О примирении: красные и белые Примирение. Очень часто в последние годы мы слышали это слово.
Ну а сейчас, в год столетия Великого Октября, слышим его и вовсе едва ли не беспрерывно. Примирение между красными и белыми, которое завершит, наконец, якобы длящуюся едва не по сию пору Гражданскую войну и возвратит единство странным образом расколовшейся отечественной истории. При этом нас пытаются убедить, что дело – оно сугубо и исключительно в истории – и ни в коем случае не в политике (хотя те или иные деятели, сопричастные “примирительным” проектам всё чаще и чаще проговариваются).
Дражайшие господа, позвольте вам не поверить. Устремляя взор в прошлое, мы можем увидеть и феодальную гражданскую войну Василия Тёмного против Дмитирия Шемяки с братом, расколовшую и ослабившую Русь до того, что её едва не разорили вновь, как при Батые татары, можем поспекулировать на тему примирения сторонников и противников Лжедмитрия, или, если недостаточно только вопроса о власти, то идейного и в рамках эпохи даже идеологического спора никониан и старообрядцев середине XVII века. Там были и внутренние вооруженные столкновения, и жестокие репрессии, и радикальная перемена во внутренней жизни, культуре и самосознании для огромного числа людей, и даже эмиграция.
Однако памятник в ноябре этого года (а именно 4-го числа – совершенно случайно ровно за три дня до юбилея Октябрьской Революции) будут устанавливать именно “примирению” красноармейца в буденовке и поручика-добровольца. Потому что это актуально – актуально политически. Шемяка интересен любителям отечественной древности и учёным, спор красных с белыми – правящему классу.
Любопытна вообще сама постановка вопроса – кто столь авторитетно и полно обследовал общественное мнение, так ясно увидел раскол в народных массах, что вынес вердикт – нужно срочно мириться? Есть ли вообще прецеденты чего-нибудь в этом духе в других странах мира. В конце концов, не только в России была гражданская война – а мы ведь теперь так любим ссылаться на зарубежный опыт. Но есть ли он? Существуют ли памятники, или хотя бы поддерживаемые и финансируемые государством проекты памятников примирения, например, роялистов и круглоголовых в Англии, есть ли памятник братающимся солдату Конвента и эмигранту из корпуса Конде во Франции, есть ли нечто такое в Китае, есть ли в Испании с их более близкими к современности революциями. Нет? Не может быть! И как же они все живут там без примирения – надо только удивляться…
Давайте посмотрим, что вообще было сделано в рамках “примирения”? Бросим самый беглый взгляд – и узнаем, что именно под этим соусом подавалась установка памятного барельефа фельдмаршалу Маннергейму, что именно это самое “объединение нации” было одной из причин и в случае с доской адмиралу Колчаку.
И плевать на мнение блокадников, плевать даже на действующие законы – потому, как всем в нынешней России известно – если нельзя, но кому-то значительному очень хочется – то можно. Собственно, а кому хочется? Во-первых, конечно, господину Мединскому и стоящему за ним крылу власти, пытающемуся в экстренном порядке придумать… нет, не идеологию, конечно, а то, что позволит как-то без неё обойтись. Ведь людям же нужно объяснить, почему, несмотря на отсутствие денег у них и явное присутствие денег (закрадывается смутное подозрение – а не тех ли самых) у “элиты”, они должны держаться!
В качестве модели избрана довольно старая концепция “осаждённой крепости” – кругом угрозы и недруги, нужно сплачиваться – конечно же, под нашим руководством, а кто не желает – тот сам враг и предатель. В известной степени это пока работает – но есть и помехи. Вещи, которые не дают эксплуатируемому, даже и безграмотному идейно, даже с находящемся на низком уровне классовым сознанием, слиться воедино с эксплуататором. Экономика, политика – это всё довольно сложно, но есть очевидные вещи, есть то, что бросается в глаза – потому что и должно в них бросаться. Символы. Они у них разные. И разные герои…
А кто ещё финансирует, кто, так сказать, заказывает примирение, кроме государственных и полугосударственных структур? Здесь всё достаточно ясно было изложено министром культуры Мединским. «Для нашей страны — это был драматический период, когда рушился один мир, и строился совершенно новый. Это было жестокое противостояние красных и белых.
И сегодня, спустя сто лет, многие соотечественники, оказавшиеся в то время и не всегда по своей воле за рубежом, говорят о том, что важно прийти к примирению. Поэтому мы открываем памятник примирения в Крыму, поэтому мы восстанавливаем память о героях Первой Мировой войны, оказавшихся по другую строну баррикад», — озвучил свою позицию Владимир Мединский. И действительно активнее всех в любое подобное “памятнику примирения” начинание включается такая, например, организация, как Международный совет российских соотечественников.
Официально это, цитирую “ крупное всемирное объединение организаций российских соотечественников, включающее в свои ряды 137 организаций из 52 стран мира” – т. е. теоретически появившись в 2001 году Совет должен был активно (и это прописано в его Уставе) консолидировать русскую диаспору за рубежом, способствовать усилению её культурных позиций, престижу и распространению русского языка за рубежом – одним словом выступать в качестве той самой “мягкой силы”. Но видно ли, слышно ли хоть раз было этот замечательный Совет в домайданной и постмайданной Украине, где, собственно, находится крупнейшая в мире русская диаспора, видно ли его в других республиках разрушенного СССР, например в Прибалтике с её негражданами? Нет. У господ-руководителей были более важные и интересные дела.
А кто они, к слову? Кто руководит этим Советом? Почётным председателем является граф П.П.Шереметьев, первым заместителем председателя – князь Н.Д.Лобанов-Ростовский. Именно они на пару подали инициативу (тут же поддержанную РВИО Мединского) об установке монумента примирения. Активно выступил в поддержку “памятника примирения” и Предводитель Российского дворянского собрания Олег Щербачев. Попутно, правда – видимо тоже в порядке примирения, предложив снести несколько других памятников советской эпохи…
Но хорошо, положим, Щербачёв – это такой отдельно взятый и ничуть не выражающий общего мнения радикал. Допустим, что это только мы, красные такие ретрограды, что не готовы, даже и через десятилетия, жать руку предателям и преступникам, а вот совесть нации в лице обслуги как нашего олигархата, так и зарубежных доброжелателей, уже давно преодолела в себе подобную косность и сейчас готова принять и признать заслуги Ленина, Сталина, или, скажем, Молотова? Едва ли нужно продолжать эту мысль – та массовая, совершенно карикатурная – как у чёрта при виде креста, истерика, что произошла с либералами в связи с установкой в МГЮА памятной доски Сталину, да и масса других фактов слишком наглядно расставляют всё по своим местам. Стоит только не родовитым заграничным спонсорам, а местным жителям того или иного из российских городов заговорить об установке нового памятника деятелям советской эпохи, которые они даже сами готовы полностью, без государственного костыля, оплатить и поставить, как появляются замечательные люди.
Появляются лично присутствовавшие при расстреле царской семьи и получившие ввиду того чудовищной силы моральную травму, появляются невинно репрессированные – и, надо полагать, воскресшие, как ангелы мщения, граждане с до того воспалившейся совестью, что, кажется, дело дошло до ампутации – и начинают строчить жалобы. Появляются – и начинают кричать про кровавого тирана, появляются – и играют один и тот же нудный спектакль с заламыванием рук и призывом богов и людей в свидетели их негодования. Всё это как ничто другое символизирует готовность к примирению. Иногда доходит вовсе до смешного – меткое народное словцо уже давно сравнивает либералов с вампирами – как вторые неспособные зайти в пределы очерченного мелом, или насыпанного солью круга, так первые не в силах проникнуть туда, где их может встретить взгляд Вождя народов.
Но в сторону юмор – потехе час. Что же мы имеем в итоге? Одна сторона, оказывается, должна примиряться – с тем, что её идеалы, её героев, её победы втаптываются в грязь, что возвеличиваются имена её врагов, что выписываются индульгенции предателям, а другая – лишь с благодушной и чуть снисходительной улыбкой наблюдать за этим процессом, изредка с ленцой кивая – продолжайте мол. Так можно ли говорить о примирении? Что это за примирение, когда одна сторона ничего не прощает, ничего не забывает, ни от чего не отказывается, а другая прямо обязана отречься от всего и принять все условия? Нет, не примирения, а безоговорочной капитуляции желают добиться от всех тех, кому дорога память об СССР, кто и сейчас, спустя четверть века, чувствует себя сопричастным к великой советской стройке, тех, кто на дальней и тайной полке души хранит в робком ожидании, как некоторые, в самом деле, хранят ещё партбилет, звание, выше которого не придумать – Советский Человек. Вот он должен исчезнуть!
Должен слёзно, в ногах покаяться за самое своё существование, за то, что так напугал тех, кто именовал себя господами – и своих, и пришедшую на наши просторы с мечом “расу господ”. Извиниться за то, что их победил. За то, что смог без них отстроить индустрию и полететь в космос. И нет, не мира с ним хотят – а тихого и максимально скорого его исчезновения. Они бы его истребили физически, если бы можно было – да только – вечная беда всех привилегированных и креативных, всех прогрессивных и интеллигентных, это же большая часть народа – нельзя. Нельзя! Некем тогда будет руководить, не из кого извлекать доход! Обидно! Досадно! Не тот народ. Ну вот не тот и всё! Или не всё? А если стереть, убрать всё советское – с улиц и площадей, из культуры, литературы, из истории, убрать памятники, то вдруг оно и из головы у людей исчезнет? Ведь бытие определяет сознание – они это помнят, они ещё в хороших советских школах и ВУЗах учились – не будет ничего советского в бытии людей, а там и из сознания оно выветрится, а?
Нет! Нет!!! Потому как столкновение и спор красных и белых – это не случайность истории, это не грызня двух (или более) кланов за власть, после которой действительно можно через пару поколений забыть об этом и примириться. Это вопрос выбора. В том числе и личного. Выбора, актуальность которого не прошла. А если прошла, то нет смысла мириться – потому как некому и не с кем. Потому и нет памятников примирения ни во Франции, ни в Китае. Во Франции сейчас нет сторонников Старого порядка с его феодальными привилегиями и абсолютным монархом у власти.
За исключением, быть может, пары десятков маргиналов на страну это сейчас для них не актуально. Их революция победила – и страна отмечает её победу каждый год в День взятия Бастилии. А вот если в каком-то безумном кошмарном сне Старый порядок станет реальной альтернативой, если он вернётся на повестку дня – вот тогда эта тема воскреснет, но результатом станет не примирение, а бескомпромиссная борьба. Победила революция и в Китае – и там тоже не с кем мириться – разве только с Тайванем, но и в этом случае вопрос в действительности стоит сейчас совершенно иначе – и невозможно представить себе совместный монумент Мао и Чана Кайши – при том, что они, в отличие от наших красных и белых даже были вынуждены сотрудничать в деле отражения японской агрессии.
И у нас все годы существования СССР тоже было неактуально это самое “примирение” – стоило физически уйти живым участникам Гражданской, стрелявшим друг в друга, помнившим смерти и кровь, как тема себя исчерпала. И в Союзе легко могли появиться замечательные фильмы с бравыми и благородными гардемаринами и гусарами в качестве главных героев (к вопросу о якобы порвавшейся, как воздушный шарик, истории России), а уже в Великую Отечественную награждали героев орденами имени князя Александра Невского и даже подавлявшего по указу Екатерины II крестьянское восстание Суворова. Народ свой выбор сделал – и вот с ним можно было примириться, или не примириться – и дойти в итоге до службы самым страшным врагам собственного Отечества, как это сделали многие из тех, кто якобы жизнь готов был положить за Единую и неделимую, в 1941-1945, или уже после Второй мировой служа американцам и ЦРУ.
У нас произошла великая трагедия – страшная, возможно одна из самых страшных в мировой истории вообще – в 1991 году пала наша Держава, контра – конечно же, совсем не та, что была в 1917-1920 гг., но всё же, взяла верх. И, опять же, с этим фактом мы можем или примириться, как этого хотелось бы властям, всем и всяческим господам – и тем, кто господами не является, но очень хочет быть. А можем не примириться. Не смириться с тем, что вопреки воле миллионов и даже естественному ходу, поступательному движению истории, нас вернули всей страной назад, сделали опять насущным вопрос, решённый ещё в начале XX века. Только вот контрреволюция – это тоже не навсегда. В 1815 году во Франции были реставрированы на штыках коалиции европейских монархов Бурбоны – и за пение Марсельезы можно было оказаться на плахе.
А сейчас это вновь национальный гимн. И да, тогда тоже было актуально примирение – французов, бившихся и побеждавших под трехцветным знаменем, пытались примирить с тем, что ими опять будут править бежавшие и сражавшиеся вместе с врагом и против своей Родины люди, которых они неоднократно громили. Пытались примирить начинавшего ещё при якобинцах солдата, ставшего при Бонапарте офицером, с приехавшим в Париж в обозе принцем в напудренном парике, который теперь станет ему приказывать. Пытались примирить землевладельца-феодала, который снова вступил в свои права (о, это опять же всё чаще слышимое слово реституция), и крестьянина, который снова превращался в полунищего арендатора.
И там тоже любили говорить о единстве нации во имя короля и Господа. Не вышло…
Не выйдет и у нас!
Автор - Иван МИЗЕРОВ
