РУССКАЯ ДУША
Поезд с эвакуированными остановился на маленькой станции и стоял, пыхтя и отдуваясь, отдыхая после длитель-ного подъёма в предгорьях Урала. Станция и водокачка были, по-видимому, единственными каменными сооружениями в посёлке, широко раскинувшемся по берегам большого оваль-ного озера, окружённого невысокими не густо поросшими кустарником горами. Дома посёлка со станции напоминали стадо овец, рассыпавшееся по альпийскому лугу. С озера дул холодный пронизывающий ветер, принося запахи гниющих водорослей, смолёных лодок и рыбы.
Пассажиры единственного крытого вагона в товарном составе не спешили открывать двери. Хотя в промёрзшем на-сквозь вагоне по углам и щелям виднелся иней, он всё же за-щищал от ледяного ветра. В вагоне были старики, женщины и дети. Весь остальной состав – открытые платформы с эвакуи-рованным из Ленинграда заводским оборудованием. Началь-ник эшелона – мужчина средних лет интеллигентного вида, проходя вдоль эшелона, громко объявил: «Приехали на место, здесь будем выгружаться и строить завод!»
После недолгих сборов пассажиры покинули насижен-ное место. Более двух месяцев этот вагон был их домом. Вы-тащив свой небогатый скарб - узлы и чемоданы - они, одетые по-ленинградски, совсем не по здешнему климату и сезону, тесной кучкой толпились возле него. Молодая женщина и мальчик лет шести стояли несколько в стороне. У них не бы-ло вещей. Их подобрали по дороге. Они отстали от своего эшелона. Женщина в лёгком пальто и мальчик в летней кур-точке вызывали особое сочувствие. Мальчик прижался к ма-тери и она, стоя спиной к озеру, прикрывала его своим телом от пронизывающего ветра.
Показались подводы, гремящие по замёрзшей дороге, запряжённые низкорослыми, изработанными колхозными ло-шадями и вездесущие мальчишки, бегущие рядом. Они крича-ли: «Кувырянных, кувырянных опять привезли!» и с любо-пытством рассматривали измученных дорогой, бомбёжками и недоеданием замёрзших людей. Возницами в телегах сидели женщины в шерстяных платках, полушубках и валенках. Пе-редняя подвода остановилась рядом с отчуждённой женщиной с сыном.
- Да ты совсем замёрзла и мальца заморозила! Полезай скорей в телегу! Да вещи-то, вещи-то не забудь! – на специфическом уральским наречии заторопила её возница.
- Нет у меня вещей, пропали!
- Ну и не печалься, молодая, новые наживёшь! Боль-ше, небось, потеряли. Откуда сама-то?
- Из Пушкина, что под Ленинградом! Там уже немцы!
- Даа…, - только и могла сказать возница.
- Этих я к себе возьму! Сейчас и вернусь! – крикнула она своему председателю и погнала лошадь в посё-лок.
Ехали не долго. Улица была пустынна, только в отдель-ных окнах виднелись любопытные лица.
Остановив лошадь около невзрачного, покосившегося до-ма, хозяйка скомандовала:
- А ну вылезай, робята, да бегите в избу греться! Я скоро вернусь, только помогу развезти остальных!
Изба состояла из одной тёплой комнаты, чуть ли не поло-вину которой занимала русская печь с полатями. Железная кро-вать с горкой подушек, застеленная одеялом из лоскутков раз-личного цвета, лавки по стенам, шкаф-горка с посудой, стол у окна, выходящего на улицу, божница в переднем углу с тёмны-ми ликами святых, чугунки, крынки и горшки на полке возле печки – обычное скромное крестьянское жилище.
Из летней (холодной) половины избы показалась стару-ха:
- Откель будете-то?
- Из –под Ленинграда!
- Ой, вы, мои горемычные! - запричитала старуха и несколько раз перекрестилась на иконы. - Вражина, порази его, Святой Георгий, изгнал вас из родного гнезда! Не сумлевайся, накажет его Господь Бог! Прогоним его с земли русской! А пока у нас поживё-те. Мы – православные не бросаем людей в беде!
- Спасибо, бабушка, - тихо, опустив голову, промол-вила женщина.
Мальчик молчал и только смотрел на старуху своими большими васильковыми глазами.
- Как зовут-то? – спросила старуха.
- Валентиной!
- А мальца?
- Васенькой!
- Он у тебя действительно похож на василёк! Ишь, глазищи-то каковы! Меня-то всю жисть Надеждой кликали, а теперича просто бабкой! Муж-то на фрон-те, поди?
- Там!
Вернулась хозяйка и представилась:
- Любовью меня зовут. С бабкой, моей матерью, вы уже, должно, познакомились. Ну, а дети придут из школы, ещё познакомитесь! У меня их трое. Мужика на фронт забрали! Так и живём!
Она достала из печки чугун со щами, другой – с варёной «в мундирах» картошкой, отрезала два куска хлеба и стала кормить беженцев.
Мальчик спешил и проливал щи на стол.
- Не торопись, не отымут! Ишь как изголодался! – проговорила, жалостливо глядя на него, хозяйка.
- Чем заниматься-то у нас будешь, когда было покон-чено с едой? – обратилась она к женщине.
- Работать на стройку пойду! Здесь будет завод стро-иться.
- Робить! Какая из тебя подсобница?! – выразила со-мнение хозяйка, оглядев её изящную фигуру и изне-женные руки с длинными пальцами.
- Специальность-то, образование, поди, есть?
- Я учительница.
- Вот и пойди к председателю, просись в школу!
За долгие месяцы мытарств беженцы впервые перено-чевали в жарко натопленной избе. Н а утро женщина уже бы-ла в сельсовете.
Председатель, однорукий инвалид гражданской, принял её между делом.
- Я учитель, - робко сказала женщина. – Окончила университет и имею опыт работы в школе.
Председатель на минуту задумался:
- Здесь у нас учителей в избытке, из ранее приехавших. А вот в … (он назвал незнакомое дальнее село), там учителей не хватает. С ближайшей оказией отправлю туда.
Женщина не успела поблагодарить. Председатель тут же переключился на представителя завода, и они оживлённо заго-ворили о нуждах стройки.
Ударили сильные уральские морозы, сопровождаемые ветрами предгорий. Выпал снег, и в течение нескольких дней наступила настоящая уральская зима. Женщина, одетая хо-зяйкой в полушубок и валенки мужа и преобразившаяся до неузнаваемости, каждое утро уходила вместе с ней на строй-ку, дети – в школу; бабушка болела и, не вставая, лежала и охала на печи. А мальчик целыми днями смотрел в разукра-шенное морозом причудливыми узорами окно и вспоминал прежнюю жизнь: милый уютный зелёный Пушкин, папу и своих дворовых друзей. О событиях последних месяцев он вспоминать боялся. Иногда своим дыханием он согревал за-мёрзшее стекло, и тогда в нём появлялось прозрачное пятно и становилось видно занесённые чуть ли не до крыш снегом дома на противоположной стороне улицы, дорогу посередине и траншею – тропинку, на которой изредка появлялись прохо-жие. Из снега была видна только их верхняя половина. Они двигались чудно, как бы плыли по снегу, не имея под собой ног.
Однажды неожиданно среди дня пришли мама с тётей Любой, и мама сказала:
- Собираемся и уезжаем! Сейчас подойдёт машина!
Собирать-то, собственно, было и нечего. Хозяйка насы-пала в тряпицу варёной картошки, соли - в спичечный коро-бок и отрезала ломоть хлеба.
- Председатель там деловой мужик, устроит и поможет, - сказала она в утешение.
Под окном уже тарахтела мотором газогенераторная трех-тонка. Из её котла валил дым. Он сильно клубился. Мороз был серьёзный.
Прибежали из школы дети, их брови и выбившиеся из под шапок волосы были покрыты инеем.
- Быстро раздевайся и отдай шубейку и пимы Васе! – тоном, не допускающим возражений, сказала хозяйка дочери.
- А я в чём завтра в школу пойду?
- В отцовском походишь, не прынцесса! Да бабкины пимы и шубу принеси, ей некуда ходить!
- Ещё рогожку возьми, - обратилась она к женщине, - да в солому поглубже заройтесь!
Отъезжающие одевались, а шофёр часто гудел. Он спе-шил.
Вышли на мороз. Хозяйка помогла постояльцам забраться в кузов, и машина тронулась.
По щекам женщины, сразу замерзая на ресницах, текли слёзы. Мальчик не плакал, он ещё не знал слёз благодарности.
На дороге стояла Любовь и осеняла удаляющуюся ма-шину крестным знамением: «Помоги им, Господи!»
