Автор Тема: Лимонов Эдуард  (Прочитано 3569 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Ashar1

  • Политсовет
  • *****
  • Сообщений: 8098
Лимонов Эдуард
« : 22/06/13 , 21:57:01 »
Эдуард Лимонов: «Все умные вещи в нашем государстве придумал я»   
Мария Баронова height=32 Мария                           
 Баронова                        
  Подписаться 
     

 



    Эдуард Лимонов: «Все умные вещи в нашем государстве придумал я» Эдуард Лимонов, Маша Баронова  Писатель Эдуард Лимонов, отчаянно критикующий либералов и рассказывающий о том, как все пошли не туда, согласился встретиться со мной после скандальной колонки. Это был долгий разговор, в котором единственный ныне живущий посол великой русской литературы ответил еще раз на все насущные вопросы о том, кто виноват и что делать: почему либералы слили протест, почему ему не нравится Навальный, о том, что тусовка «Жан-Жака» плохо представляет себе, чем живет страна, о неумной власти, которая идет по пути полицейского террора, о безыдейных оппозиционерах, о молодости, ощущении возраста и женщинах.   – И вы тоже ночью работаете?
– Иногда просыпаюсь и работаю, а потом опять ложусь спать. Посплю часа два и встаю. Рано встаю. Кроме тех случаев, когда вдруг перепьешь или загуляешь с женщиной. Тут, конечно же, расписание ломается, но я все равно человек беспокойный, рано встаю, практически не устаю.
– А Skype вам чем не нравится?
– Да я не умею. Я технически плохо образован. Не хочу я это все – приобретать новых знаний.
– А когда наступил возраст, когда вы стали раздражаться от всего такого нового?
– Нет, я не раздражаюсь. Очень благодарен своей последней по времени жене, которая мне подала пример работы с компьютерами, Катя Волкова, она меня приучила. Завел компьютер и научился сначала делать такие примитивные вещи, как отправлять почту, получать почту. Потом научился писать. Раньше я вообще писал от руки и отсылал. Изначально печатал все свои книги на машинке пишущей, а потом несколько эпох прошли. И революций. Когда стал вести кочевую жизнь, то какие печатные машинки. Мне не до этого было. А потом я попал в тюрьму. И там тоже никаких машинок не было, естественно, все от руки. Привык.
– А для вас есть разница, когда вы печатаете на машинке и на компьютере?
– Те годы уже давно пролетели, когда я печатал на машинке, уже не помню, что я там делал и какие ощущения у меня оставались. Но не люблю компьютерный набор. Он мне кажется каким-то бесчувственным, бесшумным и безмолвным. В нем нет жизни. А я довольно эмоциональный стилистически. У меня была машинка в Париже, которую я украл в ЮНЕСКО. Точнее, мне украли в ЮНЕСКО. Огромная, с вот такой кареткой метровой, и весила что-то безумное. Она так стучала. Так было здорово. Садишься и почти физическая такая работа. А потом я в Нью-Йорке работал в газете, и ее набирали на линотипах. Вы знаете, что такое линотипы? Это такая чудовищная машина. Где рабочие отливают буквы. Приходили, разводили огонь и отливали свинец, набирали. Потом это собиралось все в ящиках. Они отливали куски статьи, потом заготовки отливали. Складывали это все, так называемая высокая печать. Это была газета «Новое русское слово». Мы ее выпускали.
– В этом плане скорость что науки, что всего остального значительно увеличилась...
– Нет, но все равно было здорово! Это была настоящая газета. Которая выходила еще в начале XX века. Все дышало. А потом, когда я уже свою газету выпускал, «Лимонку», это уже был фотонабор. Так что я прошел все этапы типографского развития вместе с планетой. Вот «Новое русское слово», в 1975 году, когда я туда приехал, печаталось на линотипах. Линотипщики получали большие деньги. Это были настоящие рабочие, простые русские солдаты, видимо, когда-то взятые в плен и уехавшие в итоге туда. После Второй мировой войны ребята. Молоко там, по-моему, полагалось и прочее.
– А газета «Новое русское слово» состояла из каких статей? Для кого она выходила?
– Она довольно приличным тиражом выходила, была ежедневной газетой, от 35 до 40 тысяч тираж. И приносила деньги приличные, от рекламы. Главным редактором был Яков – Михайлович, что ли? – Седых. Он когда-то в Европе был секретарем Бунина. Известный журналист. Этакий Венедиктов своего времени. У Венедиктова вокруг огромная живописная жизнь идет. Вот и вокруг него была тоже огромная общественная жизнь. К нему все приходили. В эмиграции невозможно было стать кем-то без него. Если ты открыл магазин, колбасный, то надо куда было дать рекламу? Только туда. А эта газета продавалась в киосках нью-йоркских, и ее называли – поскольку это английский язык – вокруг-то ее называли ХОБО, от начальных букв. И так старушки приходили и просили ХОБО. Им давали.
– Вы периодически говорите, то есть пишете, что это были достаточно голодные годы.
– Для меня?
– Да. Насколько они были голодные по сравнению с такой же жизнью в Советском Союзе?
– Нет, для меня голодными были годы в Европе, когда я приехал. Потому что мы жили на пособие, и оно было мизерным. Tolstoy Foundation давал нам деньги. Но, например, те, кто был клиентом агентств «Сохнут» или «Хиаса», то есть израильских агентств, те получали значительно больше. А мы получали какие-то копейки. Фонд был основан внучкой или правнучкой Толстого во время Второй мировой войны для помощи оказавшимся в плену русским солдатам. Денег у них было мало.
– Какая-то типичная история про русских и полное отсутствие взаимопомощи.
– Ну, слава богу, фонд хотя бы помогал. У меня нет никаких нареканий по этому поводу. Я считаю, что это здорово. Я вообще не надеялся, что кто-нибудь будет помогать, но они помогали. Тогда было голодно. Но мы находились в пути. Заработать было очень сложно. Надо было все равно, даже если что-то грузить, надо было знать, с кем грузить, у кого брать и куда ехать. И поэтому жилось довольно сложно. Хотя я тоже умудрялся какие-то деньги там зарабатывать. Хотя мы были молоды. Это были 1960–1970-е годы, когда была такая весна человечества. Мы все были молоды и юны. И Кеннеди был молодой. И Жаклин его была великолепна. Потом все эти фильмы... «Шербурские з-з-зонтики» и, разумеется, появилась первая серия этого фильма «Эммануэль» – и прочее, и прочее, и прочее. Это была надежда. Сейчас надежд нет…
– Ну почему, вот если говорить про Европу, то есть ощущение молодости мира, и мы, наше поколение, тоже чувствуем себя молодыми и что у нас все впереди.
– Я не думаю.
– А старые системы будут исчезать...
– Я не думаю. Была атмосфера обновления. Сейчас Европа, как видите, с ужасом не знает, как ей побороться с новыми опасностями, с мигрантами, которых они нажили. Смотрите, какая гигантская проблема сейчас будет, наверняка все это скоро превратится в резню. Уже сейчас есть резня. Исламский мир столкнулся с Европой.
– Мигранты с Ямайки были еще в 1960-е годы.
– Было очень мало иммигрантов. Сейчас их миллионы. Речь идет об огромном войске, которое поселилось в Европе.
– Они тоже однажды будут молоды и прекрасны.
– Внутри такого никогда не было. Нет. Франция успешно пережевывала всех. Я помню, как приехали в 1980 году поляки. Появились – и все. Довольно быстро Франция всех адаптировала. Как сейчас – не было. В таком количестве.
– Дюма был потомком негра.
– Это были исключения. И что? И русских было всего-ничего. И потому их ценили. Нас ценили. Когда я там жил, это была такая экзотическая национальность. А сейчас когда каждый хам, каждый пьяный бизнесмен там дебоширит. Теперь к нам относятся очень плохо.
– Но все это звучит как игра в Шпенглера.
– При чем здесь Шпенглер?
– Все это история про Солнце, которое было раньше зеленее, и трава была желтее.
– Совершенная неправда. Я человек, который живет весело и сам по себе. Я по натуре такой. Я просто говорю жесткие истины. Они приходят, рано или поздно они приходят. И как минимум она закончится большой резней.
 

[/t][/t] 
 И если Шпенглер написал свою книгу, видимо, предчувствуя гигантские катастрофы эти, две мировые войны жуткие совершенно, 50 миллионов жертв, то я тоже предчувствую катастрофу, и она, скорее всего, неминуема.       
 
– Катастрофа в чем? Арабы станут европейцами?
– Не в этом дело. Наступил кризис цивилизации.
– Цивилизации какой? Белой?
– Ну нет.
– Иудео-христианской? Китайской? Что это за цивилизация?
– Вот послушайте меня. Это кризис нескольких цивилизаций. Несколько кризисов. Один – это, безусловно, не экономический, а кризис самого принципа производства и потребления. Уже наша планета с трудом выдерживает этот груз. Она старенькая уже. Она утомилась, и семь миллиардов человек на нее давят. Мы дочерпываем самое последнее.
– Фотографии со спутника, сделанные сейчас и 30 лет назад, показывают нам, что за счет парникового эффекта Земля стала зеленее.
– Маш, что вы со мной спорите, я высказываю свою точку зрения. Если вы хотите ее оспорить, то вы ее в другом месте оспаривайте. Параллельно в статье на каком-нибудь ресурсе. Я совершенно убежден в том, что говорю. У меня нет мрачного взгляда на жизнь. Я как раз считаю, что чему быть, того не миновать, а немного гражданской войны или несколько гражданских войн здесь и там – они не повредят. У меня вообще такое отношение. Когда говорят – Болотная, то я говорю: «А чего, собственно, раздувают такое большое дело, зачем big deal из этого делать». Ну, было немного... Надавали друг другу молодые парни… полиция и с другой стороны молодые парни. Дают друг другу по мордам. Большое дело! Подумаешь, ну и что? Ну и все. И ничего. Разойдитесь. Ну посадите на 15 суток и все. Это все время происходит! Это должно происходить.
– Ну, эта власть делает так. В Европе дают «15 суток», а в России происходит то, что мы видим.
 

[/t][/t] 
 – Власть неумная. Она идет по пути обычного полицейского террора. Но я не вижу ничего ужасного в будущем. Я вижу отличное будущее, что наконец это закончится. Прогресс иссякает, уже невозможно черпать ничего из Земли бесконечно.      Она не может бесконечно перерождаться. Центральная Россия, если вы внимательно посмотрите и сравните ее с какой-нибудь там Сибирью, то она уже дохлая. Вы же едете по этим дорогам и видите эти чахлые несчастные деревья. Потому что поколениями сосали эту землю. Она послужила колыбелью русского народа, из нее высосали все, что могли. Мы живем на пепелище тут. Надо переселяться. Я говорю о том, что надо перенести столицу. Тогда и центр тяжести государства уйдет. Все будет меняться. Более того, рассмотрим кризис экономический в Европе. Они жили не по средствам. Особенно южные страны Европы.
– Так это и американцы жили не по средствам.
– Американцы... подождите с этими американцами. Европа жила не по средствам. Дело идет к краху. Все в совокупности – вот эта проблема конфронтации исламского мира с христианским миром. У мусульман есть это главное состояние – им ничего не надо. Есть их сверхнациональная идея. Главная опасность, конечно, не в религии, а просто в том, что они не хотят ни с кем рядом жить. Хотят взять себе все. Поэтому нам предстоит целая эпоха жестких режимов. Никакой демократии, никакого либерализма уже не будет. Не будет долгое время. Может, потом когда-нибудь появится. Не будет лет 50. Первыми такие режимы появятся в странах, где когда-то были фашисты. В Венгрии недавно были приняты законы абсолютно правые. Далее это Прибалтика, это какие-нибудь там, в первую очередь, Румыния, Голландия. Вот это все падет сразу. А потом уже, совсем близко, и Франция, и Италия будут вынуждены принять меры для усиления. Будут неприятные режимы. Россия отстает по фазе, она слишком поздно проснулась для демократии, ей же не удалось стать буржуазной республикой в 1917 году. А сейчас слишком поздно. Мы приходим ко всему слишком поздно. Когда уже все закончилось…
И в своих предсказаниях я прав, потому что у меня очень большой опыт просто, превышающий опыт кого бы то ни было.
– А в какой момент вы превратились из нью-йорского хиппи в русского писателя-почвенника?
– Я никогда не был почвенником.
– То, что вы сейчас говорили, особенно про «правильную Россию», – это все о том.
– Нет, я говорю правильные вещи, они впереди своего времени. А не сзади своего времени. Я никогда не был почвенником и не буду никогда.
– То, что я сейчас наблюдаю, это именно из нью-йоркского хиппи в...
– Я никогда не был хиппи, опять вы обобщаете. Вы говорите не о том, что было на самом деле. Вот был ли Джойс хиппи? Написал «Портрет художника в юности». Или был ли Генри Миллер хиппи? Да нет, конечно. Просто это был интеллектуал, который жил такой богемной, нестандартной жизнью. Вот так и я. А хиппи я никогда не был. Я всегда презирал хиппи. Они грязные, вонючие и что еще? И слабые.
– А каким мир был до ВИЧ?
– Ну, сейчас он, видимо, опять становится таким, каким был до ВИЧ. Но в Америке были вообще свободные все. Когда я туда попал, шли еще последние волны сексуальной революции. Люди друг друга не боялись, были очень простые отношения между мужчинами и женщинами, никаких сложностей. Человек приходил куда-нибудь на пати, и новый партнер – это было как бокал вина выпить. Позднее все перепугались. В восьмидесятом я уже уехал из Нью-Йорка в Париж, но пять с лишним лет я прожил в этой нью-йоркской довольно свободной атмосфере. Сейчас это очень консервативная страна. Она, в сущности, и тогда оставалась консервативной где-то в глубине. Но вот по ее берегам – East Coast, West Coast, по большим городам – Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, она была небывало свободной страной. Конечно, все испортило появление – вы говорите ВИЧ, я говорю AIDS...
– Кто главнее, с вашей точки зрения, в России – политик или писатель?
– Ну почему кто-то должен быть главнее? Я думаю, что писатель теряет свою репутацию. Ту, которая была у больших русских писателей в конце XIX – начале XX века. Стремительно. Или почти потерял. Собственно, это одна из причин, одна маленькая причина, почему я все-таки 20 лет назад стал ориентироваться на политику.
– Но даже в моем детстве, если не говорить про писателей, все же важным было понятие мыслителя. У нас были Лихачев, Сахаров, Солженицын...
– Про Лихачева нельзя сказать, что он прямо был мыслителем. Мелко плавал.
– Это уже скорее не как писатель, как мыслитель.
– Да как мыслитель он мелко плавал. Какова у него основная идея? Какой у него проект, как сейчас говорят. Солженицын – понятно, у него хотя бы его «Архипелаг ГУЛАГ», направленный на разоблачение «коммунистического рая». Его идея большого славянского государства, состоящего из трех компонентов: России, Украины и Белоруссии. И, конечно, не дай бог ни одному мыслителю, как вы говорите, пережить такое, что он пережил, дожив до Беловежского сговора, когда три эти его слона разошлись в разные стороны. Это, конечно, чудовищно.
– А кто у нас сейчас, с вашей точки зрения, после смерти Солженицына занимает это место?
– Такого масштаба личность у нас только одна. Это я. Больше никого у нас нет. Я серьезно говорю, безо всякой рисовки. Просто по техническим характеристикам это так. Никто не замахивается на какие-то большие вещи. А я вот имею наглость, наивность и безумие замахиваться. Такого типа людей, к сожалению, сейчас больше никого и нет. Я бы очень хотел, чтобы были. Было бы легче и интересней жить. Наши мыслители растерялись. Слишком наукообразны, ни черта не поймешь. Наверное, они сами ничего не понимают.
– Ну, люди вроде Пятигорского уже тоже умерли. Все «наукообразные мыслители» умерли.
– Да. Многие умерли. Вообще нет сейчас никого. Я – единственный, кто хотя бы думает о таких вещах. А все другие боятся даже думать об этом. О том, что происходит, о том, что будет.
– Почему у меня изначально такой вопрос возник. Несколько журналов уже второй год подряд называют среди ста главных мыслителей мира Чирикову и Навального.
– Нет, это, конечно, не мыслители.
– Безусловно, они явные политики. Но вы каждый раз называете себя политиком. Зачем вам это вообще надо?
– Я как раз больше политик, чем кто бы то ни было. Чем все названные вами. Конечно, Чирикова никак не может подходить под эту категорию.
– Навальный!
– Леша тоже никто на самом деле, по любым стандартам. Вот он занимается обличением власти. Но обличением власти уже двадцать лет все занимаются. Не вижу его достоинств. Серьезно говорю, я бы признал.
– Он – идеальная американская картинка. Все население любит глазами.
– Да. Это я писал об этом. Я говорил, что он такой большой, крупный, в клетчатой рубашке, в джинсах, такой простой со своей физиономией. И Чирикову в жены я ему рекомендовал. Сразу же видится воскресная прогулка на велосипедах, когда все они, и дети, и Навальный, едут на велосипедах, такие все экологические. Но он глуп. К сожалению. Не вижу в нем политического измерения. Скажите мне, кто такой политик. Политик – это человек, который...
– Который за собой народ ведет...
– Погодите…
– Народ пришел за Навальным.
– Народ пришел против Путина, а не за Навальным. Политик – это либо лидер политической партии, либо представитель этой партии. Навальный не возглавляет ни одну политическую партию.
– «Роспил» – это политическая организация. Фонд.
– Нет. Это не является партией. Это обличение власти. Обличают уже 20 лет. Давно пора переходить на оперативный уровень. От обличения к действию. В смысле действия – никаких предложений. Навального даже нельзя назвать политическим мыслителем. Потому что он ничего не предлагает. Он продолжает механически обличать власть.
– Он предлагает не брать взятки. Не пилить, не заниматься коррупцией.
– Ну, он предлагает быть моральными. Перестать аморальными и стать моральными.
– Да. В финансах моральным.
 

[/t][/t] 
 – Мне не нужен обличитель. И у России сегодня в обличителях нет нужды. Мы теперь видим, как успешно соревнуется власть с Навальным. И Следственный комитет, собственно, тоже борется против коррупции. В отличие от Навального они могут сажать за это. И мы видим, что они стали сейчас этим заниматься.     – Сажать Навального!
– Ну и что.
– Кого мы видим? Сердюкова со Сметановой и Васильевой?
– Недавно председателя Росбанка посадили. Сажают постоянно массу людей. Сейчас еще посадят. Не переживайте.
– Навального сажают, а не Сердюкова! А вы помогаете власти. Вы боретесь с Навальным на территории власти.
– Я? Я не за Навального. Я его противник, и, безусловно, он мне неприятен.
– А почему вы с ним боретесь?
– Потому что эти люди, не Навальный, а вообще вся эта группа людей, разорвали отношения между нами 10 декабря 2011 года. В одностроннем порядке, без объявления войны. Они увели людей, предали перед этим всех в кабинете Горбенко, в присутствии вездесущего Пархоменко. Они предали меня, вас в первую очередь и всех тех, кто надеялся на перемены в России. Вот меня, все время потрясает, что вы не можете уйти – я имею ввиду не вы конкретно, Маша Баронова, а ваша сторона, те, кого вы представляете, будем называть их либералами, молодежь – почему вы не понимаете, что вас предали?
– Мы отлично это понимаем.
– Так почему вы не разгоните?
– А Кашин что сделал 6 мая?
– Я не вижу, а что он сделал? Почему Кашин пошел в Координационный совет. Кашин – журналист.
– Кашин пошел, потому что считал, что это правильно.
– Он очень переменчивый. Я не считаю, что Кашин прям какая-то большая фигура. Но он симптоматичен, конечно.
– Вам не кажется, что Кашин когда-нибудь сможет вырасти?
– Ну, если он сможет, то я ему пожму руку и скажу, что очень хорошо. Но я не думаю, что сможет. Это такая Голгофа, что нет.
Я ценю людей, даже если они мне не нравятся, я их ценю за то, что они создали. А пока я не вижу, что кто-либо что-либо создал. Как в политике, так и ни в чем вообще!
– А журналисты? С одной стороны, это была журналистская революция 10 декабря. Но с другой стороны, они задают дискурсы и тренды, что важно.
– Это была не журналистская революция, а революция, которую забрали журналисты, после того как ее украли Немцов, Пархоменко и все прочие. Потом пришли журналисты и вырвали это из рук Немцова – Пархоменко, но все равно они все остались рядом. Вся эта кодла.
– Но дискурс они задают.
– Да это все *****. Никто ни на что не способен. Никто ничего не создал. Ни у кого нет ни политической организации, ничего. Они присвоили себе протест стихийный и делают вид, что они главные. Постоянно говорят: «Мы вывели». Куда вы вывели, ребята, шо вы вывели? Уже 6 декабря на Триумфальную площадь пришло тысяч восемь человек. Было 569 задержанных. Я тоже могу говорить, что я вывел. Но я никого не вывел! Меня вывели!
– Нет, восьмого они уговаривали Митюшкину и Удальцову подписать ранее полученное разрешение для площади Революции.
– Да это я знаю, мы все это слушали в прямом эфире, что называется. Конечно, вряд ли им бы все это удалось, если бы не вмешательство «Эха Москвы». «Эхо Москвы» – это целая империя. У них огромные возможности. Это самое крупное средство массовой информации и одновременно политический центр. Недаром там Пархоменко играл огромную роль. Он просто замещал Венедиктова. Венедиктов не хотел сам замачиваться. Был Пархоменко. И как я мог противодействовать этому всему? Каждые пять минут были призывы прийти на Болотную. Пропаганда!
– Но смотрите. Люди пришли и на площадь Революции, но потом ушли все равно.
– У меня-то ничего нет. Даже газеты – в настоящее время. Вообще ни хрена. Никакого рупора. Я не мог этому противодействовать. И вот весы. На одной чаше весов – один Лимонов и его сторонники. А на этой чаше весов – ну кто угодно. И у Немцова был какой-то авторитет, больше чем сейчас. И у всех у них. И тем более у «Эха Москвы»! «Коммерсантъ FM»! «Дождь»! Все газеты! Все СМИ. Конечно, я говорил: «Да, идите на площадь Революции». Но как я мог изменить пропаганду.
– Хорошо, мы бы остались на площади Революции. Чем бы мы штурмовали Кремль? Что бы мы делали?
– Не надо было ничего штурмовать. Все были перепуганы, был великолепный эффект неожиданности. Надо было просто сделать 300 шагов от площади Революции. Обогнуть Лубянку и войти в большой Черкасский переулок, где находится Центральная избирательная комиссия. Встать там в таком количестве и все. И выбрать наугад десяток человек, послать их туда, чтобы они сказали: «Посмотрите, ребят, в окна. Мы тут стоим и не уйдем, пока не будут отменены результаты выборов». 
– От******* бы всех, и все.
– Российская власть была не готова. У ментов в глазах была такая дикая грусть...
– Да нас ******* пятого и шестого декабря, пардон май френч.
– Такое количество ******* не могут. Восемь тысяч – да. Даже десять – могут наброситься. А больше они не в силах. Я прошел все эти школы не один раз. В том-то и дело, что это был момент, когда мы были вне закона. Но чуть-чуть-чуть, мы должны были остаться и МЫ бы стали законом. Мы бы запросто стали! Менты были настолько подавлены, я видел эти лица, я же их знаю, я с ними и в тюрьме сидел два с половиной года каждый день, и в Следственном комитете, и в ФСБ видел эту сволоту каждый день. Я их всех-всех очень хорошо знаю. Я их понимаю. И не надо было уходить! Это был эффект неожиданности! Он, кстати, продолжался еще какое-то время. Они очнулись только к середине января! И потом стали проводить контрмитинги. Это был очень удачный удар. Потому что не важны все эти мелкие детали, когда говорят: «Понимаете, они свозили людей». Ну а у вас «Эхо Москвы» людей сманивало. Тоже можно сказать. Не важно! Они привели 150 тысяч человек? Привели. А вы говорите, что вас сто! И все. Аргумент, что народ с нами, уже не годится. Это главное. Вот это и есть политика. Она проста.
Потом был второй шанс. 5 марта. Был. Уже менее значительный, но был. Но почему же вы, ****, не пришли к этому Черкасскому переулку! Я пришел, а потом меня унесли в горизонтальном положении. Бережно так, а местами не очень бережно. Но если бы были тысячи, то никто бы ***** даже не тронул меня пальцем. И вообще всех вас. И пошли бы мы…
– В фонтан?!
– Фонтан... это понимание Удальцова, у которого больше политического опыта, безусловно, и понимания. Он лет 15 мельтешил везде у меня на глазах, был юным руководителем АКМ при Анпилове. У него больше опыта политического. Он понимал, что надо что-то делать.
– Вы считаете, что фонтан – это правильный поступок?
– Да конечно, неправильный. Но это истерика уже. Такой истеричный жест. «Заходили людей». Слишком долго ходили. Слишком иссякли, изнурили – о, хорошее слово, – изнурили людей вот этими ничего не дающими хождениями. И у людей... не весь пыл иссяк, он еще есть, но люди уже неспособны на те эмоции, которые они испытывали после 4 декабря. Вот в чем вся история. Ведь эмоции – это вещь такая. Последнее восстание против режима было в 1992–1993 годах. Патриотов просто в крови утопили. 173 трупа, это точно, а может быть, и больше. И смотрите, с 1993 по 2011 год не было массовых выступлений. Вот же в чем страх.
– Опять ждать 20 лет?
– Нет. Но сейчас нет. Не будет. Во-первых, уже в той или иной степени все общество разогрето. Этого не будет. И даже у Путина есть свои сроки.
– Но у нас коллективный Путин. Мертвый чиновничий класс, деградировавший абсолютно, по сравнению даже с советской номенклатурой.
– У Путина есть помощники. Но многое держится на одной личности. Личность в истории играет огромную роль, как вы, наверное, уже все убедились. Не окажись Ленина с Троцким, никакой бы революции не было. Все были бездарными. И Сталин бы ничего не сделал.
– Если возвращаться к Навальному. Постоянно возникает ощущение политической ревности именно к нему. Про всех остальных понятно. Но к Навальному почему?
– Да неправда. Кого я могу ревновать. Я человек с той еще, недавно свалившейся европейской славой. К кому? Я могу ревновать к автору какой-то книги.
– Значит, для вас литература важнее, чем политика?
– Нет. Я говорю о двух лицах. Я в одном лице. И то, и это. И моя известность навсегда будет связана и с литературой, и с политикой.
– А почему с политикой?
– Потому что я Очень Хороший Политик. Я создал единственную партию, которая 18 лет существует. У меня все лекала по этой партии даже власть слизала. Многие люди утверждают, в том числе и ваш любимый Кашин, что национал-большевизм претворил в жизнь Путин. Потому что я создал массу вещей, начиная от коалиции «Другая Россия», которая впервые сплотила и левых и правых, и кого угодно. Помимо этого я создал проекты «Национальная ассамблея», Марши несогласных, «Стратегия 31».
 

[/t][/t] 
 Все умные вещи в нашем государстве придумал я. Это, к сожалению, так.      А знаете, чем это еще объясняется? У нас просто не было людей. Ленин приехал с Запада. У него был отличный опыт. И господин Лимонов тоже приехал с Запада. С огромным опытом борьбы. Я участвовал во всех видах борьбы. Начиная от сербской, кончая французским ФКП, работал, работал с правыми, и так далее, и так далее...
– Когда вы делали «Национальную ассамблею» и «Другую Россию», обсуждали ли вы со всеми этими людьми, которых сейчас недолюбливаете, а тогда они были вашими соратниками, обсуждали ли вы с ними, как вы однажды будете решать проблему Чечни и Ингушетии?
– Никто не собирался решать проблему Чечни и Ингушетии. Они решали свои собственные вопросы. Каспаров решал вопрос о нейтрализации Касьянова. Вот и все, что они решали. Я относился к ним снисходительно. Как к детям. Несмотря на то, что они большие, известные на весь мир ребята.
– Окей, завтра вы приходите к власти. Завтра. Что вы делаете с Чечней и Ингушетией?
(Молчание.)
– Скажите нашему поколению, что вы делаете с этими прекрасными республиками?
– Вашему поколению? Я вам так скажу. Еще в 1997 году я участвовал в довыборах в Госдуму в Георгиевском районе Ставропольского края. Это была граница с Чечней. Еще тогда я продвигал идею, что все эти пайки, мать-перемать, все это надо отсоединить, строить настоящую границу, с КПП, с контрольно-следовой полосой, и пускай они там томятся себе, а у нас просто государственная граница. У меня было такое предложение.
– Сейчас мы имеем Чечню Рамзана Кадырова. И Ингушетию героя Приштины, кстати.
– Путин следует старому принципу Российской империи. Он переложил на местную элиту, на местную знать, задачу борьбы, уничтожение боевиков. Кадыров блестяще с этой задачей справился, но, конечно, Кадыров одновременно и добился фактического отделения Чечни от России, с той только разницей, что он получает от России деньги, дотации. Это проблема, которую надо будет решать.
– Как?
– Вот это следует решить референдумом, чтобы не обвиняли одного человека, одну группу лиц.
– Чеченцы голосуют, что они против отделения, русские голосуют, что за. Что будем делать?
– Не важно. Мы посмотрим, как проголосует большинство, там же есть правило.
– А кто бы стал у вас из партии во главе правительства? Я знакома с некоторыми достаточно яркими людьми из вашей партии. Все яркие люди, кого я видела – это художники, поэты и журналисты. Кто бы у вас стал управлять?
– Так поэтому вы с ними и знакомы. Все другие не ходят туда, куда вы ходите.
– Но когда вы придете к власти, кто у вас будет премьер-министром? Кто у вас будет в кабинете министров? Все люди, которые говорят «отнять и поделить»?
– Ну погодите. Погодите. Начнем с того, что в условиях полицейского государства у нас ни одна партия никогда не сможет прийти к власти в одиночку.
– То есть вы не рассматриваете вариант прихода к власти?
– Нет, я рассматриваю следующее. Я рассматриваю, что все-таки после свободных выборов, которые желательны, будет парламент. И он будет многопартийным. И даже очень многопартийным. И идиоту понятно. Потому что сейчас нет возможности вести пропаганду ни у одной политической партии. Все они – партии-карлики, недоразвитые, не выросшие. Чтобы они выросли, им надо года полтора нормального режима, тогда они смогут донести свои идеи до масс, воспользоваться федеральным телевидением. На свободных выборах, наверное, будет и какое-то количество граждан, желающих голосовать за «Единую Россию», будут левые партии, националистические партии. Не думаю, что наши либералы будут иметь больше 11-12 процентов. Националисты будут иметь примерно столько же. И на основании вот этого парламента надо будет создавать коалиционное правительство.
– Когда возникнет-то такой парламент? Пока наблюдается усиление полицейского государства с появлением чудовищных законов. А вы боретесь с теми людьми, которые должны быть вашими соратниками.
– Эта песня хороша, начинай сначала.
– Да.
– Надо было понимать, что шанс был 10 декабря. Надо было оставаться на площади и все больше людей приводить. Это раз. Лично я с либералами на данном этапе моей политической жизни дела иметь не буду. И партия моя с ними дела иметь не будет. Они, возможно, обновятся, у них появятся новые лица, вот тогда можно будет смотреть. А сейчас – нет. Сейчас мы выступаем с самостоятельной программой. Приняли как очень мощный и движущий лозунг программу пересмотра итогов приватизации, в грубой форме – это «Отнять и поделить». По имеющимся у меня данным, за пересмотр итогов приватизации выступает где-то дикое количество людей, от 80 до 90 процентов.
– Как вы будете Абрамовичу с его ракетами эту идею объяснять?
– С какими ракетами?
– Прямо с настоящими ракетами, у него есть ракеты на яхтах.
– На яхте? Ну, мы уж как-нибудь справимся с ракетами у Абрамовича.
– Я действительно не понимаю, как можно решить эту проблему, когда у олигархов есть оружие. Им может не понравиться ваша идея.
– Да вы смеетесь. Лишить их гражданства немедленно. Выгнать немедленно весь список Forbes к чертовой матери и арестовать все активы. Вот и все. Лишить их денег, без денег они никто.
– У них деньги не в России.
– Слушайте, мы найдем их деньги
– Это все игра на территории традиционалистской части общества. Вы стали очень активно общаться с ними в последние полгода. И вы никак это не связываете со своей возрастной реакцией?
– Да при чем здесь возрастная реакция? Ну и что? А я чего, давал зарок, что не буду, что ли, с ней общаться? Я только и мечтаю, чтобы возбудить этих людей. Чтобы писали, как в римских анналах: «Потом он возбудил чернь на форуме…». Вот и я хотел бы возбудить чернь на форуме. И она перережет нас всех. 
– Но уверены ли вы, что когда она перережет нас всех, а вы, возможно, даже придете к власти, возможно, став лидером, вы уверены, что после этого вы будете реализовывать все то, что собираетесь? И менять общество.
– Да, я абсолютно уверен. Конечно, у меня нет сомнений. Я – человек без нервов. Конечно, я буду реализовывать то, что считаю важным.
– Вы будете вынуждены удовлетворять их желания.
– Да глупости все это. Что вы с этим?
– Но вы абсолютной реакцией сейчас занимаетесь. Вы за «антисиротский закон»...
– Правильно! Слушайте, ну вот не надо этого.
– Вы против однополых браков во Франции. Вы сейчас полностью погрузились в реакцию.
Правильно, потому что я считаю, что это верно. Я и раньше так выступал, вы просто не видели.
– Когда вы занимались раньше?! Да я слово «Джойнт» узнала из вашей книги!
– Ну и что! Когда я стал заниматься политикой в газете «Лимонка», я выступал и против абортов... Против абортов, да! И против множества тех вещей, которые я сейчас высказываю.
 

[/t][/t] 
 – А почему у вас детей не было в молодости?
 
 – Женщины были плохие. Естественно. И жизнь была: то война, то другое.   
      – Ну, войны-то не было в вашей молодости.
– Не хотели женщины. **** были. Не хотели. Появилась одна, которая захотела. Вот теперь есть. Она наслаждается, ей нравятся дети, одно удовольствие.
– А как вы к легалайзу относитесь?
– К к-к-какому легалайзу?
– К легализации легких наркотиков
– Да это все, знаете, для кафе «Жан-Жак» вопросы. Наша страна ИНАЯ. Она иная. Вот я вам предлагаю лозунг куда более страшный: «Отнять и поделить»
– Против абортов, против однополых браков…
– Про аборты забудьте, я это не выпячиваю.
– Но это тотальная реакция, тотальное традиционалистское общество.
– Так и хорошо. А я что? Когда-нибудь притворялся другим человеком?
– Конечно! Вы почитайте свои книги!
– Да я не традиционалист и никогда им не буду. Я практически выступал против церкви, когда вы все еще не родились.
– А теперь выступаете на стороне церкви.
– Я и выступал против, и буду выступать против. Считаю, что это мерзкая организация – Русская православная церковь. К ноге власти прижалась и всегда прижималась. Я бы желал церкви, чтобы она распалась. Я говорил, что нужна нам катакомбная церковь, бедная. Это все остается.
– А почему тогда выступаете против Pussy Riot?
– Вы, моя дорогая, не понимаете, что кроме вашей вот этой позиции, вот в этом платье в цветочек, и позиции власти, существует еще и иная позиция. Которая не обязательно должна быть «легалайзер» или «не легалайзер» или чего-то еще у вас там, а она просто иная. Это моя позиция. Это умная позиция, которая понимает, что страна у нас большая, несмотря на то, что уже урезанная, в ней живут 144 миллиона человек. Что тут есть и последователи ислама, и иудеи, и христиане, и еще больше атеистов. Я вот как по-настоящему государственно мыслящий человек считаю, что некоторые вещи надо просто спускать на тормозах, о чем-то и вовсе не говорить.
– Ну так это лицемерие. Вы предлагаете «трахаться по углам».
– А вы с этой своей программой-максимум, траву вы хотите, чего вы еще хотите, однополые браки, за вас никто не будет. Я считаю, что я ответственен за всю Россию. Первая проблема, которую нужно решить, это, конечно, примирить наших христиан с мусульманами. Это огромная проблема, которая даст такую Индию 1947 года, где миллион убитых было и 13 миллионов беженцев.
– Но вы же сказали до этого, что гражданская война – это не так плохо.
– Я вот то, что вам говорю сейчас, и в контексте того, что я говорю сейчас, – вы прислушайтесь к этому, ладно? И я вижу, как должен себя вести человек, который отвечает за всю эту огромную страну. А не удовлетворяет вкусы посетителей кафе «Жан-Жак» или девушки в цветном платье. Понимаете? Ничего не имею против вашего платья.
– Вам не нравятся платья в цветочек?
– Ну нет, я как пример привел.
– Мужчины обычно все и делают ради девочек в цветных платьях.
– Это пример, который перед глазами, и все.
– Во власти все делается ради...
– Это спорно.
– А ради чего тогда? Ведь не ради того, чтобы добиться, а потом дальше идти в одиночестве.
– Это другая вещь. Это проблемы доминантности, проблемы более глубокие, чем девочки в цветных платьях. Хотя есть, наверное, доля истины и в этом. Короче говоря, вы требуете от меня удовлетворения... от МЕНЯ почему-то. Принимая МЕНЯ черт знает за кого.
– Но мне следователь, ваш следователь, цитировал вас каждый день...
– И чего он говорил?
– «Вот как здорово Лимонов написал».
– Правильно. Вы не понимаете, что такое мир мужчин. Вот таких мужчин. Вот он есть. Он существует. Это не мир Навального с его женой Юлей.
– Да у этих следователей уже те же айфоны, что и у нас.
– Правильно, только там все другое, на этих айфонах. И девушки там другие. Меня умиляет, что вы не видите остального мира огромного. Вы не видите ничего, кроме своего кружка какого-то. Вот у вас есть кружок в Москве и все. Но у меня другой бэкграунд и другая жизнь была, понимаете?
– Вы говорите на русском языке, что у вас другой «бэкграунд», и при этом вы будете обращаться с этим словом к традиционной аудитории?
– Я обращаюсь к кому хочу. Мои взгляды не подотчетны никому. Я никому не хочу понравиться, в гробу видел многих. Сейчас смотрю на всю эту оппозиционную публику и думаю: «Ну чего они мне могут принести. Да ни **я они не могут принести». Мне вот больше нравятся ребята типа тех, с которыми я сидел в тюрьмах. А зачем мне все эти путаные люди? Путаные! Которые не могут даже справиться с осмыслением того, что произошло за последний год. Ничего не могут.
– Но если вернуться в Следственный комитет?
– Я не работаю в Следственном комитете.
– Какие у вас ощущения от следователей?
– Знаете, я пришел со своим адвокатом, по дороге шутили, потом вошли, я чего-то такое сказал, перефразируя Гоголя: «Давненько я не был в Следственном комитете». Потом Беляк стал показывать мне свою татуировки, снимал рубашку, адвокат, очень известный. Я ему: «Сергей, спрячь татуировку, мы с тобой в Следственном комитете». А эти ребята наблюдают сначала, кто, что и как. Но понятно, что с нас где сядешь, там и слезешь.
– Но они были, судя по отзывам, впечатлены разговором.
– Ну почему. Я – простой человек. Был в тюрьме. Общался 15 месяцев с лучшими следователями ФСБ. Они пытались что-то получить, но ничего не смогли сделать. Потому что я привычно к ним отношусь. Особенно плохих я не видел, среди этих двух в Следственном комитете плохих не было. У меня был ужасный следователь Шишкин, такой инквизитор из старого фильма, в «Лефортово», ужасный следователь. Он был такой носатый дистрофик.
– Это он вам читал «Эдичку»?
– Нет, он мне ничего не читал. Он меня пытался закрыть на 14 лет. Вот тот был ужасный. Отвратительный тип. А эти ребята, ну чего, нормальные ребята, служаки. Я же их понимаю. Я знаю их принцип работы. И я про них и писал: «Эти простые русские парни, они на самом деле не так и просты». Вас ничему не учили, вы пришли на допрос пустые. А у них есть метод, они знают, как за вас взяться.
– А с Радуевым вы сидели?
– Радуев сидел как раз надо мной. Камера над камерой, в «Лефортово». Где сидят государственные преступники. А где еще это могло быть. Потом он уже сидел в колонии смертников. И там его убили. Их всех достаточно быстро убили. По его делу проходило четыре или пять человек, они и сидели с нами. Ну, так меня с ним не сажали, хотя я просил начальника тюрьмы много раз: «Слушайте, посадите меня хоть раз, хоть на месяц!» – «Зачем?» Я говорю: «Ну ИНТЕРЕСНО. Я потом книгу напишу». Он и говорит: «Слушайте, Эдуард Вениаминович, вы бы о себе подумали. Вам столько дадут, что и книги писать не захотите», – угрюмо так говорил. «Ладно, – говорю, – посадите». НЕТ, не посадили. Против правил. Нельзя. Они сажают таких, как я, обычно с рядовыми. Поэтому я сидел с рядовыми чеченцами. А камеры постоянно меняют. Там такая система, что не можешь сидеть долго. Чтобы не спелись и не сдружились. А по степени опасности мы одинаково проходили – чем я всегда горжусь – чеченцы и мы. В те годы больше никого не было. Мы сидели. Сережа Аксенов сидел тоже с чеченцами. Наш парень Пентерюк сидел с министром внутренних дел Ичкерии Адгериевым. Потом его тоже убили. Молодой парень, 35 лет. Красивый такой. 15 человек убили.
(В этот момент я посмотрела на фотографию на стене, где в походной военной палатке сидят пять мужчин в камуфляже, по центру – Лимонов.)
– А кто на фотографии?
– Это на границе с Афганистаном, 201-я дивизия. Ушаков слева, начальник погранотряда с большой головой. Потом Рамазанов сидит, полковник, носом сюда сидит начальник разведки. Это 1997 год.
– А почему именно эта фотография?
– Это военная фотография столовой. Она потому что безобидная. Ее можно вывесить. Когда приходят иностранные корреспонденты, они очень любят чего-нибудь с оружием снимать. А это мирная сцена, все кушают.
– И все же, во всем этом есть взгляд назад. Даже если сравнить ваше старое рассуждение о вечных российских старухах и новое рассуждение о том, что той породы людей, которые были в 1950-х, уже нет.
– Послушайте, но в GQ это творческое произведение на заданную тему. Где я начинаю с «ну-ка, я сейчас поною». Так и чего.
– Но вы этим занимаетесь последний год постоянно.
– Маша, вас засмеют, оставьте эту тему. Не будьте глупее, чем вы есть. Вы говорите сейчас глупости. Не вижу никаких противоречий. Это был текст, заранее заданный. Всем очень нравится. Действительно – тоска по времени, когда моя мама была молодая, когда все люди вокруг меня были молоды, я вижу то время, этих людей, очень определенных, несмотря на все эти россказни о Сталине, после войны была такая дикая вольница, были настоящие бандиты, с пистолетами, грабившие. Было очень здорово. При чем здесь мои политические рассуждения или кусок главы из «Другой России». «Другая Россия» – великолепная книга, прочтите ее. Предоставляю вам возможность привести в гармонию все мои различные высказывания.
– Смотрите: Лимонов, говорящий о молодости своих родителей и поствоенного детства, Лимонов, говорящий о молодости Нью-Йорка семидесятых, Лимонов, говорящий о юности нацболов.
– Правильно, потому что революцию всегда делают молодые. Замысливает ее кто угодно, а осуществляют молодые.
– Но Лимонов, с таким восторгом говоривший всегда о молодости, вдруг, в 2013-м, поменялся. Вы теперь говорите постоянно о старости мира, старости Европы.
– Да это она стареет, а не я. Я-то здесь при чем. Будет другая форма. Я смеюсь над вами. Вы для меня увлекающиеся глупостью эфемерные создания, которые летают вокруг, как мухи. Вот и все.
– Хоть бы как феи в платьицах в цветочек.
– Да нет, то, что вы говорите, – это такая мушиная философия. Почему вы считаете, что мне должно что-то нравиться? Мне не все должно нравиться. Когда мне было 20 лет, я восхищался Второй мировой войной и героями, которые уже уходили. Я же не был сам старым в то время. Это вы что-то не из той оперы стали затрагивать. Вы претендуете на то, чтобы я был идиотом. Чтобы я ни шагу в сторону в своем художественном воображении не делал. Но нельзя отменить мое воображение. Вот я и говорю: «Хочу – и поною». Все, давайте, сейчас один парень придет.
 

Оффлайн AVI

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 77
Re: Лимонов Эдуард
« Ответ #1 : 22/12/14 , 03:05:44 »
Тем не менее:

Эдуард Лимонов отправился в Новороссию поддержать ополченцев

 Лидер "Другой России" Эдуард Лимонов стал первым из лидеров российских партий, лично отправившимся в Новороссию. 20 декабря он побывал на боевых позициях ополчения. На данный момент Лимонов находится вместе с товарищами-нацболами в Луганской Народной Республике, далее планирует отправиться в Донецк, где также собирается побывать на передовой. Напомним, нацболы одними из первых откликнулись на призыв населения восставшего Донбасса о помощи, партия сформировала движение "Интербригады", через которое отправились воевать более тысячи добровольцев. А в Москве, Петербурге и других городах партией организован сбор гуманитарной помощи для ополченцев Новороссии


Лимонов
   
Лимонов, чья организация оказывает действительно очень серьезную помощь Донбассу, приехал в Донецк. Вряд ли это пиар-акция, во всяком случае, Лимонов в отличие от очень многих старается не выпячивать свою персону, не делает селфи с автоматом в руке и не устраивает показательной сегрегации ополчения, рассказывая о невероятных подвигах нацболов на фоне ничтожного предательства всех остальных, не имеющих чести принадлежать к его партии.



Оффлайн харчиков евгений

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 1642
Re: Лимонов Эдуард
« Ответ #2 : 24/12/18 , 20:15:38 »
limonov_eduard
  • 23 декабря 2018, 00:22
ПОСТ ОБ ОМОЛОЖЕНИИ ПАРТИИ НАЦБОЛОВ

Легендарный, приключенческий Паук,отсидевший в конце-концов срок в тюрьме в Черногории за поджог, и кажется попытку убийства,.любил повтрять в 90-е:  "Рэп - это кал!",а сейчас, говорят, сам не чужд этого жанра.Я слышал от других,сам не могу знать. Говорят.
Как-то я встретил его в ночи после книжной ярмарки в джунглях ВДНХ, и пройдя с ним и его свитой до выхода из ВДНХ, нашёл что он просто вылитый Джек Воробей из "Пиратов Карибского моря". Те же ужимки,та же смесь бурлеска, гротеска и удивительных пророчеств.

Я это к чему завожу ? А это к тому что мир вокруг нас с Пауком очень изменился. И целое поколение ушло с исторической сцены с тех пор как мы познакомились в 1992 году. Поколение панков ушло с исторической сцены,потому что они своё отыграли в мировом спектакле. Рэп так рэп, не будем ворчать.

У Паука, если я точен в моих воспоминаниях, был членский билет Национал-Большевистской Партии (запрещена с 2007 года) за номером 6. В то время как у Егора Летова - билет № 4.
Это Летов привёл а партию безбашенное поколение панков, исколотых грубыми самопальными тату,разивших паленой водкой и щеголявших зелеными ирокезами. Сейчас их нет, исчезли с лица Земли. Язык не поворачивается  сказать что "на смену им", нет не так,"вместо них" скорее,даже не так, на освободившуюся историческую сцену вышли пока тихие, но я подозреваю, яростные ( в тихом омуте черти водятся) пацаны и девочки III-го тысячелетия.
Если панки были дети советских родителей, то тихушники III-го миллениума - уже дети обывателя а обыватель есть у нас никто иной как мелкая буржуазия.Дети буржуазии присматриваются куда им бросится, и ясно что не к власти они бросятся.Им по возрасту ненормально к власти броситься.Тем более что власть в России антимолодёжная, боровы с пузами. И Император, над вем этим,которому всё до лампочки.

При этом уточню, что поколение сильно помолодело. По возрасту это  школьники, поскольку в III-ем тысячелетии студенчество - уже гнусные обыватели и ожидать от них озабоченных спариванием и карьерой (Да-да, уже карьерой!) тяги к светлым идеалам не приходится. Потому революционный класс сегодня- это школьники

Панков нет, а бунтовать кому-то надо.Ибо бунт - это благородство нации.Без бунтарей народ существовать не может.
Эксперты (это самые несведущие люди, заверяю вас) утверждают сегодня, что никто в России не занимался молодёжью.
Я  занимался. Была создана молодёжная и массовая партия - НБП. За то её и запретили даже раньше чем мусульманские экстремистские организации. Десятки тысяч пацанов и девушек прошли через НБП.

Причина того, что мы временно заглохли, состоит в том, что у нас иссякли людские резервы. Нет панков. Кто погиб, найденный мёртвым на улицах больших городов как Михаил Соков или Андрей Гребнев,забит бейсбольными битами ментов как Юра Червочкин, кто погиб как Андрей Сухорада,в приморских партизанах, застреленный ментами  в Уссурийске,кто погиб в Донбассе или в Сирии..Кирилл Ананьев, Женя Павленко, Илья Гурьев....
Нет этих ребят. 17 человек - партия мёртвых.
Большинство панков победили всё жетрадиционные ценности - семья.Ну и возраст.

Назрела, таким образом и требует решения проблема омоложения партии.

"Другая Россия"  выступила с предложением понизить возраст зрелости до 14 лет.
В 14 лет мы предлагаем выпустить молодёжь из этих тюрем для подростков,- из школ, и дать вместе с паспортом право участвовать в выборах, право на работу и право вступать в брак.
Совершенно ясно что власть принятия такого промолодёжного проекта не допустит. Но пусть он будет вашим знаменем в борьбе за быстро протекающую жизнь.

Это единственное промолодёжное предложение в России.

Мы тут сидели несколько дней назад с ветераном партии Сергеем Гребневым, братом неистового Андрея,погибшем в 2004 году и в ходе беседы подняли эту тему.
Необходимости омоложения партии.

Дадим влась в партии пацанам. Пусть что хотят, то и творят. Они найдут дорогу. Часть Исполнительного комитета партии уже совсем молодые люди, кому-то нет и двадцати.Посмотрите на групповую фотографию с сентябрьского съезда парии.
Мы - самая молодёжная партия в мире.

Онлайн малик3000

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 10084
Re: Лимонов Эдуард
« Ответ #3 : 20/03/20 , 20:25:30 »
Как микроб с короной затмил гиганта с понтами
 
Как микроб с короной затмил гиганта с понтами
18 марта, 17:04


Никогда не писал эпитафий и не произносил надгробных речей. Но вчера уже ночью раздался звонок:

- Алексей Анатольевич, меня зовту Юрий М-н, я представляю информационно-аналитическое агентство Ньюс-м.ру. Как вы можете прокомментировать смерть Эдурада Лимонова?

- А он мертв?

- Да, умер четыре часа назад в больнице, вероятно, от рака.( Свернуть )


- Ну, что я могу сказать, люди смертны. Не удивлен.

- Если можно, несколько слов о нем, как о человеке, как о политике, коллеге по писательскому цеху, вы же с ним общались, даже некоторое время были соратниками по Комитету-25. Он реагировал на ваши публикации.

- Во-первых, я никогда не был членом секты «25 января», и публично всегда громил это сборище упоротых нациков. Во-вторых, вряд ли вам мое мнение о Лимонове будет интересно.

- Очень интересно.

- Вы его не опубликуете.

- У нас независимый портал, мы публикуем весь спектр мнений.

- Ну ладно. Как человек – самодовольное говно с прущей из всех щелей манией величия. Как политик он – никто, всего лишь откровенный путинский шнырь, крымнашист, призывающий убивать тех, кто не готов вставать раком перед х..ем русского мира, сторонник войны с Казахстаном за отторжение его северной «исконно русской» части, победобесный фашист, требующий введения в Уголовный Кодекс статьи, карающей «за неуважение к 9 мая». Короче, конченая мразота.

- Э-э-э, м-м-м-м… Но он же еще и великий писатель. Как вы оцениваете его вклад в литературу.

- Куча может быть большой и даже громадной, но называть ее великой у меня язык не повернется. Сам себя деда Эдик сравнивал с Пушкиным, эго у него, действительно было великим. Но и только-то.

- Алексей, мне, кажется, вы необъективны. Лимонов – один из самых популярных русских писателей рубежа веков. Глупо это отрицать.

- Я и не отрицаю. Но как бы понятнее объяснить... Вот вам сколько лет?

- 47.

- Ну, тогда вы наверняка помните фильм Маленькая Вера 1988 г. Он был бешено популярен, на входах в кинотеатры творилась давка, спекулянты перепродавали билеты на сеансы с пятикратной накруткой. Его даже в США прокатывали. У вас хватит смелости назвать этот коммерчески успешный и неимоверно популярный фильм ВЕЛИКИМ? Все его «вяличие» базировалось на том, что там был крупным планом показан гетеросексуальный половой контакт. Обнаженка в советском кино присутствовала и ранее, как высокохудожественная, так и пошло-безвкусная. Но еблю продемонстрировали впервые, и это сделало унылое киноговно блокбастером.

Вот нечто подобное и с лимоновским литературным наследием. Его популярность, уж позвольте мне утрировать, базируется на так и не разрешенной интриге – он действительно сосал хуй у негра, сублимировал на бумаге свой латентный гомосексуализм или мастерски эпатировал публику во имя той самой популярности.

- А вы вообще читали Лимонова?

- Прозу читал. Что-то показалось интересным, что-то – забавным, что-то – откровенной мурой. Но выводы о литературном величии автора следует делать лет хотя бы через 50 после его кончины. Великое живет само по себе, а популярное – только пока работает промо-драйвер. Лимонов был неплохим авто-промоутером.

Потом мы еще минут 15 поспорили о художественных достоинствах лимоновских писаний. Юра, как оказалось, являлся большим его фанатом. В конце концов я сдался, заявив, что никакого величия в его творениях не обнаружил и сегодня весь Лимонов в целом мне неинтересен – он инфантильно-эпатажен и поверхностен. Однако я не претендую на статус продвинутого литературоведа, не навязываю свою точку зрения другим и не отказываю никому в праве разглядеть в его книжках умные мысли и глубокие образы. И боже упаси, никогда даже в мыслях не имел призывать цензурировать деда или, тем более, запрещать, как он, например, призывал запретить Булгакова за оскорбление чувств русского народа. Ни в личном общении, ни в публичном пространстве я никогда не опускался до того, чтобы учить его писать.

Лимонов же, наоборот, охотно менторствовал и указывал мне, что допустимо, а что недопустимо делать. Мое сравнение русского народа с говном вызвало у него лютое негодование. Спорить с ним не стал, ибо свободный человек сам определяет для себя рамки допустимого. Для меня, лицемерие недопустимо, тем более, лицемерие перед коллективным хамом. А вот холоп, возомнивший себя барином, вечно пытается накладывать на других холопов какие-то ограничения, что-то навязывать толпе, над которой он будто бы возвышается. Жалкое зрелище.

Но, все же, раз уж Юрий меня раззадорил (кстати, мое мнение о Лимонове ожидаемо было признано недостойным быть представленным широкой публике), выскажусь обобщенно о фигуре усопшего. Исключительно в политическом контексте, поскольку к его литературному наследию я, как вы поняли, отношусь довольно равнодушно – оно не вызывает у меня ни отторжения, ни благоговения.

Любая публичная личность, тем более политик, запоминается современникам и потомкам по последнему достигнутому результату. Например, правление царя Бориса Первого (Годунова) было поистине блестящим, но завершилось масштабным социально-экономическим кризисом, вызванным климатическими катаклизмами. Несмотря на то, что сей государь проявил себя и эффективным антикризисным менеджером, впервые применившим для борьбы с голодом стратегический маневр запасами зерна, его нет и никогда не будет в числе великих правителей, как то Иван Третий, Петр Первый, Екатерина Вторая, Иосиф Сталин, которые ушли в мир иной в момент, когда созданные ими государства находились в зените могущества или в восходящем тренде.

И наоборот, такие личности, как Николай Второй, Михаил Горбачев или Борис Второй (Ельцин) в массовом сознании навсегда останутся лузерами, иудами и преступниками. Просто потому, что достигнутый ими итог правления имеет жирный минусовой знак, перечеркивающий все приписываемые им или реальные их достижения, имевшие место ранее. Кто сегодня вспоминает о генерале Власове, как о талантливом военачальнике? Кто вообще знает хоть что-то о его батальных успехах? Абсолютно все затмил акт его предательства и сотрудничества с гитлеровским режимом, закончившегося намыленной веревкой.

Вот что бы вы сказали о Валентине Терешковой, сдохни она сегодня? Полагаю, примерно, следующее: «Обнулилась тварь, ура! Земля тебе стекловатой, кремлевская блядь, гори в аду, путлеровская холуйка!». Ну, а то, что она когда-то летала в космос… Да вряд ли хоть каждый двадцатый сможет назвать имя первой женщины-космонавта или имя первого космонавта, вышедшего в открытый космос. Вот, проверьте себя, назовите без гугления женщину-космонавта, совершившую первый в своей гендерной группе выход в открытое космическое пространство, единственную женщину-дважды Героя Советского Союза.

То же самое и с Лимоновым. Да, когда-то он был и политзеком, и противником плешивого чекиста, провозгласившим лозунг «Россия без Путина», инициатором ряда оппозиционных и псевдоопоозиционных общественных инициатив и политических проектов. Но весь этот нонконформизм безнадежно перечеркнут последними шестью годами, когда Лимонов со всей присущей ему упоротостью стал ярым путирастом, импэрцем-крымнашистом (впрочем, он всегда им был), террористом-лугандоидом, мракобесом, яро поддерживающим политические репрессии против мыслепреступников, завсегдатаем помойных политических ток-шоу на госканалах (да он еще гордился тем, что получал за эфир 50 тыс. руб!) и откровенным лизоблюдом, публично славящим Хуйло. Все, что было ранее, этим актом коллаборационизма перечеркнуто. Это так же верно, как и то, что никто не вспомнит на могиле вечернего мудозвона, какую смелую журналистскую и гражданскую позицию Соловьев занимал до того, как стал членососом фюрера на зарплате.

Так что я могу сказать в финале? Земля тебе стекловатой, дедушка… Ты сам сделал все, чтобы тебя запомнили ничтожным холуем плешивой крысы.

P. S. Не могу не оценить иронию судьбы. Когда-то Лимонов в интервью Дудю заявил, что день, когда он умрет, станет днем национального траура, потому что он, дескать – гигант. И вот он умер, и смерть этого «гиганта» в информповестке заслонил микроб с короной. Символично, аж жуть.

P. P. S. По многочисленным просьбам в следующем посте я подробно расскажу о том, почему коронавирусная «чума XXI века» – примитивный фейк. Вирус не убивает человечество, а помогает ему выжить. Убивает – тупость. Хотите выжить – читайте меня в пятницу, если к тому времени Интернет еще не звезданется из-за всемирной паники.

Онлайн малик3000

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 10084
Re: Лимонов Эдуард
« Ответ #4 : 11/10/21 , 07:39:36 »
Памятник Лимонову


На Троекуровском кладбище открыли памятник Лимонову.