РАССКАЗ "ЧЕЛНОКА"
Разгорячённые только что прошедшими бурными деба-тами, мы возвращались домой с очередной встречи в клубе "Любомудрие". Клуб объединял людей различных профессий неравнодушных к судьбе своей Родины, которые ещё не утра-тили надежды на возрождение её былого величия. Совмест-ными усилиями мы пытались найти истинные причины нашего сегодняшнего падения в глубокую, грязную яму ис-тории и пути выхода из неё. Продолжая тему дискуссии, Василий Иванович, кандидат технических наук и мой старый добрый приятель говорил:
- Помнится ещё из школьного курса, что становление всякого нового государства обычно начиналось с оживления торговли, обмена товарами и установления связей с соседями. Возможно это всеобщая закономерность. Судить не мне. Но наша новая страница истории, история буржуазного государ-ства в России, началась именно с этого. Случилось так, что чуть ли не всё население страны после контрреволюции 1991 года бросилось торговать! Всем известно, что американцы считают себя нацией торговцев, о евреях и говорить нечего, можно привести и другие примеры, но русские люди всегда были хлебопашцами, ремесленниками, воинами! В совсем недавние времена занятие торговлей ими расценивалось как, мягко говоря, не самое престижное. Абсолютное большинство моих сверстников – мальчишек военных лет – на такое заманчивое сегодня предложение как стать финансистом, тружеником прилавка или общепита ответило бы возмущением. Эти занятия считались унижающими достоинство, даже лакейскими. Мы, в душе, все были гордыми гражданами своей страны, воинами, защитниками Отечества! И вот всё резко изменилось, встало с ног на голо-ву! Советские интеллигенты: учёные, инженеры, педагоги, врачи, работники культуры толпами ринулись на барахолку. Надо сказать, что далеко не всегда на это толкали бытовые трудности: ликвидация предприятий, безработица, нищенская зарплата или её длительная задержка. Может быть, в нас пробудилось наше рабоче-крестьянское – "подлое" – происхождение, быстро забылось не укоренившееся генетически человеческое достоинство?!
Конечно, активная торговля – непременное условие, стимул развития капитализма. Однако тогда о капитализме в России говорить было преждевременно. Новый политический строй нельзя считать установившимся пока не переменится общественное сознание, система ценностей, а для этого требуется смена двух-трёх поколений!
Я слушал молча. Ничего нового для меня в его моно-логе не прозвучало, а попусту сотрясать воздух не имел ни сил, ни желания. Всё это за последние годы я слышал много-кратно, да и с его гипотезой о роли торговли был совершенно согласен.
- А знаете, - вдруг оживился приятель, - я ведь тоже в начале девяностых годов, когда закрылся наш НИИ, и жить стало в полном смысле не на что, пробовал заниматься ком-мерцией. Несколько раз ездил в Польшу, Турцию и Финлян-дию за товаром – заграничными носильными вещами, кото-рые, как Вы помните, в советское время были у нас дефици-том, - а, вернувшись, сдавал его оптом рыночным торговцам. Этот бизнес назывался челночным. Человек здесь, в России, покупал что-то, чего требовал заграничный – бывших стран народной демократии – рынок, и там продавал свой товар. На вырученные деньги он покупал предметы туалета чаще всего турецкого производства и привозил их на родину. "Туда-сюда, туда-сюда". Народ очень метко окрестил людей, занимающихся таким промыслом "челноками". Это занятие и сейчас не исчезло – правда, из России вывозить стало нечего – просто оно стало не таким массовым. Некоторые "челноки" разбогатели, стали крупными оптовиками, и одевают девяносто процентов россиян. Турецкий и китайский капитализм, основанный на конкурентном мелком и среднем частном предпринимательстве, в отличие от России, разви-вается очень бурно!
Вы бы только видели стамбульский блошиный рынок – узкие грязные улочки, где невозможно разъехаться двум маши-нам; дома, увешанные до самых крыш самыми разнообразными предметами текстильного производства, в обыкновенных квар-тирах которых находятся здешние "фабрики" и лавки! В двух – трёх комнатах такой "фабрики" несколько подростков и кроят, и шьют, и гладят, и упаковывают куртки, брюки, рубашки, и прочие предметы мужского и женского туалета. Здесь же жи-вут хозяева "фабрики" и находится "торговый зал". Торгует обычно сам хозяин. Он угоднически льстит Вам, буквально стелется перед Вами, елейно уговаривает примерить предметы своего производства, удерживая вас, долго поит чаем из кро-хотных, более похожих на стопки для водки, стеклянных ста-канчиков с такими же крохотными кусочками сахара, и в, кон-це-концов, вынуждает что-нибудь купить. На улице нанятые зазывалы, разрывая Вас на части, стараются затащить на "фаб-рику" именно своего хозяина. Их назойливость можно понять, ведь они этим живут! Для советских людей это была настоящая экзотика!
Хотите, поделюсь с Вами своими воспоминаниями о тех поездках? Думаю, что они представляют определённый интерес и для Вас, и для Вашего читателя! Может, и напишете об этом!?
Несмотря на то, что много слышал об этом бизнесе, отказать хорошему человеку, да ещё и очевидцу, вспомнить значимые для него страницы жизни, поговорить на интере-сующую его тему, не выслушать его я просто не мог.
"Шёл 1992 или 1993 год, - раздумчиво начал Василий Иванович. - Чубайс уже включил рубильник прихватизации. Наши деловые сограждане как коршуны набросились на ни-кем не охраняемые богатства СССР и быстро стали миллио-нерами, расхватав с благословения правителей-демократов нефтяные и газовые предприятия, заводы, фабрики, транс-порт, связь и пр. и пр. Честный и простой люд превратился в нищих. Зарплату новые хозяева жизни либо вовсе не стали платить, либо, благодаря бешеной инфляции, она стала чисто номинальной. Бывшие советские торговые работники, подна-торевшие в этих делах и получившие долгожданную свободу, имея доступ к ещё оставшимся дешёвым советским товарам, быстро освоили дорогу на рынки опередивших нас в построе-нии капитализма "стран народной демократии" и, прежде всего, Польши. Но "земля слухом полнится". Туда же за ними потянулись толпы оставшихся без средств к существованию бывших советских интеллигентов (тогда для них был приду-ман даже специальный термин - "БИЧ"!) Вокзалы Ленингра-да заполнились мешочниками, транспорт которых, позже по-лучивший название "Бабушкин мерседес" - двухколёсная ма-ленькая складная тележка - на удивление выдерживал, как и внешне маленький и слабосильный ослик, груз – мешки с ба-рахлом - по размерам много превосходящий своего носителя. В необъятных мешках люди везли всё, что пользовалось ка-ким-то спросом у наших бывших собратьев по социалистиче-скому лагерю; всё, что можно было купить открыто или из-под прилавка в ещё не успевших стать частными советских магазинах или украсть на предприятиях: телевизоры, радио-приёмники, утюги, мясорубки, музыкальные и слесарные ин-струменты, часы, фотоаппараты, хлопчатобумажное бельё и т.д. и т.п. Русскую - тогда ещё настоящую русскую - водку и иностранный спирт "Красная шапочка", сигареты и валюту везли контрабандой.
Очереди за билетами на берлинские, варшавские и со-фийские поезда достигали сказочных размеров. Билетные кас-сиры, паспортистки, ведавшие иностранными паспортами, торговцы поддельными приглашениями и валютой получили прекрасный рынок. Выпущенное на свободу демократами жи-вотное, ранее удерживаемое внутри каждого из нас юридиче-скими и нравственными законами, активизировалось, и советские люди начали быстро деградировать: последовали призыву Чубайса и погнались не за дефицитами, а за долларом! Свою неоценимую услугу этому животному оказали быстро перестроившиеся СМИ. "Я выиграл миллион!" – вызывал зависть у зрителя мальчик с экрана телевизора. "И ты не хочешь разбогатеть?" – дразнила, соблазняла полуобнажёнными телесами длинноногая красотка. "Он знает: как заработать деньги, она знает: как их потратить, мы знаем: как их сохранить и преумножить!" – с крыльца роскошного особняка взывал новоиспечённый мошенник - банкир. Но люди не догадывались, как, впрочем, и сегодня, что не могут все быть миллионерами и всю жизнь нежиться с красотками под пальмами. Кому-то придётся убирать за ними жизненные отходы, выращивать для них экзотические плоды, строить им яхты и дворцы. И таковых, увы, всегда будет большинство! Однако "челноки", заполнявшие вагоны поездов, в значительной своей части были уверены, что они-то, безусловно, - будущая элита! С трудом разместив свои мешки в тесных для них купе, упрятав понадёжнее контрабанду (кое-кто для этого снимал пла-стиковую обшивку вагонов), они предавались мечтам об обо-гащении, открытии своих сначала лавок и магазинов, а в дальнейшем…кто знает! Но судьба облагодетельствовала со-всем не многих из них!
При пересечении границы их основательно вытряхи-вали вначале свои, затем иностранные таможенники. Изъятие товара, конфискация ценностей и валюты, взятки были обыч-ным явлением.
Натерпевшийся страха и изрядно "пощипанный" "чел-нок", добравшись наконец, до намеченного пункта "за буг-ром", первым делом долго униженно ходил по дворам, таская за собой свой совсем не лёгкий груз, в поисках угла или ком-наты для ночлега - полиция штрафовала ночевавших в сквере на лавочке или на вокзале. Правда, местная беднота обычно не отказывала себе в возможности немного подзаработать на русских мешочниках. Тем паче, постоялец уходил рано утром, а возвращался поздно вечером, проводя всё время на рынке. Рынки были разные: ранее оборудованные и импровизированные, возникающие стихийно на улицах, площадях, скверах, стадионах. Оборудованные места чаще всего доставались местным торговцам, русские же – так называли всех приезжих из бывших советских республик – обычно устраивались у стен домов, заборов прямо на земле. Современные коробейники длинными рядами стояли возле своих товаров, разложенных на земле, на подстеленной по-лиэтиленовой плёнке. Униженно, заискивающее глядя на потоком двигающихся между рядами местных обывателей, таких же обобранных реформаторами, как и они сами, мешая русские слова с иностранными, "челноки" уговаривали купить свой товар. В те годы, как говорили, например, поляки, они практически даром запаслись советским качественным натуральным текстилем и хозяйственными товарами не только для себя, но и для свои потомков!
Расторговавшись в каком-нибудь маленьком городиш-ке, если дело происходило в Польше, человек ехал в Варшаву "на стадион". Огромный современный варшавский спортив-ный центр был приспособлен под ярмарку. Здесь в маленьких лавчонках, на лотках, прямо на земле были разложены все-возможные промышленные и продовольственные товары из Турции, Румынии, Венгрии, Югославии, России… Продава-лось всё, что угодно: от нижнего белья, косметики и предме-тов, обеспечивающих сексуальные потребности, до оружия. Десятки тысяч людей разных национальностей из Европы, Азии и Африки толпились уже далеко на подходе, в подзем-ных переходах, на арене и трибунах бывшего стадиона и во-круг него. Они толкались, размахивали руками, кричали, ру-гались, льстили - торговались. Не зная языков, о ценах дого-варивались с помощью пальцев и калькуляторов, цифры пи-сали на клочках бумаги и даже на собственных ладонях. Многоязычный гвалт и саму многонациональную толпу, бур-лящую, мельтешащую на "стадионе", описать невозможно – это надо видеть! Конечно, "стадион" был прекрасным полем деятельности (бизнеса) для бандитов, грабителей, карманни-ков, мошенников, шулеров из многих стран мира! Обычным делом здесь было увидеть причитающего и рыдающего "чел-нока" обманутого или ограбленного.
Загрузив свои необъятные мешки дешёвым, чаще все-го турецким, ширпотребом бизнесмен отправлялся на вокзал, где сидя на своих "богатствах" порой не одни сутки ожидал возможности вернуться на родину. И, если его не обманули мошенники, не обокрали и не ограбили бандиты, не слишком вытрясли таможенники, не переломали кости при посадке в поезд, он вполне довольный возвращался домой. Сдав приве-зённое местным рыночным торговцам или послав торговать жену и детей, он был готов повторить путешествие. Побывав за границей, человек обычно ничего кроме базаров и вокзалов не видел. Да у него чаще всего не было на то ни желания, ни возможности. Целью поездки были только деньги! Для одних просто как единственное средство прокормиться и выжить, для других – голубая мечта подняться над согражданами, приобщиться к нарождающейся новой элите.
Деньги, деньги, деньги! Они во все времена приносили людям больше зла, чем добра. Однако, как же велик их соблазн для духовно недоразвитого, духовно нищего человека!"
Василий Иванович замолчал, видимо, вспоминая наи-более яркие эпизоды из своего "челночного" бизнеса, о кото-рых стоило рассказать. Я думал о том, что старинная русская пословица "голод – не тётка" и на сей раз оправдала себя. Сёрьёзный учёный, широко образованный и умный человек, каким его считал не только я, чрезвычайными обстоятельст-вами был выброшен из своей научной лаборатории на улицу, оторван от решения важнейших для народа проблем и с по-верхности жизни опущен на её дно, где вовсе не требуются его профессионализм и накопленные за десятилетия знания! Более того, они там даже вредны, ибо по инерции заставляют рассуждать, анализировать действительность, смущают душу и не дают ей покоя!
Как бы услышав мои мысли, Василий Иванович про-должил:
"Вы, конечно, понимаете, что, как человек отдавший жизнь науке и достаточно коммуникабельный, я не мог прой-ти мимо возможности провести некоторые социологические исследования того контингента лиц, с которым меня столкну-ла судьба. Я расскажу Вам о некоторых интересных, встречах и беседах, а также мыслях, которые в связи с ними меня посе-тили. Начну со своих впечатлений от встреч с братьями - за-падными славянами. Сразу скажу, что, на мой взгляд, совер-шенно необоснованны заявления некоторых наших историков, старающихся в интересах глобализации по-американски этнически объединить нас русских с поляками, болгарами, чехами, словаками и т.д. Мы люди разные: нравственно, психологически и ментально. Мне импонирует высказывание на этот счёт князя Н.С. Трубецкого, одного из основоположников философии Евразийства: "Мы не славяне и не туранцы. Мы – русские!" Западные наши соседи – славяне – в результате многотысячелетнего близкого общения с романогерманцами и католицизмом во многом восприняли их менталитет. Они в большей степени, чем мы, - рационалисты, прагматики, эгоисты; менее - альтруисты, склонные к сопереживанию, к сочувствию, к соучастию, к взаимопомощи. Я был свидетелем безобразного случая, когда полицейские в буквальном смысле выбрасывали на мороз из здания варшавского вокзала безногих инвалидов-поляков. При этом ни один поляк и глазом не моргнул. Сопереживали беднягам только русские "челноки"! Бедность соплеменника также не вызывает сочувствия у поляка. Напротив, бедняк в его глазах (как и у американца) вызывает чувство отторжения, презрения, брезгливости. По его мнению, неудачник, не продвинутый достоин своей участи. Он отвергнут самим богом, в отличие от избранного им богатого и успешного! Мы - русские - до последнего времени никогда так не думали! Поляк всеми средствами старается скрыть свою бедность, неустроенность. Он никогда не станет искать сочувствия у соседа, зная, что его жалоба на судьбу вызовет обратную реакцию! Воспитанный веками в страхе перед властью, поляк ненавидит и боится её. Кстати, там проездные билеты в поезде, трамвае и автобусе берут абсолютно все пассажиры! Европейцы, никогда не знавшие общинного образа жизни, научились в отличие от нас объединяться для защиты своих общих интересов. Власти, понимая это, в наше время хорошо обеспечили, скажем, бывших офицеров Поль-ской народной армии из опасения их корпоративного объеди-нённого выступления. Чего, к сожалению, нельзя сказать о нас и наших офицерах!
Примерно также можно кратко охарактеризовать и другие народы, относящиеся к западным славянам. Что каса-ется нас – русских – то тут, безусловно, сказалось тысячелет-нее воздействие на психику греческой Православной церкви, наши близкие отношения с более духовными народами восто-ка и многочисленные войны с рационалистическим католиче-ским, протестантским Западом.
Теперь о некоторых памятных встречах.
Как-то стою на рынке где-то в Польше. Вижу: слиш-ком долго крутится возле меня какой-то поляк примерно мое-го возраста. По внешности заметно – интеллигент. Ему явно хочется поговорить, но он стесняется. Тогда я начал разговор сам. Представился. Назвал свою профессию. Разговорились. Оказалось, что он бывший офицер (военный инженер) поль-ской народной армии, окончил академию в СССР, остался верен идеям социализма, сокрушается о распаде Варшавского договора и СССР, о реставрации капитализма в странах быв-шего социалистического содружества, об образовании одно-полярного Мира во главе с США. Рассказал, что армия в Польше была подвергнута чистке. Он и многие его товарищи, оказавшиеся в списках неблагонадёжных, были уволены. Те-перь он безработный. Новый режим не прощает ему учёбу в СССР, членство в компартии и к достойной работе не допус-кает. Хотя на пенсию можно жить немногим хуже, чем рань-ше, его угнетает невостребованность. В свою очередь я пове-дал о развале могучей советской армии и бедственном, уни-женном положении её офицеров: действующих и пенсионе-ров. Неожиданно в наш разговор вмешался молодой парень, сидевший невдалеке на камне возле разложенной на обрывке плёнки всякой всячины: солдатских алюминиевых мисок и кружек, комплектов армейского нижнего белья и даже банок каких-то консервов. Чувствовалось, что среди торговавших здесь "челноков" человек это случайный. Одет он был в со-ветскую полувоенную форму. На вид я дал бы ему лет три-дцать пять. Я давно заметил его угрюмую фигуру с взглядом, уставившимся в одну точку. Он никому не предлагал свой товар, как будто торговля его совершенно не интересовала.
- Видимо не так уж вам плохо живётся! – вдруг резко и недружелюбно заговорил парень, глядя на нас злыми глазами, – если спокойно рассуждаете о постигших нас всех бедстви-ях! Не то бы запели, оказавшись на моём месте! Я бывший прапорщик бывшей советской армии. Служил здесь, в Поль-ше. Часть нашу расформировали и личный состав вывезли в Россию. Мне ехать некуда. Призывался из рязанской деревни. Родители умерли, родных и близких, у которых можно было бы хотя бы временно приклонить голову, нет. Остался здесь. Перебиваюсь случайными заработками. Ни кола, ни двора. Безработных здесь и без меня хватает. Знаю, что происходит в России. Там я тоже никому не нужен! Прослужив верой и правдой Отечеству восемнадцать лет, умею только воевать. Гражданской специальности нет, права на пенсию тоже! Вот предложили мне такие же как и я организовать банду, чтобы совместно потрошить нуворишей! Пока думаю! Не хотелось бы, но делать нечего - наверное, придётся!
Также неожиданно, как и начал, выплеснув эту горечь и злобу, он умолк и снова уставился в одному ему видимую точку. Мы переглянулись, понимая парня и сочувствуя ему. Но чем мы могли помочь? Отговаривать, морализировать было явно неуместно! А сколько людей во всех странах бывшего соцлагеря оказалось в положении этого парня!? Кстати, в наше смутное время я встречал и других бывших военнослужащих советской армии, признававшихся, что кроме как в бандиты или в сторожа им идти некуда!
Расстались мы с тем поляком добрыми товарищами, единомышленниками. Судьбу прапорщика можно себе пред-ставить по ныне многочисленным телевизионным детективам!
А вот другой случай.
Однажды, кажется в конце лета 1993 года, мне дове-лось побывать в Турции. До болгарской границы ехали на по-езде, затем через Болгарию до Стамбула - на туристском авто-бусе. Экскурсоводом оказался бывший майор Болгарской на-родной армии, лётчик-истребитель. Образование он получил в Одесском военном училище. По духу был совершенно рус-ским человеком и офицером. Автобус с двумя водителями шёл почти без остановок и днём и ночью. Погода стояла жар-кая, и даже ночь не принесла желанной прохлады. Обливаясь потом, пассажиры дремали. Шофера и экскурсовод поддер-живали бодрость крепким кофе и нескончаемыми разговора-ми. Всех тогда интересовал один вопрос: что нас ждёт впере-ди!? Мне не спалось, и я присоединился к их компании. Мы хорошо понимали друг друга, разговаривая на смешанном русско-болгарском языке. Единодушно слали проклятия в адрес верхушки КПСС и лично Горбачёва, предавших интересы простых людей. Майор, как и большинство лётчиков мира – фанатик неба о своей утраченной возможности летать говорил с такой тоской, что хотелось плакать. Ему ещё повезло. После разгрома новыми властями армии он нашёл место в туристской фирме, и его трое детей не остались без куска хлеба!
Мне и раньше приходилось много общаться с болга-рами. И тогда, и теперь мы чувствовали себя одним народом! Горько слышать, что нынешние правители Болгарии, забыв всё доброе, что сделала для них Россия, стали её врагами.
Величественные дворцы, сады и гаремы турецких султанов, знаменитый Софийский собор, где крестилась ещё княгиня Ольга, я видел только из окна автобуса. Наш тур был целенаправленным. Мы ехали на стамбульский блошиный рынок за тогда модными турецкими кожаными куртками. Рынок – это несколько жилых кварталов на окраине города, превращённых в огромную барахолку. Каждого, кто попадал туда, не могло не поразить бурное развитие в Турции мелкого, полукустарного товарного производства и обилие среди торговцев бывших советских евреев, слетевшихся сюда, как мухи на мёд! Торговля и ростовщичество во все времена были их излюбленным занятием! Данная демократами свобода позволила им полностью реализовать свои природные задатки. Поэтому-то так усердно и добивались демократии еврейские диссиденты в СССР!
Помнится, тогда я был убеждён, что нечто подобное турецкому товарному буму будет в скором времени и у нас в России. Увы, я ошибся! Россия опять пошла своим путём! Наши местные олигархи и ТНК взяли в свои руки и политическую и экономическую власть и не дали развиваться ни мелкому, ни среднему производству!
Памятным стал один разговор, произошедший на тор-говой улочке Стамбула.
В ожидании товарищей, я стоял в тени тента и наблю-дал, как турчонок - мальчик дошкольного возраста - старается всучить какую-то сомнительную косметику проходящим ми-мо русским женщинам. Ему бы играть со сверстниками в дет-ском саду, а он уже вынужден работать! Подходит ко мне мо-лодой мужчина и между нами происходит такой диалог:
- Вы - русский?
- Да, русский.
- Откуда приехали?
- Из Ленинграда.
- Значит коммунист!
- Почему Вы так думаете?
- Иначе сказали бы, что из Санкт-Петербурга!
- Я тоже коммунист! – с гордостью заключил незна-комец.
Мы пожали друг другу руки. Он оказался не просто коммунистом, а твёрдо убеждённым, даже фанатиком! Я по-разился его вере в вечность, неоспоримость и чистоту идей марксизма-ленинизма! Подумалось: "Если бы такими были члены КПСС, буржуазная контрреволюция в СССР была бы просто немыслима!"
Этот человек помог мне шире открыть глаза, помог по-нять, что наши Горбачёв, Ельцин, Яковлев, и иже с ними, уничтожили не только советскую власть в ряде стран мира, КПСС, СССР, Варшавский договор, но и подорвали автори-тет, разрушили, многие коммунистические партии, опорочили саму коммунистическую идею, бросили чёрную тень предательства на весь русский народ! Сколько же простых людей, ранее веровавших в силу и непобедимость идей коммунизма и Советского Союза, они обманули, обокрали! Память о величайшем в мировой истории предательстве будет передаваться из поколения в поколение у многих народов Земли. Деяние глобального иуды будет отнесено ко всему русскому народу, и как же долго об этом будет помнить бедный люд мира и проклинать, и презирать и не доверять всем русским! Великий стыд пробудил в моей душе этот человек за мою русскую нацию, не понявшую и не остановившую в конце двадцатого века современных иуд!
Поездка в Турцию помогла мне также понять, что такое частная собственность на землю. Толчком к этому послужил такой эпизод.
Нагруженные турецким товаром мы возвращаемся до-мой. Знакомый автобус везёт нас по берегу Мраморного моря. Шоссе проходит в ста метрах от воды. Стоит нестерпимая жа-ра, автобус раскалился и мы - "туристы" – чувствуем себя ра-ками в кипящей кастрюле. Лица у всех красные, мокрые от пота, одежда прилипла к телу. В салоне стоит запах, мягко говоря, мало похожий на запах духов. Умоляем экскурсовода сделать получасовую остановку, чтобы охладиться в таких привлекательных лазурных волнах южного благодатного мо-ря.
- Здесь останавливаться нельзя! – говорит наш майор.
- Почему? – не понимают его экскурсанты.
- Здесь частные владения!
Вдоль всего побережья в один ряд тянутся небольшие, уютные белоснежные виллы, увитые виноградными лозами и окружённые экзотическими деревьями, кустарником, ухо-женными зелёными лужайками и цветочными клумбами. Красота сказочная!
- Но мы не собираемся напрашиваться в гости к хозяе-вам этих домов. Мы хотим только искупаться в море. Ведь оно принадлежит всем людям!
- Сейчас вы поймёте, что это не совсем так! – гово-рит наш экскурсовод и велит водителю остановиться напротив узкого проулка, ведущего к песчаной кромке берега.
Автобус останавливается и "туристы" наперегонки бегут к такой привлекательной, ласковой и обещающей блаженную прохладу воде. Я в числе первых, на ходу сбросив одежду, с разбега бросаюсь в набегающую прозрачную зеленовато-голубую волну. Тут же из ближайшего дома появляется турок. Он грозно что-то кричит, размахивает руками и указывает на толстый канат, уходящий с берега в воду. До меня доходит, что это граница его участка пляжа, и он предлагает нам немедленно убраться. Присмотревшись, вижу: весь песчаный берег до самого горизонта разделён такими границами. Не желая скандала, группа успевших раздеться людей, собрав одежду, переходит границу соседнего участка и пытается здесь окунуться в воду. Не тут-то было! Немедленно появляется турчанка в купальном кос-тюме и бигудях, по-видимому, хозяйка, и вполне понятными жестами предлагает нам удалиться. Так и не пришлось нам искупаться в Мраморном море! Не стесняясь в выражениях, проклиная турок и частную собственность, забрались в свой автобус-душегубку и тронулись дальше. В салоне долго не утихали споры. Тогда большинство ещё не верило, что такое может быть у нас в России.
Ещё одна интересная встреча произошла в поезде.
На румыно-болгарской границе в наше купе подсел мо-лодой человек. Русский, лет тридцати пяти, аккуратно одетый, приятной наружности и без мешков – он на удивление производил впечатление настоящего туриста, каких в то время практически не встречалось. Попутчик вначале долго шелестел бумагами и, занятый собой, не обращал внимания на соседей. Но когда у нас речь зашла о мало понятных советскому человеку вещах: фондовой и товарной биржах, банках, акциях, кредитах и т.п. он включился в общий разговор и при этом сразу проявил знание предмета. Оказалось, что он кандидат экономических наук, специализируется в рыночной экономике и сравнительно давно занимается челночным бизнесом. Теперь у него уже целая бригада помощников, которые в данное время рассредоточены по всему поезду. Они-то и везут его товар и общаются с рэкетирами и таможенниками. Сам он, не желая светиться, едет отдельно. Не увидев в нас, непро-свещённых, никакой опасности, он разоткровенничался и рас-сказал, что достаточно состоятелен, что в Ленинграде на раз-ных рынках у него есть свои торговые точки, где он парал-лельно скупает ваучеры. Но он осторожен: живёт в скромной квартире в одном из спальных районов города, хотя мог бы иметь коттедж и ездит на "Запорожце". В дальнейшем собира-ется вначале расширить свои торговые дела, а затем заняться финансами и производством. Слушая его, я думал: "Этот да-леко пойдёт – грамотен, умён, хитёр, амбициозен!" Вспоми-нался прапорщик. Собственность разделила их и сделала вра-гами. Впрочем, может быть, только временно. Ведь бандит, разбогатев, часто становится респектабельным бизнесменом, "белым воротничком", очень уважаемым в буржуазном обще-стве. Массу таких примеров дала ранее миру Америка, а сего-дня и Россия!
Я очень благодарен судьбе за то, что она предоставила мне возможность совершить эти несколько челночных поез-док за границу. Они обеспечили меня информацией для раз-мышлений о происходящем вокруг, заставили всерьёз занять-ся вопросами социологии и философии, побудили делиться своими "открытиями" с согражданами, придали новый смысл моей жизни. Новое занятие заменило мне многолетнее увле-чение техникой. Яблоком, упавшим на голову Ньютона, для меня послужил тоже случай в одной из поездок.
Однажды на рынке в Польше я оказался невольным сви-детелем кражи рюкзака с товаром у русского "челнока" груп-пой молодых польских парней. Будучи давнишним борцом за справедливость, я предотвратил кражу, за что и получил по физиономии. При этом ни владелец рюкзака, ни множество молодых здоровенных русских парней – свидетелей инциден-та – на мою защиту не встали. Все они только крепче ухвати-лись за свои мешки. Для всех их собственность, которая мог-ла была быть украдена в неразберихе, оказалась дороже на-ционального единства, национального самосознания, нацио-нальной гордости, наконец, просто справедливости! И это закономерно. Собственность разделяет людей. Об этом знал ещё Платон, который в своём проекте идеального государства предусматривал возможность владения собственностью толь-ко для низшего класса с тем, чтобы разделённым на индиви-ды, им было легче управлять! Высшим же классам общества – философам и воинам – иметь собственность запрещалось, ибо сплочёнными они будут надёжнее удерживать власть над ра-зобщённым собственностью народом! Хорошо понимали от-рицательное влияние частной собственности на духовное со-стояние общества и коммунисты. Демократы, как известно, возвели частную собственность в сан священной и неприкос-новенной. Как немецкие фашисты для удержания в повинове-нии людей на оккупированных ими территориях использовали психологическое оружие – страх смерти (вспомните, как усиленно они насаждали его в души людей: массовыми, публичными расстрелами коммунистов, партизан, заподозренных в связях с ними; расстрелами родителей на глазах детей и детей на глазах родителей), так и нынешние демократы усиленно культивируют для тех же целей своё психологическое оружие – своеобразный страх, страх показаться в глазах сограждан неудачником, не продвинутым, слабым, обездоленным, бедным. Этот страх делает людей, как и страх перед смертью, рабски покорными своим завоевателям, обладателям большой собственности. Страх выглядеть неудачником, и зависть к более удачливым проникает в каждую клетку мозга человека, предрасположенного к тому, поклонника материальных цен-ностей. Искусственно внедряемые в сознание медиасредства-ми мерзкие чувства, делают свою работу и днём и ночью, по-степенно разрушая психику человека, его нравственные ус-тои. Они, как бациллы чумы, поражают множество людей, которые в свою очередь заражают других. Нравственная болезнь распространяется всё шире и шире, со временем заражая сам воздух нашей страны. По мнению завоевателей-демократов, в России нужны только рабы, не способные даже помыслить посягнуть на могущество внедряемой у нас западной цивилизации.
Внешне рабская покорность собственности проявляется полным равнодушием людей ко всему, что не связано с по-требительством, неспособностью постоять за свои человече-ские интересы. Именно это мы и наблюдаем сегодня в России под названием "демократия". По сути, это новая религия, на-вязываемая Западом всему миру. Проповедником её является искусный, пошлый и развратный, алчный и кровавый, много-ликий, как никогда ранее, медиамонстр; заповедями – "сво-бода и права человека"; богом – "золотой телец"!
К сожалению, до сих пор далеко не все понимают, что рыночные отношения, так восхваляемые демократами, не мо-гут быть ограничены только сферой экономики. Они прони-кают во все поры общества: науку, культуру, образование, ме-дицину, быт, государственные институты…. Всё, буквально всё, становится продажным: чиновник, врач, учитель продают кроме основных ещё и сверхуслуги, то есть коррупция – со-вершенно нормальное явление; женщина – другие (взгляните только на обнажённые пупки, обтянутые тканью искусст-венно скорректированные зады и бюсты, ведь это ни что иное, как торговая самореклама!); даже школьник продаёт подсказку и шпаргалку… и т.д. и т.п. Естественно, в чести теперь не самые умные, не самые образованные, не самые мужественные и самоотверженные, не самые талантливые, не самые честные, а самые изворотливые, беспринципные, наглые и потому богатые! Эту общественную болезнь можно назвать социал-дарвинизмом, когда в "естественном" отборе побеждает самый хитрый и подлый! И вина всему – частная собственность, деньги, которые её олицетворяют, – новый демократический бог! Отмените этот культ, и общество быстро избавится от пороков, с которыми иными способами бороться бессмысленно! "
Василий Иванович выговорился. Некоторое время мы шли, углубившись в себя. Он, находясь под сильным впечат-лением разбуженной памяти, я - размышляя над только что услышанным: "По сути, его челночные поездки, встречи и беседы с разными людьми явились таблетками шокового тера-певта, излечившими его от эйфории начальных лет пере-стройки, открывшими ему смысл происходящего и ожидае-мые последствия. Но сегодня духовная зараза, которую при-вил коварный и жестокий медиамонстр нашему народу, зашла так далеко, что таблетки уже не помогут. Тут нужен нож шо-кового хирурга!" Я сказал об этом Василию Ивановичу, и он согласился со мной.
