Автор Тема: Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР  (Прочитано 14828 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР (часть 16)



Прежде, чем продолжить анализировать цепочку событий, потребуется разсмотреть несколько документов. 19 июня подготовлен приказ наркома обороны «О маскировке аэродромов и важнейших военных объектов». Некоторые авторы утверждают, что на основании данного приказа авиацию западных приграничных округов должны были разсредоточить и замаскировать к разсвету 22.6.41. Правы ли они?

Приказ комиссара обороны Союза ССР №0042 19.6.41: «По маскировке аэродромов и важнейших военных объектов до сих пор ничего существенного не сделано.

Аэродромные поля не все засеяны, полосы взлёта под цвет местности не окрашены, а аэродромные постройки, резко выделяясь яркими цветами, привлекают внимание наблюдателя на десятки километров.

Скученное и линейное расположение самолётов на аэродромах при полном отсутствии их маскировки и плохая организация аэродромного обслуживания с применением демаскирующих знаков и сигналов окончательно демаскируют аэродром.

Современный аэродром должен полностью слиться с окружающей обстановкой и ничто на аэродроме не должно привлекать внимание с воздуха.

Аналогичную безпечность к маскировке проявляют артиллерийские и мотомеханизированные части: скученное и линейное расположение их парков представляет не только отличные объекты наблюдения, но и выгодные для поражения с воздуха цели.

Танки, бронемашины, командирские и другие спецмашины мотомеханизированных и других войск окрашены красками, дающими яркий отблеск, и хорошо наблюдаемы не только с воздуха, но и с земли.

Ничего не сделано по маскировке складов и других важных военных объектов.


Приказываю:

1. К 1.7.41 засеять все аэродромы травами под цвет окружающей местности, взлётные полосы покрасить и имитировать всю аэродромную обстановку соответственно окружающему фону.

2. Аэродромные постройки до крыш включительно закрасить под один стиль с окружающими аэродром постройками. Бензохранилища зарыть в землю и особо тщательно замаскировать.

3. Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолётов; разсредоточенным и замаскированным расположением самолётов обезпечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.

4. Организовать к 5.7 в каждом районе авиационного базирования 500 км пограничной полосы 8–10 ложных аэродромов, оборудовать каждый из них 40–50 макетами самолётов.

5. К 1.7 провести окраску танков, бронемашин, командирских, специальных и транспортных машин. Для камуфлированного окрашивания применить матовые краски применительно к местности районов расположения и действий. Категорически запретить применять краски, дающие отблеск.

6. Округам, входящим в угрожаемую зону, провести такие же мероприятия по маскировке: складов, мастерских, парков и к 15.7.41 обезпечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.

7. Проведённую маскировку аэродромов, складов, боевых и транспортных машин проверить с воздуха наблюдением отв. командиров штабов округов и фотосъемками. Все вскрытые ими недочёты немедленно устранить.

8. Исполнение донести 1.7 и 15.7.41 через начальника ГШ.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С.Тимошенко.
Начальник ГШ КА генерал армии Жуков».


Прежде всего отметим, что в приказе имеются сроки 1 июля, 5 июля и 15 июля, которые не стыкуются с датой 22 июня 1941 года. В тот же день в постановлении СНК утверждается указанный приказ наркома обороны. При этом в приказе наркома обороны о маскировке полос устанавливается срок 1 июля, а в постановлении СКН – 20 июля.
Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О маскирующей окраске самолётов, ВПП, палаток и аэродромных сооружений» 19.6.41:

«…4. Обязать начальника ГУ ВВС т. Жигарева:

а) к 20 июля 1941 года все имеющиеся в строю самолёты покрасить маскирующей краской, согласно пункту 1 настоящего постановления, за исключением нижней поверхности, которую оставить с прежней окраской;

б) к 20 июля 1941 года произвести маскировку взлётных полос;

в) к 1 июля 1941 года произвести маскировку палаток;

г) к 30 июля 1941 года произвести маскировку аэродромных сооружений.

5. Утвердить приказ НКО — О маскирующей окраске самолётов и о маскировке взлётных полос, палаток и аэродромных сооружений в частях ВВС…

8. Поручить ВВС… к 15 июля 1941 года внести предложения о зимней маскирующей окраске самолётов.

9. Обязать НКВД по окончании строительства ВПП, рулёжных дорожек и якорных стоянок самолётов произвести маскировку их путём окраски применительно к фону окружающей местности.

Обязать нач. ВВС т. Жигарева к 10 июля 1941 г. передать НКВД технические условия по маскировке ВПП, рулёжных дорожек и якорных стоянок самолётов...

Председатель СНК Союза ССР и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин»


На следующий день выходит уточняющий приказ наркома обороны.

Приказ комиссара обороны Союза ССР №0043 20.6.41: «Самолёты, находящиеся в частях ВВС, ВПП, палатки и аэродромные сооружения по всей окраске не удовлетворяют требованиям современной маскировки. Такое отношение к маскировке, как к одному из главных видов боевой готовности ВВС, дальше терпимо быть не может.

Приказываю:

1. К 20.7.41 силами авиачастей с привлечением работников авиамастерских произвести маскирующую окраску всех имеющихся самолётов согласно прилагаемой схеме окраски, за исключением нижней поверхности, которую оставить с прежней окраской.

2. К 10.7.41 произвести маскировку всех существующих ВПП, бетонных рулёжных дорожек и якорных стоянок самолётов применительно к фону окружающей местности.

3. К 1.7.41 произвести маскировку всех аэродромных сооружений применительно к фону местности.

4. К 1.7.41 замаскировать палатки в лагерях авиачастей.

5. На лагерных аэродромах самолёты располагать разсредоточенно под естественными и искузственными укрытиями, по окраинам лётного поля, не допуская разстановки их по прямым линиям.

6. Ответственность за выполнение всех маскировочных мероприятий как по качеству, так и по срокам возлагаю на Военные Советы и персонально на командующих ВВС округов.

7. План мероприятий доложить 23 июня 1941 г.

О ходе окраски самолётов командующим ВВС округов докладывать ежедневно по ВЧ начальнику ГУ ВВС КА с 21 часа до 23 часов.

Народный комиссар обороны СССР
Маршал Советского Союза С. Тимошенко.
Член Главного Военного совета секретарь ЦК ВКП(б) Г. Маленков.
Начальник ГШ КА генерал армии Г.Жуков».


И снова несовпадающие сроки… А ещё говорят, «тиран» всех гнобил! Мы видим, что военные устанавливают сроки, которые хотят (тоже проявляют свою инициативу):

— в постановлении СНК о маскировке полос устанавливается срок 20 июля, а в новом приказе наркома обороны – 10 июля;

— в постановлении СНК о маскировке аэродромных сооружений устанавливается срок 30 июля, а в новом приказе – 1 июля;

— по срокам маскировки палаток и нанесения маскирующей окраски сроки в обоих документах совпадают
.

Возникает вопрос: когда оба приказа дойдут до частей ВВС для исполнения?

Например, литературный деятель О.Ю. Козинкин утверждает, что, если нет сроков, то это означает немедленно. Немедленно — это как? Через минуту, через час, через день или через месяц? Весьма некорректное объяснение… Интересно, а когда эти приказы должны были дойти до ответственных лиц?

Приказ наркома обороны от 19.6.41. Поскольку приказ касается ВВС, АБТУ, артчастей, складов и т.д., то с приказом потребуется ознакомить Военный совет округа: командующего, НШ и ЧВС. Поскольку командующий и ЧВС достаточно часто совершают поездки по частям и гражданским организациям, то приказ следует адресовать для ознакомления зам. командующему и начальнику политотдела (для принятия решения на случай отсутствия вышеуказанных лиц).

Далее приказ будет адресован начальникам ВВС, АБТУ, артиллерии и зам. командующего по тылу. Мы понимаем, что сами начальники непосредственно выполнять распоряжения наркома не будут, а переадресуют их своим подчинённым. При этом докладывать в ГШ придётся НШ округа. Поэтому он дополнительно адресует этот документ начальнику оперативного управления, который назначит ответственного командира за сбор информации от разных служб и подготовку отчётного документа для НШ округа.


Мы ещё не дошли до отправки ШТ с приказом в армии, где имеются свои ответственные по ВВС, бронетехнике и автотранспорту, артиллерии и складам. Потом ещё указания пойдут в мк, ск и авиадивизии… Интересно: за сколько времени всех следует ознакомить и отдать распоряжения?

С приказом наркома от 20.6.41 ещё хуже – приложением к приказу идёт схема окраски. Поэтому этот приказ будет направлен не ШТ, а фельдъегерской почтой. И когда он дойдет, например, хотя бы до командования округов?

Давайте посмотрим приказ командующего войсками Харьковского ВО, который также входит в угрожаемую зону.

Указание по маскировке объектов ВВС, войсковых частей и складов:

«1. По объектам ВВС. 1. Современный аэродром должен полностью слиться с окружающей обстановкой и ничто на аэродроме не должно привлекать внимание с воздуха.

2. На всех аэродромах самолёты на якорных стоянках располагать разсредоточено по границам аэродромов, с интервалами не менее 100 метров между самолётами. Линейное расположение самолётов даже при разсредоточенном положении не допускать…

3. Аэродромы замаскировать под общий фон местности, для чего до засева лётных полей специальными сортами трав, применять искузственную маскировку под огороды, участки, покрытые кустарником и отдельными деревьями. Проложить через аэродромы искузственные дороги…

Командующий войсками округа генерал-лейтенант Смирнов.
ЧВС округа корпусной комисар Николаев.
НШ округа генерал-майор Колпачи».


Документ подготовлен 22 июня. Таким образом, приказ наркома от 19.6.41 дошёл до ХВО только утром 22 июня. А требуется ещё ознакомить длинный список лиц и подготовить приказ по округу. Ну, никак до разсвета 22 июня приказ наркома не мог быть исполнен... Нарком обороны и начальник ГШ должны были знать, в отличии от тыловых работников...

На следующий день подготовлен новый приказ по ХВО. Обратите внимание, что после начала войны в приказе по ХВО и появилось слово «немедленно». Военные люди хорошо понимают, что, если нет сроков — это не означает немедленно. А если немедленно, то добавляется именно это слово.


Приказ войскам Харьковского ВО № 0011 23.6.41 г.(отпечатано 22.6.41): «Во исполнение приказа народного комиссара обороны от 19.6 №0042,

Приказываю

Немедленно осуществить мероприятия по противовоздушной маскировке, исходя из следующего:
1. Маскировку произвести в соответствии с прилагаемыми указаниями (приложение №1).

2. Маскировке подлежат: все аэродромы и аэродромные постройки, бензохранилища, военные городки, лагеря и склады, артиллерийские, танковые парки, а также легковые и транспортные машины.

3. К проводимым маскировочным мероприятиям приступить Немедленно и закончить:
…в) Маскировочную окраску боевых, транспортных и легковых машин – к 1 июля с.г.
г) складских помещений и военных городков – к 15 июля с.г…»

Получается, что приказы наркома обороны от 19.6.41 и 20.6.41 не могли к разсвету 22 июня дойти до авиачастей, и следовательно, привести к разсредоточению самолётов на аэродромах. Только в том случае, если командующий ВО был обезпокоен происходящим на границе он мог дать приказ командующему ВВС о разсредоточении авиации. Такую ситуацию ранее мы разсмотрели в ПрибОВО и видели, что там действовали по своей инициативе задолго до подготовки указанных выше приказов наркома обороны. В ОдВО неоднократные учения по разсредоточению авиации проходили по личной инициативе НШ округа, который также ещё не видел указанных приказов наркома. В ЛВО – авиация не разсредоточивалась – приказы не дошли до руководящего состава округа. События в ВВС ЗапОВО и КОВО мы разсмотрим в других частях, посвящённых этим округам.

Таким образом, нельзя разсмотренные приказы связывать с ожиданием высшим руководством КА полномасштабной войны с разсвета 22 июня 1941 года… Поэтому, когда говорится о предательстве генералов, не выполнивших приказы из Москвы — авторы лукавят в угоду своим интересам или же они не смогли разобраться в происходящем...

РМ РО ЗапОВО. Чтобы разсматривать дальнейшие события следует уделить внимание развединформации РО штаба ЗапОВО. Предварительно хочется привести фрагмент книги А.Е. Голованова, который ранее достаточно часто использовался при обсуждении халатности генерала Павлова. Многие читатели на разных форумах возмущались безпечностью или преступной халатностью командующего ЗапОВО, читая эти строки: «…Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. Не успел он сказать, что звонит по поводу подчинения Голованова, который сейчас находится у него, как по его ответам я понял, что Сталин задаёт встречные вопросы.
— Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я ещё раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин... А как насчёт Голованова? Ясно.

Он положил трубку: «Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе…»


Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдёт и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов?.. Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остаётся тайной...»

Разговор проходил менее двух недель до начала войны. Возможно, где-то около 10 числа. В чём-то прав был командующий ЗапОВО – его разведка работала не хуже, а даже лучше, чем разведки других округов… Попробуем разобраться в РМ.

Из материалов, приведённых в предыдущей части, вы уже знаете, что, по данным РУ ГШ, против войск ЗапОВО в приграничной полосе с середины мая до начала войны имелось 30 немецких дивизий (включая 1 мд, 1 тд и 6 тп (всего 4 тд)). Четыре так называемых условных тд образовывалась из тп без специальных и других частей. Кроме того, с 15 мая резко уменьшился темп сосредоточения немецких войск на всей протяженности нашей границы.

Вы уже знаете, что разведсводки РУ ГШ регулярно приходят в штаб ЗапОВО, а сводки из РО ЗапОВО также регулярно уходят в РУ ГШ. Поэтому искажение РМ просто невозможно даже теоретически, т.к. дополнительно ещё поступает информация от разведок НКГБ и НКВД. 1-2 раза исказить ещё информацию можно, рискнуть, так сказать, здоровьем и жизнью. Но предателей в разведорганах не было…

Почему автор затронул этот вопрос? Это связно с тем, что некоторые литературные деятели выдвигают свою новую версию: РУ ГШ сознательно предоставляло неверные РМ о количестве немецких дивизий, но вот РО ЗапОВО всё правильно оценивал! Во всём виноваты «генералы-предатели»... И в качестве примера приводится воспоминания Л.М. Сандалова: «В конце первой недели июня штаб нашей 4-й армии, размещавшийся в Кобрине, получил информацию из штаба округа о том, что к 5 июня на границе Белоруссии сосредоточилось свыше 40 немецких дивизий и что 15 пд, 5 тд, 2 мд и 2 кд сосредоточены на Брестском направлении…»

Как просто быть таким деятелем: нашёл цитату, и на ней можно строить любую версию – что в голову взбредёт. Автору данного цикла труднее: приходится хоть как-то информацию проверять…

С РМ, поставляемыми РО штаба ЗапОВО, в самом деле происходит что-то не то. Разобраться во всём не позволяет отсутствие полных текстов РМ – одних выводов из них недостаточно. Первоначально попробуем построить зависимость изменения количества соединений у границы по немногочисленным данным РО ЗапОВО. На рисунке к уже знакомым Вам зависимостям добавлена информация по РО ЗапОВО.



Из рисунка видно, что количество дивизий по оценке РО штаба ЗапОВО:

1) превышает аналогичное количество соединений по материалам РУ ГШ: в феврале-марте — на 16%, в начале мая — на 30% и к середине июня 1941 года — на 47%;

2) составляет более 1/3 от суммарного числа дивизий, сосредоточенного у нашей границы;

3) не имеет ничего общего с изменением фактического количества соединений в приграничной полосе напротив войск ЗапОВО. Возможно РО ЗапОВО учитывает дивизии за 400-500 км от границы? Опровергнуть данные РМ ЗапОВО по представленным зависимостям трудно.

Почти пять месяцев РО ВО завышает численность соединений по сравнению с данными РУ ГШ и ни РО, ни РУ не изменяют свои данные. А данные РУ ГШ подкрепляются информацией НКГБ и НКВД. Как такое может быть? В подчинённых штабах же не царствует анархия... Это возможно только в одном случае: когда эти данные достаточно близки.

А как же данные могут быть близки, если они сильно расходятся? Это возможно в случае, если РО штаба ЗапОВО разсматривает в качестве зоны своей ответственности территорию большую, чем это рассматривает РУ ГШ. В этом случае общее количество дивизий, определяемых РУ и РО сохраняется одинаковым, но увеличивается их число в зоне ответственности ЗапОВО. Округ просто увеличил свою зону ответственности.

Например, зона ответственности РО штаба ПрибОВО составляла: слева – Сувалки, Ликк, Алленштайн и по глубине – Кенигсберг, Алленштайн. ЗапОВО же «нарезал» себе большую зону ответственности: справа – Сувалки, Хайльсберг; слева — Влодава, Демблин. Если просмотреть разведсводки РО ЗапОВО, то можно увидеть, что в них встречается информация по немецким войскам, которые дислоцируются в Кенигсберге, в Данциге, в Чехии, против войск КОВО и даже в Румынии. Неоднократно упоминаются города Лодзь (~280 км до границы) и Познань (~424 км до границы), а также другие населённые пункты, расположенные на разстоянии более 150 км от границы или в зоне ответственности ПрибОВО. На рисунке представлены указанные зоны ответственности округов и населённые пункты, которые отмечаются в РМ РО ЗапОВО (некоторые пункты находятся за пределами карты).



Обращает внимание «перехлёст» зон ответственности РО ПрибОВО и ЗапОВО, а также отсутствие границы по глубине для ЗапОВО. Правильно это или нет? Трудно сказать, почему РУ ГШ не стал уточнять указанные границы…

По мнению ГШ с Сувалкинского выступа особо ответственными направлениями (направления возможных ударов) являлись:

а) в сторону ЗапОВО: Сувалки – Лида и Сувалки – Белосток;

б) в сторону ПрибОВО: Сувалки – Олита.


Таким образом, в сторону ЗапОВО с выступа разсматривалось в два раза больше возможных ударов и, следовательно, в два раза больше могло потребоваться войск для вторжения. ПрибОВО «прирезал» себе часть территории, с которой могут подходить немецкие войска для двух ударов по ЗапОВО. При этом часть соединений, которые РУ ГШ относил к войскам, противостоящим ПрибОВО, ЗапОВО относил к войскам, противостоящим себе.

Первая причина увеличения численности войск против ЗапОВО (относительно сводок РУ ГШ) – это увеличение зоны своей ответственности по фронту, вторая причина – увеличение зоны по глубине. Что ещё настораживает в РМ РО ЗапОВО? Это неверные сведения, как и от всех других разведок. Возможно, это результат немецкой дезинформации.

Например, разведсводка РО ЗапОВО 20.4.41: «Немецкое командование произвело значительную перегруппировку войск против ЗапОВО, подтянув войска с меридиана Млава-Варшава непосредственно к линии госграницы, усилив группировку преимущественно моторизованными и танковыми частями...»

Проблема в том, что масово немецкие войска с указанного «меридиана» к границе стали перебрасываться только после середины мая, но никак не с середины апреля, когда поступали РМ для сводки. Какие перевозки зафиксировала разведка округа, трудно сказать, но это не переброска дивизий к границе. И особенно не масовая переброска… Т.е. сведения, представляемые РО ЗапОВО могли быть такими же ошибочными или подброшенными немецким командованием, как и сведения РУ ГШ.

В других частях цикла мы видели, как неверную информацию предоставляли разведки НКО, НКГБ и НКВД. Разве так может быть, что все ошибаются, а разведка ЗапОВО «рентгеновским зрением» вскрыла всю немецкую группировку и предоставляет исключительно правдивые сведения? Конечно же, нет. РМ, которые подбрасывают немцы, должны были также найти своё отражение в информации РО ЗапОВО.

Разведсводка РО штаба ЗапОВО 5.6.41: «По данным агентуры и других источников… группировка германских войск в полосе против ЗапОВО… на 5 июня 1941 г. определяется в 29-30 пд, 2-4 мд, одна кд и две кавбригады,.. и, предположительно, две бронедивизии СС…

Отмечено прибытие новых частей: в Сувалки — две отборные бронедивизии СС (требует проверки)…»

Две отборные тд СС. Это хороший результат для разведки и должен быть, как можно быстрее проверен! Почему? Потому что по состоянию на 1.5.41 против войск ЗапОВО (по его РМ) числилось: «28-29 пд, 7-8 танк. полков, 3-4 мд, до трёх кд...»

Снова мы видим несколько тп и ни одной танковой дивизии! Мы уже неоднократно обсуждали вопрос о наличии немецких танковых батальонов и полков розсыпью, которые достаточно просто превращаются разведчиками в условные тд без штабов, специальных частей, артиллерии, связи, частей обезпечения и т.д. и т.п. Неужели кто-нибудь верит в то, что наши генералы с помощью гадания на картах догадаются, что мк и указанные условные тд превратятся в настоящие полноценные мк и танковые группы? Интересно: как быстро уточнили информацию о прибытии полноценных тд СС?

В последней мирной разведсводке штаба РО ЗапОВО (21.6.41) говорится: «В границах… предположительно две дивизии «СС»…» Помимо этих двух тд СС против войск ЗапОВО числится 5 тд, четыре из которых превратились из 7-8 тп. Т.е. количество полноценных тд с прибытием дивизий СС возросло в три раза, но подтвердить их наличие не удалось разведкам РО ЗапОВО и ПрибОВО, РУ ГШ, НКГБ и погранвойск НКВД. Можно ли было верить в Москве данным, которые не подтверждены больше ни одним источником, включая саму разведку ЗапОВО? Конечно же, нет. В разведке не верят данным, которые не подтверждены другими источниками и противоречат здравому смыслу. Получается, что РМ ЗапОВО вызывали сомнения своей достоверностью в Москве…

Кроме недостоверной информации (по мнению РУ ГШ) в полосе ответственности ЗапОВО (как и в полосах ответственности других округов) проходили существенные переброски немецких войск и отследить их все перемещения было весьма проблематично. Но в ЗапОВО их отслеживали…

Разведсводка РО штаба ЗапОВО 1.5.41: «Предположительно, в период передвижения войск (март—апрель) отдельные части и соединения убыли из полосы против ЗапОВО, и поэтому дислокация частей в гарнизонах Сувалки, Седлец, Бяла-Подляска, Варшава требует тщательной перепроверки…»

Разведсводка РО штаба ЗапОВО 1.4.41: «В течение последнего месяца немецкое командование произвело увеличение группировки войск против ЗапОВО на две-три пд, два тп и один мотоциклетный батальон, одновременно заменив ряд частей — штабы 12 и 217 пд; 86, 93, 103, 125, 203, 235, 500, 504, 506, 507 пп; 27, 45, 211 ап и 94 кп, убывших на юг, вновь прибывшими частями: штабы 9, 11, 34 пд; 5, 12, 23, 134, 135, 136, 316, 402, 514, 903 пп и до пяти пп, не установленной нумерации; 18 и 248 ап, 28 полк связи, 616 мп, 11 сапполк…»

Поражает точность: кроме пяти пп, установлены все номера частей и соединений. Или разведка работает идеально или немецкие военнослужащие ходят с плакатами… Но если руководство РО «не поставлено на место», то в целом поставляемая ими информация должна не противоречить информации РУ ГШ.

Попробуем разсмотреть вопрос достоверности РМ РО ЗапОВО от обратного. Если РО верно отражал информацию в зоне своей ответственности длительное время, то и в последней разведсводке информация должна быть достоверной. Последняя разведсводка РО штаба ЗапОВО составлена в последнюю мирную субботу. Разсмотрим только информацию о наличии моторизованных и танковых войск.

Разведсводка РО штаба ЗапОВО 21.6.41:
«1. Восточно-прусское направление… Две мд (данные ПрибОВО), …предположительно две дивизии «СС».
2. Млавское направление. …До одной мд; до тд…
3. Варшавское направление. …Две тд…; одна мд…; четыре бронеполка…
4. Демблинское направление. …До двух тд, …пять бронеполков, …до двух мд…».

Упрощённое распределение немецких войск перед ЗапОВО по направлениям перед началом войны представлено на рисунках.





По информации РО против войск ЗапОВО имеется до 13 тд и мд, а также 9 бронеполков. Ничего странного не заметили? В направлении Варшава — Брест на двух направлениях по данным РО имеется 4 тд и 9 бронеполков...

А сколько тп и тд фактически было на этом направлении? 2-я танковая группа на 21.6.41 состояла из 24 мк (3 тд (6 тп), 4 тд (35 тп), 10 мд, 1 кд), 47 мк (17 тд (39 тп), 18 тд (18 тп, 28 тп), 20 мд) и в резерве 46 мк (10 тд (7 тп), мд СС «Дас Райх», пп «Гроссдойчланд»). Всего во всей 2-й танковой группе было 6 тп, а по данным разведки ЗапОВО их было не менее 13 (если учитывать по одному тп в каждой дивизии). О какой достоверности РМ после этого может идти речь? Стоит только вновь отметить, что и разведкой РО ЗапОВО не обнаружены ни танковые группы, ни мк.

В районе Бреста по данным разведки имеется четыре тд и 9 тп, но даже с места сосредоточения этих мото-танковых сил, по мнению ГШ, могли наноситься два удара в направлениях Брест-Барановичи и Седлец-Волковыск.



Т.е. подвижные силы должны были разделиться на две группировки. Только мы не знаем, были эти группы одинаковыми по составу, по мнению нашего ГШ, или нет. А на направлениях этих ударов стоят по одному нашему мк, а в глубине ещё по одному мк парируют эту угрозу. И ещё один момент. Указанные танковые дивизии и полки можно подчинить только штабам армейских корпусов. Ведь других штабов для их руководства у границы нет, а у АК нет структур для обезпечения этих дивизий. И ещё многого чего нет необходимого для подвижных групп…

Вернемся ещё раз к воспоминаниям Л.М. Сандалова о РМ, которые датировались 5 июня. Материалы для этой сводки должны были поступить где-то 3-4 июня. Мы знаем, что практически все мд и тд начали передвижение к границе начиная с 6 июня (конечно же, не все одновременно). Т.е. на момент поступления материалов для сводки эти соединения находились на разстоянии сотен километров от нашей границы, т.к. они располагались гораздо дальше меридиана Млава-Варшава. По мнению ГШ, направлений ударов немецких войск по ЗапОВО четыре: два по фронту и два у Бреста. Куда из ППД должны были двинуться войска, это вопрос, ответ на который до 5 июня был неизвестен не только нашей разведке, но и большинству офицеров германской армии…

Продолжим разсмотрение материалов, поступавших от разведок.

16.6.41 английское руководство передало советскому послу в Лондоне И.М. Майскому карту со схемой германской группировки у советских границ. Согласно этим данным, в Польше находилось 76 дивизий (из них 2 танковые и 2 моторизованные), в Румынии, Венгрии и Словакии — 29 дивизий (из них 4 танковые и 2 моторизованные), ещё предполагалась переброска 2 дивизий по Балтике и 2 дивизий из Скандинавии в Северную Финляндию. На схеме показано всего 109 германских дивизий

Нельзя не признать высокой точности данных британской разведки об общей численности германских войск на Востоке, но их сведения о количестве танковых и моторизованных дивизий были значительно заниженными. Непонятно, то ли английская разведка также не смогла «вскрыть» германские мд и тд, или заведомо предоставили СССР дезинформацию, заменив тд на пд…

В то время эту информацию посчитали дезинформацией от «заклятого друга». Если припомнить текст из дневника Гебельса о дезинформации по вторжению в Англию, то понятно, что руководству СССР трудно было поверить в эти РМ...

Разсмотрим данные разведки по количеству войск противника на южном фланге.

П.А. Судоплатов: «Мы переоценивали группировку немецких войск, противостоящую нам на юго-западе, в результате чего ЮФ вынужден был в начале июля отойти. Несмотря на очень серьезную агентурную сеть, которую мы имели в Румынии, была получена мифическая информация о значительно превосходящих силах немцев и румын на Южном направлении, состоящих из 40 пд и 13 тд и мд.

Неправильная оценка нашей разведкой обстановки в Бессарабии, как мне самокритично разсказывал нарком госбезопасности Молдавии, впоследствии начальник особого отдела ЮФ Н. Сазыкин, в критический момент начала войны обусловила невысокую эффективность действий войск ЮФ, несмотря на то что противник, как оказалось, не имел превосходящих сил. Несомненно, это оказало неблагоприятное влияние на развитие событий на всём Юго-Западном направлении…»

В соответствии «Записке по плану действий войск ОдВО» (июнь 1941
года): «Всего на территории Румынии имеется на 31.5.41: 40-45 пд и мд, 4 кд, 4 гсбр и 2 тд, из них (данные требуют проверки) германских 17 пд и мд и 2 тд…» Всего до 19 немецких дивизий. В соответствии с Разведсводкой РУ ГШ на 1.6.41 в Молдавии и Северной Добрудже находилось 17 немецких дивизий (в т.ч. 4 мд и 2 тд).

На рисунке приведена схема-карта с соотношением сил к 17.6.41. В соответствии с данными материалами в Румынии у границы было 14-16 немецких дивизий включая до 7 мд и тд. Фактически же было было 9 пд, из них 2 в 1-м эшелоне. Мы видим, что с 1-го по 17-е июня немецкая группировка по данным разведки практически не менялась.



По информации РУ ГШ, с 19-20 июня началась переброска немецких дивизий из Болгарии в Румынию. После начала войны поступили уточнённые материалы о численности войск в Румынии. Например, численность группировки противника в районе Стефанешты была определена в 9-10 дивизий (в т.ч. 5-6 тд и мд), хотя в действительности там находилось всего 5 пд и 5 бригад (в т.ч. тбр). Разведка «насчитала» в этом районе 900-960 танков. Фактически же их было около 60. Удара «обнаруженной танковой группировки» ждали до начала июля…

Мы разсмотрели мифическую группировку на южном фланге нашей границы. А теперь разсмотрим необнаруженную группировку на северном фланге.


Разведсводка штаба ПрибОВО (сводка полностью приведена в 7 части) от 18.6.41: «На 17.6.41 г. против ПрибОВО… установлено: штабов армий – 2, штабов АК – 6, пд – 12, мд – 5, тд – 1, тп – 5 и до 9 отдельных тб – всего не менее тд, кп – 6-7, сб – 17, самолётов – свыше 500…» Более подробно эта группировка приведена на двух рисунках ниже.




Из рисунков видно:

— непосредственно вблизи с границей ПрибОВО сосредоточена только небольшая часть войск в виде некоторого количества пб и четырёх полков в зоне Сувалкинского выступа. Основная масса войск расположена на достаточно большом удалении от границы;

— у города Сувалки сосредоточены три штаба дивизий и суммарно до 8 полков на разстоянии до 20-25 км от границы. Эти войска должны распределиться по трём ударным группировками, сил для которых недостаточно. Следовательно, дополнительные войска должны в этот район ещё подойти;

— у города Гумбиннен сосредоточена ещё одна группировка войск
 (разстояние до границы около 30 км);

— большая группировка войск дислоцируется в Тильците (разстояние до границы 20-25 км);

— усиленная дивизионная группа дислоцируется в Мемеле.

Чтобы сосредоточить удалённые от границы войска на исходные рубежи для нападения требуется до двух суток для пехотных соединений и теоретически сутки для тд и мд, расположенных в зоне ответственности РО ПрибОВО. Учитывая огромное количество техники в мд и тд и ограниченное количество дорог – одних суток может оказаться недостаточно…

Следует обратить внимание, что разведкой обнаружена всего одна полноценная тд и не обнаружено ни одного штаба мк, танковых групп и штаба группы армий «Север».

В приведённой сводке отмечается 18 немецких дивизий, а с учётом отдельных батальонов и полков их суммарное число можно оценить до 20. В соответствии же с РМ РУ количество немецких дивизий против ПрибОВО составляет 29. Недостающие дивизии расположены западнее за пределами зоны ответственности РО ПрибОВО. Выходит на 17.6.41 по данным РУ ГШ около 1/3 группировки немецких войск, планируемой для военных действий с ПрибОВО, дислоцируются на глубине более 100-120 км.

Имеется ещё один документ РО штаба ПрибОВО, который поставлен в вину НШ округа П.С. Клёнову. В обвинительном заключении говорится: «Во вредительской деятельности уличается показаниями…» В числе свидетелей три разведчика штаба ПрибОВО. Документ называется: «О группировке сил и средств немецких войск в Восточной Пруссии к 18-00 21.6.41». За десять часов до начала войны... Многие его видели, но кропотливо не работали с ним...



Вроде бы всё верно, указаны значительные силы и большое число танков – 2473. В 18-й армии, в 3-й и 4-й танковых группах было около 1735 танков. Конечно же, данные разведки могут отличаться от реальных. Обратите внимание, что в сводке не указаны направления возможных ударов противника, а в расчётах РО все немецкие силы «размазаны» по фронту, т.е. приводятся на 1 км фронта. В числе прочих «размазана» по фронту и основная военная техника ударных группировок: танки и бронемашины. По сути подвижных группировок нет…

А знаете ли вы, сколько танков в немецком танковом полку согласно указанному документу? Точно не угадаете, хоть и хорошо разбираетесь в таких документах… Количество танков в тп посмотрите на рисунке ниже, а если не верите своим глазам, то посмотрите на ещё один рисунок ниже. Как такое может быть?




Давайте вспомним старые РМ с указанием о наличии 133 танков в тб, а также сведения от нелегальной агентуры о включении отдельных тб в состав мд. А дальше проведём простые вычисления (приведены на рисунке ниже) с использованием вышеуказанного документа «О группировке сил…»



Смотрите сами. Первое перечисление войск противника: свыше трёх пд, мп, тп, кп и артчасти. Мы имеем пехотную группировку из трёх дивизий, усиленную одним мп и одним тп. Сколько эта группировка будет топать на глубину, например, 250 км? Помните эту цифру, мы говорили о ней в первых частях цикла? Документ только подтверждает, что у немцев нет крупных подвижных группировок и передвигаться на нашей территории они будут медленно или на паре направлений быстро, но не долго....

Этим и плох данный документ, в котором нет мк и, соответственно, нет мощных подвижных группировок. Не подписывал этот «туфтовый» документ Пётр Семёнович Клёнов. И даже пожалел разведчиков, когда подписывал разведсводку за 21 июня 1941 года. Просто дал поручение им проверить разведывательные данные, не ожидая начала войны на разсвете следующего дня. Крупных группировок немцев рядом с границей же нет!

Разведсводка №02 к 20-00 21.6.41 штаб ПрибОВО. Текст сводки был приведён в 8 части. Ниже представлены на рисунках размещения немецких частей согласно этот сводки.




Из рисунков видно, что за 8 часов до начала войны:

вновь не отмечено концентрации немецких войск у границы с ПрибОВО. На разстоянии около 10 км от границы имеется только четыре тб. Ещё часть мото-бронетанковых частей размещена в 15-20 км;

вновь отсутствуют ярко выраженные ударные группировки у границы. Группировка, сосредоточенная у города Гамбиннен, может быть передислоцирована и к Сувалкинскому выступу, что соответствует концепции нанесения ударов Германией по СССР по мнению ГШ;

— вновь не обнаружены штабы мк и танковых групп;

— вблизи границы с ПрибОВО вообще нет штабов немецких войск. Исключение составляет возможное расположение штаба 61-й пд в 10 км от границы. Ближайший штаб АК размещается в 20 км. Если нет штабов рядом с наступающими войсками, то как этими войсками руководить? Количество самолётов существенно не изменилось (на 17.6.41 – более 500, на 21.6.41 – 583).

Куда-то пропала из зоны внимания нашей разведки значительная часть полков и соединений, но разведке дали указание разобраться в этом вопросе: «…Продолжают ли оставаться части, не указанные в этой сводке, ранее нами отмечаемые (наша разведсводка №15 от 18.6.41 г.»

Если посмотреть снова на дислокацию германских войск, приведённую на рисунках, то можно сделать только вывод о возможных провокациях немецких войск в районе Клайпеды и Сувалкинского выступа против ПрибОВО. В других местах немецких частей у границы с Прибалтикой слишком мало. Также мало и наших войск у границы.

По диспозиции немецких войск, приведённой на рисунках, нельзя ничего сказать о возможном начале полномасштабной войны через 8 часов…

О наличии немецких мото-танковых дивизий у границы ЗапОВО мы уже разсмотрели. Нет там также крупных группировок.


Перейдём теперь к КОВО, против которого имеется последняя танковая группа. Что разведка обнаружила там?
Лучше всего о разведывательной информации может разсказать офицер штаба 5-й армии, сосредоточенной против этой группировки.

А.В. Владимирский (начальник 1-го отделения оперативного отдела штаба 5 А): «О сосредоточении крупных немецко-фашистских сил на границе с КОВО, основная масса которых сконцентрировалась на томашевско-сандомирском направлении, т.е. перед фронтом 5-й армии, отмечалось и в разведсводках штаба КОВО, однако выводы о целях этого сосредоточения делались неверные. Так, в разведсводке штаба КОВО №3 от 20 июня 1941 г. указывалось, что «крупное движение всех родов войск и транспортов... преследует какую-то демонстративную цель или связано с проведением учений».

Состав, нумерация и местоположение соединений противника нашей разведкой были вскрыты не точно и не полностью. Так, перед 5-й армией отмечалось наличие только 15 дивизий противника, в том числе лишь 2 тд. В действительности же была 21 дивизия, в том числе 5 тд. Сосредоточение 1-й танковой группы перед 5-й армией, а также штабов группы армий «Юг» и 6-й армии перед КОВО вообще не отмечалось…»

Автор пришёл к аналогичным выводам генерала А.В. Владимирского, который он сделал несколько десятилетий назад, самостоятельно. Оказалось, что это давно известно, но это никому не нужно…

Как продавать свои книги? Нужны сенсации, высшее лицо в государстве и таинственность.

Например, имеется упоминание о разведывательном полёте в июне 1941 года в книге Г.Н. Захарова «Я – истребитель»: «Где-то в середине последней предвоенной недели — это было либо 17, либо 18 июня 1941 года — я получил приказ командующего авиацией ЗапОВО пролететь над западной границей. Протяжённость маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север — до Белостока.

Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й иад майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые — судя по всему, штабные — автомобили. Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в неё, как в невидимую преграду, и готовое вот-вот перехлестнуть через неё.

Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме одного-единственного: близится война. Всё, что я видел во время полёта, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно было сформулировать в четырёх словах – «со дня на день»...

Мы летали тогда немногим больше трёх часов. Я часто сажал самолёт на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолёту тут же не подходил пограничник. Пограничник возникал безшумно, молча брал под козырёк и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30-50 километров, снова садились. И снова я писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, безшумно исчезал. К вечеру, таким образом, мы долетели до Белостока и приземлились в расположении дивизии Сергея Черных.

В Белостоке заместитель командующего ЗапОВО генерал И.В. Болдин проводил разбор недавно закончившихся учений. Я кратко доложил ему о результатах полёта и в тот же вечер на истребителе, предоставленном мне Черных, перелетел в Минск...»

Мартиросян и Козинкин придумали фантастическую версию без единого подтверждения: подробнее можно посмотреть в статье "Повторение пройденного".

Их творение: «А теперь не сочтите за обременительный труд глубоко вдуматься в суть того, что же на самом деле сделали Сталин и Берия. Ведь перед вами блистательное описание молниеносно осуществлённой воздушной разведки по всей линии границы ЗапОВО! И не просто воздушной разведки, а осуществлявшейся в режиме реального времени. Потому как каждые 30–50 км Захаров сажал самолёт и писал срочное донесение, а заранее знавшие о прибытии такого самолёта пограничники молча принимали и отправляли по назначению донесение Захарова. Более того. В режиме реального времени, но в течение одного светового дня была собрана интегральная разведывательная информация о военных приготовлениях вермахта к нападению на СССР на самом опасном с точки зрения советского руководства направлении — Белорусском! В масштабе всей границы ЗапОВО!»

Что автор может добавить к тому, о чём написано им в указанной статье? Прежде всего вот что: немецкие тд и мд располагались за 20-30 км от границы, замаскированные в лесах и посадках. В разноцветные окраски танки не раскрашивали для облегчения нашей разведки возможности их обнаружения. Возможно, тыловики этого просто не знают…

В районе деревни Королино (в 6 км юго-западнее города Гродно) размещалась 10-я отдельная авиационная эскадрилья, подчинённая управлению погранвойск НКВД БССР. В состав эскадрильи входили четыре авиазвена по три самолёта-разведчика «Р-10». Самолёты 10-й отд. эскадрильи погранвойск НКВД ежедневно облетали границу на севере почти до Клайпеды и на юге в пределах КОВО. Ежедневно туда и обратно. Не удалось только выяснить, обратно возвращался тот же экипаж, или он оставался ночевать в конечной точке маршрута.

Следующая странность – это частые посадки командира 43 иад Захарова через каждые 30-50 км. Деятели придумали фантастическую версию о том, что осуществлялась передача информации в режиме online Сталину. Круто, никто так не писал. Дас ист фантастиш... Оказывается такие частые посадки были в практике совершения полётов пилотами-пограничниками. При посадках они писали донесения, которые доставлялись лицам, ответственным за разведку в комендатурах и погрантотрядах. Далее они включались в РМ и отправлялись по инстанции, включаясь в обобщённые новые разведматериалы. Эти сводки не шли Сталину, а после погранокругов отправлялись в ГУ погранвойск НКВД и далее — к Берия. В принятом порядке проведения разведки и оформления принял участие и Захаров. Захаров, вероятно, привлекался к данному полёту по просьбе руководства Белорусского погранокруга (для подкрепления своих наблюдений командиром КА). Поэтому он передавал секретные донесения пограничнику – военнослужащему другого ведомства, как и было принято ранее. После прибытия в Белосток и потом в Минск он не составлял донесения для РО округа. Так и дурят читателей…


Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР (часть 17)



Введение. Мы заканчиваем разсмотрение материала, посвящённого разведке и оценке численности противника руководством КА. Имеются ещё материалы из семи частей: о ПВО, ЛВО, ОдВО, ЗапОВО и КОВО. Автору интересно знать, насколько важны для читателей эти публикации. Если по результатам читательской оценки статья наберёт 51 плюс (и более), продолжение ожидает вас, дорогие посетители. Если нет, значит, не судьба: таково ваше решение. Части будут большие, много воспоминаний и практически не будет рисунков. Возможно, кому-то исторический материал покажется скучным.

Разсмотрим первую военную сводку ГШ КА. Мы должны понимать, что материалы в сводку подавали округа. В это время в округах царит хаос: проблемы со связью, с управлением войсками и отсутствием достоверных РМ…

Оперсводка №01 ГШ КА на 10-00 22.6.41: «СЗФ… Наземные войска противника перешли в наступление и ведут удар в двух направлениях – основной из района Пиллкаллен, Сувалки, Гольдап силами 3-4 пд и 500 танков в направлении Олита и обезпечивающий главную группировку удар из района Тильзит на Таураге, Юрбаркас силами до 3-4 с невыясненной группой танков.

В результате пограничных боёв атака противника на Таураге отбита, но противнику удалось захватить Юрбаркас. Положение на направлении главной группировки противника уточняется. Противник, видимо, стремится действиями на Олита, Вильно выйти в тылы ЗФ, обезпечивая свои действия на Таураге, Шауляй…»




Из рисунка видно, что, согласно пришедшей из СЗФ информации, в сводке ГШ отражены какие-то вялотекущие боевые действия. Обстановка не настораживает ГШ, вероятно, потому что всё развивается, как там предполагали. Основной удар с протяжённого фронта производится всего лишь усиленной корпусной группой: 3-4 пд и 500 танков (около двух тп, по той оценке, что мы видели в предыдущей части). Танки в составе пехотной группировки будут продвигаться с невысокими темпами и далеко не пройдут… В Москве, вероятно, кажется, что ситуацию можно держать под контролем… Фактическое положение, которое неизвестно ни в штабе СЗФ, ни в ГШ, гораздо более серьёзное…

Оперсводка №01 ГШ КА (продолжение): «ЗФ… Наземными силами противник развивает удар из района Сувалки в направлении Голынка, Домброва и из района Соколув вдоль железной дороги на Волковыск. Наступающие силы противника уточняются. В результате боёв противнику удалось овладеть Голынка и выйти в район Домброва, отбросив части 56 сд в южном направлении.

В направлении Соколув, Волковыск идут напряжённые бои в районе Черемха. Своими действиями этих двух направлений противник очевидно стремится охватить северо-западную группировку фронта.

Командующий фронтом намечает контрудар в направлении Голынка для уничтожения прорвавшегося противника…»




В ЗапОВО мы видим то же самое: вместо множества ударов на особоважных направлениях, отражённых в «Планах прикрытия…» в сводке отражены всего два. При этом нет ни слова о Брестском направлении, на котором, как говорил один из пользователей: «На границе округа сосредоточено крупное полностью боеготовое механизированное соединение, способное ударить на оперативную глубину 400-600 км…»

По предыдущим РМ мы видели, что такой вывод сделать было проблематично, т.к. данных о наличии на этом направлении мк или тем более танковой группы в РМ округа и РУ ГШ отсутствовали. И в оперсводке по этому направлению нет ни одного слова сомнения или ссылки на отсутствие данных. Обстановка там под контролем…

Б.А. Фомин (начальник оперативного отдела штаба ЗапОВО) в своей записке говорил о Климовских, который имел большую работоспособность и честность, однако не отличался трезвостью в оценке противника и его возможностей. НШ ЗапОВО, например, не верил, что немцы «в состоянии так далеко планировать свою первоначальную операцию и наносить далеко в глубину массированные удары авиацией».


Автор только уточнил бы, что, по данным разведки (на 20-00 21.6.41 и на 20-00 22.6.41), у немцев напротив ЗапОВО:

— было только 4-5 авиаполков. О каких массированных ударах в глубину немецкой авиацией можно вести речь такими малыми силами…;

— отсутствовали крупных мото-танковые группировки.

Поэтому НШ округа правомерно предполагал, что нельзя говорить о каком-то глубоком продвижении германских войск в начальный период военных действий при имеющихся у них силах.
Конечно же, тут подключатся отдельные пользователи со словами: «Предатели-генералы…» Не было таких… Вероятно, это первоначальное видение высшего комсостава округов, ГШ и НКО на боевые действия начального периода войны… В КОВО всё тоже самое, что и в ЗапОВО…

Оперсводка №01 ГШ КА (продолжение): «…ЮЗФ… В 4-35 после артогня по району Владимир Волынск и Любомль наземные войска противника перешли границу, развивая удар в направлении Владимир Волынск, Любомль и Крыстинополь.

В 5-20 в районе Черновцы у Карпешки противник также начал наступление…

Противник, упредив наши войска в развёртывании, вынудил части КА принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия. Используя это преимущество, противнику удалось на отдельных направлениях достичь частного успеха. Начальник ГШ КА генерал армии Жуков».




Разсмотрим Разведсводку РУ ГШ на 20-00 22.6.41: «Северный фронт: …На севере основную группировку составляют части германской армии, которая на Рованинском направлении имеет до 3-х – 4-х дивизий, и кроме того, в районе Киркенес ещё до трёх дивизий…

Общая численность группировок противника определяется:

а) На северо-западном фронте – 29 дивизий (из них 5 мд и 4-5 тд)…;
б) На западном фронте в Варшавском районе 31 дивизия (из них 1 мд и 4 тд)…;
в) На юго-западном фронте (до Словакии) — 48 дивизий (из них 5 мд и 6 тд)…

Кроме того, в Словакии и Прикарпатской Украине количество немецких войск составляет 13-15 дивизий. В Румынии – 33-35 дивизий…

Фронтовые резервы в районе Ченстохов, Бреслау, Мор.Остравка – до 7 дивизий; в районе Торн, Бромберг, Познань численность дивизий фронтового резерва не установлена.

Резерв главного командования до 20.6 состоял из 17-20 дивизий, расположенных в центральных районах Германии.
В связи с тем, что июньские переброски войск на восток производились с западного фронта, необходимо считать, что состав этого резерва сохранён, тем более, что с запада вполне возможно дальнейшее снятие войск для использования их против СССР.

ВЫВОД:

1. Противник за 22.6 ввёл в бой значительные силы; а именно 37-39 пд, 5 мд, 8 тд, а всего 50-52 дивизии. Однако, это составляет лишь примерно 30% сил противника, сосредоточенных к фронту
[/i]…»

Из сводки следует:
— противник ввёл в бой всего 50-52 дивизии (в первый день войны пересекло советско-германскую границу или уже приняло участие в боевых действиях более 70 немецких дивизий);

— на Северном фронте имеется до 7 немецких дивизий;

— на СЗФ — 29 дивизий, то же количество, что и по данным разведки до войны (в действительности против войск ПрибОВО было развёрнуто; 24 пд, 6 тд, 6 мд, 4 охранных дивизий);

— на ЗФ (Варшавский район) – 31 дивизия; добавилась одна дивизия по сравнению с довоенными данными;

— на ЮЗФ (до Словакии) – 48 дивизий.

Итого по СЗФ, ЗФ и ЮЗФ (до Словакии) по РМ РУ ГШ числится 108 дивизий.

Кроме того, в Словакии и Прикарпатской Украине количество немецких войск составляет 13-15 дивизий. В Румынии числится 33-35 дивизий. Ранее к дивизиям, предназначенным для нападения на СССР, добавлялись и соединения в районе Данциг, Познань, Торн (6 пд). Если учесть указанные дивизии, то количество немецких дивизий, предназначенных для нападения на СССР, составит 165.

Из выводов сводки можно рассчитать, что если 30% сил противника составляет 50-52 дивизии, то 100% сил составит от 167 до 173 дивизии.

Фраза: «С запада вполне возможно дальнейшее снятие войск для использования их против СССР» и наличие 7 дивизий в Финляндии плавно подводит к 180 немецким дивизиям. Как мы помним — это то количество соединений, которое, по мнению руководства КА, Германия выделит для войны с СССР.

Что ещё интересного в разведсводке? В прошлой части мы говорили об отборных двух дивизиях СС против ЗапОВО. В соответствии со сводкой в районе Сувалки говорится о подошедших 21.6.41 1-2 тд СС. Попали в сводку они к вечеру 22-го июня, но до сих пор не ясно, одна это дивизия или две.


Разведсводка, размещённая в разделе «Электронные выставки МО РФ», имеет девять листов и подписана начальником РУ ГШ КА Голиковым. В правом углу можно видеть цифры (обведённые синим цветом), которые проставляются после подшивки документа в дело. Сводка является первым документом в деле, и поэтому нумерация страниц документа и страниц документа в деле совпадают. На рисунке в красной рамке приведён правый угол десятого листа, помещённого в состав сводки №1. Он не имеет собственной нумерации. Номер страницы в деле «9а». Это свидетельствует о том, что этот лист первоначально не относился к Разведсводке №1 и был подшит к ней позднее (после подшивки в дело других документов). Такая практика в делопроизводстве существует. Только непонятно, этот лист был подготовлен до выпуска сводки или после него…




Данные Разведсводки и Бланка боевого состава и распределения германской армии достаточно близки. Согласно Бланку, против войск СЗФ, ЗФ и ЮЗФ числится 107 дивизий, а по Разведсводке – 108. Существенное отличие только в количестве дивизий против ЗФ: согласно Бланка их 40, а по сводке – 31.

По мнению автора, Бланк – более поздний документ, в который вошло видение числа дивизий согласно разведсводки РО штаба ЗФ: «С разсветом 22.6.41 немецкие войска в составе до 30-32 пд, 4-5 тд, 2 мд, 4-5 авиационных полков, десантной дивизии, 40 ап перешли в наступление против ЗФ...»

В разведсводке РО ЗФ вновь учтено количество дивизий по линии разграничения Сувалки – Хайльсберг, хотя немецкие дивизии с этого направления ушли в сторону СЗФ. В предыдущей части было показано, что РО штаба ЗапОВО и ранее завышал численность немецких войск против своей зоны ответственности. Таким образом, существенного изменения видения руководства КА и РУ ГШ на РМ с точки зрения довоенной и первого дня войны не произошло.

Комдивы о РМ. Ранее в комментариях к первым десяти частям О.Ю. Козинкин говорил, что автор, сылаясь на РМ РУ ГШ искажает реальные данные. А если прочитать ответы комдивов, то там говорится об истинном положении дел. Автор не поленился представить все ответы комдивов, которые можно «притянуть за уши» к определению «знали хоть что-то о противнике».

В книге С.Л. Чекунова «Пишу исключительно по памяти…» имеются ответы командиров КА, служивших накануне войны в ЛВО (4 ответа), в ПрибОВО (18), ЗапОВО (18), КОВО (24) и ОдВО (8). Только в 24 ответах командиров КА (из 72 опрашиваемых) говорится о наличии или отсутствии РМ перед началом войны.

ЛВО. Д.О. Лейчик: «Наступательные действия немецких войск в полосе 14-й А начались на несколько дней позже общего наступления. К этому времени характер действий противника, в основном определился. Что же касается предварительных сведений о противнике, то в этом отношении никаких конкретных данных не было…»

И.М. Пядусов: «Мы точно знали противостоящего противника перед войной и знали состояние его позиционных районов…»

В.И. Щербаков: «К началу Великой Отечественной войны в штабе корпуса имелись данные о том, что немцы уже перебросили в Финляндию до семи пд с танками и что действия немецких войск по соглашению с финским правительством должны были проводиться за Полярным кругом, в Средней и Южной Финляндии должны были действовать финские войска. Что касается данных о финских войсковых частях в полосе корпуса, то они были к началу войны очень скудны…»

Из представленных ответов видно, что только два командира из четырёх ответили, что РМ о войсках противника имелись. В ответах В.И. Щербакова говорится о 7 немецких дивизиях. На 21.6 в Финляндии фактически находились 3 немецких дивизии (одна пехотная и две горнопехотных), боевая группа СС «Норд» (два полка) и два отд. танковых батальона (40-й и 211-й — всего 124 танка). Из представленной информации в Разведсводке №1 РУ ГШ видно, что РМ были некорректные (завышены почти в 2 раза).

ПрибОВО. П.В. Афанасьев: «То, что переехали на КП не для проведения учений, а в преддверии возможной войны с немцами, для всех было очевидно, но вот начнётся ли действительно война или всё ограничится только частными пограничными стычками, было не ясно. Надежда на оттяжку войны продолжала ещё существовать…»

С.М. Фирсов: «Полковник АБ разсказывал мне, что, начиная с 17-18.6 наблюдением с пограничных постов, с вышек, по ночам засекался свет, движение машин и гул моторов, что наблюдал и слушал он сам лично…. 17 и 18 июня я вместе с командующим выезжал для проверки хода работ на полевое строительство и слышал от офицеров аналогичные разсказы и доклады…»

И.Т. Шлемин (НШ 11-й А): «Было много признаков о подготовке к нападению фашистской Германии (сосредоточение войск у границы, леса, расположенные вдоль границы, были закрыты для посещения местного населения, переход через границу большого количества диверсантов, ежедневное нарушение границы самолётами и т. п.).

…Числа 18-20 июня пограничные части обратились в армию с просьбой оказать им помощь в борьбе с диверсантами, которые в большом количестве проходили из Германии на территорию Литвы. Было принято решение, под предлогом проведения тактических занятий на оборонительную тему, поставить 28, 33 и 5 сд в оборону и выдать им боеприпасы.

В это время ночью пограничники вели настоящий бой с диверсантами. Опасаясь какой-либо провокации, командующий войсками округа приказал от войск армии отобрать боеприпасы и сдать их на дивизионные склады. Таким образом, числа 18-20 июня, три дивизии были поставлены в оборону с задачей прочно удерживать занимаемые рубежи и не пропускать противника…»

В представленных трёх ответах нет ни слова о том, что командный состав имел данные о группировке немецких войск перед войной. При этом мы подробно разсмотрели РМ РО штаба ПрибОВО и там отсутствуют данные о большом количестве немецких соединений и объединений, а также об их массовом сосредоточения непосредственно у границы.

Правда, ещё имеется информация в ответах зам. начальника РО Деревянко о том, что командование ПрибОВО полностью владело информацией о противнике и проявило преступную халатность. Так ли это – можно судить только по одной таблице с количеством танков по направлениям, представленной в предыдущей части…

ЗапОВО. П.И. Ляпин: «Явная подготовка немцев к решительным действиям, о чём мы были подробно осведомлены через РО…»

М.В. Бобков: «Задолго до вероломного нападения фашистов на Советский Союз мы имели данные о готовящемся наступлении врага, о сосредоточении его войск на государственной границе, об уплотнении боевых порядков, о сосредоточении складов и другие данные…»

М.А. Зашибалов: «21 июня 1941 года… по окончании поверки в 20 часов, возвращаясь к месту дислокации штаба дивизии, посетил коменданта пограничного участка в Маяново, от которого узнал, что в течение ночей с 19 на 20 июня и с 20 на 21 июня 1941 года западнее станции Малкина-Гура сосредоточилось до одного пехотного корпуса и в районе Остров-Мозовецки – до двух пд с танками фашистских войск… Комендант пограничного участка считал, что вероятно немецко-фашистские части, расположенные в 8-20 км западнее нашей Государственной границы проводят оборонительные работы и полевые учения…»




РМ о расположении западнее Малкина-Гура одного АК, в целом правильное. Только, не совсем понятно, какие именно дивизии были отнесены к АК, о котором идёт речь. В районе Острова-Мазовецкого пд имеются (но снова не ясно: о каких именно идёт речь), но танков там нет. Напоминаю, что по РМ РО штаба ЗапОВО там была целая тд.

Мы видим, что только в трёх ответах (из 18) командиров ЗапОВО имеется какое-то упоминание о РМ о противнике. При этом ни один командир не написал, что РМ после начала войны подтвердились. Обратите внимание, что в ответах комдивов, стоящих на пути танковых групп (в большинстве они были снесены неожиданно возникшей лавиной танков), нет слов о подтверждении РМ после начала войны…

ОдВО. П.М. Верхолович (НШ 35 ск): «Данные о сосредоточении группировок противника в полосе корпуса, в штабе корпуса наращивались постепенно. Наблюдением за положением на госгранице и данными агентуры ещё в мае месяце отмечалось сосредоточение войск противника в лесах на глубине в 10-12 км от госграницы, а в начале июня проведение противником рекогносцировок.

12 и 18 июня войска корпуса, расположенные на госгранице, ожидали провокационных действий со стороны противника, которые своевременно предупреждались о принятии мер боевой готовности. Основная группировка противника в полосе корпуса намечалась на направлениях Бельцы и Кишинёв. Эта оценка и данные о группировки противника, имевшаяся до начала войны, полностью подтвердилась в начальный период боевых действий…»

А.Г. Батюня (НШ 48 ск: 74 сд и 150 сд): «Данные о положении румыно-немецких частей на территории Румынии штаб корпуса систематически получал из РО штаба ОдВО. На основании этих разведсводок и бюллетеней было известно, что на советско-румынской границе сосредоточилась крупная группировка немецко-румынских войск. Дислокация этих войск и нумерация частей в последствии полностью подтвердилась...»


П.А. Белов: «Сведений о противнике до 22.6 в штабе корпуса было явно недостаточно. Во всяком случае, на отдельных отрывочных сведений не было оснований делать какие-либо серьёзные выводы. Даже от пограничников, с которыми была тесно связана 9 кд, сведения были скупые. В целом сведения не отвечали действительности. В субботу 21 июня я зашёл в РО штаба округа… РО располагал такими подробными сведениями, которые были очень близки к действительности. Поэтому стоит удивляться, почему Штаб округа не сообщал этих сведений в штаб корпуса…»

Комкор Белов П.А. после ознакомления с РМ в РО ОдВО вечером 21.6 продолжает спокойно отдыхать и не спешит к своим войскам. Может быть, всё было обыденно и соединения противника находились в ППД?

Мемуары П.А. Белова: «Свой отпуск я проводил вместе с семьей в Одессе… Пора было возвращаться. Пришлось подналечь на вёсла. «Папа, смотри!» — окликнула меня дочь. К берегу… быстро спускалась жена, призывно махая рукой. Следом за ней бежал мой шофёр… «Отзывают из отпуска», — решил я… «Война! Немцы напали!» — крикнула мне жена…»

Н.К. Рыжи: «Казарменное расположение частей, размещавшихся к началу войны в г.Рени, было удалено не более одного километра от южного берега р.Дунай, занимавшегося румынскими войсками. Возможность скрытного расположения войск и артиллерии позволили противнику с началом боевых действий вести артиллерийский огонь прямой наводкой непосредственно по нашим казармам…»

Два командира из 8-ми опрошенных подтвердили, что все сведения о противнике подтвердились. Один написал, что сведения РО штаба ОдВО были подробные, а сведения в штабе кк были отрывочные. Только данный командир не рванул в корпус, а продолжил отдых...

Начальник артиллерии Н.К. Рыжи пишет, что скрытное расположение войск и артиллерии позволило противнику вести артиллерийский огонь прямой наводкой. Получается, что разведка не вскрыла выход войск противника на исходные позиции для атаки?

Самое печальное в том, что РМ в штабе ОдВО были искажённые. Это мы видели в предыдущей части и поэтому все три указанных командира (кроме Н.К. Рыжи) говоря о верных данных разведки имеют в виду немецкую дезинформацию, значительно завышающую численность войск.


КОВО. М.А.Пуркаев: «Ночью 11 или 12 июня поступили разведданные:

а) от агентуры КОВО – об окончании развёртывания немецких войск группы Клейста…;

б) от штаба ОдВО о том, что немецкие солдаты и офицеры в Румынии в кабачках ведут разговоры о начале боевых действий против СССР с утра 17 июня. Около 4-х ночи я эти разведданные доложил по ВЧ народному комиссару, который приказал ждать у аппарата. Часов около 6 утра тов.Тимошенко вызвал меня по ВЧ и сказал, что эти разведданные имеются и в ГШ, возможно, что пьяные немцы болтают недостоверные данные, но «ухо держите востро…».

Информация «об окончании развёртывания немецких войск группы Клейста» не соответствует действительности: немецкие мото-танковые соединения 11-12 июня ещё даже не сосредоточились у границы и сам штаб танковой группы и штабы мк не были обнаружены нашей разведкой. А за работу РО штаба КОВО в числе прочих отвечал и НШ. Говоря о полноте информации, получаемой от разведки – он является лицом заинтересованным…

В тоже время генерал А.В. Владимиров не подтверждает наличие полноты РМ о танковой группе: «Состав, нумерация и местоположение соединений противника нашей разведкой были вскрыты не точно и не полностью. Так, перед 5-й армией отмечалось наличие только 15 дивизий противника, в том числе лишь 2 тд. В действительности же была 21 дивизия, в том числе 5 тд. Сосредоточение 1-й танковой группы перед 5-й армией, а также штабов группы армий «Юг» и 6-й армии перед КОВО вообще не отмечалось…»

Н.П. Иванов (НШ 6 А): «Будучи ещё в Забайкалье и получая разведсводки, мы чувствовали нависающую угрозу, т.к. разведка довольно точно определила сосредоточение немецко-фашистских войск (см., например, Разведсводку по Западу №4 в мае 1941 года)…»

Разведсводка по Западу в мае 1941 года, к сожалению, являлась продуктом немецкой дезинформации.

П.А. Новичков (НШ 62 сд): «Ещё задолго до начала войны, т.е. с октября 1940 года, имелись разведданные о сосредоточении немецких войск вблизи нашей границы. И в течение всей зимы и весны 1941 года мы имели данные о сосредоточении немецких войск, источниками этих данных были разведсводки штаба армии, округа и разведбюллетени РУ ГШ. То, что перед полосой дивизии, мы знали, сосредоточены части 62 и 56 пд и № третьей пд не помню…»



Из представленного рисунка видно, что против войск 62 сд развёрнута немецкая 62 пд и часть 298 пд. Немецкая 56 пд развёрнута против 45 сд. В разведсводке, о которой упоминает П.А. Новичков, отсутствуют РМ об дивизиях 3 мк противника. Иначе бы он написал о обратном: что он знал о войсках мк противника. Мы видим, за пд напротив 62 сд имеются части 25 мд и 14 тд противника. 62-й сд повезло, что удар подвижной группировки пришёлся левее, в большей мере по 87 сд, командиры которой не пишут об верности РМ – эту сд немцы разнесли… Придись удар немецкого мк по дивизии Новичкова и останься он жив после этого – вряд ли бы он написал о достоверности довоенных РМ…

З.З. Рогозный (НШ 15 ск): «Командование 5 А недооценивало сведений агентурной разведки, которые с исчерпывающей полнотой раскрывали намерения немецкого командования. Генерал-майор Потапов 20 июня 1941 года ответил подполковнику Черных (бывший разведчик штаба армии) на его информацию о явных приготовлениях к боевым действиям, что немцы воевать с нами не будут и не могут…»

Общая фраза: «Командование 5 А недооценивало сведений агентурной разведки, которые с исчерпывающей полнотой раскрывали намерения немецкого командования». Согласитесь, что эту формулировку можно предъявить любому командиру КА, включая высшее руководство КА. Начальник оперативного отдела 5 А утверждает обратное, что мото-танковая группировка противника была не вскрыта полностью…


И.А. Корнилов (командир 49 ск): «За несколько месяцев до войны, читая регулярно получаемые разведсводки, можно было установить, что немцы усиленно готовятся к войне против СССР… Командуя 45 сд (до назначения командиром корпуса), расположенной на границе, и имея связь с погран. отрядом, я располагал более подробными сведениями, которые убеждали меня в неизбежности нападения Германии на нашу родину…»

В неизбежности нападения на СССР сомневалось достаточно мало военных. К тому же Вам было показано, что в РМ было много дезинформации, которая существенно завышала численность немецких войск.

Г.И. Шерстюк (командир 45 сд): «Обстановка на границе с каждым днём сгущалась. Почти ежедневно госграница нарушалась авиацией немцев, проникающей вглубь нашей страны. К границе сосредотачивались новые нумерации немецких частей и соединений, явно увеличивалось у госграницы количество новых ОП артиллерии немцев…»


Баранов А.М. (НШ 17 ск): «Командование корпуса, получая почти ежедневно разведданные от погранотрядов, делало вывод, что перед госграницей… сосредотачиваются не только румыны, но и немецкие войска с танками, артиллерией, и в лесах создаются склады боеприпасов и инженерного имущества, и сосредоточение это считалось не простым размещением войск в мирное время, а подготовкой к войне, о которой, по разведданным, уже с марта месяца вели усиленный разговор в Румынии…»

Н.В. Фекленко: «Штабы корпусов особых данных из разведсводок о противнике не имели за исключением того, что немецкие войска после проведения операций во Франции, Польше и т.д. сосредотачивают свои войска вдоль и поблизости Советской границы, как бы для отдыха…»


Владимиров В.Я. (НШ 96 гсд): «К причинам неуспехов я отношу – во-первых – растерянность и неорганизованность в высших штабах, во-вторых – недостаточное знание истинной обстановки и самого пр-ка и слабая информированность непосредственных исполнителей; излишняя самонадеятельность и засекречивание неотложных нужд и задач на случай войны…»

Д.И. Рябышев (командир 8 мк): «Командованию 8 мк из разведывательных сводок РУ ГШ СА было известно, насколько мне помнится, что немцами на государственной границе Киевского операционного направления было сосредоточено до 34 пд, 4 тд и 4 мд, в ходе войны эти данные примерно подтвердились…»

Поскольку идёт сылка на РМ РУ ГШ КА, то в указанных документах шла завышенная оценка количества немецких дивизий. Д.И. Рябышев пишет насколько он помнит было 42 дивизии (из них 8 мд и тд). По данным РУ ГШ в этом районе находилось 46 дивизий (из них 11 мд и тд). По памяти командир 8 мк приводит достаточно близкие данные к указанным в РМ.


Фактически же было 37 немецких дивизий (в т.ч. 9 мд и тд). При этом мы уже знаем, что к 22.6.41 фактическое количество приближалось к данным в соответствии с РМ РУ ГШ, а, например, в мае расхождение было ещё более значительным.

Таким образом, из 72 ответов, представленных в книге, по 70-ти можно сказать, что данные разведки о численности немецких дивизий у нашей границы были не достоверными. В большей мере это относилось к оценке дислокации мото-танковых сил, которые германское командование пыталось скрывать.

Еще раз о ВМФ. В предыдущих частях было показано несколько примеров частной инициативы командным составом НКО и НВМФ по подготовке войск к нападению фашисткой Германии.
За этот период поступило несколько сообщений, в которых возмущённые пользователи пишут: «Не может быть никакой частной инициативы… Так может разсуждать только человек, далёкий от армии... Все указания проходили из НКО и ГШ…» Пусть каждый останется при своём мнении, но примеры частной инициативы мы ещё увидим неоднократно…

В 12-й части говорилось о введение степени оперативной готовности №2 на СФ адмиралом А.Г.Головко: «17.6.41… Приходится на свой страх и риск снова проявлять инициативу. Перевожу флот своим распоряжением на ОГ №2…»

Автор писал тогда, что ему обещали найти мемуары одного из ветеранов-североморцев, и он поместит текст, подтверждающий или опровергающий указанное выше утверждение.

Н.П. Дубровин (начальник тыла СФ, инженер-контр-адмирал): «17 июня 1941 года над главной базой СФ – Полярным появился первый гитлеровский самолёт… Командование флотом приняло решение перевести флот на повышенную готовность, что фактически означало выполнение значительной части мобилизационного плана…
Формально с жидким топливом на СФ непосредственно перед войной дело обстояло не так и плохо: мазута было 96,6% от общей потребности, автобензина – 149,5%. Но такая оценка обезпеченности была правильной только с позиций мирного времени. Эти расчёты потеряли под собой почву, как только командующий флотом 17 июня 1941 года, в связи с явной угрозой войны, перевёл флот на повышенную готовность. В этот день большая часть запасов мазута, соляра, бензина была подана на корабли, а в ёмкостях тыла топлива осталось меньше, чем на одну заправку…»

Частная инициатива адмирала А.Г. Головко привела к его приказу использовать НЗ топлива для заправки кораблей флота. Оставшееся топливо было израсходовано (выдано) на мобилизованные корабли и суда 22.6.41. Не начнись война, за это адмиралу А.Г. Головко пришлось бы «ответить головой»… Для автора теперь является подтверждённым фактом – факт объявления 17.6.41 на СФ готовности №2. Возникает логичный вопрос: а может быть тогда правдивы и воспоминания НШ КБФ адмирала Ю.А.Пантелеева? Напомню, о чём идёт речь.

Ю.А. Пантелеев: «19 июня 1941 года… ВС КБФ решил привести флот в повышенную оперативную готовность... Адмирал [В.Ф. Трибуц] меня задержал. Он позвонил в Москву и вызвал народного комиссара ВМФ Н.Г. Кузнецова: «Товарищ Нарком, у меня сложилось мнение, что нападение Германии возможно в любой час. Надо начинать ставить заграждения, иначе будет поздно! Считаю необходимым повысить ОГ флота...» Положив трубку, адмирал облегчённо вздохнул: «С повышением ОГ флота согласился, но приказал быть осторожными, не лезть на провокации. А с постановкой мин велел подождать. Давайте действовать!»

Таким образом, возможно, что и на КБФ готовность №2 была объявлена не по команде из Москвы, а по предложению командующего КБФ, а нарком Н.Г. Кузнецов только согласился с этим. Получается, что руководство НКО и ГШ не имеют никакого отношения к приведению флотов в готовность №2. Вспомните, как удивился командующий ВМБ Ханко генерал С.И. Кабанов, когда по КБФ объявили готовность №2, а 8-й отд.сбр не объявили её до начала войны…


Автор составил упрощённый календарь событий. Часть материалов Вы уже видели, а часть ожидает Вас в последующих частях.

Середина июня. Н.Г. Кузнецов: «Ватутин обещал немедленно известить нас, если положение станет критическим…»

Тимошенко позвонил Кузнецову только в 23-00 21 июня. Получается, что до 23-00 21.6.41 в ГШ не считали положение критическим…


17…18.6.41. М.И. Казаков: «Мне сказали, что идёт отмобилизование ВС Финляндии, а войска фашистской Германии уже сосредоточились у наших границ. На мой прямой вопрос: «Когда начнётся война с фашистской Германией?» — А.М. Василевский ответил: «Хорошо, если она не начнётся в течение ближайших 15-20 дней…»

Война может начаться в течение 15-20 дней… Получается, что около 17-18 числа в ГШ войну именно на разсвете 22 июня не ожидали, а ждали на большом интервале времени...

Спецсообщение НКГБ СССР 19.6.41: «Вчера в МИД Италии пришла телеграмма итальянского посла в Берлине, в которой тот сообщает, что высшее военное немецкое командование информировало его о начале военных действий Германии против СССР между 20 и 25 июня сего года. «Тит»»


20-го июня войны ещё нет и немецкие войска, как считает разведка, не выдвигаются к границе.

Спецсообщение 20.6.1941: «Начальнику РУ ГШ КА. Болгарин, германский эмисар, здесь сказал сегодня, что военное столкновение ожидается 21 или 22 июня, что в Польше находятся 100 германских дивизий, в Румынии – 40, в Финляндии – 6, В Венгрии -10, в Словакии – 7. Всего 60 моторизованных дивизий… В Румынии мобилизация окончена и каждый момент ожидаются военные действия. В настоящее время в Болгарии находятся 10 тысяч немецких войск…»

В РУ и ГШ знают, что наличие 100 германских дивизий в Польше – это деза, 40 – в Румынии – немного завышено, 60 немецких мд – деза. Документ противоречивый, но немецких войск у границы мало, подвижных группировок нет, авиации нет. Трудно поверить в начало войны столь малыми силами через 1,5 суток…[/b]

20.6.41. М.И.Казаков: «Утром 20 июня… Г.К.Жуков пригласил меня вместе с Ватутиным. Он довольно внимательно полистал нашу разработку… Вечером… мы с Ватутиным ещё раз просмотрели все документы, опечатали папки, сдали в хранилище и надолго распрощались…»

Трудно назвать важным разсматриваемый вопрос о «Планах прикрытия САВО» — второстепенного округа для ГШ КА, если Жуков ожидает войну 22 июня. И обычным делом – если не ожидает… Ватутин много времени 20 июня посвящает Казакову...

20.6.41. П.И.Батов: «Маршал С.К.Тимошенко поставил меня в известность о том, что я назначен на должность командующего сухопутными войсками Крыма и одновременно командиром 9 ск. При этом маршал ни словом не обмолвился о том, каковы должны быть взаимоотношения с ЧФ, что делать в первую очередь, если придётся срочно приводить Крым в готовность как театр военных действий…»

Тимошенко позвонит после начала войны с указанием о противодесантной обороне Крыма.

20.6.41. Штабом ПрибОВО введена ОГ№2 для ПВО и отдан приказ о затемнении Риги. Информация доходит до Москвы. На следующий день следует реакция начальника ГШ.

Н.Н. Воронов: «По приказу командующего войсками ПрибОВО… вводилось затемнение городов и отдельных объектов, имеющих военное значение. Я сразу же по телефону доложил об этом начальнику ГШ Г.К. Жукову, чтобы получить разрешение на проведение таких затемнений и в других приграничных округах. В ответ услышал ругань и угрозы в адрес Кузнецова…»

В других округах не вводилась ОГ№2 для ПВО.

Вечер 20.6.41. М.М. Попов: «Хорошо, что позвонил, — прозвучал в трубке голос наркома. — Выход в море пока отложим. Немедленно возвращайся в Ленинград...»

Командующий ЛВО выезжает в штаб ЛВО поездом, прибытие которого ожидается только днём 22.6.41. Вечером 20-е нарком не ожидает начало войны на разсвете 22-го июня. Иначе он дал бы команду немедленно вылететь самолётом.


«День 21 июня, проведённый в вагоне, прошёл спокойно. На крупных станциях являвшиеся по долгу службы в вагон военные коменданты ничего тревожного доложить не могли. В Петрозаводске, куда мы прибыли около 4 часов утра 22 июня, помимо ожидавшего нас командарма генерал-лейтенанта Ф.Д.Гореленко, встретили ещё секретаря ЦК Карело-Финской ССР и начальника Кировской железной дороги. Прежде всего, они сообщили о полученном распоряжении из Москвы: вагон командующего от поезда отцепить и вне графика безостановочно доставить его в Ленинград, для чего выделить отдельный паровоз…»

Приказ об ускорении прибытия командующего в штаб ЛВО появляется только после начала войны.

Утро 21.6.41. Начальник РУ получил информацию от источника «Х»: «Посольство получило телеграмму из МИД. С 4 часов идёт совещание у Типпельскирха. Источник убеждён, что война начнется в ближайшие 48 часов.»

В этот же период доставляются сообщения от «Маро» («Нападение назначено на 22 июня…») и «Коста» («Военное столкновение 21 или 22 июня…»).

До 13-00 21.6.41. Жуков направляет ШТ в штаб ПрибОВО: «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения №2 – это значит провести по Прибалтике затемнение, чем нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только по решению правительства. Сейчас Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому. Начальник ГШ КА генерал армии Жуков»


15-00 21.6.41. Н.Д. Яковлев: «В кабинете наркома как раз находился начальник ГШ генерал армии Г.К. Жуков… С.К. Тимошенко не дал нам времени на разговоры. Лаконично предложил… с 23 июня, начать принимать дела от бывшего начальника ГАУ… [В это время] Позвонил командующий войсками ПрибОВО генерал Ф.И. Кузнецов. Нарком довольно строго спросил его, правда ли, что им, Кузнецовым, отдано распоряжение о введении затемнения в Риге. И на утвердительный ответ распорядился отменить его…"

Днём 21.6.41. Н.Н. Воронов: «К начальству попасть не удалось, меня обещали принять с докладом только в понедельник или вторник...»

Днём 21.6.41. И.Т. Пересыпкин (нарком связи): «Вы ещё не уехали?» — спросил меня Сталин. [Речь идёт о поездке наркома в Прибалтику.] Я пытался ему объяснить, что по его поручению работал в комиссии, но он меня перебил и снова задал вопрос: «А когда вы выезжаете?» Мне уже ничего не оставалось, как ответить: «Сегодня вечером». Он положил трубку… [Утром 22.6.41] Я позвонил в Москву… [и попросил переговорить с К.Е. Ворошиловым]. Через несколько минут из Москвы последовало указание: «Немедленно возвратиться…»

Наркома связи направляют во второстепенную командировку, в которой может справиться любой представитель наркомата, с соответствующими полномочиями. Даже И.Сталин, внимательно изучающий РМ, не ждёт войны в ближайшие дни…

Вечер 21.6.41. К.А. Мерецков: «С.К. Тимошенко сказал тогда: «Возможно, завтра начнётся война!.. Главное — не поддаваться на провокации… Выдержка прежде всего. Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну…»

Представитель наркома обороны, который должен определить начались провокации или это война, выезжает в штаб ЛВО поездом, никак не успевая к разсвету. Его тоже не направляют срочно самолётом. Кто-нибудь в Москве, вообще-то, ожидает нападение на разсвете 22 июня, или нет??


Вечер 21.6.41. П.Н. Горемыкин: «В здании… где размещалось ГАУ… Очень резко были поставлены вопросы генералом армии Г.К.Жуковым. Он говорил о необходимости существенной доработки мобилизационного плана по боеприпасам, имея в виду увеличение цифровых заданий…»

Да, вечером 21 июня у начальника ГШ других важных дел быть не должно… Но всё обыденно, если он не ждёт войну 22-го.


21.6.41 около 19-00 Я.Е. Чадаев: «Поскребышев: «Хозяин.., только что в возбуждённом состоянии разговаривал с Тимошенко… Видимо, вот-вот ожидается… Нападение немцев…»

19-05…20-15 21.6.41. В кабинете Сталина находится в числе прочих Тимошенко. Жуков отсутствует. Решается вопрос об организации ЮФ, о назначении командования ЮФ, Северного фронта и о командовании общим руководством ЮФ и ЮЗФ. Разсмотрение этого вопроса отдельные писатели связывают с ожиданием войны на разсвете 22-го июня. Интересно куда успеет уехать Жуков утром 22-го, чтобы успеть к началу войны. Это же обычное совещание на перспективу, такое же, как и выезд фронтовых управлений…

После 20-00 21.6.41. Сталину доставляют спецсообщение от источника «Х»: «Посольство утром получило указание уничтожить все секретные бумаги. Приказано всем сотрудникам посольства до утра 22 июня запаковать свои вещи и сдать их в посольство. Живущим вне посольства – переехать в посольство. Считают, что наступающей ночью будет решение. Это война».

20-50 21.6.41 г. С.М. Будённый: «Сталин сообщил нам, что немцы, не объявляя нам войны, могут напасть на нас завтра, т.е. 22 июня… Что мы должны и можем предпринять сегодня же и до разсвета завтра 22.6.41 г.
Тимошенко и Жуков заявили, что если немцы нападут, то мы их разобьём на границе, а затем на их территории.
И. Сталин подумал и сказал: «Это несерьёзно». Обратился ко мне: «А Вы как думаете?»…»


21.6.41. П.А. Судоплатов: «Боевая готовность [штабов и командования пограничных и внутренних войск, дислоцированных на Украине, в Белоруссии и Прибалтике.] была объявлена… в 21-30…»

Берия поступает по-другому: в отличие от военных, он приводит свои территориальные подразделения и войска в боевую готовность. Будет война или не будет неизвестно. Но его силы готовы к провокациям и противодействию диверсантам…

21.6.41 после 22-20 Тимошенко и Жуков отправились в НКО подготавливать Директиву №1.

Г.К. Жуков: «…Давно стемнело. Заканчивался день 21 июня. Доехали мы с С.К. Тимошенко до подъезда наркомата молча, но я чувствовал, что и наркома обуревают те же тревожные мысли. Выйдя из машины, мы договорились через десять минут встретиться в его служебном кабинете…»

Да здесь не тревожные мысли должны одолевать, а бегом к телефонам и поднимать войска! Но руководство КА не верило в нападение или же не решилось что-нибудь взять на себя…

Около 23-00 21.6.41. Л.М. Сандалов: «Около 23 часов нас вызвал к телефону НШ округа. Однако особых распоряжений мы не получили. О том же, что нужно быть наготове, мы и сами знали…»

Отголосок звонка Тимошенко в штаб ЗапОВО около 23 часов докатился до штаба 4-й армии. О подъёме войск ни слова…


Около 23-00 21.6.41. Тимошенко звонил Я.Т.Черевиченко: «Имейте в виду, что возможна провокация со стороны Германии и Румынии.
— Что, война? — невольно вырвалось у меня.
— Войны, возможно, и не будет, но войска должны быть наготове, — ответил Тимошенко…»

Около 23-00 21.6.41. Н.Г. Кузнецов: «С.К. Тимошенко: «Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне…»

Через несколько минут мы уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С.К. Тимошенко. Маршал, шагая по комнате, диктовал… Генерал армии Г.К. Жуков сидел за столом [без кителя] и что-то писал. Несколько листов большого блокнота лежали слева от него. Видно, Нарком обороны и начальник ГШ работали довольно долго. Семён Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну. Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной…»

После 23-00 21.6.41. Сталин уехал из Кремля.

23-45 21.6.41. ШТ с Директивой №1 поступила в ШО.

0-30 22.6.41. ШТ отправлена адресатам — через 2 часа 10 минут после выхода из кабинета Сталина. За это время сидельцы в НКО не дали никакого конкретного указания по подъёму войск. Войска не подняты… Действия по округам мы разсмотрим в других частях.

3-13 22.6.41. Налёт немецких самолётов на Севастополь. На парашютах с них сбросили донные неконтактные мины. Две мины упали на сушу. В 3-48 и 3-52 они самоликвидировались.

3-55 22.6.41. Налёт немецких самолётов на Либаву.

Н.Н. Воронов: «Около четырёх часов получили первое сообщение о бомбёжке вражеской авиацией Севастополя. Вскоре через ВНОС поступили сведения о воздушных налётах на Виндаву и Либаву… Через несколько минут я уже был у [Тимошенко] с данными о бомбёжках целого ряда наших городов. В кабинете наркома находился и начальник Главного политического управления Л.З. Мехлис… Я вышел из кабинета с камнем на сердце. Меня поразило, что в столь серьёзной обстановке народный комисар не поставил никакой задачи войскам ПВО, не дал никаких указаний. Мне тогда показалось: ему не верилось, что война действительно началась...»


В мемуарах Н. Кузнецова отмечено, что нарком обороны диктовал, а начальник ГШ писал. На рисунках приведены (якобы) черновик Директивы №1, подписанный С. Тимошенко и Г. Жуковым. Было отмечено, что на обороте листа 259 среди прочих пометок имеется указание фамилий шифровальщиков: Агапов и Храмцовский. После ухода Г. Жукова из ГШ Храмцовский станет его личным шифровальщиком.




Историк С.Л. Чекунов указывал, что существует два рукописных экземпляра Директивы, написанные с небольшим интервалом. Этот человек в настоящее время лучше всех знает, как писалась Директива №1, как отправлялась в войска и много других интересных вещей. По его сообщениям на форуме можно сказать, что С.Л. Чекунов готовит выпуск нескольких книг, начиная с 1927 года. Там будут многие интересные документы, о которых мы даже не подозреваем. Единственное, что ждать книгу о событиях перед 22 июнем придётся долго. Следите за указанными книжными новинками…



В сообщениях на сайтах указывается, что на ШТ имеются следующие пометки: «Поступила в ШО в 23-45 21 июня 1941 г.» Директива отправлена в 00-30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно.

Что интересного в тексте Директивы? Прежде всего недописанные слова, которые зачёркнуты. Директива писалась «вживую», рождалась на ходу. Кто-нибудь верит, что её диктовал И. Сталин? Автор не верит. Если верить Будённому, то Директиву писали после Кремля. Автор этому верит, но это недоказуемо. Нет документальных фактов об этом периоде. Мемуарам Жукова автору верить не хочется…

Из текста удалены важные фразы «в ночь» и «противовоздушную оборону привести в боевую готовность». Руководство КА не торопится и не верит в начало войны на разсвете… Автор просит прощения, но в части 4 приведена неверная информацию о генерале Покровском и машинистке Грибовой…


Основой для шифровальной связи являлось «Наставление по шифровальной связи (или службе)». С основными положениями этого Наставления должен был ознакомлен командный состав, который имел право подписи ШТ. О всех нарушениях, связанных с оформлением, передачей, адресацией и т.д., руководитель ШО (отдела или органа) обязан проинформировать вышестоящее руководство (НШ, к которому он относится, или в вышестоящий штаб, если нарушения производит командный состав штаба). При сообщении в вышестоящий штаб о нарушениях, связанных с шифрсвязью, максимум, что может ждать руководитель ШО – это перевод в другой округ на ту же должность, перевод в вышестоящий штаб или снятие командного состава штаба, которое требует сотрудников, допустивших нарушения. Это я говорю к тому, что шифровальщики были защищены от самодурства командиров в штабе.
В июне 1941 года существовали следующие схемы связи Генштаба с военными округами:

1) с помощью шифрмашинок – индивидуальная между двумя адресатами;

2) циркулярная (или общая) с помощью ручного шифра. Длительность обработки ШТ с помощью ручного шифра увеличивалась в 6-10 раз. Существовали и индивидуальные схемы связи с использованием ручного шифра.


Почему существовала только индивидуальная связь с помощью машинок? Установка, с помощью которой маркировались места отверстий и проводилось их последующее пробитие, позволяла работать только с двумя лентами, которые после этого превращались в шифроленты. Возможно, требование об организации машиной шифросвязи между двумя адресатами была заложена в техническом задании на разработку.

Таблицы в шифроблокнотах для ручного шифра печатались типографским способом и поэтому позволяли иметь сколько угодно адресатов.

Директива №1 была направлена в округа с использованием шифромашинок, о чём свидетельствует пять номеров исходящих ШТ проставленных на черновике ШТ. Автор оценил длину ШТ (по ШТ ЗапОВО для армий), которая составляет около 205 групп. Длина приблизительная и нужна нам только для оценки времени передачи ШТ разными службами. Если шифровальщики работали с указанными выше скоростями (они указаны были в части 4), то на обработку одной ШТ при «З» уходило около 6 минут, а на её «Р» – до 8. Мы знаем, что черновик выполнен на трёх листах, и с ШТ работали два специалиста, которые должны были работать параллельно, передавая листы черновика друг другу. Зам.дежурного по ШО обезпечивал их шифрами и забирал материал для отправки на узел связи. В этом случае один специалист обработал три ШТ за время около 18 минут, а другой две ШТ за 12. Получается, что с учётом дополнительных правок все пять ШТ могли быть сданы на узел связи до 00-30.

В звене «штаб округа – штаб армии» шифровальных машин практически не было. Вся шифросвязь осуществлялась с помощью ручных шифров.

В ЗапОВО было как минимум два полных набора для шифромашинок. Это означает, что в состав комплекта шифротехники входило устройство, которое при расшифровке на шифромашинке одновременно на устройстве печатало расшифрованный текст на листе бумаги. Расшифрованный текст на листе бумаги (или с лентой, наклеенной на лист бумаги) называется черновым материалом, который учитывается в журнале наряду с ШТ и используемыми шифрами. Бланки ШТ с текстом, которые имеются в свободном доступе, – это результат перепечатки текста на бланки на печатной машинке работником ШО специально для руководства.

Когда ШТ с текстом Директивы №1 поступила в ШО штаба ЗапОВО, то руководство округом уже ждало её поступление. НШ округа приказал дежурному по ШО доставить черновой материал ШТ на разсмотрение Военному Совету, что и было сделано. Поскольку шифровальщики жили ещё нормами мирного времени, то дежурный допустил нарушение, приказав расшифровать ШТ вторично. На это требовалось чуть более 5 минут. Используя вторичный черновой материал, стали печатать, как привыкли, текст на бланке входящей ШТ. Таким образом, с целью экономии времени командным составом округа резолюции и адресация появились на листе чернового материала, превратившись во входящую ШТ. Отпечатанный текст на бланке входящей ШТ превратили в исходящую.

По словам С.Л. Чекунова: «Самым первым её принял ПрибОВО в 1 час 07 минут. Все остальные приняли позже, например, ЗапОВО в 01.10. Расшифровку первым сделал ПрибОВО. Первым среди всех адресатов её прочёл Сафронов (ПрибОВО) около 01.40-01.45. Все остальные прочли позже. ЗапОВО только в начале третьего…»
Директива №2 ввиду огромного наплыва информации из округов уже направлялась адресатам циркулярно с помощью ручного шифра.




На рисунке подчёркнуты номера ШТ это Директивы (20021, 20022, 20023). Адресатов снова пять. Длина ШТ автором оценена в 248 групп. Допустимая длина ШТ – 300 групп (в исключительных случаях допускалось отправлять ШТ длиной 350 групп). Если бы её направили с использованием шифромашин, то телеграмма имела бы пять номеров, как и Директива №1. Три номера свидетельствуют о подготовке её к отправке циркулярно во все пять ВО. Обработка была проведена с использованием ручного шифра. Также на листах мы видим рабочую разбивку по частям дежурный по ШО (или его заместителем) на три части для 2-3 шифровальщиков. Для срочных ШТ разбивка осуществлялась «на глазок», что при большом опыте работы позволяла использовать количество листов из шифроблокнота, достаточно близкое к необходимому. Известны два оригинала Директивы №2, так же, как у Директивы №1. Объяснить это автор не ставил себе целью…



Мы закончили разсмотрение материала, относящегося к разведке и оценке соединений противника руководством КА. В дальнейшем нас ожидает разсмотрение всех округов (кроме ПрибОВО, разсмотренного в первых частях цикла).

По результатам разсмотрения первых шести частей 2-го цикла можно сделать следующие выводы:

1. С лета 1940 года разведки РУ ГШ КА и НКВД завышали численность германских войск, сосредоточенных у наших границ. Понятие «у наших границ» — чисто условное, т.к. немецкие дивизии размещались от 20 до 424 (и более) километрах от границы. Завышение числа дивизий, вероятно, является результатом хорошей работы немецкого командования по дезинформации советского руководства страны и КА.

2. С осени 1940 года началось перемещение некоторых немецких соединений в сторону Балкан (в т.ч. в Румынию). В конце апреля 1941 года численность немецких соединений, сосредоточенных у нашей границы (против войск ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО), снова достигла уровня, зарегистрированного нашей разведкой в конце августа – в начале сентября 1940 года.

3. Руководство КА оценивало количество немецких соединений, необходимых для начала войны с СССР, в 173 (осень 1940) – 200 (март-апрель 1941) – 180 (май 1941) дивизий.

К 21 июня, по оценке РУ ГШ, у наших западных границ находилось 124 дивизии, что значительно отличалось от вышеуказанного числа 180. Следует отметить, что более 2/3 этих войск находилось на разстоянии от 20 до 100 км от нашей границы.

4. Руководство КА прекрасно знало, что на начальном периоде войны для продвижения группировок войск на большую глубину германское командование использует несколько подвижных групп, поддержанных большим количеством авиации.

В состав подвижных групп должны входить мк, дивизии тяжёлых танков. Подвижные группы взаимодействуют с десантными и пехотными дивизиями. По состоянию на конец 1940 года в германских ВС было 12 мк.

5. До начала войны у границы не было обнаружено ни одной танковой группы (из четырёх расположенных у границы), ни одного мк (из 10-ти расположенных), ни одной тяжёлой танковой дивизии (из 0 существовавших), одну десантную дивизию (из пяти, которые Германия могла выделить для войны с СССР по оценке руководства КА). Большая часть авиации перелетела на аэродромы ближе к границе вечером 21.6.41.

Более половины обнаруженных разведкой тд у границы – это тб и тп розсыпью, сведённые в условные тд: без штабов и управления, связи и инженерных подразделений, мотопехоты и артиллерии, без частей снабжения, ремонта и обеспечения. Эти условные тд годились только для усиления АК.

Парировать наличие тяжёлых танков в подвижных группировках должны были ПТ артиллерийские бригады, оснащённые артсистемами, обладающими большим бронепробитием.


6. Непосредственно перед началом войны значительные ресурсы были брошены на долгосрочные программы: по постановке на вооружение тяжёлого танка КВ-3, по проектированию танков КВ-4 и КВ-5, по возведению и оснащению сотен долговременных сооружений на нашей границе, по строительству бетонных ВПП на аэродромах.

7. Военно-политическое руководство страны думало:

— что, парируя германскую группировку у границы дивизиями КА (не достигая при этом превосходства над ними), можно отодвинуть начало войны с Германией;

— что миролюбивая политика СССР по отношению к Германии позволит также отодвинуть начало войны.

Однако маниакальная идея Гитлера о войне с СССР свела эти разумные действия к нулю. Когда пришлось пересматривать свои взгляды с точки зрения фактов, то он стал сомневаться в правильности своих действий. По словам Гудериана, 4.8.41 Гитлер сказал: «Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков… я бы, пожалуй, не начинал эту войну…»

8. Зная о неподготовленности нашей армии к войне, Сталин не мог даже даже допустить мысль о первом ударе по отмобилизованным и находящимся вблизи границы немецким войскам.

То, во что нам тыкают на картах и планах со стрелочками, – это просто рисунки. Планы – это кипа бумаг, объёмом в несколько кубометров. А то, что мы видели, – это черновики планчиков…

9. В шести частях нам встречались случаи проявления частной инициативы командованием разных уровней КА и ВМФ при подготовке своих войск (сил) к войне. Эти действия не являлись следствием указаний из Москвы к подготовке к войне руководством НКО и ГШ КА. Мы увидим ещё немало примеров проявления такой частной инициативы при разсмотрении событий в приграничных округах.

10. До сих пор мы не увидели ни одного документа, факта или воспоминания, указывающих непосредственно на наличие мифической Директивы ГШ КА о переводе сухопутных войск и ВВС в готовность №2. Наличие мифической директивы продолжим искать в материалах, посвящённых приграничным ВО.

Однако разсмотренные события косвенно свидетельствуют об обратном: руководство КА не ожидало начала войны на разсвете 22 июня 1941 года, и нам не встретилось пока ни одного факта, свидетельствующего об обратном…


Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. Часть 18. ПВО



Введение. В предыдущих частях было показано, что разведки до 22.6.41 предоставляли военно-политическому руководству страны некорректную информацию. Совпадение фактического числа немецких соединений, сосредоточенных у нашей границы на разсвете 22 июня, с количеством дивизий, приведённым в РМ, являлось чисто случайным событием. Руководство НКО и ГШ ожидало, что для полномасштабной войны с СССР будет сосредоточено до 180 немецких дивизий.

Разведкой были не вскрыты подвижные ударные мототанковые группировки противника, а также выход всех немецких войск на исходные позиции для наступления. Можно предположить, что немецкое командование знало об инертности передачи развединформации в системе КА-НКВД-НКГБ-руководство СССР, длительность передачи которой составляло до 1-1,5 суток.

На примере ВМФ и при взгляде на события из Центра автор постарался показать, что нет ни одного факта, показывающего обезпокоенность возможным началом полномасштабной войны 22 июня руководством НКО и ГШ.

В 18 и 19 частях мы разсмотрим общедоступные документы и воспоминания ветеранов, посвящённые в основном ПВО. На основе представленных материалов попробуйте сами сделать вывод о том, что мероприятия в частях ПВО до 18 июня могут свидетельствовать об ожидании полномасштабной войны (а не отдельных провокаций) на разсвете 22.6.41. Также автор предложит взглянуть на уже разсмотренные события в ПрибОВО под другим углом зрения.

ПВО. 25.1.41 выходит Постановление СНК СССР «Об организации ПВО». В Постановлении говорится: «1. Угрожаемой по воздушному нападению зоной считать территорию, расположенную от государственной границы в глубину на 1200 км. Пункты и сооружения, находящиеся за пределами 1200 км от государственной границы, могут быть прикрыты средствами ПВО по особому решению Правительства СССР...

4. Руководство ПВО возложить: а) в центре на начальника ГУ ПВО..., подчинённого народному комиссару обороны; б) в округах — на помощника командующего войсками округа по ПВО...»

В Постановлении определяются города, которые требуется прикрыть корпусами ПВО (Москва, Ленинград, Баку), дивизиями (Киев, Львов) и бригадами (Одесса, Рига, Минск, Белосток, Вильнюс, Каунас, Хабаровск, Батуми и Дрогобыч). Также говорится о формировании 23-х зенап для прикрытия менее важных городов и 146 озад с 48 отд. зенитно-пулемётными ротами для прикрытия важнейших предприятий, электростанций, ж/д узлов и мостов, артскладов емкостью 500–2000 вагонов, аэродромных узлов и т.д.

Чтобы эффективно применять средства ПВО, необходимо своевременно обнаруживать самолёты противника. Перед войной эта задача возлагалась на службу ВНОС и радиолокаторы, которых было мало. Наблюдательные посты (НП) ВНОС делились на батальонные (БП), ротные (РП) и НП взводов. В мирное время были развёрнуты только БП и РП. Таким образом, о степени оперативной готовности в системе ПВО можно судить о количестве развёрнутых НП ВНОС.

В угрожаемый период и в военное время указанные выше посты ВНОС дополнялись НП полков и дивизий сухопутных войск. Кроме того, существовали подразделения и части ВНОС, подчинённые командованию флотов и флотилий. Главным элементом службы ВНОС являлся НП, который обычно состоял из семи человек: начальника, заместителя и нескольких наблюдателей. Средством связи служил телефон и лишь в редких случаях радиостанция.

Например, в соответствии с Планом Западной зоны ПВО 2-я рота ВНОС (8 отдельный батальон (об) ВНОС) в мирное время могла находиться в трёх степенях боевой готовности, которые назывались «Положениями». По 3-му положению расчёт постоянно нёс службу только на РП. По 2-му положению выставлялось 18 НП, на которых несли службу 50% личного состава. Посты выставлялись за время, не превышающее 4 часа. По 1-му положению на подготовленные к работе НП прибывало 100% личного состава, на что отводилось не более 8 часов. В случае начала войны на большинстве НП было предусмотрено строительство 15...20-метровых вышек. Бревна для строительства заготавливались и складировались заблаговременно.

Т.П.Каргополов (начальник кафедры службы связи Военно-электрической академии, с 08.1941 – начальник связи Северо-западного направления): «Корпуса и дивизии ПрибОВО имели части и подразделения связи, укомплектованные имуществом связи по табелям военного времени. Кроме связи командования в ПрибОВО перед войной широко была организована связь службы ВНОС. Для этой связи из всех частей были выделены радиостанции, установлены дежурства...» Недостаток информации не позволяет сказать: насколько хорошо были оснащены радиостанциями посты ВНОС ОдВО, КОВО и ЗапОВО. 2-го июля в штабе ЮЗФ разсматривается вопрос о недостаточной оперативности передачи информации о воздушной обстановке и о оснащении постов ВНОС радиостанциями.

Система ВНОС приграничных округов (при полном её развёртывании) создавала сплошное поле визуального наблюдения за воздушным пространством в приграничной полосе глубиной 150-250 км и вокруг особо важных объектов страны глубиной 60-120 км.

Н.Н.Воронов (с 19.6.41 — начальник ГУ ПВО КА): «Всегда на новой работе бывает масса трудностей, но на этот раз они были особенно многочисленны. Больше всего тревожило, что некоторые военные товарищи не понимали значения ПВО в современных условиях. С первых же дней многое казалось поставленным не так, как должно бы быть... Система управления войсками ПВО была весьма нестройной. Так, например, вся служба ВНОС находилась в ведении непосредственно ГУ ПВО..., а все активные средства ПВО подчинялись командующим ВО и лишь по вопросам специальной подготовки — начальнику ГУ ПВО. Это... не способствовало чёткости и оперативности в управлении...»

Обратите внимание, что начальник ГШ допустил руководство разными частями ПВО, дислоцированными на территории приграничных округов, по разным линиям боевого управления: части ВНОС подчинялись ГУ ПВО, а зенитно-артиллерийские, прожекторные части и части ВВС, на которые возлагалась задача по ПВО, — руководству ВО.

П.А.Судоплатов: «Наши потери в значительной мере были обусловлены и низким уровнем боеготовности ВВС и ПВО к отражению нападения. В нарушение основных положений уставов об охране аэродромов и стратегических складов не были развёрнуты даже дежурные огневые средства…»

Организация ПВО аэродромов оставляла желать лучшего.
Из штатных средств ПВО на аэродромах имелось по три счетверённых зенитно-пулемётных установки, которые входили в состав батальона аэродромно-технического обезпечения. Установки имелись не во всех батальонах. Кроме того, батальон мог обезпечивать работу авиации на основном аэродроме и дополнительно на 1-2 полевых площадках. Поэтому зенитно-пулемётных установок не хватало для прикрытия самолётов на аэродромах, на полевых площадках, а также осуществлять ПВО аэродромных сооружений (складов топлива и вооружения и т.д.).

Директивой НКО от 25.4.41 предусматривалось сформировать для обороны аэродромов и других объектов ВВС 166 зенитно-артиллерийских батарей, но из-за нехватки боевой техники, это решение оказалось практически не выполненным. 7.6.41 ГШ вновь поднимает вопрос о выделении батарей ПВО для прикрытия аэродромов, но снова даёт о себе знать нехватка зенитных средств. Внутренние округа будут реагировать на этот документ только с 22-23 июня.


В ЗапОВО, КОВО, ОдВО выделить батареи ПВО с обороны городов, которые следовало защищать в соответствии с Постановлением СНК, было проблематично. В соответствии с «Планами прикрытия…» округа должны были дополнительно обезпечивать ПВО складов, мест сосредоточения войск, автомобильных и ж/д мостов, а также ж/д станций, через которые должны были прибывать войска для последующего развёртывания. Поэтому в округах для прикрытия объектов, определённых в «Планах прикрытия…», зенитные дивизионы (батареи) изымались из войск (сд и ск).

Дивизионы ПВО (в некоторых случаях и батареи, роты, взвода) и так поштучно были задействованы на прикрытии важных объектов. Не было свободных батарей в ВО даже для прикрытия основных аэродромов. Определённая часть основных аэродромов была прикрыта частями ПВО, осуществляющими противовоздушную оборону городов, вблизи которых и располагались эти аэродромы.

ШТ из штаба ЛВО (16.4.41): «Командиру 19 ск. Зад 142 сд до смены зад 115 сд оставить на ПВО ж/узла Хитола…»

ШТ из 11 ск (15-30 21.6.41): «Командующему 8 Армии. 125 и 48 сд зенитными средствами полностью не укомплектованы. По Вашему приказу корпусной зад возвращён обратно Шавли. Таким образом группировка артиллерии и резервных полков остаётся без прикрытия зенитными средствами. Прошу разрешения всё же снять из Шавли 39 озад и прикрыть боевой порядок соединений корпуса...»

133 отд. зенитно-пулемётный батальон из состава 10 бригады ПВО для обороны объектов пришлось раздёргивать поротно и повзводно. ЖБД 133 зен. отд. пул. бат: «18.6.41. получена ШТ занять боевое положение №2…

19.6.41. Получен боевой приказ откомандировать роту ДШК в г.Поневежец для обороны штаба фронта…

20.6.41. Задача батальону та же. Роты занимались по расписанию

21.6.41. Получен боевой приказ откомандировать одну роту в г.Тришкяй. охрана склада №618…

21.6.41. Получен боевой приказ откомандировать один взвод в г.Луначай для обороны склада...


22.6.41 Задача батальону та же. Боевые действия авиации над Ригой не было… »

В ПрибОВО даже изъяли по одной зенитной батарее 40-мм пушек «Бофорс» из парков национальных дивизий и подняли приписной состав, знакомый с этой техникой.

В ВО ситуацию усугубило проведение боевых стрельб в лагерях частей ПВО в соответствии с планами, утверждёнными ГШ. Зенитно-артиллерийские дивизионы и батареи выводились в лагеря, ослабляя прикрытие объектов. В случае приведения частей и соединений ПВО в повышенную боевую готовность требовалось значительное время для возвращения этих частей в пункты постоянной дислокации (ППД) и последующей их установке на огневых позициях (ОП).

Генерал Г.К. Жуков, кроме управления работой ГШ, по должностным обязанностям также должен был руководить работой ГУ ПВО, Управления связи, Управления снабжения горючим и Военной Академией ГШ. Отсутствие централизованного приказа из ГШ от его начальника о переводе соединений ПВО в оперативную готовность №2 лишний раз свидетельствует, что 20-21 июня Г.К.Жуков войну особо не ожидал: вероятно пронесёт...

Следует отметить, что начальник ГШ «завалил работу» всех структур, которые курировал: ПВО (не прикрыты войска и аэродромы, имелся большой недостаток снарядов для зенитных систем калибра 37 и 85-мм, а на совещаниях говорилось только о недостаточном выпуске снарядов крупных калибров), связи (до войны не отдан приказ о развёртывании армейских полков связи. Матчасть для них в большей мере была уничтожена на складах или досталась немцам. Также не был отдан приказ в мирное время о развёртывании отдельных батальонов и рот связи). Принятия решения о передаче указания о приведении войск приграничных ВО в боевую готовность только через шифросвязь, не информируя Военные Советы округов о самом смысле передаваемой Директивы №1, свидетельствует о его некомпетентности или неверии в начало войны на разсвете 22 июня. О недостатках, связанных с расположением складов и объёмов горюче-смазочных материалов в округах достаточно часто говорилось на разных форумах и автор не будет повторяться.


В соответствии с приказами наркомов НКО и НКВД №0188 и №0277 от 28.5.41 вводится «Инструкция по взаимодействию и взаимоотношениям между органами ПВО НКО и органами МПВО НКВД СССР»: «1. Осуществление введения угрожаемого по воздушному нападению положения на территории СССР производится по указанию Народного Комиссара Обороны СССР начальником Главного управления (ГУ) ПВО КА…»

Далее в Инструкции говорится о порядке введения угрожаемого положения по воздушному нападению на территориях и о взаимодействии органов ПВО НКО с органами МПВО НКВД. В Инструкции имеется только один пункт, на основании которого помощник командующего округом по ПВО может ввести затемнение: «В военное время командующие соответствующих зон и районов, а также начальники пунктов ПВО НКО решения по изменению режима затемнения в своей зоне, районе или в пункте принимают на основе учёта конкретной сложившейся воздушной обстановки. Указание об изменении режима затемнения командующие зон и районов и начальники пунктов ПВО НКО отдают соответствующим органам МПВО НКВД на местах для исполнения…»

Дело в том, что военное положение в приграничных районах не было объявлено даже после отправки Директивы №1, которая была направлена только в воинские части НКО, НКВМФ и не затрагивала органы НКГБ, НКВД, советские и прочие гражданские органы власти. Начальник ГУ ПВО КА в своих мемуарах ни слова не пишет, что был в курсе начала проведения мероприятий в части ПВО в соответствии с Директивой №1, и поэтому части ВНОС работали в режиме мирного времени (развёрнуты в основном только БП и РП). Это привело к тому, что самолёты противника обнаруживались только вблизи объектов и времени на реагирование зенитно-артиллерийским частям, а тем более истребителям ПВО практически не оставалось. А в каком случае может иметь место этот факт? По мнению автора, только в том случае, если ожидаются провокации и существенного усугубления ситуации в дальнейшем не произойдёт. Поговорят пушки, и дело передадут дипломатам для определения экономических уступок Германии со стороны СССР.


Совершенно иначе происходят события в частях ПВО НКВМФ, которые мы разсмотрели в 12-й части. Хотелось бы только добавить, о частях ПВО ЧФ. 61-й зенап Крымского участка ПВО ЧФ к 3 часам 22 июня перешёл в готовность №1. К 22.6.41 11-й батальон ВНОС ЧФ развернул 54 НП на территории полуострова Крым. На вооружении батальона состояли радиолокаторы типа РУС-1 и РУС-2.

РУС-1 дислоцировались:

— один комплект — мыс Херсонес (передающая установка), мыс Тарханкут, Евпатория, Оползневое (приёмные станции);

— второй комплект — мыс Ай-Юдаг (передающая установка), Феодосия, Алушта, Ялта (приёмные станции).

РУС-2 дислоцировались в Севастополе в бухте Круглая и на мысе Фиолент.


В 1-30 22 июня радиолокаторы батальона ВНОС, расположенные на мысах Тарханкут и Фиолент, обнаружили самолёты, направляющиеся к Севастополю. Таким образом, своевременному обнаружению немецких самолётов в воздухе у Севастополя способствовали именно радиолокаторы, которые дали много времени для принятия нелёгкого решения об открытии огня руководством флота...

Н.Н.Воронов: «Широкая сеть постов ВНОС подробно сообщала обо всех полётах немецких разведывательных самолётов над территорией наших приграничных округов. Эти данные наносились на специальные карты и немедленно докладывались в ГШ. Очень часто нам отвечали: «Уже знаем. Не безпокойтесь…» Поздно вечером [21.6.41] по службе ВНОС стали поступать сообщения с западных границ о том, что в расположении немцев слышится усиленный шум моторов в различных направлениях... Мы передали сведения в ГШ. Тем не менее никаких новых распоряжений не поступало. Всю ночь мы не спали. Вести с границ поступали всё более тревожные. Около 4-х часов получили первое сообщение о бомбёжке вражеской авиацией Севастополя. Вскоре через ВНОС поступили сведения о воздушных налётах на Виндаву и Либаву...»

Выходит, что Директива №1 противоречит разсмотренной выше Инструкции, поскольку военное положение не было введено. В Инструкции имеется упоминание, что структуре МПВО указание о введении угрожаемого положения приходит по линии НКВД. При этом, помощнику командующего по ПВО требуется убедиться, что такое распоряжение пришло. Несогласование Директив НКО и НКВД с требуемыми действиями по тревоге привели в Севастополе и в Ленинграде к тому, что затемнение вводилось не по сигналам, а административными методами: простым механическим отключением рубильников. Это потребовало большего времени для проведения указанного мероприятия. Аналогичная ситуация должна была происходить и в других городах.

Разсматривая приказы наркома обороны видно, что если мероприятия затрагивают помимо НКО другие наркоматы, то данный вопрос обсуждается на заседании СНК СССР с выпуском соответствующего Постановления. В таком случае, введение угрожаемого положения по воздушному нападению возможно было только после получения одобрения руководством страны. Возможно, руководство страны и НКО считало, что необходимо ввести это положение только на части территории пограничных округов без привлечения команд МПВО и гражданских организаций.

В книгах, описывающих войска ПВО в начальный период войны, имеется текст: «К утру 22 июня по сигналу боевой тревоги почти все зенитные артиллерийские части ПВО, расположенные в полосе шириной 200-250 км вдоль западной границы СССР, развернулись на ОП…»

Что настораживает в этом тексте? Первое — это фраза: «К утру 22 июня по сигналу боевой тревоги… развернулись на ОП». А до утра 22 июня зенитно-артиллерийские части не были развёрнуты на ОП и находились в ППД и на полигонах?

И второе, в соответствии с Постановлением СНК: «Угрожаемой по воздушному нападению зоной [следовало] считать территорию, расположенную от государственной границы в глубину на 1200 км...»

Логичный вопрос: если, как утверждают отдельные литературные деятели, руководство НКО ждёт полномасштабную войну 22 июня, то почему ожидается воздушное нападение только в полосе глубиной 200-250 км? А не на большую глубину? По мнению автора, это связано с ожиданием провокаций германских генералов на отдельных направлениях.

Нерешительность высшего командования КА способствовала подавлению инициативы большинства командиров окружного и армейского уровня. Руководство ПрибОВО, в отличие от командования КА и Военных Советов других округов, взяло на себя частично эту ответственность.


Некоторые литературные деятели (например, писатель-фантаст Козинкин) в своих трудах утверждают, что ещё до начала войны с Германией части ПВО и ВВС округов были переведены в оперативную готовность (ОГ) №2, якобы, по неким директивам ГШ. Однако никто не может представить ссылку на данный документ. Это документ-невидимка или несуществующий (выдуманный) документ. Многие об этом документе знают или уверены, что он существует. В документах, находящихся в общем доступе, или в мемуарах участников войны практически отсутствуют упоминания о введении ОГ №2 для соединений и частей ПВО (кроме ПрибОВО). В остальных ВО на боевом дежурстве находятся только дежурные батареи, но это не обязательный признак ОГ №2 — это может быть и ОГ №3. Все указанные версии основаны только на документах ПрибОВО или иными словами — основаны на своих домыслах…

В чём отличие разных степеней ОГ? Естественно оно проявляется в количестве зенитно-артиллерийских средств на ОП, подготовленных для обезпечения открытия огня, в нормативах приведения всех наземных средств в боевое положение. Главное же отличие в том, что при ОГ №2 разворачиваются все наземные средства, которые обслуживаются сокращённым кадровым составом. Когда поднимается и поступает приписной состав в части ПВО, то они переводятся в ОГ №1. При ОГ №3 не все средства ПВО могут выводиться на ОП. 

В представленном цикле автор обосновывает свою точку зрения о том, что многие распоряжения командного состава ПрибОВО являлось их личной инициативой. Например, перевод ПВО ПрибОВО в ОГ №2 — это личная инициатива НШ ПрибОВО П.С. Клёнова и командующего войсками Ф.И.Кузнецова. Какие к этому основания и вообще, были ли указанные командиры склоны к проявлению личной (частной) инициативы накануне войны?

Разсмотрим общеизвестный Приказ войскам ПрибОВО №0052 от 15.6.41 «О маскировке аэродромов и техники». Приказ выходит за четыре дня до похожего приказа наркома обороны: «Самолёты на аэродромах разсредоточить и замаскировать в лесах, кустарниках, не допуская построения в линию, но сохраняя при этом полную готовность к вылету. Парки танковых частей и артиллерии разсредоточить, разместить в лесах, тщательно замаскировать, сохраняя при этом возможность в установленные сроки собраться по тревоге…»

Мы уже столкнулись с похожей ситуацией в НКВМФ, когда степень ОГ №2 фактически была введена на СФ за сутки до ввода этой степени на КБФ и ЧФ. Неслучайно большинство общедоступных литературных источников искажают дату введения ОГ №2 на СФ с 18 июня на 19 июня, т.к. это идёт в разрез с принятой теорией реализации событий.

Автор уже говорил, что, вероятно, с аналогичной инициативой выступило и руководство КБФ перед НКВМФ и нарком разрешил Балтийскому флоту перейти на ОГ №2. Возможно, только после этого нарком отдаёт указание Военному Совету ЧФ о сохранении ОГ №2 после окончания учений. В этом случае нарком рискнул одобрить инициативу снизу от двух флотов и ссылаясь на их доводы (о введении ОГ №2) отдал распоряжение о сохранении ОГ №2 для ЧФ.

Возможно, что и приказ наркома обороны от 19 июня являлся по аналогии следствием реакции НКО и ГШ на инициативу Военного Совета ПрибОВО. Возможно такое? Глядя на события в НКВМФ, можно ответить: возможно... Правда существуют ещё две версии: это простое совпадение фактов или хорошая интуиция руководства ПрибОВО о будущих желаниях командования КА...

Весьма странно, что отсутствуют аналогичные документы в других приграничных ВО. Чтобы не писали отдельные литературные деятели: ни один из них не представит Вам ни одного опровергающего документа или сылку в архиве на него. Изложат очень много информации (домыслов), не подкреплённой конкретными доказательствами...

Или распоряжение о разсредоточении авиации ПрибОВО на полевые площадки? В соответствии с Директивой штаба ПрибОВО от 18.6.41 было подготовлено распоряжение командующего ВВС округа А.П. Ионова о перебазировании, разсредоточении и маскировке самолётов. На основании этого распоряжения проводилась передислокация эскадрилий некоторых авиаполков на оперативные аэродромы. Правда, происходило это неторопливо, т.к. по данным разведки округа немецких войск непосредственно у границы было крайне мало, подвижные мототанковые группировки отсутствовали и поэтому никто не ожидал начала войны (до вечера 21.6.41) на разсвете 22-го июня.

Нечто подобное происходило с ВВС и в ОдВО. Однако происходящие мероприятия по подготовке перебазирования авиации ПрибОВО и ОдВО не имеют общих черт и дат, а также не похожи на то, что происходило с ВВС в КОВО и в ЗапОВО (события в этих округах мы разсмотрим в соответствующих частях). Как такое возможно в рамках КА, где как некоторые читатели утверждают: всё делается только по приказу сверху? Это возможно только в единственном случае, если эти мероприятия производились не централизовано и не по единому указанию из Москвы. Иными словами, по инициативе отдельных лиц, которые убеждали в необходимости указанных мероприятий военные советы округов.

Или приказ о развёртывании зенитных частей под видом учений 17 июня.
Штаб 2-го зенап 20-00 17.6.41: «В связи с предстоящими учениями 10-й Бригаде ПВО приказано занять боевой порядок с задачей организации ПВО г.Рига… 2-му зенап с 21-00 17.6.41 по 7-00 18.6.41 занять боевой порядок…»

10-я бригада ПВО выдвигается на ОП, начиная с 17-го июня, а до указанного числа выходит не все зенитные средства находились на позициях. На позиции выводятся все средства бригады.

2-й зенап после вывода на ОП на них же и оставался до начала войны.
В приказе по полку в 5-00 22.6.41 говорится: «2-му зенап занявшему боевой порядок 18.6.41 согласно боевого приказа №1 от 17.6.41…» и далее ставится полку боевая задача.

ЖБД 2-го зенап: «3-50 22.6.41 г. По донесению постов ВНОС, о том, что в направлении Митавы движется группа германских бомбардировщиков, полку была объявлена воздушная тревога и полк приступил к выполнению задачи по обороне города Рига…»

Также интересен Приказ войскам ПрибОВО №00229 от 18.6.41: «С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа приказываю:

1. Начальнику зоны ПВО к исходу 19.6.41 привести в полную боевую готовность всю ПВО округа, для чего:

а) организовать круглосуточное дежурство на всех постах ВНОС и обезпечить их непрерывной связью;

б) изготовить всю зенитную артиллерию и прожекторные батареи, назначив круглосуточное дежурство на батареях, организовав безперебойную связь их с постами, тщательно подготовив в инженерном отношении и обезпечив огнеприпасами;

в) организовать взаимодействие истребительной авиации с зенитными частями;

г) организовать безперебойную связь постов ВНОС с аэродромами истребительной авиации… До 21.6.41 совместно с местной ПВО организовать: затемнение городов: Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шауляй, противопожарную борьбу в них, медицинскую помощь пострадавшим и определить помещения, которые могут быть использованы в качестве бомбоубежищ…»

Что видно в представленном тексте приказа?


1) В приказе говорится, что ПВО приводится в полную боевую готовность (ОГ №1). Следовательно, разсматривается вопрос о подъёме приписного состава для частей ПВО. Такой вопрос не разсматривается ни в одном другом ВО.

2) Все посты ВНОС и вся зенитная артиллерия в ПрибОВО переводится на круглосуточное дежурство.
Получается, что ранее не все посты ВНОС несли круглосуточное дежурство, т.е. находились в режиме мирного времени, когда все НП не развёрнуты. Не вся зенитная артиллерия находилась на ОП. В ПрибОВО происходит развёртывание постов ВНОС, включая НП взводов, на которых обезпечивается дежурство сокращённым составом. Но на это должен ведь быть приказ начальника ГУ ПВО КА?.. Руководство округа сознательно идёт на это нарушение...
Обезпечивается организация непрерывной и безперебойной связи. Это означает, что на гражданские узлы связи в рамках мероприятий военного времени прибывают военнослужащие для контроля за передачей сообщений «Воздух».

3) Планируется провести мероприятия по затемнению крупных городов в Прибалтике. Срок более поздний, т.к. это мероприятие необходимо согласовывать с МПВО НКВД и государственными органами. Мы помним, что в соответствии с «Инструкцией...» указанное мероприятие может быть проведено помощником командующего войсками округа только в военное время, но ещё нет военного времени нигде, кроме территории ПрибОВО...


В тот же день для частей ПВО ПрибОВО отдаётся уточняющий приказ о снижении степени готовности и о возвращении частей из лагерей. Происходит прерывание учёбы частей ПВО в лагерях, которая проводится по планам, согласованным с ГШ: «Командующий приказал: 1. Частям ПВО зоны, батальонам ВНОС и средствам ПВО войсковых соединений и частей принять готовность №2 (повышенная боевая готовность)…

3. Части ПВО, находящиеся в лагерях, в том числе и войсковые, немедленно вернуть в ППД…

6. Срок готовности 18-00 19 июня 1941 г. Исполнение донести 20-00 19.7.41…»


И снова в приведённом приказе имеются мероприятия, которые по указанным выше срокам не имеют аналогичных действий в КОВО и ЗапОВО. Даже в ОдВО часть зенитно-артиллерийских частей прибывает из лагерей ещё 22 и 23 июня.

С чем связано понижение степени готовности? Вероятнее всего, руководство ПрибОВО, не получило разрешение на подъём приписного состава для частей ПВО, а без приписного состава может быть только ОГ №2.

На основании приказа штаба ПрибОВО от 20.6.41 выходит Постановление, в котором говорится в т.ч. о затемнении Риги. Информация об этом через начальника ГУ ПВО КА Воронова доводится до начальника ГШ. Похожая информация должна была быть доведена по линии НКВД и гражданских органов управления руководству страны. Мы не знаем, как на это реагировал Сталин…

Н.Н.Воронов: «По приказу командующего войсками ПрибОВО Ф.И.Кузнецова вводилось затемнение городов и отдельных объектов, имеющих военное значение. Я сразу же по телефону доложил об этом начальнику ГШ Г.К.Жукову, чтобы получить разрешение на проведение таких затемнений и в других приграничных округах. В ответ услышал ругань и угрозы в адрес Кузнецова. Через некоторое время командующему ПрибОВО было дано указание отменить этот приказ...»


Начальник ГУ ПВО КА прямо говорит, что подобных мер не принималось в других округах.

Руководство округом продержалось около полусуток. На следующий день следует реакция начальника ГШ (который по должностным обязанностям, как мы уже знаем, кроме всего прочего руководил ГУ ПВО и обязан был знать основополагающие документы): «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения №2 – это значит провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только по решению правительства.»

Начальник ГШ однозначно говорит, что введение положения №2 (ОГ №2) проводится только по санкции наркома обороны, который такого решения 21 июня не давал.

Также начальник ГШ говорит, что введение ОГ №2 автоматически приводит к проведению мероприятий по затемнению городов, а затемнение может проводиться только по решению Правительства. Решение о затемнении (о введении ОГ №2) поскольку оно затрагивает разные ведомства должно проводиться по решению (постановлению) СНК. До 21 июня включительно правительство этот вопрос не разсматривало и, следовательно, разрешение на введение ОГ №2 не давало... Поэтому в других округах части ПВО не могло находиться в степени ОГ №2, а только в ОГ №3 или находиться в ППД или в лагерях. Получается, что командование ПрибОВО привело свои части ПВО (включая ВНОС) в ОГ №2 по собственной инициативе зная, что на это последует реакция Москвы.


Продолжение ШТ из ГШ: «Сейчас Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность.

[Если менее, чем через сутки ожидается руководством НКО И ГШ война, то какое это имеет значение, а если не ожидается, то имеет весьма существенное.]


Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому. Начальник ГШ КА генерал армии Жуков»

Руководство ПрибОВО, подчиняясь требованию начальника ГШ, затемнение отменяет, но ОГ №2 с частей ПВО не снимает вопреки основополагающим документам. Из штаба ПрибОВО в подчинённые объединения телеграмму об отмене затемнения направляет зам. начальника оперотдела полковник Киносян.


Однако руководство ПрибОВО всё же решает вновь ввести затемнение (светомаскировку) по войскам и военным гарнизонам, не затрагивая гарнизоны в городах. В 14-30 21.6.41 из штаба ПрибОВО направляется ШТ следующего содержания: «Командующим войсками 8, 11 и 27 армий. Начиная с сегодняшней ночи до особого распоряжения ввести светомаскировку в гарнизонах и местах расположения войск. Обезпечить автотранспорт светомаскировочной аппаратурой. Организовать тщательный контроль за качеством светомаскировки. Обратить особое внимание на состояние маскировки войск и технику ведения воздушного наблюдения. Полковник Карлин». Полковник Карлин — это помощник командующего войсками округа по ПВО.

ШТ поступила в штаб 8-й армий в 19-25, в 20-00 она была расшифрована и в 20-35 доложена НШ Ларионову. На полях ШТ имеются резолюция Ларионова: «21.6.41 20-35 Полковнику Смирнову [нач. оперотдела штаба армии] Уточните: чему верить — этой ШТ или переданному Киносяном?»

Противоречивые указания, тревожная обстановка на границе, которая сопровождается потоком телеграмм, приводит к тому, что с вышеуказанной ШТ работают в штабе армии до 23-00. Только после указанного времени и уточнения информации в штабе ПрибОВО готовятся ШТ для отправки в штабы корпусов (направлены около 1-45 22.6.41): «Командирам 10, 11 ск 12 мк полковнику Омельченко. Командующий армией приказал: начиная с сегодняшней ночи ввести светомаскировку гарнизонах и местах расположения частей армии. Движение автотранспорта с затенёнными или погашенными фарами. Организуйте тщательный контроль качества светомаскировки. Обратите особое внимание на состояние маскировки войск и техники ведения воздушного наблюдения. Светомаскировку гарнизонах Тауроген и Шавли не производить…»

Через несколько часов после прихода ШТ из ГШ в ПрибОВО об отмене затемнения происходит разговор наркома обороны с командующим ПрибОВО, свидетелем которого около 15 часов стал Н.Д.Яковлев (с 22.6.41 начальник ГАУ): «21.6.41 около 14 часов приехал в Москву. Буквально через час уже представлялся наркому обороны… С.К. Тимошенко. В кабинете наркома как раз находился начальник ГШ… Г.К. Жуков…

Во время нашей короткой беседы из Риги как раз позвонил командующий войсками ПрибОВО генерал Ф.И.Кузнецов. Нарком довольно строго спросил его, правда ли, что им, Кузнецовым, отдано распоряжение о введении затемнения в Риге. И на утвердительный ответ распорядился отменить его…»

Обратите внимание, что при разговоре наркома с командующим ПрибОВО речь идёт только об отмене распоряжения о затемнении Риги. Нарком не отдает никаких других указаний и пояснений. Нарком не затрагивает вопрос самоуправства руководства округа в части введения для частей ПВО ОГ №2, о дежурстве представителей МПВО НКВД, о выводе всех средств ПВО на ОП, об окончательном снаряжении боеприпасов для зенитных орудий на ОП и т.д. Руководство НКО и ГШ самоустранилось от принятия решения по «скользким» вопросам. Оно только решило политический вопрос, затрагивающий экономику, а военные дела отдали на откуп Военному Совету округа. Ниже представлена страница ЖБД 10-й бригады ПВО ПрибОВО.



Из истории 250 озад РГК (входил в состав 10 бригады ПВО): «18.6.41 дивизион по тревоге стал на ОП для обороны восточной части города Рига…»

В настоящее время практически нет информации о мобилизации в 20-00 21 июня в ПрибОВО, о которой упоминается в ЖБД. Также непонятен смысл обозначения «*». Однако, в формуляре части упоминается о том, что штабе 44 об ВНОС (подчинён округу): «В 20-00 21.6.41 штабом батальона была получена телеграмма о общей мобилизации и был осуществлён призыв приписного состава батальона. Перед нападением численность личного состава 44 об достигла: 39 командиров, 420 сержантов и рядовых…» Итого в об по спискам числится 459 человек.

44 об ВНОС имел штат 0050/26, по которому ему было положено 846 чел., а в мирное время 248 чел. Численность приписного состава составляет 596 чел. К началу боевых действий на разсвете 22 июня в 44-м ВНОС после объявления мобилизации успело прибыть 211 человек приписного состава. Автору удалось найти упоминание только о двух фактах подъёма приписного состава в частях ПВО ПрибОВО 21 июня, которые были представлены выше. Получается, что руководство округом проявило разумную инициативу при планировании мероприятий в округе, на которые не отдавали приказа НКО и ГШ.


Следует отметить, что историк Марк Солонин в своих материалах отмечал о событиях накануне войны в ПрибОВО: «...Ничего подобного в архивных фондах Ленинградского, Западного, Киевского и Одесского округов (соответственно, Северного, Западного, Юго Западного и Южного фронтов) обнаружить не удаётся. Упорно не удаётся. И это очень странно – как в рамках одной страны и одной армии могла сложиться такая разница в датах и сроках приведения войск в состояние повышенной боевой готовности?..»

С.Л.Чекунов разрешил сослаться на него в части утверждения того, что ряд мероприятий, происходящих в ПрибОВО перед войной, не имеет аналогов в других западных округах. Следует также отметить, что С.Л.Чекунов, в настоящее время наиболее полно владеющий информацией о событиях накануне войны, весьма скептически отнёсся к материалам автора...

В 12-й части было представлено описание степеней ОГ для ВМФ. В ВО относительно готовности ПВО использовались разные термины. Например, в документах ПрибОВО используется термин «Готовность №2». Естественно, должны существовать готовность №3 и готовность №1. Термин «Готовность №1» также упоминается в документах 3-го зенап ЗакВО.

В ЗапОВО, 1-м корпусе ПВО, ЗакВО использовались термины «Положение 1» и «Положение 2», которые соответствовали ОГ №1 и №2 соответственно. Указанные термины использовались и в соединениях ПВО в годы войны.

ЖБД. 1-я зенит. пулеметная дивизия: «20.8.43 24-00. В течение суток части дивизии находились в положении №2.
Авиация противника в секторе дивизии не появлялась…

22.8.43г. 8-22. Дивизии объявлено положение №1. 8-24. Положение №1 объявлено 12, 13, 15, 16, 17 полкам и Отдельному ЗПпБ. С Запада на Москву на высоте 12000 метр. подошел разведчик противника Ю-86Р...»

Во 2-м корпусе ПВО, прикрывавшем Ленинград, используется термин «Тревога №3», что вероятно соответствует ОГ №1. Во время советско-финской войны и после объявления Финляндии войны СССР используются термины «Вариант боя» с номерами от 1 до 4. «Вариант боя №4» соответствует ОГ №1.

Временные нормативы и выполняемые мероприятия для конкретных положений прорабатывались в каждом ВО индивидуально. Готовность к открытию огня устанавливалась оперативными планами пунктов ПВО. Например, для истребителей устанавливались следующие нормативы к вылету: «Готовность №1. Дежурным подразделениям – на старте 3 мин в летнее и 5 мин в зимнее время. Дежурство устанавливается по боевой тревоге, или с введением угрожаемого положения.

Готовность №2. Дежурному подразделению – повседневно 10 мин в летнее и 30 мин в зимнее время.

Готовность №3. Всему полку 1 час в летнее и 2 часа в зимнее время, по боевой тревоге...»

Нормативы для зенитной артиллерии: «Положение №1. Все батареи готовы к немедленному открытию огня.

Положение №2. В каждом дивизионе одна батарея готова к открытию огня через 30 с., остальные – через 3 мин.

Положение №3. В каждом дивизионе одна батарея готова к открытию огня через 30 с., остальные – через 10 мин...».

Во время войны нормативы несколько ужесточились. Согласно «Инструкции командования Ленинградской армией ПВО... 1.9.43»: «Боеготовность средств ПВО. Для предотвращения внезапных налётов авиации противника установить следующую боеготовность средств ПВО:

...Истребительная авиация. Готовность №1. Взлёт в воздух не более как через 1 минуту.

Готовность №2. Летом вылет через 3-4 минуты, зимой вылет через 5-6 минут.

Готовность №3. Вылет через 15-20 минут.

Примечание. Распоряжением командира истребительного авиасоединения в каждой части назначаются, вне зависимости от установленной для неё готовности, дежурные подразделения, которые должны быть в готовности №1.

Зенитная артиллерия среднего калибра. Готовность №1. Все 100% средств находятся в готовности к немедленному открытию огня.

Готовность №2. Одна треть всех батарей находится в боевой готовности №1. Остальные отдыхают или занимаются по плану.

Готовность №3. Одна пятая всех батарей находится в боевой готовности №1. Остальные отдыхают или занимаются по плану.

Примечания: 1. Дежурным подразделениям готовность к открытию огня немедленная, остальным не более 1 минуты.

2. Для ЗА среднего калибра установить готовность №4, по которой дежурства не назначаются. Всем средствам ЗА готовность к открытию огня при этом не более 1 минуты. По готовности №4 на всех батареях ЗА иметь усиленный караул.

МЗА и зенитные пулемёты. Готовность №1. Все 100% средств находятся в боевой готовности к немедленному открытию огня.

Готовность №2. Половина орудий (пулемётов) в каждой батарее (роте), взводе находится в готовности №1. Остальные отдыхают или занимаются по плану.

Готовность №3. Одна треть орудий (пулемётов) в каждой батарее (роте), взводе находится в готовности №1. Остальные отдыхают или занимаются по плану...»

До войны все наземные средства ПВО не находились постоянно на ОП. Временные нормативы по их развёртыванию указывались в «Планах прикрытия...» В качестве примера ниже представлена выписка из «Планов...» КОВО: «1. Ровенский бригадный район... Готовность наземных средств ПВО при расположении на квартирах 3 часа, при выходе в лагеря — 48 часов... Наблюдение и оповещение на территории Ровенского бр. района осуществляет 29-й об ВНОС...

2. Львовский дивизионный район... Готовность частей ПВО при стоянке на квартирах 3 часа, а при выходе в лагеря — 30 часов. Наблюдение и оповещение на территории Львовского див. района осуществляет 19-й об ВНОС...

3. Станиславский бригадный район... Готовность при расположении на квартирах 1-1,5 часа при выходе в лагеря от 21 до 27 часов. Наблюдение и оповещение осуществляет 4-й об ВНОС...

4. Тарнопольский бригадный район... Готовность при расположении на квартирах 3 часа, при выходе в лагеря от 6 до 24 часов. Наблюдение осуществляет 43-й об ВНОС...

5. Житомирский бригадный район... Готовность при расположении на квартирах 2 часа, при выходе в лагеря 15 часов. Наблюдение и оповещение осуществляет 22-й об ВНОС...

6. Винницкий бригадный район... Готовность — 1 час. Наблюдение и оповещение осуществляет 14-й об ВНОС...

7. Киевский дивизионный район... Готовность при расположении на квартирах — часа..., при выходе в лагеря: 3-я дивизия ПВО — 14 часов, 135 и 141 озад — 24 часа. Наблюдение и оповещение осуществляет 4-й полк ВНОС...»

Готовность наземных средств ПВО КОВО для выхода на предназначенные им позиции составляет:

— при расположении на квартирах — от 1 до 3 часов;

— при нахождении в лагерях — от 6 до 48 часов.

Для разных ВО указанные нормативы сопоставимы. Работая с «Планами...» разных округов начальник ГШ был обязан знать порядок времени, необходимого для вывода зенитных средств на ОП с ППД или из лагерей. Однако, к концу дня 21 июня достаточно много зенитно-артиллерийских частей находились на полигонах. Если начальник ГШ был уверен, что война начнётся на разсвете 22 июня, то почему им не был отдан приказ о их немедленном возврате из лагерей? Такой приказ он мог отдать без санкции СНК, поскольку планы боевой подготовки не согласовываются с указанным органом власти. Однако, это было сделано только в ПрибОВО.


Похожая ситуация и с артиллерийскими частями, которые занимались учёбой по планам, утверждённым ГШ. Руководство НКО и ГШ не отдало приказ об их возврате в соединения и объединения. По мнению автора, нахождение частей на полигонах лишний раз свидетельствует о том, что высшее командование КА не ожидало полномасштабную войну 22.6.41 г.

Для оценки состояния ПВО в западных ВО предварительно разсмотрим, что же происходило в ночь на 22 июня в соединениях ПВО одного из тыловых приграничных округов – ЗакВО.

ЖБД штаба Закавказской зоны ПВО: «5-30 22.6.41г. Половина состава частей 3 корпуса ПВО, две батареи 45 озад и 60 отд. зенитно-пулемётная рота находились в лагере Насосная. Две трети состава частей 415 полка ПВО, 443 полка ПВО, 380, 381, 388 озад, 61, 62, 63 и 64 зенпульроты находились в лагерях Вазиани. Две трети частей 8 бригады ПВО, 151 и 365 озад выведены для артстрельбы в район около г. Батуми. Командующий зоной ПВО генерал-майор артиллерии т. Тыкин находился в Баку, а НШ зоны ПВО полковник т. Плужников — в Батуми.

В 5-30 22.6.41г. НШ ЗакВО генерал-майор т.Толбухин лично передал приказ командиру 3 корпуса ПВО о развёртывании частей и о выводе их из лагерей на боевые позиции...»

На ОП Закавказской зоны ПВО находилось около 1/3 зенитных средств. На данном количестве зенитных средств личный состав не мог круглосуточно находиться в боевой готовности. Оставшиеся на ОП части могли находиться только в Положении №3.

ЖБД 485 зенап: «22.6.41 в 20-00 получена телеграмма о мобилизации. В течение 23 и 24 июня полк отмобилизовался людским составом и автотранспортом...»

И.Г. Мельников: «Меня направили в Закавказскую зону ПВО, в г.Батуми, где определили в 8-ю зенитно-артиллерийскую бригаду, которая прикрывала батумский нефтеперегонный завод и порт. Летом 1941-го нас выбросили... в летний лагерь... 21 июня 1941 года нас отпустили в близлежащий Батуми. И мы, четыре молодых лейтенанта, ушли в город, там переночевали, а в воскресенье безо всякой задней мысли стали неспешно идти в часть, и тут в полдень по радио узнали о том, что началась война с Германией...»

Закавказская зона ПВО на разсвете 22.6.41 продолжает жить в режиме мирного времени. При этом не стоит думать, что немецкая авиация не могла долететь до Кавказского побережья Чёрного моря. В ночь на 23-е июня 1941 года орудия 454-го зенап (г.Новоросийск) открыли огонь по немецкому самолёту-разведчику, а затем по самолётам, которые постановкой мин намеривались блокировать порт.


А что происходило в частях ПВО, которые прикрывали столицу нашей Родины и лично товарища Сталина?

Командующий войсками Московского ВО И.В.Тюленев пишет: «В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев: «С вами будет говорить товарищ Сталин...»

В трубке я услышал глуховатый голос: «Товарищ Тюленев, как обстоит дело с ПВО Москвы?» Я коротко доложил главе правительства о мерах ПВО, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал: «Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск ПВО Москвы до 75%... У меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии. Я тут же отдал соответствующие распоряжения своему помощнику по ПВО генерал-майору М.С. Громадину…»

Н.Г. Кузнецов (нарком ВМФ): «Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И.В. Тюленева — в то время он командовал МВО, — что 21 июня около 2 часов дня ему позвонил И.В. Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО...»

Тюленев утверждает, что в полдень Сталин дал приказ довести боевую готовность войск ПВО до 75%. Что такое 75%? Это значит, что 75% зенитных орудий должны быть развёрнуты на ОП. Это что-то между степенями готовности №2 и №1.

Обратим также внимание на следующие обстоятельства:

1) В мемуарах приводится разное время: полдень и 2 часа дня. Тюленев называет разное время звонка Сталина при разсказе Н.Г. Кузнецову и в своих воспоминаниях. Возникает резонный вопрос: а вообще звонил ли Сталин Тюленеву днём?

2) В своих мемуарах Н.Г. Кузнецов не подтверждает слова генерала Тюленева, а только пишет, что слышал их от командующего МВО. Также Н.Г. Кузнецов пишет (вероятно, тоже слышал), что около 17 часов к Сталину были вызваны Тимошенко и Жуков, что не соответствует записям в журнале посещения Сталина: Тимошенко находился в кабинете Сталина с 19-05 до 20-15. Позже Тимошенко и Жуков были в кабинете с 20-50 до 22-20.


Неточности могут быть следствием забывчивости или сознательного искажения событий накануне войны генералом Тюленевым. Постараемся разобраться в данном эпизоде. Для этого разсмотрим ещё одни воспоминания.

Я.Е. Чадаев (управляющий делами СНК СССР): «Около 7 часов вечера позвонил А.Н.Поскрёбышев и попросил зайти к нему, чтобы взять один документ для оформления… Сегодня что–то забезпокоился «хозяин»: вызвал к себе Тимошенко и Жукова и только что разговаривал с Тюленевым. Спрашивал у него, что сделано для приведения в боевую готовность ПВО…»

В мемуарах Чадаева также имеются неточности относительно пребывания у Сталина Г.К. Жукова до 19-00. Кроме того, в воспоминаниях Чадаева Поскрёбышев ещё упоминал о посещении Сталина секретарем Московского горкома партии Щербаковым. Однако, в соответствии с журналом посещений Щербакова также не было в кабинете вождя. Неточности в воспоминаниях вызывают сомнения в достоверности и других высказываний Чадаева.

Но всё становится более-менее понятным, если предположить, что в воспоминаниях Чадаева правда о пребывании в кабинете Сталина Тимошенко и Жукова, а искажено само время — 19-00. Тогда этот разговор мог происходить в промежуток времени с 21-00 до 23-00...


Московская зона ПВО сформирована приказом НКО 14.2.41 на основе частей ПВО МВО. Командующий генерал-майор М.С. Громадин. В состав зоны вошли: управление (штаб) зоны ПВО, 1-й корпус ПВО, 6-й иак ПВО (сформирован приказом НКО 19.6.41 на основе 24 и 78 иад), Калининский, Ярославский, Горьковский и Тульский бригадные районы ПВО.

Посмотрим, что пишет командир 1-го корпуса ПВО, который входил в состав войск Московской зоны ПВО, о событиях 21.6.41. Д.А.Журавлёв: «В три часа дня я уехал домой, а вскоре вместе с семьей был уже на выставке... Около одного из павильонов меня нашёл адъютант: «Товарищ генерал, вам приказано немедленно явиться на КП». Я посмотрел на часы: 18-35… На КП появился Громадин: «Только что звонил командующий округом. Приказано вызвать из лагерей и поставить на позиции 20% из всех имеющихся там войск…»

Звонок Сталина Тюленеву теоретически мог состоятся около 18-00, но в этом случае в разговоре не были поставлены конкретные сроки приведения зенитно-артиллерийских частей в боевую готовность. Кроме того, идёт речь о возвращении из лагерей 20% батарей, а не 75%, как утверждает Тюленев. В штабе 1-го корпуса ПВО прорабатывается вопрос вывода этих 20% батарей, которые разместятся на ОП только к вечеру 23 июня. Дальнейшие события происходят также вялотекуще.

Д.А. Журавлёв: «Пока я вёл переговоры по телефону с Лавриновичем о порядке отбора подразделений для отправки на позиции, а он проверял, какие из батарей уже провели стрельбы, поступило новое распоряжение: вызвать из лагеря не 20%, а половину всех войск…

Где-то за полночь поступило ещё одно распоряжение: выводить на позиции всю зенитную артиллерию… В этой деловой суете никто сразу и не обратил внимания на звонок одного из телефонов... А телефон, помолчав немного, снова зазвонил, длинно и требовательно... Далёкий взволнованный голос несколько раз повторил: «Москва, Москва, говорит Минск. Бомбят аэродромы Гродно и Лиды. Вы слышите, Москва?..»


Получается, что после 18 часов командующий Московской зоной ПВО получает приказ от командующего войсками МВО Тюленева о выведении 20% зенитных средств на ОП. В этот момент много частей ПВО находятся на полигоне в Подмосковье. Д.А. Журавлёв со своими подчинёнными проверяет: какие из батарей можно отправить на ОП (которые провели стрельбы на полигоне), а какие ещё следует оставить на полигоне для выполнения учебных стрельб. Выходит, что жёстких сроков о выведении частей на ОП в ночь на 22-е июня ему не поставили. На тот момент времени руководство 1-го корпуса ПВО и Московской зоны ПВО не подозревают о начале войны на разсвете 22 июня и поэтому особо не торопятся: батареям не отдается команда немедленно выступить на ОП. О скором начале войны не подозревает и лицо, отдавшее приказ Тюленеву. Ведь даже после получения нового приказа о выводе 50% средств ПВО на ОП их вывод планируется только к вечеру 23 июня.

Кем является лицо, отдающее приказы командующему МВО о выведении на ОП зенитно-артиллерийских средств?
Это не может быть начальник ГШ Жуков, иначе он бы непременно отразил этот факт в своих мемуарах и не мелочился бы с поэтапным наращиванием количества выводимых войск ПВО на позиции. Этим лицом не может быть начальник ГУ ПВО КА, т.к. он не знает об этом указании. Кроме того, начальник ГУ ПВО привёл бы в готовность и истребительную авиацию ПВО. Авиация Московской зоны ПВО подготавливается к отражению возможного воздушного налёта только после начала войны.

Поскольку генерал Тюленев, через которого, возможно, дважды проходит приказ об выводе средств ПВО на ОП при наступлении темноты уезжает домой отдыхать и не собирается контролировать поступившее указание, то этим лицом не может быть и Сталин.

Кем же может быть лицо, отдавшее первый приказ о выводе 20% средств ПВО около 18 часов? Генерал Журавлёв пишет, что указание исходило от Тюленева. Командующий МВО мог после посещения ГШ днём 21 июня узнать о непонятных перемещениях войск противника у границ и решить часть зенитных средств вернуть на ОП для обороны столицы. В этом случае он, подстраховываясь, мог отдать такой приказ и спокойно позже уехать домой не контролируя его прохождение — ведь о начале войны неизвестно. Упоминание Сталина в его мемуарах в этом случае является вымыслом.

Второе указание об увеличения зенитно-артиллерийских средств до 50%, выводимых на ОП, прошло где-то в период с 20-00 до 23-00. Указанное количество не совпадает с количеством, приведённым в мемуарах Тюленева — там снова ложь. Лицо, отдавшее второй приказ остается неизвестным. Это мог быть и Сталин (позже в июле 1941 года он звонил командующему зоной ПВО напрямую), мог быть и Будённый (1-й зам. наркома обороны) и любое другое лицо. Но повторюсь — сроки подъёма частей ПВО в ночь на 22-е июня не ставятся.


Следует отметить, что вывод на ОП 50% или 100% зенитных средств ещё не является переводом войск 1-го корпуса ПВО в ОГ №2 или №1. Это только перевод из ОГ №4. А какая готовность будет назначена после вывода на ОП будет определяться количеством дежурных сил и местом нахождения остального личного состава.

И.В.Тюленев: «Вечером был у Наркома обороны… С.К.Тимошенко и начальника ГШ генерала армии Г.К.Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город. Позднее снова зашёл к Жукову.

— По донесениям штабов округов, — сказал он, — как будто всё спокойно. Тем не менее я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки...»

[Интересно, сколько посетителей заходило к Жукову и скольким из них он изливал душу? Видимо, больше нечем ему было заняться в день перед войной, или Тюленев снова лжёт... Ещё утром поступило сообщение из ЗапОВО о снятии проволочных заграждений и колоннах немецких войск идущих в Сувалкинский выступ, но нарком и начальник ГШ только успокаивали Павлова и не отдали ни одного указания повышающих готовность приграничных соединений. А чуть позже Жуков поехал ещё выступить с речью на совещании в ГАУ...]


Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил — наших и германских.

— У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, — коротко ответил Жуков…


Уже смеркалось, когда я покинул штаб МВО. Я вышел из машины в тихом Ржевском переулке, где жил с семьей — женой и двумя детьми…

В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль. По дороге заехал в ГШ. Г.К.Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных ВО. После телефонных переговоров он информировал меня о том, что немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу...»

Тюленев продолжает дезинформировать читателей. В 3 часа его вызывают срочно не на место службы, а в Кремль! И он эдак, между прочим, заезжает в ГШ поговорить с Жуковым, ждёт, пока он поговорит с округами... Да, и начальник ГШ хорош. Такие вести пришли, а надо снова с кем-то поговорить... А, говорят, Сталин — "тиран", и его боялись до дрожи в коленях. А тут какой-то генерал совершенно не торопится. Ведь он не знает, Сталин в Кремле, или нет. Конечно же, могут подождать в Кремле...


По мнению автора, командующего МВО вызвали в Кремль после получения сообщений о бомбёжке советских городов. Весь текст, помещённый в мемуары, предназначен для обеления начальника ГШ, которого Тюленев всегда старался защитить. Вышло неумело, но кто знал в эпоху написания этих мемуаров, что можно будет добраться до документов!..


Продолжение следует…

Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. Часть 19. ПВО



Продолжим разсмотрение событий в частях ПВО накануне войны. ЖБД 1-го корпуса ПВО: «22 июня 1941 года. 0-10. Командир корпуса генерал-майор артиллерии был вызван к командующему Московской зоны ПВО генерал-майору Громадину.

1-40. На основании полученных указаний в Военном Совете, командир корпуса генерал-майор артиллерии т.Журавлёв приказал развернуть в боевую готовность 80% всех частей.

4-30. По получению данных о нарушении границы немецкими самолётами и бомбардировки Брест-Литовска частям 1 корпуса ПВО объявлена тревога.

5-00. Командир корпуса приказал развернуть 100% частей к полной боевой готовности и занять ЗА [зенитной артиллерией], ЗПл и ЗПР ОП согласно планам.

5-20. Командир 24 авиадивизии доложил, что части дивизии готовы к выполнению отражения налёта противника.

8-20. Части корпуса по приказанию командира корпуса выступили из лагеря Костерово от 251 и 329 зап по три батареи своим ходом.

9-30. Выступило из лагеря Костерово от 193 зап – три батареи и две прожекторные роты; от 176 зап – семь батарей; от 745 зап – две батареи – приказ командира корпуса выполняется.

10-05. Выполняя приказ командира корпуса 1-й пулемётный полк выступил в г.Москву.

17-00. Два батальона 1-го полка донесли о прибытии в Москву.

19-00. По донесениям частей на ОП стали: 176 зап – 4 батареи и 1 прож.батальон; 193 зап – 4 [батареи]; 251 зап — 11 [батарей] и 1 [прож.батальон]; 250 зап — 5 [батарей] и 3 роты прожекторов; 329 зап – 6 батареи и 1 прож.батальон; 745 зап – 3 батареи.

Всего стоит на ОП 102 батареи и 18 прожекторных рот артиллерийских полков. Боеприпасов в батареях имеется среднего калибра = 25795 и малого калибра = 7000. Посты ВНОС из 596 по плану развёртывания развернулось 565 = 93%.

23 июня 1941 г. Части корпуса продолжают выполнять приказ о выходе на ОП.

18-00. Зенитная артиллерия заняла, на основании приказа №008 ОП 58 батарей 76м/м и 72 батареи 85 м/м, а всего 120 батарей. В пути из лагеря Костерево находятся две батареи. МЗА стала на ОП полностью...

1-й зенитно-пулемётный полк двумя батальонами – 2 и 3 стали на ОП в г.Москве имея 54 ОП, а 1 б-н стал на подступах в районе Рублёво. Патронами обезпечены на 100%.

Полки прожекторные 1-й и 14-й а также прожектора зап стали на ОП. Аэростаты заграждения стали на ОП: 1-й полк АЗ по линии: Тушино, Архангельское, В. Ромашково. 9-й полк АЗ в сокращённом составе пополняется водородом на заводе №244 и готовыми АЗ занимает позиции по линии: Тушино, Аксмолино, пос.Воробьевский. Посты ВНОС развернулись полностью…»


Первая запись в ЖБД касается приказания развернуть 80% частей корпуса. Указанное количество поднимаемых частей ПВО близко к числу, приведённому в мемуарах Тюленева (75%), которые ему якобы назвал Сталин. Однако, Сталин уже больше часа, как уехал из Кремля. Не верит автор в такую медлительность передачи приказов Сталина... Да и Тюленев в это время отдыхает дома... При этом боевая тревога частям корпуса не объявляется, сроки не выставляются, документация в части не высылается. Всё как-то вялотекуще... Возможно, указание о выводе 80% частей это указание от неизвестного лица, как отголоски Директивы №1. Войну в это время ещё не ждут...

Но как только получена информация о бомбардировке городов, то сразу идёт приказание об объявлении боевой тревоги частям корпуса. Как в поговорке: пока петух не клюнул, руководство НКО и ГШ не верит в начало войны 22 июня...

Мы видим, что в штабе корпуса ПВО довольно неторопливо планируют выдвижение своих частей на ОП (включая оборону Кремля). Первое указание о подъёме 80% частей 1-го корпуса ПВО поступает только в 1-40, но тревогу объявляют только в 4-30.

24-я авиадивизия ПВО готова к отражению налётов противника в 5-20. Даже после объявления тревоги первые зенитные батареи начинают выдвижение на ОП только утром – в 8-20, а встали они на позиции вечером 22.6.41 г. В соответствии с РМ у немцев была достаточно неплохая дальняя авиация и поэтому нельзя говорить, что немецкие самолёты до Москвы не могли долететь 22-го июня, а вот уже 23 числа могли...

ЖБД 1 зенитно-пулемётного полка (1 корпус ПВО): «22.6.41 в 6-30 командир полка майор тов. Накашидзе был вызван в штаб Ногинского лагерного сбора, где получил приказ: «Воздушная тревога».

В 7-00 22.6.41 года была объявлена боевая тревога полку, полк выехал из лагеря. Выход боевых машин начался в 9-40, последняя машина вышла в 10-00. Часть боевых машин, 60%, была законсервировна в Химках.

Полку поставлена боевая задача: 2-мя батальонами оборонять Кремль и одним батальоном – Рублёвскую и Черепковскую насосные станции... Полк занял ОП и полностью был готов к открытию огня в 23-00 22 июня 1941 года...»


Даже для обороны особо важного объекта (Кремля) пулемётные части и МЗА выехали из лагеря после 7-00 22.6.41г. Не ждут воздушного нападения на Москву, не ждут... И это странно, т.к. уже отправлена Директива №1 в западные ВО. Но всё становится на свои места, если ждут только несколько провокаций, а не войну. Даже если война начнётся, то это не опасно, т.к. на начальном этапе войны боевые действия будут происходить неторопливо...

ЖБД 1 зенитно-прожекторного полка (1 корпус ПВО): «22.6.41 г. В 5-15 полку объявлена командованием 1 корпуса ПВО боевая тревога. Сбор командного и начальствующего состава в штаб полка прошёл организовано. В 6-08 в основном весь командный и начальствующий состав был в сборе.

В 5-40 получен приказ на отмобилизование полка по штату военного времени с вызовом всего приписного состава по повесткам БУС с использованием материальной части, оружия, горючего и другого имущества НЗ.

В 5-05 на совещании командного и начальствующего состава отдан боевой приказ №001 от 22.6.41 г. «…Командованием корпуса отдан боевой приказ. Подразделениями полка по штату военного времени занять боевой порядок в зоне ЗА согласно ранее разработанной оперативной схеме. Боевая готовность всех средств 21-00, время убытия для занятия боевого порядка с зимних квартир 14-00… В 19-30 от командиров батальонов получены боевые донесения о занятии боевого порядка…»

Можно сказать, что ПВО в центре руководит оперативно: уже в 5-40 до полка ПВО доходит приказ о подъёме приписного состава.

Ф.И. Мещанов: «Я попал в 1-й прожекторный полк. Когда началась война, я пошёл в штаб полка, мне дали конверт , в нём написано всё — номер позиции, расположение. Дали людей, прожектор и мы заняли боевые позиции на юге Москвы. Я был начальник прожекторной станции...»

М.А. Попов (1 прожекторный полк): «В ночь на 22 июня полку по боевой тревоге было приказано выехать на боевые позиции по охране и обороне столицы... Меня вызвали в штаб полка, приказали уведомить призывников-прожектористов, чтобы они явились в полк на место службы...»

ЖБД 9 полка аэростатов заграждения (1 корпус ПВО): «22.6.41. Переезд полка из лагеря под г. Звенигородом на зимние квартиры в Крылатское. Начало мобилизации.

23 июня. 9 полк АЗ развернулся и наличными средствами организовал зоны заграждения: …2) 1 дивизион (ст.лейт.Кутепов) – зону №5, над Кремлем…»

Из истории 176 зенап (1 корпус ПВО): «К началу боевых действий полк в составе 13-ти батарей среднего калибра, дивизиона МЗА и полковой школы находился в лагерях. 12 батарей и прожекторный батальон находились на охране сектора…

22.6.41 в 5-00 полку была объявлена боевая тревога. Подразделениям полка была поставлена задача: немедленно сконцентрироваться в Москве, занять боевой порядок в своём секторе и приступить к выполнению боевой задачи по обороне столицы – Москвы…»

Из истории 1-го дивизиона 176 зенап: «Боевая тревога дивизионам 176-го зенап была дана в 4-50 22.6.41 г. В 1-м дивизионе к этому времени находились на своих ОП 2-я и 3-я батареи. 1-я, 4-я и 5-я батареи находились в лаг. Костерово и должны были в кратчайший срок прибыть и занять ОП района ПВО гор. Москва. К 18-00 22.6.41 1-я, 4-я и 5-я батареи, прибывшие походным порядком, развернулись согласно схемы боевого порядка и заняли ОП…»

ЖБД 3-го дивизиона 193 зенап: «22.6.41. В 5 ч. Утра дивизиону дан приказ о занятии ОП и к 10-00 быть готовым к открытию огня. Все батареи дивизиона в 10-00 были готовы к открытию огня за исключением 13-й батареи, которая к тому времени находилась в лагере. В этот же день стал прибывать приписной состав, а к вечеру прибыло 80% приписного состава…»

ЖБД 4-го дивизиона 251 зенап: «22.6.41. 4-47 Объявлена боевая тревога дивизиона. Не пропустить через сектор дивизиона самолётов противника...»

Из истории 745 зенап: «К началу войны полк находился в Костеревском лагере, по объявлении мобилизации был переброшен в юго-восточный сектор ПВО столицы… В первые дни войны 745 зенап развернулся до штатов военного времени и согласно схемы орг.развёртывания – выделил из своего состава 160 озад…
»

В 176-м зенап чуть менее половины средств находились на ОП. Мы помним, что личный состав 12 батарей не мог круглосуточно сидеть неделями у своих орудий, т.е. дежурные батареи чередовались между собой. По остальным дивизионам и полкам нет ясности: сколько из них находилось на ОП и в лагерях. По мнению автора, их было на ОП около 1/3.

ЖБД 6 ИАК ПВО: «22.6.41. Части 6 АК ПВО г.Москва по боевой тревоге занимали исходное положение на полевых стационар. аэродромах для несения боевого дежурства на дальних подступах Московской зоны ПВО по прикрытию г.Москва и объектов её зоны...»

Истребительная авиация для прикрытия неба столицы стала занимать исходное положение только 22 июня.
ЖБД 732 зенап (МВО): «17-го июня 1941 года первый дивизион в составе 2-х батарей выехал в лагерь в Костерово для произвосдтва организации стрельб. 22 июня 1941 года в 3-00 первому дивизиону объявлена тревога и приказано было выехать из лагеря. На станции погрузки Костерово дивизион узнает о том, что германский фашизм напал на нашу Родину…»

ЖБД 14-й озад (МВО): «22.6.41. После речи Народного Комиссара иностранных дел т.Молотова и получением телеграммы по мобилизации, командир дивизии полковник Васильев отдал приказ о сосредоточении дивизии в районе зимних квартир (Нарофоминск). С 16-00 части начали переход из лагерей на зимние квартиры в районы согласно мобилизационным планам…»

ЖБД 133 батареи ПВО (ОрВО): «С начала военных действий (22.6.41) по 27.6.41 батарея занимала ОП на ст.Карачев с задачей охрана склада 29…» Представленные материалы не противоречат ЖБД 1-го корпуса ПВО.


Подъём по тревоге и вывод частей ПВО из лагерей был начат только после начала войны. 21-го июня никто в Московской зоне ПВО не готовится к войне. Количество зенитных средств на ОП в среднем составляло около 1/3, что соответствовало ОГ №3.

Разсмотрим, какие направления в 1-м корпусе ПВО считались угрожаемыми: «Выписка из боевого приказа №008 штакор 1 ПВО Москва 18.6.41г.



Вводится в действие по особому распоряжению о развёртывании средств ПВО или с объявлением мобилизации КА.

«1. Московскому корпусному району ПВО угрожает воздушное нападение со стороны западной и северо-западной госграниц...

3. Корпусу с приданными в оперативном подчинении 24 и 78 иад ПВО оборонять от воздушных нападений район: Переславль Залеский — Кашин (иск) Торжок (иск) Сычевка — Бородино — Малоярославец — Серпухов (иск) Луховцы — Юрьев — Польский Переславль-Залеский. Главная задача ПВО района — оборонять пункт Москва... Боевые порядки артиллерийских частей развернуть согласно схемы — приложение №3, прожекторных средств — согласно схемы приложения №4, пулемётных средств — согласно схем — приложение №5.   
     
8. Взаимодействие средств ПВО согласно плану (приложение №8). Разграничительная высота для действия ИА и ЗА 6000 метров.   

9. Сроки готовности, согласно таблицы — приложение №9... Командир 1 корпуса ПВО генерал-майор артиллерии Журавлёв НШ 1 корпуса ПВО подполковник Гиршович...» На 18 июня угрожаемым направлением является и направление с северо-западной госграницы — со стороны ЛВО.




Только после объявления войны из штаба 1-го корпуса ПВО в подчинённые части разсылаются документы, руководствоваться которыми следует в военное время:

«Командиру 745 зенап. Препровождается при этом выписка из боевого приказа Штакора №008 на 2 листах. Инструкция командиру батареи на 12 листах. Инструкция командиру дивизиона на 15 листах. Ориентирная плановая таблица — взаимодействие ИА и ЗА на ночное время на 1 листе. Инструкция прожекторным частям и подразделениям по обезпечению ночных действий ЗА 2 лис. Схема заградогня. Командир корпуса приказал: с получением перечисленных документов немедленно ввести их в действие...»

Представленный документ — это аналог «Планов...» в рамках корпуса ПВО. То, что он имеет дату 18.6.41, не имеет никого отношения к тому, что руководство КА ждало войну 22.6.41. Вы, конечно же, знаете, что разработанные «Планы прикрытия...» отдельных округов накануне войны отправлялись в Москву для утверждения.

В первый день войны был объявлен приказ зам. председателя исполкома — начальника МПВО Москвы С.Ф. Фролова, в котором говорилось: «В связи с угрозой воздушного нападения на город объявляю в г. Москве и Московской области с 13 час 22 июня 1941 г. угрожаемое положение». Таким образом, 21 июня и в ночь на 22 июня мероприятия в соответствии с «Инструкцией по взаимодействию и взаимоотношениям между органами...» не проводились.


Управлениями НКГБ и НКВД по Москве и Московской области к 7 утра 22 июня 1941 г. был разработан «План агентурно-оперативных мероприятий…», в котором были определены мероприятия для обезпечения государственной безопасности столицы и области, в том числе и по линии МПВО. К 18 часам 22.6.41 все штабы МПВО городов получили указания о введении «Угрожаемого положения», светомаскировке и о переводе участковых команд МПВО на казарменное положение.

Из представленных материалов можно сделать вывод, что на разсвете 22.6.41 партийно-военное руководство страны не опасалось налётов германских самолётов на столицу и другие города.

А как же обстояло дело в городе Ленинграде? Ведь рядом немецко-финские войска, которые имеют авиацию и там также ожидают провокационные действия (или якобы войну) 22 июня. Только к 20-00 22.6.41 РУ ГШ уточняет, что отмобилизование финских войск ещё не произошло. ЛВО стоит первым в списке ВО, кому адресована Директива №1. Выше мы видели, что в рамках ПВО столицы направление со стороны Ленинграда является угрожаемым для воздушного нападения.

Ленинград прикрывал 2-й корпус ПВО. ЖБД 2-го корпуса ПВО ведётся с 1939 года. Последняя запись в журнале перед 22.6.41 имеет дату 10.4.40 г.


ЖБД 2 корпуса ПВО: «22.6.41. 2-10. Пом.командующего войсками ЛВО генерал-майор Артиллерии Крюков приказал: Всем быть на местах. Действовать по тревоге №3.

2-10 – 2-50. Частям корпуса объявлена тревога №3.

3-15 – 6-05. Самолёты противника мелкими группами 1-5 сам. производили разведывательные полёты с направления Выборга. Батарея 115 зап произвела 1 выстрел. И.А. [истребительная авиация] патрулировала над пунктом в установленных зонах…

14-00. Командир корпуса информировал Горком ВКП(б) об необходимости увеличения выпуска и снабжения корпуса водородом со стороны завода… [для заправки аэростатов заграждения].

24.6.41 г. А.З. [аэростаты заграждения] поднимались c 24-00 23.6 до 8-00 24.6 Н=2000 м…»

ЖБД 65 озад: «22.6.41. Дивизион в составе 3-х батарей в связи с нападением Германии, по приказу 2 корпуса ПВО ЛВО развернулся в боевой порядок и стал на прикрытие с воздуха…»

ЖБД 73 об ВНОС: «22.6.41г. В 7-00 получена телеграмма о подъёме постов ВНОС батальона... Роты вышли... в места дислокации…»


Мы видим, что в ЛВО не развёрнуты НП ВНОС, не развёрнуты части ПВО. Следовательно, они находились в степенях готовности №3 или №4. Аэростаты заграждения подготавливаются к подъёму только к 24.6.41. В ЖБД говорится об одном выстреле зенитно-артиллерийской батареи 115-го зенап по самолётам противника. 115 зенап дислоцировался в районе Лисьего Носа и его дежурные батареи находились на ОП и могли оперативно открыть огонь по вражеским самолётам.

ЖБД 30 озад: «22.06.41 в 4-00. Германия без объявления войны вероломно напала на Советский Союз… 17-15. Телеграмма о мобилизации получена из местного отделения связи…»

В третьем часу ночи А.А. Кузнецов, заменявший уехавшего в отпуск 1-го секретаря Ленинградского горкома А.А. Жданова, собрал работников горкома и райкомов и прочитал им Директиву. К 6 часам утра (только после начала войны) группы самозащиты, команды предприятий и часть формирований МПВО приведены в боевую готовность.

Г.А. Вещерский: «В десятых числах июня войска округа стали приводиться в непосредственную боевую готовность. Мне… было поручено в трёхдневный срок вернуть в дивизию зенитные, пулемётные и артиллерийские подразделения, которые проходили специальные стрельбы на берегу Ладожского озера. Зенитная артиллерийская дивизия была спешно отозвана с окружного сбора и начала занимать свои позиции под Ленинградом. Артиллерия, сосредоточенная для стрельб на стругикрасненском и лужском полигонах, также возвращалась в свои дивизии...»


В воспоминаниях ветерана говорится о том, что в некоторых соединениях ЛВО в десятых числах июня стали отзывать зенитную артиллерию из лагерей. Раньше, чем это было сделано в ПрибОВО. Однако, приведённые ниже два документа свидетельствуют о том, что части ПВО округа по состоянию на 22 июня всё же имелись в лагерях.

Телефонограмма №2 8-00 22.6.41: «По приказу пом. ком. войсками все средства зенитной обороны которые находятся в лагерях немедленно вызвать и по прибытии поставить на свои места. О готовности доносить начальнику Котлас к 12-00 22 и 23 июня с/г. Передал командир бригады района…»

ЖБД 213 озад РГК: «22.6.41. В день объявления советским правительством военного положения в стране, в связи с тем, что германская авиация в 4-00 бомбила наши города и аэродромы. В этот день 1-я и 3-я батареи дивизиона находились в лагере Верхние Никулясы на выполнении боевых стрельб. Дивизион ожидает прибытия матчасти и транспорта для выезда на государственную границу для занятия обороны…

23.6.41. подготовка автотранспорта к походу. В 4-00 1-я и 3-я батареи прибыли в дивизион…»

И.А. Шалов: «23.2.41... мы принимали воинскую присягу... А уже через несколько дней после этого жизнь нашей батареи... изменилась: она получила задачу сменить дежурную батарею, которая находилась на ОП в 2-3 километрах от границы с Финляндией... На ОП в районе деревни Большая Поляна мы продолжали нести дежурство до конца мая 1941-го. А потом убыли на боевые учебные стрельбы...

21 июня, у нас был парковый день: чистили технику, промывали стволы пушек... 22 июня 1941 года...Обычный солнечный воскресный день! После завтрака у нас в части начался спортивный праздник... В середине игры к площадке подошёл лейтенант Кучер и срочно позвал нашего командира батареи... «Володя! — при всех серьёзно заговорил Кучер. — Я только что со станции. Фашисты напали на нас. Это война!» Признаться, мы не придали серьёзного значения слову «война»...»

ЖБД 21 озад (21 тд 10 мк): «22-26.06.41. Формирование дивизиона. Подготовка одной из батарей дивизиона для отправки на фронт с 21 тд…»

И.П. Шамякин: «Призвали меня в КА осенью 1940 года… Попали мы в 33 озад. Он состоял из трёх батарей 76-мм орудий, пулемётной и прожекторной рот... Штаб располагался в Коле. Там же стояла одна из батарей — вторая. Первая батарея занимала позиции в Мурмашах, прикрывая аэродром и Туломскую ГЭС. Моя третья батарея дислоцировалась в Мурманске, охраняя порт. По соседству стояла одна из зенитных батарей СФ...

Служба на учебной батарее была тяжкой. Почти каждую ночь боевые тревоги: после сигнала требовалось за две минуты выбежать из землянок и привести в боевую готовность орудия и приборы. А днём по 12 часов занятия: теория ведения огня, устройство ПУАЗО, дальномера, пушек, личного оружия, физическая и строевая подготовка. Занимались много, но при всём этом, учитывая последующий опыт войны, считаю, что учили нас плохо... За 8 месяцев учебы один-единственный раз стреляли боевыми снарядами по «колбасе» и, между прочим, не попали...

Второй раз мы стреляли 18 июня 1941 года — по самолёту советской конструкции и с нашими опознавательными знаками. В течение двух суток этот самолёт несколько раз появлялся над Мурманском и Мурмашами, не давая сигнала «Я — свой». Нашим командирам, видимо, нелегко было решить, что над нами замаскировавшийся враг, немецкий или финский разведчик. И, тем не менее, они приняли решение об открытии огня. Самолет, к сожалению, мы не сбили, но больше он не появлялся. Все успокоились: с Германией же пакт о ненападении!..

Я не перестаю недоумевать, почему наш дивизион, прикрывавший столь важные объекты, утром 22 июня не был поднят по тревоге. В это трагическое воскресенье зенитчики после завтрака отсыпались, приводили себя в порядок, писали письма. О начале войны с Германией мы, как и всё население страны, узнали из выступления В.М. Молотова по радио... Расчехлённые приборы и орудия батарейцам долго пришлось чистить. По строгим уставным правилам, ржавчина даже на «лапах» орудий считалась чрезвычайным происшествием...

Первый налёт на аэродром в Мурмашах фашисты предприняли в ночь на 24 июня. Слово «ночь» надо понимать относительно, ибо светило солнце. Налёт был массированным, напали, по меньшей мере, десятка два «Юнкерсов-88», «Хейнкелей-111» и «Мессершмиттов-109». Бомбили они лётное поле безпощадно, многими заходами. Немало наших истребителей сгорело на земле, взорвался склад с горючим. Безпомощность наших самолётов в воздушном бою, как и наше неумение вести огонь..., производили гнетущее впечатление...»[/u]

И.Г. Иноземцев: «В ночь на 22 июня 1941 г. Военный Совет ЛВО получил телеграмму наркома обороны… с предупреждением о возможном нападении немецко-фашистских войск на нашу страну. Нарком требовал привести войска в полную боевую готовность и не поддаваться на провокации, могущие вызвать крупные осложнения. ВВС приказывалось перед разсветом 22 июня разсредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе войсковую, тщательно её замаскировать. [До прихода Директивы №1 авиация ЛВО не разсредотачивалась.]

Командующий ВВС ЛВО генерал-майор авиации А.А.Новиков, вызванный ночью в штаб округа, приказал командирам авиационных соединений и частей объявить боевую тревогу и подготовиться к военным действиям.
В авиационных гарнизонах и лагерях завыли сирены. Всё пришло в движение. Лётчики и техники поспешили на аэродромы. В иап на дежурство выделили по одной эскадрилье, в бомбардировочных готовили бомбы для нанесения удара по врагу. Через 1-2 часа командиры авиаполков и дивизий доложили о готовности к боевому вылету. Немногие знали, чем вызвана тревога. Хотелось думать, что это обычное учение, каких летом 1941 г. было немало. Но общая международная обстановка невольно наводила на мысль о войне. «Неужели началось?» — думал каждый. А война уже шла…»

ЖБД 2-го полка ВНОС: «20-00 24.6.41. Полк отмобилизован, имеет в своём составе: РП — 16, НП — 263, Н-19 дислоцируемых согласно схемы утверждённой Военным Советом ЛВО...»

Из представленных материалов следует, что части ПВО в ЛВО начали готовится к войне только после её начала. В соответствии с представленными материалами можно сказать, что части ПВО ЛВО могли находиться только в ОГ №4 или №3. Исключение составляли части ПВО СФ.

КОВО. Доклад по боевой деятельности ВНОС Остерского бригадного района ПВО: «22 об ВНОС [размещался в зоне ответственности 5-й армии]. В момент начала военных действий вся система батальона была поднята и выполняла службу сокращёнными расчётами. Рядовой и мл. начсостав был вполне подготовлен к несению службы. Приписной состав прошёл 45 дневные сборы. Все РП и НП были обезпечены материальной частью и вооружением по штатам мирного времени. С первого дня войны вся система батальона перешла на выполнение службы полными боевым расчётами... Радиосвязь использовалась между РП и БП при отказе телефонной связи...

[НП 22 об поднимается после начала войны, т.е. он не находился в ОГ №2.]

29 об ВНОС. До начала боевых действий вся система батальона была поднята, на каждом НП проводили сборы по 4 чел. приписного состава, которые были вызваны 20.6.41г. и начальник НП из кадра.

Из вызванного приписного состава, для боевой службы было 50% обученных и 50% не обученных. Кадровый состав был подготовлен к выполнению боевой задачи...»

29-й об в соответствии с документом был развёрнут до начала войны и обезпечен приписным составом. В рамках одного бригадного района ПВО один батальон поднят, а другой нет. Нет единообразия: нельзя сказать, что этот район поднял часть ВНОС для подготовки к войне утром 22 июня. Это могли быть плановые учения или чья-то инициатива, но никак не команда из Москвы или из округа по приведению частей ПВО в боевую готовность.

618-й отд.батальон связи (4-я дивизия ПВО, г.Львов) был поднят по тревоге в пятом часу утра 22.6.41 г. и приступил к выполнению боевой задачи.

4-й полк ВНОС (3-я дивизия ПВО, Киев) начал развёртывание 22.6.41 после получения приказа от пом.командующего войсками по ПВО генерал-майора А.И.Данилова.

ЖБД 286 озад: «22-го июня 1941 года. В 4-30 получена телефонограмма с главного поста ВНОС 29 об ВНОС: «Германские самолёты нарушили советскую границу». Через 2 минуты получена 2-я телефонограмма с этого же поста: «Владимир-Волынск обстреливается артиллерией со стороны Германии».

3-я телефонограмма в 4-37 получена с этого же поста: «По направлению на г.Луцк идёт группа германских самолётов Ю-88» «Луцк горит» и т.д.

В 4-40 дивизиону дана боевая тревога. К 5-30 огневые средства дивизиона были приведены в боевую готовность…»

В зоне ответственности 29 об ВНОС, полностью развёрнутого до начала войны, располагается 286 озад, который после объявления тревоги только к 5-30 приводит огневые средства дивизиона в боевую готовность: через 50 минут после получения приказа о боевой тревоге. При таких нормативах не мог 286 озад находиться в ОГ №2...


Из истории 30 озад: «22.6.41 дивизион следовал в гор.Черновцы из Львовского спецлагсбора и в пути следования (гор.Станислав) узнал о вероломном нападении гитлеровской Германии на нашу Родину. По прибытии в гор.Черновцы д-н получил задачу ПВО города и ж/д станции…»

ЖБД 57 озад РГК: «22.6.41 г. Дивизиону поставлена задача обороны военсклада №63 и ж.д. станции Нежин. Заняли боевой порядок – 1-я батарея и пулемётная рота в 7-30 22.6.41. 2-я батарея прибыла из лагерей г.Остер, заняла ОП в 19-45 24.6.41….»

ЖБД 141 озад: «22.6.41 6-00. Дивизион находясь в составе 3-й дивизии ПВО прикрывает железнодорожный и шоссейный мост через реку Днепр и город Черкассы, занял боевой порядок согласно боевого приказа по дивизии №001 и прилагаемой схемы боевого порядка…»

БЖД 79 озад (81 мд 4 мк): «Дивизион принял боевой порядок 21.6.41г. в 23-00 на охране Яновских лагерей...
Боевой путь батареи 76-мм. 22.6.41г. прикрывая лагерное расположение частей 81 мд с воздуха, открыла огонь по вражеским самолётам...»

81 мд в ночь на 21.06.41 покинула свой летний лагерь и из Яновских лагерей был также вызван 79 озад. Вывод 81 мд из лагерей накануне войны мы разсматривали в предыдущих частях и снова обсуждать этот вопрос не будем.

Выписка из ЖБД 126 озад РГК: «22.6.41г. Дивизион с одной батареей находился на стрельбах в Яворских лагерях Львовской области, а одна батарея находилась в г.Тарнополе. После вероломного нападения фашисткой Германии на Советский Союз батареи и всему лагерю была объявлена боевая тревога... К исходу 18-00 батарея с другими подразделениями дивизиона, получила приказ своим ходом возвратиться на зимние квартиры в город Тарнополь для прикрытия с воздуха города и военных объектов...»

В Яновских лагерях находится 126 озад так же, как и 79 озад. Однако 126 озад до начала войны в боевую готовность не приводится.


В.И. Яновский: «Мой отец, старший батальонный комиссар И.А. Яновский, комиссар 183 зенап. Полк входил в состав 3 дивизии ПВО и вместе с другими частями обезпечивал ПВО Киева... 21 июня 1941 года в полку закончилась инспекторская проверка боевой и политической подготовки, и отец собирался ехать на отдых в Крым. Однако ночью 22 июня нас разбудил телефонный звонок — отца немедленно вызывали в часть. Он быстро собрался и на прибывшей за ним машине уехал на КП полка, находившийся в районе пригорода Святошино... После отъезда отца из дому мы почти не спали, ждали звонка. Наконец он позвонил и сказал, чтобы мы были готовы к самому худшему. Уже к трём часам ночи 22 июня все части ПВО Киева были приведены в состояние боевой готовности. 183 зенап вступил в бой на разсвете 22 июня 1941 года...» В 183-м зенап 3 дивизии ПВО к концу дня 21-го июня войну не ожидают и приведение его в боевую готовность является отголосками Директивы №1.

39 озад (39 тд 16 мк) 22.6.41 совершал марш из Черновиц в Волока, Луковицу и войну не ожидал.

19 об ВНОС (Львовский дивизионный район ПВО) поднимается по тревоге в ночь на 22 июня 1941 года.

И.Е. Барышполец (командир батареи 509 зенап, 4 дивизия ПВО, Львов): «На моих командирских 3-30… В ближайших кустах боярышника под маскировочными сетями стоят на боевых позициях наши зенитки — 85-мм орудия. Только что мы получили новый прибор управления огнём зенитных орудий ПУАЗО-3 и очень гордимся, что наша батарея одна из первых в полку успешно его освоила.

«Стой! Кто идёт?..» — доносится до меня окрик часового. Назвав пароль, прохожу на позицию. «Товарищ лейтенант! Первое орудие в готовности номер один. Расчёт в укрытии», — рапортует по всей форме командир орудия сержант Кузнецов… [Одно орудие в готовности №1 из всей батареи.]

«Поднимите лейтенанта Бочарова! Скажите, что комбат вызывает по тревоге!» «Слушаюсь — вызвать командира взвода лейтенанта Бочарова!» — сержант метнулся в окопчик, к телефону…

Боевой расчёт безшумно занял свои места, услышав приход старшего начальника. Вот уже пятый день, как зенитчики несут боевое дежурство по охране объекта — города Львова, сменив на позициях батарею лейтенанта Мироненко…

Прибыл лейтенант Бочаров. Доложил по форме, но подошёл ближе и чуть слышно добавил: «Товарищ лейтенант, на 4-й батарее объявлена боевая тревога по приказу командира полка». Посмотрел на часы: четыре часа утра без пяти минут. Не успел ответить ему, как резко подал голос «ревун». Быстро спрыгнул в окопчик к телефонисту, который уже протягивал мне трубку, и тут же услышал баритон майора Кожевникова — командира дивизиона: «Боевая тревога! Батареей открыть огонь по немецким самолётам — нарушителям границы!..»

Перебежал на КП батареи… Все уже на местах по боевому расписанию. Громко, во весь голос, подаю команду: «Батарея, к бою!» В ответ слышу доклады командиров огневых взводов — и тогда я даю целеуказание. Всё как на полигоне на прошлой неделе, и всё не так. Вместе с приближающимися самолётами, с грохотом выстрелов уже стреляющих батарей нашего полка нарастает напряжение. Не помню, как быстро, когда, в какой момент я скомандовал: «Огонь!..»

А немецкие самолёты идут и идут. Их высота более двух тысяч метров. Вокруг них — выше и ниже — сплошное облако разрывов наших снарядов. Но вот строй самолётов медленно разворачивается в крутое пикирование. Грохот разрывов потряс землю. Кое-кто растерянно смотрит в сторону целей и, наверное, не видит ничего, кроме дыма да огненных всполохов…

А длинноствольные восьмидесятипятки бьют и бьют по фашистским стервятникам…


Воспользовавшись передышкой, все, от командиров взводов и орудий до заряжающих и подносчиков, выскочили из укрытий, боевых постов, наблюдательных пунктов. Вместе с ними и я бегу к сбитому немецкому самолёту… На часах — шесть утра…»

Из приведённого фрагмента мемуаров нельзя сделать вывод о нахождении 509 зенап в ОГ №2. В батарее одно дежурное орудие. Неизвестно количество дежурных батарей в полку.

Из истории 122 отд зен пуль роты: «С 22.6 по 25.7.41 г. рота прикрывала ж.д. мост ч/з р.Южный Буг с.Губник…»


Спецсообщение 3-го Управления НКО от 1.7.41: «Несмотря на сигналы о реальной возможности нападения противника, отдельные командиры частей ЮЗФ не сумели быстро отразить нападение противника... ПВО была организована плохо. Зенитная артиллерия пяти бригад ПВО фронта и зад, состоящая из 37-мм и 85-мм зенитных пушек, не имела к ним снарядов... Зенитная артиллерия 18 зенап 12-й армии, охранявшая г.Станислав от воздушных налётов противника, не имела 37-мм снарядов...»

Автору не удалось найти ни одного упоминания о введении затемнения или светомаскировки в городах или гарнизонах на территории Украины. Мы видим, что отсутствуют материалы, подтверждающие перевод частей ПВО КОВО в ОГ №2 по состоянию на 21 июня 1941 года. Из представленных  материалов можно сделать вывод о том, что они могли находиться только в ОГ №3 или №4.


ЗапОВО. ЖБД 622 озад: «22.6.41г. Дивизион занял ОП на обороне Военбазы 40. Состав дивизиона две четырехорудийные батареи, 8 стан.пулемётов…, два прожектора…»

Т.С. Буров: «С 23.6.41 я получил очередной отпуск, а уехать хотел в воскресенье, 22-го... Ровно в четыре утра меня, командира батареи, по тревоге вызвали в штаб 36 озад... с приказом срочно прибыть в район Бреста. Когда прибыл в штаб, там уже собрались почти все командиры. Мой командир капитан Пуйто объявил, что фашистская Германия вероломно нарушила границу СССР. Это — война... Батарея почти не имела снарядов. Для того, чтобы успешно вести бой, нам нужно было иметь 2,5 БК, а у нас имелось лишь 0,5...»

А.У. Бекиров: «По направлению я попал в Белоруссию в г. Витебск, где начал служить в 313 озад окружного подчинения... Через несколько месяцев мы должны были поехать в белорусс кие леса для проведения учений... Но вдруг нам говорят, что мы не поедем на учения, т.к. должны занимать оборону Витебска. Приказали, чтобы около военных аэродромов мы заняли ОП, сделали ямы для машин, установили прожектора, вырыли для себя окопы, и несколько таких позиций мы приготовили: около аэродрома, у ж/д станции, у воинской части... Рано утром 22 июня в 4-00 нас построили по тревоге и объявляют, что фашистская Германия напала на нашу страну... Мы выехали на позиции для охраны аэродрома...»

Н.Н. Осинцев (НШ дивизиона 188 зенап 7-й бригады ПВО): «Я с 3-го числа начал заниматься формированием этого дивизиона: получать личный состав, материальную часть, боеприпасы... Не успели мы... закончить это формирование, как 22-го июня началась война. Война, конечно, не стала для нас полной неожиданностью. Ведь мы всё время, пока до этого времени служили, находились в полубоевой такой готовности... Летом 1941 года, в её самом начале, мы стояли на ОП вокруг Минска и частично выезжали на полигон для стрельбы. Бывает, съездим, стрельбы проведём, потом приедем в Минск и там опять на позиции становимся. Так что в казармах в то время мы почти и не жили: так всё время крутились.

К тому времени, это было в мае 1941 года, наш 188 зенап... считался такой солидной частью. Ведь он состоял из пяти дивизионов, а это — 60 штук орудийного состава. Орудия, как я уж сказал, первоначально были 37 и 76-мм. Но потом, уже перед самой войной, мы стали получать новые орудия — 85-мм. Кроме того, каждая батарея, имевшая уже своих четыре орудия, стала тогда получать ещё дополнительно по четыре орудия. Между тем транспорта для передвижения материальной части не хватало даже на то, чтобы переправить в нужное место основную её часть. Мы её должны были получить только в случае мобилизации. 20-го числа… всех нас, кто оставался в городке, подняли по боевой тревоге. Мы заняли тогда ОП вокруг Минска. А 22-го числа в 4 часа дня утра услышали звуки: бум-бум-бум-бум. Оказалось, что это немецкая авиация неожиданно налетела на наши аэродромы...»

20-го числа вышли на ОП — это на два дня позже зенитно-артиллерийских частей ПрибОВО. Занять ОП — это ещё не введение Положения №2. Это может быть и Положение №3.

История 7 отд.бригады ПВО: «Приказом НКО в апреле месяце 1941 года был создан Минский бригадный район ПВО с пунктами: Минск, Молодечно, Бобруйск, Борисов, Березина, Свислочь, Столбцы, куда входили части: Минск — 188 зенап (1, 2, 3, 5 дивизионы), 5 полк ВНОС, 191 отд.зенитно-пулемётный батальон, 30 омзад, 17 одаз, 5 орс; Молодечно — 209 озад; Бобруйск — 174 озад; Борисов — 4 дивизион 188 зенап, 85 озпр; Березина — 108 озпр; Свислочь — 51 озпр; Столбцы — 111 озпр.

До 22.6.41 части занимались боевой подготовкой, неоднократно проводили боевые стрельбы в лагерях. Вся боевая учёба в лагерях проходила в соответствии с указаниями наркома обороны...

21.6.41 пункт ПВО Минск начал учения. 22.6.41 в 4-15 посты 5 полка ВНОС доложили, что самолёты фашисткой Германии начали бомбить мирные города нашей Родины: Гродно, Белосток, Брест-Литовск и др...

Частям бригады Минского гарнизона, участвующим в учении, было приказано иметь боевые снаряды на всех огневых точках и развернуться по второму положению, т.е. в составе кадра мирного времени. Частям, находящимся в лагере Крупки, занять боевой порядок, согласно оперативным планам по ПВО пунктов...»

В соответствии с документом, в Минском районе ПВО была под видом учений введена ОГ №2. В то же время есть упоминание, что противовоздушную оборону Минска 22 июня осуществляли восемь зенитных батарей двухорудийного состава. Выходит, что на ОП 7-й бригады ПВО находилось всего 16 зениток из 60 имеющихся — это менее 30% зенитных средств. Остальные средства находились на полигоне. Если и находились эти восемь двухорудийных батарей в ОГ №2 (по временным нормативам к открытию огня), то это не значит, что вся бригада находилась в ОГ №2. Большая часть бригады была в лагерях. Суммарно по всей 7-й бригаде ПВО оперативная готовность не могла быть выше №3.

Белостокский бригадный район прикрывался силами 4-й бригады ПВО. Действия бригады по отражению первых налётов фашистской авиации сковывались приказом командующего Западной зоной ПВО генерала С.С.Сазонова, согласно которому, во избежание провокаций до особого распоряжения открывать огонь по самолётам противника запрещалось. Только после 8-ми часов утра 22 июня этот приказ был отменён командующим 10-й армией генерал-лейтенантом К.Д.Голубевым.

Барановический бригадный район ПВО прикрывали 518 и 751 зенап. 518 полк располагался в г.Барановичи и имел на вооружении два дивизиона 85-мм пушек. Однако уже в первый день войны у зениток полка стали заканчиваться снаряды и немецкие бомбардировщики начали безнаказанно бомбить наши войска. 28 июня штаб 13-й армии докладывал, что через его боевые порядки «прошёл 518 зенап, который имеет новую матчасть, но ни одного снаряда».

Гродно защищали 64 зенитки 751 зенап ПВО. Снарядов им хватило только на два часа. Уже с 6-ти часов утра немецкие самолёты безнаказанно летали над городом.


12 орудий 346 озад 85 сд стояли на окраине г.Гродно. В течение 22 июня озад израсходовал около 600 снарядов сбив 5 самолётов.

Несмотря на то, что 188 зенап этой бригады только получил новые 85-мм пушки и осваивал их в процесе боя, 22.6.41 зенитчики сбили над Минском шесть самолётов противника.


В крепостном укреплении южнее станции Березина размещался 174 озад ПВО РГК. 15 мая 1941 года он прибыл из Полоцка. Сразу занял боевой порядок. Три огневых батареи дивизиона, каждая вооружённая четырьмя 85-мм орудиями, и прожекторная рота встали на боевое дежурство. Находясь на боевом дежурстве, личный состав производил инженерное оборудование позиций, одновременно занимался боевой подготовкой, готовился в середине июня провести боевые стрельбы на полигоне.

393 озад 42 сд утром 22 июня под огнём противника вывел из горящего Бреста три пушки без снарядов, после чего был направлен в г.Береза-Картузская за боеприпасами. Получив снаряды, дивизион уже в первый день войны сбил до четырёх самолётов противника.

86 озад 2 ск 24 июня сбил один вражеский самолёт и подбил пять, израсходовав всего 317 76-мм зенитных выстрела.


ПВО г.Полоцк возлагалась на 324 озад ПВО, 2-ю роту 8-го об ВНОС, входивших в состав Витебского бригадного района ПВО, и 182 иап (59 иад ПВО).

324 озад состоял из трёх огневых батарей, зенитно-пулемётной и прожекторной рот, а также подразделений боевого и тылового обезпечения. На вооружении каждой огневой батареи находились 4 76-мм зенитные пушки обр.1931г. Огневую мощь дополняли 12 7,62-мм счетверённых зенитно-пулемётных установок «Максим» образца 1931г. и 3 12,7-мм пулемёта ДШК. В ночное время 16 прожекторных станций прожекторной роты обезпечивали поиск воздушного противника на максимальной дальности до 12000 м. Выбор ОП батарей дивизиона обезпечивал тройное перекрытие зон обстрела над центром Полоцка, что должно было в первую очередь обезпечить надёжное прикрытие мостов через р.Западная Двина.

Многочисленные склады Полоцкого гарнизона или прикрывались 324 озад ПВО, или обладали собственными средствами ПВО, о которых известно крайне мало. Например, артиллерийский склад №69 (ж/д станция Полота) оборонялся 38 отд. батареей батальона местных стрелковых войск.

324 озад находился на окружном полигоне под Крупками Борисовского района. Для прикрытия объектов г.Полоцка от него была оставлена 3-я батарея. 22 июня в 4-13 командующему Витебским бригадным районом ПВО поступила телеграмма за подписью пом.командующего войсками ЗапОВО по ПВО генерал-майора С.С.Сазонова, согласно которой ему надлежало выполнить Директиву №2 командующего войсками ЗапОВО, содержавшую приказ НКО о возможности внезапного нападения немцев в течение 22–23 июня 1941г. Оперативным дежурным главного поста ПВО были оповещены все командиры подчинённых частей и подразделений, в том числе командир 8-го об ВНОС и 324-го озад ПВО.

Отчёт о боевом пути 324 озад ПВО: «В момент разбойничьего вторжения немецко-фашистких захватчиков в пределы нашей Родины, дивизион за исключением одной батареи, находился в лагерях м.Крупки на выполнении боевых стрельб.

24.6.41 все боевые подразделения прибыли на зимние квартиры г.Полоцк и заняли прежние ОП для отражения налётов авиации противника…»

ЖБД 86 озад: «5.5.41-21.6.41. Дивизион занимается боевой и политической подготовкой.

22.6.41. Вероломное нападение фашисткой Германии на СССР. По приказанию нач. ПВО 2 ск дивизион направляется в г.Минск для получения боевой задачи.

23.6.41. Дивизион прибыл в г.Минск. получена боевая задача – прикрыть ж.д.ст. Негорелое. получено пополнение личного состава призванного по мобилизации…»

В.Ф. Паршин (зам. командира 2-й роты ВНОС): «В момент начала войны я находился в пути из Витебска в Полоцк. Доклад, принятый мною от командира взвода мл. лейтенанта М.С.Балицкого, о развёртывании роты в боевую готовность, прибытии приписного состава... 7-00 часть постов уже работала. К 11-00 – 12-00 75 % НП были развёрнуты и включились в работу. К 18-00 развёртывание роты с развозкой имущества и личного состава закончилось.

Отсутствие первых лиц гарнизона – командира 17 сд генерал-майора Т.К. Бацанова, командира 324 озад ПВО и командира 2-й роты ВНОС – привело к нарушению схемы оповещения, которая существовала на случай войны. Сбой в оповещении привёл к тому, что большинство частей и учреждений города узнали о вероломном вторжении германской армии из выступления В.М. Молотова по радио в 12-15...»

Сводка пункта ПВО 22.6.41: «Работа службы ВНОС плохая — оповещают тогда, когда самолёты над объектом, типов самолётов распознать не умеют...»

При наличии только РП и БП невозможно осуществлять контроль за воздушным пространством, под которым не развернуты НП ВНОС, а можно только обнаруживать самолёты противника у некоторых объектов. Снова мы видим, что не развернуты посты ВНОС, немало зенитной артиллерии находится в лагерях, что не может свидетельствовать о введении ОГ № 2 на территории ЗапОВО по состоянию на 21.6.41...


ОдВО. Краткая история 15 об ВНОС: «Дислокация батальона: 1. Штаб батальона — г.Первомайск, Одесской обл. 2. 1 рота — м. Кодыма, Одесская обл. 3. 2 рота — г.Котовск, Одесская обл. 4. 3 рота — г. Вознесенск, Одесская обл. 5. 4 рота — г.Кировоград, Кировоградская обл...

По штату №050/26 батальону положено 846 чел., а в мирное время 248 чел., таким образом 596 чел. являются приписным составом. Приписной состав в большинстве необучен, что сильно отражалось в первые дни войны, на несение службы наблюдения. Все посты батальонного района были подняты 22 июня, т.е. в первый день войны. Первой была подняла посты роты, где командиром лейтенант тов. Соловьёв. Второй, где командиром капитан т.Ремешевкий. Посты этих рот были расположены на ответственном участке по р.Днестр. Всего в батальоне было 77 постов ВНОС...»

16 об ВНОС также начинает развёртывание в ночь на 22 июня.

ЖБД 162 отд.зен. пул.батальона: «До 21.6.41 Батальон занимает ОП поротно с задачей: обороны… нефтехранилищ №1, №2, №3 и станция Застава-1.

22.6.41. Немцы, не объявляя войны, вероломно напали на нашу Родину. Батальон получил боевой приказ и занял ОП по ранее заготовленной схеме. Приступил к мобилизации пополнения по штатам военного времени…»

Некоторые зенитные части ПВО Одесского округа с 7 мая по 5 июня 1941 года отработали боевые стрельбы на Аккерманском артиллерийском полигоне, а вот оставшиеся должны были отстреляться в период с 10 июля по 5 сентября.

ЖБД 18 озад: «22.6.41 г. 20-00. Дивизион поднят в 5-45 по боевой тревоге и в 8-00 выступил в р-н ОП 2 км Ю.З. ст.Аккерман. В 19-00 2 б [батарея] под м.Фельдчиу открыла первую стрельбу по фашистскому разведчику, не дав ему произвести разведку…»

ЖБД озад (отсутствует лист с наименованием зад): «Лагерь Аккерман. 22.6.41. 5-00 объявлена боевая тревога лагерю. Весь лагерь свёртывается. Д-н [дивизион] своим ходом идёт в Кишинев... 23.6.41. К исходу дня стали на точке по охране Кишинёва…»

История боевых действий 47 озад: «Очередной стрельбой был назначен день 22 июня с/г, но с объявлением войны, дивизион был немедленно вызван в гор. Аккерман… С 22.6.41 по 3.7.41 дивизион находился на ОП в гор.Аккерман…»

В Крыму части ПВО, подчинённые 9 отд. корпусу, также заранее не выводились на ОП. Имеется информация, что 317 зенап 22.6.41 выдвинулся на ОП у города Евпатории.

Из немногочисленных материалов видно, что части ВНОС до 21 июня не были развёрнуты, часть зенитных средств находились в лагерях. НШ ОдВО Захаров не указывает в своих мемуарах о переводе частей ПВО и ВВС до 21 июня в ОГ №2. Поэтому нельзя сделать вывод о том, что ПВО ОдВО была переведена в ОГ №2, так же, как и ПВО ПрибОВО.


Таким образом, из представленных материалов, которые имеются в общем доступе в настоящее время, нельзя сделать вывод о том, что части ПВО приграничных округов находилось в ОГ №2, за исключением частей ПрибОВО. Поэтому задокументированный факт перевода зенитных средств ПВО в ПрибОВО в ОГ №2 и отзыв всех зенитных частей из лагерей можно считать личной инициативой командования округом.

В статье использовались материалы из книги «Беларусь. Памятное лето 1944 года».

Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. Часть 20. ЛВО



Разсмотрение событий накануне войны в приграничных округах мы начнём с ЛВО, первого округа в списке адресатов Директивы №1. Поскольку в Директиве указания даются всем пяти приграничным ВО и ни один округ не выделяется особо, то, следовательно, все указания равнозначны для всех округов. Слова якобы о том, что в ГШ всё прекрасно понимали, что по отношению к ЛВО указания будут другие – это от лукавого. Доказательств этим словам нет, а если нет доказательств, то верить этим словам нельзя.

Если все указания Директивы №1 идентичны для всех ВО, то, следовательно, распоряжения до 21 июня относительно войск округов также должны быть идентичными для всех округов. То, что происходило с войсками и с авиацией в ЛВО до получения Директивы №1, должно чем-то напоминать похожие мероприятия в западных приграничных округах. Это гипотеза, и мы её проверим по другим частям, посвящённым западным округам, а в этой части проверим по ЛВО.

Справка 1 Управления НКГБ СССР 7.5.41: «1. По мнению офицеров финского ГШ, в случае конфликта между Германией и Советским Союзом немцы приложат все силы для того, чтобы вовлечь Финляндию в войну против СССР.

2. Наступление немцев начнётся на Мурманск воинскими частями, находящимися в Северной Норвегии, а морские и воздушные силы Германии окажут поддержку финской армии в южной Финляндии.




 3. Немецкие офицеры заявляли, что май месяц будет критическим месяцем в советско-германских отношениях…»

По состоянию на 15-18 июня не было известно, примет ли Финляндия участие в войне с СССР, а если примет, то, когда именно. На период подготовки Директивы №1 ясности в этом вопросе в ГШ ещё не было.

Со второй половины 1940 года начинается переброска немецких войск и грузов для создаваемой группировки.

Спецсообщение 4.10.40: «По имеющимся сведениям, со 2-й половины августа 1940 г. начались усиленные переброски немецких войск из района Нарвик в северную область Норвегии – Финмаркен, граничащую с Финляндией. Одновременно через Швецию и Норвегию в Киркенес производились переброски зимнего обмундирования, самолётов, танков, тяжёлой артиллерии, зенитной артиллерии…»

В соответствии с Соображениями ГШ КА по плану стратегического развёртывания (15.5.41) говорится: «Вероятные союзники Германии могут выставить против СССР: Финляндия – до 20 пд...» Про финские войска ясно. А сколько немецких дивизий по мнению ГШ было в Финляндии и в Северной Норвегии?

В 1941 году продолжаются перевозки германских войск в Финляндию. По оценке РУ ГШ на 20-00 22.6.41: «На севере [в Финляндии] основную группировку составляют части германской армии, которая на Рованиемском направлении имеет до 3-4-х дивизий, и… в районе Киркенес ещё до трёх дивизий…» Итого до 7 немецких дивизий.

Кроме того, по данным разведки, в Северной Норвегии дислоцировалось немецкие дивизии: на 5 мая 1941 – 4, на 15 мая – 5, на 1 июня – 6. К началу войны некоторые из них могли быть передислоцированы к нашей границе, но этого не произошло.

Фактически на территории Северной Норвегии и Финляндии были развёрнуты отдельная немецкая армия «Норвегия» и Карельская армия финнов. Эта группировка насчитывала 21 дивизию и 3 бригады (из них к 22.6.41 — до 4 немецких дивизий).

Спецсообщение. «Оствальд» 15.6.41: «Начальнику РУ ГШ КА. Точно установлено: в период 5-15 июня в портах Вааза, Оулу, Кеми выгрузились не менее двух моторизованных дивизий, следующих железнодорожными эшелонами, темп 12–16, и походным порядком в районы Северной Финляндии. Выгрузка в портах и транспортировка с конечных районов выгрузки в Рованиеми продолжается...»

Указывается пункт назначения Ровани. В 14-й части говорилось, что в состав немецких мд могли включаться отд.тб численностью 133 танка. Сосредотачиваемые две мд могли войти в состав подвижной группировки имеющей до 266 танков. До утра 16-го июня руководство КА должно было увидеть эту информацию. В дальнейшем должна была последовать реакции наркома обороны и ГШ на эти РМ.

17-го июня по указанию НШ ЛВО 1-я тд 1-го мк начинает выдвижение ж/д транспортом на станцию Алакуртти. Такое перемещение танкового соединения невозможно произвести без санкции ГШ. По мнению автора, это перемещение осуществлялось по распоряжению из Москвы. На рисунке показаны места сосредоточения немецких дивизий и тд РККА.

По утверждению П.А. Судоплатова: «Руководство НКО и ГШ стремились не допустить создания противником на наших границах группировки, которая обладала бы подавляющим превосходством над КА. Достижение хотя бы равновесия сил на границе было важнейшим направлением военной политики сдерживания Гитлера от броска на Россию…»


Если принять версию П.А. Судоплатова, то становится понятен смысл переброски 1-й тд в Карелию. Она осуществлялась для парирования угрозы прорыва подвижной немецкой мото-танковой группировки к ж/д, соединяющей Мурманск и Ленинград.

В некоторых книгах эта переброска связывается авторами с планированием упреждающего удара КА по финским войскам. Вероятно, кому-то выгодно показывать в своих трудах «звериный лик СССР». Следует отметить, что фактически в Финляндии не было мд, а было всего два немецких отд. тб с общим числом 124 танка.



Положение на границе ЛВО с Финляндией перед войной трудно назвать мирным. Пограничники и командный состав ЛВО визуально фиксировали сосредоточение немецко-финских войск во время летних ночей у границы. Решение начальника ВМБ Ханко о переводе базы в повышенную боевую готовность это подтверждает. Ниже приведено сообщение, в котором говорится о подготовительных мероприятиях к военным действиям или провокациям со стороны Финляндии.

Спецсообщение 17.6.41: «Сообщаем английские данные о концентрации германских войск в районе Рованиеми. По данным англичан, две немецкие дивизии направляются на юг из района Киркенеса. Две дивизии перебрасываются морем через Ботнический залив, а некоторые части этих двух дивизий перебрасываются морем из Осло. Не исключается, что эти переброски действительно являются отпускным мероприятием большого размера, как утверждается немцами, но возможно, что они разсчитаны по времени так, чтобы совпасть с применением немцами максимального давления на СССР...»

В РМ вновь говорится о версии, связанной с применением немцами давления на нашу страну, а не о полномасштабной войне…

Спецсообщение. «Бранд» 17.6.41: «1. Проведение всеобщей мобилизации в Финляндии подтверждается. Повсюду отмечается большое количество резервистов, следующих по назначению. Мобилизация началась 10–11 июня. В Турку, в приходе Коски, Пернио и по деревням долины реки Вуокси проводится мобилизация. 12 июня в Таммисаари объявлено осадное положение, всё приводится в боевую готовность.

2. В Хельсинки отмечены признаки эвакуации населения. 16 июня на станции Хельсинки отмечен эшелон с женщинами и детьми, готовый к отправке в Торнио.

3. В частях отпуска прекращены, находящимся в отпуске приказано немедленно явиться в часть…»

Только после начала войны приходит информация, которая давала надежду на отодвигание срока возможного конфликта с вооружёнными силами Финляндии.

Разведсводка РУ ГШ КА 20-00 22.6.41: «По данным на 21.6.41 в финской армии призваны 24 возраста, т.е. до 1897 г.р., что позволяет отмобилизовать армию в 350-400 тыс. человек и сформировать до 18 пд (включая бригады и отдельные батальоны). Данных о развёртывании финской армии на 21.6 не поступало…»

К.А. Мерецков: «[Вечером 21.6.41] С.К.Тимошенко сказал тогда: «Возможно, завтра начнётся война! Вам надо быть в качестве представителя Главного командования в ЛВО. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное — не поддаваться на провокации». «Каковы мои полномочия в случае вооружённого нападения?» — спросил я.

— Выдержка прежде всего. Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать…

Всё встало само собой на своё место, когда днём 22 июня я включил радио и услышал выступление народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова о злодейском нападении фашистской Германии на нашу страну…


Прибыв в Ленинград, я немедленно отправился в штаб округа… На месте были генерал-майор Д.Н. Никишев и корпусной комиссар Н.Н. Клементьев. [По воспоминаниям командующего ЛВО корпусной комиссар Н.Н. Клементьев 21-22 июня находился с ним в поезде.]

Перед моим приездом в Ленинград из НКО в штаб округа поступила директива о приведении войск в боевую готовность в связи с возможным началом войны. За истёкшее время соединения, части и подразделения округа стали подтягиваться ближе к государственной границе и занимать УР, но делали это медленно, т.к. директива требовала, чтобы войска оставались разсредоточенными и продвигались скрытно… [стоял период белых ночей и перемещение немецко-финских войск к границе было вскрыто визуальным наблюдением].

Постепенно налаживалась ПВО. В целом округ не сумел выполнить всё требуемое. Даже приведение войск в боевую готовность осуществлялось довольно робко: не позволял последний пункт директивы, которым запрещалось проводить без особого распоряжения какие бы то ни было другие мероприятия.

Примерно часов в восемь утра округ получил из Москвы вторую директиву. Но осуществить её практически не представлялось возможным, т.к. она касалась фактически лишь тех армий, которые уже вели бои с противником на СЗФ, ЗФ и ЮЗФ. Специальным пунктом директива запрещала нам переходить государственную границу там, где враг не нарушил её, причём особо указывалось, что наша авиация не должна совершать воздушные налеты на территорию Финляндии. Опять ЛВО мог только ожидать развития событий. Взяв всю ответственность на себя, я дал указание форсировать приведение войск в боевую готовность и запросить сведения о положении на флангах округа.

СФ, которым командовал контр-адмирал А.Г.Головко, сообщил, что моряки настороже, но у них пока спокойно. КБФ под командованием вице-адмирала В.Ф.Трибуца вёл боевые действия на море. Из сухопутных баз на побережье Латвии поступали разноречивые сведения. Однако со стороны устья Невы Ленинграду пока ничто не угрожало.
Наконец удалось связаться со штабом ПрибОВО. К телефону подошёл зам.командующего округом Е.П.Сафронов… Командующий войсками округа генерал-полковник Ф.И.Кузнецов вчера вечером был близ границы и даже дал дополнительные указания о проведении боевых стрельб. Сейчас же неизвестно, где он находится.


Далее Е.П.Сафронов сказал, что очень безпокоит судьба семей комсостава. За несколько дней до начала войны по указанию командования округа семьи комсостава вывезли в тыл. Но 20 июня из НКО пришло категорическое распоряжение немедленно возвратить всех на старые места. И вот теперь судьба семей комсостава неизвестна. Скорее всего, они в плену у врага…»

Звонки из Москвы от руководства КА в штаб ЛВО до поступления пространной Директивы №1, принятие решений, связанных с мероприятиями по подъёму войск округа «свалились на голову» единственному начальнику из Военного Совета ЛенВО – НШ генерал-майору Д.Н.Никишову. Командующий войсками ЛВО с ЧВС находились в это время в поезде по дороге в Ленинград. Зам.командующего ЛВО генерал-лейтенант К.П.Пядышев в это время находился в Прибалтике, т.к. территория Эстонии находилась в зоне ответственности ЛВО.

ШТ 00-10 22.6.41: «Таллин, Командующему КБФ. По приказанию командира 22 ск доношу, что зам.комвойск ЛВО генерал Пядышев в лагерь Петсери прибыл в 22-40. Наштакор 22…»


Странно, что генералу Пядышеву разрешили 21 июня убыть в Эстонию, оставив в штабе округа единственного руководителя из состава Военного Совета округа – НШ Д.Н.Никишева. Странно, что командующего округом не торопили прибыть в штаб ЛВО и он спокойно 32 часа ехал в поезде. Всё это странно, если, как утверждают литературные деятели, высшее командование КА ожидает войну на разсвете 22-го июня. однако, является обычным делом, если руководство КА войны не ожидает...


По разным причинам ситуация во всех округах оказалась до боли одинаковой, кроме ЗапОВО, где решения принимал Военный совет округа во главе с командующим войсками.

В ЛВО вся ответственность за принятие решений легла на плечи НШ округа Д.Н.Никишева.


В ПрибОВО – некоторое время при переговорах с Москвой в ночь на 22 июня и принятия решений по Директиве №1 на фронтовом пункте управления находился один НШ П.С.Клёнов. Зам.командующего войсками округа Е.П.Сафонов находился в штабе в Риге. Местонахождение командующего войсками Кузнецова до 2-х часов ночи неизвестно. После 1-30…2-00 Клёнову, вероятно, удаётся связаться с командующим. Около 4-х часов утра Кузнецова видят выходящим из своей землянки. Все решения, принимаемые в ПрибОВО, в основном, в этот период легли на плечи НШ, которому, как и в другие округа, звонили и давали «очень ценные указания», требовали не паниковать, успокаивали руководители КА. А снизу от него требовали указаний командиры подчинённых объединений...

В КОВО командующий войсками Кирпонос, по воспоминаниям НШ Пуркаева, не решился давать указания войскам после получения отрывочной информации о содержании Директивы №1. Только после прибытия НШ КОВО стали передаваться указания в войска, в которых принял участие и командующий. Так ли это, мы посмотрим в соответствующей части.

В ОдВО командующий войсками Я.Т.Черевиченко звонил НШ М.В.Захарову и делегировал ему полномочия Военного совета округа при принятии решения по Директиве №1.

По мнению автора, ситуация в этот период была такая неоднозначная, что многие руководители (включая наркома обороны и начальника ГШ) не знали, как поступать и, вероятно, не решались брать на себя ответственность. Последствия неверного решения для любого из них в тот период могли привести к тяжким последствиям как для руководителя (принявшего решение), так и для членов его семьи.


Спасибо вам, НШ округов, за то, что стали хоть что-то предпринимать, в то время, когда руководители КА и командующие войсками округов оказались (вольно или невольно) в стороне от принятия чрезвычайно важных решений. Следует отметить, что в этот период единственным командующим, участвующим в принятии решений и лично отдававшим приказы оперативного характера, которые запрещалось передавать по ВЧ, являлся генерал Павлов.

Вновь возникает вопрос, на который нет ответа, подкреплённого фактами: если высшее руководство КА (как утверждают литературные деятели) ожидает с 18-го июня начало войны в ночь на 22-е, то почему командующие ВО находятся далеко от штабов или КП в этот период?..

Похожая ситуация с отпусками военнослужащих, включая руководителей крупного звена. Мы встречались уже с такими примерами в рамках разсмотрения темы «ВМФ» и увидим такие примеры при разсмотрении воспоминаний ветеранов из приграничных западных округов. Если ждут войну аж с 18 июня, то какие могут быть отпуска? А если не ждут, то ситуация сразу же проясняется: и с отпусками, и с отсутствием командующих, и с переездом штабов на полевые пункты управления.

Литературным деятелям предлагаю версию для ответа на этот вопрос: «Это чтобы германцы не догадались, что мы готовимся к упреждающему удару…» Европейские парламентарии будут аплодировать таким деятелям: вот она, подленькая сущность русских: они не соблюдают никаких договоров и спокойно их нарушают, если хотят сделать какую-нибудь пакость цивилизованным людям…

Воспоминания командующего ЛВО М.М.Попова мы расмотрим в конце части, т.к. накануне войны он отсутствовал в штабе округа.

А.А.Новиков (командующий ВВС ЛВО): «В середине июня 1941г. вместе с группой руководящих работников округа… я отправился в полевую поездку под Мурманск и Кандалакшу. Но 20 июня меня неожиданно по приказу наркома обороны… вызвали в Москву. В субботу я вернулся в Ленинград и тотчас позвонил в наркомат. Генерал Злобин, состоявший при наркоме для особых поручений, сообщил, что меня переводят в г.Киев. Естественно, я сразу подумал о генерале Е.С.Птухине и осведомился, куда переводят его. Вопрос мой остался без ответа. Злобин как-то замялся и после недолгой паузы ответил, что вопрос о Птухине еще не решён, а мне надлежит быть у маршала в 9 часов утра 23 июня, и повесил трубку…

[Если вопрос о Птухине ещё не решен, то как можно ненадёжного генерала (с точки зрения органов, руководства КА и страны) оставлять руководить ВВС самого крупного ВО. И почему новому руководителю ВВС КОВО следует прибыть в Москву 23 июня, если, например, литературный деятель Козинкин утверждает, что Тимошенко и Жуков войну ждут в ночь на 22 июня…]

— Хорошо, что вы вернулись, — сказал Алексей Васильевич. — Я закончил инспекционную поездку по авиачастям округа и завтра вылетаю в Архангельск. Отчёт мой готов, он будет передан вам. В общем, дела у вас идут неплохо, но мне хотелось бы, кое о чём устно проинформировать вас, Александр Александрович. Есть вопросы, которые лучше всего утрясти в личной беседе. Я хотел было сказать Никитину, что уже не являюсь командующим ВВС округа, но передумал: с таким вдумчивым, хорошо знающим своё дело человеком, как Алексей Васильевич, всегда полезно побеседовать с глазу на глаз… Разговор наш затянулся.

В конце беседы я спросил Никитина как человека более осведомлённого, что слышно на других участках нашей западной границы и как там, в верхах, оценивают ситуацию, сложившуюся в приграничных ВО. В ответ Алексей Васильевич сделал неопределённый жест руками. «А, впрочем, попытаемся узнать», — сказал он – «закажите мне разговор с Москвой».

Через несколько минут Никитин разговаривал с начальником ГУ ВВС КА генералом П.Ф. Жигаревым. Разговор был недолгим. Никитин доложил, что дела в Ленинграде закончил, и спросил, должен ли он ехать в Архангельск или вернуться в Москву. По выражению лица Алексея Васильевича я понял, что Жигарев удивлен таким вопросом. «Ну вот, — выслушав ответ начальства, сказал Никитин, — приказано немедленно лететь в Архангельск…»


Был на исходе первый час ночи… Мы вышли из штаба округа… и разъехались в разные стороны... Не успел я раздеться, как в коридоре раздался телефонный звонок… Звонил НШ ВО генерал Д.Н.Никишев. Дмитрий Никитич велел срочно прибыть к нему по очень важному делу. Я ответил, что свои обязанности командующего ВВС уже передал генералу А.П.Некрасову и вечерним поездом 22 июня выезжаю в Москву. «Знаю, знаю, Александр Александрович! — нетерпеливо перебил Никишев, — и всё же прошу немедленно явиться в штаб. Обстановка очень серьёзная. Всё объясню при встрече. Жду вас…»

Минут через десять я входил в кабинет Никишева. Дмитрий Никитич был очень взволнован. Он тут же, без всяких предисловий сказал, что на разсвете 22 июня, т.е. уже сегодня, ожидается нападение Германии на Советский Союз, и приказал немедленно привести всю авиацию округа в полную боевую готовность.

— Но пока, до получения особых указаний из Москвы, конкретных боевых задач авиации не ставить. Распоряжения прошу отдать лично.

Я вновь напомнил, что уже не являюсь командующим ВВС округа.

— Сдали дела, знаю, — сердито перебил меня Никишев. — Но приказа о вступлении в должность генерала Некрасова ещё нет. Завтра из Мурманска вернётся Попов, а из Сочи, вероятно, прилетит Жданов, они и примут окончательное решение о вашем замещении. А пока командующим авиацией я считаю вас.

Обстановка исключала какие-либо препирательства, и я согласился. Но мне было непонятно, как это авиацию привести в полную боевую готовность, а конкретных боевых задач ей не ставить? Ведь если война, то и действовать надо как на войне. Без чётких задач, без знания целей, по которым придётся наносить удары, авиацию тотчас в дело не пустишь, особенно бомбардировочную. У бомбардировщиков боекомплект зависит от поражаемого объекта: для ударов по живой силе он один, по укреплениям — другой, по аэродромам — третий. И я сказал о том Никишеву.

— Что вы, Александр Александрович, разъясняете мне азбучные истины! — разсердился НШ. — Нам же приказано ясно: конкретных боевых задач не ставить. А приказ надо выполнять. Вот, прочитайте-ка!


Никишев протянул мне только что полученную телеграмму за подписями наркома обороны С.К.Тимошенко и начальника ГШ Г.К.Жукова. Я быстро пробежал её глазами… и я непроизвольно взглянул на часы — было уже около двух часов ночи.

Вернувшись к себе в штаб, я по телефону обзвонил командиров всех авиасоединений, приказал немедленно поднять все части по сигналу боевой тревоги и разсредоточить их по полевым аэродромам и добавил, чтобы для дежурства на каждой точке базирования истребительной авиации выделили по одной эскадрилье, готовой к вылету по сигналу ракеты, а для бомбардировщиков подготовили боекомплект для нанесения ударов по живой силе и аэродромам противника. Лишь после отдачи всех приказаний обошёл управление…

Так началась для меня война. В город же она вошла в 3 часа утра, когда ленинградцы ещё крепко спали. В. это время высоко в небе промчалась девятка истребителей, ведомая старшим лейтенантом М.Гнеушевым. Ещё через двадцать минут под Ленинградом разгорелась первая воздушная схватка…»

Снова проявляется что-то похожее на инициативу командного состава после ознакомления с непонятной и пространной Директивой №1. В результате на территории ЛВО зенитная артиллерия пыталась вести огонь при первом налёте самолётов противника, а истребители начали патрулировать воздушное пространство… Авиацию ВВС ЛВО спасло то, что на разсвете 22 июня по её основным аэродромам не наносились удары авиации противника…

А.Л.Шепелев (зам.главного инженера ВВС ЛВО): «21.6.41 нам пришлось задержаться в управлении. Командующий ВВС ЛВО генерал-майор авиации А.А.Новиков сдавал дела другому военачальнику… Генералу А.А.Новикову не довелось выехать в Москву за новым назначением. Едва он вернулся домой, как был экстренно вызван в штаб округа. Там его ознакомили с только что полученной директивой наркома…

В ночь на 22.6.41 года генерал А.А.Новиков несколько раз звонил начальнику ГУ ВВС КА генералу П.Ф.Жигареву и докладывал о том, что на участке ЛВО и в воздухе, и на земле пока спокойно. Информируя об этом Москву, он одновременно пытался узнать о положении дел в других пограничных округах, но ответы получал не очень вразумительные…

На разсвете 22 июня 1941 года генерал А.А.Новиков позвонил в Киев генералу Е.С.Птухину. По всему чувствовалось, что тому сейчас не до разговоров. Александр Александрович медленно положил трубку и горестно вздохнул: «Да, война всё-таки началась! Птухин говорит, что фашисты бомбят Киев...» Затем генерал А.А.Новиков связался с командующим ВВС ЗапОВО генералом И.И.Копецем и узнал, что немецко-фашистские войска атаковали наши границы, самолёты противника наносят бомбовые удары по аэродромам, ж/д узлам и населённым пунктам. Столь же безрадостные вести поступили и от командующего ВВС ПрибОВО генерала А.П.Ионова…

Не думали мы тогда, что это будет последний разговор с командующими ВВС соседних пограничных округов, что мы не встретимся с ними более. Как и другие ветераны ЛВО, я хорошо знал по совместной работе этих авиационных генералов, выдвинутых на руководящие посты в Особые приграничные ВО. Они обладали глубокими военными знаниями, высокой лётной культурой, а геройство и отвагу, беззаветную преданность Советской Родине они не раз показывали в боях.

Что касается просчётов и промахов, якобы допущенных ими в первые дни войны, то, право слово, не только они их допускали. Пусть об этом объективно и безпристрастно скажут своё слово историки…» К сожалению, отдельным литературным деятелям проще, к своей выгоде, этих людей объявить предателями. Лишь бы деньги платили за их труды…

П.А.Судоплатов: «По сфальсифицированному обвинению был разстрелян в феврале 1942 года Герой Советского Союза, Герой испанской войны, командующий ВВС Юго-Западного фронта Птухин. Арестовали его и предали суду на основании специальной записки Н.Хрущева, которую он передал Сталину, ставя как ЧВС фронта вопрос об ответственности Птухина «за разгром советской авиации»…»

Б.В.Бычевский: «К середине июня штаб округа располагал сведениями о сосредоточении в Финляндии немецко-фашистских дивизий, перебрасываемых из Германии и Норвегии… В первой половине июня я вместе с помощником командующего округом по УР генерал-майором П.А.Зайцевым поехал на полуостров Ханко, который после советско-финляндской войны превращался нами в ВМБ... Командующий округом генерал-лейтенант М.М.Попов побывал на Ханко, осмотрел береговые укрепления и дал новые указания командиру базы генерал-лейтенанту С.И.Кабанову и командиру 8 отд.сбр полковнику Н.П.Симоняку. После этого, не дожидаясь, когда сапёры закончат долговременные сооружения ВМБ, моряки-балтийцы и пехотинцы ускоренно стали создавать полевую оборону. Трёхкилометровый перешеек на границе с Финляндией уже пересекал противотанковый ров, на наиболее опасных участках создавались дзоты…

20 июня [НШ ЛВО] срочно вызвал меня по телефону из Выборга: «Приезжайте немедленно». Через три часа я был у него в кабинете.

— Обстановка, братец, стала усложняться. Финны на Карельском перешейке активизируются. Будем начинать боевое прикрытие границы. Понятно?
— Не совсем.
— Готовь сапёров к установке минных полей на границе.
— Но у меня все люди заняты на бетонных работах, Дмитрий Никитич.
— Так сними!
— А из Москвы на этот счёт указания есть? Я считаю, что укладку бетона прекращать нельзя…


Никишев сердито перебил: «Мало ли что ты считаешь! Сейчас нет времени ждать указаний, самим головой работать надо. Собери все мины, что есть на складах, и вывези в войска. А пока будем писать указания армиям.

[Снова мы встречаемся с фактом личной инициативы НШ округа Д.Н.Никишева.]

Я принёс недавно разработанный план инженерного прикрытия границы и стал писать распоряжения в 14, 7 и 23 армии о перекрытии минными полями важнейших направлений и дорог. НШ подготовил приказание командующему 23 армией генерал-лейтенанту П.С.Пшенникову о выдвижении в район Выборга одной дивизии из 2-го эшелона. Этим пока и ограничились.

Никишев сразу же заперся в своем кабинете с работниками разведывательного и оперативного отделов. А я засел у себя за свои рабочие карты, стараясь представить, какие задачи могут встать перед Инженерным управлением округа в случае возникновения войны. Всего месяц назад ГШ потребовал от нас сосредоточить главное внимание на укреплении рубежей севернее Ленинграда…

21 июня я уехал домой поздно ночью. [Как уехал домой, если вот-вот ожидается война? Или не ожидается?]

А через час позвонил дежурный и передал, что в штабе объявлена тревога. Собрались быстро. Командиры ходили из комнаты в комнату, пытаясь выяснить причины тревоги, но толком никто ничего не знал. Лишь около пяти часов утра генерал Никишев пригласил к себе в кабинет начальников родов войск: «Война, товарищи! Фашистская Германия напала на нас. Всем приступить к исполнению планов»…»

Г.А.Вещерский: «Утром 21.6.41 я зашёл к НШ ЛВО генерал-майору Д.Н.Никишеву, чтобы он подписал мой отпускной билет. Я собирался отдыхать на Южном берегу Крыма. С Дмитрием Никитовичем мы были близко знакомы…

У Никишева находился командир одной из вновь формируемых дивизий. Не прекращая с ним разговора, Дмитрий Никитович взял мой отпускной билет, но, перед тем как его подписать, протянул мне записку. «Вряд ли удастся тебе уехать», — прочитал я. Затем он отобрал у меня листок, разорвал его, а отпускной билет всё-таки подписал и вручил мне. Я лёг рано, что-то около десяти часов вечера. Только заснул — разбудил шофёр моей машины Воробьёв. Передал приказание немедленно явиться к НШ округа. Через полчаса я уже был в кабинете генерала Никишева: «Немцы придвинули войска вплотную к границе. Отправляйтесь в семидесятую. К утру дивизия должна разсредоточиться и приготовиться к мобилизации...»

ШТ «Командиру 70 сд: «Командующий войсками приказал… 70 сд полной боевой готовности в 20-00 22.6 выступить походом и к 7-00 25.6.41 сосредоточиться в районе Муторанта, Пиен-Пэго, ст.Кямяря, ст.Лейпясуо…»

ЖБД 7 Армии: «20.6.41 соединения и части 7 Армии, дислоцируемые в пунктах и районах… согласно планов и расписания занимались боевой и политической подготовкой. Штабы дивизий, в полном своём составе, находились на штабных учениях, проводимых командованием армии.

Батальоны прикрытия от сп, сапёрные батальоны соединений армии и Сортавальский УР (дислоцируемые в приграничной зоне) так же занимались боевой подготовкой и частью сил проводили работы по усовершенствованию оборонительных сооружений, построенных со времени Финской кампании 39-40 гг. как-то: заканчивали расчистку и разрежение леса перед амбразурами ДОТ и ДЗОТ и выполняли ряд других мелких работ, по полевому заполнению районов, между узлами сопротивления и опорными пунктами…

Во второй половине дня 21.6.41 со стороны Финляндии имел место случай нарушения Госграницы – финский самолёт в районе погранзнака №773 перелетел госграницу и углубился на нашу территорию до 100 км. В 18-55 этого же дня в районе погранзнака №775 самолёт пролетел на свою территорию.

22.6.41 фашистская Германия вероломно, без предупреждения и объявления войны Советскому Союзу, нарушив договор между СССР и Германией… перешли Госграницу и коварными методами начали войну с СССР…

Зная и твёрдо помня, что задолго до начала войны Финляндия на свою территорию пустила немецкие войска, и что вступление Финляндии в войну в союзе с фашистской Германией против Советского Союза весьма вероятно, командующий армией 22.6.41 приказал командирам соединений: 54, 71 и 168 сд вывести войска для обороны Госграницы в предназначенные планом районы и не позже 19-00 сего дня доложить. Кроме того, было отдано распоряжение – немедленно развернуть оборонительные работы на Госгранице по строительству проволочных и противотанковых заграждений.

Батальоны прикрытия соединений армии, расположенные в пограничной зоне, согласно имеющихся планов в 6-00 — 7-00 22.6.41 по приказанию командиров частей заняли свои позиции и, организовав наблюдение за сопредельной стороной, прикрывали сбор и выход частей и соединений на Госграницу…»

Из ЖБД видно, что сразу после объявления тревоги батальоны прикрытия выдвинулись на границу и к 6-7 часам утра заняли оборонительные позиции.

ЖБД 81 сп (54 сд): «22.6.41. В 12-00 т.Молотов объявил по радио о вероломном нападении Германии на СССР. После окончания речи т.Молотова, НШ капитан Титов (остался за ком-ра полка, т.к. ком-р полка был в районе Войница со 2-м батальоном), были вызваны за получением указаний… В 16-00 был получена копия приказа НКО и была объявлена мобилизация…»

ЖБД 337 сп (54 сд): «22.6.41 к 13-00 на основании устного распоряжения к-ра 54 сд 337 сп перешёл на боевое положение и занял для обороны полевые УР №1, 2, 3, 4…»

ЖБД 462 сп (168 сд): «22.6.41. В 4-00 фашистская Германия без объявления войны вероломно напала на нашу Родину,.. В 8-00 в полку была объявлена боевая тревога. Полк в полном боевом вооружении выстроился у ипподрома на шоссе, головой колонны на север. В 13-00 полк в составе… выступил к границе…»

ЖБД 14 армии: «22.6.41. Немецко-фашистские войска сосредотачиваются у нашей государственной границы. Вражеские самолёты производят разведывательные полёты над нашей территорией. На ЗФ начались крупные военные действия. Не объявляя войны, гитлеровские банды вторглись в нашу страну. Соединения армии ввели в действие «Директиву по прикрытию 1941 года».

22.6.41 к исходу дня части 14 сд приведены в боевую готовность… Части 52 сд заканчивают погрузку на пароход «Спартак» для переправы на м.Мишуков… На Кандалашском направлении части 122 сд: 715 сп, 420 сп, 369 гап и ПТ дивизион заняли оборонительные сооружения… Части 1 тд также стали сосредотачиваться…»

Д.О.Лейчик (начальник инженерных войск 14 А): «Против 14 А немецкое командование развернуло два горных корпуса… Первое указание о приведении войск в боевую готовность и подготовке к боевым действиям было дано командующим армией рано утром 22.6.41…»

ЖБД 420 сп (122 сд, 42 ск): «22.6.41 по приказу полк занял оборону на госгранице…»

ЖБД 104 сд (42 ск): «12-15 22.6.41. Правительственное сообщение о начале с 4-00 22.6 военных действий Германии против Советского Союза.


13-18 22.6. Получен приказ Народного Комиссара Обороны СССР об уничтожении вражеских сил, перешедших советские границы.

14-00 22.6. 104 сд (без 242 сп, 2 и 3/273 сп, 2/502 сп, 276 сапбата, без 1 и 2/161 птд) выступила по маршруту Кандалакша, Алакуртти, оставив для прикрытия Кандалакши с воздуха 3/359 озад и взвод ПВО 502 гап. Дан приказ 242 сп с 2/502 гап немедленно занять подготовленный к обороне рубеж по восточному берегу р.Софьянга. Дано распоряжение 2 и 3/273 сп, 276 сапбату возвратиться из Кокосальма в Кандалакша…»

ЖБД 217 сп (104 сд): «22.6.41. 15-00. Получен боевой приказ №1 штадив 104 от 22.6.41 217 сп с 290 ап к исходу 22.6 сосредоточиться в р-не Бараки (35 км)…»

И.М.Пядусов (начальник артиллерии 19 ск 23 А): «За несколько дней до войны штабом округа была проведена проверка частей 19 и 50 ск… Учение должно было продолжиться пять дней. И вдруг на третий день был дан отбой… По приезду в Кексгольм я доложил командиру корпуса об окончании своей работы и спросил нет ли чего нового? Командир корпуса удивлённо посмотрел на меня и ответил – ничего нового нет. Ночью все офицеры штаба корпуса были вызваны в штаб, где было объявлено о начале войны с финнами…»


ЖБД 19 ск: «В 2-00 22.6.41 К-ром корпуса получено лично от НШ ЛВО распоряжение о вызове начсостава и объявлении боевой тревоги…

В 2-12 К-ром корпуса объявлена боевая тревога.


4-15 – 4-25 получено приказание штаба ЛВО (шифром) о выходе частей корпуса к гос.границе.
В 4-30 частям 115 и 142 сд к-ром корпуса отдано распоряжение о выходе частей к гос.границе. Тоже распоряжение шифром закончено передачей к 17-30 22.6.41.

В 7-07 получена телеграмма о нарушении гос.границы немцами…

Части 142 сд и 115 сд выступили к гос.границе: 142 сд – передовые части в 6-40 22.6; 1 эшелок в 7-40 22.6; 115 сд 1 эшелон в 7-30…»

Телеграмма. «Штаб ЛВО. Части корпуса выступили к границе: 115 сд – в 7 ч 30 м, 142 сд – в 7 ч 40 м…»
ЖБД 142 сд: «22.6.41. Дивизия в 6-00 на основе правительственного сообщения и приказа командира 19 ск была поднята по боевой тревоге с занятием оборонительных районов – по плану прикрытия государственной границы…»
ШТ: «НШ 19 ск. Части 142 сд выступили в свой район 8-00 22.6.41...»

ШТ 7-50…8-30: «Командирам 142 и 115 сд. Передаю приказание Военного Совета ЛВО. На разсвете 22.6.41 немцами начата бомбёжка Севастополя, Любавы, Вандавы. Начались боевые действия в Киевском и Прибалтийском ВО. Происходили нарушения границы финскими и немецкими самолётами в направлении Выборг, Кронштадт, Ленинград.

Нарком приказал привести все войска, штабы и системы ПВО в боевую готовность, подготовить все условия для приёма мобилизованных. Границу с Финляндией не переходить и не перелетать. Нарушителей уничтожать на своей территории. Вывести части немедленно к гос.границе и занять районы обороны.

Командир корпуса приказал немедленно доложить о выходе войск к границе и доложить о занятии районов обороны согласно плана прикрытия, в виде опер.сводки с указанием до батальона (дивизиона)...»


Дополнение к оперсводке №1 (в штаб ЛВО). Штакор 42 ск 18-00 22.6.41… «Части 122 сд сосредоточились занимают ОП и дооборудуют районы. 285 ап 17-30 прошёл Кайрала…»

В.Ф.Коньков (командир 115 сд): «В мае месяце 1941 года дивизия комбинированным маршем совершила переход из района Кингисепп, через Ленинград, на Карельский перешеек, в район Ванхала, Энсо, Кирву с решением учебных вопросов, с отработкой действий с авиацией и др… С выходом на Карельский перешеек дивизия имела задачу оборонять государственную границу в занимаемом районе…

Вечером 21.6.41 мы с заместителем по политчасти В.А.Овчаренко были приглашены красноармейцами и командирами 638 сп на концерт художественной самодеятельности… Мы с Владимиром Андреевичем, не сговариваясь, пошли вдоль опушки леса в сторону расположения одной из наших частей... Шли медленно, живо обсуждая дружескую встречу с боевыми друзьями. Было уже за полночь. Но спать не хотелось… Разстались с Владимиром Андреевичем, когда солнечные лучи заиграли разноцветными блестками росы на траве. В дом не хотелось заходить. Присел на приступок крылечка. И, кажется, задремал. Из этого дремотного состояния меня вывел взволнованный голос связного: «Товарищ генерал, вас срочно вызывают в штаб».

В штабе у меня состоялся телефонный разговор с командующим 23 армией генерал-лейтенантом П.С.Пшенниковым. От него я узнал о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну. Мне было приказано силами 115 сд обезпечить прочную оборону Государственной границы СССР…»

В.И.Щербаков (командир 50 ск): «Планом прикрытия границы предусматривались задачи и варианты действия войск на случай войны, этим же планом были определены полосы обороны сд и полков включительно до ротных оборонительных районов. Были определены ОП как наземной, так и зенитной артиллерии до батареи включительно… Планом прикрытия предусматривался порядок выхода войск из ППД на границу в свои полосы и районы обороны…


Подготовленные рубежи и районы обороны  постоянно войсками не занимались, однако войска выводились подразделениями периодически в свои районы для их оборудования. Выводились части в свои районы обороны, как правило, по боевой тревоге.

43 и 123 сд, а также корпусные части начали выдвижение на границу по моему сигналу, который был предусмотрен планом прикрытия на основании полученной директивы наркома обороны. Директива была передана из штаба ЛВО около 4-х часов 22 июня… Выход войск на границу начался в 6-30 22 июня…»

ЖБД 147 сп (43 сд): «22.6.41 12-00. Полк с приданными подразделениями согласно приказа штадива 43 выступил на передний рубеж гос.границы и приступил к оборонительным работам по укреплению гос.границы…»

ЖБД 123 сд: «По устному приказу командира корпуса, части дивизии начали выдвижение отдельными подразделениями к границе на свои участки прикрытия. 255 сп и 272 сп в 8-30 22.6.41г. вышли на свои участки. 245 сп – резерв КСК [командира ск]. Части приступили к рекогносцировке и оборонительным работам на своих участках. При выдвижении подразделений в свои районы в следствии недостаточной маскировки были случаи налётов самолётов пр-ка на выдвигавшиеся колонны…»

ЖБД 272 сп (123 сд): «22.6.41 5-00. 272 сп во исполнение приказа командира 123 ордена Ленина сд из района сосредоточения… выступил в направлении гос.границы с задачей прикрытия её и к 8-00 занял оборону согласно плана прикрытия…»

ЖБД 24 кап (50 ск): «В 6 часов утра 22 июня 1941г. во всём Выборском Гарнизоне была объявлена тревога и к 12 часам 24 ккап был уже в полной боевой готовности, за исключением 2-го дивизиона, который в это время находился на границе, оборудуя свой боевой порядок… В 12-30 полк начал свое движение к границам Финляндии…»

ЖБД 21 тд (10 мк): «17.6.41. Штадив в полном составе выступил на корпусное штабное учение, проводимое на Карельском перешейке. Учение было разсчитано на пять суток, т.е. до 22.6.41 включительно. Но 21.6 в 9-00 учению был дан отбой и весь командный состав был направлен в Выборг на разбор учений, который проходил в ДКА [Дом Красной армии]. После разбора было приказано немедленно убыть в свои части.

Явно чувствовалось, что обстановка резко изменилась и учение было свёрнуто. К исходу дня 21.6 штадив прибыл в Чёрная Речка и командный состав распущен по квартирам на отдых с предупреждением – из района военного городка не выезжать.

В 2-00 22.6.41 в штадив прибыл командующий 23 Армией и предупредил о готовности дивизии к выступлению. Примерно в 11-00 22.6 по радио была передана речь тов. Молотова о том, что фашистская Германия без объявления войны напала на нашу Родину. В 12-00 дивизии объявлена боевая тревога с выходом частей в свои районы сбора по тревоге. К 18-00 все части в полной готовности вышли в районы сбора по тревоге…»

ЖБД 1 мк: «17.6.41. По личному распоряжению НШ ЛВО генерал-майора Никишова, 1 тд была взята из состава корпуса и направлена для выполнения специальной задачи, куда убыла, погрузившись на станции Березка…
22.6.41. ШТ штаба ЛВО №1/39 1 мехкорпусу (без 1 тд) была поставлена задача следовать своим ходом из районов: 3 тд – Струги-Красные; Управление корпуса, 202 обс, 5 мотц.полк, из Пскова; 163 мсд из Череха – в район городов – Слуцк, Пушкин…»

ЖБД 1 разведывательного батальона 1 мк: «В/ч 7889 находясь в лагерях Струги Красные, Владимирский лагерь 22.6.41 в 9-00 была поднята по боевой тревоге и в составе танковой роты, бронероты, мотороты, паркового взвода и взвода управления вышла на пункт сбора по боевой тревоге, что 2 км ю.в.лагеря…»

ЖБД 3 тд 1 мк: «22.6. В 7-30 согласно телеграммы 7373, части приведены в боевую готовность и к 11-00 сосредоточились в районе сбора, 3 км. южн. Лагерь Южный (Струги Красные), согласно приказу №0083… В 12-30 части начали снаряжать боеприпасами и укомплектовывать боеприпасами танки...»

ШТ. 23-25 22.6.41: «Командиру 16 сд. Командующий войсками ЛВО приказал: 1. Занять для обороны дивизии участок от Таллин до Хапсалу и остров Даго, где имеется не менее 4 сп.

2. Части дивизии должны иметь положенный по нормам запас продовольствия, боеприпасы и горючее.

3. Принять все меры ПВО в частях дивизии.

4. О занятии обороны донести...»

ЖБД 2 сад: «3-00 22.6. Части 2-й Авиадивизии приведены в боевую готовность. Матчасть разсредоточена и замаскирована на аэродроме дислокации… Организована оборона аэродромов. Основание: Телеграмма командующего ВВС ЛВО от 21.6…»

Здесь тоже не стремились выполнить приказ наркома обороны от 19.6.41 по разсредоточению самолётов до 22 июня. В рамках мероприятий, выполняемых согласно Директивы №1, ускоряются и мероприятия по маскировке и разсредоточению в соответствии с приказом наркома обороны, который в соединения ещё не поступил. Указание даты телеграммы 21 июня, вероятно, является опечаткой. Подобные опечатки неоднократно встречались автору при просмотре документов на сайте «Память народа».

Н.Ф.Кузнецов (зам.комэска 436 иап): «Я и несколько моих товарищей получили назначение в иап ПВО… В субботу мы долго не могли уснуть. Тихая, тёплая июньская ночь... Разбудила нас неистово оравшая сирена. Её вой, казалось, заполнил всё — палатку…

«Здорово соседей будоражат!» — крикнул Савченков. «Скоро и нас будут по тревоге поднимать на полёты», — он перевернулся на другой бок, сладко зевнул и спрятал голову под подушку…

Кто-то рывком распахнул брезентовый клапан нашей палатки, и в ту же секунду я увидел голову НШ: «А вы какого чёрта ждёте?! Тревога вас не касается, что ли?!» Через минуту все, кто был в палатках и во всём лесном лагере… бежали на аэродром… Когда самолёты были приведены в боевую готовность, нас построили недалеко от стоянки. Пришли капитан Банщиков с незнакомым майором: «Война, товарищи.. Фашистская Германия напала на нашу Родину…»

Н.И.Гапеёнок (лётчик 202 бап): «Заканчивался предвыходной день 21 июня, не предвещавший тревог. Все семейные офицеры уезжали к своим семьям... Ранним воскресным утром 22 июня 1941 года в лагере прозвучал сигнал боевой тревоги. По тревоге все оставшиеся в лагере собрались на установленном месте. По первой команде нас направили к стоянке самолётов. И вот мы на стоянке, где, как на параде, выстроены в одну линию белокрылые бомбардировщики [СБ]. Все самолеты зачехлены и опломбированы… Вскоре от дежурного по лагерю поступила команда маскировать самолёты ветками деревьев и ближайших кустарников. Два похода в лес за ветками... Никто, конечно, не предполагал, что тревога настоящая, боевая, пока не прибыли с зимних квартир [лётчики]...»

А.А.Кукин: «Перед самой войной у нас на аэродроме Горелово были организованы курсы командиров звеньев. Начальником курсов был И.П.Неуструев, я заместителем был... В 3 часа утра, 22 июня 1941 года, по тревоге мы явились на аэродром, а в 3-30, тремя звеньями, ведущие: Неуструев, я и Чугуев вылетели на прикрытие Ленинграда с фотокинопулемётами, т.к. ожидали начало учений, а не войны. За время патрулирования никого в воздухе не встретили и вернулись на свой аэродром. После посадки Неуструев доложил командиру дивизии о выполнении задания, и от него узнал о начале войны... Это было в четыре часа ночи...»

И.Д.Гайдаенко (командир звена рап): «21 июня я и несколько других лётчиков были отпущены в отпуск. Я решил съездить в Кексгольм…, а потом домой, на Украину. Пока собирался – тревога. Мы по тревоге выходили на аэродром, расчехляли наши белые, как лебеди, самолёты СБ, прогревали моторы, готовили к вылету. Всё делаем как обычно по учебной тревоге. Никто ведь не знал, что тревога боевая! Только часов в 9-10 утра объявили отбой учебной тревоге – боевая тревога. Так для меня началась война…»

ЖБД 63 обап 22 Карельского УР: «22.6.41 7-30. Выход и занятие по тревоге опорных пунктов – Лемболово, Елизаветинка, Аголатово. В 7-30 б-ну объявлена боевая тревога. Роты быстро заняли свои ротные опорные пункты…»

Из ЖБД видно, что долговременные сооружения 63-м обап до 22.6.41 заняты не были.

А.М.Андреев (начальник 5-го погранотряда): «В середине июня 1941 года с пограничных вышек в районе г.Энсо были замечены финские войска, выдвигающиеся к границе. Артиллерия и танки занимали огневые и исходные позиции... 21 июня в штаб отряда был доставлен один из нарушителей границы. Отвечать на вопросы отказался. Сквозь зубы прошипел лишь два слова: «Завтра — война».

21.6.41 после совещания… с заместителем начальница отряда по политчасти полковым комисаром Зябликовым и НШ отряда майором Окуневичем мы оценили сложившуюся обстановку и пришли к такому выводу:

а) немецко-финские войска завершают сосредоточение оперативной наступательной группировки…;

б) противник наиболее вероятно перейдёт в наступление в ближайшие часы;

в) …по плану прикрытия… предусматривается выдвижение частей 115 сд генерал-майора В.Ф.Конькова из 23 армии.
Утром 21 июня 1941 года командование 115 сд проинформировало нас: «Мы имеем указание быть в полной боевой готовности в местах постоянной дислокации».

На основании этой оценки обстановки мною был отдан следующий приказ по отряду:

«1. Продолжать укреплять охрану и оборону Государственной границы…

2. Личным составом заставы, свободным от непосредственной службы на линии государственной границы, в ночь на 22.6.41 занять и оборонять боевые позиции в районе заставы.

3. Управлению комендатур и маневренной группе занять запасные КП и районы, особо обратив внимание на надёжную, устойчивую связь и управление с заставами и пограничными нарядами по фронту и обходной связи с глубины.

4. Штаб пограничного отряда… из г.Энсо в ночь на 22 июня 1941 года переместить в район запасного КП… к 24-00 21 июня 1941 года организовать связь и управление с комендатурами, зас
тавами и частями КА, дислоцированными в полосе пограничного отряда, а также с округом и центром.
5. Я и полковой комиссар Зябликов с оперативной группой, со средствами связи с войсками, округом и центром остаёмся на прежнем месте дислокации штаба пограничного отряда г.Энсо.

6. В ночь на 22 июня 1941 года семьи военнослужащих (дети, старики) отвести в тыл, выделив для этого соответствующий автотранспорт».


Снова мы видим частное решение и инициативу командования погранотряда. Светлая им память...

Как мы помним из 9-й части, с аналогичной просьбой к Берия обращался начальник пограничных войск НКВД СССР: «Начальник пограничных войск НКВД БССР генерал-лейтенант т.Богданов донёс, что по распоряжению командующего Прибалтийским пограничным округом семьи начальствующего состава частей КА Таурогенского направления подготовляются к эвакуации. Т.Богданов просит указаний об эвакуации семей начсостава Шакяйского пограничного отряда, о подготовке к которой распоряжение им отдано… Прошу Ваших указаний. Генерал-лейтенант Масленников» По воспоминаниям уцелевших пограничников, семьи остались на заставах…

А.М.Андреев: «В течение ночи на 22 июня 1941 года, выполняя полученный приказ, пограничные заставы нарядами в составе не менее 3-5 пограничников прикрыли основные вероятные направления наступления противника…, промежутки перекрывались подвижными дозорными постами. После трёх часов ночи 22 июня начали поступать донесения с 9 и 12 застав о многочисленных нарушениях немецкими самолётами нашей границы. Финская пограничная стража покинула кордоны… и отошла в тыл. На участке погранотряда появились подразделения финских и немецких регулярных войск, которые приступили к оборудованию исходного района для наступления…»

А.П.Козлов (начальник 3-й погранзаставы): «На утро 22 июня были назначены спортивные соревнования между 1 и 3 заставами. Местом встречи избрали наш остров... Прибыл посыльный и вручил мне пакет… Капитан М.С.Малый приказывал никому не отлучаться с острова, усилить наряды, не сводить глаз с сопредельного берега, ещё раз проверить, в каком состоянии находятся дзоты, окопы, щели и траншеи… Пограничники заняли свои места согласно боевому расчёту…

Проходил час за часом… Вот и ночь опустилась на остров… «Ну вот и всё! — с облегчением подумал я. — Напрасно комендант безпокоился». И как раз в эту минуту послышался незнакомый басовитый звук… Я поднял голову и оцепенел — на Ленинград мощным строем шли самолёты с чёрными крестами на крыльях. Неожиданно один из замыкавших армаду самолётов оторвался от строя и спикировал на остров… Зенитная батарея старшего лейтенанта Ряцкова открыла огонь...»


Е.И.Водопьянов (погранвойска НКВД): «После Финской войны я так и остался на первой пограничной заставе... Мы вообще не представляли, будет ли война. Несли, как обычно, охрану государственной границы...»

Почто-телеграмма: «НШ ЛВО. 20-00 22.6.41 на участке [вверенной] мне дивизии без изменений. Лагеря свёрнуты, подразделения частей следуют на зимние квартиры. Командир 2 дивизии Войск НКВД по охране жел.дор.сооружений генерал-майор Иванов»

В представленных документах и воспоминаниях ветеранов отсутствуют данные о подготовке войск ЛВО к отражению возможного нападения в соответствии с мифической директивой ГШ, по которой якобы стали проводить мероприятия в западных ВО, в т.ч. и в ПрибОВО.

Вероятно, в ночь с 20-го на 21-е июня по указанию неизвестного лица некоторые части и соединения прикрытия 1-го эшелона находятся в полной боевой готовности, оставаясь в ППД.

Все мероприятия по выдвижению соединений к оборонительным рубежам на границе, по разсредоточению авиации начинаются только на разсвете-днём 22 июня. Действия диверсантов до 22 июня не ожидаются, т.к. дивизия НКВД выдвигается из лагерей в ППД только вечером 22 июня.

Попробуем определить, кто является указанным выше лицом, принявшим решение о повышение боевой готовности частей 1-го эшелона прикрытия ЛенВО. предварительно скажу, что это не указания из Москвы...


Разсмотрим воспоминания Командующего ЛВО М.М.Попова: «В начале мая мы с начальником оперативного отдела штаба округа генералом П.Г.Тихомировым были вызваны в ГШ, где в течение нескольких дней отрабатывали вариант плана прикрытия и обороны границ округа на случай войны. Предварительные наметки этого плана уже были сделаны в ГШ, и нам с Тихомировым было предложено тщательно в них разобраться и внести свои конкретные предложения. Поскольку эти вопросы не раз всесторонне обсуждались на узких оперативных совещаниях командования округа, нам не составило большого труда вникнуть в предложения ГШ и внести необходимые, по нашему мнению, поправки и уточнения…

В десятых числах июня была получена директива наркома обороны, которой назначалась… комиссия под председательством командующего ЛВО с возложением на неё задач выбора площадок для строительства аэродромов для базирования истребительной и бомбардировочной авиации по берегам Баренцева моря…


[Совершенно ненужный вопрос для командующего войсками округа, если все якобы ждут войны.]

Подобное поручение никак не устраивало меня как командующего, не успевшего ещё в должной мере изучить войска и приграничную территорию округа. Поэтому пришлось до работы комиссии провести намечавшуюся ранее по плану оперативной подготовки полевую поездку по частям 14-й армии для изучения вопросов и условий прикрытия и обороны мурманского и Кандалакшского направлений, на которых, по данным разведки, на территории Финляндии уже начали сосредоточиваться немецкие войска.

Пребывание на границе лишний раз убедило меня в том, насколько откровенно немцы и финны подводят свои войска к нашим рубежам и готовят плацдармы для наступления. Так, например, при ознакомлении с пограничным участком в районе Куолаярви (Кандалакшское направление) по докладам командира 122-й сд и начальника погранотряда было установлено, что в непосредственной близости от госграницы против Куолаярви несколько дней тому назад началось сосредоточение и развёртывание немецких войск, а немного южнее – финских частей. Белые ночи не позволили провести эти мероприятия скрытно, и они отлично наблюдались погранпостами, особенно с вышек и с НП, оборудованных на высоких деревьях…

Да мы и лично наблюдали, поднимаясь на некоторые вышки пограничников, отчётливо видимые группы немецких офицеров, сновавшие непосредственно по линии госграницы, с биноклями и картами, группы солдат, передвигавшихся в равных направлениях, машины, носившиеся по дорогам, и много дымов – очевидно, от полевых кухонь, так как в жаркий июньский день вряд ли кто-нибудь разводил костры…

Было над чем призадуматься под свежим впечатлением всего виденного и слышанного за эти дни. А опытный и боевой командир дивизии, пользуясь случаем, заметил: «Тут дело совершенно ясное и сомнению не подлежит. Наступать они будут наверняка. Как было бы хорошо и нам сесть в оборону, закрепиться и подготовиться к встрече врага».


Признаться, я и сам думал об этом, взвешивая в уме все «за» и «против». «За» – явная необходимость и целесообразность занятия и подготовки обороны. «Против» – отсутствие на этот счёт твёрдых директив и опасение, что принятые нами меры могут быть использованы противной стороной для всевозможных провокаций.

Однако благоразумие брало верх, и, посоветовавшись с командующим 14-й армией генерал-лейтенантом В.А.Фроловым, я приказал 122-й дивизии немедленно перейти к обороне, прочно и хорошо закрепиться, но сделать это умело, не повторяя ошибок немцев и финнов, которые создавали свои группировки очень откровенно. Белые ночи и нам не гарантировали скрытности развёртывания и ведения оборонительных работ.

Командир дивизии заверил, что он всё прекрасно понимает и примет все меры к тому, чтобы свои мероприятия максимально скрыть от немецкого наблюдения. Я приказал командиру дивизии занимать оборону, закрепляться, ставить проволочные заграждения и мины. По дороге в Мурманск мы с командармом обсудили во всех деталях обстановку на мурманском направлении…

Полевая поездка подтвердила наши опасения, рождавшиеся в штабе округа, что на мурманское и кандалакшское направления нацеливаются примерно по корпусу немецких войск, усиленных финнами, с очевидной задачей захвата весьма важных для нас пунктов – Мурманска, главной базы нашего СФ и единственного незамерзающего порта в этом районе, и Кандалакши, в результате чего врагу удалось бы перерезать Кировскую железную дорогу, по которой идёт всё снабжение СФ, 14-й армии и сравнительно большого населения Заполярья…

В Мурманске мы подвели итоги нашей полевой поездки, внесли некоторые коррективы в разработанные ранее планы прикрытия, не меняя их основной сущности, – мурманское направление – две сд, Кандалакшское – две сд и одна тд и, наконец, на кестеньгском направлении – один сп…»

Командующий округом пишет о принятом решении без твёрдых директив из Москвы о целесообразности подвода частей к границе и занятия линии обороны. Описанные события происходят 20-го июня. После посещения 122 сд командующие войсками ЛВО и 14-й армии выезжают в Мурманск. А теперь разсмотрим переговоры двух начальников объединений.

Бланк записи: «Кто ведёт переговоры Сквирский [НШ 14-й армии]
С кем ведутся переговоры Панин [Командир 42 ск ЛВО].

В 21-30 Шевченко [командир 122 сд] доложил, что хозяйство рекогносцирует новую квартиру.

[Шевченко доложился после отъезда обоих командующих: ЛВО и 14-й армии.]

Сквирский: Ожидается действий завтра, после завтра 22.23.6. [Приведённая фраза свидетельствует, что переговоры ведутся 21 июня.]

Движение хозяйства немедленно. Предупредите об этом Шевченко. Применяя полные меры маскировки, пусть займёт, что ему полагается занять.

Выдвигаться мелкими партиями, помнить о воздухе. Примите … меры готовность в любую минуту Морозова [командир 104 сд].

Обезпечьте, во что бы то ни стало дорогу [Кировская железная дорога]…

Более подробно после получения данных от Попова [командующий ЛВО], которого мы ждём через час…
[Попов должен выехать из Мурманска поездом до 7 часов утра 21.6.41 г.]

Панин: как понимать 22.23.6.

Сквирский – ожидать действий 22 или 23.6.41. Ясно ли».

Панин: Выдвину сегодня ночью 715 [715 сп 122 сд] на место. Шевченко потороплю с выдвижением обоза. Морозов погрузит два куля 273 сп [104 сд] 25 в Кестеньге. У меня пока всё.

Сквирский: Есть ли ко мне вопросы.

Панин: вопросов нет…»


По результатам осмотра сопредельной территории командующий войсками ЛВО и командующий 14-й армии пришли к выводу о возможном начале боевых действий противника 22-23 июня 1941 года на этом направлении! 122-я сд должна была занимать оборону на границе западнее Алакуртти и до Северного полярного круга. Для сосредоточения 1-й тд требовалось ещё несколько дней... Противник начал сосредоточение ранее.

О своём решении о постепенном выдвижении частей 122 сд к границе и об ожидаемом (по их мнению) срокам нападения 22-23 июня 1941 года командующий ЛВО был обязан проинформировать НШ округа. Вероятно, что после этого разговора было дано указание и другим войскам 1-го эшелона прикрытия округа перейти в повышенную готовность утром 21 июня, находясь при этом в ППД. Не имеет высшее руководство КА к этому отношения...


М.М.Попов: «Затем состоялось знакомство и первая встреча с командующим СФ вице-адмиралом А.Г.Головко, с которым установилась впоследствии настоящая дружба, продолжавшаяся до последних дней его жизни. СФ по вопросам сухопутной обороны оперативно подчинялся ЛВО, и нам обоим было о чём поговорить… Естественно, что в первую очередь посыпались вопросы ко мне, причём вопросы, связанные с оценкой общей политической и военной обстановки, т.к. в условиях того времени всякая дополнительная информация по волнующим вопросам представляла насущный интерес.

К концу нашей встречи А.Г.Головко сообщил, что миноносец, выделенный для комиссии по выбору аэродромов, на котором я должен был отправиться, к выходу в море готов, и предложил уточнить время этого выхода. Не лежала душа, как говорится, к этому разставанию с сушей почти на месячный срок. Однако не выполнить директивы наркома, конечно, было нельзя».

Маркиан Михайлович Попов долго колебался, прежде чем решил позвонить маршалу Тимошенко.
«И вот нарком на проводе. Короткий доклад об обстановке на сухопутной границе, на море и в воздухе и откровенное заявление, что в этих условиях выход в море нецелесообразен.

«Хорошо, что позвонил, — прозвучал в трубке голос наркома. — Выход в море пока отложим. Немедленно возвращайся в Ленинград».

Присутствовавшие при этом разговоре с наркомом — комфлота и командарм — усмотрели в отмене выхода в море некоторое подтверждение нашим опасениям...

[Утром 21 июня М.М.Попов выехал из Мурманска в Ленинград курьерским поездом «Полярная стрела» (время в пути 32 ч 40 мин). Если бы требовалось его присутствие в штабе округа немедленно, то ему бы приказали вылететь самолётом. По мнению автора, на тот момент времени нарком обороны не ожидал войны утром 22 июня. Кроме того, сам командующий ЛВО не ожидал полномасштабных военных действий на всей границе своего округа, т.к. был вынужден оторваться от связи на более, чем 32 часа. Вероятно, он ожидал провокационного удара по позициям 122 сд...]

День 21 июня, проведённый в вагоне, прошёл спокойно. На крупных станциях являвшиеся по долгу службы в вагон военные коменданты ничего тревожного доложить не могли. В Петрозаводске, куда мы прибыли около 4 часов утра 22 июня, помимо ожидавшего нас командарма генерал-лейтенанта Ф.Д.Гореленко, встретили ещё секретаря ЦК Карело-Финской ССР и начальника Кировской железной дороги. Прежде всего, они сообщили о полученном распоряжении из Москвы: вагон командующего от поезда отцепить и вне графика безостановочно доставить его в Ленинград, для чего выделить отдельный паровоз…

[Только после бомбёжки ряда советских городов из Москвы поступает распоряжение об ускорении прибытия командующего в свой штаб округа.]


Мы с ЧВС Н.Н.Клементьевым ломали головы в догадках, что означает это распоряжение о срочной доставке нас в Ленинград… [Нарком обороны по телефону ничего не сказал Попову об ожидании скорой войны с Германией. Может быть он о ней ещё не подозревал сам?]

Около 7 часов утра наш… состав сделал свою первую остановку. Явившийся в вагон комендант… доложил, что остановка вызвана необходимостью проверить буксы и будет очень короткой… Примерно час тому назад по селекторной связи из Ленинграда передали только для сведения начальника станции и коменданта сообщение, что немцы около 4 часов утра отбомбили на западе ряд наших городов и ж/д узлов и после сильного артиллерийского обстрела перешли границу и вторглись на нашу территорию. Им обоим приказано приступить к проведению мероприятий по плану отмобилизования… Утром 22 июня мы вернулись в Ленинград…»

Напоследок разсмотрим переговоры полковника Курасова [зам.начальника оперативного управления ГШ] со штабом ЛВО.

«У аппарата полковник Курасов= Передаю указания генерал лейтенанта Ватутина= На разсвете 22 июня началась бомбёжка Севастополя Либавы Виндавы. Начались боевые действия в Крыстынополь в Киевском военном округе и на границах ПрибОВО боевые действия начали немцы

Приказано привести в боевое состояние войска ленинградского округа противовоздушную оборону и подготовить все условия на случай подъёма войск= Пока всё

Прошу повторить пункты нарушения границ В каких пунктах нарушены границы»

Переговоры между ГШ и штабом ЛВО ведутся ещё до того, как Директива №2 поступила в Генштаб. Ни слова о начале войны. Только о бомбёжках городов и о боевых действиях на одном направлении в КОВО и об ПрибОВО. В ЗапОВО – затишье. При переговорах дублируется требование Директивы №1 о приведении войск и ПВО в боевое состояние. По мнению автора, на момент переговоров ни Ватутин, ни Курасов ещё не были уверены в начале войны.


Ниже приведены более поздние переговоры в ЛВО, которые являются уже отражением полученной из Москвы Директивы №2: «Передаю приказание военного совета= Первое= Разсвете 22 июня немцами началась бомбёжка Севастополя, Либавы, Виндавы. Начались боевые действия в Киевском военном округе районе Христанополь и на границах ПрибОВО. Боевые действия начали немцы. На границах с Финляндией 22 июня происходили нарушения финскими и немецкими самолётами направлениях Тисовка, Выборг, Кронштадт и Ленинград. Нарком приказал привести все войска, штабы и ПВО в боевое состояние и подготовить условия приёму мобилизованных. Границу с Финляндией не переходить и не перелетать. Нарушителей уничтожать на своей территории всё…= Всё понятно=»

По результатам представленного материала видно, что указаний из НКО и ГШ по разсредоточению ВВС, по переводе соединений в повышенную боевую готовность в ЛенВО не поступало до поступления Директивы №1. Нет следов мифической директивы (или директив, как сейчас уже принято говорить)...


Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. Часть 21. КОВО



Ранее автор обещал разсмотреть события накануне войны после ЛВО в ОдВО. Однако в документах и воспоминаниях ветеранов войны ОдВО имеются некоторые нестыковки по временным отметкам. Поэтому в 21 и 22 частях мы разсмотрим события в самом крупном западном округе — КОВО. КОВО являлся наиболее благополучным среди западных ВО (за исключением самого маленького округа — ОдВО) по сдерживанию немецких войск в первые дни войны и по отсутствию официальных «генералов-предателей» в штабах округа. Значительно в большей степени более благоприятное течение событий в начале войны в КОВО связано с гораздо большим количеством войск, дислоцированных в округе, которые дали возможность в большей мере использовать мобилизационный потенциал округа и подвести войска из центральных районов страны.

22 июня в 0:25 дежурный оператор узла связи КОВО начал приём ШТ из Москвы с Директивой №1, а её приём был закончен в 2-25—2-30 (в разных источниках информации приводится разное время).

М.Д. Грецов: «В 1-00—2-00 22 июня в войска КОВО и ОдВО поступило распоряжение Наркома обороны такого неопределённого содержания: «22-23 июня возможно провокационное наступление немецких войск. Войскам округа на провокации не поддаваться, границу не переходить. Авиации границу не перелетать...» [поступила в ШО в 7-45 22.6; расшифрована в 12-35 22.6.41].

К.А. Мерецков (зам.наркома обороны): «Я объехал пограничные части. Все они были начеку и почти везде я слышал о том, что на той стороне неблагополучно. С границы возвратился во Львов. Здесь были допущены ошибки. Почти вся зенитная и ПТ артиллерия переформировывалась одновременно, поэтому ПТ артиллерийская бригада утратила свою боевую готовность. Чтобы командный состав армии убедился в этом, я провёл с ним военную игру. Как я и ожидал, в ходе игры обнаружилось, что танки «противника» могут действовать почти безпрепятственно. На разборе я подчеркнул серьёзность допущенного промаха. Командарм в оправдание сылался на указания из ВО. Округом командовал генерал-полковник М.П.Кирпонос… Кирпонос объяснил, что переформирование абсолютно необходимо, но, конечно, осуществлять его нужно поэтапно, обещал исправить ошибку… Однако ошибка не была исправлена…»

М.А. Пуркаев (НШ КОВО): «Ночью 11 или 12 июня поступили разведданные:

а) от агентуры КОВО – об окончании развёртывания немецких войск группы Клейста…»

Ранее на многочисленных разведывательных материалах Вам было показано, что ни в одном сообщении (включая РМ РО штаба КОВО) не упоминается о сосредоточении 1-й танковой группы у наших границ. Более того, на советско-германской границе не была обнаружена ни одна танковая группа вермахта.

26 тд и мд и 2 мбр из 30, выделенных для нападения на СССР начали переброску к границе только с 6 по 18 июня 1941 года. Даже после передислокации они размещались с мерами строжайшей маскировки на разстоянии до 20-30 км от советско-германской границы. Поэтому в ночь на 11 или 12-е июня не могли соединения из состава 1-й танковой группы быть полностью сосредоточеными для нападения на Советский Союз.

Данные о резком увеличении танковых и моторизованных частей у нашей границы в период с 6 по 21 июня не отмечаются в РМ НКВД, НКГБ, РУ ГШ и РО штабов округов.
Поэтому утверждение НШ КОВО может являться только следствием его послезнания. Чтобы не писали в ответ на это утверждение другие люди — Вам они ничего предъявить, подтверждающее иное не смогут. А верить им или нет решайте сами. У Вас теперь достаточно информации, чтобы самим анализировать разные высказывания...

М.А. Пуркаев: «б) от штаба ОдВО о том, что немецкие солдаты и офицеры в Румынии в кабачках ведут разговоры о начале боевых действий против СССР с утра 17 июня. Около 4-х ночи я эти разведданные доложил по ВЧ народному комиссару, который приказал ждать у аппарата. Часов около 6 утра тов. Тимошенко вызвал меня по ВЧ и сказал, что эти разведданные имеются и в ГШ, возможно, что пьяные немцы болтают недостоверные данные, но «ухо держите востро».

Обратим внимание на это высказывание наркома. Поэтому, когда нам говорят, что выдвижение резервов округов по Директивам ГШ КА от 12-13 июня проводилось, якобы, в ожидании войны именно 22 июня — нам снова врут. Со слов НШ КОВО нарком 12 июня не говорит ни слова о скором ожидании войны...


М.А. Пуркаев: «13 или 14 июня я внёс предложение Военному Совету округа: на рубежи Владимиро-Волынского УРа, заканчиваемого строительством, но не имеющего в сооружениях вооружения и войска, вывести сд, согласно плану обороны, не занимая предполья. Военный Совет принял это предложение. Соответствующие распоряжения были даны командующему войсками 5-й армии.»

Мы видим, что инициативу, как и в других округах, проявляет не командующий войсками округа и не ГШ КА, а НШ округа М.А. Пуркаев. Кроме того, он пытается отстоять своё мнение в вышестоящей инстанции, чего не делают командующие войсками КОВО и ОдВО (этот округ мы разсмотрим позднее).

В 3-й части было показано, что в похожей ситуации командующий войсками фронта Кирпонос осенью 1941 года пренебрёг мнением НШ фронта генерала В.И. Тупикова, который также обратится к начальнику ГШ. Начальник ГШ посчитал генерала В.И. Тупикова паникёром. Очень похожая ситуация с разсматриваемой в данном цикле. Начальник ГШ не совсем понимает обстановку в войсках осенью вследствие недостаточности информации (особенно разведывательной) и практически не использует знания о тактике применения немецких крупных подвижных мототанковых групп. Хотя вопрос использования таких групп подробно разсматривался на совещании высшего комсостава в декабре 1940 года (этот вопрос мы разсмотрели с Вами в 13 и 14-й частях).

М.А. Пуркаев: «Утром следующего дня генерал Кирпонос вызвал меня к себе в кабинет, там же присутствовал и ЧВС. Генерал Кирпонос бросил мне обвинение в том, что я якобы своим предложением хочу спровоцировать войну с немцами. Я тут же из кабинета генерала Кирпаноса вызвал на ВЧ НШ ГШ генерала Жукова и доложил ему о моём предложении Военному Совету вывести несколько дивизий на оконченные строительством УРовские рубежи (не занимая предполья), и что вчера Военный Совет округа это решение утвердил и мною отданы соответствующие указания командарму 5, а сегодня меня командующий войсками округа обвиняет в провокации, но не отменяет своего вчерашнего решения. Просил товарища Жукова дать указания. Товарищ Жуков приказал войска на УРовский рубеж выводить: принять меры тщательной маскировки, чтобы войска с границы не наблюдались…

План обороны Государственной границы был доведён до войск округа и на фронте 5-й армии частично реализован, выводом до двух дивизий на рубежи обороны…

Войска прикрытия КОВО по плану обороны начали выводить на Государственную границу, на рубежи обороны (исключая две дивизии 5 армии, выведенные ранее) в период с 4 до 6 часов утра 22 июня 1941 года.»

По словам НШ КОВО, вывод войск прикрытия на рубежи обороны начинаются только после начала войны. Исключение составляют две сд в зоне 5-й армии, которые выдвинули на оборонительные позиции по инициативе НШ округа. Нарком и начальник ГШ согласились с такой инициативой округа: придвинуть к границе всего две сд.

М.А. Пуркаев: «В период от 1 часу до 2 часов 22 июня, командующим войсками ВО было получено распоряжение ГШ, которое требовало привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения…       
                               

И.Х. Баграмян (начальник оперативного отдела штаба округа): «Войска прикрытия – 1-й оперативный эшелон, дислоцировались непосредственно у границ и начали развёртывание под прикрытием УР с началом боевых действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции ГШ был запрещён, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны фашистской Германии.»

Автору не совсем понятны изречения некоторых литературных деятелей, доказывающих, что нарком обороны и начальник ГШ знали заранее о начале войны на разсвете 22 июня. Получается, что со слов этих деятелей нарком обороны и начальник ГШ сознательно подставили под удар войска 1-го эшелона прикрытия. Они же знали, что для полного вывода этих войск на рубежи обороны требуется значительное время. Поскольку указанных лиц не осудили, то их поведение можно объяснить только одним: они не ожидали войны на разсвете 22 июня.

И.Х. Баграмян: «Оперативные резервы фронта начали выдвижение из районов постоянной дислокации: — ск за пять дней до начала военных действий. Они не успели выйти в намеченные для них районы. Начало боевых действий застало их в 3-5 переходах (100-150 км) от рубежа развёртывания; — мк в ППД были подняты по боевой тревоге и начали выдвижение в районы сосредоточения с началом боевых действий...»

Литератор Козинкин пишет в своих книгах о том, что вывод войск резервов округов по Директивам ГШ от 12-13 июня производился в соответствии с «Планами прикрытия...» Далее он делает вывод: это свидетельствует о том, что высшее руководство КА ожидало войну 22 июня. В данном случае, это личное мнение человека, прошедшего свою службу в тыловых частях.

В чём-то он прав. Например, в КОВО корпуса резервов округа выдвигались в лагеря, расположенные рядом с предназначенными им районами в соответствии с «Планами прикрытия...» Части этих корпусов начали постепенное выдвижение (конечно же, не все полки и дивизии одновременно) только спустя 5-7 дней после получения вышеуказанных Директив, продублированных руководством округа. Части отправились в поход, прихватив даже учебное имущество (включая брусья, турники и т.д.) и прочее имущество, не нужное на войне. Это свидетельствует о том, что не шли они воевать и округа, дублируя Директивы также не знали о начале войны именно 22 июня.

К разсвету 22 июня части этих округов не могли достигнуть своих районов. кроме того, они оказались растянутыми на большие разстояния между собой при выдвижении. Но даже это не главное... В соответствии с «Планами прикрытия...» задачи резервов КОВО состояли:

«...а) подготовить ПТ районы и тыловые оборонительные рубежи...;

б) в случае прорыва крупных мехсоединений противника на подготовленных рубежах обороны и в ПТ районах задержать и дезорганизовать его дальнейшее продвижение и концентрическими ударами мк совместно с авиацией разгромить противника и ликвидировать прорыв...»

Даже прибыв в места расположения лагерей через 3-8 дней соединения корпусов должны были подготовить оборонительный рубеж. Это не только окопаться... Не учат этому работников тыла. Поэтому следует более внимательно относиться к выбору военной литературы...

И.Х. Баграмян: «Через оперативный отдел КОВО никаких распоряжений о приведении войск в боевую готовность не поступало. Получали ли такие распоряжения лично командующий войсками и НШ округа мне об этом не известно. Мне известно только о том, что по распоряжению ГШ 21 июня… штаб КОВО выступил в г.Тарнополь, на восточной окраине которого заблаговременно подготовлен КП фронта. Штаб закончил выход на КП в ночь с 21 на 22 июня и к началу боевых действий был полностью развёрнут… В ночь с 21 на 22 июня командиры всех авиасоединений ВВС округа получили приказание из штаба округа о разсредоточении и маскировке самолётного парка на аэродромах…»

Начальник оперотдела штаба КОВО подтверждает слова НШ КОВО, что до 22 июня не поступало из Москвы никаких распоряжений о приведении войск округа в боевую готовность. Никаких распоряжений. Авиасоединения ВВС округа получили приказание о разсредоточении и маскировке только в ночь с 21 на 22 июня, вероятно, в рамках Директивы №1. Снова пока не обнаружены следы мифической директивы ГШ от 18 июня...

В предыдущих частях вам было показано, что аналогичные события происходили в соединениях ВВС ЛВО. То же самое произошло и в авиачастях ОдВО. Соединения же ВВС ПрибОВО начали разсредоточение авиации задолго до указанного срока... Возможно, что что-то другое мы увидим позже, разсматривая воспоминания ветеранов ВВС КОВО.

Получается, что до разсвета 22 июня не могло существовать единого документа для ВВС западных округов, по которому было начато разсредоточение авиации в ПрибОВО. Иначе следует признать существование «гениальной версии» литературного деятеля Козинкина о предательстве руководства всех пяти ВО. Если посмотреть на указанные выше сроки выполнения мероприятий соединениями ВВС, то видно, что такой документа (единого для всех округов) просто не было. Иначе получается, что враги окопались не только в ЗапОВО (как пишут литераторы), но и в ЛВО, в ОдВО и в КОВО…

Остаётся только посочувствовать читателям очередной книги литературного деятеля Козинкина, где они встретятся с новыми предателями:

«О том, что именно РУ ГШ искажало УМЫШЛЕННО информацию, подгоняя её под идею, что главный удар будет южнее Полесья, я пишу не один год уже, и в новой книге также про это будет...

Вы никогда не поймёте, что творил со сводками РУ ГШ Голиков — выходец из КОВО. Зачем он подгонял их под то, что было нужно унтерам и зачем эта деза гналась Сталину... По сводкам РУ ГШ, то дезу они и гнали, занижая количество немцев, чтоб убедить Сталина, что главный удар будет по КОВО у немцев — как им и хотелось. Завышая силы немцев против КОВО...

РУ обобщало данные, и разведка НКГБ тоже, и подавало это уже Сталину — теми сводками, тем более что у НКГБ и не было задачи выявлять войска...»

Что к этому добавить? Тыловик легко может обозвать разведчиков дезинформаторами (или предателями, т.к. их якобы дезинформация привела к разгрому крупных советских приграничных группировок). Можно ли верить таким клеветническим версиям? Решайте сами, уважаемые читатели. Вся информация по имеющейся разведывательной информации вам была представлена в предыдущих частях цикла...

Добыкин (начальник связи КОВО): «Ввиду того, что война началась внезапно, следовательно, сколачивание и боевая подготовка частей связи в период их отмобилизования фактически не проводилась… В мирное время штаб округа не уделял должного внимания подготовке КП в инженерном отношении в районе Тарнополя. Штаб расположился в городе и в первый день войны вынужден был выйти на неподготовленный КП…»

Н.Д. Яковлев (до 19.6.41 — начальник артиллерии КОВО): «2.5.41 у НШ округа М.А.Пуркаева состоялось совещание, на котором обсуждался вопрос о положении с лагерями. Было решено, что поскольку из Москвы на этот счёт не было никаких конкретных указаний, то артиллерию приграничных сд в полном составе в лагеря не выводить. А поступить так: от каждого из двух ап отправлять на полигон сроком на один месяц по дивизиону. И после боевых стрельб возвращать эти дивизионы в свои соединения, заменяя их следующими по очереди. Таким образом, в приграничных сд из 5 дивизионов, ап на месте всегда находилось по 3 дивизиона.»

Мы снова видим, что вопрос о не выводе в лагеря всех артполков поднимается на совещании у НШ ВО, а не является инициативой наркома обороны или начальника ГШ.

Н.Д.Яковлев: «Зенитная артиллерия в свою очередь проводила боевые стрельбы в районах расположения штабов ск. Там же находилась и корпусная артиллерия. Словом, в отношении боеготовности артиллерии в КОВО дела обстояли в общем-то благополучно…

15.6.41 я занимался вопросами боевой подготовки на большом артиллерийском полигоне вблизи города Яворув, что северо-западнее Львова. Это была часть моей повседневной работы в должности начальника артиллерии КОВО. В лагерях как раз находились артчасти 6 ск 6 армии, зад Львовского района ПВО и ап РГК. Я под свою ответственность приказал поставить на дежурство (в «учебных» целях) один дивизион 85-мм и дивизион 37-мм зенитных пушек. Остальные артиллерийские парки потребовал убрать с поля на опушку леса, а затем проверить их маскировку с воздуха. Большего я предпринять тогда не мог… К 19 июня я уже закончил сдачу дел своему преемнику…»

Теперь мы знаем, кто был инициатором перевода двух дивизионов ПВО в Яворских лагерях (19-я часть) на дежурство (ОГ №3). Мероприятия по маскировке проводятся до похожего приказа наркома обороны.

М.А. Парсегов: «В течении 18-20 июня я принял должность командующего артиллерией КОВО… 21 июня после полудня штаб артиллерии и управление артснабжения во главе со мной выехали… Тарнополь, куда прибыли в 2-30 22 июня… Около 3-30 мне позвонил командующий войсками округа… и сказал следующее: «Вы спите тов. Парсегов?»

Я ему ответил: «Только что приехал и занимаемся развёртыванием своего штаба». Тогда он мне несколько нервным, повышенным голосом сказал: «Немцы перешли в наступление, война идёт!»

Г.С. Надысев (начальник отделения боевой подготовки артиллерии штаба КОВО): «В период с 16 по 20 июня 1941 года я находился на Игнатопольском полигоне, имея задание осуществлять контроль за боевой подготовкой артиллерийских частей… 20 июня в штаб лагерного сбора поступило несколько противоречивых распоряжений штаба округа. Предлагалось, например, то вывести из лагерей все артиллерийские части и разсредоточить в лесах, то оставить на своих местах. И так не один раз в течение дня. Такая неразбериха… вызвала нервозность…»

Обратите внимание: разсредоточить артчасти в лесах, но не вернуть их в свои соединения и объединения. Руководство округа не решается полностью прервать плановую учёбу в лагерях, которая проводилась по планам, согласованным с ГШ. Руководство округа только решилось несколько изменить место её прохождения.


Г.С. Надысев: «В ночь на 21 июня я был срочно отозван в своё управление в округ… Утром 21 июня я прибыл в Киев… Через два часа после встречи мы [с генералом М.А.Парсеговым] выехали на автомашине в город Тернополь, где… предполагались учения штаба округа со штабами армий и войсками… На закате мы добрались до Тернополя… Здания военного городка были подготовлены для размещения штабов 5 и 6 армий на время учения. Пробыв в военном городке до самой ночи, я отправился спать. Это была последняя мирная ночь. Ранним утром меня поднял с постели грохот разрывов...»

В воспоминаниях работников штаба КОВО также отсутствует информация о мифической директиве или директивах ГШ о приведении войск в боевую готовность, о выводе и подготовке войск к возможному нападению Германии на разсвете 22.6.41. Следовательно, это нападение для указанных лиц в Москве было неожиданным.

5-я армия. А.В. Владимирский (начальник 1-го отделения оперативного отдела штаба 5-й армии):

«Перед 5-й армией… немецко-фашистское командование сосредоточило крупную группировку своих войск в составе 17, 29, 55 и 44 АК 6-й армии, 3, 48 и 14 мк 1-й танковой группы. Суммарно эта группировка насчитывала 21 дивизию.

Войска 5-й армии к 4 часам 22 июня располагались разсредоточенными полками и батальонами на площади до 170 км по фронту и 100 км в глубину… В первом эшелоне армии находились четыре сд 15 и 27 ск, части которых [были] удалены от госграницы на разстояние от 10 до 65 км…

[15 ск] Части 45 сд… удаление от границы – 20-65 км… 62 сд… удаление частей дивизии от границы от 1 до 12 км…

[27 ск] 87 сд… в дивизионном лагере… в 25 км от границы; ап — в военном городке… в 13 км от границы… 124 сд… удаление частей дивизии от границы – 10-35 км… 135 сд… находилась на марше из пунктов дислокации мирного времени… [Удаление от границы 100 км]

22 мк… 19 тд, 215 мд и штаб 22 мк расположились в военном городке Ровно (150 км от границы); 41 тд — в военном городке Владимир-Волынский (12 км от границы).

9 мк… 35 тд, 131 мд и штаб 9 мк — в Новограде-Волынском [до границы 250 км], 20 тд — в Шепетовке [до границы 240 км].

1-я артиллерийская ПТ бригада (командир генерал-майор К.С.Москаленко) — в лагере Киверцы [до границы 90 км]…

14 сад — на аэродромах Велицк, Колки, Федоровна соответственно в 100, 130 и 360 км от госграницы… 62 бад — на аэродромных узлах… в 460-620 км от границы.

Управление 5-й армии к разсвету 22 июня передислоцировалось из Луцка на КП — в лес 15 км вост.Ковеля…
За 5-й армией, на удалении от границы 300-400 км, располагались резервы КОВО, переданные впоследствии в подчинение командующего 5-й армией.

31 ск… с 18 июня находился на марше… в район Трояновка, Окопск, Гряды, Чарторийск, Рафаловка (35-80 км вост. Ковеля), куда он должен был прибыть к 28 июня [до границы 90-130 км]… К утру 22 июня соединения корпуса выходили в районы дневки… (200-250 км от границы).

19 мк… находился в пунктах дислокации… (300-350 км от границы)...

62 сд к исходу 19 июня распоряжением командующего армией с санкции командующего войсками КОВО была выдвинута… в предназначенную ей по плану прикрытия полосу обороны…

Корпусные и дивизионные ап 15 и 27 ск, находившиеся в Повурском артиллерийском лагере, распоряжением штаба КОВО 20 и 21 июня возвращались в свои соединения походным порядком. При этом корпусная артиллерия 27 ск выдвигалась ближе к границе… куда прибыла к исходу 20.6.41 и расположилась там бивуаком.

Штаб 27 ск с санкции штаба КОВО к утру 21 июня был перемещён… на полевой КП… По распоряжению ГШ 31 и 36 ск (окружного подчинения)… с 16-18 июня начали выдвижение на рубеж рек Стоход и Стырь…»

Из воспоминаний А.В.Владимирского мы видим, что артчасти 5-й армии по указанию штаба КОВО, возвращалиь в свои соединения. Приказы по перемещению войск инициировались в штабе армии и только санкционировались командованием округа. Опять в воспоминаниях говорится об инициативе низов...

А.В. Владимирский: «В час ночи 22.6.41 управление 5 армии во главе с НШ генерал-майором Д.С.Писаровским убыло на полевой КП…, где к 3 часам 22 июня развернулось, имея проводную и радиосвязь со штабами соединений, пограничных отрядов и штабом КОВО (в Киеве). Сам же командующий армией с небольшой группой штабных командиров временно продолжал оставаться в здании штаба армии в Лупке.

Директива НКО о приведении в боевую готовность войск и занятии ими огневых точек на границе была получена в штабе армии и доложена командарму в 2-30 22 июня… Командующий армией, ознакомившись с содержанием директивы, сам лично в начале четвёртого часа по телефону приказал командирам корпусов поднять войска по тревоге, повторив при этом требование директивы НКО «не поддаваться ни на какие провокации», что было понято некоторыми командирами соединений как предостережение — не давать немцам повода для раздувания спровоцированных ими приграничных конфликтов в войну…»

И.И.Федюнинский (командир 15 ск): «Телефонный звонок, прозвучавший как-то особенно резко, нарушил мысли. Звонил генерал Потапов: «Где вы находитесь, Иван Иванович?»
— У себя на квартире...
«Немедленно идите в штаб, к аппарату ВЧ...»

Связь ВЧ была нарушена. Пришлось позвонить командующему армией по простому телефону. Генерал Потапов коротко приказал поднять дивизии по тревоге, боеприпасы иметь при войсках, но на руки личному составу пока не выдавать и на провокации не поддаваться. Чувствовалось, что и в штабе армии все ещё окончательно не уверены в намерении гитлеровцев начать широкие военные действия. Вскоре связь с армией нарушилась совсем. Над городом появились немецкие самолёты…»

З.З. Рогозный (НШ 15 ск): «Примерно в середине мая месяца 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия госграницы… Из крупных мероприятий, обезпечивающих выполнение плана обороны, было сделано следующее:

1. 62 сд… была передислоцирована в район западнее Маценов, тем обезпечивалось более быстрое занятие обороны и вступление её в бой.

2. С иад была разработана и оборудована система сигнализации, обезпечивающая быстрый вызов авиации и взаимодействие.

3. Зенитная артиллерия корпуса и дивизий находилась на ОП в готовности к отражению авиации немцев.

4. Установили прочную связь с пограничными отрядами, регулярно получали разведывательные данные от их агентуры… По одному батальону от двух полков 45 сд и от каждого сп 62 сд и 87 сд находились постоянно на оборонительных работах на своих участках обороны…

Примерно в 3-20 22 июня 1941 года командующий 5 армией… Потапов по моему домашнему телефону передал, примерно, следующее: «Немцы кое-где начали вести бой с нашими погранзаставами. Это очередная провокация. На провокацию не идти. Войска поднять по тревоге, но патронов на руки не выдавать…»

Немцы систематически проводили провокационные действия, направленные на притупление нашей бдительности. Так, в начале апреля 1941 года агентурная разведка Владимир-Волынского погранотряда донесла, что завтра утром в 5-00 из общего направления западнее Устилуг немцы начнут наступление в направлении Владимир-Волынск, Луцк.… Весть, как нам казалось, маловероятная, но на всякий случай я приказал усилить наблюдение за этим районом…. В 4-00 был слышан шум танковых моторов, а в 5-00 большая группа немецких офицеров подошли к р.Буг и проводили рекогносцировку. На этом всё кончилось. Ряд провокаций был ещё в наших тылах…»

Г.И. Шерстюк (командир 45 сд): «На ночлег в ночь на 22.6.41 я расположился в клубе 61 сп г.Любомль. В 3 часа 20-30 минут 22.6.41 я был разбужен разрывами беглого артогня по району расположения зимних квартир и лагеря 61 сп…

В 8-00 – 8-30 НШ сд полковник Чумаков возстановил связь… и вызвал меня к телефону. На мой первый вопрос: «Каковы распоряжения свыше на действия 45 сд», — получил ответ комкора 15 через НШ 45: «Провокация, частям сд быть в гарнизонах в полной готовности, категорически запретить погранотряду ведение огня, ждать дополнительных распоряжений».

Проинформировав НШ штаба дивизии о положении на границе, о вскрытии пакетов мобпланов, о выдвижении сп, лап [лёгкий артполк], оптд и батальона УР на госграницу и о том, что сп и батальон УР ввязались в бой: просил срочно доложить о действительном положении на госгранице и был готов к ответу за отданные распоряжения по личной инициативе… Отменить свои распоряжения, поставить части в боевую готовность в прежних гарнизонах я не имел никакой возможности. В 9-15 – 9-30 НШ сд доложил мне по телефону приказ комкора: «Продолжать вести бой…»

Лап прибыл с артполигона примерно за 10-15 дней до 22.6.41 г.; гап прибыл из артполигона…, если не ошибаюсь, 21.6…»

Генерал Г.И.Шерстюк не подтверждает получение централизованного приказа о вскрытии пакетов на временной отметке 8-00 — 8-30 22 июня. Из его ответов Покровскому следует, что это было его решение (его частная инициатива).

П.А. Новичков (НШ 62 сд): «Дивизия… двумя ночными переходами к утру 18 июня вышла в свою полосу обороны и расположила 104 и 123 сп в первом эшелоне в 10-12 км от госграницы и 306 сп как бы во втором эшелоне в 15-20 км от границы, все части дивизии не занимали оборонительных рубежей, а сосредоточились в лесах и населённых пунктах. Части дивизии вышли в свои районы под видом к месту новой постоянной дислокации, причём взяли с собой учебное имущество, лагерные палатки и устраивались как бы на новом месте, и начали развёртывать боевую подготовку, т.е. взяли всё, что не нужно для боя…

19 июня с командирами частей провели рекогносцирвку участков обороны, но всё это проходило как-то неуверенно, что в скором времени начнутся боевые действия… Артиллерия дивизии к утру 20 июня сосредоточилась в районе сп…

В 3-00 по распоряжению штакора 15 штаб был поднят по тревоге, в распоряжении был указан литер о вскрытии пакета и карт, где был указан рубеж занятия обороны, расхождений в нём не было по отношению проведённой ранее рекогносцировки…

В 4-00 отдали боевое распоряжение частям дивизии о приведении в боевую готовность, и быть готовыми к выступлению на госграницу и занятии рубежа обороны… Полки 1-го эшелона выступили на госграницу для занятия рубежей обороны в 5-00 – 6-00 и к 10-00 – 11-00 заняли свои участки и совместно с погранзаставами вели бои с немецкими войсками, в этот день противнику не удалось перейти р.Зап.Буг на всём фронте…»

Мы видим взаимоисключающие воспоминания между описанием событий о вскрытии пакетов командиром 45-й сд и НШ 62-й сд, входивших в состав одного 15-го ск. Кроме того, сотрудник оперотдела штаба 5-й армии, командир и НШ 15-го ск также не подтверждают информацию о вскрытии пакетов в 3-00 22.6.41. Поэтому нельзя безусловно доверять воспоминаниям НШ 62-й дивизии в этом вопросе (воспоминания четырёх ветеранов против воспоминаний одного).

Смехотворов Ф.Н. (командир 135 сд 27 ск): «18.6.41 135 сд выступила из района постоянного расквартирования… и к исходу 22.6.41 прибыла в Киверцы… с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5-й армии… Распоряжений о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала военных действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06, была подвергнута пулемётному обстрелу немецкими самолётами, из штаба 5 армии поступило распоряжение: «На провокацию не поддаваться, по самолётам не стрелять…»

В.Н. Рябчуков (командир роты 781 сп, 124 сд): «В ночь перед началом войны командир дивизии генерал Ф.Г.Сущий доложил командующему 5-й армии генералу А.И.Потапову о перебежчике. Этот немецкий солдат Альфред Лискоф, сообщил о полученном войсками вермахта приказе утром 22 июня 1941 года перейти в наступление против КА. Командарм выслушал доклад, приказал поднять дивизию по тревоге, занять оборону и дейстсвовать в строгом соответствии с установкой. На рубеже Порицк, Тартаково, что по правому берегу р.Западный Буг дивизия заняла оборону...»


Доклад командира 41 тд (22 мк): «22.6.41 в час бандитского нападения германских фашистов 41 тд, расположенная в 5-6 км от границы…, подверглась сильному артиллерийскому нападению, но несмотря на сильный огонь по району расположения и большие жертвы, дивизия в течение полутора часов отмобилизовалась и к 14-00 22.6.41 вышла в район сосредоточения… Указаний от командира 22 мк в течение 4-5 дней дивизия не получала… Руководили дивизией командующий 5-й армией и командир 15 ск…»

Малыгин К.А. (НШ 41 тд): «22 июня… решили поехать на рыбалку… Со стороны границы взлетело несколько красных и зелёных ракет. Не успели они погаснуть, как послышался отдалённый гром. Отражаясь от голубеющего небосвода, замигали вспышки орудийных выстрелов... В УР вздыбилась земля, перемешиваясь с дымом... В городке уже объявили тревогу. Экипажи бежали в лес, к танкам…»

В.Г. Куликов (в будущем маршал Советского Союза): «10.6.41 я окончил военно-пехотное училище в Грозном и прибыл в КОВО. Определили в 41 тд, штаб которой находился в приграничном городе Владимире-Волынском. До Западного Буга — нашей Государственной границы было рукой подать. Дивизия только формировалась. Меня назначили заместителем командира разведроты. В этой должности я и встретил войну. 22 июня в 3-15 наш военный городок потонул в море огня, а через час мне была поставлена первая боевая задача: во главе группы разведчиков выйти в расположение КП соседней 87 сд...»

Выписка из ЖБД 19 отд.моторизованного понтонно-мостового батальона (19 тд 22 мк): «Батальон до начала боевых действий с Германией дислоцировался м.Шпанов, что западнее г.Ровно 6 км… Батальон входил в состав 19 тд.

В 3-30 22 июня 1941 года штабом 19 тд б-ну была объявлена боевая тревога. По боевому приказу по 19 тд №1 от 22.6.41 года батальону приказано выйти в район Торчин для выполнения боевой задачи. До 18-00 батальон обезпечивал переправу через реку Горинь у м.Хотин частей 22 мк…»

К.К.Рокоссовский (командир 9 мк): «Около четырёх часов утра 22 июня по получении телефонограммы из штаба вынужден был вскрыть особый секретный оперативный пакет. Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель…»

Н.В.Калинин (командир 131 мсд 9 мк): «10 июня мы выехали в город Луцк на учения, которые проводил генерал армии К.А.Мерецков. В них участвовали штаб 5-й армии и штабы корпусов... 15 июня игра закончилась. После подведения итогов Рокоссовский собрал командиров дивизий 9 мк и приказал срочно выехать в соединения. Такое распоряжение несколько насторожило многих из нас. Тем более что во время учений мы узнали о показаниях перебежчиков, утверждавших, будто немцы намереваются напасть на Советский Союз между 20 и 25 июня…


Ко мне подошел Рокоссовский и… произнес: «Сорвалась наша охота и рыбалка. Опять в выходной приходится делами заниматься...» Новая неделя ничем пока не отличалась от предыдущей. Та же учеба, те же заботы… 20 июня. Настроение у Константина Константиновича, видно, было превосходное: «Итак, завтра едем. Приглашайте всех желающих, веселее будет. Не забудьте взять приправ. Рыба будет, утки тоже наверняка. О времени выезда сообщу...»

Во время представления вдруг стали появляться посыльные и вызывать куда-то командиров. Дошёл черед и до меня. Оказалось, что это Рокоссовский приглашал нас по одному в штаб. «Николай Васильевич», — сказал он мне, — «раз уж рыбалка отменена, не теряйте ни минуты, заканчивайте всё, что у вас ещё не доделано по дивизии. Надо быть готовыми ко всему»...

— Ясно, товарищ генерал-майор.
— После концерта поезжайте в лагерь. И никаких отлучек!
— Есть!..

В 4 часа утра Рокоссовский вызвал к себе меня и моего заместителя по политчасти Я.Н. Григорьева. «Объявляю боевую тревогу», — сказал он – «Война!..» 20-го июня К.К. Рокоссовский не знает, что в воскресенье ожидается война.

6-я армия. Н.П. Иванов (НШ 6-й армии): «Я был назначен НШ 6-й армии приказом наркома обороны 26.5.41… Из г.Читы я приехал в первых числах июня 1941 года… УР не были сформированы и закончены, промежутки между долговременными сооружениями не были заполнены ни укреплениями, ни полевыми войсками. Войсковые соединения располагались в нескольких десятках километров от госграницы. Несколько ближе была расположены 41 сд (в районе Рава Русская). 4 мк был выведен из г. Львова и расположен скрытно в лесах западнее города... [С.Л. Чекунов — вывод 4-го мк производился в соответствии с планом разсредоточения, утвержденного Военным Советом КОВО 20.6.41]

В частности назначение НШ 6-й армии в г.Львов мною расценивалось как необходимость предвоенного периода. Однако, по мере приближения к западной границе, меня успокаивали в штабе КОВО…, а затем и в… штабе армии, что никакой войны быть не может и что некоторые меры маскировки, вывода войск из населённых пунктов принимаются на всякий случай…

Несмотря на безусловные признаки крупного сосредоточения немецких войск, командующий КОВО запретил выдвигать части прикрытия, приводить войска в боевую готовность, а тем более усиливать их даже после обстрела госграницы и налётов авиации ночью с 21 на 22 июня 1941 года. Только днём 22 июня это было разрешено.


С вечера 21 июня 1941 года из штаба КОВО предупредили командующего 6-й армией генерала Музыченко, что возможны провокации со стороны немцев и приказали быть всем командирам у телефонных аппаратов в штабах армии, корпусов и дивизий…

В ночь с 21 на 22 июня Военный Совет 6-й армии находился в своём помещении в центре города, не приняв никаких мер к усилению боеспособности войск, в связи с запрещением это делать со стороны командующего КОВО… Только днём 22 июня (часа не помню) из штаба КОВО было приказано выдвигать войска к границе, не трогая 4-й мк без разрешения командующего КОВО…»

Некрасов К.А. (начальник химслужбы 6-й армии): «Не помню, был ли от кого и в какое время получен приказ о приведении соединений армии в боевую готовность. Нападение было внезапным…»


Н.В. Ерёмин (НШ 41 сд): «С началом летнего периода боевой подготовки дивизия вышла в лагеря. В то время в обучении войск широко практиковались дивизионные, корпусные и армейские сборы различных специалистов в составе подразделений и даже частей. Уже в начале июня из лагерей на корпусные и армейские полигоны убыли на артиллерийские учебные сборы оба ап, ПТ и зенитный дивизионы. Спецподразделения дивизионных частей и сп тоже проходили сборы. Часть стрелковых подразделений производила работы по усовершенствованию и поддержанию инженерных сооружении. В лагерях оставались только штабы и стрелковые подразделения. По существу, дивизия была распылена и не представляла боеспособного соединения…

Мы получили сверху строгие указания, сводившиеся в основном к тому, чтобы ни в коем случае не вызвать какими-либо неуместными действиями конфликта на границе. Категорически предписывалось не ввязываться в могущие быть на границе провокационные инциденты со стороны немцев, не проводить на стрельбищах, расположенных недалеко от границы, занятия с боевой стрельбой, дабы избежать случайных выстрелов в сторону немцев. Более того, запрещалось открывать огонь по самолётам с немецкими опознавательными знаками, если даже они нарушат государственную границу и появятся в воздушном пространстве над нашей территорией…

Начальник РО капитан Усыченко ежедневно докладывал мне данные визуального наблюдения нашего передового поста на границе и более полные сведения, получаемые от штаба погранотряда. На основе этих данных выявилось, что на львовском направлении значительно увеличилось количество немецких войск и боевой техники в населённых пунктах и в лесах около самой государственной границы. При этом отмечалось прибытие двух новых дивизий. Непосредственно перед нами было установлено наличие более трёх пд с танками, артиллерией, многочисленным автотранспортом и другой боевой техникой…

Дня за два до войны генерал-майор Н.Г.Микушев сообщил мне, что он приказал командирам частей вернуть весь личный состав со специальных сборов и полигонов, а также с работ на оборонительном рубеже и полностью сосредоточить в лагерях. Тут же он посоветовал установить прямую связь полевым телефоном с комендатурой погранучастка.

«А как же корпус и армия? Это с их ведома?» – невольно спросил я, т.к. знал, что через штаб никаких указаний на этот счёт не проходило. «Об этом не будем говорить. Вы сами понимаете, каково наше положение», – явно уклоняясь от прямого ответа, сказал командир дивизии. Я больше с ним не разговаривал об этом, однако предполагал, что он, вероятно, получил на сей счёт указания, о которых ему было, по-видимому, неудобно или ещё рано говорить даже со мной. А может быть, всё это он делал тогда по собственной инициативе? Если так, то надо отдать должное его прозорливости, а главное решительности, с какой он в то время, вопреки прямым указаниям свыше, предпринял ряд мер в целях сохранения боеготовности дивизии. К сожалению, для меня этот вопрос так и остался неясным.»


Слова о том, что может быть командир 41-й сд генерал-майор Н.Г. Микушев действовал по собственной инициативе пишет в военно-историческом журнале боевой офицер. Странно, что некоторые тыловые люди легко пишут, что никакой инициативы в КА накануне войны быть просто не могло...

Н.В. Ерёмин: «К вечеру…21 июня… весь личный состав частей прибыл в лагерь. Наша дивизия стараниями генерал-майора Н.Г.Микушева была сосредоточена в одном месте. В 17 часов командир дивизии начал совещание с командирами частей и их заместителями по политчасти…

«Непосредственно перед нами к самой границе только за последние дни немцы подвели крупные силы», – затем, несколько помолчав, как будто что-то припоминая, он [командир дивизии] продолжал: «Я воевал в первую мировую войну и очень хорошо познал коварство кайзеровской армии. Ну, а фашисты, пожалуй, будут ещё похлеще. Мы с вами должны быть готовы к самому худшему с их стороны. Думаю, что вы меня понимаете… НШ дивизии остаётся в лагерях до утра. Командиры частей тоже. Начсоставу отпуска сегодня сократить до минимума – лучше всем быть в лагерях. Командирам частей лично и особо тщательно проверить готовность дежурных подразделений, выделяемых по известному вам плану…»

Слова командира дивизии «лучше всем быть в лагерях», свидетельствуют о том, что это его личное мнение, а не приказ из вышестоящего штаба.


Н.В. Ерёмин: «Около полуночи, закончив свою работу и выслушав по телефону доклады НШ полков о готовности дежурных подразделений, я лёг спать… Около двух часов ночи меня разбудил дежурный по штабу: «Товарищ полковник, вас срочно просит к телефону комендант погранучастка. У него очень важные и срочные сведения»…

«Товарищ полковник, заставы моего участка на всём его протяжении по государственной границе отмечают необычное поведение немцев. С их стороны слышны звуки передвижения войск и боевой техники. Наши секреты обнаружили, что ещё с наступлением сумерек к границе начала подходить и накапливаться пехота, устанавливая пулемёты и орудия в нашу сторону. Такого положения мы ещё ни разу не наблюдали, и я решил по установленному от вас телефону доложить вам. Будут ли какие-нибудь указания?»

– Да, положение, действительно, странное. Судя по данным, которые вы имеете, немцы затевают что-то серьёзное [мысли о возможном начале войны у НШ дивизии даже не возникло, т.к. он снова лёг спать] и поэтому надо быть, как никогда начеку. Продолжайте непрерывное наблюдение и будьте в полной боеготовности. В случае каких-либо активных действий со стороны немцев немедленно звоните мне. Выходя из палатки дежурного, я дал указание, чтобы меня сразу же позвали по требованию комендатуры. Чувствуя усталость, я прилёг, не раздеваясь… Не прошло и часа как меня снова разбудил дежурный: «Товарищ полковник, вставайте, послушайте, что это за шум? Никак самолёты летят?»

Я вышел из своего домика. Кругом чуть-чуть посветлело, но в небе было ещё темно. Приближаясь с запада и далее уходя на восток, периодически то нарастал, то утихал глухой гул авиационных моторов. Без сомнения, так могли волнами проходить только военные и притом тяжёлые самолеты-бомбардировщики…

Срочно вызванный мною ответственный дежурный по штабу армии что-то долго не подходил. Уже начинался бледный разсвет. Но вот застучал аппарат, и я донёс о перелёте авиации и поведении немцев на границе, «По самолётам огня не открывать, ведите наблюдение. Я немедленно доложу НШ, ждите указаний», – последовал ответ…
В это время меня опять срочно вызвали к телефону из погранучастка: «Товарищ полковник, немцы на всём фронте моего участка открыли огонь и перешли государственную границу. Мои заставы ведут бой».

«Это началась война, держитесь во что бы то ни стало. Наши части броском выдвинутся на свои рубежи», – кричал я ему в трубку. Было четыре часа утра. С границы, нарушив тишину, докатились первые орудийные выстрелы. Около палатки с сосредоточенными лицами уже стояли дежурные по лагерному сбору и по штабу.

«Началась война, поднимайте части по боевой тревоге», – приказал я им и, войдя в палатку узла связи, через коммутатор связался с НШ частей. Им была поставлена задача немедленно марш-броском выслать передовые отряды на оборонительные рубежи.


Пока мы с подоспевшими командирами штаба вскрывали мобилизационные пакеты с боевой задачей дивизии и частей [снова в воспоминаниях говорится о вскрытии пакетов без указания из вышестоящего штаба], мимо штаба без суеты, организованно уже следовали колонны усиленных передовых отрядов сп… Прибыл командир дивизии. Я кратко доложил о своих действиях, да и он сам видел, что передовые отряды уже проследовали и что строились полки и дивизионные части.

— Правильно действовали, полковник. Теперь наша задача немедленно выдвинуть полки на их участки и занять оборонительный рубеж, чтобы упредить выход к нему немцев…

В действительности [пограничники] во много раз перекрыли наши расчёты и на отельных направлениях на несравненно более длительное время задержали врага, оказывая ему ожесточённый отпор. Это во многом способствовало своевременному и успешному занятию частями дивизии основного оборонительного рубежа…

Примерно около 11 часов дня выяснилось, что обстановка на всём фронте дивизии для нас сложилась в общем благоприятно и положение частей стабилизировалось. Части дивизии выдвинулись броском, смелыми и решительными действиями успели с ходу, с боем захватить и занять основной оборонительный рубеж. Начальник УР полковник Сысоев выделил из состава отд. пулемётного батальона специальные гарнизоны и занял дот «Комсомолец», прикрывавший основное направление вдоль шоссе на Раву, а также несколько недостроенных дотов на Ухнувском и Верхратском направлениях. Это мероприятие значительно усиливало устойчивость нашей обороны…»

16-18 июня 1941 года 97 сд (6 ск) была снята с полигонов и направлена ближе к границе. На 22 июня дивизия дислоцировалась северо-западнее г.Яворова (10-15 км от госграницы).

ЖБД 3 птаб: «Части 3 ПТАБ в 5-20 22.6. были подняты по тревоге и в 7-00 вышли в свои районы обороны для занятия боевого порядка в соответствии с планом обороны по прикрытию городов…»

Краткий отчёт о боевых действиях 8 тд (4 мк): «8 тд выход частей дивизии в район сосредоточения начала по приказу 4 мк от 18.6.41. 21.6.41 в лесах восточнее Янов [Ивано-Франково] были сосредоточены: 8 мп, 15 и 16 тп и 8 гап в полном составе, остальные части дивизии до 22.06.41 находились в городе Львове.

22.6.41 по приказу 4 мк остальные части дивизии были выведены из Львова в район сосредоточения по мобилизации. Полный вывод частей дивизии был произведён к 16-00 22.06.41, где и было произведено полное отмобилизование и ввод частей дивизии в бой…»

Доклад командира 32 тд (4 мк): «Дивизия в 14 часов [22.6.41] после объявления тревоги сосредоточилась в ур.Ляс Загуменный, окончательно приводя себя в боевую готовность…»

8-ая тд 4-го мк с 18 июня начинает сосредоточение в районах в соответствии с «Планами прикрытия...» 32-я тд того же корпуса выходит в свои районы только после начала войны. Как на такой информации делать вывод об ожидании войны 22 июня и выдвижения мк по мифическим директивам ГШ КА? По представленным данным можно сделать только вывод, что командование армии или КОВО могло ожидать провокационных действий немецких военных, которые можно было пресечь на этом направлении, используя всего одну тд для поддержки пехотных частей.

А.В.Егоров (НШ 63 тп 32 тд): «Разбудил настойчивый телефонный звонок… Торопливо протирая глаза, протягиваю руку к телефонной трубке и слышу взволнованный голос: «Товарищ капитан, докладывает дежурный по части. Объявлена боевая тревога... Товарищ капитан...»

«Вас понял...» Сборы недолги… Проснулась жена. В глазах вопрос: что случилось? «Тревога», — стараясь сохранить спокойствие, отвечаю ей… Вот и КПП полка. Часовой пропускает меня. Дежурный по части кого-то торопит по телефону. В парках уже гудят моторы танков и автомашин, снятых с консервации. Командир полка майор Жеглов, встретив меня, как-то необычно, рывком пожал руку и тут же отдал распоряжение: «Выстраивай колонну полка и веди в Яновский лес...» «С какой задачей?» — спросил я.

— Задачу получим позднее. Меня с заместителем по политической части вызывает комдив. Что-то неладное происходит...

В штабе полка та же озабоченность, что и в батальонах: быстро укладываются в машины ящики с документами, вынимается всё нужное из столов и сейфов. Едва я успел сказать несколько слов своему помощнику, как раздался продолжительный телефонный звонок. НШ дивизии требовал доклада о готовности полка к выступлению. Выслушав меня, деловито заметил: «Напоминаю: начало выступления — в 3-00...»

«Товарищ капитан, это же немецкий истребитель!» — крикнул старший лейтенант Сизов. «Провокация или война?» Этот вопрос обжёг сознание. В ту же минуту нарастающий гул послышался с другой стороны. Мы с Сизовым посмотрели туда. Над лесом, что был недалеко от нас, показалась армада бомбардировщиков. Вот они начали стремительно снижаться, и в утренней тишине загрохотали взрывы. Я знал, что в том лесу находился летний лагерь частей 81 мсд нашего корпуса. Сумели ли командиры вывести из лагеря личный состав и технику, не застал ли их налёт вражеской авиации в палатках? Позднее я узнал, что бомбовый удар не достиг цели: вечером 21 июня части 81-й мд были подняты по тревоге и выведены в другой район...»

А.С. Бурдейный (помощник НШ по разведке 53 тп 81 мд 4 мк): «Командование корпуса получило разрешение вывести войска из города по учебной тревоге в районы, подготовленные для этой цели (25-30 км западнее г.Львова). В период 15-18 июня, в ночное время, соединения, корпусные части вышли в свои районы и хорошо укрыли людей и технику. На третьи сутки (18-19 июня) было обнаружено, что войска вышли в свои районы без боеприпасов, т.к. выводились по планам учебной тревоги, когда подвоз боеприпасов не предусматривается. В районы разсредоточения не были выведены артиллерийские и инженерные части, находившиеся в это время на специальных сборах… Эвакуация семей проводилась в последние дни и даже часы офицерами 5-го отдела корпуса (отдел материального обезпечения).

22 июня война застала нас в районе разсредоточения. Ещё перед разсветом… 22 июня мы получили информацию из штаба 6-й армии о возможном переходе в наступление фашистских войск с утра этого дня… Тут же все части были подняты по тревоге и приведены в полную боевую готовность всё вооружение и боевая техника. Ждали разсвета. Точные сведения о начале военные действий мы получили от противника – его авиация начала бомбить ближайшие от нас аэродромы…»


ЖБД 53 тп 81 мсд: «22.6.41 года в 3-00 полк по распоряжению командира дивизии был поднят по тревоге. Подразделения 1, 2 тб и р.р были вызваны из лагерей по тревоге в расположение части. Все подразделения начали доукомплектовываться всеми видами довольствия. Полк выходил в район сосредоточения двумя колонами б/машин и колона транспортных машин. В 5-30 22.6.41г. был налёт авиации противника на аэродром и вокзал. В 7-30 полк начал вытягиваться…»

В соответствии с ЖБД некоторые подразделения 53-го тп располагались вблизи зимних квартир и после объявления тревоги вошли в расположение части (ППД) для доукомплектования.

Легенда к схеме боевых действий 202 мото-полка 81 мд: «С момента объявления боевой тревоги полк заступил в караулы по охране гарнизонных объетов гор.Львов…»

12-я армия. Б.И.Арушунян (НШ 12 армии): «21 июня засиделся в штабе армии за разработкой очередного планового учения и вернулся домой очень поздно. В четвёртом часу ночи 22 июня его разбудил телефонный звонок оперативного дежурного, который сообщил о том, что с НШ армии желает говорить НШ КОВО генерал М.А.Пуркаев. По прибытии в штаб армии сообщили, что командующий войсками округа приказал срочно вызвать в штаб командующего 12-й армией. Б.И.Арушунян позвонил в штаб округа и связался с командующим М.П.Кирпоносом.

— Возьмите бумагу, карандаш и записывайте, — потребовал командующий. — Немецко-фашистская авиация сегодня в 3-00 бомбила Киев, Одессу, Севастополь и другие города. С 3-30 артиллерия ведёт сильный огонь по нашим пограничным заставам и УР.

Приказываю: 1. Немедленно поднять войска по тревоге, разсредоточить их и держать в боевой готовности; авиацию разсредоточить по полевым аэродромам.

2. Огневые точки УР занять частями укрепрайонов.

3. Полевые войска к границе не подводить, на провокации не поддаваться. Получив такой приказ, НШ армии связался по телефону со штабами корпусов и дивизий и довёл до них сообщение о начале войны и распоряжение командующего фронтом. В это же время по тревоге был собран штаб армии.»

По воспоминаниям ветерана в 12-ю армию командующий войсками КОВО звонил, правда, после звонка НШ КОВО.

Б.И.Арушунян: «Через час после разговора с командующим округом НШ 12-й армии вызвал к телефону генерал М.А.Пуркаев и по аппарату «Бодо» передал условный сигнал для введения в действие Плана прикрытия государственной границы — «КОВО-41», согласно которому армия должна была занять для обороны полосу шириной до 500 километров, имея в первом эшелоне 13 и 17 ск. Войска выполнили эту задачу, т.к. в первые четыре дня противник активных действий против войск армии не предпринимал. Наступление неприятельских войск в полосе 12-й армии началось только 26 июня...»

Н.В.Гавриленко (начальник артиллерии 12-й армии): «Распоряжение о приведении в боевую готовность артиллерии получил в дни войны.
Ранее не помню точно, но, кажется, в мае поступило распоряжение о перемене мест всех ап…»

Оперсводка 12-й армии: «Части прикрытия по боевой тревоге выступили свои оборонительные районы, согласно плана. Подразделения, находящиеся в оборонительных районах, составляя передовые отряды, совместно с погранчастями на отдельных участках границы с 5-00 вошли в боевое соприкосновение с противником…

13 ск следуя в районы обороны неоднократно подвергался бомбардировкам авиации противника: к 18-00 передовыми отрядами вышел в оборонительные районы. Главные силы в движении…

58 гсд передовыми отрядами к 18-00 вышла на линию Зелена, Яблоница, Ворохта, Любное. Главные силы на марше…

Уточняется положение 96 гсд…

16 мк с 9-00 на марше в районы сосредоточения согласно плана…»

С.И. Чеканов (Красноармеец 12 обс 44 гсд 13 ск): «21.6.41 после обеда взвод, как обычно перед выходным днём, на занятия не пошёл. Красноармейцы отдыхали, приводили себя в порядок… Во дворе между двух лип повесили белое полотно, и механик закрутил ручку аппарата… Но почему-то подумалось о том, что неслучайно за последние дни участились ночные тревоги, что старшина получил новое обмундирование на роту, а в казарме появились каски и противогазы. Чаще заглядывать к нам стал командир батальона капитан Камелев, НШ капитан Сокальчук. Как-то в столовой мы видели и командира дивизии генерал-майора Ткаченко, заходил он и в казарму, был весел, разговорчив.

Наш командир роты ст.лейтенант Осадчий недавно принёс чёрную папку и приказал мне написать именной список роты и оформить медальоны. Сердце у меня ёкнуло, стало не по себе, когда я начать оформлять медальон на себя. Всё это не проходило мимо красноармейцев, мы всё это видели, мы всё понимали…

Проснулся от того, что дневальный по роте... кричал: «Боевая тревога! Боевая тревога!» Ещё ничего толком не понимая, по привычке, все быстро одевались. Молчали. Через 2-3 минуты все были готовы. Наш командир роты старший лейтенант Осадчий коротко сказал, что на Советский союз напала фашистская Германия… А в воздухе ревели, летя на восток, огромные самолёты с чёрными крестами… Оборону мы заняли в районе села Тухля… Было это в 6 часов...» Артполки начали марш ближе к полудню: 122 лап — около 12-00, а 179 гап — в 11-00.

Н.Н. Иноземцев (192 гсд 13 ск): «Не успел ещё как следует заснуть, как слышу: «Подъём! Тревога!» Ребята ругаются, ворчат: «Ну, вот и здесь не смогли обойтись без тревоги...» Забираем приборы, личное имущество. Идём на коновязь, седлаем лошадей. Прибегают начальник разведки лейтенант Бобров и НШ лейтенант Медяк. Приказано снять палатки и забрать полностью всё имущество. Минут через 30 дивизион вытягивается на шосе. Никто ничего толком не знает. Известно только, что должны следовать к месту своего постоянного расквартирования в Турке. Одни говорят о больших манёврах, другие — о предстоящих мобилизационных мероприятиях крупного масштаба.

2-30 — колонна трогается. Двигаемся сомкнутым строем. Среди нас полковые батареи и миномётные роты сп нашей дивизии. Проезжаем мимо лагеря ап, расположенного рядом с нами. Там всё тихо, никакой тревоги не было. Материальная часть стоит в парке.

4-30 — почти разсвело. В воздухе время от времени пролетают самолёты по пять, по три, по одному. Летят — то по направлению к границе, то от неё. Странно, никогда их так много здесь не летало.

5-00 — …Колонна останавливается на привал… Разговариваю со старшиной Пинчуком. Он говорит мне: «Смотри, как низко летит самолёт!» Действительно, над долиной довольно низко пролетает самолёт тёмно-стального цвета... Вот он подходит к колонне, спускается ещё ниже, у обоих моторов появляются белые искорки — звука ещё нет, его не слышо…»

22.6.41 в 7-30 колонна подверглась бомбардировке в результате чего было убито 2 и ранено 15 человек.

ЖБД 17 ск: «11.6.41 отдано распоряжение частям корпуса выдвинуться ближе к госгранице и расположиться лагерем с задачей укрепления государственной границы, усиления учёбы и в готовности в случае нарушения госграницы дикими империалистическими зверями…

Части 17 ск… к 13.6.41г. сосредоточились лагерем в районе своих участков обороны…
В 4-30 22.6.41г. фашистские бандиты навязали нашему Советскогому Союзу войну… В 4
-30 22.6.41 командир корпуса дал приказ частям занять участки обороны на границе… С утра 22.6.41г. части корпуса вступили в бой с перешедшими госграницу войсками пр-ка…


С 4-30 до 14-00 22.6.41 года пр-к 4 раза бомбил аэродромы Садагура, Черновцы, выведя из строя до 45 самолётов на аэродромах…»

Баранов А.М. (НШ 17 ск): «Часть ПТ и противопехотных мин и фугасов было установлено за несколько дней до войны. До начала войны проволочные заграждения были установлены перед передним краем и в глубине обороны...
Выход на госграницу частей дивизий начат в первой половине июня месяца распоряжением командира корпуса под видом проведения подвижных лагерей, ибо его неоднократные предложения, начиная с мая месяца, о необходимости иметь часть сил дивизий, хотя бы на главных направления, старшими начальниками в армии и округе отклонялись...

[С.Л.Чекунов — выдвижение 17-го ск происходило на основании приказов штаба КОВО №№ А1/00235 и А1/00237 от 15.06.41 г.]


Командир корпуса по возвращению с окружных командно-штабных учений (первые числа июня) настоятельно просил вывести хотя бы 50% состава дивизий в свои оборонительные полосы с боеприпасами и необходимыми инженерными средствами.

Разрешение было дано свыше, только я не помню, командующим армией или округа. Командир корпуса лично вёл разговоры. По этому разрешению было выведено от каждого полка, кажется, по два батальона с полковой и дивизионной артиллерией и со специальными подразделениями. Артиллерия корпуса была выведена на 75-80%. Части располагались в глубине своих оборон. районов…


Подготовленные рубежи постоянно войсками не занимались, постоянно организована была лишь охрана сооружений и заграждений… В июне месяце, когда уже данные были о возможности начала войны в ближайшие дни, командир корпуса запретил с субботы на воскресенье отпускать к семьям офицерский состав более 25 или 30%...»

ЖБД 274 кап (17 ск): «22.6.41 в 5-30 над м.Коцман появились 3 германских разведывательных самолёта. На основании телеграммы штакора 17… в 5-30 в полку объявлена боевая тревога. По боевой тревоге полк выступил по дивизионно: 1-й дивизион выступил в 9-00…»

Владимиров В.Я. (НШ 96 гсд): «Дивизия заняла оборонительный рубеж по госгранице 18.6.41 по распоряжению штаба 17 ск. Все полки вышли в свои оборонительные полосы… Все части дивизии по распоряжению штаба 17 ск, были приведены в боевую готовность к исходу 16.6, а 18.6 уже выступили в свои полосы для занятий ранее подготовленных позиций…»

16 мк выступил в районы сосредоточения в 9 часов утра 22 июня 1941 года.


Л.Г.Иванов (сотрудник НКВД, генерал-майор в отставке): «Когда я в Черновцах работал – перед самой войной – поехал на границу с задачей на два-три дня: проверить, какие там есть немецкие части. Мы под этот вариант имели агента хорошего (у него родственники были там за границей)… Если через границу меня пропускать – надо договориться с пограничниками, выбрать место, когда и так далее, рекогносцировка... Вот я приехал, а на разсвете уже пошли боевые действия: по заставе огонь и так далее. Ну, я не пограничник, но думаю: что я уеду? – скажут: «вот, струсил». Я остался… дня три там вместе с пограничниками. Ещё советский народ не знал о нападении Германии, а я уже держал бой…»

26-я армия. Н.Н.Семёнов (начальник артиллерии 26-й армии): «В середине июня… было получено распоряжение штаба округа немедленно вывести артиллерию из лагеря в районы зимнего квартирования… Посоветовавшись со мной и НШ армии, командующий армией генерал-лейтенант Костенко принял решение не вводить артиллерию в город, а сделать только демонстрацию её возвращения… На самом деле всю артиллерию… [разместить] во временном лагере в 4-х км восточнее Перемышля, со строжайшими мерами маскировки, особенно подъездов к лагерю. Всей артиллерии были даны районы ОП и приказано было так же с мерами маскировки провести топографическую привязку…

В 2-00 нам… было объявлено о мобилизации и разрешено поставить артиллерию на ОП, части получили это распоряжение только к 3-м часам, следовательно, многие из них не успели встать на ОП, как уже началась немецкая артиллерийская подготовка… Переправа [немецких войск] оказалась неожиданной и для частей УР, которые успели ворваться в свои ДОТы, но повлиять на недопущение переправы не могли, так как немцы ослепили их и атаковали с тыла…


Получив 2-ю ИТПАБр, мы сразу же поставили ей задачу прикрыть правый фланг, занять боевой порядок 10 км южнее Любар. Но как вскорости оказалось, получили мы не бригаду, а один штаб бригады на нескольких машинах… Командир бригады объяснил, что в связи с прошедшими дождями в очень тяжёлых условиях находятся зад, имеющие тягу ЗИС-5 и ЗИС-42… К вечеру (через 2,5-5 часов) прибыли 76-мм дивизионы и заняли боевой порядок. Один дивизион 85-мм пушек прибыл к штабу армии ночью и остановился там, т.к. кончилось всё горючее. Остальные дивизионы прибыли только на следующий день также с пустыми баками в тягачах…»

Н.П.Боровягин (старший помощник начальника связи 26-й армии): «Соединения армии в бой с противником… были введены 4-30 22.06.41 г. Отд.батальон связи армии существовал по штатам мирного времени… По мобилизационному плану армейский батальон связи разворачивался в полк и формировал армейские части связи, к началу войны имущество связи по мобплану не прибыло… С объявлением войны и мобилизации в армейский батальон связи по мобплану приписанный офицерский, сержанский и рядовой состав не прибыл… С началом войны штабы с утра 22.06.41 года вышли на… назначенные КП, не имеющие заранее построенных узлов связи…»

Горохов С.Ф. (НШ 99 сд): «До начала боевых действий распоряжений о выходе частей на государственную границу не поступало, если не считать того, что личным распоряжением командира 8-го ск генерала Снегова… ап дивизии и корпуса, которые размещались в гор.Перемышле, были выведены в район ОП и разместились в лесах «походным лагерем» в готовности занять ОП… Командир дивизии получил от командира 8-го ск генерала Снегова противоречивое распоряжение, т.е. сп занять свои участки обороны, а ап до особого распоряжения огня не открывать, т.к. возможно со стороны немцев проводится провокация…. До 10 часов дня так и не было разрешено нашей артиллерии открыть огонь по фашистским гадам…»


Боевое донесение 22.6.41 7-15: «Начальнику артиллерии 99 сд. Полк по боевой тревоге поднят. Разсредоточен в лесу… Снаряды подняты – имеющиеся в лагере. Продолжается переброска боевых припасов и вооружения с Перемышля…»

П.И. Абрамидзе (командир 72 гсд): «ДОТы в количестве 19 едининц были построены, но они находились… без вооружения, в то время, когда я командующему КВО генералу армии Жукову доложил об их постройке ещё к 7-му ноября 1940 года… Два сп соединения были расположены и находились вблизи государственной границы с августа 1940 года…

20.6.41 года я получил шифровку от ГШ следующего содержания: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, т.е. на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких войск не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24-00 21.6.41 года.»

С.Л. Чекунов — 20 июня 1941 г. командованием 72-й гсд была получена директива Военного Совета ВО №1797/ш об отводе с границы всех стрелковых подразделений, занятых на оборонительных работах кроме тех, которые вели работы в районах, которые предназначались им по плану прикрытия. Никаких распоряжений о приведении частей в боевую готовность директива не содержала.

П.И. Абрамидзе: «Генерал-лейтенант Костенко приказал мне о немедленном выводе ещё одно сп в ночь с 21 на 22.6 в район Лещава-Дольна, Кузьмина… 187 и 14 сп развернулись и начали боевые действия против наземных войск фашисткой Германии после 12-00 22.6.. 133 сп начал выдвижение… с 6-00 22.6…»

П.В. Черноус (НШ 72 гсд): «Части дивизии начали выход на государственную границу согласно устного распоряжения, отданного мною командиру 187 сп… в 5-00 — 5-30… В 14 сп… был послан офицер связи штаба дивизии, но до места не доехал, был убит. Вторично приказание было отправлено на бронеавтомобиле, которое было доставлено к 7-8 часам… К 9-10 часам 187 и 14 сп заняли свои участки обороны на государственной границе…»

Д.И. Рябышев (командир 8 мк, ответы генералу Покровскому): «За два дня до начала войны получил приказ командующего войсками КОВО… В приказе ставилась задача лично мне провести рекогносцировку дорог, мостов от районов дислокации войск 8-го мк до государственной границы в полосе 40-50 км, с целью определения возможности проходимости по ним танков. 21 июня к исходу дня мною рекогносцировка была закончена…


21.6.41 войска 8 мк жили обычной жизнью… В 1 час ночи 22 июня я лёг спать. В 3 часа ночи 22 июня 1941 года командующий 26-й армией генерал-лейтенант Костенко вызвал меня к аппарату и приказал ждать приказа, о смысле и содержании которого мне ничего сказано не было…

На основании опыта я принял решение: войска 8 мк вывести по тревоге в районы сосредоточения. Вызвав командиров дивизий к телефонному аппарату, я передал им свой условный пароль о выводе войск в исходные районы, и войска были выведены.

В 4-30 НШ армии передал мне, что немцы нарушили нашу границу, предупредив, что провокациям не поддаватесь, по самолётам противника огонь не открывать и ждите приказа...

Эта дивизия [иад на аэродроме г.Стрый] также была полностью уничтожена немецкими самолётами. Не ожидая приказа командующего армией, я приказал зенитной артиллерии открыть огонь по немецким самолётам…»


Описание боевых действий 8 мк: «По приказу командующего 26-й армией №002 от 17.5.41 г. части 8-го мк в 5-40 22.6.41 г. были подняты по тревоге и к исходу дня, составляя резерв 26-й армии… За 22.6.41 г. корпус в среднем, с учётом выдвижения частей в районы сосредоточения по тревоге, прошёл 81 км...»

Д.И. Рябышев (фрагмент мемуаров): «Примерно за десять дней до начала войны у нас побывал начальник управления генерал-лейтенант танковых войск Я.Н. Федоренко. Я просил у него разрешения провести учения на новых боевых машинах, чтобы механики-водители попрактиковались в вождении своих танков, но он не разрешил и намекнул, что в ближайшем будущем могут возникнуть условия, когда практики у всех будет с избытком. Для этого и надо приберечь моторесурс…

Окончив рекогносцировку, я решил… отправиться в Самбор к командующему 26-й армией генерал-лейтенанту Ф.Я.Костенко поделиться своими мыслями, доложить о результатах разведки... Командарма в штабе не оказалось… Принял меня НШ армии полковник И.С.Варенников. Мой доклад о тревожном положении на границе на него не произвел заметного впечатления. Доводы о назревающей военной угрозе, не знаю, искренне или нет, он отвергал: «Ваши опасения более, чем несостоятельны, — говорил Варенников. — Если бы дело шло к войне, то нас официально поставили бы об этом в известность. Были бы запрещены отпуска командирам и вывод артчастей на полигоны. Войска находились бы в состоянии повышенной боеготовности. А ведь приказов об этом нет. Что касается фашистских самолётов, то они и раньше летали. Быть может, это делают безответственные лётчики. Так что же, палить по ним? Пусть дипломаты регулируют такие дела…

В Дрогобыче, в ДКА, в тот вечер состоялся большой концерт для военнослужащих гарнизона и их семей... Вернувшись домой, я решил с разсветом снова поехать в штаб армии, переговорить с командармом. И быстро уснул.

Ровно в четыре часа утра по московскому времени меня разбудил запыхавшийся от бега молоденький красноармеец посыльный: «Товарищ генерал, в штабе вас срочно вызывают к телефону!..» Начальник оперативного отдела 26-й армии от имени командующего сообщил, что немецко-фашистские войска во, многих местах нарушили нашу государственную границу, ведут бои с пограничниками, бомбят наши приграничные города и аэродромы. «Но прошу без паники», — звучал его взволнованный голос. Затем тоном приказа добавил: «Думаем, что это провокации. Не поддаваться на них! Огня по немецким самолётам не открывать! Ждите дальнейших указаний!»

Я решил немедленно привести соединения в боевую готовность, вывести их из военных городков по тревоге. На этот случай ещё ранее условился с командирами дивизий оповестить их особыми словами, значение которых понимали только мы.

— Дежурный, вызвать командиров дивизий к аппарату!..

«Молния», «лес», «гора» — это условные слова, услышав которые от меня командиры соединений немедленно поднимали по тревоге части и вскрывали хранившиеся в сейфах опечатанные пакеты с секретным предписанием о выходе в район сосредоточения…

Нужно было еще вызвать командиров частей обезпечения и отдать им соответствующие распоряжения. Но это уже проще — они находились в Дрогобыче, под боком. Время шло, а указаний из штаба армии не поступало. Я не отходил от телефона. Вскоре с неба донезся всё усиливающийся гул моторов, над городом появились вражеские бомбардировщики. Стрелки часов показывали 4-30 утра. А ещё немного спустя в распахнутое окно ворвался сверлящий, всё нарастающий вой падающих бомб. От мощных взрывов полопались в рамах стёкла, дрогнул под ногами пол...»


Н.К. Попель (зам.командира 8 мк по политчасти): «Музыченко [командующий 6-й армии] больше не садился. Он ходил по кабинету. Резким движением то отдергивал шторку, прикрывавшую карту, то задёргивал её: «У Рябышева, по-моему, верный нюх. Я тоже, на свой риск и страх, кое-что меркую. Тут намечались окружные сборы артиллеристов. Убедил начальство проводить армейские и приказал своим не сосредоточивать артиллерию в одном месте, а выводить полки на полигон поочередно. Да и пехоту, между нами говоря, я из казарм пересадил в УРы. Начальству об этом не спешу докладывать. Как бы не окрестили паникёром...»

20.6.41 командующий 6-й армии после получения РМ отдал следующий приказ: «Штабам корпусов, дивизий, полков находиться на месте. Из района дислокации никуда не убывать. На всякие учения, связанные с отрывом от районов дислокации, испрашивать разрешения Военного совета армии. Батальоны с оборонительного строительства не снимать...»

Н.К. Попель: «21.6.41… Резкий настойчивый стук в ванную прервал мои размышления: «Тебя к телефону». Жена молча смотрела, как я прошёл по комнате, поднял трубку.

— Товарищ бригадный комиссар, докладывает оперативный дежурный. Командир корпуса просит вас явиться в штаб. Высылаю машину. «Ну что?» — не выдержала жена. «Ничего особенного…» Рябышев встретил меня так, будто мы и не разставались после ужина. Деловито сообщил, что минут пятнадцать назад звонил командарм генерал-лейтенант Костенко и передал, чтобы мы «были готовы и ждали приказа».

— Что сие означает, не ведаю, — добавил Рябышев. — Но всё-таки дал команду «В ружьё», приказал частям выйти в свои районы…


— Будем… ждать приказа, — сказал Рябышев. Вызванные по тревоге штабные командиры занимали места за столами. Рядом ставили чемоданы с НЗ, как их называли иногда дома, «тревожные чемоданы»: два комплекта белья, бритвенный прибор и небольшой запас продуктов — минимум, который позволяет отправиться на войну, не заходя больше домой. Штабники ворчали.

В самом деле, что может быть неприятнее тревоги накануне воскресенья. День испорчен, планы, которые исподволь составлялись в семье всю неделю, сломаны. Как тут не ворчать! Кто-то уныло сострил: «Концерт продолжается». «Нет», — возразил другой, — «это начался уже спортивный праздник: бег с чемоданом по пересечённой местности». Всё казалось обычным. Ни Рябышев, ни я, ни ещё в меньшей мере кто-нибудь из штабных не предполагал, что это война.

Может показаться странным: накануне я заезжал к Музыченко, чтобы подтвердить правильность наших с командиром предположений, Рябышев своей властью ещё три дня назад вывел часть полков из казарм в район сосредоточения, и всё-таки мы не предполагали, что война уже начинается...

В 4-30 позвонил НШ армии Варенников… и сообщил, что германские войска по всей границе ведут артиллерийский огонь, разстреливают прямой наводкой Перемышль, местами переходят границу. Но тут же предупредил: «На провокации не поддаваться, по германским самолётам огонь не открывать. Ждать приказа».


И именно в этот момент до нашего слуха донесся тяжёлый, прерывисто-надрывный гул моторов. Все выскочили на улицу… Поднималось солнце, и навстречу ему летели тяжело гружённые бомбардировщики Гитлера… Бомбили прицельно: железнодорожную станцию, подъездные пути, нефтеперегонный завод и наши казармы…

Рябышев схватил меня за руку:«Пойдём!» На ходу бросил оперативному дежурному:«Соединить с зенитной бригадой»… Рябышев положил руку на трубку, секунду помедлил и подал команду: «Открыть огонь по самолётам противника...»

Если в воспоминаниях Н.К. Попеля нет искажения информации, то и командующий 6-й армией и командир 8-го мк проявляли личную инициативу «химича» со своими войсками и особо не информируя об этом вышестоящее руководство...

ЖБД 34 тд: «22.6.41. 10-00 – 10-45. Согласно боевого распоряжения «126ар и боевого распоряжения 8 мк, 34 тд имела задачей к исходу дня выйти в район… 13-00. Дивизия, во исполнение приказа совершала марш двумя маршрутами… 23-45. Части 34 тд прибыли в р-н сосредоточения головами колонн…»

И.И. Молчанов (помкомвзвода): «Нас подняли по тревоге не 22, а вечером 21 июня во время просмотра кинофильма, где-то в 10-11 часов. Нам объявили тревогу и мы поспешили в гаражи. В гаражах последовала команда «Заводи», и мы со своих зимних квартир выехали уже до 23 часов в запасной район, который располагался примерно в 15-20 км от основных квартир. В запасном районе сосредоточились и замаскировались. Тут же поступила команда полностью снарядить танки снарядами и горючим... Ночью о войне мы частично узнали по радио. Только рано утром нас собрал командир батальона и объявил, что началась война...»

М.К. Иванов (зам.политрука роты): «В 4 часа утра мы уже были на границе, потому что в нашу часть поступило донесение, что началась война, уже есть убитые пограничники. Как раз в это время немец открыл огонь по нашей стороне Перемышля… Наш взвод в случае войны должен был занять один ДОТ. Это было мощное укрепление, на вооружении которого в 4 амбразурах было 2 76-мм пушки и 2 пулемёта Дегтярёва станковые. В ДОТе должны были быть все 36 человек из нашего взвода, а также прислуга к орудиям. Причём на инструктаже нам было сказано командиром, что не просто должны занять его, а просидеть в обороне 6 мес., не выходя. Или пока нас не взорвут, вместе с ДОТм, или на полгода должно было хватить продуктов питания и боеприпасов. ДОТ был двухэтажный, здоровый, железобетонные стены толщиной 3,5 метра. Пока мы его занимали, немец тем временем захватил нашу сторону Перемышля, тогда он открыл по доту сильный огонь… После этого мы трое с половиной суток держали оборону на границе... Поступил по коротковолновой рации 6-ПК приказ, политрук нам сообщил, что надо отступить к своим за 40 мин, потому что мы были по существу уже окружены. Ребята не поняли сначала, ведь и боеприпасов много, и продовольствие хорошее, предложили хоть взорвать, но нам сказали, что приказа на взрыв нет, надо только с собой набрать побольше боеприпасов. Набрали патронов и гранат, сухарей, пряников, печенья. Как сейчас помню, что в ДОТе было вкусное печенье…»

Соединения окружного подчинения

И.И. Людников (командир 200 сд): «Директивой штаба округа от 16.6.41 200-й дивизии предписывалось в полном составе, но без мобилизационных запасов, 18.6.41 в 20-00 выступить в поход и к утру 28 июня сосредоточиться в десяти километрах северо-восточнее Ковеля... Целуя жену и сынишек, я почти не сомневался, что ухожу на войну.
В ночь на 22 июня дивизия совершала четвёртый переход… Около 3-х часов ночи послышался нараставший гул самолётов. В темноте нельзя было определить их принадлежность… Через полчаса дивизия подошла к переправе... Марш близился к концу, а люди не чувствовали усталости — бодрила предутренняя прохлада.

Снова послышался нараставший гул самолётов. В небе уже посветлело, и с помощью бинокля я точно определил: над нами бомбардировщики Ю-88. Хорошо были видны немецкие опознавательные знаки. «Юнкерсы» нас не бомбили… Вскоре донесся гул близких разрывов — вражеские самолёты всё же атаковали колонну нашего 661-го сп. Этот зловещий сигнал заставил меня отдать частям приказ организовать ПВО, вырыть щели, замаскировать материальную часть, выделить сторожевое охранение...»


ЖБД 193 сд (31 ск): «16.6. 19-30. Совещание у командира в/ч 1504 по вопросу предстоящих больших учений по сколачиванию подразделений и отработки мер ПВО ПТО и ПХО с втягиванием личного состава в длительный переход…

14-00 22.6.41. Отдача боевого приказа на продолжение марша…

15-00. Стало известно: Германия вторглась в пределы Советского Союза в 4-30 22.6.41…»

Боевое донесение 263 озад 23.6.41 8-30: «Дивизион в составе 1-й бат., 2-й бат., 3-й батареи
 и взвода управления дивизиона и паркового взвода к 8-00 23.6.41 года занял боевой порядок согласно прилагаемой схемы…»


д): «17.6.41… получил ШТ от командира 37 ск… примерно такого содержания: «Для проведения корпусных занятий 139 сд сосредоточиться в районе г.Перемышляны, для чего выступить 18 июня утром…

22.6.41 дивизия достигла района г.Галич… 22 июня во второй половине дня… был получен приказ командира 37 ск примерно следующего содержания: «Форсировать движение, занять и подготовить рубеж в 2-3 км западнее гор. Золочев…»

И.А.Корнилов (командир 49 ск): «15 июня 1941 года мной был получен приказ командующего войсками округа о передислокации корпуса в район Чертков, 60 км южнее Тарнополь…

22.6 корпус находился: часть в пункте нового сосредоточения, часть – в местах дислокации мирного времени (готовились к отправке), большая же часть, в том числе 199 сд, вышедшая 20.6 походом, находилась в пути…
18 или 19 июня я был вызван в штаб округа для доклада о ходе выполнения приказа о передислокации корпуса. В заключение беседы, НШ округа т.Пуркаев предупредил меня, что опасность войны настолько близка, что она может застать вас в пути… Но нельзя сказать, что весь начальствующий состав был убеждён, что война – дело ближайших дней. Значительная часть не верила в это предубеждение…» Товарищ Пуркаев мог отразить не мнение Военного Совета КОВО, а только своё личное мнение...

ЖБД 169 сд (55 ск): «18.6.41. Лагерь Гнивань. Получена директива командира 55 ск за №00342 от 17.6.41 на основании которой дивизия для повышения боевой готовности к утру 22.6.41 г. сосредотачивается на лагерную стоянку в район…

22.6.41 было получено радиосообщение о том, что немецко-фашистские войска вероломно напали на Советский Союз…»

ЖБД 5 кк: «22.6.41. Корпус получил задачу выступить по маршруту… и четырьмя переходами к 8-00 (четвёртого дня) сосредоточиться в районе…, являясь резервом фронтового командования. Директива №00-20 штаба КОВО от 31.5.1941»

Доклад командира 15 мк: «В 4-45 получено извещение о переходе германскими войсками нашей госграницы и бомбёжке наших аэродромов германской авиацией. Объявлена боевая тревога. Вскрыт пакет с директивой штаба КОВО № 0013 от 31.5.41 г. Дивизии корпуса стали выходить в районы сосредоточения согласно данной директиве…» Об указании вскрыть пакет из вышестоящего штаба нет ни слова...

Доклад командира 10 тд (15 мк): «Получив извещение о вероломном нападении германских фашистских варваров на нашу Родину, 10 тд в 5-45 22.6.41 г. приступила к отмобилизованию. Ко времени получения боевого приказа дивизия в её кадровом составе была полностью готова для выполнения боевой задачи…»



Продолжение следует…

Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. Часть 22. КОВО

Введение. Автор ещё раз хочет вернуться к версии литературного деятеля Козинкина о том, что вывод пяти ск резерва КОВО был связан с началом выполнения «Планов прикрытия...», так как высшее руководство КА ожидало начало войны 22.6.41 г. Литератор необоснованно заявляет, что начало ведения ЖБД некоторых соединений связано с выводом их по планам прикрытия: «Подскажу ЖБД... без вывода по ПП [Планам прикрытия] не заводят...» При этом ЖБД велись в сд, сп, ап, и командиры, делающие в журналах записи, не знали, что они выдвигаются по Планам прикрытия. Даже в воспоминаниях руководящего состава ск и сд нет ни единого утверждения, что они знали о своём выдвижении в соответствии с Планами прикрытия. Литератор вновь, как обычно, свои домыслы, к сожалению, выдаёт за истину, якобы подтверждённую фактами.



Автор настоящего материала счёл, что читатели, далёкие от военной службы, могут посчитать легковесными его аргументы, которые были представлены в 21-й части. Поэтому он решил добавить аргументы, так сказать, в цифровом изчислении.

Как было изложено ранее в соответствии с «Планами прикрытия...», первая задача ск резервов КОВО состояла в том, чтобы «подготовить противотанковые районы и тыловые оборонительные рубежи».

Что такое подготовить противотанковый район (ПТР) только для одной сд согласно инженерным нормам, существовавшим на 18.6.41 г.?

«Расчёт сил и средств на устройство ПТР на одну сд в лесистой местности.

1. Лесные завалы: 22,5 км… Потребность в рабсиле – 22,5 сапр/дн. [сапр – сапёрная рота].

2. ПТ рвы: 13,5 км. Потребность в рабсиле – 40,5 сапр/дн.

3. Эскарпы и контрэскарпы: 4,5 км. Потребность в рабсиле – 6,75 сапр/дн.

4. ПТ минные поля: 13,5 км. Потребность в рабсиле – 2,7 сапр/дн.

5. Малозаметные препятствия: 9 км. Потребность в рабсиле – 2,0 сапр/дн.

6. Наводнение и заболачивании: 2 км. Потребность в рабсиле – 12 сапр/дн.

7. Управляемые фугасы (изготовление и установка): 90 групп. Потребность в рабсиле – 3 сапр/дн.

8. Самовзрывные фугасы (изготовление и установка): 180 групп. Потребность в рабсиле – 6 сапр/дн.

9. Проволочная сеть в 3 кола: 18 км. Потребность в рабсиле – 18 сапр/дн.

10. Проволочная сеть на низких кольях: 18 км. Потребность в рабсиле – 7,2 сапр/дн.

11. Оплётка деревьев проволокой: 18 км. Потребность в рабсиле – 1,5 сапр/дн.

При 10-часовом рабочем дне и при 4-х батальонах, равных 12 сапротам, все указанные работы будут сделаны за 10 раб. дней.

Расчёт сил и средств на устройство ПТР на одну сд в безлесной местности...

При 12 сапротах работа будет выполнена за 11 дней».

В сд имеется один сапёрный батальон (если он ещё не послан на строительство приграничных УРов) в составе 4-х сапр. Таким образом, при использовании только сапёрных батальонов сд (по одному в сд) для подготовки ПТР дивизии потребуется для безлесной местности 44 дня или 40 дней для лесистой местности. То есть после передислокации пяти ск им потребуется для организации ПТР более одного месяца! Поэтому переброска указанных соединений в районы, предназначенные для них по «Планам прикрытия», не может быть связана с ожиданием войны именно 22 июня. Вам напишут, что это одна из трёх задач, стоящих перед резервами. Однако помните, что эта задача отмечена в Планах, и сами Планы перед началом войны направлены на согласование в ГШ. И никто эту задачу не вычеркнул...

Следует отметить, что для обезпечения 15-ти ПТР требуется огромное количество инженерного имущества, которое в указанные районы не было завезено.


«Расчёт потребности в инженерном имуществе для устройства ПТ районов.

На 1 ПТР в лесистой местности: ПТМ – 27000 шт., МЗП – 900 элементов, ВВ – 7 тонн, проволоки колючей – 120 тонн, скоб к ней – 5 тонн, гранат ручных – 5000 шт.

На 1 ПТР в безлесной местности: ПТМ – 45000 шт., МЗП – 900 элементов, ВВ – 7 тонн, проволоки колючей – 139 тонн, скоб к ней – 7 тонн…»

В Планах прикрытия КОВО отмечено: «Помимо основной приграничной оборонительной полосы, возведённой в мирное время и усиливаемой с 1-го дня мобилизации, на территории КОВО до р.Днепр с 1-го дня мобилизации создаются: с запада на восток пять тыловых оборонительных рубежей, с юго-запада на сев-восток три тыловых оборонительных рубежа...

Участок... Укрепляется резервным 31-м ск с М-6 [с шестого дня мобилизации]. Работы по укреплению рубежа делятся на три очереди... Готовность оборонительной полосы: М-10 - 50%., М-15 - 100%. Для выполнения этой задачи привлекаются рабочие от войск и местного населения ежедневно до 30 тыс.чел. при 1500 подводах. 31 ск усиливается 117-м и 12-м мото-инж. батальонами и 52-й электротехротой. Приданные части поступают на 5-7 день мобилизации.

[Сокращение сроков работ с 40-44 дней до 10 обезпечивается привлечением 30 000 человек гражданского населения с гужевым транспортом и техникой инженерных батальонов.]

Для обезпечения оборонительных работ в Ковеле на складе 38-го сап.батальона 15 ск сосредоточивается следующее инженерное имущество:
100 т кол.провол., 1000 пакетов МЗП, 20 т ВВ, 10 тыс.шт. ПТМ. Кроме того, в июле и августе с.г. намечено подать: 100 т кол. провол., 10 тыс. шт. ПТМ, 20 тыс. шт. ППМ. Остальными средствами и материалами обезпечивает корпус. Рабочие от населения вызываются со своим инструментом...»

С учётом наличия в 31-м ск трёх дивизий на оборудование трёх ПТР согласно норм может потребоваться до 81 000 ПТ мин, около 360 т колючей проволоки, 2700 пакетов МЗП и т.д. Даже с учётом поставок инженерного имущества в июле-августе не хватает значительного количества ПТ мин и проволоки. Поставки инженерного имущества планируются округом буквально перед войной ещё на два месяца вперёд. Это, конечно же, не может быть свидетельством того, что через пару недель начнётся настоящая война... Просто литератору требуются сенсации для раскрутки новых изданий...

Продолжим разсмотрение событий в КОВО накануне войны.

И.И. Сидоренко:
«Узнал о начале войны 22.6.41, в 8 часов утра, находясь в штабе 5-го мк 16-й армии в лесу под Бердичевым, где работал в должности помощника начальника 6-го отделения шифровальной службы в звании старшего лейтенанта...»

Н.В. Фекленко (командир 19 мк): «За 12 дней до вероломного нападения немецких фашистов я был переведён с должности командира 16 мк на должность командира 19 мк резерва Ставки...

22.6.41 примерно в 3-50 командующий войсками КОВО, т. Кирпонос лично, по ВЧ позвонил мне, что немцы из артиллерии и авиации нанесли мощные удары по ряду военных городков, городам… Я спросил война? – но ответа на мой вопрос тов. Кирпонос не дал, ничего не было сказано о приведении соединений и зенитной артиллерии гарнизонов в боевую готовность…

В 4-30 22.6.41 командир 43 тд лично от меня получил приказ привести дивизию в полную боевую готовность и быть в боевой готовности №1.

В 5-00 такой приказ получили командир 40 тд и механизированной дивизии…

В 12-30 по ВЧ генерал Кирпонос передал мне всё привести в боевую готовность…»


Доклад командира 43 тд (19 мк): «Около 12-00 22.6.41 г. дивизии была поставлена следующая задача: сосредоточиться в районе Жорнув, Млодава, Ульбарув, что в 20 км юго-западнее Ровно, и, находясь в резерве командующего войсками, быть готовой к действиям…»

В докладе командира 43 тд отсутствует информация, подтверждающая факт перевода дивизии в полную боевую готовность (возможно, это произошло, а возможно нет) и не указано где именно находились части 43-й тд перед постановкой задачи. Нам ясно только, что после указания Н.В.Фекленко быть в готовности №1 43-я тд получила приказ о выходе в район сосредоточения в соответствии с «Планом прикрытия...» только около 12-00.

И.С. Калядин (заместитель командира 19 мк по политчасти): «Утром 19 июня меня неожиданно пригласил к себе командир корпуса. В его кабинете собрались НШ полковник К.Д.Девятов, начальник оперативного отдела майор А.И.Казаков, начальники родов войск и служб. Был здесь и незнакомый мне полковник из штаба округа. Как только я вошёл, генерал Фекленко, обращаясь к нему, сказал: «Прошу вас, товарищ полковник, говорите».

Представитель штаба округа проинформировал собравшихся о активизировавшейся в последние дни наземной и воздушной разведке, проводимой противником на границе с СССР, и о том, что гитлеровское руководство не реагирует на соответствующие представления нашего правительства. «В ближайшие дни возможно нападение гитлеровской Германии на нашу страну», — прямо сказал полковник. – «В связи с этим Военный Совет КОВО принял ряд важных решений. В частности, в течение сегодняшней ночи оперативное управление округа будет выведено на полевой КП в районе города Тернополь. Командованию 19 мк предлагается в ночь на 20 июня в целях предосторожности и защиты тд от внезапных ударов с воздуха вывести все танки и артиллерию, автотранспорт и узлы связи, а также бронемашины механизированных частей из парков в безопасные места согласно утвержденному плану развёртывания… Подразделения ПВО получили боевую задачу по прикрытию районов новой дислокации войск...»


Вскоре после отъезда представителя округа, примерно в полдень, в штаб корпуса поступило письменное распоряжение штаба КОВО о передислокации соединений в запасные районы. Его тут же продублировали командирам соединений и корпусных частей. Вечером обе танковые и моторизованная дивизии оставили зимние квартиры в Бердичеве, Житомире, Виннице и вышли в назначенные районы сосредоточения… К вечеру 21 июня командиры дивизий и корпусных частей доложили о полной боевой готовности…

Резко, требовательно звонит телефон в моём кабинете. Мгновенно просыпаюсь, включаю настольную лампу. Мягкий голубой свет заливает комнату. А звонок буквально рвёт тишину. Чувствую, звонок необычный, тревожный, несущий что-то важное, недоброе. Наконец-то трубка в руке: «Товарищ Калядин?»

— Да-да! Я слушаю.

— Головко докладывает...


У меня даже отлегло от сердца. Звонил начальник отдела пропаганды 40-й тд из далекого Житомира. Значит, что-то местное.

— Доброе утро, товарищ полковой комиссар. Хотя какое оно, к чёрту, доброе. Беда, Иван Семёнович, нас бомбят...

— Погоди-погоди! Кто бомбит? — пытаюсь успокоить старшего батальонного комиссара...

— Немецкие самолёты бомбят Житомир! — взволнованно продолжает Головко, — А ещё одна группа бомбардировщиков ушла в сторону Киева. Сам видел кресты на крыльях!..»


Мы видим несоответствие воспоминаний командира 19 мк и его заместителя по политической части. В воспоминаниях командира 19-го мк нет упоминания о выводе войск из ППД. Странно и то, что когда части корпуса приведены в полную боевую готовность и выведены из ППД, как пишет генерал И.С. Калядин, он сам спокойно отдыхает в ночь на 22 июня, а не вызван в штаб, как командиры в других объединениях.

С.А. Отрощенков (40 тд 19 мк): «Служил в 40-й тд в 79-м тп. К началу войны был младшим сержантом, в должности механика-водителя лёгкого танка Т-26… Накануне, в субботу, личный состав полка вывели на стадион. Часть готовилась к спортивному празднику. Отрабатывали упражнения, махали руками, а на следующее утро, 22 июня, немцы нам сыграли подъём. Прямо во двор трёхэтажного, кирпичного, П-образного здания нашей казармы угодила бомба… Многие бойцы, не успев не то что повоевать, но даже проснуться, оказались ранены или убиты...

Безпечность нашего начальства была страшная!.. Все знали, что рядом граница, знали о скорой войне, разговоры шли, но мы солдаты, нам не до больших материй. Что комиссар в казарме скажет, то и правда. А боеготовность гадкая была. Танки наполовину разобраны. Аккумуляторы хранятся в аккумуляторной, приборы стрельбы и наведения — в другом месте, пулемёт — в третьем. Всё это надо получить, принести, установить. Каждый аккумулятор — 62 кг. На танк их нужно четыре штуки. Вот мы с башнёром Сафаровым сходили четыре раза.

Командир танка, лейтенант, а у меня был танк командира взвода, жил на квартире в Житомире. Это 11 километров до Гуйвы, где базировалась часть. В полпятого немцы начали нас бомбить, и только к часу дня я увидел в расположении первого офицера. К линии фронта выступили уже вечером, затемно…»

Воспоминания С.А. Отрощенкова также противоречат мемуарам зам. командира 19-го мк. Нет в воспоминаниях упоминания о выводе подразделений 79-го тп в безопасные места. Танки полка ещё требовалось оснащать, командного состава почти нет... Выходит, что в мемуарах И.С. Калядина не всё правда… Если в 19-й мк приезжал представить округа, то он должен был побывать и в других мехкорпусах. Давайте вспомним, что происходило с другими мк накануне войны и 22.6.41 по материалам, изложенным в 21-й части.

Войска 8 мк ещё 21.6.41 жили обычной жизнью – их не подняли по приказу свыше.


9 мк 22.6.41 находился в ППД.

ШТ №002/оп 9-27: «Командирам 9 мк и 5 ПТ артбригады. С разсвета 22.6 немцы начали наступление. Бой идут на границе. Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года...»

15 мк после объявления боевой тревоги стал выходить в районы разсредоточения.

16 мк только с 9-00 на марше в районы сосредоточения.

22 мк: 41 тд находилась в ППД и после начала войны по ней был нанесён удар противника; части 19 тд находились в ППД.

24 мк накануне войны не находился в районах, определённых в соответствии с «Планами прикрытия…»
ШТ №009/оп 9-33: «Командирам 24 мк и 45 тд. С разсвета 22.6 немцы начали наступление. Бои идут на границе. Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года...»

Только имеется информация о разсредоточении частей 4 мк:

— к 21.6.41 8 гап, 8 мп, 15 и 16 тп 8 тд выведены в район сосредоточения по
приказу штаба 4 мк. Остальные части дивизии до 22.6.41 находились в городе Львове;

— 32-я тд после объявления боевой тревоги 22.6.41 начала сосредоточение согласно планам, окончательно приводя себя в боевую готовность. 63-й тп 32-й тд находился в ППД. «32-й мп после суточного 40-км марша следовал в пешем строю в район сбора по тревоге 2 км западнее Блыщиводы»;

— 202-й мп 81-й мд 21.6.41 заступил в караулы по охране объектов Львова;

— 53-й тп 81-й мд находился в лагерях. Разведывательная рота полка, 1-й и 2-й тб на разсвете 22.6.41 вошли в ППД. Только в 7-30 полк начал вытягиваться в три колонных (две боевых машин и одна транспортных) для движения в районы разсредоточения.


По другим воспоминаниям соединения 4 мк и корпусные части в период с 15 по 18 июня вышли в свои районы. На третьи сутки было обнаружено, что войска вышли в свои районы без боеприпасов, т.к. выводились по планам учебной тревоги. В районы разсредоточения не были выведены артиллерийские, зенитные и инженерные части, находившиеся в это время на сборах.

«При объявлении учебно-боевой тревоги проводить следующие мероприятия:
1. Части вывести на сборные пункты и изготовиться для выступления в поход и выполнения боевой задачи (боеприпасы в боевые машины и в зарядные ящики не загружаются, на руки не выдаются…)
2. Пакеты с картами (индивидуальные) на руки не выдавать и не вскрывать.
При объявлении боевой тревоги.
1. Индивидуальные пакеты топокарт выдаются на руки.
2. Выдаются и вывозятся боеприпасы.
3. Усиливается охрана складов, парков и гаражей. В остальном поступать как при учебно-боевой тревоге…»


Видно, что никакой единой системы для мк КОВО не наблюдается: не находились и не двигались все они в районы разсредоточения в соответствии с «Планами прикрытия…». Единственное исключение – это как минимум одна тд (8-я тд) 4-го мк, а как максимум – две дивизии этого корпуса. Почему подняли эти войска и привлекли 202-й мп 81-й мд к усилению охраны города Львова – не так важно – это единичный случай механизированных войск КОВО, или иными словами исключение.

Поскольку все остальные соединения не были выведены в районы сосредоточения в соответствии с «Планами прикрытия…», то это не может быть следствием мифической директивы или централизованного приказа из Москвы. Возможно, это является реагированием на некие РМ, по которым ожидалось провокация немецких войск на каком-то участке границы. Как передислокация 1-й тд ЛВО в Карелию. Возможно, это инициатива командования 6-й армии или КОВО. Поэтому версия литератора-фантаста Козинкина, по мнению автора, не убедительна: «С 16 июня во всех округах выводились мехкорпуса — в ПрибОВО два их мк, в ЗапОВО — один их мк, в КОВО — три мк, в ОдВО — один их мк. Выводились по ПП [Планам прикрытия...] с приведением б.г. естественно самые боеспособные МК...»

О приведении корпусов в боеготовое состояние в части КОВО литератором сказано слишком легкомысленно. Во всех представленных вам документах и воспоминаниях об этом практически нет информации. Правда, работникам тыла о боеготовности судить трудно — не совсем военные они люди... Обидно, что тыловики стали писать много книг, выдавая их за, якобы, мнение военных специалистов... Впереди нас ждут ОдВО и ЗапОВО, в которых мы также вряд ли найдём следы фантастической идеи литератора Козинкина. Мы уже разсматривали ЛВО, в котором мк не выводились по «Планам прикрытия...


Кроме того, по утверждению литератора Козинкина, вывод в районы сосредоточения в соответствии с «Планами прикрытия…» производился, якобы, по указанию из Москвы… Чтобы убедиться, что это не так достаточно вспомнить фрагмент мемуаров Н.К. Попеля: «[Командарм] Музыченко больше не садился… У Рябышева, по-моему, верный нюх. Я тоже, на свой риск и страх, кое-что маракую. Тут намечались окружные сборы артиллеристов. Убедил начальство проводить армейские и приказал своим не сосредоточивать артиллерию в одном месте, а выводить полки на полигон поочередно. Да и пехоту, между нами говоря, я из казарм пересадил в УРы. Начальству об этом не спешу докладывать. Как бы не окрестили паникёром...

Рябышев своей властью ещё три дня назад вывел часть полков из казарм в район сосредоточения, и всё-таки мы не предполагали, что война уже начинается...» Имеется в виду район разсредоточения, который может располагаться в лесном массиве на разстоянии около 2-5 км от расположения части. До сих пор в материалах о наземных войсках КОВО нет следа мифической директивы, как и следов неких засекреченных приказов из Москвы…

ВВС КОВО. В общедоступных литературных источниках содержится следующая информация: «Весной в широких масштабах приступили к реконструкции основных аэродромов, но завершить эту работу к началу войны не успели. Часть аэродромов оказались приведены в ограниченно пригодное для полётов состояние. Запасных аэродромов не хватало. Самолёты повсеместно располагались скученно, без прикрытия зенитной артиллерией.

Командующий ВВС генерал Е.С.Птухин и НШ генерал Н.А.Ласкин весной 1941 года большое внимание уделяли маскировке материальной части. Задолго до начала войны они потребовали оборудовать укрытия для самолётов, но средств и материалов постоянно не хватало. По воспоминаниям генерала Н.С.Скрипко командующий лично совершил облёт оперативных аэродромов накануне вторжения, проверяя их маскировку и боевую готовность частей.

Боевая тревога в некоторых советских авиачастях была объявлена до начала налёта, что позволило в ряде случаев вывести самолёты из-под удара. Упущением Птухина было отсутствие конкретных указаний о выводе соединений из-под удара. Даже удачно отразив первый удар противника, большинство авиаполков ВВС КОВО остались на тех же аэродромах, что и накануне. Это позволило противнику эффективно действовать по этим аэродромам в следующих налётах. Это стандартная ошибка ВВС и других округов. Например, в ПрибОВО. 23.2.42 года генерал Птухин был разстрелян…»


В статье М. Тимина «Воздушное сражение 22 июня 1941 г.» («Авиация и космонавтика», 2016 №1) говорится: «Боевая тревога была объявлена во всех частях ВВС КОВО около 3-00 – 4-00 после получения штабом округа текста директивы №1, и личный состав частей и соединений успел подготовить матчасть к боевым действиям ещё до первых налётов немецкой авиации. Самолёты были разсредоточены на аэродромах ещё 15 июня. Тем не менее, говорить о полной боеготовности не приходится, прежде всего из-за противоречивого текста директивы №1, в котором, в частности, было указано, что советские лётчики не должны поддаваться на «провокации» и имеют право атаковать самолёты противника только в ответ на огонь с немецкой стороны…»

В ЖБД ВВС ЮЗФ 22.6.41 отмечено: «62 АД [авиадивизии]. В 4-00 части дивизии были подняты по боевой тревоге и приведены в боевую готовность...

Задача: Приказание №3 штаба ВВС ЮЗФ. В районе Грубешув, Корытница, Устилуг установлено до 500 танков противника движением на Владимир-Волынск — Луцк. Командующий ВВС КОВО приказал: Командиру 62 АД назначить две девятки 52 сбп и две девятки 94 сбп для уничтожения танков...

17 АД. В 4-15 по сигналу командующего ВВС КОВО части дивизии приведены в боевую готовность. Боевой задачи поставлено не было... Истребительные полки дивизии патрулировали звеньями в р-не Проскуров, Гречаны, Шпетовка...

18 АД. По тревоге части АД приведены в боевую готовность. Боевых вылетов АД не производила. Один самолёт вёл разведку в р-не Грубешов. АД находилась в распоряжении Штаба ВВС КА.

19 АД. Части АД приведены в боевую готовность. Боевой задачи на 22.6 не было поставлено. Боевых вылетов АД не производила. В боевой готовности с 7-00 33 сбп в составе... 136 ббап... 138 сбп...

44 АД. Части АД с 4-00 находились в боевой готовности. Боевой работы не вели, за исключением вылетов на перехват и патрулирование...

36 АД. С 4-00 части АД приведены в боевую готовность.
Задача: Прикрыть г.Киев. Входит в состав ПВО Киев. В 7-15 19 самолётов Хе-111 с Н=2000м бомбардировали аэродром Киев... 4 АЭ преследовала самолёты пр-ка безрезультатно.

22.6 отмечено до 40 случаев появления одиночных самолётов пр-ка и группами 3-5 самолётов в районах: Житомир, Винница, Коростень, Овруч... [Сведения о сбитых немецких самолётах отсутствуют.]

15 АД. Задача: Взаимодействовала с частями 6 А. Прикрывала гор.Львов и аэродромы.
В период 4-45 — 20-00 вела воздушные бои, отражая ВВС пр-ка в районе: Львов, Адамы, Куровице, Чунев.

16 АД. Боевых задач поставлено не было. Истребительные авиаполки 22.6 отражали налёты авиации пр-ка, прикрывая г.Тарнополь, Броды.


Авиаполки были приведены в боевую готовность. В 5-00 над аэродромом Броды появилось звено истребителей противника и атаковали аэродром... В 5 час. в воздух была поднята одна эскадрилья. В воздушном бою сбито два Хе-111...

64 АД. Приведена в боевую готовность по боевой тревоге. Взаимодействовала с частями 12 А, входя в состав ВВС 12 А. Боевых задач штабом ВВС Фронта на 22.6 не ставилось (связь отсутствовала). В течение 22.6 отражала волновые налёты ВВС пр-ка на аэродромы дивизии...

63 АД. АД входила в состав ВВС 26 А. Штабом ВВС Фронта задача на 22.6 не ставилась... В 4-40 по телеграмме, полученной из Львова на аэродроме Лысятыче была подана боевая тревога. В 4-43 самолёты противника бомбили аэродром Лысятыче...

14 АД. 22.6 взаимодействовала с частями 5 А, входя в состав ВВС 5 А. Прикрывала г.Луцк, Ковель, Дубно... 22.6 аэродромы 14 АД Колки, Велица, Млынув подвергались нападению ВВС пр-ка...

315 рап… Полку поставлено перебазироваться на аэродром Проскуров. Постоянная дислокация — аэродром Житомир... В период 16-05 — 17-30 пятью самолётами произвёл разведку в р-не Владимир Волынск, Грубешов...»
Давайте посмотрим, что пишут в своих воспоминаниях ветераны ВВС КОВО.

Ф.Ф. Архипенко (17 иап 14 сад): «Мне пришлось быть оперативным дежурным по аэродрому с 21 на 22 июня 1941 года. В то время для дежурства выделялся один самолёт И-153 «Чайка» с лётчиком и в ту, печально памятную ночь, дежурил старший лейтенант Ибрагимов… [По нормам оперативной готовности того времени один дежурный истребитель в полку в ночное время соответствует ОГ №3. Это косвенно подтверждается отсутствием всего командного состава полка.]

22 июня в 4-25 всё кругом содрогнулось от взрывов и группа немецких бомбардировщиков до 60 самолётов нанесла сокрушительный удар по аэродрому… Не успели опомниться от первого удара, как на аэродром был произведен второй налёт. Противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: лётный состав находился в Ковеле у своих близких, а зенитной артиллерии возле аэродрома не было…


До полудня наш аэродром четыре раза подвергался массированным бомбардировкам. В 11 часов дня из Житомира к нам прилетел авиаполк на самолётах И-153. Фактически в этой тяжелейшей обстановке никакого руководства на аэродроме не было. Я же, оперативный дежурный по аэродрому младший лейтенант Федор Архипенко, неумело пытался организовать редкие боевые вылеты и эвакуацию разбитых машин. Связь была нарушена, указаний и приказов – никаких…

Около 13 часов на аэродром прилетел… зам.командира сад генерал-майор авиации Герой Советского Союза И.А.Лакеев. Прибыв на КП, генерал взял командование в свои руки, хотя связи никакой не было и, что самое страшное, аэродром оказался в изоляции…»

Н.И. Магерин (адъютант эскадрильи 46 иап 14 сад): «Наш полк прикрывал город Луцк… В воскресенье с танцев вернулся ночью. Только пришёл, лёг и вдруг тревога. Нам было объявлено через штаб. А потом бомбили. Бомбили сильно… Личный состав полка во время бомбёжки скрывался в убежищах. Рядом с аэродромом был спуск к речке, и в крутом берегу заранее были вырыты пещерки. И не раз этими убежищами мы пользовались...»

В.Ф. Старостин (46 иап): «Окончил в 1940 году Киевскую окружную школу младших авиаспециалистов... Направлен в город Дубно обслуживать 46 иап 14 АД... 22.6.41 война застала меня в 4 часа на полевом аэродроме в местечке Млынов в 20 км от авиагородка города Дубно, где я дежурил сутки на лётном поле. В тот же день участвовал в жестоком бою с немецкими десантниками, пытавшимися захватить аэродром.

Среди первых поднявшихся по тревоге самолётов было звено старшего лейтенанта Иванова Ивана Ивановича. Вот он отогнал от аэродрома шестерку «Хе-111» и бомбы летят мимо цели. Самолёты И-16 уже сорок минут в воздухе, кончается горючее, израсходованы боеприпасы. Но вот ещё три «Хе-111» появились на малой высоте. Ведомый сбил один самолёт. Иванов зашёл в хвост головному «Хенкелю» и врубился пропеллером в самолёт врага. Это всё произошло на моих глазах в 4-25 на разсвете 22 июня… Из всех самолётов нашего полка только четыре были уничтожены на земле… К концу дня приказ техническому составу и службам прибыть в авиагородок города Дубно, т.к. обслуживать стало некого, а возстанавливать аэродром из-за непрерывных налётов вражеской авиации стало невозможно…

В ночь на 22 июня 1941 года командир 46 иап (14 сад)… позвонил заместителю и приказал объявить боевую тревогу. Полк вступил в бой в 4 часа утра 22.6.41 г.

89 иап (14 сад) 22.06.41 г. в 3 часа ночи в полку была объявлена боевая тревога. Лётчики и техники начали готовить самолёты к вылету. Около 4-х часов утра аэродром базирования подвергся бомбёжке вражеской авиации.


ЖБД 253 шап (14 сад): «22.6.41. Полк находился в лагерях 4 км. восточнее г.Новоград-Волынск д.Фёдоровка в стадии формирования 5-ти авиаэскадрилий, материальной части было 12 И-153. В 12 часов от имени Советского Правительства т.Молотов объявил по радио о вероломном нападении на нашу страну… Командир полка отдал приказ: Разсредоточить матчасть, наполнить боекомплекты, свернуть лагерные палатки…»

Д.Д. Сырцов (командир звена 23-го иап 15 сад): «Шли учебно-тренировочные полёты. На самолётах И-153 мы вырулили на старт для учебных стрельб по конусу. Я запросил разрешение на взлёт, но его не давали. Смотрю, к моей машине торопливо идут двое — командующий КОВО генерал-полковник М.П.Кирпонос и командир дивизии. Я убавил до минимума обороты двигателя, разстегнул шлемофон, наклонил голову в сторону командира дивизии. Тот спросил: «Пулемёты заряжены только для учебной стрельбы?»

— У пулемётов полный боекомплект! — доложил я.   
                                           
— Слушайте приказ! Немецкий самолёт-разведчик нарушил границу в районе Перемышля. Видимо, фотографирует пограничную полосу. По докладу пограничников — его высота 5000 метров. Приказываю: сбить непрошеного гостя. Выполняйте! — И генерал сделал несколько шагов в сторону, уступая место командующему.


Кирпонос, внимательно глядя мне в лицо, спросил: «Какую задачу поставил вам командир дивизии?» Я повторил приказание. Командующий одобрительно кивнул и добавил: «Учтите: границу не перелетать, в сторону Польши ни в коем случае не стрелять!» «Есть!» — ответил я и застегнул шлемофон. [События происходят 5-6.06.41 г.]

Ещё несколько минут — и звено «Чаек» повисло в небе. Беру курс в заданный район... Впереди белые шапки разрывов зенитных снарядов. Значит, нарушитель здесь. А, вот он, вижу!.. Разведчик в прицеле... Медленно давлю на гашетки пулемётов... И тут же отдёргиваю руки. Ведь сказано же командующим: в сторону Польши не стрелять! Над головой промелькнули плоскости самолёта с чёрными крестами. Разворачиваюсь за самолётом-нарушителем, набираю высоту. Разведчик летит выше меня вдоль границы. Сближаюсь. Он открывает огонь. Прицеливаюсь, остервенело жму на все гашетки. Нарушитель круто разворачивается на запад. Промазал! Тоже разворачиваюсь, оказываюсь у него в хвосте. Можно бить наверняка. Но подо мной — река Сан. Это граница. Немецкий самолёт уходит на запад...

На стоянке, куда я зарулил «Чайку», меня уже ждали НШ полка и командир эскадрильи… Я не успел даже доложить. Срывающимся от злости голосом НШ спросил: «Кто разрешил открывать огонь в пограничной зоне?»       
                                                                                               
— Командующий...             
                                                                                           
— Ложь! Ты что, забыл инструкцию? Да ещё именем командующего прикрываешься... Под трибунал пойдёшь!     

Пиши рапорт о своих художествах. А вы, капитан, отправьте лётчика Сырцова на гарнизонную гауптвахту во Львов!

Пятнадцать суток на гауптвахте — не мёд… Под суд не отдали. И хотя накануне мне присвоили звание старшего лейтенанта, один из командиров, когда я прибыл с гауптвахты, сказал мне, отводя глаза: «Ладно, походи пока лейтенантом». Так в лейтенантах и проходил до сорок третьего года...


Когда машина остановилась и мы торопливо выпрыгнули из неё, то увидели то, что и называется одним коротким словом — война. На стоянках горело несколько наших самолётов, чадя, полыхали аэродромные постройки. Две бомбы упали невдалеке от палаточного городка. Раненых торопливо перевязывали. Были и убитые. Они лежали, накрытые плащ-палатками. Прямо перед нами, на посыпанной жёлтым песком дорожке…

Внешне полковник Сидоренко выглядит спокойным. На нём нет обычного комбинезона, он в выгоревшей гимнастёрке, на которой сверкают два ордена Красного Знамени, полученные им за бои в Испании. Видно, что комбинезон он не надел не случайно. Мы слушаем его голос, выдающий волнение, а взгляды многих словно притягивают его ордена: «Товарищи лётчики! Гитлеровцы нарушили мирный договор и без объявления войны начали боевые действия против нашей страны. Сейчас я поведу вас в бой. Не считайте, сколько перед вами вражеских машин. Атакуйте непрерывно и бейте их. Если кончатся боеприпасы, а враг уходит — рубите его винтом! По машинам!..»

Оперативная сводка №01 штаба 15 сад 20-00 22.6.41: «Дивизия в период с 4-45 до 20-00 вела воздушные бои в районах аэродромов Чунев, Куровице, вела воздушный бой в районе Львов; привлекались все три истребительные полка. ВВС противника безпрерывно атаковали аэродромы Чунев, Адамы, Куровице, 3раза — аэродром Скйилов, 3раза — Рженены...»

Оперативная сводка штаба ВВС 6-й армии 20-00 22.6.41:«1. ВВС 6-й армии в течение 22.6 вели борьбу с авиацией противника и воздушными десантами, не допуская их проникновения на нашу территорию, прикрывали выход частей 6-й армии к госгранице и вели разведку.

2. Части 16 сад были приведены в боевую готовность:
92 иап, аэродром Броды, в 4-35; 87 иап, аэродром Бучач, в 4-25, 86 бап, аэродром Зубов, в 5-10...»

И.С. Сульдин (87 иап 16 сад): «22.6.41 около 4-30 из штаба авиадивизии в полк поступила телеграмма следующего содержания: «По имеющимся данным, немецкая авиация бомбит приграничные города Перемышль, Рава-Руская и другие. Полк привести в боевую готовность...» Казалось, боеготовность полная. Но была допущена серьёзная промашка, за которую основательно поплатились многие. Примерно в 4-50 с восточной стороны аэродрома показался плохо видимый в лучах восходящего солнца двухмоторный бомбардировщик. Все сочли, что для проверки готовности полка прилетел командир авиадивизии. Но то был немецкий бомбардировщик Ju-88…»

Д.А. Медведев (92 иап 16 сад): «Неделя напряжённого труда заканчивалась обычно в субботу работой всего личного состава полка на матчасти. 21 июня, аэродром походил на муравейник, где каждый занимался только ему предназначенным делом. И всюду люди оживлённо обсуждали полученные от командира полка указания. Они были несколько необычными: запрещалось увольнение из лагеря рядовому и сержантскому составу. Ожидались якобы учения, которые планировал командир дивизии. И мы, лётчики, поговорив, стали расходиться на стоянку своих «Чаек». Самолёты трёх эскадрилий были разсредоточены, четвёртая осталась на полковой линейке.

Командир полка майор Ячменев… прошёлся вдоль выстроенных в две шеренги командиров. Дошёл до середины строя, кашлянул: «Товарищи! По указанию командира дивизии мы хотели организовать полёты на учебно-тренировочном самолёте для проверки техники пилотирования. Но обстановка изменилась, я решил весь личный состав оставить в лагерном положении. Вопросы?.. Нет? Дать указания личному составу и дышать кислородом...»

Шёл уже первый час воскресенья 22 июня... Я лёг в палатке не раздеваясь, заснуть сразу не смог… Проснулся от надрывного воя сирены. Почти сразу раздался рёв моторов истребителей дежурного звена.

«Тревога!.. Тревога!.. Тревога!..» — катились эхом по опушке леса голоса дневальных. Вскочив с койки и надев сапоги, я выбежал из палатки. Везде, куда только хватал глаз, увидел лётчиков, техников и младших специалистов, спешивших на стоянки своих самолётов. С ходу вырулив на ВВП, в небо поднялось дежурное звено полка…


Разговор оборвался из-за необычного гула, доносившегося в дальнем, невидимом за кустарником конце аэродрома. Он напоминал звук набегающей морской волны различной высоты, то громче, то глуше. Самолёты! Все вглядывались в подёрнутый утренней дымкой горизонт, пытаясь определить их тип: «Похоже, не наши... Двухмоторные... Где?.. Да вот смотри, за городом, на горизонте…» Из-за тёмно-серой полосы горизонта выползали силуэты трёх самолётов. Высота их полёта была не больше 500 метров. Они разворачивались прямо на центр аэродрома, где около ВПП в линейку стояли истребители четвёртой авиаэскадрильи.

«Смотрите, смотрите, товарищи!» — крикнул Лященко, — «самолеты на наших бомбардировщиков СБ похожи». «А может быть, провокация?..»

В эту минуту в районе самолётов четвёртой эскадрильи раздались оглушительные взрывы… В это время дежурное звено наших истребителей стремительно настигало их. Командир звена старший лейтенант Кузьмин по инструкции, покачивая самоёет с крыла на крыло, приблизился к фашистским «Хейнкелям-111». Звуки пулемётных очередей разрезали воздух. Все произошло молниеносно: «Чайка» Кузьмина, вздрогнув всем корпусом, замерла в отчаянном усилии удержаться в воздухе, задымилась и, начав падать, рухнула на окраине аэродрома. Высоко в воздух взлетели комья земли. Мы с оцепенением смотрели на пылающий костёр…»


Л.Ф.Порфирьев (86 бап 16 сад): «21 июня я вернулся из отпуска... В это самое время на основном аэродроме, где мы зимой стояли, началось строительство бетонной ВПП. А полк перебросили на запасной полевой аэродром, который располагался в 15 километрах от гарнизонного посёлка...

Приехал на аэродром, представился инженеру эскадрильи, что явился из отпуска. Мне сказали, что завтра с аэродрома никого в город отпускать не будут, потому что предполагается учение. Пошел к самолёту, представился технику звена старшему лейтенанту Посольскому. Это было часа в два... В пять часов к нам прилетел полковник штаба ВВС КОВО и сразу же нам объявили тревогу.

Самолетов у нас на аэродроме было больше, чем по штату, потому что помимо основных 70 самолётов, мы только что получили девятку «Пе-2». Стояли самолёты в два ряда, а между рядами пятьдесят метров. А крыло от крыла, разстояние в ряду между самолётами на один метр.

При объявлении тревоги самолёты надо раскатать по своим местам. Дело привычное, потому что буквально каждую неделю были воздушные тревоги. И как только растаскали, подвесили бомбы... От подачи команды до того, как командир полка доложил полковнику о том, что полк готов к вылету, прошло 40 минут.


Полковник остался доволен, поставил хорошую оценку за боеготовность. Приказал разставить самолёты как обычно и разрешил лётный состав отпустить в город. И самолёты опять разставили рядами... Предполагалось, что на другой день, в воскресенье, никого не отпускать. А тут всех отпустили, вплоть до того, что лётный состав весь уехал в город. Более того, отпустили в город даже часть техников, тех, у кого был свой транспорт — велосипеды. Все уехали, а я решил, что не поеду, потому что устал…

В это время местные поляки вокруг аэродрома устроили ряд площадок, где торговали водкой, пивом. Танцплощадки организовали, девчонки появились. Часов до двух канитель эта была... Пошли в палатки, легли спать, это было уже в начале ночи. А в 4 часа — тревога. Я выскочил, добежал до самолёта. Лётчика моего не было. Притащили самолёт, подвесили бомбы, запустили моторы, прогнали, дозаправили. И мы с механиком сели на пригорке, около щели и стали рассуждать, что будет… Рядом с нами стоял «Пе», и полуторка с зенитными счетверёнными максимами... В половине пятого нас бомбили на аэродроме...»

О.А.Филиппов (86 бап): «С наступлением лета 1941 года рядовой и сержантский состав из казармы вывели в палаточный лагерь, находившийся рядом с аэродромом. Начались тревоги. Объявят тревогу, прибежим на аэродром, подготовим самолёт к вылету, а потом — отбой…

За одну-две недели до начала войны часть лётного состава убыла на заводы, производившие Пе-2, для обучения на новой технике. А за пару дней до начала войны в полк прилетел первый Пе-2, чтобы обучать лётный состав на месте...

О 22 июня вспоминают по-разному. Лично у меня предчувствия, что «завтра война» не было. 22 июня я должен был играть в составе городской команды на областном первенстве по футболу. И настроение было соответствующее. Но 21 июня... начальство отдало приказ: отрыть в районе стоянок самолётов щели. Мы копали и ворчали — «и это вместо увольнения». А офицеры — к семьям в Трембовлю, на аэродроме — только дежурные…


22.6.41 в 3 часа ночи объявили тревогу. Прибежали на аэродром, подвесили бомбы, прогрели двигатели, опробовали пулемёты. Самолёты были готовы к боевому вылету... Проходит время, но отбоя не дают.… И каждый занялся своим делом. И вдруг видим — с дальней стороны аэродрома, со стороны первой эскадрильи на малой высоте появилась тройка самолётов. Только кто-то успел высказать предположение, что «вот и наши с учёбы прилетели», как от самолётов отделилось множество предметов и на стоянках первой, потом второй, третьей эскадрилий раздались взрывы. Взметнулось пламя, в воздух полетели где крыло, где колесо.… Тут налетевшие самолёты открыли пулемётный огонь...

Бомбёжка закончилась так же неожиданно, как и началась. Вылезли из щелей, а на лётном поле самолёты горят. Но наши, пятой эскадрильи, стояли последними и до них не добрались. Только пришли в себя, а тут ещё одно звено противника в атаку идёт...»


П.Я. Кравченко (моторист 227 бап 16 сад): «Особенно нам всем понравилась его [командира полка Г.П.Турыкина] решительность и знание обстановки… Когда 21 июня был получен приказ из штаба дивизии, чтобы весь боезапас с самолётов снять и сдать на склад и чтобы все самолёты поставить на красную линейку, то он решил обождать до понедельника; а о том, чтобы весь офицерский состав (отпустить) в увольнение в Киев, он и от этого воздержался, отпустил очень немногих…»[/u][/b]

Д.М. Кузьмичёв (227 бап): «22 июня в 4-00 утра раздался сигнал «Боевая тревога». Сначала мы подумали, что сейчас самолёты слетают на полигон… Когда личный состав прибежал на стоянки (палатки были в 500 м от машин), поступила команда подвесить бомбы 100 кг х 4 штуки, уложить боекомплект в пулемётные ящики и разсредоточить машины по границе аэродрома по кругу. Стало ясно, что это не учебно-боевая тревога, а что-то посерьёзнее. Это было примерно в 4-30 утра, И это время по железной дороге Киев-Тетерев шёл пригородный пасажирский поезд, его вдруг догнали 4 больших самолёта и обстреляли состав из бортового оружия, над Киевом слышались взрывы, стрельба зенитной артиллерии…»

Т.Т. Хрюкин (командующий ВВС 12-й армии): «Прибыл и вступил в командование ВВС армии в 18-00 21-го июня 1941 года. С 8-00 до 22-00 21-го июня 1941 года в РО 12 армии мною была детально изучена обстановка. Изучив обстановку, я убедился, что противник занял исходное положение и готов к внезапному нападению…, о чём мною было доложено командующему 12 армией генералу Понеделену и командующему ВВС КОВО генералу Птухину, которые указали мне, что никаких действий со стороны немцев не ожидается, и не надо верить всяким паническим слухам.

Никаких указаний о приведении частей и соединений армии в боевую готовность я не имел.

Учитывая сложившуюся обстановку, я отдал боевой приказ по армии о приведении всех частей и соединений в боевую готовность. К утру 22 июня 1941 года самолёты на аэродромах были разсредоточены, установлена радиосвязь, организованы КП, установлена связь с постами ВНОС, были выставлены на всех возвышенностях наблюдатели за воздухом. Весь лётный и технический состав дежурил у самолётов, офицеры штаба в штабах. В результате принятых мер налёты, совершённые немецкой авиацией в 3-40 22 июня 1941 года по аэродромам Станислав, Черновцы, Коломыя, Умань не были внезапными…»


А.М. Баранов (НШ 17 ск): «…Иап (их было два) [149 и 247 иап 64 иад], базируемые на Черновицких аэродромах, корпусом не планировались… С началом боевых действий эти полки на разсвете 22 июня были подвергнуты внезапному налёту нескольких волн немецкой авиации, и было уничтожено и повреждено до 60% (так мне припоминается) ещё до прибытия по тревоге лётного состава на аэродром…»

П.А. Пологов (149 иап): «Присели на траву перекурить, и Фомин разсказал о событиях, происшедших на его глазах: «Фашисты обрушились лавиной. Не осталось в живых ни одного лётчика из дежурной эскадрильи. Они пытались поднять свои «МиГи» в воздух, но не успели. «Месершмитты» разстреляли их прямо на взлёте, у самой земли…»

Ещё одно описание боя приводит М.Солонин в своей книге ссылаясь на публикацию С. Комаринского: «Когда утром 22 июня враждебная авиация неожиданно нанесла бомбовой удар по аэродрому, пожар охватил самолёты, составы, ангары. И вот из огня над аэродромом начали подниматься боевые самолёты. Это было звено во главе с командиром эскадрильи капитаном М. Три вражеских бомбардировщика были сбиты, один из них врезался в землю неподалеку от ст.Остриця…»

Спецсообщение 3-го Управления НКО: «В гор.Черновицах 21 июня лётный состав был отпущен в город, вследствие чего истребительные самолёты не были подняты для отражения нападения противника...»


Воспоминания пилотов германской армии:

«Мы увидели в туманном утреннем свете аэродром Черновцы. Нам предстала картина длинных рядов самолётов, выстроенных как на параде. Это было то, что мы всегда искали в Англии. Была видна суета, над самолётами уже работали. Однако для русских это было неожиданностью. Нас не встретили зенитным огнём…»

«Моя эскадрилья вернулась с задания слаженно, без потерь. Бой был очень успешным. Он был для русских настолько внезапным, что на аэродроме в Черновцах из примерно 100 истребителей только 2 или 3 смогли стартовать…»


Согласно воспоминаниям военнослужащего из 3/KG27, Bericht O. Skroblin, I/KG27 была поднята по тревоге около 2-00 (1-00 по Берлинскому времени), личный состав был оповещён о том что первой группе поставлена боевая задача нанести бомбовой удар по аэродрому Черновцы. Самолёты стартовали в 3-50.

Получается, что генерал Хрюкин исказил реальные события. Но его в этом нельзя винить: отвечал он на вопросы генерала Покровского в годы репрессий. Его также, как и всех других командиров не успели предупредить об ожидаемой провокации, а личной инициативы он не проявил, т.к. только вступил к исполнению обязанностей в новой должности...

Г.А. Пшеняник (НШ 88 иап 44 иад): «17 июня из штаба 44 иад поступил приказ — разсредоточить самолёты на аэродроме и замаскировать их. Командир полка решил провести эту операцию по боевой тревоге, предварительно наметив вокруг аэродрома места четырёх стоянок для самолётов… В лагере завыла сирена. На ходу надевая походное обмундирование, противогазные сумки, прилаживая оружие, весь личный состав полка через несколько минут уже выстроился около боевых машин. И закипела работа: самолёты откатили на стоянки, в соседней роще нарубили веток с густой листвой и тщательно укрыли ими боевую технику. На ночь для охраны стоянок мы выделили дополнительные наряды караула...

Последний мирный день — 21 июня… С утра в лагере оживление: лётчики двух эскадрилий… готовятся к увольнению в город... Днём командование полка дважды поднимает в воздух дежурные звенья на перехват немецких разведчиков… Командир полка принимает решение — отменить массовое увольнение, отпустить лишь 3-4 человека от каждой эскадрильи для выполнения срочных поручений товарищей. Я тоже получил разрешение съездить в Винницу.

Вскоре Маркелову позвонил командир 44 иад полковник В.М.Забалуев и сообщил, что в течение дня немецкие самолёты проникали в глубь нашей территории на 250 км почти на всём протяжении границы. Он потребовал усилить бдительность, особенно в воскресенье, а всех воздушных разведчиков принуждать к посадке.

В эту ночь спать пришлось недолго. За окнами едва занимался разсвет… и полумрак разорвал резкий телефонный звонок. Точно подброшенный пружиной, я соскочил с койки и схватил телефонную трубку.

—Товарищ капитан! Объявите на зимних квартирах боевую тревогу и немедленно приезжайте в лагерь. Эмку за вами выслал. На моих часах – 4-30... Голос командира полка тревожный, но решительный… У входа в землянку КП меня встретил А.Г.Маркелов… Вкратце передал мне разговор с командиром дивизии, его приказ уничтожать самолёты противника. Уже через полчаса после объявления боевой тревоги наш полк был приведён в полную боеготовность: весь личный состав — у самолётов, одна эскадрилья дежурит, звено — в готовности к немедленному вылету по сигналу, остальные — в готовности к взлёту через две-три минуты после команды.

Маркелов посмотрел мне в глаза и, коротко вздохнув, добавил: «Я уже сказал командирам эскадрилий, что сомнений больше нет; враг вероломно напал на нашу страну»…»


К.Л. Карданов (88 иап 44 иад): «Рано утром 22.6.41, когда ещё предразсветная мгла лежала на земле, дежурный по лагерю получил приказание командира полка объявить боевую тревогу. Вскакиваем с кроватей, одеваемся быстро и, на ходу застегиваясь, бежим к стоянке самолётов. Быстро приводим материальную часть в боевую готовность. Ждём дальнейших указаний. Никто ещё не думал о большой беде, пришедшей на нашу землю. Всего три дня назад нас поднимали по такой же тревоге, но дали «отбой», и мы спокойно продолжали свои дела. Может, и теперь ничего не произошло? Слышатся беззаботный смех, шутки…

И вдруг на малой высоте из-за березовой рощи, за которой расположен наш лагерь, вынырнул самолёт У-2. На нём прилетел начальник политотдела дивизии полковой комиссар Н.Я.Жунда с боевым приказом. Не выключая мотора, он спрыгнул на землю и, протянув пакет командиру полка А.Г. Маркелову, сказал: «Война». Указывая на пакет, добавил: «Там определена задача полку. Я очень тороплюсь, боевого вам успеха». Затем быстро сел в самолёт и улетел в Умань…»

А.Л. Пассек (88 иап): «Все знали, что будет война с немцами, но этот проклятый пакт о ненападении сбивал людей с ориентиров, да ещё комиссары в своих ежедневных «проповедях» повторяли – «Войны не будет. Надо верить вождю!», а мы слушали и помалкивали, хотя все понимали, что скоро, вот – вот начнётся. И тем не менее, 21-го июня, на выходные, вооружение с самолётов было снято...

21 июня вечером было разрешено отпустить в увольнение 15% личного состава от каждой эскадрильи. Мы поехали в Винницу на танцы в только что отстроенный ДКА, в два часа ночи вернулись в Бахоники, а в 4-00 утра наш аэродром уже бомбили. В первую бомбардировку не было потерь среди личного состава, но немецкой авиации удалось разрушить ангары, где на ремонте стояло несколько самолётов. Пока мы пытались понять, что произошло, пришёл приказ привести полк в полную боевую готовность...

Утром над нашим аэродромом появился самолёт, и силуэт этого самолёта нам был ранее незнаком. Самолёт сел, и из него вылез наш лётчик Чивин, который был из эскадрильи, находившейся в Станиславе. Чивин был в одних трусах и в майке, без парашюта, и с его слов он был единственный, кто успел взлететь со станиславского аэродрома, во время бомбёжки, полностью уничтожившей все самолёты, находившиеся на этом аэродроме...»

Мы видим, что снятие боезапаса к оружию с самолётов практиковалось не только в ЗапОВО, но и в КОВО (в авиачасти, в которой самолёты были разсредоточены и замаскированы).


Части ВВС окружного подчинения

Г.Р. Павлов: «Боевой путь лётчиков 91 иап [17 сад] начался на разсвете 22.6.41. В 4-30 по боевой тревоге мы поднялись навстречу врагу с аэродрома в Судилкове, что в 15 километрах восточное Шепетовки. Через воздушное пространство над аэродромом летели группы самолётов. Они шли высоко, но по силуэтам лётчики без труда опознали их: …«юнкерсы» и «хейнкели».»

ЖБД 17 сад: «4-00 22.6.41. получено телеграфное приказание Военного Совета КОВО о приведении частей дивизии в боевую готовность. 4-15 22.6.41 Частям 17 ад объявлена боевая тревога…»

В.С. Ефремов (33 бап 19 бад): «Ровные ряды палаток на прибрежной возвышенности у реки Рось… Лётчики… спят богатырским сном. По аэродрому, где стоят двухмоторные бомбардировщики СБ, неустанно шагают часовые, прислушиваясь к таинственным звукам уходящей ночи… И вдруг — труба горниста. В лагере гремит сигнал боевой тревоги…


За последнее время боевые тревоги бывали часто — командование готовило нас к предстоящим боям. И на этот раз казалось нам, через час-другой прозвучит «Отбой», и мы проведём выходной день так, как условились вчера. Однако, прибежав на аэродром, сразу получили указание разсредоточить самолёты как можно дальше друг от друга, зарядить пулемёты, подвесить боевые бомбы, установить дежурство стрелков-радистов за турельными пулемётами и даже отрыть щели для укрытия…»

В документах и в воспоминаниях ветеранов ВВС в большинстве случаев не говорится о разсредоточении самолётов на аэродроме и их маскировке до вечера 21 июня. Имеются упоминания, что части ВВС КОВО были подняты по тревоге в период после трёх часов до 4-30 — 4-50. Отдельные полки в 5-00 — 7-00 и даже после 12-00. Имеется упоминание о перелёте с основного аэродрома на оперативный в связи с постройкой новой ВПП. В ПрибОВО же всё происходило несколько по-другому: началось неторопливое разсредоточение полков с основных аэродромов (где оставались самолёты авиаэскадрилий) на 1-2 оперативные аэродромы.

В мае 1941 года гарнизоны ДОТов заняли свои сооружения. В начале июня по приказу они перешли в ППД, выгрузили из сооружений боеприпасы. Долговременные сооружения охранялись караулами и патрулями. В начале июня части УРов КОВО по приказанию Военного Совета КОВО вновь заняли сооружения, но почти сразу же эту инициативу пресекло руководство КА.

Директива ГШ КА 10.6.41: «Начальник погранвойск НКВД УССР донёс, что начальники УР получили указание занять предполье. Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части УР КОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может спровоцировать немцев на вооружённое столкновение и чревато всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение...» Только в Директиве №1 даётся указание о занятии ДОТов: «...Приказываю… В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки УР на государственной границе...»


Практически до разсвета 22 июня высшее руководство КА не ожидает начало полномасштабной войны. Из Москвы по телефону не поступают указания, дублирующие указания в Директиве. Цена этому не ожиданию – огромное количество жизней военнослужащих, которым не дали шанса достойно погибнуть за Родину…

Донесение коменданта (Рава-Русский УР, июнь 1941): «Защитники дотов сражаются геройски... И даже если все мы погибнем: «Да здравствует победа Красной Армии! Да здравствует коммунизм!»

Из дневника Гальдера: «24.6.41... Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны ДОТов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен...»


ЖБД штаба 12 управления коменданта УР: «По распоряжению коменданта УР 40, 50 опб заняли сооружения прикрытия 22.6.41 и к 15-00 23.6.41 заняли и привели в боевую готовность дот…»

И.П. Кривоногов: «Младшим лейтенантом… ехал я в поезде из Киева в Перемышль. Командир отд. пульроты Березин получил приказ — принять опорный пункт УР. Вместе с командиром роты поехал и я. Опорный пункт нашей роты — это несколько дотов, расположенных вдоль р.Сан. За один день мы вместе с Березиным объездили все доты. Здесь полным ходом шло строительство. Рыли котлованы, бетонировали металлические каркасы, бурили артезианские колодцы. За три недели, проведённые в доте, мы лучше узнали друг друга...

Товарищи командиры, — продолжал комроты, — мы должны быть готовы в любую минуту отразить возможное нападение. Слушайте приказ: «В 23-00 30.5.41 года занять доты и привести их в полную боевую готовность. Вести безпрерывное наблюдение за той стороной. Обо всём подозрительном докладывать в штаб».
Березин оторвал глаза от бумаги и окинул нас серьёзным взглядом. Мы молчали.

— Дежурный по части, объявите боевую тревогу.   
                                               
Без суеты и лишних движений расходились гарнизоны по своим ДОТам. Над границей нависла тревога...

«Товарищ младший лейтенант, вставайте, половина четвёртого», — разбудил меня дежурный по гарнизону. Я вскочил с постели и сразу же вспомнил, что собирался сегодня с Скрипниченко идти на рыбалку. Закурив папиросу и затянувшись, взглянул в перископ, посмотрел вдоль всей границы. За рекою Сан тишина. Первые лучи солнца мягко освещают окрестность. Поворачиваю перископ на соседний дот, смотрю, не выходит ли Скрипниченко на рыбалку. Нет, не видно никого. Только серебристая поверхность озёр отражается в зеркалах перископа. Не торопясь я стал одеваться. Вдруг вбежал дежурный: «Товарищ младший лейтенант, через границу с немецкой стороны летят самолёты!» Мгновенно надев сапоги, я выскочил из дота.

Через границу группами летели немецкие самолёты. «Боевая тревога! Продолжать наблюдение за воздухом!» — приказал я и взглянул на часы. Было без пятнадцати минут четыре.

Начинался день 22 июня 1941 года. Команда разнеслась по боевым казематам и другим помещениям дота. Через несколько секунд курсанты заняли свои места у пушки и пулемётов, в складе боеприпасов или у вентиляционной системы. Наводчики Михайлов и Тернов уже держались за ручки станковых пулемётов. Им осталось только нажать на спусковой рычаг. Затаив дыхание, они прильнули к окулярам своих прицелов. Наводчик Шилов поворачивал подъёмный и поворотный механизмы скорострельной пушки, наблюдая через прицел за появлением противника. Все ожидали дальнейшей команды…

Через некоторое время в командирской рубке раздался низкий протяжный сигнал полевого телефона… В трубке послышался голос командира части: «Началась война. Сейчас в атаку пойдёт пехота. Отражайте атаку всеми имеющимися у вас средствами. Командование соседними дотами поручается вам. Действуйте самостоятельно, по обстановке…»


В.С. Матовых: «Перед войной я был назначен на должность командира роты. Кроме нашего, 36 отд. пулеметно-артиллерийского батальона, в состав 6-го УР входили также 21-й и 141-й батальоны. Мы занимали оборону на рава-русском направлении… В центре находились доты 2-й роты, моя poтa прикрывала левый фланг, правый фланг — 1-я рота. КП батальона располагался в ДОТе «Комсомолец», который размещался недалеко от шоссе. Доты были различного типа — для ведения пулемётного и пулемётно-артиллерийского огня. В состав моей роты входило четыре дота с гарнизонами от 6 до 20 человек. К сожалению, не все они были полностью оборудованы. Наиболее существенным недостатком являлось отсутствие связи, которую успели проложить только между КП командира батальона и командиров рот... Пехота и танки врага появилась, когда солнце стояло уже высоко в небе...»

И.Е. Кипаренко (командир 140-го отд. пулемётного батальона Каменко-Струмиловского УР): «140-й опб 6-й армии располагался в селе Пархач Сокальского района Львовской области вдоль реки Западный Буг. Когда началась война линейные роты батальона заняли железобетонные ДОТы, а учебная рота вместе с пограничниками заняла оборону на окраине села Пархач...»

Баранов А.М. (НШ 17 ск): «...Подготовленные рубежи постоянно войсками не занимались, постоянно организована была лишь охрана сооружений...»

Н.Н. Семенов (начальник артиллерии 26-й армии): «Переправа [немецких войск] оказалась неожиданной и для частей УР, которые успели ворваться в свои доты, но повлиять на недопущение переправы не могли, так как немцы ослепили их и атаковали с тыла...»

В своих воспоминаниях В.С. Петров (дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант артиллерии. В 1941 году — старший командир по 3-й батарее 92-го отд.артдивизиона Владимир-Волынского УР) писал о лекции, на которой кроме командиров 92-го оад присутствовали комендант УР полковник Карманов, начальник артиллерии УР полковник Неврузов, НШ 87 сд полковник Бланк, начальник артиллерии 87 сд майор Бородюк, командир 197 лап майор Гладких, командир 96 сп полковник Василенко, командир 16 сп полковник Филимонов, командир 85 оптд капитан Прокопенко и др. Лекция проводилась 18-19 июня 1941 года.

В.С. Петров: «В оперативных планах на будущее Владимир-Волынскому УР отводилась роль волнолома, который должен разсечь в случае прорыва ударную группировку противника и направить одну часть её к северу — в заболоченные районы, другую — на юг, в сторону Сокаль-Горохов под удар механизированных соединений 2-х эшелонов 5-й армии...

НШ УР привёл соображения, положенные в основу планирования обороны, коснулся международно-правовых отношений государств. Германия, говорил он, официально признаёт существующие конвенции о войне. Поэтому наше командование исходит из предположения, что нападение произойдёт, если это случится, только после расторжения договора о ненападении.

В этом случае наши войска, в частности пулемётно-артиллерийские батальоны, будут выведены из мест постоянной дислокации на свои позиции. Одновременно приступают к занятию боевых порядков артиллерийские части УР. Под прикрытием этого заслона части 87-й сд и части усиления должны начать движение из выжидательных районов для занятия полевых позиций в промежутках между узлами обороны, отрекогносцированных прежде и частично подготовленных. Этим обезпечивалось так называемое полевое заполнение УР.

НШ УР сообщил, что объявление войны не несёт и не может внести каких-либо изменений в дислокацию войск. Управление частями и подразделениями, предназначенными для ведения обороны должно осуществляться особыми приказаниями старших командных инстанций.


Командиры пулемётно-артиллерийских батальонов действовали самостоятельно вплоть до занятия оборонительных сооружений...

— Не исключено, — оповестил в конце комендант, — что войска будут выведены в лагеря для того, чтобы наверстать упущения в боевой подготовке. Командующий войсками 5-й армии приказал устранить недочёты, обнаруженные в организации службы, к 12 часам 22.06, чтобы доложить генерал-полковнику Кирпоносу...

Спросонья я не мог сообразить, что произошло. Дрожали стены... Грохотали разрывы... Война! Я взглянул на часы... 3-02. Я бросился в спальное помещение батареи. Полуодетые люди в страхе толпились у окон...

— Третья батарея... боевая тревога! Наряду вскрыть ящики с патронами, выдать оружие!..


Дорога на Зимно непрерывно обстреливалась. Колонна двинулась через поле... Стрелки показали 3-18. Война!..»

Мы видим, что единообразия в занятии долговременных сооружений в отдельных УРов КОВО не наблюдается: где-то сооружения находятся под охраной караулов, а где-то в сооружениях накануне войны находились гарнизоны. Похожая ситуация нам встретится и в УРах ЗапОВО, что также не свидетельствует о неком централизованном приказе из Москвы. Скорее всего, это частная инициатива местного руководства (штаба КОВО или штабов армий).


М.Г. Паджиев (командир заставы): «Я наконец вспомнил, как в начале апреля на участке заставы появился майор из Дрогобыча. С ним был и этот человек. Когда стемнело, мы трое пошли к границе. Долго лежали рядом, прислушивались. Потом человек с искусственным глазом сказал: «Ну, я пошёл».

— Ни пуха, ни пера вам. До встречи, — отозвался майор.     
                               
Часа два мы лежали с майором, прижавшись к земле, прислушиваясь, как там, на той стороне. Всё было тихо. Потом в лесу начало сереть. Майор сказал: «Всё хорошо, пошли на заставу...»

Осведомлённость женщины о количестве вражеских войск, сосредоточенных вдоль границы, и в некоторых других вопросах была удивительной. Она сообщила, что гитлеровцы готовятся напасть на Советский Союз, и назвала дату нападения — от семнадцатого до двадцать пятого мая. Видимо, дата 17-25 мая была принята высшим командованием к сведению.

Сразу после первомайского праздника части прикрытия выделили на наиболее угрожаемые направления свои подразделения. 3 или 4 мая к нам на заставу прибыли три армейских командира. Командир стрелкового батальона, уже пожилой человек с седеющими висками, развернул карту и показал мне, где должна быть занята оборона. Утром он и сопровождавшие его танкист и артиллерист обошли будущий оборонительный район. А ещё через день танковый взвод и артиллерийская батарея заняли позиции в лощине за селом Кривка. Стрелковые роты расположились по высоте между селами Хусня и Ивашковцы. Ускоренными темпами возводились оборонительные сооружения. Работы были закончены ко второй половине мая…

[Аналогичные мероприятия перед 22-м июнем не проводились... Может быть потому, что войны не ждали?..]

18 июня пограничники соседней заставы нашего отряда задержали двух венгерских офицеров, которые сообщили, что военное нападение на СССР следует ожидать от 20 до 27 июня. 20 июня на участке 4-й комендатуры… перешли границу три венгерских солдата, заявившие, что их часть подготовилась к вторжению на территорию Советского Союза. Однако в нашей жизни мало что изменилось…»

Ф.В. Сысуев (зам. коменданта 2-й комендатуры 91-го погранотряда): «В ночь на 22 июня 1941 года на участке 8-й заставы гитлеровцы стали перебрасывать диверсионные группы в наш тыл. А спустя несколько часов, всё вокруг заполыхало огнём. Застава находилась примерно в одном километре от границы. Прибывшие из наряда пограничники Лазарев и Филимонов доложили, что фашисты развёрнутым фронтом двигаются к заставе…»

П.А. Стенькин (пограничник 3-й комендатуры 94 погранотряда): «Утро 22 июня 1941 года застало нас в 200 метрах от пограничной заставы в Западной Украине, на стыке венгерской и польской границ, в заранее вырытых и хорошо замаскированных окопах. Перед самой войной, когда стало известно, что противник стягивает войска к западной границе Советского Союза, обстановка резко обострилась. Мы знали: в случае начала военных действий враг уничтожит наши погранзаставы, обезпечивая себе безпрепятственный переход границы.

Когда на разсвете в глухой горной тишине раздался залп десятков, а может, и сотен артиллерийских орудий, страшное слово «война» стало для нас реальностью... В течение нескольких минут шёл артобстрел. Когда от здания заставы ничего не осталось, огонь был перенесён дальше, в тыл. Враг, видимо, посчитал, что нанёс нам большие человеческие потери, но он ошибся — на заставе людей не было...»

О.Г. Ивановский (погранвойска НКВД): «Прибыв в Перемышль и встретившись со своими будущими товарищами и командирами, мы, получив на одной из застав собак, выехали в город Коломыю… районный центр Станиславской области…

Громкие взрывы смели нас с коек. Мы недоуменно глядели друг на друга и на вылетевшие осколки стёкол из окон… «Дневальный, ко мне!» — крикнул наш старшина. Бывший на посту курсант подбежал, остановился по-уставному в двух шагах и чётко произнес: «Дневальный курсант Михальчов. За время несения службы...»

— Что за взрывы были? Где?                                                                                   
— Да кто их знает, — спокойно ответил Михальчов.
— Это у соседей, на том аэродромчике, наверное, взорвалось что-нибудь... и... самолёт пролетел...                                                                                                                    — Какой самолёт? — продолжал допытывать старшина.                                                                                               — Какой-то двухмоторный... Санитарный, наверное, кресты у него на крыльях...         

«Как кресты? — спросил я. – Если кресты на крыльях — это немецкий самолёт». Сказал и сам испугался. «Вы что, товарищ курсант, — поджав губы и вперив в меня глаза, произнес старшина, — вы что, не знаете, что у нас с Германией договор о дружбе? Или вы специально?.. Вы что, на политподготовке спали, что ли? Я что вам читал..?»

— Без вас мы всякие знаки знаем. Разговорчики отставить. Марш в казарму и спать до подъёма! Днём разберёмся… Спали до 8 часов. Воскресенье, занятий нет, и спать разрешалось на час дольше. Наскоро умывшись, надраив до блеска свои курсантские кирзачи, подшив чистые подворотнички, мы втроём предстали пред ликом нашего старшины на предмет получения разрешения на увольнение в город, обещанного неделю назад. Замечаний по внешнему виду мы не получили, только на меня старшина как-то подозрительно покосился, очевидно не забыв мои крамольные утренние подозрения: «Чтобы к 12-00 быть на месте! Ясно?..»

Дорога к городу удивила нас необычной оживлённостью движения. Грузовики с красноармейцами в касках и с винтовками в руках. Лица какие-то сосредоточенные, строгие. Без песен. Молча. Как-то тревожно стало. Но прошла эта колонна, улеглась поднятая пыль, зашагали дальше... На мосту полно повозок — фурманок с местными жителями. На базар, наверное, так мы решили. Среди повозок, двигаясь еле-еле, не имея возможности обогнать их, урчала мотором трёхтонка. На подножке, держась за полуоткрытую дверку, стоял пограничник. Мы поравнялись с машиной.

Командир, а мы успели разглядеть три кубаря на петлицах, оглянувшись в нашу сторону, наклонился и хриплым, надорванным голосом крикнул: «Стой! Откуда? Из школы? Кругом! Кругом! Бегом в расположение школы..!» Мы бегом помчались обратно. Прибежав, удивились ещё раз — около казармы строй курсантов, а перед ним с нашими командирами тот, с автомашины. «Товарищи курсанты...» — голос его осёкся, он закашлялся. «Товарищи курсанты, сегодня в три часа фашистская Германия напала на нашу страну. На границе идут бои, тяжёлые бои…»


А.К. Бушуев: «В сентябре 1940 года я был назначен в 394 орд [отд.радиодивизион] ОСНАЗ начальником периферийного радиопеленгаторного пункта... КОВО, который для секретности именовался отделением связи (ОС-2). Дислоцировался пункт в районе Рава-Русская, 40 км северо-западнее Львова. Он осуществлял перехват и пеленгацию работающих радиостанций немецкой армии в заданном секторе...

Из средств пеленгации на вооружение поступили модернизированные средне- и длинноволновый пеленгатор 51-па1а и коротковолновый пеленгатор 55-пк3а. Дивизион был оснащён и усовершенствованными приёмными радиостанциями 45-пк1 и 45-пс1, у которых была повышена чувствительность и расширен диапазон действия. Этими радиостанциями радиодивизион был оснащён почти до конца Великой Отечественной войны...

Материалы радиоперехвата и пеленгования доставлялись в штаб фельдегерем по железной дороге...

Видимо, мы знали об опасности со стороны немцев в общем, так сказать, в стратегическом плане, а в тактическом — о том, что война за порогом — не ведали.

К сожалению, известное заявление Советского правительства от 14.6.41 сыграло тогда отрицательную, демобилизующую роль, за что пришлось расплачиваться большими потерями...

Накануне войны, 21 июня утром в подразделение прибыл командир части майор Котов Г.И. и вручил мне выписку из приказа — вводную на учение. Помню, что вводная была напечатана на листке папиросной бумаги, и в ней было указано: «Противник... (такими-то силами) нанёс удар, перешёл государственную границу, вышел на... (такой-то) рубеж. Наши войска нанесли контрудар и к 21 июня отбросили вторгшегося противника на рубеж государственной границы».

Надо заметить, что слово «противник» было зачёркнуто и написано «синие». Видимо, с нашей стороны проявлялась осторожность, характерная для этого времени.

Мне было приказано развернуться в районе м.Любыча Руда и продолжать ведение разведки в заданном секторе. Уяснив задачу, я дал указание на подготовку подразделения к перемещению...

К исходу 21 июня на позицию подразделения прибыл командир части, видимо, для контроля. Он выразил неудовлетворение тем, что позиция слишком близка к границе, и приказал до конца дня подобрать новую позицию и утром 22 июня по телефону доложить ему об этом в штаб, во Львов.

Приказание я выполнил — позицию выбрал и согласно указанию командира части утром 22 июня около 5 часов на автомашине ГАЗ-АА... выехал в Любычу Руду на телефонную станцию, чтобы доложить командиру о выполнении приказания. На телефонной станции я заказал и ждал переговора, но телефонистка всё не могла добиться связи со Львовом. Потом вдруг она сбросила наушники, заплакала и крикнула: «Связи не будет!»

В это время, услышав гул пролетавших самолётов и взрывы, я выбежал на улицу, ещё было темно и безлюдно, по улице пробежал офицер в сторону погранзаставы...»

К исходу 21-го июня подразделение, осуществляющее радиоразведку, не обладает информацией, которая может насторожить командование о начале войны на разсвете 22 июня 1941 года. Подразделение, которое расположилось на учении достаточно близко к границе немедленно не отводится вглубь нашей территории, а остаётся до утра на выбранной позиции.


Из материалов сайта Stadt Torgau (ссылка): «Командир дивизиона майор Г.И.Котов в течение всего субботнего дня находился в Рава-Русской – проводил учения с радиопеленгаторным пунктом лейтенанта А.Бушуева...

Командир дивизиона майор Г.И. Котов проснулся 22 июня внезапно. За окном раздавался грохот рвущихся бомб. Быстро оделся и бросился к полевому телефону, чтобы позвонить в штаб, но связи не было. Взяв в одну руку пистолет, а в другую полевую сумку, майор выбежал из дома и побежал в дивизион. На полпути встретил связного красноармейца. Вместе с ним прибежали в часть. Дежурный по штабу доложил, что объявлена боевая тревога, и потом добавил: «Война, товарищ майор! Немцы напали!» Позвонив в штаб 6-й армии и узнав, что около четырёх часов утра после артиллерийской и авиационной подготовки немцы перешли государственную границу и развернули наступательные бои, майор Г.И. Котов вскрыл пакет со специальными инструкциями, в которых предусматривался порядок действия радиодивизиона в случае начала боевых действий...

Около 9 часов в дивизион прибыл красноармеец Сорока, служивший шофёром в радиопункте А.К. Бушуева, и доложил, что радиопеленгаторный пункт, выведенный накануне на учения к границе, погиб, и что осталось живыми только несколько человек, в том числе и командир, лейтенант А.К. Бушуев...

В период с 23 по 26 июня по данным открытого радиоперехвата радиоразведчиками дивизиона было установлено наличие 1-й танковой группы Клейста в составе 16-й танковой дивизии, 63 и 79-й механизированных дивизий, которые двигались в направлении на Сокаль и Крыстынопль...»


Только после 22 июня радиоразведчики 394 орд установили наличие 1-й танковой группы Клейста против войск КОВО…

Аналогичный 474-й радиодивизион дислоцировался и в ЗапОВО. Разсмотрим воспоминание начальника радиопеленгаторного пункта указанного дивизиона: «Вечер 21 июня прошёл как обычно. Личный состав, кроме дежурной смены, лёг отдыхать, а я отправился на квартиру в деревне Рымачи за 1,5 км от радиопункта. Проснулся я 22 июня внезапно, сел на постели и вижу на одеяле земля и стёкла. На улице пыль и дым, резко пахнет сгоревшим порохом...

Забежал в соседний дом, где была почта и телефон для связи с городом Любомль, но и эта линия не работала. Позже я узнал, что все линии телефонной связи в приграничной районе были перерезаны ещё до начала боевых действий диверсантами... Прибежали на радиопункт. Старшина доложил, что секреты выставлены, автомашины заведены и выведены из гаража, аппаратура и имущество готовы к погрузке...

Вскрыв пакет, я ознакомился с инструкцией, согласно которой в случае начала боевых действий радиопункт должен немедленно передислоцироваться на 20 км от занимаемого района на восток...»

Ничего необычного не зафиксировали до 22 июня и радиоразведчики ЗапОВО.

Можно встретить утверждения недалеких деятелей, что если вскрывались пакеты, то должно было быть указание об этом. На представленном примере, когда отсутствовала связь, командир подразделения принял решение о вскрытии пакета. Также поступали отдельные командиры КА разных рангов, когда принимали самостоятельное решение о вскрытии пакетов…

Разсматривая материалы о КОВО, нам снова не встретилось ни единого следа мифической директивы ГШ, согласно которой войска округа должны были приготовиться к началу войны на разсвете 22 июня.

В материалах мы смогли обнаружить только следы личной инициативы отдельных командиров КА, действующих на свой страх и риск вопреки указаниям из Москвы. Некоторые из них отстаивали свои решения, и нарком обороны или начальник ГШ соглашались или не соглашались с такими предложениями. Получается, что у командиров, которые меньше выступали со своей инициативой, войска находились в менее подготовленном состоянии накануне войны.


Консультант Мильчаков литературного деятеля О.Ю.Козинкина на разных сайтах стал распространять новую версию, что радиопункт лейтенанта Бушуева был выдвинут к границе специально для наблюдения за радиоэфиром на территории Рейха. Этот пункт зафиксировал передачу сигнала «Дортмунд». Эти данные в настоящее время продолжают оставаться засекреченными...

21.6.4 в 13-00 немецкие войска получают кодовый сигнал «Дортмунд», подтверждающий начало войны 22 июня.

В статье «Часовые эфира» («Красная Звезда») о радиоразведке не подтверждается факт перехвата сигнала «Дортмунд»: «Говоря о готовности радиоразведки к войне, следует сказать, что к 1941 году в центральном аппарате сложился работоспособный руководящий орган – отдел радиоразведки. Его начальником с 1940 года стал А.А.Тюменев – эрудированный, с аналитическим складом ума человек, возглавлявший отдел на протяжении всей Великой Отечественной войны.

Перед войной была отработана структура фронтовых частей радиоразведки, которая каких-либо серьёзных изменений не претерпела. Группировка сил радиоразведки как на Западе, так и на Востоке соответствовала обстановке. По мобилизационному плану количество частей в июне-сентябре 1941 года удвоилось, запасы техники для этого имелись.


Однако к тому времени радиоразведчики не знали особенностей радиосвязи немецко-фашистской армии, принципов её организации. Не знали, к сожалению, и о широком использовании УКВ-диапазона для связи в авиации и сухопутных войсках Германии, не имели технических средств разведки в этом диапазоне... Эти и многие другие недостатки пришлось преодолевать уже в ходе войны, решать боевые задачи и одновременно учиться...

Первым серьёзным экзаменом для радиоразведки стало её участие в битве под Москвой, где ей удалось совместно с другими видами разведки вскрыть создание немцами ударных группировок для наступления на Москву в самые драматические дни октября 1941 года...»

Из представленных выше воспоминаний ветеранов радиодивизионов ОСНАЗ также не следует, что был перехвачен указанный сигнал. Очень уж неподготовленными радиоразведчики встретили начало войны...

Если бы было что-то настораживающее командира радиодивизиона и начальника радиопункта, то они немедленно отвели бы личный состав от границы. Этого не произошло. Лейтенант Бушуев с водителем покинули расположение пункта и отправились на поиск нового места. После того как такое место было обнаружено он на разсвете 22 июня отправился сообщить об этом командиру дивизиона, оставив место дислокации радио пункта.


Неожиданно для него (и не только для него) началась война, и весь личный состав радиопункта попал в немецкий плен или был уничтожен. Такое событие никак не могло произойти, если бы начало войны ожидалось на разсвете 22-го июня. Всего таких пунктов на территории КОВО было четыре, и потеря одного из них была непозволительной роскошью для ЗпОВО или Западного фронта.

А.К. Бушуев: «В небе был слышен гул пролетающих самолётов. Из этой общей картины стало ясно, что случилось непоправимое – подразделение отрезано, захвачено в плен или уничтожено, и пробиться к нему невозможно. Нужно было действовать. Я решил попутными машинами ехать к месту постоянной дислокации пункта в районе Рава-Русская, для того чтобы до принятия решения командиром дивизиона о дальнейших моих действиях готовить с помощью двух рядовых, оставленных там для охраны, секретные документы, технику и имущество для эвакуации».

Из подразделения остались: Бушуев, водитель (отправленный в штаб радиодивизиона поездом) и два рядовых, охраняющих секретные документы и технику в ППД. Днём 22 июня «из Львова в Рава-Русскую прибыли грузовые машины с аппаратурой со склада «НЗ», горючим, продовольствием, мотоцикл с коляской и люди для комплектования подразделения: несколько радистов радиопункта, находившихся на учебном сборе при штабе части, дополненные солдатами из дивизиона».


Как видим, уцелело ещё несколько радистов, которые были на сборах при штабе дивизиона, а не в составе подразделения.

Сайт "Подмосковье без политики": 4.6.2017 полковник А.К.Бушуев дал интервью: «На парадном кителе полковника Бушуева блестят шесть орденов, столько же медалей и более десяти юбилейных знаков, но главной наградой своей жизни Алексей Кузьмич считает десять правнуков. В мае фронтовик перешагнул 101-летний рубеж.

Алексей Бушуев отлично помнит утро 22 июня 1941 года. «Накануне пришёл приказ о перемещении дивизиона на территорию Любыча Руды, где находилась ближайшая телефонная станция. Поехал туда и выбирал позицию я, как был начальником радиопеленгаторного пункта дивизиона. Приехав ко мне для проверки, командир был недоволен первым подобранным вариантом, сказал, чтобы я поискал место подальше от границы и утром доложил ему, – разсказывает ветеран... Пять человек... убили, оставшихся взяли в плен, однако к концу дня личный состав подразделения удалось доукомплектовать, а часть техники эвакуировать».

В интервью Алексей Кузьмич Бушуев ни слова не говорит о перехвате сигнала «Дортмунд». Ведь он заслуженный ветеран, а не человек, придумывающий фантастические версии... Будьте осторожны при чтении «новых сенсационных открытий».


Отсутствие централизованных указаний от высшего руководства КА по приведению войск в боевую готовность к 22.6.41 (до 21 июня) может говорить только о том, что они не ожидали, что полномасштабная война с вводом основных сил и с глубокими прорывами начнётся именно 22 июня...



Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. Часть 23. ЗапОВО

Введение. В предыдущей части мы столкнулись с весьма необычной точкой зрения группы командного состава КА уровня дивизия — УР: «Германия официально признаёт существующие конвенции о войне. Поэтому наше командование исходит из предположения, что нападение произойдёт, если это случится, только после расторжения договора о ненападении. В этом случае наши войска будут выведены из мест постоянной дислокации на свои позиции…»[/u]



Маловероятно, чтобы указанные командиры озвучили свою точку зрения. В эпоху, когда за неправильное мнение легко можно было лишиться должности, звания, и могли пострадать их близкие, вряд ли командиры осмелились высказать личное мнение о политике… По мнению автора, указанные слова отражали видение политических органов на международную обстановку. Указанное высказывание командиров не могло быть озвучено без официального одобрения (возможно, выдвижения такой трактовки) Политуправлением КА. Возможно, это была стратегическая дезинформация. Такие высказывания следовало позже искоренить, чтобы не оставить следов просчётов руководителей партии у потомков…

Эта часть будет посвящена ЗапОВО и начнётся с его командующего. Возможно, многих читателей будет раздражать упоминание генерала Павлова. Генерал Павлов не умел воевать, но предателем он не был.

Разсмотрение материала начнем с воспоминаний о легендарном генерале ГРУ Хаджи-Умаре Джиоровиче Мамсурове: «[Полковник] Мамсуров стал разсказывать о своей работе на фронте [речь идет о советско-финской войне 1939-40 гг.], резко критикуя Мехлиса и некоторых других высокопоставленных политработников за то, что насаждали в армии порядки, связывающие творческие возможности и инициативу командиров. Впрочем, самим командирам, особенно низового звена, от Мамсурова тоже досталось.

«Мне дали лейтенантов из Тамбовского пехотного училища», — привёл пример полковник. — Эти люди не были командирами, они даже бойцами не могли быть. Они оказались хорошо вымуштрованы, умели ходить по плацу, лихо козырять начальству, но не знали ни оружия, ни карты, ни движения по компасу. Многие из них идти к финнам в тыл откровенно боялись. Первые же боевые действия показали, что командиром взвода, группы в рейде фактически становился не лейтенант, а красноармеец, боец, который имел хотя бы двухнедельный боевой опыт».

В перерыве совещания армейский комиссар 1-го ранга Мехлис, проходивший мимо Мамсурова, недобро смерил полковника взглядом. А начальник ГАБТУ командарм 1-го ранга Павлов, соратник Мамсурова ещё по Испании, правой пожимая Хаджи-Умару руку, левой крутанул несколько раз у виска и тихо спросил: «Ксанти, ты дурной или безсмертный?» После совещания многие ожидали если не ареста, то уж как минимум перевода Мамсурова с понижением куда-нибудь на периферию. А он стал начальником 5-го отдела РУ КА и был направлен на курсы усовершенствования командного состава при Военной академии им. М.В. Фрунзе…

22 июня Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров лежал дома с высокой температурой. 24 июня практически все подчинённые Мамсурова во главе с ним оказались в ЗапОВО. Теперь уже никто не спорил с Хаджи-Умаром о необходимости развёртывания партизанской войны и диверсионной работы в тылу агрессора…» (ссылка).

https://topwar.ru/20528-gorec-ksanti.html

Интересны слова Хаджи-Умара Джиоровича Мамсурова: «Командиром взвода, группы в рейде фактически становился не лейтенант, а красноармеец, боец, который имеет хотя бы двухнедельный боевой опыт». Немало было в КА на старших и высших командных должностях ст. лейтенантов, капитанов, полковников, взлетевших высоко наверх и не имевших «двухнедельного опыта» командования полками-соединениями-объединениями в боевых условиях. И чем выше вверх по служебной лестнице продвинулся этот командир до начала войны, тем более кровавая «жатва» требовалась для приобретения им безценного боевого опыта.


Автор говорит это к тому, что практически никто в первые дни войны не мог грамотно воевать, если он не успел уцепиться за укреплённую позицию, пока у него было боеприпасов в достатке, имелась связь и резервы. Павлов не один такой командир, который не умел воевать в новых условиях маневренной войны, хотя теоретически у него было понимание ведения маневренной войны. Похожими знаниями обладали и многие другие командиры на высоких должностях, но воевали они также не всегда удачно…

Достаточно давно на форумах упоминалось о воспоминаниях одного из ветеранов-политработников о том, что командующего войсками ЗапОВО вечером 21.6.41 вызывали к аппарату ВЧ при просмотре спектакля.

«Откуда я это знаю? Да из переданных мне мемуарных записей того самого генерал-лейтенанта Фоминых, бывшего тогда ЧВС ЗФ. То же самое я узнал и от Колесова — офицера отдела культуры политуправления ЗапОВО. Именно этот офицер дежурил у павловского ВЧ и приглашал генерала из ложи к аппарату...»

Подобные высказывания принимались на веру, их проверкой не занимались. Не задаваясь вопросом: какое отношение может иметь офицер отдела культуры к аппаратуре ВЧ-связи? Может ли командующий округом приказать установить новую точку ВЧ-связи в необорудованном месте, например, в ДКА? А зачем задавать вопросы, если и так ясно, что Павлов относился к своим обязанностям халатно, и по делам ему?..

В мае 1941 года распоряжением СНК СССР ВЧ-связь была определена как «Правительственная ВЧ связь» и утверждено соответствующее «Положение» о службе. Установка и обслуживание аппаратуры ВЧ-связи производились сотрудниками отдела Правительственной связи, входивших в состав НКВД. Были установлены конкретные места нахождения аппаратуры (так называемые точки), согласованные НКВД и НКО.

Разсмотрим воспоминания ветерана правительственной связи полковника Н.С. Карпова: «Осложнение обстановки в начале 1941 года чувствовалось по увеличивающемуся количеству заданий на организацию ВЧ связи для крупных объединений и соединений КА в приграничной полосе. Ночь с 21 на 22 июня застала меня за выполнением одного из таких заданий. Примерно в 4 часа утра позвонил дежурный техник из Бреста и сообщил, что немцы начали обстрел города…

Не зная специфики работы, командование фронтом [ЮЗФ] считало, что мы должны выполнять все их указания по включению абонентов, и подчиняться начальнику связи фронта. Командующий фронтом Кирпонос был очень удивлён, когда я не выполнил его приказ — включить на коммутатор «ВЧ»-станции командующего артиллерией, тыла и некоторых других абонентов.

Он был очень возмущён, что какой-то младший лейтенант госбезопасности не выполняет приказа командующего, и очень бранил за это начальника связи фронта. Поэтому, когда мне пришлось при личной беседе объяснить наши права, обязанности и требования к абонентам «ВЧ»-связи, предъявляемых НКВД, он, получив объяснение по этому поводу с ГШ, начал очень хорошо к нам относиться. Это были первые шаги в организации правительственной «ВЧ»-связи на ЮЗФ...»

Если бы «самодур» Павлов приказал установить аппарат ВЧ-связи в коридоре ДКА, то сотрудники правительственной связи не выполнили бы этот приказ. Они не подчинялись командованию ЗапОВО при явных нарушениях «Положения» о службе. Место было не приспособлено для расположения точки. Они бы не поставили аппарат даже в отдельной комнате, т.к. звонок от наркома обороны состоялся достаточно поздно. Для оформления заявки на установку аппарата требовалось оформлять заявку, объясняя необходимость такой установки в НКВД. Павлов никогда бы так не подставился — он был не дурак. Количество точек было ограничено, и они поштучно распределялись по приграничным объединениям. И последнее, после заявки в любом случае проходило обследование места установки ВЧ-связи и только потом готовился акт...


А кому был выгоден послевоенный оговор бывшего командующего округом?.. Слухи пошли со ссылкой на офицера-политработника и ЧВС округа. Никакого опровержения этой байки со стороны Политуправления СА не последовало: их всё устраивало. А почему устраивало? Давайте попробуем разобраться в этом вопросе.

В середине дня 22 июня командующий ЗФ генерал Павлов доложил в ГШ, что из имеющихся у него трёх радиостанций две полностью разбиты, а третья повреждена и не работает. При постоянных обрывах проводных линий связи, отсутствии данных о местоположении своих частей и частей противника — это была полная потеря связи с подчинёнными войсками. ГШ обязан был срочно исправлять эту ситуацию. Павлову пообещали прислать три новых радиостанции, но не прислали...

К 23 июня на ЗФ прибыла группа руководителей НКО: заместители наркома обороны маршалы Кулик и Шапошников. Кулик 23 июня улетел в Белосток, чтобы оказать содействие управлению действиями 3-й и 10-й армий и организовать контрудар силами конно-механизированной группы генерал-лейтенанта И.В. Болдина, а Шапошников остался в штабе фронта. При некорректной работе органов разведки и неустойчивой работе связи прибывшие лица не могли оказать помощи командованию ЗФ…


Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров так разсказывал об аресте генерала Павлова: «Первым подошёл сам Павлов. Снял ремень с пистолетом и, подав их мне, крепко пожал руку, сказал: «Не поминай лихом, Ксанти, наверное, когда-нибудь в Могилёве встретимся…» Он был почти спокоен и мужественен в эту минуту. Павлов первым сел в легковую машину. Вторым сдал оружие НШ Климовских. Мы с ним раньше никогда не встречались. Он был также спокоен, ничего не сказал и сел в ту же машину. Третьим подошёл ко мне замечательный товарищ, великолепный артиллерист — командующий артиллерией округа Клыч. Мы прекрасно знали друг друга по Испании и всегда общались как хорошие товарищи. Он протянул своё оружие, с улыбкой обнял меня. Через несколько минут небольшая колонна двинулась в путь на Москву…» Согласитесь, что так не говорят о предателях. Свои воспоминания ветеран-разведчик проговорил значительно позже окончания войны, когда многие обстоятельства начального периода были уже известны.

В своей книге ветеран военной контрразведки Б. Сыромятников приводит некоторые обстоятельства ареста генерала Павлова: «Сегодня есть все основания полагать, что вина Д.Г. Павлова в катастрофе, которая произошла на ЗФ, минимальна, и что разследование этой катастрофы, результатом которой стал разстрел Павлова и его генералов, было сфальсифицировано». Роковую роль в его судьбе сыграл Мехлис, вновь возглавивший с началом войны армейские политорганы. Именно он настоял на аресте Павлова, назвав его «открывшим фронт немцам».

Из сохранившихся свидетельств очевидцев событий следует, что представители военного командования: нарком С.К. Тимошенко, его заместитель Б.М. Шапошников, заместитель председателя СНК К.Е. Ворошилов возражали против ареста Павлова. Полковник Хаджи Умар Мамсуров написал в своих воспоминаниях, что он стал очевидцем разговора 26.6.41 между Шапошниковым и Ворошиловым, когда решалась судьба Павлова.

«Ворошилов сказал Шапошникову, что имеет указание отстранить Павлова от командования и отправить под охраной в Москву. Борис Михайлович согласился: Павлов — командующий никудышный. Однако тут же высказал мысль, что в данной ситуации арест был бы ошибкой, которая ничего, кроме вреда, не принесёт. «Не тот теперь час, — обосновал он своё соображение. — Это вызовет тревогу и суматоху в рядах командиров».

Ворошилов надолго задумался, потом стал набрасывать ШТ на имя Сталина. Прочитал ШТ Шапошникову. В ней содержался доклад об обстановке на ЗФ, выводы и предложения. Касаясь Павлова, Ворошилов просил Сталина не арестовывать командарма, а предлагал отстранить от командования округом и назначить командующим танковой группы, сформированной из отходящих частей в районе Гомель-Рогачев: по данным штаба округа, там находилось около двух тд. Шапошников одобрил, и ШТ ушла.

Через некоторое время стало известно, что Сталин принял в отношении Павлова другое решение. Вероятно, приказ требовалось выполнить немедленно, а под рукой у наркома не оказалось людей. Маршал отдал приказ об аресте полковнику Мамсурову. Тимошенко тоже пытался спасти генерала Павлова. Своей властью наркома обороны он назначил его на Украину командиром формируемого мк, и Павлов уже собирался туда убыть.

4.7.41 начальник ГШ КА дал согласие на арест Павлова. По воспоминаниям начальника Могилёвского управления НКВД, 6 июля утром он получил по телефону приказание Мехлиса, отданное «от имени правительства», выехать в город Гдов и арестовать бывшего командующего ЗФ. Когда могилёвские чекисты прибыли в Гдов, там уже находились военные контрразведчики из 3-го управления НКО. В тот же день, 6 июля, состоялось заседание Военного Совета ЗФ, на котором обсуждалась судьба Павлова. Тимошенко, и Ворошилов вновь высказали свои сомнения относительно обоснованности обвинения бывшего командующего фронтом в предательстве.»

Протоколы донесли до нас фамилии и должности допрашивавших Павлова. Это зам. начальника следственной части 3-го Управления НКО старший батальонный комиссар Павловский и следователь 3-го Управления мл. лейтенант госбезопасности Комаров.

Комаров – человек высокого роста и большой физической силы. Оформление протоколов ему никак не давалось. Из-за этого даже в 1942 году Абакумов говорил ему: «Ты – дуб». С начала 1942 Комаров стал секретарём Абакумова. Весной 1946 года у Комарова вновь появилось желание вернуться к исполнению обязанностей следователя, к которым он «имел призвание»…
Комаров разстрелян 19.12.54 г, не реабилитирован.

Первый допрос Д.Г. Павлова был начат 7.6.41 в 1-30 и окончен в 16-10. Следователи периодически менялись. Текст протокола достаточно небольшой по своему объёму, чтобы записывать показания более 14 часов. О чём мог много часов говорить с Павловым Комаров, оставаясь один на один, будучи косноязычным и недалёким человеком? Об этом можно только догадываться…

Окончание первого допроса: «Вопрос. Напрасно вы пытаетесь свести поражение к не зависящим от вас причинам. Следствием установлено, что вы являлись участником заговора ещё в 1935 г. и тогда ещё имели намерение в будущей войне изменить родине…

Ответ. Никогда ни в каких заговорах я не был и ни с какими заговорщиками не вращался. Это обвинение для меня чрезвычайно тяжёлое и неправильное с начала до конца…»


Совершенно неправдоподобное обвинение. Человек, находящийся под таким подозрением, никогда бы не стал начальник ГАБТУ и командующим войсками округа. Через два дня начинается второй допрос, который начинается с вопроса: «Следствие ещё раз предлагает вам разсказать о совершённых вами преступлениях против партии и советского правительства.»

Ответ Павлова: «Анализируя всю свою прошлую и настоящую деятельность, я счёл необходимым разсказать следствию о своих предательских действиях по отношению к партии и советскому правительству…» За полтора суток бывшего генерала Павлова «сломал» Комаров. Именно для этого он и был нужен.

За полтора суток Павлов «осознал» и решил «раскаяться». Далее в протоколе дико неправдоподобно он разсказывает о своих предательских действиях. Но никого не интересует правдоподобность, а интересует только признание вины и оговор других генералов на будущее. Точно так же, как показания на самого Павлова дали уже разстрелянные бывшие командиры РККА, которые лежали несколько лет, пока не пришёл черед этих показаний.

В СНК, зная об этих показаниях и не обращая внимания на «предательскую сущность» командира Павлова, спокойно продвигали его по служебной лестнице, утверждая в Правительстве очередные назначения. Это лишний раз свидетельствует о лживости выбитых показаний. Похожая ситуация была и с бывшим НШ ПрибОВО П.С. Клёновым.
Ещё через два дня после новых порций воздействия со стороны Комарова следуют новые «признания»:

«Вопрос. На допросе 9 июля с.г. вы признали себя виновным в поражении на ЗФ, однако скрыли свои заговорщические связи и действительные причины тяжёлых потерь, понесённых частями КА в первые дни войны с Германией. Предлагаем дать исчерпывающие показания о своих вражеских связях и изменнических делах.

Ответ. Действительно, основной причиной поражения на Западном фронте является моя предательская работа как участника заговорщической организации, хотя этому в значительной мере способствовали и другие объективные условия, о которых я показал на допросе 9 июля с.г.

Вопрос. На предыдущем допросе вы отрицали свою принадлежность к антисоветской организации, а сейчас заявляете о своей связи с заговорщиками. Какие показания следует считать правильными?
Ответ. Сегодня я даю правильные показания и ничего утаивать от следствия не хочу…»

В газете «Красная Звезда» была опубликована статья о деле генерала Павлова: «Когда речь зашла о деле генерала армии Павлова и других арестованных генералов, Мехлис заявил, что он подозревает бывшего командующего фронтом в сговоре с немцами, перед которыми Павлов открыл фронт.

«Какие у вас доказательства измены Павлова?» – спросил у Мехлиса Тимошенко.

«Надеюсь, что Павлов сам запираться не будет», – многозначительно ответил Мехлис. Присутствовавшие притихли. Все знали, что Мехлиса на фронт отправил Сталин. А вдруг это поручение Сталина? Тогда понятно, почему следствие требует от Павлова признаний в измене.

Неожиданно Тимошенко поддержал Ворошилов: «На каком основании вы подозреваете Павлова в пособничестве фашистам? В чём, по-вашему, Павлов не будет запираться?»

«Павлов часто впадает в невменяемость», – произнёс молчавший человек со знаками различия бригадного комиссара – «в такие минуты он может подписать любое обвинение».

[Во впадение в такую невменяемость Павлову активно помогают сотрудники контрразведки, выполняя свою задачу.]

Все повернулись к сидевшему на приставном стуле рядом с начальником Особого отдела фронта бригадному комиссару. Это был прилетевший из Москвы начальник Управления особых отделов НКО Михеев. Тревожную тишину нарушил Тимошенко, спросивший, какие показания дают арестованные. «Павлов вину признал», – ответил бригадный комиссар – «остальные отрицают».

— В чём вину?

— В неподготовленности войск округа, в потерях авиации на пограничных аэродромах, в потере штабом округа связи с армиями, – перечислял бригадный комиссар. – Но продолжает упорствовать в отрицании предательства.

— А у вас есть основания для того, чтобы предъявлять Павлову подобные обвинения?

— Мы обязаны всесторонне ставить вопросы, – ответил бригадный комиссар.

Мехлис перевёл обсуждение в политическую плоскость: «Товарищи, мы должны подумать над тем, как объяснить партии, народу, всему миру, почему КА отступает…».

А вот и причина, по которой Мехлис подвёл Павлова под следствие и далее под разстрел. И почему со стороны политработников после войны пошли сплетни о ВЧ-связи в ДКА. Нужен был человек, на которого можно было повесить обвинение в поражении КА...

Несмотря на имеющиеся компрометирующие данные на командиров высокого ранга якобы участвующих в группах заговорщиков, по всем указанным лицам, о которых шла речь в документах по разследованию поражения КА, в июле-августе 1941 года состоялись решения ЦК об утверждении их командующими армиями и соединениями КА. Не повезло только группе руководителей бывшего штаба ЗапОВО. Это лишний раз свидетельствует о том, что «выбитые» в результате допросов данные на командный состав являлись «липовыми», а сами лица не являлись предателями и об этом знало руководство страны… На заседании трибунала состоялся следующий диалог.

Подсудимый Д.Г. Павлов: «Я признаю себя виновным в том, что директиву ГШ РККА я понял по-своему и не ввёл её в действие заранее, т.е. до наступления противника. [Допрашивающим Павлова было всё равно о какой директиве идёт речь. Лишь бы он дал показания, что что-то не выполнил, проявляя свою предательскую сущность.]

Я знал, что противник вот-вот наступит, но из Москвы меня уверили, что всё в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу.

Ульрих. Свои показания, данные на предварительном следствии несколько часов тому назад, т.е. 21 июля 1941 года, вы подтверждаете?

Павлов. Этим показаниям я прошу не верить. Их я дал, будучи в нехорошем состоянии. Я прошу верить моим показаниям, данным на предварительном следствии 7 июля 1941 года... [Все показания после первого допроса – это результат жёсткого физического воздействия на Павлова.]

Ульрих. Несколько часов тому назад вы говорили совершенно другое, и, в частности, о своей вражеской деятельности.

Павлов. Антисоветской деятельностью я никогда не занимался. Показания о своем участии в антисоветском военном заговоре я дал, будучи в невменяемом состоянии…

Ульрих. На предварительном следствии 21 июля 1941 года вы говорили по этому поводу совершенно другое. И, в частности… вы дали такие показания: «По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым по вопросам заговора мы решили, в целях сохранения себя от провала, антисоветскую деятельность временно не проводить, уйти в глубокое подполье, проявляя себя по линии службы только с положительной стороны».

Павлов. На предварительном следствии я говорил то, что и суду. Следователь же на основании этого записал иначе…» Следователь записал иначе… Павлов не знал, что правда никому не нужна и он заранее был осуждён…

А.П. Судоплатов: «Павлов, будучи командующим фронтом, оказался не на высоте, потерпел полное поражение. Но ему и в голову не пришло сдаться в плен противнику, как это сделал Власов… Эйтингон, хорошо знавший [Павлова] по Испании, в первый же день войны говорил, что Павлов проявил себя там «на уровне командира танкового батальона, хотя он был [в Испании] командиром танковой бригады…»

Первым, кто официально поднял вопрос о невиновности разстрелянных генералов ЗапОВО в послевоенное время был генерал-полковник Л.М. Сандалов.

Служебная записка генерал-полковника Л.М. Сандалова начальнику военно-научного управления ГШ ВС СССР генералу армии В.В. Курасову 1.9.56: «Войска ЗапОВО, в том числе и 4 А, в течение начального периода Великой Отечественной войны почти целиком были разгромлены. В тот период я был НШ 4-й армии. Виновато ли командование войсками ЗапОВО (переименованное с первых дней войны в командование войсками ЗФ) и командование 4 А в разгроме войск в начальный период войны?

Для того чтобы ответить на этот важный и сложный вопрос, следует, на мой взгляд, предварительно ответить на другой вопрос: смогло ли бы любое другое командование войсками округа и армии предотвратить этот разгром? Едва ли кто возьмётся доказать возможность предотвращения разгрома войск округа и при другом более талантливом составе командования войсками округа. Ведь войска соседних с ЗапОВО ПрибОВО и КОВО были также разгромлены в начальный период войны, хотя главный удар врага и не нацеливался против войск этих округов.

Следовательно, поражение войск наших западных приграничных ВО зависело, в конечном счёте, не от качества управления войсками, а случилось:

— во-первых, вследствие более слабого технического оснащения и более слабой подготовки войск и штабов КА по сравнению с армией гитлеровской Германии;

— во-вторых, вследствие внезапности нападения полностью отмобилизованной и сосредоточенной к нашим границам фашистской армии против не приведённых в боевую готовность наших войск;

В этих основных причинах разгрома войск приграничных ВО доля вины командования войсками округов и армий невелика, что, на мой взгляд, не требует особых доказательств.


Против войск ЗапОВО был направлен главный удар и, в частности, из четырёх танковых групп, игравших основную роль в наступательной операции немцев, две танковые группы наступали против войск ЗОВО. С другой стороны, быстрота разгрома войск Западного округа, несомненно, в чём-то зависела и от слабого управления войсками со стороны командования войсками ЗапОВО и армий.

Причиной слабого управления войсками ЗапОВО в значительной мере является более чем неудачный состав командования войсками ЗапОВО и в первую очередь несоответствие своей должности самого командующего войсками округа.

Генерал армии Павлов, не имея опыта в командовании войсковыми соединениями (исключая командование в течение непродолжительного срока тбр), после участия в войне в Испании был назначен начальником АБТУ КА, а за год до войны командующим войсками ЗапОВО. Не имея ни опыта в управлении войсками, ни достаточного военного образования и широкого оперативного кругозора, генерал армии Павлов растерялся в сложной обстановке начального периода войны и выпустил из рук управление войсками. Такими же случайными и не соответствующими своим должностям были командующий ВВС ЗапОВО Копец и командующий артиллерией округа Клич.

И тот, и другой, так же, как и сам Павлов, были участниками войны в Испании и опыта в управлении войсковыми соединениями не имели: Клич до командировки в Испанию весьма продолжительное время был преподавателем и начальником кафедры артиллерии в академии, а Копец до войны в Испании командовал авиаэскадрильей (в первые дни войны Копец застрелился).

Можно ли было назначать Павлова, Копец и Клича с их лёгким военно-научным багажом и опытом на такие высокие должности в самый важный ВО КА? Ответ очевиден. Резюмирую изложенное:

1. Основная вина в разгроме войск ЗапОВО в начальный период войны должна быть с командования войсками ЗапОВО снята.

2. Более тяжёлая доля вины командования войсками ЗапОВО в разгроме войск округа по сравнению с командованием соседних ВО проистекает из-за неудачного состава командования ЗапОВО предвоенного периода, и часть этой вины поэтому ложится на тех, кто утвердил такой состав командования округа.

3. Никакого заранее намеченного умысла по разгрому войск округа или способствованию разгрому войск со стороны всего командования округа и его отдельных лиц не было.

4. Судимость с представителей командования войсками ЗапОВО должна быть снята…»


Автору добавить ничего. Для него всё предельно ясно.

Из Военного Совета ЗапОВО не был разстрелян только ЧВС Фоминых. Если бы действительно речь шла о невыполнении некой Директивы ГШ, адресованной Военному Совету ЗапОВО, то за невыполнение этого приказа не уцелел бы никто. Мехлис вывел из-под удара своего подчинённого, который олицетворял партию в Военном Совете округа. Фоминых поступает порядочно и пытается чем-то помочь своему командующему войсками округа.

19.7.41 он пишет докладную записку Мехлису: «Считаю своим долгом доложить о некоторых вопросах по обороне западной границы СССР на территории ЗапОВО.

1) Примерно в течение 8 месяцев на докладах и оперативных проработках докладывалось:

а) что при этих географических границах округа, когда фланги границ округа вдаются от противника к нам, т.е. в сторону востока, а средняя часть границы далеко выходит на запад, что такое очертание границы очень выгодно противнику и чрезвычайно невыгодно нам;

б) отрицательной стороной такого географического начертания границы является то, что она создает условия охвата наших частей округа и сведения клещей в районе Волковыск-Барановичи;

в) в результате даже небольших успехов со стороны немцев сразу резались бы тылы 3-й и 4-й армий, а при большом успехе отрезалась бы вся 10-я армия. Эти положения требовали усиления флангов округа, что и требовал Военный Совет округа от ГШ…

Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в ГШ, со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось.

2) Кроме того, всегда давались задания проработать варианты наступательной операции при явном несоответствии реальных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы, и создавался, по-моему, искусственный перевес в пользу нас…

3) Теперь при анализе совершившихся событий стало ясно, что отдельные работники ГШ, зная, что в первый период войны превосходство в реальных силах будет на стороне Германии, почему-то проводили и разрабатывали главным образом наступательные операции и только в последнее время (в конце мая 1941 г.) провели игру по прикрытию границы, тогда как нужно было на первый период войны с учетом внезапности нападения разработать и оборонительные операции...

4) Военный Совет округа предлагал:

а) усилить фланги округа: с севера — гродненское направление и с юга — брестское направление. С этим в течение 6-7 месяцев не соглашались, и только в последнее время было разрешено вывести на гродненское направление 56-ю и 85-ю сд и на брестское — 75-ю сд, а позже и 113-ю сд. Эти дивизии были на своих местах в конце мая — начале июня;

б) представлял и докладывал о необходимости усилить фланги округа долговременными сооружениями, построив дополнительно на правом и левом флангах ряд узлов обороны. Эти предложения отвергались, и только в 10-х числах июня было разрешено дополнительно построить два узла обороны…

5) Когда обстановка стала напряжённее, было приказано все части, находящиеся в Восточной Белоруссии, двинуть к границе. Это правильно. Но, несмотря на наши просьбы, чтобы ускорить сосредоточение дивизий из Смоленска, Могилёва, Гомеля и Вязьмы, произвести переброску их по железной дороге, в этом было отказано. Дивизии шли походным порядком, и только незначительная их часть подавалась по железным дорогам. Это опять задержало сосредоточение войск...

Вот кратко те вопросы, которые я считал необходимым доложить. Повторяю: по всем этим вопросам имеются документы в ГШ…»

Бывший ЧВС ЗапОВО ссылается на документы, которые должны иметься в ГШ, но человек, которому адресована эта записка уже решил, что авторитет партии и правительства выше, чем цена группы генералов: «Мы должны подумать над тем, как объяснить партии, народу, всему миру, почему КА отступает…»


ШТ Начальнику ГШ КА 2-40 21.6.41: «Сов.секретно. Вручить немедленно. Первое. 20 июня направлении Августов имело место нарушение госграницы германскими самолётами: в 17-41 6 самолётов углубились на 2 км, в 17-43 9 самолётов на 1 1/2 км, в 17-45 10 самолётов были у границы, в то же время 3 самолёта углубились на нашу территорию на 2 км. Данным погранотряда самолёты имели подвешенными бомбы.

Второе. Докладу командующего 3-й армией проволочные заграждения вдоль границы у дороги Августов, Сейны, бывшие ещё днём, к вечеру сняты. В этом районе лесу будто бы слышен шум наземных моторов. Пограничниками усилен наряд. 345-му стрелковому полку (Августов) приказано быть готовности. Климовских»

В.Г.Павлов (бывший командующий ЗапОВО): «В час ночи 22 июля сего года по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта. Вместе со мной туда явились ЧВС корпусной комиссар Фоминых и НШ фронта генерал-майор Климовских.

Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге, по донесению командующего 3-й армии Кузнецова, в течение полутора суток в Сувалковский выступ шли безпрерывно немецкие мехколонны. По его же донесению, на участке Августов-Сопоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения. На других участках фронта я доложил, что меня особенно безпокоит группировка в Бялоподляске.

На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните». На этом разговор закончился.

Согласно по указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с НШ и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные…

В 3-30 народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил — что нового? Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны. Одновременно я доложил наркому, что вопреки запрещению начальником ВВС Жигаревым заправить самолёты бензином НЗ и заменить моторы за счёт моторов НЗ, я такое распоряжение отдал Копцу и Таюрскому. Народный комиссар это мое распоряжение одобрил. Я обещал народному комиссару дальнейшую обстановку на моём участке доложить после вторичных переговоров с командующими армий…»

Ни в одном протоколе допроса нет ни слова о «вранье» Павлова о «вымышленных словах» наркома обороны. Возможно, следователи и пытались отработать версию «предательства» в высшем руководстве КА, но разрешение на такую разработку не получили. Поэтому никого не интересовала фамилия неизвестного лица в Москве. Эта тема в последствии больше не обсуждалась...

Ни в воспоминаниях людей, служащих вдали от границ, ни в документах и воспоминаниях ветеранов ПВО, ЛВО и КОВО мы не обнаружили даже намёка об указаниях из Москвы о подъёме войск до прихода Директивы №1. Даже в Директиве №2 имеется текст: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в тех районах, где они нарушили Советскую границу… Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить…» То есть, даже в Директиве №2 нет однозначного понимания, что началась война. Возможно, это ещё провокации и поэтому следует уничтожать врага только там, где они перешли границу…

Д.Г.Павлов – это единственный командующий приграничным округом, лично отдававший приказы о подъёме соединений по линиям ВЧ-связи и обычной связи, о вскрытии «красных пакетов». Действия по «красным» пакетам противоречили самой сути Директивы №1: не подаваться на провокации, не перелетать границу и прочее. То, что Павлов — это командир был не на своём месте – ясно, но то, что он взял на себя ответственность, которую не взяли на себя ни нарком обороны, ни начальник ГШ – это факт. Указанные товарищи просто отправили Директиву №1 и торопили с отправкой их в войска, а как именно привести в боевую готовность эти войска их не интересовало…

К.А.Мерецков: «В Москве вместе с С.К.Тимошенко я побывал у И.В.Сталина и разсказал обо всём увиденном. Оба они отнеслись к докладу очень внимательно. В частности, мне было приказано дополнительно проверить состояние авиации, а если удастся — провести боевую тревогу. Я немедленно вылетел в ЗапОВО. Шло последнее предвоенное воскресенье. Выслушав утром доклады подчинённых, я объявил во второй половине дня тревогу авиации… Познакомившись с положением на западной границе и выслушав Павлова, я убедился, что и здесь Германия сосредоточивает свои силы…»

И.В.Болдин (заместитель командующего войсками ЗапОВО): «В тот субботний вечер на сцене минского Дома офицеров шла комедия «Свадьба в Малиновке». Мы искренне смеялись… Неожиданно в нашей ложе показался начальник РО штаба ЗапОВО полковник С.В.Блохин. Наклонившись к командующему генералу армии Д.Г.Павлову, он что-то тихо прошептал.

— Этого не может быть, — послышалось в ответ. Начальник РО удалился. «Чепуха какая-то», — вполголоса обратился ко мне Павлов – «разведка сообщает, что на границе очень тревожно. Немецкие войска якобы приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы…»

Командующий 3 армией генерал-лейтенант В.И.Кузнецов сообщил из Гродно: вдоль границы, у дороги Августов — Сейни, ещё днём были проволочные заграждения. К вечеру немцы сняли их. В лесу в этом районе отчётливо слышен шум многочисленных моторов.


[И.В.Болдин несколько искажает факты. Не мог сказать генерал Павлов Болдину: «К вечеру немцы сняли их», т.к. это произошло ещё за сутки до разговора. ШТ в ГШ об этом ушла в 2-40 21 июня. И этот вопрос должен был обсуждаться руководством округа.]

Далее, разведка установила: к 21 июня немецкие войска сосредоточились на восточнопрусском, млавском, варшавском и демблинском направлениях. Основная часть германских войск находится в 30-километровой пограничной полосе. В районе Олыпанка (южнее Сувалки) установлена тяжёлая и зенитная артиллерия. Там же сосредоточены тяжёлые и средние танки. Обнаружено много самолётов. Отмечено, что немцы ведут окопные работы на берегу Западного Буга. В Бяля-Подляска прибыло сорок эшелонов с переправочными средствами — понтонными парками и разборными мостами, с огромным количеством боеприпасов. Пожалуй, можно считать, что основная часть немецких войск против ЗапОВО заняла исходное положение для вторжения...


[Что тут можно сказать. Разведка ЗапОВО вскрыла выход на исходные позиции немецких войск перед началом войны. Только за сутки до этого в РМ за 20.6.41 не было намёка на скорую войну. Не знали наши командиры, что так молненосно можно подготовиться к войне...]

После спектакля приехал домой… Из тяжёлой задумчивости вывел телефонный звонок. Оперативный дежурный передал приказ командующего немедленно явиться в штаб… Через пятнадцать минут вошёл в кабинет командующего. Застал там ЧВС корпусного комиссара А.Я.Фоминых и НШ генерал-майора В.Е.Климовских.

«Случилось что?» — спрашиваю генерала Павлова.                                                                                                 
 — Сам как следует не разберу. Понимаешь, какая-то чертовщина. Несколько минут назад звонил из 3 армии Кузнецов. Говорит, что немцы нарушили границу на участке от Сопоцкина до Августова, бомбят Гродно, штаб армии. Связь с частями по проводам нарушена, перешли на радио. Две радиостанции прекратили работу — может, уничтожены. Перед твоим приходом звонил из 10 армии Голубев, а из 4 — НШ полковник Сандалов. Сообщения неприятные. Немцы всюду бомбят... Наш разговор прервал телефонный звонок из Москвы. Павлова вызывал… С.К.Тимошенко. Командующий доложил обстановку…»

Генерал Болдин прибыл в штаб только после начала войны… Как такое могло быть, если весь командный состав штаба округа подняли уже после часа ночи? Немцы всюду бомбят... А какие генерал Павлов после 2-х часов уже принимал участие в подъёме войск...

И.И.Семёнов (зам. НШ ЗапОВО – начальник оперативного отдела): «В ноябре месяце 1940 г. я был назначен на должность зам. НШ БОВО по оперативной работе. В штабе округа я, по сути, не работал, т.к. с ноября 1940 г. по вторую половину апреля 1941 г. работал в ГШ по составлению плана развёртывания войск округа, а в мае-июне 1941 г. проводил оперативные игры по отработке плана в 3 и 10 армиях, в районе городов Гродно — Белосток. 20 июня я был срочно вызван из Белостока в штаб округа, а 22 июня началась война…»

Б.А.Фомин (начальник 1-го отделения оперативного отдела штаба округа): «Планы обороны государственной границы на основе указаний округа разрабатывались каждой армией, находящейся в первом оперативном эшелоне войск округа (3, 10 и 4 армиями) и утверждены были в апреле месяце 1941 года. Выписки из этих планов, в части их касающейся, хранились в штабах корпусов и дивизий в запечатанных «красных» пакетах…

Распоряжение о вскрытии красных пакетов из штаба округа последовало в исходе 21 июня.

[В исходе 21 июня распоряжения быть не могло, а вот в начале 22-го – уже могло. Нет ни одного подтверждения об отдаче приказа на вскрытие «красных пакетов» из штаба ЗапОВО 21 июня. Нет таких приказов и из штабов других западных округов.]

Удар авиации противника (3-50 22.6) застал войска в момент выдвижения их для занятия обороны…

К 21 июня, на основании отдельных распоряжений (ШТ) было сосредоточено полностью тринадцать сд, 14-я (113-я генерал-майора Алавердова) была на подходе… На глубине 250-300 км – шесть сд (50, 121, 155, 143, 100, 55) из них в движении четыре (50, 122, 155, 143) и четыре дивизии (2-й и 44 ск) на глубине от 300 и более км.

Оборона границы до начала боевых действий дивизиями не занималась. К началу удара авиации (в 3-50 22.6) и арт.подготовки (4-00 22.6) противника, успели развернуться и занять оборону государственной границы: в 3 А – управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10 А – управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд, в 4 А – 6 и 75 сд; удар застал в процесе выдвижения для занятия обороны государственной границы в 3 А – 85 сд; в 4 А – 42 сд…

Я с группой офицеров управления и штаба округа утром 21.6 (в 6-00) выехал из Минска поездом в Обуз-Лесна для развёртывания там КП штаба фронта. Докладывал о готовности КП НШ Климовских в 1-30 22.6. Последний ничего мне не говорил о поступивших распоряжениях о приведении войск округа в боевую готовность, только обещал к утру 22.6 прибыть со штабом в Обуз-Лесна. О войне узнал около четырёх часов утра…»

Поскольку НШ ЗапОВО в 1-30 22 июня обещал прибыть на КП вместе со штабом округа, то он ещё не знал, что на разсвете начнётся война. Как было показано в других частях: развёртывание КП округов осуществлялось планово задолго до получения хоть какой-то правдивой информации о начале войны 22.6.41 г.

Д.И.Кочетков (сотрудник Управления политической пропаганды ЗапОВО): «В 6 часов утра раздался… стук в дверь… За дверью стоял запыхавшийся от быстрой ходьбы красноармеец: «Товарищ батальонный комиссар, вам приказано немедленно явиться в штаб». Над Минском в светлом утреннем небе кружилось несколько «ястребков». Радио извещало о воздушной тревоге. Мелькнула мысль: «Видимо, начались учения ПВО». Почти все работники Управления политической пропаганды уже собрались: «Что случилось, товарищи, почему нас вызвали?» «Пока ничего не известно», — пожал плечами Вася Рудаков, старший инструктор организационно-партийного отдела. Из кабинета дивизионного комиссара Лестева вышел старший политрук Мохначёв… Он негромко сказал: «Получено сообщение, что немцы бомбят Лиду, Кобрин, Брест, Барановичи…»»

ЖБД ЗФ: «22.6.41. Около часа ночи из Москвы была поучена ШТ с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии.

Примерно в 2-00 – 2-30 аналогичное приказание было сделано шифром армиям, частям УР предписывалось немедленно занять УР. По сигналу «Гроза» вводился с действие «Красный пакет», содержащий в себе план прикрытия госграницы. ШТ штаба округа штабами армий были получены, как оказалось, слишком поздно, 3-я и 4-я армии успели расшифровать приказания и сделать кое-какие распоряжения, а 10-я армия расшифровала предупреждение уже после начала военных действий…

Войска подтягивались к границе в соответствии с указаниями ГШ КА. Письменных приказов и распоряжений корпусам и дивизиям не давалось. Указания командиры дивизий получали устно от НШ округа генерал-майора Климовских. Личному составу объяснялось, что они идут на большие учения. Войска брали с собой всё учебное имущество…»

В 4-00 22.6 в штаб округа начали безпрерывно поступать донесения, главным образом по системе ПВО о бомбардировках… По донесению управления ПВО в 4-00 – 4-30 ротный пост ПВО Бельск разбит…»

В соответствии с ЖБД: 100-я сд находилась в Минске. 64-я сд из Смоленска и 108-я сд из Вязьмы по ж/д перевозились в район Минска. 161-я сд походным порядком заканчивала марш из Могилёва в Минск. 47-й ск (55, 121, 143 сд) успел отправить часть штаба и корпусных частей из Бобруйска в район Барановичи. 121-я сд из Бобруйска перешла в район Обуз-Лесьна. 143-я сд перевозилась по ж/д из Гомеля в район Бытень. 21-й ск (24 и 37 сд) из Витебска перевозился в город Лида. 24-я сд 22.6.41 находилась в районе Молодечно, 37-я сд заканчивала сосредоточение в районе Беняконе — Вороново. 17-я сд закончила переход походным порядком из Полоцка в район Лиды. 50-я сд находилась на марше в районе Дуниловичи.

3-я армия. Кондратьев А.К. (НШ 3 А): «Никаких распоряжений о приведении войск армии в боевую готовность, как мне помнится, получено не было…»

К.Н.Галицкий (56 сд 4 ск): «В конце мая 1941 г. часть сил дивизии была выдвинута к границе в Августовский лес, через который проходил одноимённый канал… По восточному берегу канала и западнее, до Августова, в непосредственной близости от государственной границы части дивизии оборудовали рубеж обороны… 12 июня меня вызвали в штаб округа. В приёмной я встретил выходивших из кабинета командующего командира 21 ск генерал-майора В.Б.Борисова и командира 50 сд генерал-майора В.П.Евдокимова. Лица их были озабочены. Но поговорить не успели — меня сразу пригласили к командующему. В его кабинете был и НШ округа генерал-майор В.Е.Климовских. Поздоровавшись, генерал армии Д. Г. Павлов сказал: «С 13-14 июня необходимо провести месячные учебные сборы по переподготовке пехотинцев в специалистов других родов войск…

Во второй половине июня состоятся, видимо, большие учения войск округа, в ходе которых 24-я сд будет переброшена на автомашинах двух автомобильных бригад в район Гродно. Сейчас надо приступить к подготовке учения… Имейте в виду, по плану учения в 20-х числах июня в район… выйдет 50 сд. Передайте ей ваши военные городки и подготовьте в лесах этого района места для лагерей. Все снабжение частей этой дивизии будет производиться с ваших складов. Детали по размещению частей генерала Евдокимова отработайте с НШ округа.

И в заключение предупредил: «Никаких письменных указаний от меня и штаба округа не будет. Все делать согласно моим личным указаниям. Доложите их командующему армией генералу Кузнецову. Неясные вопросы уточните у НШ округа…»

Когда же, возвратившись к себе, я разсказал НШ дивизии майору 3.Д.Подорванову об указаниях командующего округом, Захар Демидович прямо спросил: «Не кажется ли вам, Кузьма Никитович, что всё это предстоящее выдвижение войск ближе к границе означает подготовку более важных мероприятий, чем учения?» «Судя по выдвижению 50 сд в район Сморгонь, Крево, а возможно и всего 21 ск к западу от города Лида», — ответил я — «создаётся второй оперативный эшелон войск фронта на гродненском направлении. Наша дивизия, намеченная к переброске в район Гродно, очевидно, должна будет усилить первый оперативный эшелон 3-й армии. Но это лишь предположения…» 16-17 июня мы с командирами полков и офицерами штаба провели рекогносцировку маршрутов предстоящего учения в направлении Лида — Гродно.


Поздно ночью 21 июня, вернувшись из Августова, генерал Кузнецов заехал в штаб армии, ознакомился с последними донесениями и собрался ехать домой. Но тут зазвонил телефон ВЧ. Кузнецов получил приказание генерала армии Д.Г.Павлова находиться у аппарата, ожидая особо важного распоряжения. Командарм тут же вызвал в штаб всех офицеров полевого управления и политотдела армии. По его указанию во втором часу ночи штаб связался с командирами 11 мк и 4 ск генерал-майором танковых войск Д.К.Мостовенко и генерал-майором Е.А.Егоровым. Их предупредили, чтобы они, а также командиры дивизий находились у телефонных аппаратов.

Было уже около 2 часов 22 июня, когда В.И.Кузнецов получил по ВЧ от командующего фронтом короткий приказ: поднять все войска по боевой тревоге, частям УР немедленно занять ДОТы и привести их в полную боевую готовность, по сигналу «Гроза» ввести в действие «красный пакет», содержащий план прикрытия государственной границы. Одновременно Д.Г.Павлов предупредил, что штабу армии передается полный текст приказа. Он также сказал, что, возможно, немцы готовят провокацию...

Ещё до получения директивы, сразу же после разговора В.И.Кузнецова с Д.Г.Павловым, штаб армии передал сигнал боевой тревоги командирам корпусов и дивизий. Но с некоторыми дивизиями, в том числе с нашей 24, проводной связи уже не было: она была повреждена диверсантами. Артполкам и зенитно-артиллерийским дивизионам было послано приказание немедленно возвратиться с артиллерийского учебного сбора в расположение своих дивизий.

Почти час спустя из Минска начала поступать по средствам связи директива ВС округа, в которой было указано: «В течение 22-23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев...» Эту директиву Военному Совету приносили по частям, — впоследствии рассказывал мне Н.И.Бирюков, — но мы так и не успели её получить полностью. Прервалась связь. Пытались войти в связь с соседями. Но от командующего 10 армией генерала К.Д.Голубева, соседа слева, узнали, что он уже несколько часов не имеет связи со штабом округа. С соседом справа так и не связались.

Такая противоречивая директива не могла, конечно, мобилизовать и нацелить командование армии на проведение боевых действий, предусмотренных оперативным планом в случае вторжения. Впоследствии бывший начальник оперативного отдела ЗапОВО генерал И.И.Семёнов… на мой вопрос, чем можно объяснить столь невнятную Директиву, ответил: «Павлов получил ночью 22.6 директиву наркома обороны… и, имея личные его указания по ВЧ, приказал передать её Военным Советам армий дословно, как она была получена из Москвы, без каких-либо добавлений, но уже за подписью Военного Совета округа. Эта директива была отправлена армиям в 2-25 22 июня…»


Отголосок звонка наркома обороны до 23-00 видятся в следующих строках воспоминания: «Поздно ночью 21 июня, вернувшись из Августова, генерал Кузнецов заехал в штаб армии, ознакомился с последними донесениями и собрался ехать домой. Но тут зазвонил телефон ВЧ. Кузнецов получил приказание генерала армии Д.Г.Павлова находиться у аппарата, ожидая особо важного распоряжения».

Отголосок полученной Директивы №1 в штабе ЗапОВО вылились в следующие строки: «Было уже около 2 часов 22 июня, когда В.И.Кузнецов получил по ВЧ от командующего фронтом короткий приказ: поднять все войска по боевой тревоге, частям УР немедленно занять ДОТы и привести их в полную боевую готовность, по сигналу «Гроза» ввести в действие «красный пакет», содержащий план прикрытия государственной границы».


Противоречивая и невнятная Директива №1, которая не могла мобилизовать и нацелить командование на проведение боевых действий, предусмотренных оперативным планом в случае вторжения – это слова боевого командира. До прихода в округа этой директивы высшее командование КА также ничего внятного по телефону не решилось передавать, кроме как, например: «Имейте в виду, что возможна провокация со стороны Германии. Не поддавайтесь на провокации… Войны, возможно, и не будет, но войска должны быть наготове… Все подробности в особо важной директиве, которая передается в округа».

Московские сидельцы сняли с себя ответственность за принятие решений или не верили в начало войны 22 июня. Возможен и третий вариант – из-за отсутствия реального боевого опыта современной войны московские «диванные» стратеги не боялись скорой войны с немцами: мы одним ударом семерых побиваем…


К.Н.Галицкий (56 сд 4 ск): «Командиры дивизий получили приказ о боевой тревоге в разное время. Одним из первых около 2 часов ночи получил приказ командир 85 сд.., находившийся со своим штабом в Гродно. Он тут же вызвал своего заместителя… и, сообщив о возможной провокации немецко-фашистских войск на государственной границе, приказал поднять части дивизии по боевой тревоге, одновременно распустить дивизионные учебные сборы пулемётчиков, снайперов, разведчиков и других, возвратить всех в сп.

К половине четвёртого утра приказ был выполнен. Поднятые по тревоге части дивизии находились в лагере в районе м.Солы на южном берегу р.Неман в 5-6 км юго-восточнее Гродно в готовности выступить в район сосредоточения по плану прикрытия границы. Но сигнал «Гроза» не поступал, т.к. к этому времени была прервана связь лагеря со штабом дивизии и армии. Полковник Скоробогаткин принял решение выдвинуть части на рубеж р.Лососьна и занять его для обороны. Светало. Было около 4 часов утра, когда полки начали выдвигаться. В это время самолеты со свастикой на крыльях и фюзеляжах уже появились над Гродно… »

Г.В.Ревуненков (НШ 37 сд): «17 июня 1941 года я, командир дивизии полковник Чехарин и командир корпуса генерал Борисов были вызваны в Минск в штаб округа на инструктаж, где нам было объявлено, что 37 сд переезжает в лагерь под город Лида, в местечко Вороново… 22 июня штаб дивизии в 12-00 был на станции Богданув, под Лидой, где по радио услышали речь Молотова о войне с Германией…»

Я.Я.Коваленко (помпотех танковой роты 33 тд, 11 мк): «В одном из городских парков посидели на лавочке, покушали, немного выпили и направились в часть. По городу тут и там сновали военные машины и мотоциклы. В разговоре мы обсудили это и пришли к мысли, что такое активное движение техники и присутствие в Белостоке командующего БОВО генерала Павлова, который в эти дни проводил совещания с высшим комсоставом.

Вернувшись в часть увидели, что солдаты соседнего батальона активно готовят машины, снимают брезент, заправляют баки топливом и снарядами. Спросили в чём дело? Выяснилось, что это инициатива их командиров, приказавших подготовить всё, как для боя. Сверху никаких приказов не поступало. В 20-00 по команде мы ушли на ужин, после него часть служащих вернулась в казарму, а часть пошла смотреть кинофильм, который показывали на летней открытой площадке...

Но фильм нам до конца посмотреть не удалось. В 23-00 была объявлена боевая тревога, но не всему полку, а по-батальонно с интервалом 20-30 минут. Все покинули киноплощадку и через минут десять все экипажи были построены у боевых машин. Ночь 22 июня 1941 года мы уже провели без сна, т.к в час ночи по боевому приказу выехали в заданный район сосредоточения. В два часа ночи колонна танков остановилась и маршрут движения тп был скорректирован, потому что при движении тяжёлых танков КВ соседнего полка рухнул деревянный мост через небольшую, но болотистую речку… На место сосредоточения прибыли в три часа ночи, расположились в лесу и каждый из нас считал, что идут тактические учения, которые вероятно приказал провести командующий округом генерал Павлов.

В очередной раз это было не так. В 4 часа ночи, сидя у танков, мы услышали сплошной гул самолётов, а спустя 5 минут сильнейшие взрывы авиационных бомб. В просветах облаков видны были огромные эскадрильи немецких бомбардировщиков, которые… отбомбились… на аэродроме города Белосток. С горящего аэродрома поднялись в небо всего три истребителя, вступивших в неравный бой и успевших сбить по одному бомбардировщику немцев. Они рухнули недалеко от нас. Затем видимо у них закончился боезапас и все они улетели на восток…»

В 23-00 была объявлена тревога, но не всему полку, а по-батальонно…

Неизвестно чья это инициатива, но никак не от высшего командования КА…


Н.Ф.Токуев (военнослужащий артполка): «В день, предшествующий началу Великой Отечественной войны, я вместе с взводом находился в наряде, патрулировал город Лиду. Обстановка была очень спокойная, никаких признаков подготовки к военным действиям не наблюдалось. Вечером в казарме играли, пели, разсказывали анекдоты… В четыре часа, без объявления войны на город налетело несколько десятков немецких самолётов-бомбардировщиков…

Наступило затишье. Воспользовавшись этим, мы бегом направились в артиллерийский парк для укрытия материальной части и автомашин. Пушки и автомашины в парке были установлены, как того требовали условия мирного времени, на подставках, машины не заправлены горючим. Техника не была подготовлена к транспортировке, и мы своими силами начали передвижение и укрытие. Лес находился в 200 м от парка – за чистым полем… В самое короткое время вся техника была укрыта в лесном массиве. За это время бензовозы заправились автобензином на городской заправке, которая осталась цела после бомбежки…»

Гродненский УРа состоял из Управления коменданта, 232-й отд.роты связи, 9-го и 10-го отд.пулемётно-артиллерийский батальонов (опаб). После окончания строительства ряда сооружений предусматривалось в будущем формирование ещё 6- опаб. Большинство ДОТов Гродненского 68-го УРа (в полосе 3-й армии) на начало войны не были подготовлены к боям. Многие не успели вооружить и замаскировать, как предусматривалось. Отсутствовала вентиляция и освещение.

Около двух часов 22 июня командующий войсками 3-й армией В.И.Кузнецов получил приказ поднять по боевой тревоге все войска, частям УРа немедленно занять ДОТы и привести их в полную боевую готовность. 213-й сп 56-й сд, 1-й батальон 23-го отд.сапёрного полка были подняты по тревоге в 3-35. 1-й и 3-й батальоны 213-го сп, используя имевшиеся сооружения, заняли оборону по южному берегу Августовского канала, а 2-й батальон — по северному.

За четыре часа до подъёма войск, подчинённых командующему войсками 3-й армии, поднимаются по тревоге части 68-го УРа. Подъёма частей УРов в 23-30 21 июня мы не встречали в КОВО и больше не встретим в ЗапОВО. У автора нет предположений: кто проявил такую инициативу. можно сказать только, что это не был отголосок приказа из Москвы... ссылка

https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?
id=130223018&backurl=q%5Cгродненский%20ур::use_main_string%5Ctrue::group%5Call::types%5Copersvodki:rasporyajeniya:otcheti:peregovori:jbd:direktivi:prikazi:posnatovleniya:dokladi:raporti:doneseniya:svedeniya:plani:plani_operaciy:karti:shemi:spravki:drugie

ЖБД Гродненского УР: «21.6.41 23-30. Отдано распоряжение по телефону полковником Железняком [комендант полковник Ананий Миронович Железняк] 9 и 10 пульбатам поднять б-ны по тревоге, занять и загрузить ДОТы.

22.6.41 00-30 – 3-45. Пулемётные батальоны загружали ДОТы. Противник начал сильную арт.подготовку по переднему краю УР и авиабомбежку гор.Гродно.


4-10 – 4-20. Выезд на КП УР. Приказание НШ.

4-30. Личный состав штаба прибыл на КП УР. Устанавливается связь с 9 и 10 пб…»

Ф.И.Стариченков (НШ 68-го УР): «21 июня около 19 — 20 часов вечера я был срочно вызван с боевой картой в Гродно, в штаб УР-68, на совещание НШ (совместно УР-68 и УНС-71).

Проводили совещание полковники Иванов и Каширин, начальник разведки капитан Селюнин и начальники других служб УР-68. Совещание затянулось до часу ночи. Каждый из присутствующих НШ (артпульбатов, сапёрных и строительных батальонов) на свои боевые карты нанесли данные о концентрации немецких войск, о вооружении тех частей вермахта, которые находились против наших батальонов. Установили пароль «Тревога и отбой» и мы разъехались по своим частям.

Когда мы с шофёром и 6-7 человек офицеров… пересекли Советскую площадь в Гродно, то нам трудно было вклиниться в колонну войск 3-й армии. Они были подняты по боевой тревоге и двигались в сторону границы на Августов. В сторону Сопоцкина проезд был свободен. Прибыл я в Сопоцкин, в свой штаб, в 2-00 ночи уже 22 июня. Из доклада дежурного по штабу узнал, что наш 9-й опаб ушёл на границу, в свои ДОТы. Я также поспешил на КП, в ДОТ между Сопоцкином и Тартаком. Первое, что я сделал – обзвонил лично все боевые гарнизоны, которые доложили о полной боевой готовности и преданности нашей Родине. Я ознакомил командиров рот с обстановкой и расположением частей противника, их номерами. В 4-00 утра войска фашистской Германии обрушили на нас шквал огня из всех видов вооружения...»

О подъёме УР НШ Старченков до прибытия в часть не знает, следовательно, на совещании об этой информации тоже ещё не знали. Имеется упоминание о подъёме каких-то войск 3-й армии по тревоге.


В.И.Ветохин (лейтенант, 68-й УР): «Я попал в командный ДОТ 1-й роты 9 опаб, назначен командиром пулемёта. По тревоге в ДОТе оказались не только штатные бойцы, но и много других военнослужащих. Среди них были и строители… ДОТ был трёхамбразурный, в среднем отсеке стояла 45-мм пушка и пулемёт, а по сторонам – два пулемётных отсека с пулемётами «Максим». В других трёхамбразурных ДОТах стояли 76-мм орудия. Боеприпасов было мало.

Наступление немцев шло левым флангом... 23 июня после обстрела немецкой артиллерией (прямой наводкой) ДОТ потерял боеспособность. Сначала был уничтожен перископ командира, затем орудие и пулемёт. Сохранил боеготовность только пулемёт, за которым был я. К вечеру 23-го поступила команда оставить ДОТ…»

М.С.Рыбас: «В штабе округа в Минске получил направление в Гродно. Оттуда вечером 21 июня нас, несколько человек, привезли на машине в расположение 68 УР. 22 июня, когда было ещё темно, нас подняли по тревоге и направили по ДОТам, номера своего ДОТа я не помню. В ДОТе не было дверей, не было телефонной связи. Вооружение – 2 пушки 76-мм и станковый пулемёт. Сектор обстрела примерно 80-85° влево. Правую сторону ДОТа должен был защищать огнём соседний ДОТ, который находился сзади, в тылу, и правей нашего ДОТа. Мы успели провести от этого ДОТа в свой телефонную связь. И ещё была телефонная связь с другим ДОТом, который находился от нас на левом фланге…».

«В 2 часа ночи мы были подняты по боевой тревоге и через полчаса были уже в своих ДОТах, куда вскоре прибыли повозки с боеприпасами. ДОТ тут же привели в боевую готовность. Едва стало разсветать, как в небе послышался гул многочисленных самолётов. Послышались сначала отдалённые взрывы бомб, а потом всё ближе к нам: в Сопоцкино, в УР. И вдруг будто налетел огненный шквал – из-за канала ударили тяжёлые орудия…»

«Командиры жили на квартирах у местных жителей, бойцы во временных землянках… В начале июня стали часто с учебной целью проводиться боевые тревоги. В ночь с 20 на 21 июня батальон был поднят по такой тревоге и находился в обороне до 10-00. В субботу люди отдыхали. А в час ночи из штаба УРа поступил приказ: по тревоге, с поднятием всего НЗ, занять огневые точки. Через час батальон был готов к отражению врага. Вначале думали, что и эта тревога, как и предыдущая, учебная. Но скоро в небе появились летевшие в наш тыл бомбардировщики. А через полчаса по расположению батальона и соседним заставам гитлеровцы открыли шквальный огонь…»

4-я армия. Л.М.Сандалов (НШ 4-й армии): «Я… пересказал то, что слышал от нового командующего округом генерала Павлова. По данным, которые он получил в Москве, пока что никаких изменений во взаимоотношениях с Германией у нас не произошло. Но, поскольку Гитлер освободил себе руки на Западе, не исключены осложнения на Востоке. Поэтому следует ускорить строительство оборонительных сооружений на границе и поддерживать в войсках постоянную боевую готовность…

Потом речь пошла о командовании округа. Я откровенно высказался, что новый командующий, как мне кажется, широким оперативно-стратегическим кругозором не обладает. Но это толковый, энергичный генерал, правда, несколько излишне самонадеянный, не склонный прислушиваться к мнению подчинённых. Руководить округом, да ещё таким, как ЗВО особый, ему, конечно, трудно.

Нового НШ округа генерала Климовских я знал значительно лучше Это был весьма образованный и опытный штабной руководитель, но по мягкости своею характера он вряд ли мог уберечь командующего от неверных решений. Климовских не принадлежал к тем людям, которые, будучи убеждены в правильности своей точки зрения, способны отстаивать её перед кем угодно.

«Ну, а как вам понравился новый ЧВС округа?» — спросил Шлыков. «Дивизионный комиссар Фоминых тоже едва ли сможет играть заметную роль при Павлове», — без обиняков ответил я и выразил искреннее сожаление, что в этой должности так недолго побыл у нас очень всем полюбившийся комкор Ф.И.Голиков…


«Да», — поддержал меня Чуйков, — «в теперешней сложной международной обстановке новое командование ЗапОВО — не такое уж большое приобретение. Но давайте-ка лучше говорить о делах, касающихся непосредственно 4 армии…»

Стоило только Чуйкову исчезнуть с нашего горизонта, как 4-ю армию стали всячески ущемлять. Добытые нами с таким трудом улучшения в размещении войск на границе очень скоро были сведены на нет. А началось это как раз с формирования 14-го мк. ГШ предложил: одну тд сформировать в Березе на базе брестской тбр…, там же создать и управление корпуса, вторую тд развернуть из бригады, размещавшейся в Пружанах; мд формировать в Пинске. Оперативная выгодность такого порядка формирования и дислокации мк была очевидна. Несколько оттянутый от границы, он имел бы в случае войны время на то, чтобы изготовиться к бою и нанести удар в любом направлении.

Однако командующий войсками округа имел на этот счёт свое мнение. Осматривая намеченные для дислокации корпуса пункты, Павлов заявил нам: «Не воображайте, что я позволю частям и штабам армии размещаться лучше, чем мк, который вы разсчитываете, как видно, держать в чёрном теле. Рекомендую помнить, что всего несколько месяцев назад я был начальником автобронетанковых войск.


Вдвоём с ЧВС 4-й армии Шлыковым мы попробовали напомнить, что дислокация мк определялась не нами, а ГШ... Павлову, вероятно, удалось убедить начальника ГШ. Через несколько дней к нам поступило официальное письменное распоряжение, подтверждавшее всё то, что Павлов высказал устно. Единственной «уступкой» нам было разрешение оставить за пределами Брестской крепости один сп 42 дивизии и разместить его в районе Жабинки.

Весной 1941 года Брестский гарнизон пополнился новой сд… В это время прибыл новый командующий 4 армией генерал-майор А.А.Коробков. Его я знал давно. Это был очень деятельный командир, быстро продвигавшийся по служебной лестнице и оставивший позади многих своих сослуживцев. В 1938 году он командовал сд, с дивизии пошёл на корпус, а к весне 1941 года стал уже во главе 4 армии. Новый командарм педантично исполнял волю командующего округом по размещению войск. Своей точки зрения на этот предмет он либо не имел, либо тщательно скрывал её.

В ночь на 14 июня я поднимал по боевой тревоге 6 сд. Днём раньше такую же тревогу провел в 42 сд командир 28 ск генерал-майор В.С.Попов. Подводя итоги этих двух тревог, мы единодушно выразили пожелание о выводе 42 сд в район Жабинки и об устройстве в стенах крепости 2-3 запасных выходов. Позже, когда наше предложение было отвергнуто командующим округом, генерал Попов высказался за вывод 42 дивизии в лагерь на территорию Брестского артиллерийского полигона, но руководство округа воспрепятствовало и этому…

Утром [21.6.41] …командующий протянул мне телеграмму: «НШ округа сообщает, что для участия в армейском опытном учении сегодня в Брест приедут представители из округа и из НКО. Надо встретить их и устроить. А мы с начальником боевой подготовки едем сейчас на полигон и ещё раз всё там прорепетируем. Предупредите командиров соединений и частей, чтобы завтра к восьми часам на полигоне были все...

Во время нашей беседы с Тутариновым [НШ 14-го мк] в мой кабинет заглянул по какому-то поводу Шлыков. НШ мехкорпуса, обращаясь скорее к нему, чем ко мне, продолжал: «В народе, да и среди войск, не прекращаются слухи о готовящемся вторжении немцев. Какие у вас имеются на этот счёт данные из округа или из Москвы?»
«Кроме известного вам Заявления ТАСС, ничего нет», — ответил Шлыков. «Коль скоро округ и Москва назначили на завтра учение на Брестском полигоне, надо полагать, ничего угрожающего не предвидится», — попытался я ободрить Тутаринова…


На мой вопрос, когда покинул аэродром штурмовой полк, Акулин ответил:

 «По распоряжению округа шап сегодня утром в полном составе перелетел на полевой аэродром в район Высокое. У них тоже есть новинка — получили пару самолётов Ил-2...» — доложил командир иап майор Н.В.Акулин. Под Кобрином я заглянул на наш старый аэродром. Там командовал полком майор Сурин…

Со старого я поехал на новый кобринский аэродром и застал там командира сад, а также командира района ПВО. «Как видите, ВПП почти готова», — похвалился полковник Белов – «в ближайшие дни можно будет перебазировать сюда полк Сурина»...

«Вам хорошо известно», — заговорил [командир района ПВО] с нескрываемым раздражением в голосе, — «что у меня, как и в войсках 4 армии, зенитные части находятся в окружном лагере под Минском. Ни штаб армии, ни штаб мк, ни авиацию, ни даже себя прикрыть с воздуха в районе Кобрина мне нечем. «Но ведь округ обещал возвратить ваши зенитные дивизионы!» — возмутился я...

Вскоре возвратился из Бреста и командующий армией. Я доложил ему о результатах посещения КП, а также танковой и авиационной дивизий. Однако на него мой доклад впечатления не произвел.


Через минуту он с увлечением стал разсказывать о своей поездке… Около 23 часов нас вызвал к телефону НШ округа. Однако особых распоряжений мы не получили. О том же, что нужно быть наготове, мы и сами знали.

Командующий ограничился тем, что вызвал в штаб ответственных работников армейского управления… Через каждый час звонили в Брестский погранотряд и дивизии. Отовсюду поступали сведения об изготовившихся на западном берегу Буга немецких войсках. Доносили об этом в штаб округа, но оттуда не следовало никаких распоряжений. Коробков ворчал: «Я, как командующий армией, имею право поднять по боевой тревоге одну дивизию. Хотел было поднять 42-ю, но посоветовался с Павловым, а он не разрешил...

Часа в два начала действовать гитлеровская агентура. Из Бреста сообщили по телефону, что в не
которых районах города и на железнодорожной станции погас свет и вышел из строя водопровод. Через несколько минут произошла авария на электростанции в Кобрине. А ещё через полчаса ко мне вошел взволнованный начальник связи армии полковник А.Н.Литвиненко и прерывающимся голосом доложил: «Со штабом округа и со всеми войсками проволочная связь прекратилась. Исправной осталась одна линия на Пинск. Разослал людей по всем направлениям исправлять повреждения». Для ознакомления с обстановкой на месте командарм отправил в Брест моего заместителя полковника Кривошеева, а в Высокое и Малорита — других командиров штаба.


Примерно через час связь со штабом округа, с Брестом и с Высоким, в котором разметался комендант УР, была возстановлена. Выяснилось, что на линиях в нескольких местах были вырезаны десятки метров провода.

В 3-30 Коробкова вызвал к телеграфному аппарату командующий округом и сообщил, что в эту ночь ожидается провокационный налёт фашистских банд на нашу территорию. Но категорически предупредил, что на провокацию мы не должны поддаваться. Наша задача — только пленить банды. Государственную границу переходить запрещается.

На вопрос командующего армией, какие конкретные мероприятия разрешается провести, Павлов ответил: «Все части армии привести в боевую готовность. Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42 дивизию для занятия подготовленных позиций. Частями Брестского УР скрыто занимайте ДОТы. Полки авиадивизии перебазируйте на полевые аэродромы». До 4 часов командарм успел лично передать по телефону распоряжение НШ 42 дивизии и коменданту УР. А в 4 часа утра немцы уже открыли артиллерийский огонь по Бресту и крепости…»

Н.Г.Белов (командир 10 сад): «В мае 123-й иап получил 20 самолётов ЯК-1, 39-й бап — 5 машин Пе-2. А к середине июня в 74-м шап появились два новеньких Ил-2. Соседняя дивизия передала в 33-й иап два МиГ-1.
Однако тренировочные полеты на поступивших машинах не производились, т.к. для них не было отпущено высокооктанового горючего. Но главное было не в этом. Переучивание лётного состава на новые самолёты планировалось проводить централизованным порядком. В частях делать это категорически воспрещалось... Полки дивизии… были выведены в лагеря при своих аэродромах. 74 шап — на полевой аэродром, в 4–5 километрах от границы.

20 июня я получил ШТ НШ ВВС округа полковника С.А.Худякова с приказом командующего ВВС округа: «Привести части в боевую готовность. Отпуск командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать».

Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой приказ: «Самолёты разсредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать». О приказе командующего ВВС округа я доложил командующему 4-й армии генералу Коробкову, который мне ответил: «Я такого приказа не имею»...

21 июня часов в 10 я вылетел в 74 шап майора Васильева, который вместе с 33-м иап базировался на аэродроме в Пружанах… В 16 часов перелетел на аэродром в 123-й иап майора Бориса Николаевича Сурина. Там планировал провести совещание с командирами полков. На аэродроме меня уже ждал НШ дивизии полковник Федульев: «Получена новая ШТ. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков — отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.»

— Как так? — удивился. — Ничего не пойму.                                                               
— Ну что ж, нет худа без добра. В воскресенье проведём спортивные соревнования. А то мы было отменили их. В 33-м иап всё подготовлено.             
                                                                                         
— Нет, Семён Иванович! Давайте эту ШТ пока не будем доводить. Пусть всё остаётся по-старому, да и не хочется вызывать спортсменов из частей. Кроме того, я обещал быть в Пинске в 39-м бап…
«Николай Георгиевич, — услышал я голос полковника Сандалова.       
                   
— Командующий просит зайти сейчас к нему.» По выработавшейся привычке взглянул на часы – 24-00. «Странно, до сего дня командующий меня к себе ночью не вызывал. Видимо, произошло что-то особенное»...
Генерал Коробков был один: «Получен приказ привести штабы в боевую готовность».

— В таком случае я подниму дивизию по тревоге.                                               
— Не паникуйте, — остановил меня командующий.                                                   
— Я уже хотел поднять одну дивизию, но командующий округом запретил это делать.     
                                                                                                              — Я командую авиадивизией, да ещё пограничной, и не собираюсь спрашивать ни у кого разрешения. Имею право в любое время части дивизии поднять по тревоге… Около 2 часов ночи 22.6.41. Даю сигнал «Боевая тревога»... В четвёртом часу начали поступать донесения с постов ВНОС о перелёте границы одиночными немецкими самолётами… С 3-50 до 4-20 все аэродромы дивизии подверглись массированному налёту авиации…»


В представленном фрагменте мемуаров имеется несоответствие с документами. В мемуарах говорится: «Получена новая ШТ. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков — отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки… Нет, Семён Иванович! Давайте эту ШТ пока не будем доводить. Пусть всё остается по-старому…»

Однако, в соответствии с ЖБД 10-й сад: «21.6.41 15-00. [Получено] устное приказание…: «ШТ о приведении частей в боевую готовность отменить. Частям продолжить лётную и командирскую учебу с повышенной готовностью…» 17-00 устное приказание командующего ВВС ЗапОВО было доведено частям дивизии…»

Инициатива командира авиадивизии Н.Г.Белова состояла в том, что он в своем распоряжении по соединению несколько изменил формулировку указания, поступившего из округа: «Частям дивизии находиться в состоянии лагерной службы с повышенной готовностью, часть самолётов, которые не мешают производству плановых полётов, оставить разсредоточенными. Меры маскировки в целях учебы не снимать».

Поднятие 10-й сад по боевой тревоге после разговора с командующим 4-й армии (после 24-00) вызывает сомнение, поскольку в соответствии с ЖБД тревога в дивизии была объявлена только в 2-30. В это время начинают подниматься и другие соединения округа. Однако, соединения 4-й армии стали подниматься только после 3-30. Вероятно, в действиях генерала Н.Г.Белова и в этом случае прослеживается его личная инициатива несколько затянутая во времени. Потерянное время может быть связано с принятием нелёгкого решения в штабе дивизии и подготовки указаний для подчинённых авиаполков.

ЖБД 10 сад: «21.6.41 2-00. Штабом дивизии получено приказание командующего ВВС ЗапОВО ШТ за подписью полковника Тарасенко, следующего содержания: «Привести части 10 сад в готовность №2 и вызвать личный состав с отпусков».

На основании приказания командующего ВВС ЗапОВО, в 4-00 21.6 командованием дивизии были вызваны на аэродром Именин: командир 123 иап, 33 иап, 74 шап, 39 сбап и командиры батальонов аэродромного обслуживания частей. Командиром дивизии частям дано приказание: «Разсредоточить матчасть самолётов на своих аэродромах, привести части в готовность №2 и вызвать личный состав с отпусков».


21.6.41 15-00. Помначоперативного отделения дивизии капитан Островский по телефону «ВЧ» (Кобрин-Минск) получил устное приказание от полковника Тарасенко следующего содержания: «ШТ о приведении частей в боевую готовность отменить. Частям продолжить летную и командирскую учебу с повышенной готовностью.» Это устное приказание было подтверждено ШТ за подписью полковника Тарасенко.

21.6.41 17-00. Устное приказание командующего ВВС ЗапОВО было доведено частям дивизии и в 17-00 ШТ НШ дивизии в штаб ВВС ЗапОВО донесено: «Части дивизии находятся в состоянии лагерной службы с повышенной готовностью, часть самолётов, которые не мешают производству плановым полетам, оставлена разсредоточенными. Меры маскировки в целях учебы не снято. Федульев»


22.6.41 2-30. Командиром дивизии объявлена боевая тревога частям дивизии. Одновременно с объявлением тревоги по радио, на самолётах в части были высланы:

74 шап… полковник Бондаренко с задачей немедленно объявить боевую тревогу, привести часть в готовность №2 и перебросить полк на аэродром Стригово.

33 иап Куплин полковник Федульев с письменным приказанием немедленно полк привести в готовность №2 и быть готовым к действию. Вылет дополнительным распоряжением.

С таким же распоряжением был выслан в 39 сбап — …капитан Добрынин.

На этих же командиров возлагался контроль и проверка за приведением частей в готовность №2. Контроль и руководство 128 иап командиром дивизии оставлено за собой.

а) 123 иап в 2-30. Через 40 минут после объявления тревоги, полк самолёты разсредоточил и был готов к выполнению боевой задачи.                   
               
б) 33 иап в 3-10 полк в составе 31 самолета (из них И-16=25, И-153=6шт.) был подготовлен к боевым действиям и разсредоточен по эскадрильно на аэродроме.             
                                                                                                     
г) 39 сбап в 4-30, 5-15 полк в составе 25 самолётов был готов к вылету. Матчасть самолётов была разсредоточена по всему аэродрому.               
                     
д) 74 шап боевая тревога полку объявлена полковником Бондаренко в 4-10.

В период 3-45 – 4-10 одновременным внезапным и разбойничьим налётом ВВС фашисткой Германии произвели бомбардировку по аэродромам дивизии…


В момент нападения ВВС противника на гор.Кобрин из ВВС ЗапОВО за подписью полковника Тарасенко получена ШТ следующего содержания:           
                                                                                                   
«1) К 9-00 22.6.41 прибыть на самолёте штаб ВВС имея при себе полные сведения о боевом составе частей ВВС и состояние матчасти и решение по использованию частей.         
                                                                                     
2) С 5 часов 22.6.41 всем частям находиться в боевой готовности №2 для немедленного вылета, полёты на переучивание не прекращать.         
                   
3) Все самолеты заправить горючим, если нет текущего довольствия заправить с НЗ.

4) Подвижную тару залить ГСМ.     
                                                                           
5) Боевые комплекты патрон набить – истребительным частям – 3, бомбардировочным – 3… бомб. С ШТ ознакомить начальника авиабазирования. Тарасенко»

В штабе ВВС округа тоже пытались как-то проявлять инициативу в части подготовки авиации к возможному нападению. Если бы это была централизованная политика центра, то отбоя тревоги 21-го июня не произошло бы…[/b][/size]

Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Повторение пройденного



Предисловие. Данное сообщение является внеплановым по теме «Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР», и в нём повторно будут разсмотрены отдельные события, уже известные постоянным читателям. Будет разсмотрено много второстепенных деталей (вероятно, неинтересных большинству) одного события – полёта самолёта У-2 в ЗапОВО 17-18 июня 1941 года. Поэтому, возможно, следует это сообщение пропустить… Автор заранее просит прощения у тех читателей, чьё мнение расходится с предлагаемой версией событий, подтверждение которой не имеет документальных фактов.

В тексте использованы следующие сокращения: ап – артполк, ВО – военный округ, ВС – вооруженные силы, ГШ – Генеральный штаб, иад – истребительная авиадивизия, КА – Красная Армия, кд (кп) – кавалерийская дивизия (полк), мд – моторизованная дивизия, мк – механизированный корпус, ПВ – пограничные войска, пд (пп) – пехотная дивизия (полк), РО – разведывательный отдел, РС – разведывательное сообщение (сводка), РУ – Разведывательное управление, тд (тп) – танковая дивизия (полк).

Повторение пройденного.

На сайтах попросили автора разсмотреть разведывательный полёт в июне 1941 года, а также изучить труды одного из писателей. Поскольку данное предложение не противоречит теме основного сообщения и связана с Директивой ГШ от 18 июня 1941 года, то автором подготовлено данное сообщение. Из-за большого числа повторений и не особо нужной частной деталировки данная статья не вошла в цикл о "Неожиданной войне..."

Напомню Вам отдельные события, разсмотренные в предыдущих частях цикла сообщений, которые по мнению автора связаны с разсматриваемым полётом.

Все РС о ВС Германии (от советских послов из Германии и других стран; резидентов внешней разведки НКГБ; военных атташе, резидентов военной разведки и разведки ВМФ; сводки от ПВ НКВД; донесения агентов разведывательных служб (нелегальных и легальных (например, служащих, периодически проезжающих по железным дорогам Рейха)) и сводки РО ВО, касающиеся ВС Германии, использовались РУ ГШ КА для создания единых разведывательных сводок о ВС Германии для военно-политического руководства. С любым документом, который был связан с нападением на СССР, работал И. Сталин.

Во второй половине июня 1941 года, когда дезинформация со стороны Германии достигла максимума, РУ ГШ и Управление внешней разведки НКГБ подготовили документы о сведениях, которые удалось добыть советской разведке о подготовке Германии к нападению на СССР. С началом войны документы устарели и потеряли свою актуальность. Когда иногда на сайтах пишут о существовании неких более секретных РС, которые ещё засекречены и не вошли в указанные документы, то вероятно предполагают, что и Сталин не имел допуска к указанным сведениям..
.

Разсмотрим, что сообщало РУ КА (в т.ч. используя информацию РО ВО) о периоде с середины июня 1941 года. Поскольку нас интересует полёт вдоль границы ЗапОВО, то ограничимся только этим направлением.

РС №5 РУ ГШ КА 15.06.1941 г. «Общая численность германской армии на 1.06.41 г. определяется в 286—296 дивизий… Общее количество германских войск на нашей западной границе (включая Молдавию и Добруджу) на 1 июня достигает 120-122, в том числе: 14 тд и 13 мд.

По направлениям германские войска распределяются:


…б) на Варшавском направлении (против ЗапОВО) 30 дивизий, в т.ч. …1 мд, 1 тд и 6 тп (всего 4 тд), 1 кд и 8 кп;

…г) в районе Данциг, Познань, Торн — 6 пд, 1 кп…»

В соответствии с РС РУ ГШ КА количество германских дивизий в группе армий «Центр» (против ЗапОВО) составляло: на 15 мая – 30 дивизий (из них 5 тд и мд), на 1 июня – 30 (6), на 15-20 июня – 30 (6). За месяц количество дивизий, которые можно было использовать против ЗапОВО, не изменилось.


РС РО ЗапОВО (за 1,5 суток до начала войны): «Совершенно секретно. Немецкое командование за последние дни производит усиленные переброски войск — пехоты, артиллерии и танков к границам СССР.

1. В конце мая 3 и 9 ап из Бяла-Подляска и 27 кп из Межиречье убыли к границам СССР.

17 мая в Бяла-Подляска прибыло пять бронепоездов. В течение 1-8.6.41 через Варшаву в направлении Тересполь отмечено движение 18 тд, в авангарде следовал 11 тп.

4-10.6. в район Варшава, Прага сосредотачивалась 38 тд.

На р.Висла отмечены части флотилии с №№ 60, 300, 500, 600. Номера не расшифрованы.

С 4 по 6 июня через ст.Рембертов в восточном направлении (конечный пункт не установлен) проследовало до 10 воинских эшелонов с пехотой, артиллерией и тыловыми подразделениями.

По непроверенным данным, штаб восточной группы в конце апреля передислоцировался в Отвоцк (4 км с-в. Карчев). В районе Кодень отмечено до 100 танков.


18 мая на аэродроме Беляны установлено до 125 истребителей. На аэродроме Пулавы — 50 бомбардировщиков.

В конце мая из Пулавы на Люблин проследовало до пехотной дивизии.

В Рожанка (10 км сев. Влодава) прибыл 475 пп.

С 6 по 12 июня через Минск Мазовецки на Седлец проследовало:

280 машин с пехотой (по 20—22 чел. на машине); 900 машин с пехотой, часть из них проследовала на Люблин;

15 пушек более 150 мм, 12 пушек — 150 мм и 12 пушек 105 мм; 75 орудий ПТО — 37 мм; зенитных орудий: 17 — 37 мм и 60 — 105 мм; 100 танков.

В районе Янув-Подляски доставлено до 35 самолётов, якобы в разобранном виде.

По непроверенным данным, в Соколов приезжал генерал фон КЛЮК для укомплектования армии из частей, прибывающих из Югославии и Франции.

2. По агентурным и радиоданным, штабы корпусов установлены в следующих пунктах: Радин, Луков, Межиречье. По данным радиоразведки, в районе Варшава установлены две крупные радиостанции, самостоятельно поддерживающие связь со штабом главного командования — Берлин. Возможно, одна из радиостанций принадлежит штабу восточной группы, передислоцировавшегося в Отвоцк, вторая — штабу 8 армии.

За период с 8 по 14 июня отмечены наиболее интенсивные полёты самолётов в пунктах: Кенигсберг — 41; Данциг — 35; Варшава — 51; Бреслау — 99.

3. По данным РО ПрибОВО на 16.6, в Клайпеда дислоцируется 291 пд, Шилуте — 161 мд, Нейкрих — 217 пд, Тильзит — 158 и 290 пд и 8 мд.

С 11.6. началась эвакуация семей офицеров из Клайпеда и Шилуте. В конце мая в Сейны прибыли — штаб 26 пд, 12 пп, 110 кп, танк.бат и самокатный батальон…

Вывод:

1. Подтверждаются ранее поступившие данные об интенсивных перебросках немецких войск к границам СССР, главным образом в р-ны Сувалки и Седлец.

2. Данные о передислокации штаба Восточной группы в Отвоцк и о 18 и 38-й тд требуют дополнительной проверки.

3. За последние дни в армии наблюдаются многочисленные случаи дезертирства и невыполнения приказов, но армия в целом представляет из себя мощный оплот германского фашизма.

Начальник РО Штаба ЗапОВО полковник БЛОХИН
Начальник 3 Отделения РО майор САМОЙЛОВИЧ 21.6.41г.»

Из приведённого РС видно, что в нём не содержится никакой экстра-важной информации о возможном начале войны 22 июня. Утром 21 июня это сообщение было доложено руководству ВО.

РО ЗапОВО обнаружил 19 «новых» германских дивизий (доведя общее количество дивизий на границе против округа до 49) только при их выходе в исходные районы для нападения на СССР 21.06.41 г. Данное РС от 20-00 21.06.41 попало к командованию только в 15-20 22.06.1941 г. Начальник РО поздно вечером пытался донести новую информацию до командующего ВО… Вероятно, всё испортило предыдущее РС, доведенное за 12 часов до этого и имеющее "достаточно мирное содержание"…


Ранее автором была изложена версия событий, показывающая, что Директивы ГШ КА от 18 июня не могло быть из-за неверия руководства Наркомата Обороны и ГШ в полномасштабную войну с Германией в двадцатых числах июня. По мнению писателей, в соответствии с данной Директивой ГШ войска округов [ОдВО, КОВО, ЗапОВО, ПрибОВО и ЛВО] должны были быть приведены в боевую готовность к 21 июня. Основываются эти разсуждения, в основном, на Приказе командующего войсками ПрибОВО от 18 июня. Когда заходит речь о выводе в запасные районы сосредоточения 12 МК из состава ПрибОВО (поднят 16.06.41 в 23-10), то начинаются разсуждения о том, что МК поднимались по Директиве ГШ от 12-13 июня в соответствии с которыми передислоцировались и резервы округов (так называемого 2-го оперативного эшелона округа) и МК приграничных армий. В 4-й части статьи мы разсмотрели вопрос, связанный с подъёмом МК в пяти ВО. Выяснились весьма любопытные детали: все МК были подняты только в ПрибОВО (их было два). В КОВО подняты только соединения 19-го мк и 8 тд (из состава 4 мк).

Вот выдержка из одной из Директив ГШ № 504205 ов/сс от 13.06.1941 г. "Для повышения боевой готовности войск к 1 июля 1941 все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря... 1) 31 ск - походом; 2) 36 ск - походом; 3) 55 ск - походом; 4) 49 ск - по железной дороге и походом; 5) 37 ск - походом." По состоянию на утро 22 июня данные части находились в 200-250 км от госграницы и никак не могли занять оборонительные позиции на госгранице. Интересно, что они вышли в поход только 17-18 числа. А места лагерей для них располагались в зоне расположения МК армий прикрытия (так называемой второй линии). А оттуда ещё не один переход стрелковых войск к госгранице... Всё достаточно логично: на территорию КОВО прибывали новые соединения, которые (частично) вошли в состав резервов округа. Поэтому соединения резервов округа переводились поближе к госгранице (но не к приграничным дивизиям). Читателям самостоятельно следует определиться в своей версии событий: или руководство всех округов были предателями, или Директивы 18 июня просто не существовало.

В той же части было показано, что Нарком Обороны и начальник ГШ не были должным образом подготовлены к передаче Директивы №1 в войска в ночь с 21-го на 22-е июня, а также не приняли на себя ответственность по доведению и разъяснению этой пространной Директивы до военных советов ВО по другим линиям связи. В результате руководство ВО оказалось в сложной ситуации и при начале войны официальный приказ на открытие огня пришлось принимать либо командирам дивизий и полков, либо открывать с запозданием...

Руководство КА верило в провокационные военные действия на границе и не верило в полномасштабную войну. РУ ГШ (с помощью других разведслужб) на тот период смогло обнаружить на западной границе СССР 129 германских дивизий (из них до восьми – в районах несколько удалённых от госграницы). По оценке же ГШ КА германским военным для нападения на СССР в июне месяце требовалось до 220 дивизий (без учёта соединений союзников).


Совершались ли разведывательные полёты советских самолётов в июне 1941 года? В книге историка А. Исаева «1941. Остановленный блицкриг» говорится о наблюдении немцами активности советской разведывательной авиации, действовавшей без нарушения границы соседа. В донесениях мелькают сообщения типа «два самолёта-разведчика барражировали вблизи границы» или «5 русских самолётов-разведчиков пролетели вдоль границы на высоте около 1000 м». 8 июня 1941 г. зафиксировано достаточно долгое нахождение советского самолёта над немецкой территорией: «В 12-05 перелетел границу русский моноплан. Направление полёта: Кольно – Винчонта – Турау. В 13-05 самолёт перелетел границу в обратном направлении».

Поскольку в дезинформационных действиях принимало участие руководство Германии, специальные службы, дипломатический аппарат и многие другие министерства и службы, то и немецкое Верховное Командование должно было учитывать воздействие советской разведки. В частности, возможного появления советских разведывательных самолётов у границы и над германской территорией.

Имеется упоминание о разведывательном полёте в июне 1941 года в книге Г.Н. Захарова «Я – истребитель»: «...Где-то в середине последней предвоенной недели - это было либо 17, либо 18 июня 1941 года - я получил приказ командующего авиацией ЗапОВО пролететь над западной границей. Протяжённость маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север - до Белостока.

Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й иад майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые - судя по всему, штабные - автомобили. Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в неё, как в невидимую преграду, и готовое вот-вот перехлестнуть через неё.

Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме одного-единственного: близится война. Всё, что я видел во время полёта, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно было сформулировать в четырёх словах – «со дня на день»...

Мы летали тогда немногим больше трёх часов. Я часто сажал самолёт на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолёту тут же не подходил пограничник. Пограничник возникал безшумно, молча брал под козырек и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30-50 километров, снова садились. И снова я писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал. К вечеру, таким образом, мы долетели до Белостока и приземлились в расположении дивизии Сергея Черных.

В Белостоке заместитель командующего ЗапОВО генерал И.В. Болдин проводил разбор недавно закончившихся учений. Я кратко доложил ему о результатах полёта и в тот же вечер на истребителе, предоставленном мне Черных, перелетел в Минск.

Командующий ВВС округа генерал И.И. Копец выслушал мой доклад с тем вниманием, которое свидетельствовало о его давнем и полном ко мне доверии. Поэтому мы тут же отправились с ним на доклад к командующему округом.

Слушая, генерал армии Д.Г. Павлов поглядывал на меня так, словно видел впервые. У меня возникло чувство неудовлетворенности, когда в конце моего сообщения он, улыбнувшись, спросил, а не преувеличиваю ли я. Интонация командующего откровенно заменяла слово "преувеличивать" на "паниковать" - он явно не принял до конца всего того, что я говорил. Тогда Копец, опередив меня, заявил, что нет никаких оснований брать мой доклад под сомнение, и командующий округом, чтобы сгладить возникшую неловкую паузу, произнес несколько примирительных по тону фраз и поблагодарил за чётко выполненное задание. С этим мы и ушли…»

Поскольку в настоящее время другой опубликованной информации, подтверждающей этот полёт, не существует, то, по предварительной оценке, можно сказать: вероятность того, что полёт действительно был совершен, составляет 50%. Вероятность того, что это может быть «военная байка», также составляет 50%. Любой человек может верить в это событие или нет. Мы уже встречались в предыдущих частях с некорректными трактовками событий в мемуарах...

А как разсматривают этот полёт некоторые писатели (к сожалению, их несколько): «…А теперь не сочтите за обременительный труд глубоко вдуматься в суть того, что же на самом деле сделали Сталин и Берия. Ведь перед вами блистательное описание молниеносно осуществлённой воздушной разведки по всей линии границы ЗапОВО! И не просто воздушной разведки, а осуществлявшейся в режиме реального времени. Потому как каждые 30–50 км Захаров сажал самолёт и писал срочное донесение, а заранее знавшие о прибытии такого самолёта пограничники молча принимали и отправляли по назначению донесение Захарова. Более того. В режиме реального времени, но в течение одного светового дня была собрана интегральная разведывательная информация о военных приготовлениях вермахта к нападению на СССР на самом опасном с точки зрения советского руководства направлении — Белорусском! В масштабе всей границы ЗапОВО!

Остаётся только добавить, что с 0.45 до 1.50 17 (так указано в «Журнале посещений кабинета Сталина», на самом же деле уже 18-го) июня 1941 г. у Сталина на приеме был командующий ВВС РККА Жигарев, который и получил указание немедленно организовать такую воздушную разведку. Ну а Берия немедленно организовал своих орлов — пограничников. Вот так Сталин отнёсся к доложенной ему 17 июня разведывательной информации. Потребовал перепроверить все данные нетрадиционным способом, но в режиме реального времени и только интегральным образом. Причём на самом опасном и самом важном направлении — на Белорусском, в масштабе всей линии границы Западного Особого военного округа.

В результате предпринятых действий полностью и однозначно была перепроверена вся разведывательная информация о грядущем нападении, и у Сталина сложилась совершенно ясная, не допускавшая двойных толкований картина происходящего. И именно поэтому-то, не дожидаясь третьего звонка, в тот же день, 18 июня 1941 г., Сталин дал указание направить всем командующим западных военных округов директиву о приведении вверенных им войск в полную боевую готовность… Проще говоря, Сталин использовал любые возможности, чтобы с абсолютной точностью удостовериться в неминуемости войны в самое ближайшее время. Ведь от обоснованности его действий зависело будущее державы. И когда он получил 100 %-ую обоснованность, последовала директива.»

Следует уточнить, что Белорусский театр военных действий ГШ КА разсматривался как второстепенный. "...Не исключена возможность, что немцы сосредоточат свои главные силы в Восточной Пруссии и на Варшавском направлении, с тем чтобы через Литовскую ССР нанести и развить главный удар в направлении на Ригу или на Ковно, Двинск. Одновременно необходимо ожидать вспомогательных концентрических ударов со стороны Ломжи и Бреста с последующим развитием их в направлении Барановичи, Минск..." (Из плана ГШ о стратегическом развёртывании ВС СССР 11.03.1941). В разработанных новых "Планах прикрытия" ГШ предполагал, что немцы нанесут три сходящихся удара на Белосток и один на Барановичи (через Брест). Снова (по мнению специалистов ГШ) не стратегическая операция... Для парирования этой угрозы, считалось, что сил у ЗапОВО достаточно. Поэтому передислоцирующаяся резервная армия на территорию ВО не вошла в его состав (при необходимости она могла быть передислоцирована и в Прибалтику), в отличии от 16-й армии в КОВО.

Разсмотрим журнал посещения И. Сталина 17 июня 1941 года:
т.Молотов 20 ч. 15 м. Выход 1 ч. 50 мин
т.Каганович Л. 21 ч. 45. Выход 1 ч. 50 мин.
т.Шахурин 23 ч. 10. Выход 1 ч. 50 мин.
т.Петров 24 ч. Выход 1 ч. 50 мин.
т.Яковлев 24 ч. Выход 1 ч. 50 мин.
т.Жигарев 0 ч. 45. Выход 1 ч. 50 мин.

Жигарев прошёл к Сталину в 0-45, в кабинете которого присутствовало ещё 5 человек. На совещании помимо Молотова и Кагановича присутствовали представители авиапромышленности. С большой долей вероятности можно сказать, что на совещании обсуждались вопросы авиастроения и ВВС. Все указанные лица вышли одновременно. Берия отсутствовал. Если бы Сталин дал указание о воздушной разведке Жигареву, то Яковлев в своих мемуарах отметил бы этот факт. Если бы Жигарев задержался – это было бы отмечено в журнале. Поэтому утверждение об отдаче приказа Сталиным Жигареву 17.06.41 на проведение воздушной разведки на границе ЗапОВО не является подтверждённым фактом.


Кто вообще мог дать задание на разведывательный полёт? Сталин, Берия, руководство Наркомата Обороны и ГШ, начальник РУ (через руководство ГШ или ВО), командующий войсками, зам. командующего и НШ ЗапОВО. Почему разсматривается именно Сталин, как лицо отдавшее приказ на проведение воздушной разведки? Потому что - это сенсация - ожидание войны вот-вот. Потому что Сталин хорошо ложится в версию «Разведывательный полёт - Директива ГШ 18 июня - любая произвольная трактовка последующих событий». Единственное обоснование - это совместная работа военнослужащих разных Наркоматов. А вот ответить на вопрос: зачем была нужна совместная операция по воздушной разведке военнослужащими разных Наркоматов писателя не интересует. В разбирательстве данного события уже нет сенсации. Это разбирательство сводит всё до обыденных деталей...

Сталин звонил Д. Павлову один раз - при Голованове (подтверждено) и, возможно, звонил неоднократно. Почему Сталин не дал такое распоряжение непосредственно командующему войсками ЗапОВО? Кто-нибудь из читателей думает, что Д. Павлов посмел бы не выполнить такой приказ? До деталей опускаются только "технари", у писателей всё предельно ясно. Вероятно, они гораздо умнее автора, который не верит словам джентльменов…

Мог быть Г. Захаров назначен именно И. Сталиным на проведение воздушной разведки?

Из книги Г. Захарова: «...В конце сорокового года я снова был вызван в Москву на совещание. Совещание проходило в кабинете Сталина… Тогда Сталин обратился к Рычагову:

- Будет ли ещё кто-нибудь выступать?

- Товарищ Захаров, - услышал я ответ Рычагова. Сталин кивнул. Я поднялся.

- Командир 43-й иад генерал-майор Захаров.

- Знаю…»

У Сталина была хорошая память. Он мог запомнить командира-лётчика и выбрать именно его для выполнения данного полёта.

Что такого важного могла сообщить разведка перед 17-18 июнем?

14.06.41 «Х»: «Информация из Берлина говорит о том, что военные приготовления продолжаются и в министерствах убеждены, что война будет начата в первой половине июня с. г.» (часть 2).

16.06.41 г. «Старшина»: «…Все военные мероприятия Германии по подготовке вооружённого выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время…» (часть 1).

16.06.41 г. английское руководство передало советскому послу карту со схемой германской группировки у советских границ. Согласно этим данным, в Польше находилось 76 дивизий (из них 2 тд и 2 мд), в Румынии, Венгрии и Словакии – 29 дивизий (из них 4 тд и 2 мд), предполагалась переброска 2 дивизий по Балтийскому морю и 2 дивизии из Скандинавии в Северную Финляндию. Всего на схеме было показано 109 германских дивизий (часть 2).

17.06.41 «Рамзай»: «…Германский курьер сказал военному атташе, что он убеждён, что война против СССР задерживается, вероятно, до конца июня. Военный атташе не знает — будет война или нет…» (часть 2).

Зная, что Сталин изучает все документы об нападении на СССР, можно предположить, что теоретически он мог дать задание на полёт после ознакомления с сообщениями от 16 июня 1941 года.


Кому Сталин дал бы задание на проведение такого полёта? Явно не  командующему ВВС КА, т.к. командующему ВВС ЗапОВО пришлось бы ставить в известность об этом задании командующего войсками ВО - Д. Павлова (не надо придумывать версию об особой секретности и сокрытии этого задания от Павлова - это глупость). Сталину проще дать задание Наркому Обороны или непосредственно Павлову. Если бы приказ исходил от Сталина или руководства Наркомата Обороны (начальника ГШ), то командующий ЗапОВО просто дал приказ на выполнение этого полёта и в максимально короткие сроки доложил бы о результатах полёта в Москву. Ему в этой ситуации не надо думать о точности доставленных сведений - главное выполнить приказ. Из мемуаров мы видим, Д. Павлов недоверчиво отнёсся к докладу, потому что ему теперь следовало доложить об этом полёте в Москву. А из информации, приведённой выше, мы знаем, что РУ ГШ (и РО ЗапОВО в частности) не имели сведений об увеличении численности германских дивизий – их всё также осталось 30. Нарком обороны и начальник ГШ были обязаны верить этим РС.

Всего два вопроса: 1) Почему Сталин не дал приказ о разведывательном полёте лично Л. Берии? 2) Или сам Берия не отдал такой приказ? (Ведь это логично – перепроверить военных!)


В Белостоке располагалось Управление ПВ НКВД БССР (начальник управления – генерал И.А. Богданов). В районе деревни Королино (в 6 км юго-западнее города Гродно) размещалась 10-я отдельная авиационная эскадрилья ПВ, подчинённая управлению ПВ НКВД БССР. В состав эскадрильи входили четыре авиазвена по три самолёта-разведчика "Р-10" (к эскадрилье был приписан и 13-й самолёт И.Богданова). Полёты осуществлялись с полевых площадок, расположенных вблизи застав, комендатур и отрядов. Экипажи самолётов ежедневно осматривали контрольно-следовую полосу и вели разведку в приграничье. Сведения, собранные в полётах, передавались командованию ПВ. Конечно же, из Белостока РС поступали в Москву. Получается, Берия из перечисленного выше списка лиц, которые могли отдать приказ на разведывательный полёт, уже отпадает - ему это было неинтересно. Точно так же, как отпали и другие москвичи...

Государственную границу в пределах ЗапОВО охраняли четыре пограничных отряда: 86-й (Августов), 87-й (Ломжа), 88-й (Шепетово), 17-й (Брест)
.



На рисунке отмечены места расположения пограничных отрядов. Также на рисунке приведены пять населённых пунктов, для которых ниже приведены подробные послевоенные карты местности (вряд ли растительность сильно изменилась).











На рисунке отмечены места расположения пограничных отрядов. Также на рисунке приведены пять населённых пунктов, для которых ниже приведены подробные послевоенные карты местности (вряд ли растительность сильно изменилась).

Мы видим, что с немецкой стороны имеется достаточно большое количество лесных массивов и рощ. Должны ещё существовать множество небольших по площади мест, засаженных деревьями и кустарником, которые не указаны на картах. Наличие "зелёных" зон позволяет маскировать военную технику или располагать её на западной стороне, которая не просматриваются при проведении разведывательных полётов вдоль границы советскими самолётами. Немцам было где прятать свою военную технику.

Разсмотрим отдельные детали описанного выше полёта.

1) Протяжённость маршрута составляла километров четыреста – это разстояние соответствует вылету с аэродрома вблизи города Брест, полёту вдоль границы до зоны разграничения ЗапОВО - ПрибОВО и следовать далее на аэродром, расположенный у Белостока.

2) Г. Захаров летел со штурманом. При посадках он писал на крыле донесение, следовательно, пилотировал самолёт штурман. Значит наблюдение, в основном, производил Захаров.

3) Г. Захаров часто сажал самолёт на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолёту тут же не подходил пограничник.

Почему не указываются места посадок? Секретности эти сведения на момент написания книги уже не представляли. Само событие описывается подробно, а этот момент вскользь. То ли автор не мог припомнить: где именно приземлялся самолёт. То ли это «байка» и места приземления не указывается для того, чтобы "не уличили" выжившие свидетели-пограничники. Снова 50% на 50%. Кроме того, отсутствие в мемуарах упоминания о строениях (расположенных неподалеку), говорит о том, что не использовались полевые площадки для самолётов 10-й отд.эскадрильи вблизи комендатур и отрядов. Снова вопрос: зачем такие сложности с секретностью посадочных площадок? Мы уже знаем, что разведывательные полёты самолётов "Р-10" вдоль границы и так происходили ежедневно, немцы о них знали и обязаны были предусматривать их полёты при своих приготовлениях к нападению. А вот необычная посадка армейского У-2 на площадках ПВ НКВД могла надолго остаться в памяти авиационных специалистов-пограничников. Слишком много необъяснимых сложностей и странностей...

4) «…Пограничник возникал безшумно, молча брал под козырёк и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух».


Люди, не особо понимающие специфику режима секретности, понимают так: есть допуск к сведениям, например, к «ов» и военнослужащий допускается ко всему. Это не так. Есть и другой термин «разграничение допуска» - каждый допускается к тому, с чем имеет дело по службе. В ГШ в 1941 году имелись десятки офицеров с допуском к документам «ов», а, например, в ШО могли войти меньше 10 человек из руководства ГШ. В руководстве армий и корпусов – таких людей было всего двое. Все РС (не только от агентуры) имеют гриф секретности «сс». Лётчик обязан был запечатать РС. Но в книге это не описано. Снова 50% на 50%: то ли автор забыл или не придал значение, то ли это байка. Нам не известно ни одного случая (отмеченного в СМИ) передачи совершенно секретных документов без расписок или отметок в журнале из рук в руки военнослужащих в предвоенное время, кроме описанного случая…

5) «Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30-50 километров, снова садились. И снова я писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, безшумно исчезал…»

При совершении полёта непосредственно вдоль границы самолёт пролетел около 350 км. Следовательно, он мог приземляться для отправки РС от 7 до 10 раз.

Для трактовки этого странного события писатель предложил версию: «…Перед вами блистательное описание молниеносно осуществлённой воздушной разведки по всей линии границы ЗапОВО! И не просто воздушной разведки, а осуществлявшейся в режиме реального времени. Потому как каждые 30–50 км Захаров сажал самолёт и писал срочное донесение…»


Писателям просто – у них нет вопросов… Как и куда доставлялось РС? По идее, в пограничный отряд. Далее в управление ПВ НКВД, которое располагается в Белостоке. Так в Белосток и летел Г. Захаров и должен там быть быстрее этих РС! В Белостоке Захаров был на приёме у зам.ком.войсками ВО И.В. Болдина. Зачем такая сложная процедура с РС? Донесения никак не могли в режиме реального времени прибыть не только в Москву, но и прибыть в Белосток.

Как могли отправить РС из погранотряда в управление ПВ НКВД? Передать посыльным РС или передать шифровкой.

Мог ли быть в пограничном отряде шифровальщик? Был. На форуме погранвойск указывается, что в числе погибших 86-го отряда был Акулов Николай Тимофеевич, младший лейтенант, шифровальщик-делопроизводитель (пропал без вести 23.06.1941 г). По телефонной связи ВЧ передавать информацию грифа «сс» в мирное время не рекомендовалось. А была ли ВЧ-связь в погранотрядах БССР довоенного штата неизвестно. По мнению автора - маловероятно...

Направлять шифровку в пограничный округ – это потратить не менее двух раз по 40 минут и ещё дополнительное время для передачи сообщений через узлы связи. Общее время могло составить более 2 часов. К этому времени ещё необходимо добавить время перемещения пограничника от границы до пограничного отряда. Всего три посадки из 7-10 могли происходить на относительно недалеком разстоянии от месторасположения отряда (от застав, расположенных недалеко от расположения отряда это разстояние от 10 до 15 км. Для более удалённых застав - это разстояние увеличивалось в разы). Зачем нужны ещё 4-7 посадок и такие сложности с донесениями? Снова странности... То ли было, то ли нет, то ли садился всего 3 раза. Странно, что писатель об этом не думал. А зачем нужен писатель, который не думает?


6) «…Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в неё, как в невидимую преграду, и готовое вот-вот перехлестнуть через неё. Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме одного-единственного: близится война. Всё, что я видел во время полёта, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно было сформулировать в четырёх словах – «со дня на день»...»

Нельзя исключать того, что на послевоенные воспоминания генерала Г. Захарова могли наложиться последующие события скорой войны. Он мог написать этот текст на основе «общеизвестной» версии событий в послевоенном обществе, в которую верил...

В рамках последнего этапа дезинформации германские войска преимущественно осуществляли передвижение к границе вечером после 18 часов.

С 10 июня 1941 года германские войска стали выдвигаться в исходные районы, которые располагались в 7-20 км от советской границы – для пехотных соединений и 20-30 – для танковых. С 18 июня дивизии первых эшелонов по ночам начали выдвигались в исходное положение для вторжения. К полудню 21 июня соединения немецких ВВС первого удара сосредоточились на аэродромах западнее Вислы, а вечером на малой высоте они перебазировались на оперативные аэродромы вблизи границы СССР.


Разсмотрим три документа немецких войск группы армий "Центр", которые охватывают последние мирные дни июня 1941 года. Выдержки из документов приводятся с «Персонального сайта историка Марка Солонина»

http://www.solonin.org/doc_3-ya-tankovaya-diviziya

Журнал боевых действий 3 тд (из состава 24-го МК 2-й танковой группы)

«…09.06.41 Дивизия продолжает марш из старого в новый район расквартирования… Когда дивизия уже была в движении, её догнало указание командира штаба передвижений войск генерал-майора Борнеманн о том, что части 4-й тд в районе Lowicz-Bochaczew с 18-00 будут на отдыхе. Возникает опасность того, что передовые части дивизии столкнутся с аръергардом 4-й тд… После установления связи с 4-й тд выяснилось, однако, что её аръергардные части пройдут участок Lowicz-Bochaczew только в 2 часа [ночи]… Обсуждалось намерение добиться от командования корпуса замены боевого охранения 34-й пд двумя батальонами мотострелков, одним дивизионом лёгкой и одним тяжёлой артиллерии.

10.06.41 Дивизия отдыхает один день и вечером в 18-00 выступает из пункта выхода колонны через Варшаву в район Минск-Мазовецкий, Калушин…

11.06.41 …Дивизия вышла в 18-00 на трассу движения…

13.06.41 Подразделения докладывают о прибытии в новый район сосредоточения… Части в лесных лагерях настойчиво жалуются на мучения от комаров…

14.06.41 При переписке - как ранее уже было указано, для телеграфной (телефонной) связи - внутри дивизии и с вышестоящими инстанциями приказано ввести условные наименования. В приказе о рекогносцировке подразделениям приказано провести рекогносцировку исходных позиций. Восточнее запретительной линии предписана тщательная маскировка.


15.6.41 …9-й лёгкий зенитный дивизион, подчинённый дивизии, и первый дивизион 11-го зенитного полка по приказу командования корпуса выдвигаются вечером в район исходных рубежей. 83-й тыловой батальон выдвигается уже 16.6.41 в исходный район для проведения работ по улучшению дорог. Поскольку дивизия 16 июня в 0-00 принимает на себя контроль на участке границы, 3-й и 394-й мотопехотные полки получают особый приказ о замене [пограничников]. Усиленные передовые команды высылаются вперёд.

16.6.41 Приказ по дивизии о занятии исходных рубежей разсылается посредством офицеров-ординарцев в подразделения. В 4:00 дивизионный приказ о наступлении направлен в части… В 18-00 дивизия продолжает развёртывание на исходных позициях…


17.06.41 …Контроль маскировки, проведённый силами приданной 4-й Армии разведывательной авиации выявил совершенно неудовлетворительный уровень маскировки во время марша войск на восток, а также биваков и стоянок автомашин. Повторно обращается внимание подразделений на мероприятия по маскировке… Зенитной артиллерии и истребителям дано право незамедлительно открывать огонь по русским самолётам над немецкой территорией…

19.6.41 … Адъютант 104-го зенитного полка по поручению своего командира обсуждает с начальником оперативного отдела выход на позиции зенитной артиллерии и выражает серьёзнейшие опасения командира в отношении занятия позиций в ночь с В-2 на В-1 [на 21 июня], так как вследствие а) создаваемого шума, а также б) недостаточной маскировки от обзора с воздуха и земли… может раскрыть день начала операции… [Зенитчики] выходят на окончательные перед наступлением позиции только в последнюю ночь.


По приказу командира дивизии происходят изменения в плане выдвижения, поскольку в ночь с В-3 на В-2 [на 20-е июня], помимо ранее назначенных частей, на исходные позиции вышли также 3-й мотоциклетный батальон, 1-й разведывательный батальон, 543-й и 521-й истребительно-противотанковые дивизионы; в ночь с В-2 на В-1 [на 21 июня] за 3-м батальоном 6-го тп выступили 1 и 2 батальоны того же полка. Таким образом, в ночь с В-1 на В, только штаб 5-й танковой бригады и штаб 6-го тп с оставшимися подразделениями полка выходят из района Радзынь в район исходных позиций.

20.6.41 Вышедшие из района Радзынь [64 км от советской границы] в соответствие с приказом командира дивизии части выходят, согласно плана, в район исходных позиций… Командование 4-й Армии похвально отзывается о проведении дивизией марша на восток.


21.6.41 …В 23:30 части докладывают о готовности и занятии последних исходных позиций.»

В ЖБС говорится о передвижениях войск в вечернее и ночное время, о размещении частей в лесных массивах. 17 июня говорится о неудовлетворительном уровне маскировки во время марша войск на восток – речь не идёт о размещении войск у границы. Происходит замена подразделений пехотной дивизии двумя батальонами мотострелков и двумя дивизионами артиллерии. Отдельные части дивизии 20 июня находились в нескольких десятках километров от госграницы. Восточнее запретительной линии предписана тщательная маскировка. Чтобы не насторожить советских военных выход зенитных подразделений осуществляется в последнюю мирную ночь. С 16-го июня начинают выдвижение отдельные батальоны дивизии. Танковые батальоны начинают перемещаться к границе только в ночь с 20-го на 21-е июня. При этом батальоны не сосредотачиваются прямо у границы. На исходных позициях для нападения на СССР части сосредотачиваются в 23-30 21-го июня.

Журнал боевых действий 3-й танковой группы (Танковая группа сосредоточена для боевых действий против ПрибОВО)


«21.06.41 0-00 39-й и 57-й МК приняли свои участки (фронта) и сменили охранение ПД на границе…

20-20 57-й АК сообщает, что две бригады СС… блокируют продвижение 19-й тд...

Выдвижение Танковой группы происходило согласно плану. Возникшая ввиду малочисленности дорог и краткости ночей необходимость продолжения марша также и в дневное время, не помешала соблюдению секретности… Дивизии встали под прикрытие артиллерии, тяжёлых орудий и зенитных пушек, превосходно замаскированные и готовые к наступлению…

22.06.41 02-00 Дивизии заняли исходные позиции.»

Также упоминается о перемещении частей танковой группы в вечернее и ночное время. 21 июня перемещение осуществлялось и в дневное время. Вблизи исходных рубежей для нападения на СССР части тщательно замаскировались.

 
Приказ 20 армейского корпуса (из состава 9-й армии)

«…2. Дивизии выдвигаются в своих районах… таким образом, чтобы они могли на разсвете дня "В" [22 июня] начать наступление. При этом следует стремиться к тому, чтобы наиболее сильные по своим возможностям подразделения были выдвинуты на исходные позиции только в ночь со дня «В-1» на день «В»...

Подтягивание к границе следует произвести… насколько это возможно поздно и незаметно. Оборону (защиту) исходных позиций следует ограничить самым необходимым; неоправданно высокие меры по защите позволят разведке противника преждевременно выявить наши намерения…»

Мы также видим, что части корпуса хотя и выдвигаются на исходные позиции с 18-го числа, однако от них требуется выдвигаться как можно позднее и незаметно.


Поскольку разведывательный полёт проводился в зоне расположения частей группы армии "Центр", то автор представил небольшое количество документов вермахта, относящихся к данной группе армий. Все соединения этой группы армий должны были руководствоваться едиными распоряжениями о передвижениях войск. Аналогичные распоряжения прослеживается и у войск, сосредоточенных против ПрибОВО и КОВО. Следовательно, скрытность передвижения германских войск - это единая политика германского верховного командования.

Получается, что при проведении воздушной разведки пилот мог и не наблюдать танки. Их почти не было вблизи границы 17-18 числа. Может быть, пилот спутал танки с бронемашинами, бронетранспортерами или гусеничными транспортёрами. Возможно, в составе разведывательных батальонов могло быть небольшое количество танков. Но глобальное передвижение войск днём к границе пилот не должен был наблюдать.

Мы не знаем на какой высоте летел самолёт У-2 в этом полёте. Возможно, на высоте около 1000 м. С высоты 1000 м линию горизонта видно до 120 км, а с 3000 м – до 200 км. Невооружённым глазом разглядеть неподвижный танк (даже без маскировки) на разстоянии 3 километра с самолёта, летящего на высоте 1000 м, достаточно сложная задача. Танк типа Т-IY в этом случае будет представлять собой объект размером 17 мм, на который наблюдатель смотрит с разстояния 5 метров. К тому же, это не контрастная цель. В движении танковая колонна будет лучше видна из-за шлейфов пыли. В этом случае технику в колонне на разстоянии можно спутать с другими типами военной техники, включая и с автомобильной.

Но, танки 17 или 18-го июня находились на гораздо большем разстоянии от границы (до 20-30 км).


Конечно, могут сказать автору – есть же бинокли, который мог быть у лётчика-наблюдателя. Хотя Г. Захаров не упоминает о наличии бинокля. Снова забыл? Вряд ли, это может быть только наши домыслы... В этом случае дальность обнаружения танка типа Т-IY может составлять до 10 км. Но как мы читали выше - техника на стоянках должна была быть замаскирована… Чем характеризуется летний день после полудня? Повышенной турбулентностью из-за восходящих и нисходящих потоков. Зона турбулентности может достигать 1500-2500 м. Есть такое понятие – вертикальный сдвиг ветра... Потоки могут чередоваться через каждые 20-50 метров. Согласитесь, весьма проблематично наблюдать в бинокль за отдалённой целью в условиях «болтанки». Можно подняться на высоту 2500-3000 метров, но при этом дальность обнаружения техники упадет до 6-7 км. Кроме того, восходящие конвективные потоки ухудшают видимость на больших разстояниях. Выходит, правильно Захаров не упоминал о бинокле.

Таким образом, при проведении воздушной разведки обнаружение танков и массового перемещения войск к границе лётчик не мог заметить. Лётчик мог видеть только те части, о которых и так сообщала разведка в сообщениях, а также мог наблюдать перемещение колонн снабжения, тыловых, технических подразделений и батальонов. Правда, могло быть исключение. Лётчик мог увидеть то, что хотело показать германское командование.

Записка РУ ГШ КА в НКГБ СССР «Германское командование усиливает группировку войск в пограничной с СССР полосе, производя массовые переброски войск из глубинных районов Германии, оккупированных стран Западной Европы и с Балкан… Наряду с действительным увеличением войск в пограничной полосе германское командование одновременно занимается и маневрированием, перебрасывая отдельные части в приграничном районе из одного населённого пункта в другой, с тем чтобы в случае их оценки у нас создалось нужное впечатление.

…Германским командованием в пограничной с СССР полосе проводится ряд учений…, которые также связаны с передвижением войск…»


Что тут сказать? На этом этапе Гитлер, его приближенные, разведка и военное командование «переиграли» советскую разведку и наше командование. Это следует признать…

Из представленных материалов можно сказать следующее:

1) на фрагменты книги Г. Захарова могли наложиться послевоенные воспоминания автора. К сожалению, доверять им со 100% гарантией нельзя. Имеют место некоторые странности, которые труднообъяснимы;

2) лётчик-наблюдатель мог быть поражён обилием большого количества германской военной техники, которой столько он до сих пор не видел. Этой техники, конечно же, было очень много. Но вряд ли лётчик знал, что количество германских дивизий у границы БССР оценивалось нашей разведкой числом до тридцати.

3) для дезинформации советской разведки германское командование усиленно использовало перемещение воинских частей и колонн.

Автор сомневается, что полученные РС могли поразить руководство КА и И. Сталина, т.к. не содержали чего-то грандиозно нового. Поскольку нет достоверных документальных фактов, то каждый читатель может верить в любую версию разсматриваемого события. На одном из сайтов автора проинформировали, что существует документ, относящийся к архиву бывшего КГБ об этом полёте. Для автора слова указанного источника не требуют подтверждения - он им верит, а для Вас, уважаемые Читатели, – это может быть уловкой автора...

Версия автора, которая не подтверждена документально. Командующий ЗапОВО Д.Павлов конечно же был «в курсе» данного полёта, но не являлся его инициатором – он просто уступил... Поэтому он снисходительно выслушал лётчика, как учитель слушает ученика средних классов... Вероятнее всего, инициатором полёта был командующий ВВС ЗапОВО генерал И.И. Копец.


В СССР существовала практика: чтобы начать разрабатывать военноначальника высокого ранга НКВД, должно было получить санкцию на его «разработку» от Наркома Обороны так же, как и на арест. Так, например, Тимошенко дал санкцию на «разработку» командующего ВВС ПрибОВО в середине мая 1941 года, а арестовали генерала А.П.Ионова 26.06.41 г.

С весны 1941 года в СССР начинает «раскручиваться» «дело авиаторов».
12.04.41 П.В. Рычагов снят с должности заместителя Наркома Обороны по авиации – начальника Главного управления ВВС КА и направлен на учёбу в Военную академию ГШ. После снятия П.В. Рычагова Нарком Обороны должен был давать санкции на «разработку» других генералов ВВС КА.

31.05.41 - арестован командующий ВВС МВО П.И. Пумпур. 01.06.41 - арестован помощник генерал-инспектора ВВС КА Н.Н. Васильченко.

04.06.41 - арестован заместитель НШ ВВС КА П.П. Юсупов. 07.06.41 - арестован заместитель командующего ВВС ЛВО А.А. Левин.

08.06.41 – арестован помощника начальника ГШ по ВВС Я.В. Смушкевич.

17.06.41 - арестован командующий ВВС ДФ К.М. Гусев.

И.И. Кобец должен был подозревать, что и он может "разрабатываться" органами из-за «порочащих» связей с командованием ВВС РККА. Идея, исходящая от И. Кобца, о разведывательном полёте могла вызвать негативную реакцию у Павлова, т.к. эта инициатива противоречила линии руководства КА и разведывательным донесениям РУ. Поэтому генерала Копца должен был поддержать ещё кто-то из руководства ВО. Начальника штаба ВО Д.Павлов «подмял под себя». Остается заместитель командующего И.В. Болдин.

И.В. Болдин находился в одном населённом пункте с начальником управления ПВ НКВД И.А.Богдановым. Поддержкой И.Богданова в этом вопросе мог заручиться И.Болдин, поскольку "идти на поводу" у командующего ВВС ВО было опасно. А провести этот полёт, как совместную операцию войск округа и управления ПВ НКВД, можно было попробовать. Это было выгодно и пограничникам, и руководству ВО. Д. Павлов мог разрешить проведение разведывательного полёта (по предложению Болдина, Кобца и Богданова) в рамках совместной операции. В этом случае понятно, почему Захаров докладывает о полёте И.Болдину в Белостоке, а не торопится сразу же с аэродрома улететь в Минск для доклада командующему ЗапОВО. Неизвестно присутствовал ли при этом докладе И. Богданов. В любом случае, РС, поступившие от пилота ВВС КА, могли усилить РС И. Богданова, поступавшие из погранотрядов, и в дальнейшем направляемые в Москву. Около границы атмосфера близкой войны ощущалась сильнее, чем у руководства в Москве…

В этом случае донесение из управления ПВ НКВД БССР ушло в Москву и 19-20 июня могло быть у Л. Берии (после ознакомления командующего ПВ НКВД Масленникова). Далее путь этого РС (как и всех документов об возможном нападении на СССР) должно было закончиться на столе Сталина. Неизвестно только успело ли оно дойти до указанного адресата до начала войны или нет. Но это и не важно – ничего нового данное РС на тот момент не содержало. Даже 22 июня в сводке РУ ГШ КА количество германских дивизий против ПрибОВО не изменилось относительно довоенных данных, а против ЗапОВО увеличилось всего на одно соединение…

РС № 1/660724 РУ ГШ КА на 20-00 22.6.1941 г.

1. В итоге боевых действий за день 22.6.1941 получили фактическое подтверждение имевшиеся на 20.6 данные о нижеследующей группировке противника, находящейся непосредственно на границе с СССР:

…а) на Северо-Западном фронте - 29 дивизий, из них 4-5 тд и 5 мд

б) на Западном фронте, в Варшавском районе - 31 дивизия, из них 21 пд, 1 мд, 4 тд и 1 кд…"



И.И. Кобец как бы «балансировал на острие ножа», и любое его необдуманное действие могло дать повод к аресту. То, что этот человек способен на поступок, доказывает шифровка от полковника ВВС Тарасенко в 4-08 21 июня 1941 года.



«По указанию командующего ВВС…» Командующий ВВС генерал И.И. Копец приводит свои части в боевую готовность через полковника Тарасенко в городе Лиде. Во второй половине дня 21 июня руководство ВО (или руководство НКО и ГШ через командование ВО) «продавливает» отмену данного распоряжения. Застрелившись 22 июня генерал Кобец, конечно же, был подавлен потерями вверенной ему авиации, т.к. боевую готовность "снял" именно он за 11 часов до войны, и многие лётчики ушли с аэродромов отдыхать. И не важно уже было ему, кто именно заставил его так поступить. То, что он не зашёл перед смертью к Павлову - говорит о том, что командующий один из виновников разгрома авиации ЗапОВО. Поскольку имеется упоминание о похожих мероприятиях в ПрибОВО по инициативе Жукова, то, вероятно, без руководства КА здесь не обошлось. Не нам судить генерала И.И. Кобца. Его "подставили" и он спасал своё имя, чтобы не быть арестованным как "враг народа" и спасал своих родных, которые могли также подвергнуться репрессиям...

Около 17-00 в авиадивизии ВО поступает устное подтверждение от полковника Тарасенко об отмене ранее отданного распоряжения. Командирам авиадивизий был дан шанс не снимать боевую готовность, запросить письменное подтверждение или принять ответственность на себя… Аналогичная ситуация сложилась в ПрибОВО, когда 21.06.41 член военного совета ВО Дибров приказал сдать боеприпасы на склады, а командир 11 ск запросил в штабе 8-й армии письменное подтверждение данного приказа, которое, естественно, не поступило…

Автор:

aKtoR

https://topwar.ru/123513-povtorenie-proydennogo.html          "Военное обозрение"

Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
И вновь о героях и фальсификаторах



Официальная история участия Великобритании во Второй мировой войне охватывает несколько десятков томов, хотя усилия англичан на всех театрах военных действий вряд ли составят хотя бы пятидесятую часть наших. При этом главная военная тайна Англии – то, что Вторую мировую войну спровоцировали англосаксы и они же её активизировали, остается, конечно, между строк.

Но ведь и в истории Великой Отечественной войны прочитаны не все страницы, и прежде всего туманом окутаны причины нашего провала летом 1941 года. Военные историки упорно игнорируют ряд странных фактов или объясняют их поверхностно. Вакуум же заполняют авторы вроде Суворова-Резуна, Марка Солонина, Бориса Соколова и иже с ними. Они пишут картину 1941 года исключительно чёрными красками, используя или затасканные мифы геббельссовского толка, или изобретая новые.

По мере сил я, как и ряд других изследователей, пытаюсь противодействовать очернителям истории войны и разобраться в непонятностях 1941 года с позиций советского патриота.
Результатом стали, в частности, мои книги «10 мифов о 1941 годе» и «Мифы о 1945 годе», изданные под псевдонимом «Сергей Кремлёв». Вот почему было досадно и обидно читать статью контр-адмирала Радия Анатольевича Зубкова «Военно-историческая безпомощность или скрытая фальсификация», опубликованную в № 34 «НВО» и посвящённую критике моей статьи «Тайны войны остаются тайнами», опубликованной в № 24 «НВО».

Уважаемый Радий Анатольевич утверждает, что отдельные историки и изследователи, к числу которых он, вероятно, относит и меня, «вместо раскрытия тайн и развенчания мифов минувшей войны» осуществляют скрытую фальсификацию. В частности, относительно того, будто готовность № 1 на флотах – не личная инициатива наркома ВМФ Кузнецова.

Пожалуй, тут надо говорить о недоразумении, ибо среди советских военачальников времён войны нет ни одного, за исключением фигур типа генерала армии Павлова, к кому я не испытывал бы чувства глубокого уважения уже за то, что они тянули «воз» войны, не щадя сил и живота своего. Сказанное относится и к наркому ВМФ Николаю Герасимовичу Кузнецову.


Однако и грехов у советских военачальников времён войны хватает, а
главный их грех, в который не впали очень немногие, и прежде всего – маршал Рокоссовский и маршал авиации Голованов, состоит в незащите своего Верховного от инсинуаций Хрущёва. Последний же утверждал, что Сталин-де руководил фронтами то ли по глобусу, то ли – по карте, засунутой в голенище сапога. Эта упорная незащита вряд ли объясняется лишь страхом хрущёвской «монаршей немилости». Скорее, это похоже на круговую поруку заговора молчания. Недаром в последней предвоенной неделе по сей день много неясностей, начиная с того, что в источниках упорно подчёркивается, что нарком Тимошенко и НГШ Жуков 14 июня просили Сталина санкционировать приведение войск в боевую готовность, но тот не согласился. Но были же и 15 июня, и 16-е, и так далее… Почему же нарком и НГШ, видя нарастание напряжённости, не испросили согласия Сталина ещё раз? Этот вопрос напрашивается ведь сам собой!

И – не он один…

Что ж, придется задаться вопросами ещё раз, кое-что дополнительно поясняя и анализируя. Ведь дело не в личных амбициях, всё более серьёзно и существенно.

НАД ЧЕМ СМЕЁМСЯ

Адмирал Зубков заявляет, что я, «выдумав тайну из создания фронтового командного пункта в Киевском ОВО в городе Тернополе (Юго-Западный фронт)», заставляю читателей «смеяться» над моим якобы «безпокойством об отсутствии таких командных пунктов в других округах». Но вот точная цитата из моей статьи: «И что же – КОВО дали приказ развернуть полевое управление округом (то есть уже, собственно, фронтом), а ЗапОВО – нет? До Кирпоноса в Киев срочные указания ко второй половине 19 июня дошли, а до Павлова в Минск и к 21 июня не успели?

Позвольте не поверить!»

Где здесь усматривается безпокойство об отсутствии ФКП в других округах? Наоборот, сама конструкция цитаты показывает, что я имел в виду общий приказ всем округам. О развёртывании ФКП лишь в КОВО я упомянул потому, что сведения о нём, на которые я ссылался, появились ещё в советской литературе, но – не в официальной истории войны. Адмирал Зубков далее пишет: «Ведь те, кто прочитал «Воспоминания и размышления» Жукова (том 1, издание 1995 года, с. 361–362), знают, что фронтовые командные пункты располагались: Северо-Западного фронта – в районе Паневежиса, Западного – в районе Обуз-Лесны, Юго-Западного – в Тернополе, Южного – в Тирасполе».

Всё верно, и когда я писал свою статью, я это, конечно, знал – чтобы в том убедиться, достаточно прочесть мои книги. Но знает ли адмирал Зубков, цитирующий издание мемуаров Г.К. Жукова 1995 (!!) года, что сведений о дислокации ФКП не было ни в одном прижизненном издании книги! Маршал скончался 18 июня 1974 года, а 26 марта 1974 года было сдано в набор второе, дополненное издание его мемуаров, которое является последним аутентичным. Так вот там на стр. 264 лишь мельком упоминается, что «примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М.П. Кирпонос, находившийся на своём командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ…» и так далее. А на стр. 264–265 этого издания сказано, что в ту ночь Тимошенко и Жуков, вернувшись из Кремля «неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами… и их начальниками штабов, которые находились на своих командных пунктах». Это всё, что есть о КП округов в издании 1974 года, текст которого ещё может считаться точно жуковским. В посмертных изданиях, включая издание 1995 года, на которое ссылается адмирал Зубков, есть основания предполагать дописки.

Причём у «прижизненного» Жукова, как и в мемуарах наркома ВМФ, тоже не все концы в описании последних мирных дней с концами сходятся. Так, в самом первом издании «Воспоминаний и размышлений» 1971 года на стр. 235 тоже говорится, что нарком обороны и НГШ в «последнюю мирную ночь» говорили с командующими округов, но находились командующие «на командных пунктах фронтов». Как видим, во втором прижизненном издании крамольное слово «фронты» было убрано, что и понятно. Не дай бог кто-то ненароком задумается – как же это? Как же могло быть, что уже накануне войны были развернуты КП фронтов, если якобы по причине глупости Сталина войска округов мирно почивали в кальсонах?

Да, когда начинаешь анализировать и эти мемуары, и другие мемуарные источники, а также разсекреченные документы, то смеяться не приходится, зато нередко оказывается, что впору плакать
. Одна система засургученных мобилизационных пакетов по пресловутому «плану прикрытия» чего стоит! Можно было бы, конечно, и посмеяться над этой идеей Генштаба: в эпоху динамичной, мобильной войны заранее расписывать – куда какие соединения должны двигаться после начала боевых действий. Но слезы злого безсилия здесь уместнее…

А миллионы винтовок, зачем-то складированные у западных границ, хотя было ясно, что в районе их складирования миллионов призывников не найти? Недаром ряд изследователей пишет сейчас не просто о халатности, но о прямом предательстве части генералитета. Замечу в скобках, что, обращаясь к поведению советского генералитета в 1991 и 1993 годах или читая, например, отличную книгу генерал-майора Петра Алексеевича Теремова «Пылающие берега» издания 1965 года, в подобное предательство можно и поверить.


Но речь сейчас не о том, а о достоверности тех же мемуаров наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова в части начала войны. Не буду занимать газетную площадь, а просто предлагаю читателям самим внимательно сопоставить время и обстоятельства передачи флотам приказа о готовности № 1, приводимые адмиралом Зубковым по воспоминаниям наркома и по документам, на которые ссылается адмирал Зубков. Обращу лишь внимание, что у Кузнецова сказано, что он, отослав на флоты телеграмму, решил ещё и лично обзвонить командующих, начав с Балтфлота, с Трибуца, а затем сразу говорил с Северным флотом, с Головко. Затем Кузнецов, по его словам, говорил по телефону с начальником штаба ЧФ Елисеевым. По документам же Балтфлот был устно извещен наркомом в 23.37 21 июня, а Северный флот – по радио, и лишь в 0.56 22 июня, через 79 минут после Балтфлота. На Чёрном море готовность № 1 – по документам – объявили и вовсе в 1.15, то есть через 98 минут после Балтфлота.

Чему и кому верить?

Над чем смеяться и над чем – плакать?

ЕЩЁ РАЗ О СЕВАСТОПОЛЕ

Адмирал Зубков заявляет, что я якобы «попытался выразить сомнение» в том, что приказ Кузнецова сыграл существенную роль в повышении боевой готовности ВМФ, а также что я-де высказываю «уничижительную… оценку действиям наркома ВМФ словами «флоты оказались к нападению немцев более или менее готовы…».

Однако ни о каком умалении значения приказа наркома ВМФ я и не помышлял, а, отметив относительную готовность флотов, имел лишь в виду, что она выгодно отличала флоты от армии.

Зато сам адмирал Зубков подвергает сомнению факт длительного засекречивания записок участника обороны Севастополя капитана 1 ранга А.К. Евсеева, где сообщаются сведения, плохо согласующиеся не только с мемуарами наркома, но и с официальными документами. Они хранятся в Центральном военно-морском архиве (ф. 2, оп. 1, д. 315, л. 6–126), но я знаком с ними по сборнику «Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы» (М.: Русская книга, 1992, стр. 327–337). Так вот Евсеев сообщает, что «21 июня 1941 года большинство кораблей Черноморского флота в полной боевой готовности… (без всяких директив из Москвы. – С.Б.) собрались в обширных бухтах главной базы» по причине последнего дня крупных манёвров. Вот что писал бывший командир учебного отряда ЧФ Евсеев в декабре 1942 года: «...Наступил чудный крымский вечер. Началось увольнение личного состава на берег. Жизнь в Севастополе шла своим обычным порядком. Блестели ярко освещённые улицы и бульвары. Залитые огнём белые дома, театры и клубы манили к себе уволившихся в город моряков на отдых. Толпы моряков и горожан, одетых в белое, заполнили улицы и сады. Всем известный Приморский бульвар был, как всегда, запружен гуляющими… Высший и старший начсостав флота – участники манёвров – были приглашены командованием флота на банкет по случаю успешного окончания манёвров...»

Гарнизонная тревога – по Евсееву – была объявлена уже после того, как германские бомбардировщики подошли к Севастополю. И даже тогда многие командиры на вопрос «Что это за самолёты?» отвечали: «Да это, наверное, Иван Степанович решил проверить готовность противовоздушной обороны...» Адмирал И.С. Исаков руководил манёврами Черноморского флота. Он-то и засекретил 28 декабря 1943 года записки Евсеева, приказав числить их секретными «с правом использовать всем работающим по Севастополю».

К слову, в 1961 году Крымиздат выпустил записки Евгении Мельник, жены артиллериста с 35-й тяжёлой береговой батареи, – «Путь к подполью». Непритязательные, но информативные, эти записки начинаются описанием ночи с 21 на 22 июня 1941 года, и оно согласуется с запиской Евсеева. Светомаскировка две последние предвоенные недели соблюдалась постольку, поскольку шли те самые большие флотские учения, которые к 22 июня закончились, по какому поводу знаменитый «Примбуль» и был вечером 21 июня ярко иллюминирован, а адмиралы собрались на банкет.


Я – бывший крымчанин, керчанин, не только из фильмов, но и по разсказам ветеранов, по изсечённым осколками стенам Керчи знаю, что черноморцы воевали героически, а вот претензий к адмиралу Октябрьскому и к другим руководящим адмиралам, у черноморцев набирается немало. О грубых, трагических просчётах флотского руководства в минных постановках уже после начала войны писал и Александр Широкорад, которого никак не зачислишь в антипатриоты и фальсификаторы истории. Но это – к слову.


ЛОГИКА ПРОТИВ МЕМУАРОВ



Если верить мемуарам маршала Жукова, наркома ВМФ Кузнецова и тому же адмиралу Зубкову, то в последнюю мирную ночь лишь наркомы обороны и ВМФ, а не Сталин, действовали адекватно ситуации, то есть энергично, бдительно и чуть ли не на свой страх и риск. Адмирал Зубков пишет: «Что касается инициативы при введении оперативной готовности № 1… как бы это ни казалось странным Брезкуну, она Н.Г. Кузнецовым была действительно проявлена, поскольку прямых указаний Сталина на это он не получал. И введение 21 июня 1941 года оперативной готовности № 1, и введение ещё 19 июня оперативной готовности № 2, и приказание об открытии огня по самолётам, нарушающим воздушное пространство страны в районе баз флота, отданное директивой 3 марта, – всё это делалось Кузнецовым без санкции Сталина».

Странно получается – нам твердят, что после 1937 года «все боялись», а тут принимаются ответственнейшие решения – и без указания и ведома Сталина. Но посмотрим – как сам Кузнецов описывает ту ситуацию, в которой он решился отдать приказ на флоты? За подробностями отсылаю читателя к его мемуарам или к соответствующему месту моей статьи в № 24 «НВО», а здесь напомню: Кузнецов пишет, что его вечером 21 июня вызвал Тимошенко, сообщил, что ожидается нападение немцев, а Жуков «показал телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов». После чего «мемуарный» Кузнецов якобы тут же без лишних слов приказал контр-адмиралу Алафузову: «Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности номер один...»

Но чем должен был первым делом поинтересоваться реальный нарком ВМФ после того, как его осведомили нарком обороны и НГШ? Чудес на свете не бывает, и реальный Кузнецов был обязан спросить: «А с товарищем Сталиным ваши действия согласованы?» – на что реальные Тимошенко и Жуков не могли не ответить: «А как же? Мы действуем с его прямой санкции, и вам тоже следует её выполнять!» Или адмирал Зубков и впрямь уверен, что в реальности могло быть иначе?


Конечно, на сей счёт не найти никаких документальных подтверждений, но сама логика событий и здравый смысл подсказывают нам, что иначе быть не могло. Причём тот факт, что с 19 июня на флотах была введена готовность № 2 логически и исторически подтверждает факт санкционирования Сталиным приведения войск в боевую готовность уже 19 июня, о чём я и писал.

Не могла быть принята без санкции Сталина и директива от 3 марта об открытии огня по самолётам, нарушающим границу в районе баз флота. В отношении немецких самолётов, нарушающих сухопутную границу, действовал строгий запрет, поскольку немцы объясняли нарушения потерей ориентировки пилотами, что выглядело всё же правдоподобно. Что же касается баз флота, то тут подобное объяснение не «работало», тут намеренный характер нарушения был очевиден, а фоторазведка баз флота была потенциально намного опаснее, чем фоторазведка дислокации армейских соединений.


Далее адмирал Зубков заявляет: «Сергей Брезкун утверждает: «Есть немало оснований предполагать, что армия и флот первую санкцию Сталина… получили заблаговременно – где-то 18–19 июня 1941 года». Такими основаниями он, видимо, считает приказы наркома обороны от 19 июня 1941 года о развёртывании к 23–25 июня фронтовых командных пунктов и о выполнении к 30 июня маскировки аэродромов, воинских частей и других военных объектов в западных приграничных округах, а также разведывательный полет 18 июня командира 43-й истребительной авиадивизии ЗапОВО полковника Захарова вдоль государственной границы. Однако никаких доказательств причастности Сталина к этим событиям Брезкун не приводит».

Уж не знаю,
во-первых, с чего это уважаемый оппонент решил, что лишь упоминаемые им приказы и полёт полковника Захарова я расцениваю как подтверждение версии о заблаговременном санкционировании Сталиным боевой готовности войск. Оснований для такой версии намного больше – как документальных и мемуарных, так и логических. Но не все же можно привести в газетной статье, почему и отсылаю адмирала Зубкова и заинтересованных читателей, например, к своим книгам, в частности – о Берии и Сталине. Там на сей счёт сказано намного больше.

Во-вторых, что касается конкретно разведывательного полёта полковника Захарова, смысл которого я впервые подробно проанализировал в своей книге о Л.П. Берии, то действительно никаких документальных доказательств причастности Сталина к этому событию привести не могу. Но если, простите, вы обнаруживаете на необитаемом острове мужчину и женщину, спасшихся год назад при кораблекрушении, в компании с трёхмесячным младенцем, то вы, хотя свечку над ними и не держали, вправе обоснованно предполагать, кто является отцом и матерью этого младенца. Так вот, все обстоятельства полёта полковника Захарова (подробное его описание самим Захаровым приводится в моих книгах) логически однозначно указывают на прямую причастность к этому событию не только Сталина, но и Берии. При этом я не утверждаю категорически (как это делает, например, А.Б. Мартиросян), что Сталин 19 июня дал необходимую санкцию. Я лишь говорю, что комплексный анализ последней предвоенной недели позволяет нам обоснованно предполагать, что такая санкция была дана и что необходимы совместные и доброкачественные усилия многих, чтобы эта версия надёжно подтвердилась.

И ЕЩЁ КОЕ-ЧТО О ПРИКАЗАХ

Подчеркну ещё раз, что по мере сил я стараюсь развенчивать мифы о войне, ибо очень уж плотной коркой грязи покрывают сегодня многие правду о Сталине, о его соратниках, его полководцах и флотоводцах… О тех, кто пал в первые дни войны, и тех, кто отдавал силы, а то – и жизнь, воюя на её фронтах почти четыре года. Лживыми мифами эта правда стала обрастать уже при Хрущёве. Так, в 1961 году Воениздатом был выпущен в свет первый том «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945». Шеститомный труд был разработан коллективом научных сотрудников Отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, а председателем Редакционной комиссии был академик Пётр Поспелов. И в этом капитальном (вес ровно 2 кг) томе на стр. 100 утверждалось: «Советские Вооружённые силы достигли значительных успехов в своём развитии, что безпокоило империалистические круги Запада… Эти круги в поисках путей к ослаблению Красной Армии использовали Берию и его сообщников для уничтожения многих наиболее опытных и подготовленных командиров и политработников».

Лаврентий Павлович Берия никакого отношения к армейским и флотским чисткам 1937–1938 годов не имел, работая в те годы первым секретарем ЦК КП (б) Грузии. Он стал наркомом внутренних дел в конце 1938 года, и на посту наркома вернул в РККА и РККФ многих опытных и подготовленных командиров и политработников, включая будущего маршала Константина Рокоссовского.


Нужны здесь комментарии?

Но это, так сказать, присказка к некой информации, к размышлению о неких приказах предвоенной поры…

27 декабря 1940 года новый нарком обороны маршал Тимошенко, сменивший маршала Ворошилова, издал приказ № 0367, гласивший:

«Приказом НКО 1939 г. № 0145 требовалась обязательная маскировка всех вновь строящихся оперативных аэродромов. Главное управление ВВС Красной Армии эти мероприятия должно было провести не только на оперативных, но и на всей аэродромной сети ВВС. Однако ни один из округов должного внимания этому приказу не уделил и его не выполнил.

Необходимо осознать, что без тщательной маскировки всех аэродромов, создания ложных аэродромов и маскировки всей материальной части в современной войне немыслима боевая работа авиации
.

Приказываю:

3. Все аэродромы… засеять обязательно с учётом маскировки и применительно к окружающей местности путём подбора соответствующих трав. На аэродромах имитировать поля, луга, огороды, ямы, рвы, канавы, дороги, с тем чтобы полностью слить фон аэродрома с фоном окружающей местности. К 1 июля 1941 г. закончить маскировку всех аэродромов, расположенных в 500-км полосе от границы.

9. Генерал-инспектору ВВС установить контроль и о ходе работ докладывать ежемесячно.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко».

Что значит срок исполнения приказа «к 1 июля 1941 г.»?

Это значит, что если бы комиссия, назначенная наркомом проверить исполнение его приказа № 0367 от 27 декабря 1940 года, 1 июля пролетела бы над всей 500-километровой полосой от границы, то в идеале она вместо аэродромов должна была бы увидеть с воздуха «луга, огороды и ямы». При этом все основные работы по маскировке к середине июня 1941 года уже должны были закончиться.

Увы, приказ наркома обороны № 0367 от 27.12.1940 года не был выполнен так же, как не был выполнен приказ № 0145 от 09.09.1939 года.
Спрашивается, заслужили свои суровые приговоры после начала войны генерал-инспектор ВВС, помощник начальника Генштаба РККА по авиации дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Яков Смушкевич и начальник Главного управления ВВС, заместитель наркома обороны Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Павел Рычагов? А ведь Никита Хрущев их в 1954 году реабилитировал.

Собственно, и Тимошенко приказ-то отдал, а потребовать исполнять его в части ежемесячных докладов генерал-инспектора ВВС явно позабыл. Иначе приказ-то был бы выполнен! А так в приказе № 0042 от 19 июня 1941 года нарком Тимошенко и начальник Генштаба Жуков констатировали:

«По маскировке аэродромов и важнейших военных объектов до сих пор ничего существенного не сделано.

Аэродромные поля не засеяны, полосы взлёта под цвет местности не окрашены, а аэродромные постройки, резко выделяясь яркими цветами, привлекают внимание наблюдателя на десятки километров.

Скученное и линейное расположение самолётов на аэродромах при полном отсутствии их маскировки и плохая организация аэродромного обслуживания с применением демаскирующих знаков окончательно демаскируют аэродром…»

Как следовало из того же приказа, устроить ложные аэродромы руководство ВВС к 19 июня 1941 года тоже не удосужилось. А о скученности техники можно судить по фотографиям наших уничтоженных на земле самолетов. Обгоревшие, разрушенные, они стоят крыло к крылу, да еще и в два ряда.


Многие наземные генералы по части преступного пренебрежения делами службы от авиационных генералов ушли недалеко. И об этом говорилось в том же приказе № 0042 от 19 июня 1941 года:
«Аналогичную безпечность к маскировке проявляют артиллерийские и мотомеханизированные части: скученное и линейное расположение их парков представляет не только отличные объекты наблюдения, но и выгодные для поражения с воздуха цели.

Танки, бронемашины, командирские и другие спецмашины мотомеханизированных и других войск окрашены красками, дающими яркий отблеск, и хорошо наблюдаемы не только с воздуха, но и с земли.

Ничего не сделано по маскировке складов и других важных военных объектов».

И это ведь далеко не все убийственные факты такого рода! Можно ли сейчас удивляться, что война началась так, как она началась? И виновен ли в том, что она так началась, Сталин?

Нам действительно не хватает подлинной истории войны, но вряд ли мы будем её иметь, не вскрывая, а замазывая неприглядные факты если не прямого предательства, то преступной халатности и нераспорядительности немалой части высшего генералитета РККА, объясняющихся отнюдь не чистками (репрессированные были ещё хуже, что показывают, например, стенограммы заседаний Высшего военного совета при наркоме обороны СССР), а недостаточным чувством ответственности, изживать которое пришлось дорогой ценой. Не касаясь этой темы подробно, можно заметить, что и через полвека, летом 1991 года, тогдашний высший генералитет вместо того, чтобы выступить на защиту конституционного строя, был тотально охвачен бездействием и попустительством врагам.


Что же до конкретно адмирала Кузнецова, маршалов Тимошенко и Жукова, то они испили свою горькую чашу и руководили начавшейся войной в целом достойно – кто более успешно, кто менее, но – честно. Однако не стоит делать из них рыцарей без страха и упрёка – страха они, как я понимаю, не имели, а вот упрёки заслужили.Но упрёк – не попрёк. Упрёк не исключает нашей благодарности и уважения к тем, кто стоял рядом со Сталиным во главе той войны и выиграл её, верно усвоив её первые уроки.


Автор:
Сергей Брезкун
Первоисточник
:http://nvo.ng.ru/polemic/2015-10-23/14_false.html

Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Горец Ксанти



На его долю выпало четыре войны. Ему довелось быть и связным партизанского отряда, и разведчиком, и диверсантом, командовать небольшими подразделениями и кавалерийскими соединениями. Самому закладывать фугасы и организовывать партизанскую работу на огромной территории. Общаться с сильными мира сего и простыми солдатами — тружениками войны.

Каковым, по сути дела, он и сам оставался всю свою жизнь…


ОДИН ИЗ АСОВ диверсионной работы и прародителей советского спецназа Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров родился 15 сентября 1903 года в селении Ольгинское Владикавказского округа Терской губернии в крестьянской семье.

В начале лета 1918 года юноша приехал во Владикавказ, поступил рабочим в железнодорожное депо. В августе, когда Северный Кавказ захлестнули революционные события, примкнул к красным, стал бойцом горской кавалерийской сотни 11-й Красной армии, где провоевал несколько месяцев. Но, заболев тифом, был оставлен отступавшими сослуживцами в одном из владикавказских госпиталей. Город заняли белогвардейцы, в нём началась дикая резня. В январе 1919-го в столице Осетии и её окрестностях без суда и следствия было убито почти 17 тысяч красноармейцев, большинство из которых были раненые и больные. Лишь по счастливой случайности Хаджи удалось избежать кровавой расправы.

С апреля 1919 года Мамсуров — разведчик и связной партизанского отряда, действовавшего в районе Владикавказа и Грозного. Не раз он отличился в лихих налётах на подразделения и штабы белых, а также в боях за Кисловодск, Пятигорск, Георгиевск, Невинномысск. В 1920-м, после возвращения регулярных войск красных на Северный Кавказ, стал сотрудником Терской ЧК. В составе её опергрупп участвовал во многих спецоперациях по ликвидации уцелевших белогвардейских отрядов. В марте 1921 года, уже имея в кармане билет члена РКП (б), стал оперуполномоченным особого отдела 11-й Красной армии.

Имя отважного юноши было на слуху не только у горцев, поддерживавших советскую власть: благодаря родственным связям — его родной дядя Саханджери Мамсуров стал членом бюро горской фракции Кавказского комитета партии большевиков, а впоследствии председателем Совета народных комиссаров Горской АССР, соратником Кирова и Орджоникидзе — оно зазвучало среди новых руководителей страны. Впрочем, судьба предоставила Хаджи шанс и лично «засветиться» на самом высоком уровне.

В середине 1921 года он уехал учиться в Москву, в Коммунистический университет трудящихся Востока. Казалось, теперь его жизнь будет далека от армии. Но судьба распорядилась иначе…

Через полтора года его вызвали в Главное политуправление РККА и направили в распоряжение военного совета Северо-Кавказского военного округа, предварительно предоставив отпуск. Хаджи отдыхал в родном доме, когда стало известно, что в середине мая на праздник объединения народов Горской АССР приедет сам всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин. Празднование должно было проходить между осетинским селением Ольгинское и ингушским аулом Базоркино, куда собирались прибыть представители многих горских народов.

Однако накануне приезда высокого гостя в Ольгинское пришла тревожная весть: крупная банда белоказаков готовится к нападению на всесоюзного старосту. Времени на сбор больших сил не было. Но дать напасть на гостей в собственном доме значило нарушить древний закон гор, покрыть себя позором.
Хаджи собрал два десятка местных удальцов и устроил засаду. Как только казаки приблизились к станице, отряд Мамсурова со свистом и гиканьем ударил им во фланг. В ходе короткой, но жестокой кавалерийской сшибки нападавшие были опрокинуты и бросились наутёк. У горцев было ранено несколько человек, в том числе и командир отряда Хаджи Мамсуров: пуля разворотила бедро, к счастью, не задев кость…

Праздник состоялся. Уезжая в Москву, председатель ВЦИК (номинально — первое лицо в советской государственной иерархии) забрал с собой раненого горца, пролившего кровь ради его спасения, и определил его в одну из лучших столичных клиник.




В 1928 году Хаджи, тогда военный комиссар отдельного дагестанского кавалерийского дивизиона, со своими конниками по приказу Реввоенсовета республики обезпечивал охрану селения и крепости Гуниб, куда на отдых с семьей приехал всесоюзный староста. Они встречались ежедневно в течение трёх недель, проводя время в многочасовых беседах на разные темы. Позже в своих мемуарах Мамсуров скажет: «За время общения с Калининым я закончил настоящий университет, настоящую академию жизни».

Немудрено, что столь насыщенная событиями биография открыла молодому кавалеристу путь в элиту РККА. В 1929 году Хаджи-Умар (в двадцать шесть лет!) становится командиром кавалерийского полка, а еще через два года, окончив курсы усовершенствования командного состава при Военно-политической академии им. Ленина, переводится на работу в Разведывательное управление Красной Армии.
Отныне его жизнь будет связана с военной разведкой…

Испанская баллада

В НАЧАЛЕ 1930-х очаг международной напряжённости переместился на Пиренейский полуостров. В Испании пала монархия и была установлена республика. Однако 18 июля 1936 года в стране вспыхнул мятеж, поднятый генералом Франко. Часть страны оказалась под контролем профашистски настроенных военных. В страну на помощь мятежникам прибыл 200-тысячный итальянский экспедиционный корпус и 50-тысячный германский легион «Кондор». Не стоял в стороне и Советский Союз, пришедший на помощь республиканцам.


Испания превратилась в арену военного столкновения двух политических систем, на стороне каждой из которых под видом добровольцев и военных советников выступали профессиональные военные. В этом кипящем котле оказался и майор советской военной разведки Хаджи-Умар Мамсуров — к тому времени уже ставший специалистом по организации партизанской борьбы и диверсионной работы.



На Пиренеях он действовал под именем международного террориста Ксанти, македонца по национальности, чему в немалой степени способствовало внешнее сходство между кавказцами и левантийцами. Напомним, что в то время понятие «террорист» означало принадлежность к крайне левым политическим партиям — социал-революционерам и анархистам, легально существовашим во многих странах и исповедовавшим вооружённые способы достижения власти. Но суть не в том.

Прибыв в Испанию, «полковник Ксанти» занял должность начальника разведки XIV корпуса, сконцентрировав в своих руках, по сути, всю разведывательно-диверсионную работу в республиканской армии.

Дела республиканцев на первом этапе войны шли из рук вон плохо. Более-менее стойко сражались лишь бригады добровольцев-интернационалистов. Но и их кадровые подразделения франкистов, усиленные итальянскими и немецкими частями, оттесняли к побережью и в горы. Единственной эффективной тактикой, срывавшей планы противника и дававшей время на организацию обороны крупных городов, все ещё подконтрольных революционным властям, и формирование регулярных батальонов и полков республиканской армии, в тот период могло стать лишь проведение хорошо организованных диверсий. Этим и занялся «полковник Ксанти».

На его счету был не один десяток успешных диверсионных операций. Разскажем лишь об одной из них, едва не стоившей Мамсурову жизни.

Во второй половине ноября 1936 года намечалось генеральное наступление франкистов на Мадрид. Хаджи выслал в тыл противника несколько разведгрупп с задачей узнать точные сроки удара. Вернулась лишь одна, которая приволокла с собой мёртвого языка — офицера. При нём, на счастье республиканцев, находился приказ самого Франко, гласивший: начать наступление 25 ноября.

Упреждающий удар «полковник Ксанти», придерживавшийся выверенного принципа, что «у каждой диверсии свой час», нанёс сутками ранее. Его диверсионный отряд, перейдя линию фронта, взорвал четыре моста на железных и шоссейных дорогах, а в конце рейда напал на аэродром, уничтожив почти три десятка транспортных самолётов. При отходе с аэродрома Мамсуров был ранен в плечо, тяжело контужен близким разрывом гранаты, потерял сознание и… остался лежать на поле боя.

Потеря командира обнаружилась лишь во время сбора диверсантов в условленном месте. Неизвестно, как бы дальше сложилась судьба «полковника Ксанти», не будь к нему приставлена отважная переводчица аргентинка Паулина-Марианна, направленная в Испанию Коммунистическим интернационалом молодежи. Удостоверившись в отсутствии Мамсурова на точке сбора, девушка прыгнула за руль случайно подвернувшейся машины, вернулась к дымящемуся аэродрому и буквально из-под носа у прочёсывавших местность франкистов вывезла безпомощного Хаджи.




После возвращения из Испании в Советский Союз Ксанти и Лина, как называли её между собой соратники-интернационалисты, стали мужем и женой…

Ещё одним знаковым событием была встреча разведчика с писателем Эрнестом Хемингуэем, находившимся в то время на Пиренеях в качестве военного корреспондента нескольких американских газет. Общеизвестно, что именно «полковник Ксанти», настоящего имени которого американец так никогда и не узнал, стал прообразом главного героя романа «По ком звонит колокол». Интересно, что сам диверсант, никак не оценивая литературные таланты своего именитого знакомого, в мемуарах выразился о Хемингуэе-человеке коротко и конкретно: «Слишком много пьёт и много болтает».

И такая резкость вполне объяснима: люди военной профессии, которую избрал для себя Хаджи-Умар Джиорович, никогда не стремились к широкой известности и дешёвой популярности.

Самого же Мамсурова, получившего после возвращения с Пиренейского полуострова два боевых ордена и третью шпалу на петлицы, уже ждал новый театр военных действий. После знойных гор Испании ему предстояло оказаться в заснеженных лесах и болотах Карельского перешейка…

«Ксанти, ты дурной или безсмертный?»

ВСКОРЕ после возвращения «полковника Ксанти» в Советский Союз Красную Армию захлестнула волна кадровых чисток. Досталось многим. Был арестован и разстрелян Саханджери Мамсуров — дядя Хаджи-Умара, не скрывавший своей приверженности к троцкистам. А так как идей Льва Троцкого о развитии мировой революции придерживались многие возвращавшиеся с Пиренейского полуострова военспецы и бойцы интербригад, то опасность ареста для Хаджи была более чем реальна.

Однако репрессий ему удалось избежать. Более того, в 1938 году он был назначен руководителем одного из подразделений, отвечавшего в Разведывательном управлении РККА за организацию диверсионной работы в тылу армии противника после начала боевых действий. И потому, как только в карельских лесах зазвучали первые выстрелы, выехал на фронт.

Зимой 1939/1940 года Мамсуров командовал особой лыжной бригадой, состоявшей из кадровых красноармейцев и добровольцев, отобранных командованием из студентов Ленинградского института физкультуры. Её отряды действовали в полосе 9-й армии, уходя в финский тыл на 60–80, порой на 120, а то и все 150 километров.


К наиболее громким делам диверсантов Мамсурова можно отнести уничтожение линии связи между пуоланкской и кухмониемской группами войск противника. Для этого лыжникам вместе со своим командиром пришлось преодолеть за 5 суток по абсолютно безлюдной местности в сорокапятиградусный мороз около 200 километров, отыскать выполненные из прочного бетона, скрытые глубоко под снегом и землей кабельные каналы, заложить в них принесённую с собой взрывчатку…



Кроме того, лыжниками Мамсурова был разгромлен штаб 9-й пехотной дивизии финнов, уничтожен армейский узел связи у деревни Кухмониеми, основательно потрёпаны пункты управления 25, 27 и 65-го пехотных полков, уничтожены склады боеприпасов 9-го артиллерийского полка противника. И это — помимо рядовых засад и налётов, устраиваемых в 6–8 километрах от линии фронта.

Не обходилось и без потерь, порой весьма досадных. 18 февраля 1940 года Мамсуров был вызван в политотдел 9-й армии, где получил задачу «преподнести финнам подарок к годовщине Красной Армии», то есть устроить громкую диверсию именно 23 февраля. Хаджи-Умар пытался убедить политотдельцев, что они мыслят слишком примитивно и стандартно, что именно в этот день финны утроят посты, усилят бдительность. Всё как об стену горох! В итоге группа из 50 лыжников, посланных в финский тыл, была легко обнаружена, окружена и полностью уничтожена. Люди Мамсурова трое суток вели неравный бой в окружении, последние двое из остававшихся в живых диверсантов подорвали себя гранатами…

Обо всём этом, как и о многом другом, Хаджи-Умар Джиорович говорил в апреле 1940 года в Москве, на совещании начальствующего состава Красной Армии, где обобщался опыт советско-финляндской войны.


Тогда на трибуну выходили многие. Но именно выступление полковника Мамсурова стало наиболее ярким и резонансным. Ему, как и большинству военачальников, сидевший в президиуме Сталин задал вопрос: «Скажите, а вам кто-нибудь мешал командовать?» Любопытство вождя было не праздным: до руководства страны дошли слухи о том, что начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1-го ранга Лев Мехлис и некоторые его подчинённые политработники позволяли себя вмешиваться в руководство войсками, командование полками и дивизиями.

Вопрос именно Мамсурову был задан не случайно: на фронте Мехлис был членом военного совета именно 9-й армии, в полосе которой действовали диверсанты Хаджи-Умара. И именно Мехлис стал инициатором того самого «подарка финнам на 23 февраля», стоившего жизни полусотни бойцов Мамсурова.




…До этого, как впоследствии вспоминал генерал армии Павел Батов, на вопрос вождя все выступавшие командармы высоких рангов, героические комкоры, комдивы и комбриги отвечали отрицательно. И только командир лыжной бригады произнёс: «Порой, товарищ Сталин, мешали. И сильно мешали».

На несколько секунд в зале повисла тишина. А потом Мамсуров стал рассказывать о своей работе на фронте, резко критикуя Мехлиса и некоторых других высокопоставленных политработников за то, что насаждали в армии порядки, связывающие творческие возможности и инициативу командиров.

Впрочем, самим командирам, особенно низового звена, от Мамсурова тоже досталось. «Мне дали лейтенантов из Тамбовского пехотного училища, — привёл пример полковник. — Эти люди не были командирами, они даже бойцами не могли быть. Они оказались хорошо вымуштрованы, умели ходить по плацу, лихо козырять начальству, но не знали ни оружия, ни карты, ни движения по компасу. Многие из них идти к финнам в тыл откровенно боялись. Первые же боевые действия показали, что командиром взвода, группы в рейде фактически становился не лейтенант, а красноармеец, боец, который имел хотя бы двухнедельный боевой опыт».

Далее Мамсуров говорил о том, что своих диверсантов-лыжников он готовил всего месяц, но им всё равно удалось многого добиться. И подытожил свой доклад предложением, вызвавшим неоднозначную реакцию в зале: «Считаю, что если бы у меня были подготовленные ещё в мирное время бойцы, то нам удалось бы нанести противнику более существенный урон. Предлагаю поставить и решить вопрос о создании специальных частей в ряде округов. Надо начинать их готовить до войны, с кем бы она ни случилась. В составе армий эти части принесут большую пользу, выполняя, помимо специальной работы, задачи дальней разведки».

Так впервые в присутствии всей военной, партийной и государственной верхушки было высказано предложение о создании армейского спецназа.

В перерыве совещания армейский комиссар 1-го ранга Мехлис, проходивший мимо Мамсурова, недобро смерил полковника испепеляющим взглядом. А начальник автобронетанковых войск РККА Герой Советского Союза командарм 1-го ранга Павлов, соратник Мамсурова ещё по Испании, правой пожимая Хаджи-Умару руку, левой крутанул несколько раз у виска и тихо спросил: «Ксанти, ты дурной или безсмертный?»




После того апрельского совещания многие ожидали если не ареста, то уж как минимум перевода Мамсурова с понижением куда-нибудь на периферию. А он стал начальником 5-го отдела Разведупра Красной Армии и был направлен на курсы усовершенствования командного состава при Военной академии им. М. В. Фрунзе…

Полвойны — партизан, полвойны — кавалерист

22 ИЮНЯ Хаджи-Умар Джиорович лежал дома с высокой температурой, глотал таблетки, грел шею, которую невозможно было повернуть от дикой боли. Но оказалось, что война — лучшее лекарство для диверсанта: первое потрясение от страшного известия было столь велико, что болезнь мгновенно отступила.

Уже 24 июня практически все подчинённые Мамсурова во главе с ним оказались в Белорусском особом военном округе. Теперь уже никто не спорил с Хаджи-Умаром о необходимости развёртывания партизанской войны и диверсионной работы в тылу агрессора. Но где было взять этих самых командиров партизан и профессиональных диверсантов? После 1938 года их в Советском Союзе днём с огнём было не сыскать. По сути, 5-й отдел Разведупра — отдел Мамсурова, в который входили такие асы разведывательно-диверсионной работы, как Гай Туманян, Николай Патрахальцев, Иван Демский, Василий Троян, Сергей Фомин, Валерий Знаменский, Николай Щелоков, Григорий Харитоненков, Петр Герасимов, — оказался единственным подразделением в верхушке РККА, способным хоть чему-то обучить людей, оставляемых партийными и государственными органами в тылу врага.

«Вся наша особая группа, — вспоминал после войны Хаджи-Умар Джиорович, — в те дни работала по организации специальной сети агентуры в районе Рогачева, Могилева, Орши. В первую же встречу с секретарем ЦК Компартии Белоруссии Пономаренко мы обговорили вопросы организации партизанского движения и срочной подготовки специальных разведывательно-диверсионных кадров, набросали план мероприятий. Разумеется, руководство Белоруссии нашло, организовало людей. Но их надо было ознакомить с тактикой партизанской войны, установить явки, связи, конспиративные квартиры, тайники, подготовить агентов для деятельности в подполье. Кроме нас сделать это было некому…


Сам я выехал под Могилев в район подготовки партизанских отрядов, где проводил занятия по тактике диверсионных действий. Обучение шло днём и ночью. Уже утром 29 июня мы направили на выполнение боевых задач в тылу противника первую группу — около 300 человек. Так зарождалось партизанское движение в Белоруссии».

На Западном фронте Мамсуров находился до 7 июля, пока шифрограммой не был отозван в столицу, где получил новое предписание — убыть в Ленинград для организации партизанского движения на Северо-Западном фронте.

Увы, там долго заниматься своим делом полковнику Мамсурову не пришлось. После прорыва немцев под Чудовом Хаджи-Умар был вынужден принять под своё командование остатки 311-й стрелковой дивизии, организовывать оборону на новом рубеже и руководить тяжёлыми оборонительными боями соединения. 24 августа новоиспечённый комдив был тяжело ранен осколками снаряда — сразу в обе ноги и руки.

После выписки из госпиталя полковника назначили в штаб партизанского движения, где Мамсуров возглавил оперативный отдел, лично готовил будущих командиров партизанских отрядов.

Когда наши дела на юге пошли из рук вон плохо, постановлением Государственного комитета обороны от 3 августа 1942 года для руководства партизанской борьбой на Северном Кавказе и в Крыму при военном совете Северо-Кавказского фронта был создан Южный штаб партизанского движения. Возглавил его полковник Мамсуров. При штабе он организовал школу по подготовке диверсионных кадров, к преподавательской работе привлёк многих бывших бойцов интербригад, которых знал ещё по Испании.


Одновременно Хаджи-Умар подал предложение о формировании лёгких кавалерийских дивизий, предназначенных, в условиях отсутствия сплошной линии фронта, для глубоких стремительных рейдов по тылам противника.

Идея понравилась, была одобрена на самом верху, и в марте 1943 года полковник Мамсуров вступил в должность командира 2-й гвардейской Крымской кавалерийской дивизии, с которой воевал до Победы. И как воевал!

В начале октября 1943-го конники Мамсурова форсировали Днепр севернее Киева, расширили плацдарм для войск 60-й армии и пошли гулять по фашистским тылам. 11 ноября они овладели городом Коростень, а 12 ноября — Житомиром. Имея в распоряжении лишь трофейную артиллерию, кавалеристы-гвардейцы в течение шести дней удерживали Житомир, уничтожив при этом более 50 танков и свыше 3 тысяч солдат и офицеров противника. Город был всё же сдан, однако измотанный враг не успел на помощь своим частям, дерущимся под Киевом. Наступление гитлеровцев в фастовско-киевском направлении было сорвано. За отличное руководство боевыми действиями дивизии Хаджи-Умар Джиорович был награжден орденом Суворова 2-й степени и произведён в генерал-майоры.
В конце января 1944 года конники Мамсурова переправились через реку Стырь и, оказавшись в тылу врага, стремительно двинулись в южном направлении. Дивизия, соединившись с несколькими партизанскими отрядами, разгромила 19-ю пехотную дивизию венгров и 143-ю пехотную немцев, освободила многие населённые пункты и 1 февраля 1944 года подняла красное знамя над Луцком. Двигаясь на соединение с наступавшими частями 1-го Украинского фронта, кавалеристы основательно потрепали тылы дубненской группировки противника.

В ходе Львовско-Сандомирской операции дивизия Мамсурова овладела городом Каменка-Струмилово, уничтожив более 8 тысяч гитлеровцев, захватив свыше 2 тысяч пленных, в том числе двух генералов.




Сокрушительные рейды по немецким тылам. В сентябре 1944 года, прорвав оборону противника, конники Мамсурова в составе 1-го гвардейского кавалерийского корпуса успешно действовали на территории Чехословакии, прорвав оборону гитлеровцев на реке Нейсе, овладели рядом городов и устремились к Берлину с юго-запада. 24 апреля южнее Торгау они провели свой последний бой, в ходе которого, помимо захвата богатых трофеев, освободили из двух концлагерей 15600 узников.

29 мая 1945 года Хаджи-Умар Джиорович был удостоен звания Героя Советского Союза. В тот же день он был назначен командиром батальона сводного полка 1-го Украинского фронта, с которым 24 июня участвовал в параде Победы…


Без вины виноватый

В 1948 ГОДУ генерал окончил Военную академию Генерального штаба. Командовал корпусом, армией. Вновь повоевать ему пришлось осенью 1956-го, когда в Венгрии вспыхнул военный мятеж и в страну были введены советские войска. Части Мамсурова принимали участие в восстановлении порядка в Дебренце, Мишкольце и Дьере, где за неделю без особого труда и потерь справились с поставленной задачей.

В 1957 году Хаджи-Умара Джиоровича назначили на должность заместителя начальника ГРУ. А вскоре в военном и партийном руководстве Советского Союза разразился колоссальный скандал, в котором оказалось замешанным и имя генерала Мамсурова. Речь шла о подготовке министром обороны Жуковым ни много ни мало… государственного переворота! Для этого маршал якобы собирался задействовать части специального назначения, распоряжение о создании которых, втайне от ЦК партии, отдал руководителям ГРУ — генералам Штеменко и Мамсурову…

Литературных и киноверсий тех событий существует достаточно. Но вот что рассказывал в мемуарах об этой истории кадровый разведчик и близкий соратник Хаджи-Умара Джиоровича Михаил Мильштейн.

«Незадолго до поездки в Югославию Г. К. Жуков вызвал Мамсурова к себе и поделился своим решением о формировании бригад специального назначения, исходя из возможного характера будущих военных действий в том регионе (т. е. на Балканах! — Авт.). Эти бригады должны были быть сравнительно небольшими (до 2000 человек), вооружены лёгким, но самым совершенным оружием. Предполагалось собрать в единый кулак отборный, физически сильный личный состав, обученный приёмам ведения ближнего боя, в том числе рукопашного, десантированию с воздуха и пользованию современными взрывчатыми веществами. Формирование этих бригад Георгий Константинович возложил на Мамсурова.

У Хаджи-Умара Джиоровича был друг, которого он знал много лет, — генерал Туманян. В то время он занимал должность заместителя начальника бронетанковой академии по политической части. Туманян приходился родственником Анастасу Ивановичу Микояну. Будучи женатыми на сёстрах, они часто встречались и относились друг к другу по-дружески. Мамсуров рассказал о встрече с Жуковым и его указаниях Туманяну, тот, в свою очередь, доложил об услышанном А. И. Микояну.


Микоян, первый заместитель председателя Совета министров СССР, воспринял рассказ очень серьезно. Вопрос, который он задал, звучал примерно так: «А могут ли эти бригады быть выброшены с воздуха на Кремль?» Туманян ответил, что если за дело берётся Мамсуров, то люди, подготовленные им, могут быть выброшены где угодно. При этом он имел в виду лишь качество военно-профессиональной подготовки будущих советских спецназовцев, но никак не их политические убеждения или полное отсутствие таковых.

Услышав такой ответ, Анастас Иванович поспешил на доклад к Никите Сергеевичу Хрущёву. В воспалённом воображении первого зампредсовмина, воспитанного на теории заговоров, сразу родилась мысль о намерении Жукова подготовить военный переворот с помощью бригад специального назначения».

Воспалённое воображение было не только у Микояна, но и у абсолютного большинства членов ЦК КПСС, которых Сталин называл "партийными вельможами", помешанных на борьбе за власть и больше всего в жизни боявшихся её потерять.


В октябре 1957-го был созван пленум ЦК, на повестке дня которого стоял один-единственный вопрос: «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте». Докладчиком выступал М. А. Суслов, главный советский идеолог, который сказал буквально следующее: «Президиум ЦК узнал, что министр обороны Г. К. Жуков без ведома ЦК принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысячи слушателей (чувствуете разницу между «бригадой спецназа» и «школой диверсантов»? — Авт.). Тов. Жуков даже не счёл нужным информировать ЦК об этой школе. О её организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров, как коммунист, счёл своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра».

Что было незаконного в действиях министра обороны, Михаил Андреевич Суслов, так элегантно выставивший Мамсурова доносчиком и партийным осведомителем, так и не пояснил. Да этого и не требовалось, ибо повод для смещения с поста министра обороны маршала Жукова, которого так боялись и чьей популярности в армии и народе завидовали многие партийные руководители, был найден.

На место смещённого Жукова был назначен маршал Малиновский, оставивший на своих местах всё руководство ГРУ. И Мамсуров продолжил работу по созданию советского спецназа. Лучшей кандидатуры для этого в то время было не найти.



Генерал, всю жизнь отдавший советской военной разведке и ставший одной из её легенд ещё при жизни, скончался 5 апреля 1968 года и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Автор:
Игорь Софронов

Первоисточник:
http://www.bratishka.ru

Оффлайн Константин Кулешов

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 316
Буэнавентура Дуррути. Командир легендарной «Колонны», герой испанской гражданской войны



Одним из самых ярких событий в истории между двумя мировыми войнами стала, безусловно, Гражданская война в Испании. Она началась 17 июля 1936 г. с мятежа войсковых частей, дислоцированных в Испанском Марокко, против республиканской власти. Три года испанские правые (фалангисты и их союзники) и испанские республиканцы вели одну из самых сложных и кровопролитных гражданских войн Европы ХХ века. В эту войну оказались, в той или иной степени, вовлечены Германия и Италия, Португалия и Франция, и, конечно, Советский Союз. Тысячи советских граждан — военных специалистов — воевали на стороне республиканской Испании в качестве добровольцев. По сути дела, это были первые «воины — интернационалисты», проливавшие кровь на далёкой и чужой земле. Имена героев Испанской войны в те дни были на устах многих советских людей самых разных возрастов. Но далеко не все из тех, кто сражался в Испании против Франко, в силу идейных разногласий, получали должную известность в Советском Союзе. Хотя те же советские военные специалисты присутствовали практически во всех крупных республиканских соединениях. В том числе — и в прославленной «Колонне Дуррути».

Буэнавентура Дуррути… В те годы это имя гремело не только по всей Испании, но и по всему миру. Вот как писал о нем Илья Эренбург: «Дуррути это очень добродушный человек. Когда скульптор говорит о «святости искусства», он не спорит, но улыбается. Так, наверное, он улыбается и своему двухнедельному сыну. Он мог бы быть прекрасным руководителем детской площадки. Однако его боятся, как чумы. Он выслан не то из четырнадцати, не то из восемнадцати государств» (Эренбург И. Г. Испанские репортажи 1931-1939. — М.: АПН, 1986). «Колонна Дуррути», укомплектованная, в основном, анархистами, играла важную роль в Испанской Гражданской войне, отличаясь высокой боеспособностью. Это уникальное подразделение республиканской армии, несмотря на анархистские принципы организации, действовало достаточно эффективно, чем и заслужило интерес и уважение не только единомышленников и союзников, но и противников. Скорее всего, одной из важнейших причин боевых успехов «Колонны» была личность её командира — одного из самых харизматичных персонажей Гражданской войны в Испании.

"Справедливые" и "Солидарные"




Буэнавентура Дуррути-и-Доминго родился 14 июля 1896 года в городе Леоне, что на северо-западе Испании, в районе Санта-Ана. Как и многие его сверстники — выходцы из рабочих семей, Дуррути начал трудиться уже в 14 лет — сначала учеником слесаря и слесарем на железнодорожной станции, затем — в промывочном цехе на шахте Маталлана-де-Торио. Во время юности Дуррути, в первой четверти ХХ века, в Испании действовало очень сильное и развитое рабочее профсоюзное движение. Испанских рабочих объединяло два крупнейших профсоюза — Всеобщий союз трудящихся (ВСТ), контролировавшийся социалистами, и Национальная конфедерация труда (НКТ), придерживавшаяся анархо-синдикалистских позиций. В 1917 г. Всеобщий союз трудящихся начал забастовку, в которой принял участие и 21-летний Дуррути. Вместе с другими рабочими активистами Дуррути участвовал в актах саботажа — выводил из строя паровозы, поджигал склады. За чрезмерный, по мнению профсоюзных лидеров, радикализм, Дуррути исключили из Всеобщего союза трудящихся. Кроме того, молодого человека уволили с работы и собрались призвать в армию. Но военная служба в королевской армии не входила в планы молодого активиста: «Альфонс XIII может считать у себя одним солдатом меньше и одним революционером больше», — любил приговаривать в то время Дуррути. Рабочее выступление было жестоко подавлено правительственными войсками — погибло 70 рабочих, более 500 человек получили ранения, а 2000 участников забастовки попали в тюрьму без суда и следствия. Буэнавентура Дуррути, не желая разделить участь арестованных товарищей и гнить в тюрьме, бежал в соседнюю Францию. Для многих оппозиционно настроенных испанцев более развитая и демократичная Франция считалась оплотом свободомыслия и убежищем на случай возможных полицейских репрессий. Собственно, почти весь ХХ век Франция играла роль пристанища для испанских эмигрантов — республиканцев, антифашистов, представителей леворадикальных и национально-освободительных движений. Во Франции обосновался и Дуррути. Здесь он пробыл три года — до 1920 г., работая механиком на заводе Renault. Во Франции Дуррути выполнял обязанности связного анархистских групп. В январе 1919 г. с секретным заданием он прибыл в Испанию, но был арестован в марте и отдан под военный трибунал. Здесь на помощь Дуррути пришёл актерский талант — он симулировал перелом кости, добился помещения в военный госпиталь в Бургосе, откуда бежал в горы и в июне перешёл испано-французскую границу.

Когда ситуация в Испании несколько стабилизировалась, Дуррути перебрался на родину, в Барселону. В те годы Барселона была настоящей столицей испанского рабочего движения. Каталония, бывшая одним из наиболее развитых в индустриальном отношении регионов страны, обладала богатыми революционными традициями. Когда Дуррути прибыл в Барселону, он присоединился к Национальной конфедерации труда (НКТ) — второму по значимости после Всеобщего союза трудящихся профсоюзному объединению Испании. История Национальной конфедерации труда началась в 1908-1910 гг. В 1909 г. испанское правительство, ввиду серьёзных потерь, которые несли колониальные войска, сражавшиеся в Марокко, решило призвать на военную службу каталонских рабочих. В ответ в Барселоне вспыхнуло крупное рабочее восстание. После его подавления рабочие Каталонии, среди которых были сильны анархистские настроения, осознали необходимость создания сильной революционной профсоюзной организации. В октябре — ноябре 1910 г. в Барселоне прошёл съезд рабочих, на котором и была создана Национальная конфедерация труда. Уже через несколько месяцев, в 1911 г., в её рядах насчитывалось более           30 000 рабочих. К 1919 г. численность Национальной конфедерации труда возросла до 800 000 рабочих. Большое влияние на рост организации оказали революционные события в России. Первое время НКТ рассматривала вопрос об объединении с Всеобщим союзом трудящихся и приняла решение присоединении к Коммунистическому Интернационалу. Однако затем, в 1922 г., по причине растущих противоречий анархистов с коммунистами — марксистами и начала репрессий против анархистов в Советской России, Национальная конфедерация труда вышла из состава Коминтерна и присоединилась к созданному в том же 1922 г. анархо-синдикалистскому интернационалу — Международной ассоциации трудящихся (МАТ). Тем временем, ещё в 1920 г. Дуррути, обосновавшийся в Барселоне, вместе со своими товарищами Хуаном Гарсией Оливером и Франсиско Аскасо создал анархистскую группу «Справедливые». Одной из главных причин создания боевой организации «Справедливых» была деятельность банд «пистолерос». Крупные промышленники нанимали профессиональных бандитов и организовывали отряды, которые нападали на рабочие демонстрации и собрания, убивали и калечили активистов профсоюзного движения. Только за два года от рук бандитов погибло не менее 400 профсоюзных активистов, социалистов и анархистов.

В отличие от НКТ, ориентировавшейся на массовую работу среди испанских трудящихся, «Справедливые» были чисто боевой организацией. Так, в августе 1920 г. группа предприняла попытку покушения на испанского короля Альфонсо XIII. В ответ испанская полиция начала преследования анархистов. Дуррути, перешедший на нелегальное положение, перебрался в Сарагосу, где продолжил заниматься организацией анархистского движения. В начале 1922 г. «Справедливые» организовали забастовочную кампанию в Сарагосе, которая ставила целью освобождение арестованных анархистов. В день суда над анархистами тысячи рабочих вышли на улицы Сарагосы, после чего суд поспешил признать обвиняемых невиновными. В апреле 1922 г. Дуррути переехал в Барселону, где при его участии была создана группа «Плавильник», установившая связи с профсоюзом рабочих деревообрабатывающей промышленности. В октябре 1922 г. члены группы «Плавильник» и профсоюза деревообработчиков создали новую боевую группу — «Солидарные». Её ведущими лидерами были Дуррути, Франсиско Аскасо, Хосе Гарсия Оливер, Рикардо Санс и Аурелио Фернандес. Одной из первых инициатив группы стал созыв конференции анархистских организаций Каталонии и Балеарских островов, на которой были сформированы Региональная анархистская комиссия по связям и Каталонская региональная федерация анархистских групп. После того, как 10 марта 1923 г. бандиты «пистолерос» убили генерального секретаря Национальной конфедерации труда Сальвадора Сеги, боевики НКТ совершили нападение на охотничий союз Барселоны, где собирались сторонники правых взглядов, предприниматели и криминальные лидеры. Началось вооруженное противостояние анархистов и мафиозных группировок Барселоны. Однажды бандиты чуть было не убили Дуррути и Аскасо, пивших кофе в одном из кафе Барселоны. Однако анархистам удалось застрелить двоих бандитов и обратить в бегство ещё четверых. Группа «Солидарные» предпринимала и покушения на видных деятелей правых кругов. Так, были убиты лидер бандитов Р. Лангуия, экс-губернатор Бильбао Х. Регераль и кардинал Сольдевилья. Однако 13 сентября 1923 г. в Испании была установлена военная диктатура генерала Мигеля Примо де Ривера. Начались жестокие репрессии против левой оппозиции, включая, разумеется, и анархистов. Дуррути и Аскасо бежали во Францию, где обосновались в Париже. Некоторое время они руководили анархистским издательством, которое выступало в качестве «ширмы» для деятельности по подготовке вооружённого восстания в Испании. Ночью 7 ноября 1924 г. отряд под командованием Дуррути вторгся на территорию Испании и вступил в бой с подразделением гражданской гвардии. Однако, испанским силам безопасности удалось отбить атаку анархистов и отряд, понеся тяжёлые потери, был вынужден отступить назад, на французскую территорию.

Самый опасный испанец

Дуррути, вместе с Аскасо и Оливером, были вынуждены бежать в Латинскую Америку. В декабре 1924 г. они прибыли на Кубу, где устроились работать портовыми грузчиками и приняли участие в организации синдиката портовых рабочих. За политическую деятельность их уволили, и они были вынуждены поступить резчиками сахарного тростника на плантацию в Санта-Кларе. Там наметился трудовой конфликт между работниками и хозяином плантации, который боевики решили по-своему. Хозяин плантации был убит, а на его теле оставлена записка «это справедливость странников». Естественно, что после совершенного убийства Дуррути и Аскасо пришлось срочно покинуть Кубу. На побережье Мексики они были арестованы береговой охраной, но затем отпущены. В Мехико они встретили Алехандро Аскасо и Грегорие Ховера, после чего была создана группа «Странники». В апреле 1925 г. была проведена серия нападений на кассы мексиканских фабрик. С помощью вырученных средств испанские эмигранты спонсировали деятельность «рационалистской школы» — экспериментального образовательного учреждения, деятельность которого осуществлялась в соответствии с концепцией анархистской педагогики Франсиско Феррера.

Вскоре «Странники» покинули Мексику и в июле 1925 г. прибыли в Чили. Только в период 16-19 июля 1925 г. группа совершила пять экспроприаций на чилийские банки. В Чили, в отличие от Испании, анархистское движение было менее развитым и активным, поэтому появление политических эмигрантов из Европы внесло в его развитие динамичное начало. Так, Дуррути совершил первую в истории чилийского анархизма вооружённую экспроприацию. В 1925 г. социально-политическая ситуация усложнилась и в Чили. В июне 1925 г. правительство Чили жестоко подавило выступление рабочих на селитряных рудниках Ла-Корунья. Свыше 1 тыс. человек были схвачены и размещены на велодроме и крейсере, впоследствии многих из них расстреляли. Всего во время подавления восстания погибло более 2 тыс. человек, включая женщин и детей. 1500 человек расстреляли, а 600 человек сбросили, предварительно сковав цепями, в море. Вот в такой непростой обстановке приходилось действовать чилийским анархистам, среди которых было много и выходцев из Испании. В августе 1925 г. анархисты прибыли в Аргентину, где Дуррути устроился грузчиком, Аскасо — поваром, а Ховер — столяром. Однако после двух ограблений, в которых обвинили приезжих анархистов, им пришлось уйти на нелегальное положение. 18 января 1926 г. они напали на Банк Сан-Мартина, после чего две недели скрывались в окрестностях Буэнос-Айреса, а затем перебрались в Уругвай и оттуда выехали в Европу.

Испанские эмигранты обосновались в Париже и вскоре, узнав о готовящемся визите испанского короля Альфонса XIII, стали готовить на него покушение. Однако французской полиции удалось узнать о планах анархистов, после чего 25 июня 1926 г. Дуррути, Аскасо и Ховер были арестованы французской полицией. В октябре 1926 г. Дуррути приговорили к 3 месяцам тюрьмы, Ховера — к 2 месяцам тюрьмы, а Аскасо — к 6 месяцам заключения. Испания и Аргентина потребовали от французского правительства выдачи арестованных анархистов, что послужило причиной начала массовой кампании против выдачи «Странников», в которую включились не только анархисты, но и представители других левых организаций Франции. В акциях против выдачи участвовал Международный анархистский комитет защиты, который в своё время создавался для поддержки американских анархистов итальянского происхождения Сакко и Ванцетти. Показательно, что в защиту арестованных анархистов Дуррути, Аскасо и Ховера высказались всемирно известные представители испанской культуры — философы и писатели Мигель Унамуно, Хосе Ортега-и-Гассет, Бласко Ибаньес. Интересно, что если Ибаньес придерживался республиканских взглядов и был в своё время одним из идеологов испанского антимонархического движения, то Мигель Унамуно, религиозный философ, в юности переживший увлечение социализмом и анархизмом, давно находился на правых и антиреспубликанских позициях, а Хосе Ортега-и-Гассет, хотя был республиканцем, но критически относился к левым взглядам. В конце концов, французское правосудие было вынуждено пойти навстречу общественности и 8 июля 1927 г. Дуррути, Аскасо и Ховер были освобождены из тюрьмы. В Париже произошла историческая встреча Буэнавентура Дуррути со старшим русским современником и единомышленником — легендарным Нестором Махно, который к тому времени проживал в эмиграции во французской столице, но не прекращал активного участия в революционном движении. В 1927 г. Дуррути арестовала французская полиция и несколько раз он депортировался из одной европейской страны в другую. Об этом периоде жизни Дуррути так вспоминает Илья Эренбург: «его выслали в Бельгию. Из Бельгии его выслали в Германию. Из Германии в Голландию. Из Голландии в Швейцарию. Из Швейцарии во Францию... Это повторялось по многу раз. Как-то в течение двух недель Дуррути кидали из Франции в Германию и назад: жандармы играли в футбол. Другой раз французские жандармы решили провести бельгийских: двое вступили с бельгийцами в длинную беседу, тем временем автомобиль с живой контрабандой помчался в Брюссель. Дуррути менял что ни день паспорта. Он не менял ни профессии, ни убеждений: он продолжал работать на заводе, и он остался анархистом». (Эренбург И. Г. Испанские репортажи 1931-1939. — М.: АПН, 1986.). В конце концов, в 1930 г. он получил вид на жительство в Бельгии. В этой небольшой стране испанский анархист прожил два года.




Испанская Республика и действия анархистов

Тем временем, на родине Дуррути происходили грандиозные события. В стране нарастал экономический кризис, параллельно происходила радикализация общества, заключавшаяся, прежде всего, в недовольстве испанской монархией и ее политическим курсом. В конце концов, 12 апреля 1931 г., после победы сторонников республики на муниципальных выборах в крупнейших городах страны, начались антиправительственные выступления. Командующий гражданской гвардией Испании (аналог внутренних войск) генерал Санхурхо признал невозможность разгона манифестаций, после чего король Альфонс XIII принял решение покинуть страну. 14 апреля 1931 г. власть в Испании была передана Временному правительству, сформированному ведущими политическими партиями республиканской ориентации. 28 июня 1931 г. состоялись выборы в Учредительное собрание, на которых 83% голосов получили республиканские партии, а самую крупную фракцию составили испанские социалисты, получившие 116 мест из 470. 9 декабря 1931 г. была принята новая республиканская конституция страны, в соответствии с которой предусматривались возможность отчуждения и обобществления собственности, церковь отделялась от государства и системы образования, устанавливалась свобода слова, провозглашались избирательное право женщин и право развода, дворянство лишалось всех сословных привилегий. То есть, конституция республиканской Испании была одной из наиболее радикальных в Европе того времени и очень обезпокоила консервативные круги европейских стран, которые видели в деятельности испанских республиканцев «руку Советского Союза», по крайней мере — были уверены, что если республиканцы и далее будут осуществлять подобную политику, то Испания превратится в просоветское государство. Республиканская революция дала возможность левым и леворадикальным партиям и организациям Испании легализовать свою деятельность. Буэнавентура Дуррути вернулся на родину, как и многие сотни других испанских эмигрантов — революционеров. Однако новые республиканские власти продолжали относиться к коммунистам и анархистам с подозрением.


К этому времени анархистское движение в Испании выглядело следующим образом. Крупнейшей организацией, объединявшей свыше 500 тысяч человек, оставалась анархо-синдикалистская Национальная конфедерация труда (НКТ). Ее цитаделью была Каталония, где НКТ имела наиболее сильные позиции, но также конфедерация пользовалась влиянием в Андалусии и Арагоне, где её численность превышала численность социалистического Всеобщего союза трудящихся (ВСТ). В 1927 г. при НКТ была создана Федерация анархистов Иберии (ФАИ) — чисто анархистская организация, претендовавшая на роль объединяющей анархистов не только Испании, но и соседней Португалии. Буэнавентура Дуррути стал одним из ведущих активистов Федерации анархистов Иберии, находясь на радикальных позициях и выступая против умеренного крыла НКТ, ориентированного на сотрудничество с социалистами. В конечном итоге умеренные во главе с Анхелем Пестанья покинули ряды НКТ и создали Синдикалистскую партию. Что касается Федерации анархистов Иберии, то она принимала участие в двух восстаниях анархистов против Второй Испанской республики, произошедших в 1932 и 1933 гг. Буэнавентура Дуррути агитировал против либерального правительства Второй республики. После восстания шахтеров Фигольсы, в феврале 1932 г. Дуррути был выслан в Западную Сахару, а затем на Канарские острова. Но профсоюзы потребовали его возвращения. В Барселоне вспыхнула мощная забастовка Национальной конфедерации труда, после чего Дуррути вернулся в страну.




В декабре 1932 г. анархисты Барселоны под руководством Дуррути приступили к подготовке вооружённого восстания, которое началось 8 января 1933 г. Правительственным войскам удалось подавить восстание, а в апреле 1933 г. Дуррути был арестован и до октября 1933 г. находился в заключении. Новое восстание анархисты назначили на декабрь 1933 г. 8 декабря анархисты выступили в провинциях Арагон, Риоха, Каталония, Галисия и Леон. Некоторые населённые пункты сразу оказались под контролем анархистов. Но правительственным войскам опять удалось подавить выступление испанских трудящихся. Национальная конфедерация труда была запрещена, свыше 20 тысяч человек были арестованы. В Сарагосе началась забастовка в поддержку задержанных, в ходе которой анархистам удалось уничтожить дела на подозреваемых в безпорядках. В конце концов, Дуррути и сотни его единомышленников были освобождены из заключения. В 1936 г. Буэнавентура Дуррути стал одним из инициаторов разработки плана действий Национальной конфедерации труда в случае мятежа правых военных кругов.

Создание и боевой путь Колонны

17 июля 1936 г. генерал Франсиско Франко поднял вооружённый мятеж в Испанском Марокко. В течение последующих трёх дней франкистов поддержали практически все военные гарнизоны, испанская аристократия, большая часть католического духовенства. 19 июля 1936 г. начался военный мятеж в Барселоне. В это время Дуррути (на фото) входил в состав Комитета обороны Каталонии, образованного Национальной конфедерацией труда и Федерацией анархистов Иберии. Под его руководством было организовано рабочее сопротивление франкистам. В течение двух дней рабочие отряды вели уличные бои с вооружёнными подразделениями испанской армии, поддерживавшими Франко. К вечеру 20 июля 1936 г. мятеж в Барселоне удалось полностью ликвидировать. Рабочие дружины Дуррути и Аскасо захватили казармы Атарансарас и отель «Колон». Сам Франсиско Аскасо погиб в бою. Фактически контроль Национальной конфедерации труда и Федерации анархистов Иберии был установлен над всей Барселоной и почти всей Каталонией. Несмотря на то, что Буэнавентура Дуррути по своим политическим взглядам оставался убеждённым анархистом, он быстро осознал необходимость организации рабочих масс для сопротивления правому мятежу и приступил к формированию рабочего ополчения. Согласно задумке Дуррути, сформированное в Каталонии — цитадели анархистского и республиканского движения — рабочее ополчение, подавив остатки мятежников на территории провинции, должно было оказать помощь другим испанским регионам в полной ликвидации сопротивления франкистов. Так началась героическая история «Колонны Дуррути», как называлось созданное им вооружённое формирование. 24 июля 1936 г. Колонна Дуррути начала наступление на Сарагосу.




Колонна Дуррути была уникальным вооружённым формированием. Как и другие соединения, созданные анархистами, она кардинально отличалась и по организационной структуре, и по системе управления, и по взаимоотношениям между бойцами, от подразделений регулярной армии. В этом были её сильные и слабые стороны. Сила Колонны, безусловно, заключалась в огромной идейной мотивации подавляющего большинства её бойцов, которые были готовы отдать свои жизни во имя торжества идеи. В Колонне отсутствовали воинские звания и чинопочитание, установлено равенство бойцов и командиров — начиная с обращения друг к другу («товарищ») и заканчивая одинаковой пищей и снабжением. Формально Дуррути считался равным с другими бойцом, его официальная должность называлась делегат Колонны. Во время непосредственного ведения боевых действий приказы штаба Дуррути были обязательны к исполнению, но после окончания боя штаб терял всякую власть над бойцами. Колонна комплектовалась исключительно добровольным путём и любой боец в любой момент мог её покинуть. Впрочем, идейная мотивация делала своё дело и основная масса бойцов сражалась, не будучи ни призывниками, ни наёмниками. Боеспособность соединения, казавшегося на первый взгляд крайне рыхлым и аморфным в силу специфики организации управления, в то время удивила многих военных специалистов — и испанских офицеров, и иностранных советников. За несколько дней отрядам Дуррути удалось установить контроль над значительной частью территории, где начался уникальный социальный эксперимент по созданию анархистской республики (нечто подобное в своё время предпринимал «батька» Нестор Махно на подконтрольной ему территории Гуляй-Поля). По инициативе анархистов был создан Совет обороны Арагона, формировались рабочие и крестьянские коммуны. Впрочем, с самого начала Дуррути преследовали и сложности. Одной из главных проблем Колонны оставалась нехватка оружия и снаряжения. Дуррути даже пришлось пойти на угрозы республиканскому правительству — он пообещал премьер-министру Ларго Кабальеро, что в случае отказа от финансирования покупки вооружения для Колонны анархисты двинутся маршем на Мадрид и сметут республиканское правительство.

«Полковник Ксанти»

Другой серьезной проблемой Колонны Дуррути оставалась нехватка военных специалистов. Основная масса бойцов Колонны была представлена вчерашними рабочими и крестьянами, в лучшем случае имевшими опыт срочной службы рядовыми и капралами в испанских сухопутных войсках, а в большинстве своём не имевшими и оного. Ситуацию, впрочем, спасали советские военные советники. Как известно, после начала Гражданской войны в Испании из Советского Союза на Пиренейский полуостров устремились тысячи советских военных специалистов — офицеры-штабисты, разведчики, диверсанты, танкисты, артиллеристы, связисты, лётчики. Многие советские граждане погибли на далёкой испанской земле, героически сражаясь с франкистами. Практически при каждом крупном соединении республиканских войск находились советские военные советники. Не стала исключением и Колонна Дуррути. При нём появился некто «Ксанти». Он представлялся македонским торговцем, приехавшим в Испанию из Турции и сочувствовавшим республиканскому движению в Испании. Как известно, в первой трети ХХ века в Македонии активно действовала Внутренняя македонская революционная организация (ВМРО), среди боевиков которой было много действующих и бывших анархистов. Поэтому появлению македонского интернационалиста в сражающейся Испании никто не удивился. Ксанти представлялся полковником республиканской армии. Таинственный македонец поступил добровольцем в отряд под командованием Дуррути и сразу же прекрасно зарекомендовал себя в боях с франкистами в Барселоне и Сарагосе. Поражённый смелости и боевым навыкам «македонца», Дуррути назначил Ксанти своим советником, несмотря на то, что был осведомлён о коммунистических, а не анархистских взглядах македонца. Именно Ксанти подсказал Дуррути идею создания пулемётных взводов, на что Дуррути потребовал, чтобы советник научил и его самого хорошей стрельбе из пулемёта. Впоследствии «полковник Ксанти» стал прототипом героя знаменитого романа Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол». Тогда мало кто знал, что под видом македонца обязанности главного советника при штабе Колонны Дуррути выполняет профессиональный советский военный разведчик — офицер РККА Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров (1903-1968). Осетин по национальности, Хаджи-Умар Мамсуров родился в селе Ольгинское Владикавказского округа Терской губернии (ныне — Северная Осетия) в крестьянской семье.


В 1918 г. пятнадцатилетним юношей Мамсуров, только устроившийся работать во Владикавказское железнодорожное депо, примкнул к Красной Армии. Он вступил в горскую кавалерийскую сотню 11-й Красной армии, однако заболел тифом и был оставлен в госпитале. В это время Владикавказ захватили белые, казнившие 17 тысяч красноармейцев — раненых и больных, юному Хаджи-Умару чудом удалось спастись. С апреля 1919 г. он стал связным партизанского отряда, действовавшего между Владикавказом и Грозным. Так, с юных лет, началась его карьера военного разведчика. Мамсуров участвовал в налётах на штабы белогвардейских подразделений, а в 1920 г. после установления советской власти на Северном Кавказе, стал работать в Терской чрезвычайной комиссии. Как чекисту, юноше приходилось не раз принимать участие в ликвидации белогвардейских отрядов и просто разбойничьих банд, промышлявших в Терской области. Тогда же Мамсуров подал заявление о вступлении в ряды РКП (б). В марте 1921 г. семнадцатилетний Мамсуров стал оперуполномоченным особого отдела 11-й Красной армии. Затем его отправили учиться — в Москву, в Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). После успешного окончания КУТВ он также закончил военно-политическую школу, после чего занимал должности преподавателя Национальной кавалерийской школы в Краснодаре, помощника военного комиссара и военного комиссара национальных кавалерийских частей Северо-Кавказского военного округа. Позже Мамсурова перевели в Казань — на должность командира кавалерийского эскадрона, затем — командира разведывательного дивизиона, а в 1929 г., в возрасте 26 лет, героический осетин стал командиром кавалерийского полка. В 1932 г., после окончания Курсов усовершенствования командного состава при Военно-политической академии им. В.И. Ленина, Хаджи-Умар Мамсуров был переведён в Разведывательное управление РККА, где с января 1936 г. стал сотрудником Специального управления «А» (активная разведка), выполнявшим ответственные поручения. В 1936 г. майор Мамсуров был направлен в Испанию — в качестве специалиста по организации разведывательно-диверсионной и партизанской борьбы. Так он оказался при штабе Дуррути, используя легенду о мнимом македонском происхождении.

Таинственная гибель Дуррути

Когда соединения франкистов окружили испанскую столицу, республиканскому правительству пришлось просить о помощи арагонских анархистов. 14 ноября 1936 г. Дуррути с отрядом в 1800 бойцов Колонны вступил в Мадрид. Соединение Дуррути заняло оборону в университетском городке Мадрида. Бои в испанской столице были настолько ожесточёнными, что за 4 дня от Колонны осталось всего 700 человек. Свыше тысячи анархистов погибло в сражениях с франкистами, но ценой огромных потерь противника удалось остановить. 19 ноября 1936 г. Буэнавентура Дуррути отправился на передовую — лично принять участие в боевых действиях, но по дороге при невыясненных до конца обстоятельствах был ранен пулей в грудь. Тяжело раненого Дуррути доставили в отель «Ритц» — в госпиталь республиканской милиции, где, несмотря на усилия медиков, утром 20 ноября 1936 г. он скончался. Прославленному революционеру и боевому командиру было всего сорок лет. Спустя два дня после смерти Дуррути его тело было доставлено в Барселону, где при огромных почестях похоронено на кладбище Монтжуик. В похоронах Дуррути участвовало около 500 тысяч жителей Барселоны, окрестных городов и сёл. До сих пор неизвестно, при каких конкретно обстоятельствах погиб Буэнавентура Дуррути. Официальная версия утверждает, что в анархистского командира стрелял снайпер, прятавшийся на верхних этажах Медицинской клиники Мадридского университета. Но многие источники указывают на то, что стреляли в Дуррути с близкого расстояния. Мнения товарищей погибшего по анархистскому движению разделились. Одни сочли смерть Дуррути местью «пятой колонны» в рядах республиканцев, другие прямо обвинили в этом коммунистов. 21 ноября 1936 г. известный русский анархист — эмигрант Всеволод Волин, издававший газету «Антифашистская Испания», получил телеграмму. В ней говорилось, что Дуррути убили коммунисты, соперничавшие с ним за влияние в стране. Однако через час Волину пришла вторая телеграмма. В ней редактора просили ради сохранения антифашистского единства не публиковать информацию о том, что Дуррути могли убить коммунисты. Есть и четвёртая версия — что Буэнавентура Дуррути в дороге мог сам случайно спустить курок и погибнуть из-за неосторожного обращения с оружием.

Судьба Колонны

После трагической гибели Дуррути Колонна, к тому времени потерявшая более 50% личного состава, была возглавлена Рикардо Сансом. Под его командованием она принимала участие в боях по защите Мадрида. В апреле 1937 г. находившаяся на обороне Мадрида часть Колонны Дуррути вернулась в Арагон, где соединилась с остававшейся в провинции второй частью Колонны и продолжала дальнейшее участие в борьбе против франкистов. В январе 1939 г. Колонна Дуррути принимала участие в битве за Каталонию. После вывода из Каталонии, в последние месяцы Испанской Гражданской войны, остатки Колонны Дуррути пытались организовать партизанское сопротивление в Сьерра-дель-Кади — в каталонских Пиренеях. Однако преследовавшие анархистов неудачи заставили их отступить во Францию. Многие бойцы Колонны Дуррути были арестованы французскими властями, некоторые — направлены в состав строительных батальонов, возводивших линию обороны на германской границе. Впоследствии часть анархистов оказалась в гитлеровских концлагерях. Достаточно крупная часть Колонны Дуррути была зачислена во Французский Иностранный легион и продолжала службу в Чаде. Некоторые из бывших бойцов Дуррути служили в 9-й танковой роте 2-й танковой дивизии Свободной Франции. Кстати, первым танком Свободной Франции, вошедшим в освобождаемый Париж, был танк «Гвадалахара» под знаменем Испанской Республики.

Хаджи-Умар Мамсуров, он же «полковник Ксанти», вернулся в Советский Союз. Во время советско-финской войны он был заместителем начальника оперативной группы Разведупра на Финском фронте, а с января 1940 г. командовал Особой лыжной бригадой 9-й армии. В годы Великой Отечественной войны Мамсуров попеременно находился на разведывательной работе и командных должностях в армии. Он командовал Особой оперативной группой Разведупра РККА, был командиром 114-й кавалерийской дивизии, заместителем командира 7-го кавалерийского корпуса, помощником начальника Центрального штаба партизанского движения и начальника разведки штаба, командиром 2-й гвардейской Крымской кавалерийской дивизии. На последней должности Хаджи-Умар Джиорович находился до августа 1946 г., под его командованием дивизия воевала на Западной Украине против бандеровского подполья. Затем Мамсуров командовал 3-й отдельной Евпаторийской стрелковой бригадой, 27-й механизированной дивизией 38-й армии, 27-м стрелковым корпусом и 38-й армией. В ноябре 1956 г. именно он был одним из командиров советских подразделений, подавлявших антикоммунистический мятеж в Венгрии. После этого Хаджи-Умар был назначен заместителем начальника Главного разведывательного управления, дослужился до звания генерал-полковника. Умер в 1968 г.

Автор:
Илья Полонский