALIK54:
135 лет Отцу Кровавой Гэбни
Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому 135 лет. Это один из тех людей, без которых Революция могла не победить. Созданная им и его коллегами ВЧК, стала карающим мечом Революции и позднее выросла в одну из наиболее эффективных спецслужб мира, которую боялись, ненавидили и уважали, в том числе самые злейшие враги нашей страны. Корни НКВД и КГБ уходят именно в Революцию, когда фактически с нуля Дзержинский создавал ВЧК.
Но не только этим он вошел в историю. Помимо своей чекистской деятельности, Дзержинский стал пожалуй самым известным борцом с детской беспризорностью в истории нашей страны.
По случаю юбилея, несколько афоризмов от Железного Феликса.
* * *
... Счастье - это не жизнь без забот и печалей, счастье - это состояние души.
Где есть любовь, там нет страдания, которое могло бы сломить человека.
Жить - разве это не значит питать несокрушимую веру в победу?
Любовь - творец всего доброго, возвышенного, сильного, теплого и светлого.
Любовь проникает в душу, делает ее сильной, доброй, отзывчивой, а страх, боль и стыд лишь уродуют ее.
Надо воспитывать в детях любовь к людям, а не к самому себе. А для этого самим родителям надо любить людей.
За последнее время политика очень часто пахнет нефтью, а нефть - политикой.
Огромная задача стоит перед вами: воспитать и сформировать души ваших детей. Будьте зорки!
Вести экономическое строительство нужно под таким углом зрения, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, производящую машины и оборудование… широко внедрить в производство достижения научно-технического прогресса. Если эта работа не будет вестись, нам угрожает закрытие наших заводов и рабство заграничному капиталу. Если мы теперь деревянная, лапотная Россия, то мы должны стать металлической Россией.
Ребенок умеет любить того, кто его любит, - и его можно воспитывать только любовью.
Отдохнём товарищи в тюрьме.
Исправить может только такое средство, которое заставит виновного осознать, что он поступил плохо, что надо жить и поступать иначе. Розга же действует лишь короткое время; когда дети подрастают и перестают бояться ее, вместе с ней исчезает и совесть.
Служить в органах могут или святые, или подлецы.
Страх не научит детей отличать добро от зла; кто боится боли, тот всегда поддастся злу.
Тот, кто станет жестоким и чье сердце останется бесчувственным по отношению к заключенным, должен уйти отсюда. Здесь, как ни в каком другом месте, нужно быть добрым и благородным.
Родители не понимают, как много вреда они причиняют своим детям, когда, пользуясь своей родительской властью, хотят навязать им свои убеждения и взгляды на жизнь.
Где есть любовь, там нет страдания, которое могло бы сломить человека. Настоящее несчастье - это эгоизм. Если любить только себя, то с приходом тяжелых жизненных испытаний человек проклинает свою судьбу и переживает страшные муки. А где есть любовь и забота о других, там нет отчаяния...
Если вы посмотрите на весь наш аппарат, на всю нашу систему управления, если вы посмотрите на наш неслыханный бюрократизм, на нашу неслыханную возню со всевозможными согласованиями, то от всего этого я прихожу прямо в ужас. Я не раз приходил к Председателю СТО и Совнаркома и говорил: дайте мне отставку! Нельзя так работать!
Родители не понимают, как много вреда они причиняют своим детям, когда, пользуясь своей родительской властью, хотят навязать им свои убеждения и взгляды на жизнь.
Страх не научит детей отличать добро от зла; кто боится боли, тот всегда поддастся злу.
Там, где любовь, там должно быть и доверие.
То, что у Вас пока нет судимости, не Ваша заслуга, а наша недоработка.
Человек только тогда может сочувствовать общественному несчастью, если он сочувствует какому-либо конкретному несчастью каждого отдельного человека.
Тот, у кого есть идея и кто жив, не может быть бесполезным, разве только сам отречется от своей идеи.
Человек только тогда может сочувствовать общественному несчастью, если он сочувствует какому-либо конкретному несчастью каждого отдельного человека.
Чекист должен иметь горячее сердце, холодную голову и чистые руки.
* * *
Рано или поздно, Железный Феликс вернется на Лубянку, где ему самое место.
http://colonelcassad.livejournal.com/830800.html#cutid1
--- Цитировать ---между тем:
"11.09.2012 - На окраине Тюмени появился памятник Феликсу Дзержинскому. Скульптуру установили в деревне Казарово, в сквере Пограничников, еще в августе. Но официально открыли монумент сегодня — в рамках митинга, посвященного 135-летию известного государственного и политического деятеля."
http://www.newsprom.ru/Obschestvo/134735096503742/V_Tjumeni_ustanovili_pamjatnik_Feliksu_Dzerzhinskomu.html
--- Конец цитаты ---
MALIK54:
Навигация
Перейти к полной версии