Талант и злодейство, увы, вещи совместимые...Из интервью:
О Сталине "Когда умер Сталин, я стоял на балконе и пел.
— Что пели?
— Да просто: "Лай-ла-ла-ла!" А потом отправился к подругам в гости. И уже гораздо позже, когда у меня был юбилей, эти самые подруги затащили меня на кухню и спросили: "Дуров, скажи, а что это был тогда за сумасшедший дом? Ты вошел, мы плачем, а ты говоришь: "Вы чего, курицы, плачете?" Мы: "Как! Сегодня умер великий Сталин!" Я как заорал: "Идиотки, вы понимаете, что сегодня у всего человечества праздник! Сегодня умер один из самых страшных людей на свете! Это даже не человек! Это нелюдь! Не понимаете этого, идиотки?" Сказал и хлопнул дверью так, что штукатурка упала".
В другом интервью он рассказывает об этом же случае иначе: "Когда были похороны Сталина и гудели гудки заводов, фабрик и паровозов, я вдруг начал петь что-то веселое, и отец не смог меня заставить замолчать. А потом я пошел в свой драмкружок. Вижу, что все девки сидят перед портретом Сталина и плачут. Спрашиваю у них: "Вы чего ревете? Нашли из-за чего". Они опешили: "Как ты можешь? Отец родной умер!" А я говорю: "Курицы вы мокрые, сдох самый страшный человек на свете". Я это просто нутром чувствовал, мне никто не говорил об этом".
О войне "Это, кстати, огромная тема! Потому что война — это не только бои, потери, оторванные руки и ноги. К примеру, возвращается герой. У него цацек от горла до пояса — орденов, медалей. А ему говорят: "Все, демобилизация. Кем работал? Ассенизатором. Вот давай на свою говновозку садись — и вперед!" А он: "Как же так? Я герой войны!" И начинались трагедии. Многие спивались, не выдерживали этого. Потом был еще такой специфический звук по всей Москве — "ж-ж-ж". Это безногие на своих тележках ездили. И потом в один день они неожиданно все исчезли. А куда, догадайтесь сами".
О советской власти "Я никогда никаких иллюзий не питал. Я пережил уже семь «царей», и для меня всегда существовало два государства: мое внутреннее и внешнее. В первое входят родня, близкие, друзья, и я готов для него собственной жизнью пожертвовать. А второе всегда ходило строем, и я в его деятельности не участвовал. Ну если людям нравится ходить строем — пусть, что же я могу поделать? Я не могу их обвинять, я их понимаю и только жалею. Потому что когда каждый день с утра до вечера тебе вдалбливают в голову одно и то же — это не может пройти бесследно.
Советская идеология была иллюзорной, фальшивой, но очень сильной. Вспомните, что вам читали в детском саду? Как Ленин на санках катается, как Ленин обманул жандармов, как Ленин белочек в лесу кормит. В фойе каждой школы стоял бюст Ленина. Человек становится зомбированным, и большинство потом с трудом из этого вылезает. Наверное, нужно, чтобы еще несколько поколений сменилось.
Я знаю одно: любая империя, которая собирается силой, рано или поздно взрывается, это закон. И еще я знаю, что каждое новое поколение пусть чуточку, но умнее предыдущего. Когда говорят, мол, в наше время были люди, а сейчас молодежь не та, — это чушь. Мы разве что покрепче, потому что войну пережили. Просто закалка такая. А что, мы были умнее? Нет. Так что все впереди. А пока я стараюсь держаться от всего этого подальше. Я вас не трогаю — и вы меня не трогайте. Я делаю свое дело.
"Человек так устроен, что он не может жить в страхе постоянно. Даже когда выли сирены по всей Москве, мы во дворах играли в городки, и в чижика, и в отмерялы, и в жосклы. В те игры, которых сейчас нет. Такого понятия, как двор, сейчас вообще нет. Потому что сейчас у всех в голове сплошные страхи. А тогда был один страх — ночной. Когда машина тормозила около твоего дома, а ты думал: "За папой или не за папой?" А сколько доносов? Сколько предательств? У нас в классе парень встал однажды и отрекся от родителей. Сказал: "У меня арестованы отец и мать. Я отрекаюсь от них — они изменники родины, а я, как комсомолец, не могу это пережить". Правда, потом вся школа перестала с ним здороваться, и он ушел."
"Знаете, идеология ведь была сильнейшая. До сих пор многие живут этим и думают, что СССР был раем на земле. Но это же иллюзия. Ложь. Вся страна жила в нищете. И когда говорят про "великие достижения", хочется спросить, а за счет чего они реализовывались? Не думаю, что многие верили, что это может когда-то закончиться. Диссидентов же были единицы".
"В советские времена перед поездкой за рубеж, и особенно в Германию для съемок в фильме "17 мгновений весны", надо было пройти строжайшую комиссию. Я, помню, вошел – сидят люди с постными физиономиями. И просят меня описать, как выглядит советский флаг. Я, честно говоря, подумал, что у них чувство юмора такое… отменное. И в тон комиссии предложил вариант Веселого Роджера - черный фон с белым черепом и скрещёнными костями".
Понятное дело, члены комиссии завернули "веселого" актера. "Там с порога дирекция объявила, что заграница мне не светит, - продолжает Дуров. - Вот тогда-то в мою голову и пришла роскошная мысль, чтобы Штирлиц пристрелил меня под Москвой. Татьяна Лиознова посчитала это хорошим выходом из положения. Долго искали пруд или речку с естественными не испорченными цивилизацией окрестностями. И нашли. Тихонов выстрелил, и я упал в родной, а не в фашистский пруд. После премьеры съемочную группу наградили, но меня вычеркнули. Я на многие годы попал в "черный" список. Думаю, что "народного СССР" мне дали через много лет лишь потому, что кто-то что-то проглядел".
О том же в другом интервью "Я должен был ехать на съемки "Семнадцати мгновений весны" в ГДР. Мне объявляют: "Нужно пройти выездную комиссию в райкоме партии". "Так я же не член партии", — говорю. "Неважно. Не пройдете комиссию — никуда не поедете". Звонила Лиознова, уговаривала... Ну пошел, куда деваться, вместе со всеми. Захожу в комнату, там сидят ребята в черных костюмах и галстуках, тетки в голубых платьях с янтарными брошками — все одинаковые, жуть просто. И первый вопрос, который они мне задают: "Опишите флаг Советского Союза". Я багровею.
Говорю им: "Я что, живу не в этом государстве? Или у меня глаз дергается, слюни текут и я кажусь вам идиотом?" Они повторяют вопрос. Ну я и ответил тогда: "Черный фон, посредине череп, под ним две скрещенные берцовые кости". У них паралич наступил. Пошушукались немного, потом говорят: "Вы свободны". Выхожу — сидят Лиознова, Плятт, еще кто-то.
Спрашивают: "Ну как там?" "Замечательно, — отвечаю, — встреча прошла в теплой дружественной обстановке". А вечером мне звонит директор Театра на Малой Бронной: "Лев Константинович, что вы натворили! Звонят из райкома, орут, что у вас за театр такой!" Я говорю: "Ну или увольняйте меня, или терпите. Только увольнять оснований вроде бы нет..." Вот после этого мне выезд на три года закрыли. И звание мое положили под сукно."
"Конечно, "Артек" – лагерь грандиозный, такого во всем мире нет. Я даже не знаю, что советская власть прекраснее сделала, кроме пионерских лагерей и "Артека"? Я побывал в разных странах, но даже и близко ничего похожего не видел... А советскую власть я никогда не любил и не люблю, слишком много горя всем принесла. Но хорошее в той системе тоже было – пионерские лагеря, кино. Разве можно сейчас снять "Войну и мир" – с тем масштабом военных действий? Не соберешь нынче такую компанию актеров – потому что их просто нет."
О партии — А в партии вы были?
— Никогда, принципиально. Те, кто не хотел вступать в партию, обычно отговаривались: я, мол, еще недостоин, не заслужил. А я сразу им сказал: не буду, потому что вы подлецы. Подходит ко мне секретарь райкома нашего: «Лев Константинович, вы наша надежда, почему вы не вступаете в партию?». «Не хочу» — отвечаю.
«Как так?!» — «А вы врете все время.Помню, как я сидел в детстве на голубятне и вдруг услышал из окна напротив музыку. Я знал только песни советских композиторов, а тут что-то совершенное другое, волшебное. Узнал фамилию — Шостакович. И вот я, простой безграмотный парень, ничем, кроме улицы, не интересовавшийся, уже тогда понял, что он — гений, а вы писали „сумбур в музыке“, гнобили его, сделали невыездным. А потом, когда стало можно, сами объявили его гением! Как с вами дело иметь? И к тому же вам разве нужна оппозиция? У вас же при каждом голосовании ноль воздержавшихся. Я буду вам всю картину портить». И на какое-то время отвязались от меня. Потом снова начали вынуждать, но я ни в какую. Даже когда мне закрыли выезд на три года.
О звании "Я никогда не был бунтарем, я просто всегда был откровенным. Меня постоянно донимали вступлением в партию. Почему не вступаешь? Давай, вступай! А я наивно интересовался: "А в какую лучше?" при том что у нас была "железная" однопартийность. Я не отмазывался как другие, ничего не придумывал, просто говорил, что не согласен с позицией партии. И приводил им яркие примеры: вот идет голосование, все голосуют – за, я один – против. Вы обязаны спросить у меня, с чем я не согласен. И я скажу, причем очень жестко. Вам это надо? Нет. Тогда не трогайте меня ради Бога с вашей партией.
- Удивились, когда вам беспартийному присвоили звание Народного артиста СССР?
- Наверное, партийные к тому времени уже закончилась (смеется). Это уже 90-й или 91-й год был. И не сразу это случилось, из-за того, что я человек ответственный. Как-то звонят мне и говорят: "Вам такого-то числа Михаил Горбачев будет вручать звание народного артиста СССР". Я открываю записную книжку и говорю: "Подождите, в этот день у меня съемки. 24 апреля – не могу". Мне: "Как вы не понимаете, это безответственно". Пытаюсь объяснить, что на съемки явится 100 человек, а звание мне дают одному. "Вы что не понимаете?!" Звонят второй, третий раз – то же самое, не могу – съемка. Так прошло полтора года. Ну, и звонит уже Коля Губенко – тогда министр культуры, говорит: "Если не приедешь, не заберешь свою папку, сумасшедший Дуров, я тебя сам убью. И выброси, наконец, свою волшебную книжечку". Угроза сработала, я приехал на церемонию. Министр таким отвратительным голосом объявляет мою фамилию и протягивает красивую серую папку. Я берусь за нее. Он дунул на нее – и у меня полный рот пыли. Серая папочка на моих глазах стала синей. Вот так я получил звание Народного. Мы потом с Колей ржали. Хотя, если честно, мне было приятно, что я это звание получил в одном Указе с Владимиром Спиваковым, потому что я обожаю и его, и "Виртуозов Москвы". А так, особого значения этому званию не придаю. Для меня важнее признание зрителей, чем признание государства."
О Ленине
"Этот идиот, который лежит в Мавзолее, - пока его оттуда не уберут, счастья России не будет".
Эти слова были сказаны во время съёмок нашумевшего фильма "д`Артаньян и три мушкетёра" в 1978 г., где Дуров сыграл капитана королевских мушкетёров де Тревиля. Роль, запомнившаяся и полюбившаяся многим зрителям.
Кстати, этой фразой Дуров подставил тогда и режиссёра, и коллег-актёров, и фильм, который могли задвинуть на полку. Но Юнгвальд-Хилькевич, что называется, "отмазал", отмолил его тогда у кагебистов.
О cчастье "Знаете, в чем мое счастье? В том, что я этой стране ничего не должен. Мне всегда говорили: "Ты перед родиной в вечном долгу". Но нет, тут уж простите, этой родине я ни хера не должен, и она мне не должна. Я тут никогда и ни у кого ничего не просил. Не было такого. Я должен только своим близким, своим друзьям — и больше никому. Не-а."
Лев Дуров – "честь и совесть советского кино"? Бог ему судья... Роль провокатора Клауса, которого Штирлиц-Тихонов отправил на тот свет, в исполнении Дурова кажется самой органичной из всех им сыгранных. 20 августа 2015 года
умер актёр Лев Дуров, народный артист СССР, сыгравший массу ролей в кино и театре. Актёр, надо сказать, выдающийся. И действительно один из популярных советских актёров - сразу вспоминаются такие его роли, как капитан де Тревиль из "д`Артаньян и три мушкетёра", Сан Саныч из " Не бойся, я с тобой", академик Сергей Сергеевич Филатов из "Москва-Кассиопея".И, на мой взгляд, вершина творчества -
агент Клаус из
"Семнадцати мгновений весны".
Уход из жизни любого человека - печальная весть. Но установившаяся в последнее время традиция почти любого уходящего из жизни актера или шоу-деятеля превозносить до небес несколько удивляет. И даже раздражает.
Почитая умершего Дурова, целый день ЦТ крутило высказывания коллег по цеху, восхваляющих его заслуги и, что больше всего покоробило, человеческие качества, умершего без меры и ,если честно, всякого здравого смысла.
Рунет дружно наполнил страницы горестными возгласами: "умер светлый человек, светлая память, горе-то какое, кактеперьжыть?!".
А, может, не стоит так экзальтированно? Не спешите горевать, друзья-читатели. Актёр-то он был замечательный, а вот человек... Судите сами.
"Светлый человек", например, в глубокой молодости не отличался чувством сопереживания. Вот как он сам рассказывал, как "горевал" по вождю народов, ой, простите - кровавому тирану
Сталину.
"
Когда умер Сталин, я стоял на балконе и пел.
— Что пели?
— Да просто: "Лай-ла-ла-ла!" А потом отправился к подругам в гости. И уже гораздо позже, когда у меня был юбилей, эти самые подруги затащили меня на кухню и спросили: "Дуров, скажи, а что это был тогда за сумасшедший дом? Ты вошел, мы плачем, а ты говоришь: "Вы чего, курицы, плачете?" Мы: "Как! Сегодня умер великий Сталин!" Я как заорал: "Идиотки, вы понимаете, что сегодня у всего человечества праздник! Сегодня умер один из самых страшных людей на свете! Это даже не человек! Это нелюдь! Не понимаете этого, идиотки?" Сказал и хлопнул дверью так, что штукатурка упала".
Правда, в другом интервью он рассказывает об этом же случае иначе: "
Когда были похороны Сталина и гудели гудки заводов, фабрик и паровозов, я вдруг начал петь что-то веселое, и отец не смог меня заставить замолчать. А потом я пошел в свой драмкружок. Вижу, что все девки сидят перед портретом Сталина и плачут. Спрашиваю у них: "Вы чего ревете? Нашли из-за чего". Они опешили: "Как ты можешь? Отец родной умер!" А я говорю: "Курицы вы мокрые, сдох самый страшный человек на свете". Я это просто нутром чувствовал, мне никто не говорил об этом".
Нельзя не заметить значительную разницу в деталях "исторического" рассказа, ну, да - это можно понять. Актер все-таки, человек творческий, приврать для таких особ означает не лгать, а слегка присочинить, приукрасить деталями. Как говорится, ради красного словца...
Но хамское отношение к великому упокоившемуся соотечественнику явно в обеих версиях.
Ладно. Отбросим моральные аспекты, будем считать, что ныне упокоившийся Лев Дуров уже тогда - в 1953 был (каким-то образом) сформировавшимся антисталинистом.
Правда, сейчас, когда сам актер ушел в мир иной - даже сталинистам не пришло в голову петь и танцевать по этому поводу. Ну, да бог ему судья.
По логике сталиноненавистника, после смерти "тирана" его отношение к своей Родине должно было измениться к лучшему.
Действительно. Во времена, когда актер успешно и талантливо работал в советском театре и кино, слышать из уст Дурова в публичном пространстве некую критику в отношении советской власти как-то не приходилось.
Может, и правда, Родину любил и для нее творил, но того, под чьим руководством Родина была спасена от уничтожения - не мог понять и потому ненавидел?
Тем более, что уж Дурову-то жаловаться, подобно многим творческим личностям, на какой-то зажим, прессинг жаловаться просто не приходится. Дуров был одним из фаворитов в советском кино и театре. Снимался и играл много и активно.
Но вот цитата из самого Дурова: "
Знаете, идеология ведь была сильнейшая. До сих пор многие живут этим и думают, что СССР был раем на земле. Но это же иллюзия. Ложь. Вся страна жила в нищете. И когда говорят про "великие достижения", хочется спросить, а за счет чего они реализовывались? Не думаю, что многие верили, что это может когда-то закончиться. Диссидентов же были единицы".
Вот так - "вся страна жила в нищете". Родившийся в 1931 году, уже при "кошмарной" советской власти, Лев Константинович не имел возможности оценить разницу с пресловутым 1913-м. Но он и не собирался этого делать. Достижения Родины его не впечатляют, а возмущают - ну а как же, пришлось "жить в нищете".
И диссидентов должно было быть побольше. Это ж такие замечательные люди, куда ж без них! Без них, наверное, ни науку развить невозможно, ни тяжелейшую войну выиграть - это же безобразие какое-то, командир отдаёт приказ, а солдатики безропотно выполняют, ни тебе возразить, ни взбунтоваться.
<![CDATA[<a href="https://www.youtube.com/v/Af1D-1EuE9Q" target="_blank" class="new_win">https://www.youtube.com/v/Af1D-1EuE9Q</a>]]>К слову, о войне.
"
Это, кстати, огромная тема! Потому что война — это не только бои, потери, оторванные руки и ноги. К примеру, возвращается герой. У него цацек от горла до пояса — орденов, медалей. А ему говорят: "Все, демобилизация. Кем работал? Ассенизатором. Вот давай на свою говновозку садись — и вперед!" А он: "Как же так? Я герой войны!" И начинались трагедии. Многие спивались, не выдерживали этого. Потом был еще такой специфический звук по всей Москве — "ж-ж-ж". Это безногие на своих тележках ездили. И потом в один день они неожиданно все исчезли. А куда, догадайтесь сами".
Понятно, да? Награды, полученные героями войны - это всего лишь "цацки", работать им было негде, кроме как ассенизаторами, и все сплошь спивались от горя, а от инвалидов гадкая власть избавлялась, уничтожая физически. Дабы глаза не мозолили.
А вот еще мысли умершего о прошлом: "
Человек так устроен, что он не может жить в страхе постоянно. Даже когда выли сирены по всей Москве, мы во дворах играли в городки, и в чижика, и в отмерялы, и в жосклы. В те игры, которых сейчас нет. Такого понятия, как двор, сейчас вообще нет. Потому что сейчас у всех в голове сплошные страхи. А тогда был один страх — ночной. Когда машина тормозила около твоего дома, а ты думал: "За папой или не за папой?" А сколько доносов? Сколько предательств? У нас в классе парень встал однажды и отрекся от родителей. Сказал: "У меня арестованы отец и мать. Я отрекаюсь от них — они изменники родины, а я, как комсомолец, не могу это пережить". Правда, потом вся школа перестала с ним здороваться, и он ушел."
Девяносто девять человек из ста, живших в то время, про "массовые репрессии" услышали только после начатой "Никиткой Кукурузником" десталинизации, сиречь – "борьбы с культом личности Сталина".
Я действительно могу об этом судить – отец – ровесник Дурова и чего-чего, а рассказов в семье о тех временах было предостаточно. Кстати, семья сплошь была беспартийная и отнюдь не жила в страхе – рассказывали правду и о сталинских временах. И о хрущевских. Вот только всё подряд дерьмом не мазали, а за слово ”цацки” применительно к воинским наградам – за такое вот высказывание – автор получил бы в глаз без всяких разговоров – отец до лета 43-го жил под немцами и иллюзий не питал.
Народ восстанавливал страну после чудовищных разрушений, совершал трудовые подвиги, страна неуклонно изменялась к лучшему, даже победила мощнейшую страну мира в космической гонке - и проживавший в столице, много ездивший по стране актер Дуров никак не мог этого не видеть.
Но, когда наступили так называемые демократические времена, успешный советский актер увидел и вспомнил в прошлом своем и своей страны лишь грязь, предательства, нищету и "чрезмерную цену".
Удивительно совестливый человек, не так ли?
Прямо как из солженицына ахеджакнуло...
Вот и судите сами - какой "светлый" человек в лице выдающегося (без иронии) артиста Льва Дурова ушел из жизни.
Вообще говоря, забавно сейчас читать, как ко Льву Дурову журналисты-восхвалители применяют ленинское определение партии: "ум, честь и совесть нашей эпохи" - "Лев Дуров - честь и совесть советского кино". Кстати, "честь и совесть советского кино" высказывалась и о
Ленине. Естественно, в стиле - посильнее пнуть мертвого льва: "
Этот идиот, который лежит в Мавзолее, - пока его оттуда не уберут, счастья России не будет".
Эти слова были сказаны во время съёмок нашумевшего фильма "д`Артаньян и три мушкетёра", где Дуров сыграл капитана королевских мушкетёров де Тревиля. Роль, запомнившаяся и полюбившаяся многим зрителям. Кстати, этой фразой Дуров подставил тогда и режиссёра, и коллег-актёров, и фильм, который могли задвинуть на полку.
Но
Юнгвальд-Хилькевич, что называется, "отмазал". Отмолил у "безжалостных кагебистов".
И что вы думаете, актёр сделал выводы? Чёрта с два - он и дальше продолжал высказываться о Ленине нелицеприятно, ну, а после перестройки, когда всё стало можно - и вовсе перестал сдерживаться.
Кстати, незадолго до этой роли была другая - негодяя-провокатора Клауса, того самого, которого Штирлицу-Тихонову пришлось "мочить" в подмосковном пруду.
Мне эта роль в исполнении Дурова кажется самой органичной из всех им сыгранных. Такой артист - провократор, из любви к игре готовый предать и погубить кого угодно.
И снова слово самому Дурову. Вот одно интервью: "
В советские времена перед поездкой за рубеж, и особенно в Германию, надо было пройти строжайшую комиссию, - напомнил он в интервью "Звездному бульвару".
- Я, помню, вошел – сидят люди с постными физиономиями. И просят меня описать, как выглядит советский флаг. Я, честно говоря, подумал, что у них чувство юмора такое… отменное. И в тон комиссии предложил вариант Веселого Роджера - черный фон с белым черепом и скрещёнными костями".Понятное дело, члены комиссии завернули "веселого" актера.
"Там с порога дирекция объявила, что заграница мне не светит, - продолжает Дуров. - Вот тогда-то в мою голову и пришла роскошная мысль, чтобы Штирлиц пристрелил меня под Москвой. Татьяна Лиознова посчитала это хорошим выходом из положения. Долго искали пруд или речку с естественными не испорченными цивилизацией окрестностями. И нашли. Тихонов выстрелил, и я упал в родной, а не в фашистский пруд. После премьеры съемочную группу наградили, но меня вычеркнули. Я на многие годы попал в "черный" список. Думаю, что "народного СССР" мне дали через много лет лишь потому, что кто-то что-то проглядел".Уточним. "Долгие годы" - это три года, после чего он вместе с театром поехал на гастроли в Великобританию.
А насчёт "народного" - получил он звание.
А вот другое интервью на ту же тему: "
Я должен был ехать на съемки "Семнадцати мгновений весны" в ГДР. Мне объявляют: "Нужно пройти выездную комиссию в райкоме партии". "Так я же не член партии", — говорю. "Неважно. Не пройдете комиссию — никуда не поедете". Звонила Лиознова, уговаривала... Ну пошел, куда деваться, вместе со всеми. Захожу в комнату, там сидят ребята в черных костюмах и галстуках, тетки в голубых платьях с янтарными брошками — все одинаковые, жуть просто. И первый вопрос, который они мне задают: "Опишите флаг Советского Союза". Я багровею.
Говорю им: "Я что, живу не в этом государстве? Или у меня глаз дергается, слюни текут и я кажусь вам идиотом?" Они повторяют вопрос. Ну я и ответил тогда: "Черный фон, посредине череп, под ним две скрещенные берцовые кости". У них паралич наступил. Пошушукались немного, потом говорят: "Вы свободны". Выхожу — сидят Лиознова, Плятт, еще кто-то.
Спрашивают: "Ну как там?" "Замечательно, — отвечаю, — встреча прошла в теплой дружественной обстановке". А вечером мне звонит директор Театра на Малой Бронной: "Лев Константинович, что вы натворили! Звонят из райкома, орут, что у вас за театр такой!" Я говорю: "Ну или увольняйте меня, или терпите. Только увольнять оснований вроде бы нет..." Вот после этого мне выезд на три года закрыли. И звание мое положили под сукно."
Абстрагируясь от времени и обстоятельств советской эпохи, позволю себе заметить, что ни в каком государстве , ни в какую эпоху такое отношение к государственному символу - флагу страны - не приветствовалось. Как известно, в современной России даже закон соответствующий имеется.
Потому понять - что такого залихватски смелого совершил товарищ Дуров в описываемом им эпизоде - понять не могу.
Но сам актер и своей хулиганской выходкой, и неблагодарной натурой явно гордился.
"
Знаете, в чем мое счастье? В том, что я этой стране ничего не должен. Мне всегда говорили: "Ты перед родиной в вечном долгу". Но нет, тут уж простите, этой родине я ни хера не должен, и она мне не должна. Я тут никогда и ни у кого ничего не просил. Не было такого. Я должен только своим близким, своим друзьям — и больше никому. Не-а."
К слову, школу-студию МХАТ и высшие режиссерские курсы ГИТИСа ”никому ничего не должный” Дуров закончил бесплатно.
Вытрите слёзы, чувствительные дамы и совестливые журналисты. Ушел из жизни талантливый актер и при этом "
этой стране ничего не должный человек". Так бывает. И с людьми искусства довольно часто.
Великий
Пушкин когда-то доказал: талант и злодейство, увы, вещи совместимые...
