(https://pp.vk.me/c604722/v604722565/2775/3QUHfC6kvQs.jpg)
ФЕМИНИЗМ КАК ФАШИЗМ (http://menalmanah.narod.ru/rnet/fashzm.html)
Боб Блэк
Как сказано в названии известной детской книжки, «Свиньи – это свиньи» — независимо от того, какой формы у них гениталии. Ильза Кох — не «сестра», а нацистка. Любовь — это не ненависть, война — это не мир, свобода — это не рабство, сожжение книг никого не может освободить. Перед каждым, кто решит бороться с властью с помощью революции, встанет много сложных вопросов. Для начала, однако, надо правильно отвечать на простые.
Отбросим в сторону метафоры и гиперболы — то, что называется «радикальным феминизмом», представляет собой фашизм. Восхваляется шовинизм, цензура, материализм, квазинаучная антропология, поиски врага, мистическое единство с природой, поддельная псевдоязыческая религиозность, обязательные стандарты мысли и даже внешнего вида (в определенных кругах Гера сохрани феминистку, которая выглядит несоответственно или «женственно»). Вот вся та теория и большая часть той практики, которую нам следовало бы уже научиться распознавать. Зловещее сходство с тактикой классического фашизма видно и в совмещении частного активизма и государственных репрессивных средств. Так, журнал «Открытый путь» — анархистский «Rolling Stone» — поддержал недавние выступления против порнографии в Ванкувере не как прямое действие, вызывающее симпатию, пусть даже и направленное не туда, но как раз наоборот, потому что активисты заставили летаргическую прокуратуру открыть дело. В Италии после Первой мировой войны (и в Америке при запрещении ИРМ фашистские банды нападали на социалистические и профсоюзные организации при молчаливом одобрении полиции — которая вмешивалась только тогда, когда надо было прижать левых. Как я удивленно спросил когда-то: «Как же так получается, что эти бабы не лягут в постель ни с одним мужчиной, если он не районный прокурор»?
Не то чтобы меня хоть как-то волновали проблемы коммерческой порноиндустрии или там ее «права» на свободу слова и защиту собственности. Это все совершенно не по делу, которое вот в чем: почему для нападок выделяется именно этот вид бизнеса? Целевые атаки на порнографию выдают план и систему приоритетов — не просто спонтанный антикапитализм. Тем, кто проводит в жизнь продуманную политику, не к лицу жаловаться, когда мы интересуемся их мотивами и подвергаем их сомнению.
Любая фашистская идеология противоречивым образом уверяет свою целевую группу, свой избранный народ в том, что он одновременно и лучше других, и подвергается угнетению. Конечно же, немцы на самом деле не проиграли Первую мировую войну — как это возможно? Они по предположению превосходят других — следовательно, их предали. (Как, интересно, высшая раса допустила такое?) Феминистки и Движение против порнографии (ДПП) рассказывают нам с пеной у рта в канадском журнале «Kick it Over», что мужчины (исключительно) «создали цивилизацию, уничтожающую природу и низводящую женщин». Если так, то или женщины вообще не внесли в цивилизацию никакого вклада, или в этой цивилизации есть таки что-то еще вместе с или вместо уничтожения природы и низведения женщин.
В собственных целях (которые порой не более возвышенны, чем тривиальная половая конкуренция с гетеросексуальными мужчинами за объекты, желанные для обеих групп), самозванные радикальные феминистки на самом деле сводят женщин к состоянию беспомощного, дрожащего от страха полуовоща, пассивной жертвы мужского насилия и презрения. Это такое глубинное оскорбление женщины, какого вы не найдете в худших образцах традиционной патриархальной культуры: ни в еврейском взгляде на женщину как на источник грязи, ни в кошмарном христианском образе женщины-соблазнительницы, женщины как бесконтрольной природной силы. Здесь женщину хоть и клеймят как источник зла, но хотя бы не приписывают ей бессилия. Современный стереотип женщины-жертвы не просто прямо восходит к патриархальным взглядам викторианского XIX столетия, когда (для буржуазии) женщины играли роль безвольного украшения, но, хуже того, отказывает женщине в присущем каждому творческом потенциале — и тем самым ставит проблемы женщин на ту же доску, что и проблемы африканских обезьян или китов, истребляемых китобоями.
Напротив, примем то, что отрицают только наиболее безумные феминистки и женоненавистники, — предположим, что все не так плохо и что женщины в истории были не только объектами, но и субъектами. Тогда как можно женщин — и другие угнетенные группы людей, рабочих, чернокожих, индейцев — полностью оправдать от обвинения в соучастии, в том, что они помогали создать систему, обрекающую их на угнетение? Существуют причины, почему система устроена именно так. Отрицать их существование нет права ни у кого.
У меня в этой дискуссии нет личных мотивов. Меня никогда не смущал тот факт, что некоторые женщины не любят мужчин, вплоть до того, что не хотят иметь с ними ничего общего. Я сам большинство мужчин не люблю — особенно архетипически «мужественных». Не могу не заметить, однако, что большинство женщин думает по-другому. Радикальные феминистки это тоже заметили, и это их доводит до белого каления. Конечно, я немедленно соглашусь, что подавляющее большинство бывает не право. Иначе все мы были бы просто маргинальными сумасшедшими — теми бессильными дураками, за которых почти все нас и так принимают. Но когда я критикую большинство, я не претендую на то, чтобы говорить от его лица. Радикальные феминистки, напротив, воспринимают себя как авангард. В таком качестве им приходится придумывать рациональное объяснение собственной неприязни. И они успешно делают это — создавая из собственных предрассудков фаллодетерминистскую демонологию. Возненавидев мужчин, они вынуждены возненавидеть и женщин.
Отождествление порнографии с изнасилованием — а это, за всей пеной у рта, и есть ключевая мысль ДПП — должно, по-видимому, заставить людей воспринимать порнографию более серьезно. Но если при этом всем заправляют мужчины и если (как нам говорят) Система по природе своей сглаживает и лишает сути все оппозиционные идеи, и феминизм как самую радикальную из них, то естественно ожидать, что в результате, наоборот, изнасилование станет восприниматься как нечто тривиальное. Это все та же старая байка про женщину, которая слишком часто кричала «Волк!». (Аналогичным образом стандартная максима масс-медиа, что «антисионизм есть антисемитизм», чудесно обеляла Израиль — до тех пор, пока его экспансионизм и экстерминизм не наплодили достаточно антисионистов, которые вот-вот примут эту бнай-бритовскую теорию за руководство к действию.)
В соответствии с эпистемологией феминизма мужчина не понимает в истинной природе женщин вообще ничего. Логично предположить, что барьер между полами, созданный разделением ролей и дискриминацией, будет работать в обе стороны — и многие из нас, основываясь на собственном опыте, нехотя именно так и начинают думать. Но нет: мужчины не понимают женщин, но женщины (но крайней мере, их радикально-феминистский авангард) отлично понимают мужчин. Женщины — во всяком случае, эксперты-феминистки — понимают порнографию и ее смысл для мужчин гораздо лучше, чем сами мужчины, которые ее производят и потребляют. А лучше всего это понимают лесбийские сепаратистки, которые мужчин вообще избегают и отказывают им в половом общении. Чем дальше твой жизненный опыт отстоит от реальной жизни реальных мужчин, тем лучше ты эту жизнь понимаешь. Обращая знаки: не значит ли это, что римский папа, как он и утверждает, есть главный эксперт по женщинам и по сексу?
Постулируемая связь порнографии и изнасилования — это аллегория, а не факт. Это корреляция того же типа, что и недавно снова вытащенное из сундука «косячное безумие», неумолимо тянущее Повесу («Насильника»?) по дороге разврата от марихуаны к героину — того же типа и по бредовости, и по полезности для государственных структур. Если феминизма не существовало, консервативным политикам следовало бы его изобрести. (Почему, скажите на милость, исключительно мужские законодательные органы вообще запретили «непристойности»? И почему исключительно мужские суды так упорно исключают «непристойности» из списка предметов, защищенных конституционной свободой слова?). Если менады из ДПП когда-нибудь захотят иметь дело с людьми, а не с собственными горячечными представлениями о них, то они с удивлением обнаружат, что порнография почти не интересует большинство мужчин старше подросткового возраста — и не потому, что они все политкорректны, а потому, что порнография чаще всего тупа и неопрятна, а главное, не идет ни в какое сравнение с реальностью.
Феминистки, уничтожающие книги — трусливые приспособленки. Если они действительно возражают против подсознательного навязывания женщинам моделей поведения, подчиненных мужчинам (притом что забавным образом те же роли по отношению к активным лесбиянкам — это так, невинное развлечение), то главной и почти единственной мишенью атаки должны быть «Космополитен», женские романы Барбары Картленд, все эти тонны криптопорнографической поп-литературы, производящейся для женщин и женщинами с радостью потребляемой. В конце концов, насилие и кровавые ошметки это лишь следствие — только с жертвой можно обращаться как с жертвой. Пятнадцать лет назад первые сторонницы женского освобождения (сейчас чудесным образом превратившиеся в священниц, адвокатесс и бюрократок высшего эшелона) по крайней мере набрасывались на людей влиятельных — вроде Хью Хефнера и Энди Уорхола. Сегодня они терроризируют малолетних панков-анархистов, которые (этот пример взят из фэнзина «The Match!») публикуют коллаж, где показывают Маргарет Тэтчер как правительницу, как «повелительницу тысячи мертвецов», а не как «сестру». Вот она, логика причудливого биологического детерминизма: каждое животное, имеющее влагалище, это «Мы», в то время как каждое существо, удостоившееся пениса, это «Они». Можно только вспомнить скетч театра Файрсайн: «Кто это «мы», собственно?»
Вот, кстати: леваки мужского пола зачастую легко и с энтузиазмом поддакивают феминистскому самовозвеличиванию. Тут смешиваются чувство вины за прошлые прегрешения (тот, кто ощущает вину — перед женщинами, черными, иностранцами, кем угодно — как правило, действительно виноват) и желание в настоящем залезть феминистке левого толка под блузку. И вот Беркли, штат Калифорния (по соседству с которым я живу), переполняется мужскими «феминистами», перешедшими в новую религию, чтобы облегчить себе половую жизнь. То же мошенничество, кажется, происходит и в Торонто, и во многих других местах. Сами по себе эти скрытые желания, разумеется, никак не дискредитируют принимаемую идеологию — человек может прийти к правильным выводам самым неправильным из путей. Но постольку, поскольку обсуждаемые мнения кажутся очевидно идиотскими всякому, у кого нет посторонних причин принимать их, пароксизмы интеллектуалов-мужчин, никак иначе не объяснимые, приходится признать нечестными рационализациями.
Возможно, идеология, которую я разнес в клочья, — это просто нечто, через что надо пройти, чтобы в достаточной степени освободить себя для осмысленных революционных проектов. Выпускницы школы феминизма уже сейчас понемногу переходят к поискам свободы для всех, и многим пережитое только на пользу. Всем нам есть чего стыдиться в молодости (марксизм, либертарианство, синдикализм, объективизм и т.д.) — если бы мы не думали когда-то в терминах готовой идеологии, то не дошли бы до той точки, когда можем думать самостоятельно. Быть троцкистом или иезуитом — все это само по себе значит быть верующим, иными словами, болваном. Тем не менее, энергичная пробежка по любой системе от начала и до конца может показать, как выйти из Системы с большой буквы.
Но не тогда, когда критики-женщины объявляются ренегатками и подвергаются обструкции, а критики-мужчины из принципиальных соображений игнорируются или поливаются грязью. (В точности параллельный механизм для обеспечения молчания работает у сионистов: критики-неевреи — это «антисемиты», а критики-евреи, уж конечно, снедаемы «ненавистью к себе».) Конечно, сепаратизм как социальная программа абсурден и полон противоречий (практически никто из сепаратисток не отделяет себя от патриархального общества настолько, насколько это делают сюрвайвалисты — и никто больше сепаратисток не лезет в чужие дела). Но и при частичной изоляции легче индоктринировать новообращенных и скрывать неблагоприятные факты и аргументы — кроме радикальных феминисток, это заметили кришнаиты, муниты и прочие тоталитарные секты. Большая удача то, что их доктрины и субкультура так неаппетитны на первый же взгляд. В самом деле, как я заметил, радикальный феминизм седеет — чем больше тухнет и сходит на нет политическая культура 60-х, тем меньше молодых женщин получает достаточно предварительного замачивания для успешной феминистской промывки мозгов. Радикальные (так сказать) феминистки младше 25 лет встречаются редко, и чем дальше, тем реже.
Итак, радикальный феминизм (и незачем пытаться оспаривать термин у теперешних его обладательниц) — это смехотворная, полная ненависти, тоталитарная, сексистская догматическая конструкция, которую революционеры незаслуженно легитимизируют, принимая ее всерьез. Хватит по-сестрински опекать этих террористок банальности, пора призвать их к ответу за озвучиваемые призывы к геноциду и за практикуемые бесчинства (всевозможные даже, честно говоря, изнасилования!), которые, как они утверждают, выпали на их долю (но чаще, как оказывается при внимательном рассмотрении, на долю какой-нибудь гипотетической «сестры», поскольку типовая радикальная феминистка живет совсем неплохо). Как остановить феминофашизм? Нет ничего проще: примите их слова за чистую монету, обращайтесь с ними как с равными... и наслаждайтесь их жалобным воем. Королева-то голая! — вот это действительно непристойно.
[/font][/color][/size]Пара задолбашек про феминизм (https://darkhon.livejournal.com/3088394.html)(https://imgprx.livejournal.net/b0340bcd238b1df997296f8bec1bc6dbd478d3c3/oJM2wZ5JXQvOulLJn4vINCzRF-FHJ4XS77MMmPgDvitSMXAUMtduB6eMO0O-6205pgwixUN460UycQPTJ2UiteM1Zn7A-a6bKXSmOgecmHZvHR3cSmsDACFnrMdHiz2a)(https://otvet.imgsmail.ru/download/u_6772a294bc56301afbde36365939249d_800.jpg)[/font][/color][/size]