Автор Тема: "УДРУЖИЛ" (рассказ)  (Прочитано 752 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Смирнов Игорь Павлович

  • Активист Движения "17 марта"
  • **
  • Сообщений: 274
"УДРУЖИЛ" (рассказ)
« : 22/11/18 , 13:28:15 »
«Удружил!»

Давно это было. В то время жил я в маленьком городке на берегу большого озера, окружённого бескрайней и безжизнен-ной степью. Озеро – эта жемчужина безводной степи - было единственным природным украшением жизни обитателей го-родка, удалённого от центров цивилизации на тысячи километ-ров. Никаких учреждений культуры кроме библиотек в городе не существовало, телецентров поблизости тоже, и телевидение, которое с момента своего появления разъединяло людей, а ны-не, кроме того, зомбирует их и разрушает традиционную куль-туру и духовность, было нам тогда недоступно.  Досуг наш был во многом связан с озером.
В тёплое время года, особенно по выходным дням, всё побережье было буквально усеяно рыбаками. С удочками и закидушками, порой целыми семьями, люди с увлечением предавались рыбной ловле, соревнуясь между собой в количе-стве пойманной рыбы и, конечно, в качестве и величине тро-феев.  На закидушки ловили упитанных, крутобоких сильных золотистых сазанов и зубастых, колючих, медлительных суда-ков; на удочки – небольших серебристых амурчиков и подле-щиков.
Приятно в жаркий день, сидя с удочкой на большом влажном и тёплом валуне, слушать шелест лёгкой волны в прибрежной гальке, ощущать ласковое прикосновение воды к твоим ногам, любоваться голубой далью и предаваться вялым размышлениям, нарушаемым только поклёвками.
Зимой, когда устанавливался толстый лёд, начиналась не менее увлекательная подлёдная рыбалка. У берега, близь камыша, ловили подлещиков и амурчиков, на глубине – судаков. Ставили и самоловы-донки, которые проверяли раза два в неделю, и обычно без добычи не оставались.
Хорошо вечером, уже в темноте после дня сидячей рабо-ты, прогуляться пешком несколько километров, пробить пеш-нёй десяток лунок во льду толщиной более полуметра, поды-шать свежим чистым морозным воздухом, который, кажется, проникает в каждую клеточку твоего тела, оживляет её и за-ставляет кипеть кровь в жилах.   Вокруг тебя:  ледяная пусты-ня, освещаемая только синим, мертвенным лунным светом, превращающим в бриллиантовые россыпи снег под ногами; вдали тёплым уютом мерцают огни города, яркие южные звёзды на чёрном небе напоминают о вечности…  Если же ко всему этому добавить удовлетворение  от вида зубастой пасти судака, подтянутого из непроглядной глубины к лунке, то становится ещё более понятной вся прелесть этих вечерних прогулок.  Сейчас я с наслаждением вспоминаю те, давно ушедшие времена  молодости.
Мой тогдашний сосед по лестничной площадке Николай Петрович, о котором и пойдёт дальнейший рассказ, был одним из немногих, кто природу не любил и рыбалкой не интересовался. Был он тогда чуть старше меня, очень приятной внешности брюнет с правильными чертами лица,  тонкими щёгольскими усиками и тёмными маслянистыми глазами. Очень общительный, весёлый и остроумный – он производил на всех самое благоприятное впечатление. Особенно это касалось женщин, которые не оставляли его без внимания и которым он, не будучи чёрствым эгоистом, отвечал тем же. Николай Петрович занимал должность заведующего научной лабораторией, готовился к защите докторской диссертации и считался очень перспективным работником. Ему пророчили хорошую научную карьеру и блестящее будущее. Жил он с женой и двумя маленькими доч-ками. Тесно мы не дружили, но как соседи часто общались по хозяйственным вопросам, иногда ходили вместе пешком на службу и возвращались домой. Человек это был достаточно открытый, и потому я многое знал о его личной жизни.
Жена Николая Петровича, его однокурсница, Виктория Андреевна – женщина ничем не выдающаяся, рано поблекшая и увлечённая исключительно домашними заботами, была хо-рошей хозяйкой, но на себя внимания обращала мало. Замк-нувшись на семейных проблемах, она постепенно отошла от общественной жизни, забыла обо всём, чему её учили в уни-верситете, и сильно отстала от мужа в своём духовном разви-тии.   Понимая это, она с годами стала всё больше стесняться своей непривлекательности ни как женщины, ни как собесед-ника и отдаляться от людей всё дальше.  Заложенная в неё природой ревность от этого возросла многократно. Она рев-новала своего мужа, что называется, «к каждому телеграфно-му столбу».  Не последнюю роль при этом играли «доброже-латели», которые усердно  «подливали масла в огонь». Вместо того, чтобы подумать: каким образом можно поднять собственный вес в глазах мужа и, может быть, в интересах сохранения семьи и отца дочерям закрывать глаза на некоторые его «шалости», она усугубляла положение постоянными упрёками, скандалами, истериками, причитаниями вроде того, что: «ты загубил мою жизнь, твои донжуанские похождения доведут меня до петли, ты ещё покаешься» и т. п.  Не стану утверждать, что эти её претензии не имели никаких оснований.
Виктория Андреевна не раз уже обращалась к начальни-кам мужа за помощью. Надо сказать, что в те времена Комму-нистическая партия, по сути руководившая всей жизнью в стране, оберегала высокую нравственность народа и особенно крепость семьи,  считая её краеугольным камнем, на котором держится прочность всего государства. Мне этот взгляд не кажется ошибочным. Существовали такие институты как то-варищеские суды, суды чести в организациях и по месту жи-тельства. Большое внимание этому уделяли партийные орга-ны.  Нарушителей моральных норм старались воспитывать всеми мерами вплоть до  административных. Применялись не только методы убеждения, но и принуждения. И эта работа не была безрезультатной. Доказательством тому служит резкий упадок нравственности сразу после начала реформ девяно-стых годов.
С Николаем Петровичем уже проводились беседы о важности сохранения и укрепления семьи. Он соглашался, обещал всё уладить, но обстановка накалялась, взрыв при-ближался.
 В тот вечер я поздно возвращался с рыбалки. Было око-ло одиннадцати часов, когда я поднимался по лестнице. Ры-балка не была удачной: с донок я снял всего двух килограм-мовых судачков, как мы говорили «карандашей». Усталый и замёрзший я спешил домой.
На  лестничной площадке в тусклом свете лампочки топтался мой сосед. Вид у него был озабоченный. Должно быть,  он уже достаточно долго готовился к очередному не-приятному разговору с женой:  на полу валялась пара окурков. Увидев меня, он очень обрадовался: встреча могла оттянуть ссору. Николай Петрович был слегка под хмельком, и отговориться задержкой на службе представлялось не правдоподобным. Я не был расположен к длительной беседе, поэтому почти сразу предложил:   
-   Слушай, Николай Петрович, возьми моих судачков! Преподнеси их жене, как проявление заботы. Может быть, это ублажит её и  смягчит её праведный гнев?! – Я знал, что она очень любит судака и прекрасно готовит его в соусе  «по-польски».
Сосед несколько воспрянул духом. У него появилась на-дежда на сравнительно мирное разрешение коллизии. Я про-стился и открыл свою дверь.
На утро, когда я вышел из квартиры, чтобы идти на служ-бу, Николай Петрович уже ожидал меня на лестничной пло-щадке. Вид у него был самый неприглядный: всё лицо его было в кровоподтёках, как будто по нему неоднократно прошлись наждачной бумагой.
-   Сообщи, пожалуйста, моему начальнику о том, что я заболел и с неделю на службу не приду! Детали я позже объ-ясню ему сам. – Я пообещал.
-   Ну, что не помогли тебе мои судаки? – в свою очередь спросил я.
-   Лучше бы ты мне их не давал! Виктория взяла их за хвосты и отхлестала меня ими по щекам! А у них очень жёст-кая и шершавая шкура!
Я посочувствовал и обещал не распространяться об этом происшествии. 
Отсидевшись дома пока заживали его щёки, Николай Петрович ушёл от жены и подал в суд заявление о разводе. Он не вынес унижения и гласности: слух о его избиении судаками  какими-то путями распространился по городу и вызвал много не лестных пересудов. За уход из семьи он получил строгий выговор по партийной линии, и карьера его закатилась. Вскоре он совсем уехал из города.
Я, со своими судаками, стал невольным виновником этой маленькой трагедии.