Подмосковье. Война.
(по свидет.В.Г.)
Недолго «ошивался» немец.
Успел, однако, навредить.
А я была ребенком с теми,
Кому «не можно» говорить.
Дома сжигал, порой деревни
И нашу, в частности, избу.
Закон такой военный, древний:
Оставить без жилья, трубу.
Уже заполыхала хата,
Но запрещалось нам тушить.
Там все сгорит и без возврата.
Придется в подземелье жить.
И бабушка в огонь рванулась…
- Куда!? Зачем?! – кричали мы.
Минута…Две…Она вернулась
Сорвав листочек со стены.
Сгорело многое: игрушки,
Еда, постельное белье
И одеяла и подушки.
«Спаслась» лишь грамота ее:
С боков там красные знамена,
А в центре Ленина портрет,
Фамилией ее скрепленный.
Великой гордости предмет.
В ответ на наше удивленье,
Когда ей начали пенять,
Она, давая объясненья
Сказала: «Вам уж не понять:
Не знаете вы труд поденный
У барина или попа,
Униженной и оскорбленной,
К спине приросшего пупа.
Всю жизнь бывали недороды,
Всю жизнь была я голодна.
Казалось, безвозвратны годы.
И вот опять на нас война.
Как вам понять, не ощутили,
Ребро цеплялось за ребро.
Вы вещью никогда не были.
Мне грамота, как серебро…»