«Я убит в Белом доме, не жалейте меня…»
1. О Московском восстание 93 года. Это моя историческая оценка очевидца и участника
событий. Я был в ополчении. Было две ветви власти, был кризис двух ветвей власти. Была общенародная составляющая восстания, которая кричала: «Руцкой - президент», была большая трибуна с которой выступали Руцкой, Илья Константинов и др. И были малые трибуны с мегафонами, с которых выступали Гунько и др. и призывали к взятию власти коммунистами и объясняли, что Руцкой – ренегат и не многим лучше Ельцина. Мое определение восстания коммунистической части оппозиции: Защита остатков советской власти – почти переродившегося Верховного Совета и легитимной советской конституции. На этот момент конституция была еще советская (и Ельцин нарушил эту конституцию и конституционный суд это подтвердил) поэтому логично было назвать участников восстания – защитниками конституции. То есть экстремист был Ельцин и те, кто нас называет теперь экстремистами.
2. Ленин предвидел возможность реставрации капитализма и завещал в таком случае прежде
всего «восстановить советскую власть», что коммунисты и левые патриоты пытались делать, а коммунисты просто обязаны были делать. Так, что нам (коммунистам) нет дела, что одна часть буржуазии противостоит другой, мы восстали, исполняя свой долг(клятву). Была ли у нас надежда на успех?! Это вопрос непростой. Был момент (ночью), когда ополченцы через командование узнали, что две-три армейские дивизия предложили свою помощь в защите конституционного строя, но Руцкой и Хасбулатов им отказали, мотивируя это тем, что военную силу должен первым применить противник – агрессор, а мы - защитники будем ждать помощи от армии, когда агрессор реально применит военную силу. В этот момент приехали самосвалы Краснова и сгрузили десяток куч речного песка между Домом Советов и набережной, за которые мы должны были прятаться, ожидая помощи армии и самодельных противотанковых зажигалок. Последнее оказалось более реальным, чем помощь армии, если не считать Остапенко и вооруженных РНЕ и некоторых патриотов, и совсем немногих коммунистов. Что мы в этот момент думали?! Прежде всего о том, что мы погибнем, когда пойдет бронетехника с пушками-пулеметами. (Мы знали, что удалось уговорить несколько негодяев из разных воинских частей - выступить против нас с пушками-пулеметами) Кто-то ушел с поля битвы, но большинство осталось. Среди оставшихся были в основном коммунисты и левые патриоты. Пьяных не было. Какие были разговоры? В первую очередь мы не верили ни Руцкому, ни Хасбулатову, даже те, кто за компанию орал «Руцкой -президент». К нам вышел Сергей Бабурин. Он спросил, с улыбкой, что мы думаем перед смертью, ведь перед смертью не врут. В ответ у него жестко спросили: будет помощь или нет? Если будет, то тогда есть смысл умереть за Советскую Родину. В свою очередь Бабурин спросил, а если помощи не будет, то вы разбежитесь? Мы ответили, что мы все равно уже никуда не уйдем. Кто струсил уже ушел или просто не пришел. Бабурин ответил, что он уверен в нашей победе и удалился. (Я транслировал всю нашу короткую беседу через мегафон). С этого момента разговоров о бегстве вообще не было, да, я таких прямых разговоров не слышал и раньше. Страха тоже не было. Было томительное ожидание нападения. Многие представляли, как нас безоружных будут убивать и нас просто угнетала очень страшная мысль, что мы ничем, буквально ничем не сможем ответить врагу! Это нас убивало и бесило. Больше нас ничего не заботило, даже горе наших близких и родных! В этом мы, конечно, очень виноваты. Я тогда был в такой ярости, что готов был сто раз повторить подвиг Матросова. Единственной моей мечтой были гранаты, как можно больше гранат!!! Самое гениальное стихотворение в мире: «Я убит в Белом доме, не жалейте меня…». Мы действительно не испытывали к себе никакой жалости, дико желали только оружия, чтобы собственными руками убивать убийц. Это самое сильное чувство, которое я когда- либо испытывал. Разговоры о помощи армии прекратились, все сокрушались, что не позаботились о собственном оружии – гранатах-зажигалках. Никто из нас не испытывал никакого пафоса помереть безоружными. Что нас обманывают - мы тоже не думали об этом. Мы стояли за себя, за свою Советскую Родину, за святую Русь…хотя никто не произносил таких высоких слов. Высоких слов не было – не одного!!! Гранаты???!!! Коктейль Молотова!!!!! Выглядели мы очень спокойными – это единственное, что меня веселило. Я любовался нами. Нет, тогда я нами не гордился. Даже потом этого ни у кого не было. Я чувствовал себя гением. Я сделал величайшее в жизни открытие, из которого вытекает наша революция. Мы, пусть не я с моими товарищами, а кто-нибудь другие, такие же как мы сделаем когда-нибудь нашу русскую революцию. Нет большего счастья, чем упоение в бою!! Гранаты!!! Гранаты???!!! Больше всего меня удивляло, что я ни один такой. Мальчик, студент- первокурсник – натуральный «ботаник» – тоже с нами. Он не боится умереть, нисколько. Возможно только он не ожесточен как мы. Просто - честный малый. Эх, ребята, да мы все можем!!! А вдруг совершится чудо и мы убьем негодяев одним своим взглядом. Нет, не получится. Все очень спокойные, но наверное, когда подъедет бронетехника, мы все-таки разволнуемся. Конечно. Нас затрясет от злости – что мы ничего с ними не сможем сделать. Нам никто не поверит, что мы действительно ничего не боимся. Ну, это не главное. Главное то, что революция будет. Это так просто. Бу-дет… !!!!! .
Интеллигенты сегодня пускаются в рассуждения, чего там думали Руцкой, Хасбулатов…
Да, какая разница? К революции это не имеет никакого отношения. Будет революционная
ситуация и с нами будут сто Яковенко. Сто Даниловых…Белашевых…Герасимовых…, сто
студентов – «ботаников» и тысячи других настоящих русских людей - список огромный. Мы
испытаем величайшее в мире чувство – революция!!!