Музей одной картины

[MALIK54]

Приговор жирным мещанам?




Советский Агитпроп был беспощаден к жирным людям, которые ассоциировались с мещанством, жадностью, приземлённостью и пошлостью. Если в кадре или на страницах книги появлялся толстяк, то чаще всего это бывал торгаш, скопидом, бывший буржуй, гад-предатель или, в лучшем случае, бюрократ. Положительные же персонажи всегда поражали стройностью и атлетизмом (не в современно-фитнесово-умирающем варианте, а в том, классически-ГТОшном). Телесность всегда была неким мерилом соответствия, поэтому мне странны фразы, что в СССР наружность вообще не обсуждалась. Ещё как она обсуждалась и - осуждалась. Вот типичный и очень красивый пример - неожиданная и редко экспонирующаяся картина Александра Дейнеки «Стихи Маяковского» (1955). Красивые люди, видимо, походники читают стихи, а сзади - толстая тётка в богатом платье что-то жрёт прямо в электричке. Рядом с ней - типичный кавалер бюрократского типа. Картина-символ: мы едем в одну сторону, но вон тем с нами всё равно не по пути. Да, там дальше мелькает какое-то скучающее быдло. С ними тоже не по пути.

[малик3000]

Многие знают картину Альбрехта Дюрера "Руки"


Но мало кто знает историю создания этой картины. Думаю, что кто не знал Дюрера, запомнит эту историю на всю жизнь

В 15 столетии в маленькой деревушке недалеко от Нюрнберга жила семья, в которой было восемнадцать детей!
Для того чтобы прокормить такую большую семью, отец, золотых дел мастер, работал по восемнадцать часов в день. Он работал в ювелирной мастерской, но также брался за любую оплачиваемую работу.
Несмотря на почти безнадежное положение, у двоих детей была мечта. Они хотели развивать свой талант в искусстве, но они знали, что их отец не сможет отправить ни одного из них на обучение в Академию в Нюрнберг. После долгих ночных обсуждений эти два мальчика заключили соглашение друг с другом. Они решили бросить монету. Проигравший пойдет работать в шахты, и на свои заработки будет оплачивать обучение брату. А потом, когда брат закончит обучение, он будет оплачивать учебу своему брату, работавшему в шахте, продавая свои работы, а если будет нужно, то также работая в шахтах.
Они бросили монету в воскресенье утром, после церкви. Альбрехт Дюрер выиграл и поехал в Нюрнберг. Альберт пошел работать в опасные шахты, и на протяжении четырех лет он оплачивал обучение брата, чьи работы в Академии сразу же стали сенсацией.
Гравюры Альбрехта, его ксилогравюры и его картины превосходили даже работы многих его профессоров. К моменту окончания учебы он уже стал зарабатывать неплохие суммы за свои работы. Когда юный художник вернулся в свою деревню, семья Дюрер устроила праздничный обед на лужайке, чтобы отпраздновать триумфальное возвращение Альбрехта.
После долгого и незабываемого обеда, за которым звучало много музыки и смеха, Альбрехт встал со своего почетного места во главе стола, чтобы поднять тост за своего любимого брата, который столько лет жертвовал, чтобы исполнить мечту Альбрехта. В конце своей речи он сказал: «Теперь, Альберт, мой благословенный брат, пришел твой черед. Теперь ты можешь поехать в Нюрнберг за своей мечтой, и я буду заботиться о тебе».
Все повернулись с ожиданием к Альберту, который сидел в другом конце стола. Слезы потекли по его бледному лицу, он покачал головой, всхлипывая и повторяя: «Нет...нет...нет...нет». Наконец он встал и вытер слезы. Он посмотрел на лица людей, которых он так любил, а потом, подняв руки к лицу, мягко сказал: «Нет, брат. Я не могу поехать в Нюрнберг. Уже слишком поздно для меня. Посмотри! Посмотри, что эти четыре года в шахтах сделали с моими руками! Кости на каждом пальце были переломаны как минимум один раз, и недавно у меня появился артрит в правой руке, что я даже не могу удержать бокал во время тоста, а уж тем более я не смогу провести красивые линии на пергаменте или холсте карандашом или кистью.
Нет, брат, для меня уже поздно».
Более 450 лет прошло. Сейчас сотни портретов, рисунков ручкой или серебряным карандашом, акварелью, рисунки угольным карандашом, ксилогравюры и гравюры на меди висят в каждом великом музее в мире. Скорее всего, вы знакомы хотя бы с одной работой Альбрехта Дюрера. Может быть, у вас дома или в офисе также висит репродукция одной из его работ.
Как-то, чтобы отдать дань уважения Альберту за всю его жертву, Альбрехт нарисовал загрубевшие руки своего брата, направленные в небо. Он назвал свою сильную картину очень просто: «Руки»

©Андрей Юркин

[малик3000]

[size=1.733em]У меня в жизни длиннее


[/size]Многим хорошо известна картина Кузьмы Петрова-Водкина «Купание красного коня», но мало кому приходит в голову поинтересоваться, кем был изображенный на ней мальчик — ведь он кажется скорее мифологическим персонажем, чем реальным человеком

Тем не менее, известно не только имя мальчика — Сергей Калмыков, но и даже имя жеребца, которого как раз звали Мальчик
Сергей был учеником Кузьмы Сергеевича
Известно также, что идея с изображением именно красного коня пришла художнику под влиянием работ Сергея и бесед с ним о новгородской иконописи, где часто встречаются красные лошади

С конца 1910 года по 1926 г. жил в Санкт-Петербурге, где он становится учеником М. В. Добужинского и К. C. Петрова-Водкина
Считается, что одна из ранних работ Калмыкова, в которой он в 1911 году изобразил красных коней на воде, вдохновила Петрова-Водкина на создание его знаменитой картины «Купание красного коня» (1912)

Картина совместно с «Черным квадратом» Казимира Малевича (1915) стала определяющей в развитии русского авангардизма

Сам Калмыков в дневниках писал: «К сведению будущих составителей моей монографии
На красном коне наш милейший Кузьма Сергеевич изобразил меня
Да!
В образе томного юноши на этом знамени изображен я собственной персоной
Только ноги коротки от бедра
У меня в жизни длиннее»[/size]