Миражный эффект религиозных утешений Великое благо - душевный покой. Покой не в смысле безразличия, равнодушия, душевной бездеятельности. Такому эмоциональному состоянию вряд ли можно позавидовать. Нет, говоря о душевном покое, следует иметь в виду эмоциональную сбалансированность, отсутствие тягостных переживаний, бодрость духа. Тысячелетиями человечество изыскивало способы воссоздания в наиболее короткий период таких состояний. Однако наиболее надежным путем для достижения духовного умиротворения церковники, естественно, считали религию. В беседах с верующими порой приходится слышать стереотипный упрек в адрес науки, которая якобы отняла у людей возможность испытывать "покой на сердце", лишила их веры в будущее, в вечное (пусть и загробное) блаженство, возможности избавляться от тревог, страха, волнений, тягостных эмоций. Имеет ли это утверждение реальные основания? Дает ли действительно церковь верующему все вышеперечисленные блага? Вот два совершенно противоположных по смыслу высказывания по этому поводу двух крупнейших ученых, лауреатов Нобелевской премии. Одно принадлежит немецкому физику Максу Планку, другое - советскому академику Л.Д. Ландау.
М. Планк утверждал: "
Вера нам нужна, мы ее ищем. Нужно что-то спокойное, что поддерживало бы нас в этом пестром хаосе повседневной жизни, на что мы могли бы опереться".
Как видим, здесь стремление к религии носит в значительной мере утилитарный характер.
Принципиально иную позицию занимал Л.Д. Ландау.
В 1959 году в Киеве проходила конференция по физике высоких энергий. Делегаты конференции посетили во время экскурсии по городу Софийский собор. Находясь в соборе, одна из женщин-физиков обратилась к Ландау со словами: "
Вам не кажется, что в некотором смысле религия полезна: она дает забвение, уводит от прозы жизни?"
На что Лев Давидович ответил: "
В этом и заключается ее особый вред. Это трусливая политика страха - закрывать глаза на реальное положение вещей. Трудности есть у всех, и пока человек жив, он должен бороться. Ведь жизнь - это действительно борьба, уйти от этого никому не дано. Избавиться от предрассудков очень трудно. Просто многим лень от них избавляться. А позаботиться о том, чтобы объяснить вред предрассудков людям, которые этого не понимают, и подавно лень".
Это не просто две полярные точки зрения. Это две идеологии. Но, может быть, судьба верующих ученых была более безоблачной? Ничуть не бывало. Великий русский хирург Н.И. Пирогов на склоне своих лет, находясь в зените всемирной славы, однажды заметил, что,
когда он сомневался и не верил в бога, он более делал добра, вернее, делал его бескорыстнее, без всякого мотива или только из любви к науке. Таких примеров можно привести немало.
Вера никогда не приносила ученым нравственного облегчения, эмоционального покоя. Напротив. Внутренняя противоречивость позиции часто становилась совершенно очевидной для них, причиняя им страдания, чувство неуверенности. Разум, стремления, нравственный самоконтроль приходили в противоречие с религиозными догматами. Эта особенность религии была подмечена Людвигом Фейербахом: "
Благодаря вере религия становится в противоречие с нравственностью, разумом и простым человеческим инстинктом правды, а благодаря любви она противится этому противоречию".
Призрачность, иллюзорность эмоционального покоя, приносимого якобы религией, неоднократно была предметом рассуждений крупнейших мыслителей прошлого. Особого внимания в этом отношении заслуживают французские просветители XVIII в. Глубоким сарказмом наполнены, например, слова Вольтера, произносимые его героем в произведении "Обед у графа де Буленвилье": "
Есть сладость, говорите Вы, в иллюзиях благочестивых душ? - верю; эта сладость и в доме умалишенных. Но что за муки, когда эти души просветятся! В каких сомнениях, в каком отчаянии проводят свои дни иные монашенки!.. Все поднимают крик против монахов; я их жалею. Большинство их еще с юных лет принесли в жертву свою свободу: из ста по крайней мере восемьдесят сохнут в горькой скорби. Где же те великие утешения, которые Ваша религия дает людям?"
Благо, якобы даруемое религией, призрачно, а вред - вполне конкретно. На этот аспект противоречивости религии указывал и К.А. Гельвеций: "
Зло, причиненное религией, реально, а добро - иллюзорно".
Не счесть подлинных жертв и жизненных трагедий людей, вверявших свою судьбу и судьбу своих близких "промыслу божьему".
Могут возразить, что в конечном счете важно для человека ощущение чувства успокоения, радости, поднятия духа.
При таком понимании имеются все основания оправдать наркомана, испытывающего блаженство в минуты наркотического опьянения. Но ведь сколь тяжка потом расплата за эти минуты призрачного душевного покоя.
Порой приходится слышать суждение, что вот, дескать, применяются же наркотики для тяжелобольных людей, и эти препараты облегчают страдания. Рассуждающие так не учитывают, что между средством, избавляющим от мук, и верой в бога ничего общего нет. В первом случае это вынужденная мера медицинского характера, а во втором - общение практически здорового человека с мифическим существом.
О религии с полным основанием можно говорить как о "психической наркотизации", принципиально отличающейся от наркотизации физической. Недаром выражение К. Маркса "
Религия есть опиум народа" В.И. Ленин считал краеугольным камнем ее диалектико-материалистического понимания. Ленин сравнивал действие религии с влиянием алкоголя: "
Религия - род духовной сивухи, в которой рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь"
Коварное "утешающее" влияние алкоголя и страшные последствия этого "утешения" общеизвестны. Невольно на память приходят строки Джека Лондона из рассказа "Хмельное", характеризующие особенности воздействия алкоголя на психику: "
Хмельное всегда протягивает нам руку, когда мы терпим неудачу, когда мы слабеем, когда мы утомлены, и указывает чрезвычайно легкий выход из нашего положения. Но обещания его лживы: физическая сила, которую оно обещает, призрачна, душевный подъем - обманчив. Под влиянием хмельного мы теряем истинное представление о ценности вещей". Сказано убедительно и точно. Примерно такая же картина "опьяняющего" влияния религии на человека.
Исчерпывающий ответ на вопрос о том, что можно назвать "миражным эффектом" религиозного воздействия, был дан К. Марксом: "
Упразднение религии как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья. Требование отказа от иллюзий о своем положении есть требование отказа от такого положения, которое нуждается в иллюзиях. Критика религии есть, следовательно, в зародыше критика той юдоли плача, священным ореолом которой является религия".
Любая религия обращается прежде всего не к разуму человека, не к его здравому смыслу, а к его эмоциям, чувствам. Научно несостоятельным является утверждение о наличии особых "религиозных" чувств. Эмоции, сопровождающие религиозные отправления, не имеют самостоятельного физиологического субстрата и не характеризуются специфическими механизмами возникновения и течения. Вместе с тем эмоциональная окраска религиозных отправлений безусловно характеризуется определенными, типичными особенностями. При этом, говоря о религиозных эмоциях, было бы ошибкой противопоставлять их в психологическом, физиологическом либо патофизиологическом смысле иным эмоциональным реакциям. В основе поведения набожного человека и атеиста лежат одни и те же законы психической деятельности. Своеобразие религиозных эмоций, их определенные отличительные особенности могут быть познаны лишь с позиций социальной психологии.
Некоторые свойства религиозных эмоций объясняются их направленностью не на реально существующие, а на созданные человеческой фантазией мифические объекты, - бога, дьявола и т. п. - с превращением этих объектов в культ, фетиш, некий И особый символ, в отличие, скажем, от эмоций, направленных на создание творческой фантазией объектов искусства, литературы, не имеющих ничего общего с религией.
Нельзя также признать справедливым мнение видного психолога XIX века В. Вундта о том, что религиозное чувство (Вундт подразумевает под ним эмоции) следует относить к категории интеллектуальных чувств. Напротив, разум и вера в бога всегда были, есть и будут непримиримыми противниками. Томас Манн удачно заметил: "
Ортодоксия совершила ошибку, когда допустила разум в религиозные сферы, стремясь разумно обосновать догматы религии".
Уместным будет отметить здесь одно важное обстоятельство, создающее некоторую общность между понятиями "религия" и "эмоция". И то и другое являются отношением. Эмоция не создает образ предмета либо явления, а свидетельствует о нашем чувственном отношении к ним. Что же касается религии, то, как указывал в своей работе "Сущность христианства" Л. Фейербах, "
человек воплощает в религии свою собственную сокровенную сущность". Возможно, это является одной из причин которые обусловливают апелляцию религии именно и прежде всего к эмоциям человека.
Человек в значительно меньшей степени способен критически оценивать собственные эмоциональные реакции, чем результаты своих рассудочных операций В этом одна из существенных трудностей идейно-воспитательной работы среди верующих. Обращает на себя внимание одно весьма противоречивое обстоятельство. Сам по себе эмоциональный фактор, являясь менее податливым критическому осмысливанию, не в состоянии обеспечить стабильности, прочности верований. Возникает необходимость закрепить "доводы сердца" доводами рассудка. Это понимают церковники. "
Слепая, бессознательная вера, которая принята и удерживается только по традиции, не является стойкой, - утверждал "Журнал Московской патриархии". -
Каждый христианин должен стремиться сделать свою веру сознательной".
Существует еще одно направление воздействия церкви на эмоции человека. Это культивирование у верующего эмоционально-отрицательного отношения к "иноверцам", претендующим, в свою очередь, на непогрешимость своей веры, и атеистам. Сущность этого нравственного опустошения личности объяснил К. Маркс: "
Чем больше вкладывает человек в бога, тем меньше остается в нем самом".
Церковь постоянно прививает верующему эмоции страха, вызывая их опасениями совершить греховный поступок, стать объектом дьявольского наваждения, нарушить какой-нибудь из догматов религии, попасть в ад и т.п. Эту особенность религии удачно выразил английский философ, математик, общественный деятель Бертран Рассел: "
Религия основана... прежде всего и главным образом на страхе. Частью - это ужас перед неведомым, а частью... желание чувствовать, что у тебя есть своего рода старший брат, который постоит за тебя во всех бедах и злоключениях. Страх - вот что лежит в основе всего этого явления, страх перед таинственным, страх перед неудачей, страх перед смертью. А так как страх является прародителем жестокости, то не удивительно, что жестокость и религия шагали рука об руку".
Апологеты религии, признавая значение страха для формирования праведного поведения, нередко заявляют, что ничего предосудительного в этом нет, поскольку, мол, страх удерживает богобоязненных людей от совершения безнравственных поступков. Но,
во-первых, весьма сомнительна цена порядочности, основанной на страхе перед возможной расплатой. Если человек не ворует из опасения быть пойманным и понести наказание, то уровень его нравственности вряд ли вызывает уважение. Нравственное поведение должно быть результатом внутренних морально-этических установок личности.
Во-вторых, религиозная вера никогда не являлась для ее сторонников серьезным препятствием против аморальных действий. "
Существует множество стран, - писал К.А. Гельвеций, -
в которых развращенность нравов, которую я называю религиозной, дозволена законом или освящена религией".
Испытываемое верующим чувство страха далеко не всегда проходит бесследно, оно отрицательно сказывается на психике человека. "
Страх, - утверждал К.А. Гельвеций, -
порождает в уме ужасные привидения". Именно страх, как отрицательная эмоция, способен вызывать в мозгу верующего тяжкие психические расстройства: "видения", "голоса", то есть зрительные и слуховые иллюзии и галлюцинации.
Иллюстрацией к сказанному могут служить поразительные по своей впечатляющей силе офорты Ф. Гойи из серии "Каприччос" ("Воспоминания"), и особенно один из них, названный художником "Сон разума создает чудовищ".
Следует решительно возразить против кое-где бытующего представления о том, будто религиозность - это психическое расстройство, а верующий, соответственно, является душевнобольным. Сторонники этой точки зрения не учитывают качественно различную природу мировоззрения, создаваемого в здоровом мозгу воспитанием, влиянием религиозной среды и болезненных расстройств, порожденных патологическим функционированием мозга. Подобных взглядов придерживались, например, немецкий психиатр Г. Гельпах и видный французский психолог А. Бинэ. Гельпах считал, что религиозное произошло от болезненного, а Бинэ написал даже книгу под характерным названием "Безумие Иисуса", вызвавшую яростные споры.
Несомненно, фанатичная вера может превратиться в психически болезненное состояние и даже способствовать развитию длительного психоза. Нельзя не признать в связи с этим справедливым мнение Августа Бебеля, высказанное в книге "Христианство и социализм": "
Ни одна книга не довела столько людей до сумасшедшего дома, как Библия". Однако психиатры постоянно подчеркивают принципиальное различие между религиозными убеждениями и психическими расстройствами, например бредовыми идеями. В данном случае речь идет не о развитии религиозного воззрения, а о переходе в иное качественное состояние. Бредовая идея представляет собой неправильное, не корректируемое и качественно новое в психической жизни личности суждение, полностью овладевающее сознанием, сопровождающееся изменением личности, склонное к стойкости, определенному содержанию и развитию, находящееся в противоречии с жизненным опытом и знаниями человека и вызванное патологическим функционированием головного мозга. В отличие от нее религиозные идеи, в принципе, доступны коррекции, отнюдь не всегда являются новым качеством в жизни личности, не противоречат жизненным установкам человека и не порождаются болезненными изменениями мозга. По своему сюжету бредовые идеи могут быть и религиозного содержания. Но в таких случаях, во-первых, им свойственны все признаки, характеризующие вообще бредовую, то есть болезненную психическую симптоматику, а, во-вторых, сами по себе они не исчерпывают клинической картины психоза, а лишь являются его фрагментом.
В XVIII-XIX веках при классификации форм психических заболеваний выделялось и "религиозное помешательство". Однако медицинская практика показала, что специфически религиозных психозов не существует и форма эта ныне представляет лишь исторический интерес. Психические расстройства, относимые ранее к "религиозным психозам", порождаются воздействием травмирующих и истощающих психику человека телесных (соматических) и психических факторов. В подобных случаях речь идет лишь о сюжетных, религиозных особенностях психоза.
Исследователи различных стран неоднократно показывали, что зрительные галлюцинации религиозного содержания возникают в основном у верующих. Известна старая притча о том, как священник и женщина легкого поведения одновременно смотрят на луну в телескоп. Служитель культа видит при этом шпили храмов, а женщина - любовников.
Каждая эпоха накладывает свой отпечаток на сюжетные особенности психических расстройств. Следует отметить, что распространение атеистического мировоззрения, естественно, повлекло значительное уменьшение количества психических расстройств с религиозной фабулой. Религиозные верования стали объектом пристального изучения многих наук, в частности психологии, социологии, истории; бредовые же идеи религиозного содержания исследуются психопатологией и психиатрией.
Вместе с тем существуют психические заболевания, которым особенно свойственна патологическая религиозность, то есть психические расстройства религиозного содержания. К таким болезням относится, например, эпилепсия. То, что в этих случаях религиозность носит патологический, болезненный характер, подтверждает целый ряд факторов: развитие идей этого плана происходит лишь после возникновения болезни, находится в прямой зависимости от степени ее выраженности, тесно коррелирует с иными психотическими нарушениями, изменениями личности эпилептического характера, уменьшается по мере улучшения психического состояния и не присуща доболезненной личности пациента.
История как психиатрии, так и религии свидетельствует, что больные эпилепсией порой становились видными деятелями церкви и даже основателями религиозных направлений. Страдал эпилепсией основатель ислама Магомет (Мухаммед Бен Абдулла). Окружающие воспринимали его как психически больного, "одержимого". Магомет величал себя "посланником небес", подолгу уединялся в пещере.
Во время эпилептических расстройств сознания у Магомета появлялись видения рая, он лицезрел вокруг себя небожителей. Верхом на коне он якобы объезжал семь небес, видел ангела смерти и белого петуха, достающего головой до седьмого неба. Эти и подобные нелепости Магомет, приходя в себя, сообщал пораженным слушателям, что постепенно снискало ему славу пророка.
Тяжкой эпилепсией страдал канонизированный церковью епископ Тихон Затонский. Душевнобольным, ищущим исцеления, церковники советовали прикладываться к мощам этого "святого". Верующие, стремясь избавиться от недуга, толпами шли на поклонение. Беззастенчивому шарлатанству церкви был положен конец только в 1919 году, когда гроб, где будто бы покоились останки "святого" Тихона, был публично вскрыт. Кроме мусора и тряпья, ничего там обнаружено не было.
Нельзя, конечно, представлять дело таким образом, что религия приносит верующим только неприятные эмоции. Такое понимание было бы явным упрощением. Религия - и это не тайна - доставляет верующим и положительные эмоции. В этом одна из трудностей преодоления религиозного влияния.
Эмоции, вызванные религией и субъективно ощущаемые как положительные, являются объективно, с точки зрения их социальной оценки, отрицательными. Они мешают личности противостоять трудностям и преодолевать их. Таким образом, церковь не может претендовать на роль "великой утешительницы", не может обеспечить эмоциональное здоровье человека.
Под влиянием психической травмы - несчастья с близкими, семейные конфликты и т.п. - у человека могут возникать нервно-психические срывы, развиваться состояние тоски. В этой ситуации церковь нередко пытается привлечь такого человека к себе и внушить, будто в религии он может найти утешение, будто церковь способна исцелить его. С полным основанием можно утверждать, что церковь всегда паразитировала на человеческом несчастье, спекулировала людскими горестями.
В подобных случаях, по мнению И.П. Павлова, человеку может помочь лишь тот, у которого сильнее логика и имеются специальные профессиональные знания.
Логика и знания, а не религиозный сан. Несмотря на проповедь смирения, церковь жестоко подавляла любые попытки сомневаться в правильности утверждения о целебном характере религиозной веры. Так, голландский естествоиспытатель конца XVI - начала XVII вв. Ян Баптист ван Гельмонт около двух лет просидел в тюрьме лишь за отказ признать за религией целебную роль. Ученый отнюдь не исповедовал материалистическое мировоззрение, он был объективным идеалистом, считавшим, что существует особое духовное начало, "архей", и что душа заболеть не может. Последнее вполне согласовывалось с учением Фомы Аквинского, провозглашенным единственно истинной философией католицизма.
Тезис о целительном свойстве религии настойчиво пропагандируется и рядом современных философов-идеалистов. Так, крупный швейцарский психолог и психиатр Карл Густав Юнг, выходец из семьи священника, утверждал, что человеку необходима "сбалансированность" между сознательным и бессознательным, а поскольку идея бога якобы содействует такой сбалансированности, то отказ от нее и переход на атеистические позиции приводит к целому ряду нарушений, в том числе и к развитию психических заболеваний.
Религия, являющаяся, по мнению Юнга, регулятором психической энергии бессознательного, выполняет роль как бы предохранительного клапана. Это обстоятельство, считает Юнг, придает религии ценность как мощному психотерапевтическому целебному методу. Атеистические тенденции нынешнего века - вот, по утверждению Юнга, основные причины возрастающих психических заболеваний. Юнг настаивает на необходимости использования теологами положений психологии, а психологами - религиозных концепций. Спекулятивность взглядов Юнга была несомненна даже для теологов, которые вначале негативно оценили его воззрения. Однако углубляющийся кризис церковного вероучения вынудил их пересмотреть вопрос о возможности использования в своих целях философских концепций Юнга.
Эрих Фромм, один из наиболее крупных представителей неофрейдизма, основатель так называемого "гуманистического психоанализа", подвергая критике взгляды К. Юнга, считает, что религия подразделяется на "авторитарную", по которой человек - ничтожное существо, безропотный слуга бога, и "гуманитарную", согласно которой он - венец мироздания. Именно "гуманитарная религия" служит якобы средством, оберегающим человека от нервно-психических срывов.
Попытка обосновать психотерапевтическое значение религии в различных модифицированных вариантах не нова и, как все предшествующие ей, бесперспективна. При этом Фромм неправомерно расширяет понятие "религия", относя к нему все, что является объектом поклонения человека - материальные блага и любовь, увлечение национальной культурой и классовое самосознание. Понятие "религия" фактически растворяется им в мировоззрении человека, его взглядах и увлечениях. Это принципиально неверная точка зрения.
Утверждения о психотерапевтической ценности религии характерны и для современных религиозных течений. В 1964г. в ФРГ была даже проведена конференция на эту тему. Особенно рьяно отстаивает данное утверждение руководство протестантской церкви в САСШ. Там существует "Академия религии и душевного здоровья", введена должность профессора по этой "специальности". Имеется также ученая должность "религио-психиатра". В стране издаются журналы "Пастырская психология" и "Журнал психотерапии как религиозного процесса". Психиатрию преподают, разумеется, с выхолащиванием ее материалистической сущности, на богословских факультетах университетов. В Англии при Ноттингемском центре священники получают специальные консультации по психиатрии, члены теологической ассоциации проводят у себя психиатрические семинары.
Конечно, психиатрию, как науку, препарируют в подобных случаях под определенным углом зрения. Не случайно члены американской организации "Христианский национальный крестовый поход" обвиняют психиатров-материалистов в ведении "коммунистической пропаганды". Тезис о психотерапевтическом значении религии приведен даже на страницах крупнейших зарубежных руководств по психиатрии.
Подлинно научная точка зрения, отрицая за религией претензии на роль психотерапевтического средства, настойчиво утверждает, что акцентуированная фанатичная религиозность сама при известных условиях может порой привести к нервно-психическим расстройствам. Часто употребляемые термины "эмоции", "эмоциональные нарушения" сами по себе требуют дополнительного и более основательного раскрытия для уяснения вопроса о сущности эмоций и их роли в жизни человека.