Потемкинский порт?
Российская база в Сирии
Российская так называемая военно-морская база в Тартусе начала привлекать все больше внимания со стороны западных СМИ на фоне сообщений, что Москва отправила одиннадцать военных кораблей в восточную часть Средиземного моря на учения и что некоторые из этих кораблей посетят базу в Тартусе. Пока некоторые крупные СМИ, например New York Times, характеризуют базу как «нечто чуть больше плавучей заправочной станции и нескольких бараков», другие утверждают, что после проведенных недавно работ по углублению дна порт способен принять российский авианосец «Адмирал Кузнецов», и предполагают, что одна из задач кораблей – защита Тартуса. Что же происходит на самом деле?
Репортаж с места событий российского новостного телеканала «Вести» – хорошая отправная точка для тех, кто интересуется базой и ставит под сомнение ее военное предназначение. Даже тем, кто не говорит по-русски, это видео предоставит достаточно информации. В нем показано устаревшее оборудование на берегу и пришвартованную плавмастерскую. Крупный план машинного отделения плавмастерской демонстрирует заводскую табличку с датой сборки – 1967 год. Те же, кто говорит по-русски, узнают, что на «базе» работают четыре человека (согласно репортажу, фактически их осталось двое), а на плавмастерской ПМ-138 в настоящий момент находится лишь треть экипажа, который обычно насчитывает 150 человек. Это соответствующим образом ограничивает ее возможности. Командующий базой рассказывает, что потерял 12 килограммов за последние полгода, демонстрируя журналисту огород c овощами, который оставшиеся на территории военные используют для дополнения рациона. Он добавляет, что им переводят половину их небольшой зарплаты на банковские карты, которые невозможно использовать в Сирии. Даже если авианосец сможет зайти в порт, не совсем понятно, какие задачи он там сможет выполнить.
Вкратце опишем сложившуюся ситуацию. Согласно сообщениям СМИ, Россия платит два миллиона долларов в год за аренду базы в Тартусе. (Для сравнения: в 2009 г. Москва предоставила Киргизии пакет помощи в $2 миллиарда, чтобы добиться от местных властей закрытия американской авиабазы «Манас», но киргизское правительство вновь позволило ее открыть.) Этого было бы достаточно, чтобы выплатить аренду Дамаску на тысячу лет вперед.
Более того, несмотря на низкую стоимость содержания базы и то, что военный бюджет страны увеличился с 2001 по 2011 год в два раза, министерство обороны России позволяет Тартусу – единственной базе ВМФ за пределами бывшего СССР – прийти в упадок. Это явно говорит о российских военных приоритетах. Несмотря на то что в прошлом российские власти объявляли о запланированной модернизации и расширении базы в Тартусе, отмечается в репортаже «Вестей», сложно утверждать, были ли эти планы серьезными даже до того, как протесты в Сирии переросли в гражданскую войну. Однако каким бы ни был изначальный план Москвы, говорить сегодня о модернизации базы не приходится.
Некоторые комментаторы, например Дэниэл Дрезнер, смотрят на ограниченные преимущества, которые база в Тартусе дает российским вооруженным силам, и приходят к ошибочному выводу, что Россия, мол, мало чем рискует в Сирии. Это поверхностный вывод.
Во-первых, национальные интересы скорее субъективны, нежели объективны. Национальные интересы и их важность определяет Владимир Путин и его советники, а не аналитические центры и западные академики.
Единственным практичным критерием для оценки эффективности лидеров в этой сфере является степень того, насколько восприятие национальных интересов лидером совпадает с общественным настроением (даже в менее демократических государствах, таких как Пакистан времен Мушаррафа после атак 11 сентября) и с последующими результатами политики, проводимой этим лидером.
Во-вторых, символизм может быть важным национальным интересом даже для упертых прагматиков. Посмотрите, например, на Макиавелли или даже на Никсона или Рейгана. Авторитет и ощущение силы так же важны, как и настоящая сила, и зачастую они могут избавить страны от проявления политики с позиции силы. Особенно этого хотят те, у кого ее – силы – на деле немного (в конце концов, Россия не может военным путем предотвратить внешнее вмешательство в Сирию, даже заплатив очень высокую цену). Публичные высказывания г-на Путина явно отражают это точку зрения.
В-третьих, из-за чрезмерного внимания к Тартусу в качестве военно-морской базы, к российско-сирийской торговле оружием, а также к более широким торговым отношениям двумя странами упускаются некоторые ключевые факты. К примеру, министр иностранных дел РФ Сергей Лавров утверждает, что в Сирии проживает около сотни тысяч российских граждан, а в одной из упомянутых выше статей сообщается, что Тартус может сыграть важную роль в их эвакуации. А что бы сделали США, если бы в Сирии находилась сотня тысяч американских граждан?
Вместо того чтобы оценивать российский доступ в Тартус как нечто незначительное или, наоборот, рассматривать его как движущую силу российской политики, тем, кто пытается понять российские цели в Сирии, пригодится здравый смысл и немного дипломатии. Военная ценность базы минимальна – Тартус может принять несколько кораблей с высокопоставленными визитами и позволить им находиться в Средиземном море какое-то время, но, скорее всего, он не сможет поддержать длительную или более масштабную военную операцию. Тем не менее потеря базы может оказать глубокое символическое воздействие на Ближний Восток, особенно если это случится в рамках возглавляемого США процесса по смене режима в Сирии, который продолжается, несмотря на сопротивление России.
Дело заключается не столько в том, что Тартус – единственная военная база России за пределами территории бывшего Советского Союза, сколько в том, что Ближний Восток – единственный регион за пределами бывшего СССР, в котором Россия продолжает оказывать ощутимое влияние. Москва не сильно закрепилась в Азии, сохраняет малочисленное (или вообще никакое) присутствие в Африке или Латинской Америке (не учитывая частые визиты высокопоставленных чиновников в Венесуэлу). В то время как торговые отношения с Европой укрепились, российские попытки укрепления политической роли зачастую контрпродуктивны. Если Россия покинет Сирию или переживет политическое поражение, то чиновники, возможно, будут опасаться потерять влияние в ближневосточном мирном процессе (в котором Россия является членом «квартета» вместе с США, Европейским союзом и ООН) и в международных переговорах по иранской ядерной программе. Без демонстрации влияния в этих двух вопросах российская международная позиция значительно пострадает.
Российская военно-морская база в Тартусе является одной – однако не главной – из составляющих в этих подсчетах. Тем не менее база на глубоком уровне связана с остальными интересами России в Сирии, включая политические интересы Москвы. Ни чрезмерная драматизация роли базы, ни сбрасывание ее со счетов не поможет США принять мудрое политическое решение в отношениях с Россией или в попытке прекратить гражданскую войну в Сирии.
Пол СОНДЕРС, исполнительный директор Центра национальных интересов
The National Interest (США)