Автор Тема: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ  (Прочитано 34953 раз)

0 Пользователей и 2 Гостей просматривают эту тему.

Hrizos

  • Гость
                  Совет  Ветеранов  Муйского  района



  ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ  МУЙСКОЙ

Бог, создав элементы, орлянку метал,
Спрятал клады в земле, чтоб никто не достал,
Но пришёл человек и извлёк на поверхность
Скрытый в недрах земных благородный металл.

             
 
                                                            2012 г.
                                                           Таксимо



С о д е р ж а н и е

От составителей (вместо предисловия)...................................3

В. Ф. Жерлов. Исследователь забайкальской Сибири...............5

В. Ф. Жерлов. Они думали о нас трезвой головой...................11

Я. Д. Фризер. Золотопромышленность в Баргузинском районе...14

В. А. Обручев. Геологический очерк Прибайкалья и Ленского района...64

В. Ф. Жерлов. Билибин Юрий Александрович.........................64

В. Ф. Жерлов. Иванов Валерий Иванович...............................65

В. Н. Белокопытов.  В гольцах  Бамбукоя...............................69

В. Ф. Жерлов. Нам и нашим детям здесь жить.........................70

В. Ф. Жерлов. Один из тех, кто осваивал
Муйскую долину...................................................................70

Е. Беднюк. «Бурятии достойный сын» 
(К 70-летию В. Ф. Жерлова)..................................................73

Г. А. Верхотурова.  Северная кладовая..................................75

В. Ф. Жерлов. История в отчётах и рассказах очевидцев.........80

Рудник Ирокинда.  «Бурятзолото. 15 лет 1991 -2006».............82

Из материалов ООО «Артель старателей «Западная»».............82

А. М. Пугаченков. Поэтические страницы:
                                   Из «Поэмы о старательстве»................84
                                   Забайкальский вальс...........................86
                                   Держись, геолог!.................................87
                                   Рубаи.................................................88   
 
  Генеральный директор ООО «Артель старателей «Западная»»
                              В. И. Назаров (вместо послесловия)...........90

                                      От составителей (вместо предисловия)
               
                                Прежде всего, нам необходимо хотя бы просто перечислить героев-первопроходцев Восточной  Сибири, благодаря непомерным трудам и целеустремлённому мужеству которых мы можем жить и трудиться на благословенной  Муйской земле, пользоваться её несметными богатствами, созидать, растить здесь детей и внуков. Мы призываем читателей нашего сборника уважать наше славное прошлое, его героев и созидателей, ибо без него мы, их относительно далёкие потомки, как деревья без корней. Любому нормальному человеку, гражданину страны Россия, хочется знать, а как и что было раньше на земле, по которой он сейчас ходит? Надеемся, что предлагаемый в нашем сборнике материал будет интересен представителям всех поколений, и старикам-ветеранам, и вступающей в жизнь молодёжи.

                Для обследования реки Витим в 1639 г. из Енисейского острога с отрядом казаков был направлен сотник Максим Перфильев. Весной указанного года по реке Лене они достигли устья Витима и поднялись по нему до устья реки Кутомалы, где отряд застала зима. Весной следующего года Перфильев проложил  путь по Витиму, дойдя до устья реки Цыпы, по которой поднялся  до  Большого Ципинского порога. К этому времени у них кончились хлебные запасы, и Перфильев принял решение вернуться назад.

                Паллас Пётр Семёнович (1741–1811 г. г.). Выдающийся российский естествоиспытатель, учёный-энциклопедист. Пётр Семёнович составил первую орографическую схему Восточной Сибири (орография – раздел физической географии, изучающий рельеф  земной поверхности, горы, долины).
Вблизи сёл Тасей и Арахлей (Забайкальская область) на отметке 1236 м над уровнем моря находится гора, на которой сходятся бассейны трёх величайших рек Евразии: Амура, Лены и Енисея. Именно в бассейнах этих рек исследователи-первопроходцы Восточной Сибири  отыскивали свои первые золотые самородки, что определило будущую историю освоения края на века.

                Следующий исследователь Забайкалья и Колымы Черский Иван Дементьевич, составивший пер-вую карту побережья Байкала. Далее он был направлен в 1891 году на Колыму для изучения северо-восточной части Российской Империи. И. Д. Черский выехал на Колыму вместе с женой Маврой Павловной. При спуске на плоту 25 июня 1891 года в возрасте 46 лет Иван Дементьевич умер около устья реки Прорвы. Похоронен у устья реки Омолона. 26 июня 2012 г. радио Бурятии сообщило, что выходит специальная экспедиция по маршрутам П. С. Палласа и И. Д. Черского общей протяжённостью 2000 км. В задачу экспедиции входит описание изменений, происшедших  на изученной ими территории, за минувшие 250 лет с начале исследований П. И. Палласа и 130 лет с начала работ И. Д. Черского.

                Кропоткин Пётр Алексеевич (1842 – 1921 г. г.). Какова была цель его первой в наши края Олёкменско-Витимской экспедиции? В тот период золотые прииски Олёкминской водной системы снабжались скотом из Якутской области, преимущественно из Вилюйского округа. Так как этот скот проходил  около 1000 вёрст по отвратительной таёжной дороге, то и приходил он на прииски в весьма жалком состоянии, а мясо обходилось очень дорого. Проанализировав имеющиеся в его распоряжении крайне скудные сведения по географии района Кропоткин, решил идти не с юга, а с севера – напрямую через гольцы к устью реки Муя, чтобы не огибать огромную горную страну, как это пытались делать его предшественники. Этот путь Пётр Алексеевич выбрал, познакомившись с примитивной «картой», нацарапанной на бересте эвенком Павлом Максимовым, указавшим на ней вековой путь таёжных кочевников. «Они ходили этим путём, – записал в дневнике Кропоткин, – значит, ходить можно». Доставку экспедиции до Тихоно-Задонского прииска приняло на себя Ленское товарищество, которое довезло Кропоткина до Крестовой резиденции на повозке, а оттуда до приисков он добирался на своих лошадях. К отряду был прикомандирован топограф В. И. Машинский для проведения абрисной глазомерной съёмки предстоящего маршрута. По инициативе Кропоткина в экспедицию включили молодого (ему было всего 19 лет!) учителя Иркутского военного училища Ивана Полякова. Золотопромышленники с научным составом экспедиции согласились, присоединив к нему ещё скотопрогонщика П. Чистякова с двумя бурятами, чтобы запомнить путь. Кроме того, в отряде было два вожака-тунгуса и четыре конюха, всего 13 человек. Под вьюками, из которых главную тяжесть составляли 67 пудов сухарей, в расчёте на четыре месяца, шли 30 лошадей, для них 9 запасных, всего же 52 лошади. 2 июля 1866 года экспедиция вышла и Тихоно-Задонского прииска и углубилась в тысячевёрстную горную тайгу, имея с собой лишь берестяной рисунок эвенка. Всего по маршруту было пересечено пять хребтов, пройдено около 60 горных речек, преодолено 13 перевалов. Это был неслыханной трудности по меркам XXI века маршрут! 8 сентября 1866 года жители Читы, в то время небольшого городка, были весьма удивлены, увидев входивший в город с севера караван в полсотни лошадей. Приведшие караван путники говорили, что пришли с Олёкминских приисков, о которых здесь и слыхом не слыхивали. В 1873 году в Санкт-Петербурге вышла в свет подробная монография объёмом более 900 стр. «Отчёт об Олёкминско-Витимской экспедиции». Более полные сведения о необыкновенном человеке, князе Рюриковичских кровей П. А. Кропоткине, читатель найдёт в первой статье настоящего сборника.

                Фризер Яков Давидович (1869 – 1833 г. г.). Яков Фризер был самым крупным золотопро-мышленником в Забайкалье на рубеже XIX – XX  в. в. Его отец, Ицхо Абрамович Фризер, попал в Сибирь вместе с партией арестантов в 1862 г. и по распоряжению исполняющего должность Гражданского губернатора Шелехова был направлен для отбывания наказания в Илгинскую волость Верхнеленского округа. После отбывания срока поселения И. Ф. Фризер был перечислен в крестьяне Читканской волости Баргузинского уезда Забайкальской области, где в то время жило много ссыльных евреев. Позже Ицхо Абрамович женился на дочери ссыльного еврея Хайкеля Новомейского и приехал в Баргузин. После смерти Фризера старшего в 1881 г. его вдова Ципа Хайкелевна с детьми, 11-летним Яковым и 8-летней Серафимой, записалась в баргузинское купеческое сословие второй гильдии. Яков Фризер родился в г. Баргузине в 1869 г. Был женат на дочери нерингского купца Надежде Риф, от которой имел детей Михаила и Дебору. Золотодобычу Фризер начал в 1889 г. вместе с купчихой Хотимской на двух арендованных приисках в Баргузинском округе – Петровском и Ново-Ивановском. Затем он арендовал прииски у различных владельцев, в том числе забайкальского товарищества. В 1892 г. Яков Давидович приобрёл за 1700 рублей Мариинский прииск на реке Якше. Тщательно изучив записки П. А. Кропоткина и опираясь на его сведения, опубликованные по результатам Олёкминско-Витимской экспедиции, Фризер отправил поисковый отряд с Усть-Муи вниз по Витиму и таким образом вышел на Каралон. В это время на Каралоне уже были вольные старатели, у которых он купил найденное ими золото и позднее решил все вопросы по горному отводу реки Каралон. В смысле доступности в то время Муйский район, по мнению Фризера, принадлежал к  числу наиболее трудных. О том времени он писал: «Капитал, труд, энергия и настойчивость своё возьмут, преодолеют все препятствия и дикая, но глухая и величественная Средне-Витимская тайга заживёт промышленной жизнью. То, что существует уже теперь, позволяет надеяться, что край начал и будет развиваться не один десяток лет».  В 1863 году здесь работало 23 прииска, было промыто 30 млн. пудов песков, при общем среднем содержании 1 зол. 40 дол. и получено 113 пуд. 7 фун. 33 зол. 69 дол. Применялись новые методы разведки и поисков рассыпного золота. В период работ Фризера с группой геологов Каралоном интересовался В. А. Обручев, сделавший краткий обзор отчётных данных по каралонскому золоту: «Начиная с 1899 г. и по 1914 г. группа приисков по реке Каралон дала 337 пуд. 7 фун. золота, при среднем содержании в 1 зол. 74 дол. Здесь россыпь ограничивалась нижними 8 км течения и двумя притоками речки, представляя террасовую и увальную россыпи...Поиски коренных месторождений не увенчалась успехом, но ясно, что золото происходит из контактовой зоны; в одной из кварцевых жил по кл. Еленинскому, впрочем, было обнаружено содержание  в 6 – 8 зол. Как гранит, так и метаморфические породы местами обильно проникнуты пиритом, анализы которого показали содержание золота...По соседству с Каралоном работало ещё несколько приисков по мелким притокам р. р. Витима и Порамы; они дали по 1917 г. 51 ? пуд. золота, в некоторых песках содержание было выше 2 зол.».

                Сегодня организациям, занимающимся поисками и разведкой рудного золота в Муйском районе, необходимо, прежде всего, тщательно проанализировать все имеющиеся материалы предыдущих исследователей – Я. Д. Фризера, В. А. Обручева, В. В. Клячмана.

                Билибин Юрий Александрович (1901 – 1952 г. г.). Родился 6 мая 1901 г. в г. Ростове, доктор геолого-минералогических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР. По окончании Ленинградского Горного института он в 1926 – 1928 г. г. работает геологом в «Алданзолото», где осмыслив геологическое строение района, Юрий Александрович закладывает основы методики поисково-разведочных работ на россыпное золото среди хаоса беспорядочных, зачастую хищнических, старательских отработок. Им составлена первая геологическая карта этого региона. Билибин является признанным родоначальником и патриархом алданской школы геологов. Ранней весной 1928 г. Ю. А. Билибин был назначен начальником геологопоисковой экспедиции на Колыму, готовясь к которой он сказал: «Есть интересные сведения. Может быть, там к востоку от Лены, мы найдём что-то похожее на золотые россыпи Ленского бассейна. Правда надежды на это не слишком велики, но попытаться нужно!» 84 года прошло с начала выхода экспедиции на полевые работы. Со времён Ю.А. Билибина на опоискованной им территории добыто 2500 тонн золота, 4000 тонн серебра и 70000 тысяч тонн олова. Лучшая книга, посвящённая россыпям, написанная Юрием Алексанровичем Билибиным, где подробно говорится о нашем с Вами Каралоне, «Основы геологии россыпей» выдержала только при жизни автора несколько изданий. Эта фундаментальная работа с годами не устаревает, она и сегодня является настольной книгой геологов-россыпников и является лучшим памятником великому русскому советскому геологу. Если у любознательного читателя появится время и желание, постарайтесь найти прочесть этот великолепный труд, написанный лёгким языком, понятным и интересным даже для неспециалиста.
                А мы с Вами, дорогой читатель, будем чтить священную память первопроходцев Муйской земли, этих подлинных патриотов нашей Родины – России. Составители сборника выражают надежду, что познакомившись с нелёгкими и порой весьма суровыми судьбами этих замечательных людей, благосклонный читатель вместе с нами преклонит колени перед их великими трудами и подвигами!


Заслуженный геолог Бурятии, горный инженер-геолог В. Ф. Жерлов

Ветеран Краснознамённого Северного флота, флагманский геолог, председатель Муйского районного совета ветеранов А. М. Пугаченков

                                                  
                                                 *        *        *

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #1 : 02/09/12 , 14:19:19 »
                      В. Ф. Жерлов. Исследователь забайкальской Сибири



В  2012 году  исполняется   170  лет  со  дня  рождения    Петра   Алексеевича   Кропоткина.  В  литературных кругах он больше известен как революционер-анархист,  проповедовавший   безгосударственное  общество и отрицавший всякую форму власти. За пропаганду идей анархизма он  более двух лет отсидел в Петропавловской  крепости и  3 года в  тюрьмах  Франции.

Другая сторона его деятельности, в основном в ранние молодые годы, исследователя Сибири:  Амурского края, Забайкалья, Иркутской области и Бурятии, географическо-геологическое изучение   регионов, прилегающих к Байкалу с северной и южной сторон, известна  незначительной  части  людей,  которые по долгу своей деятельности были связаны с полевыми поисковыми и геологоразведочными работами, добычей  золота, а также интересовались  топонимикой  своего  края.

Мне хочется вместе с вами частично пройти тем жизненным маршрутом, которым прошел  Петр   Алексеевич Кропоткин, а после пройденного пути сделать свои  выводы об этом необыкновенном человеке. Ради чего, с какой целью проходил князь, географ, геолог, первооткрыватель неизученными просторами Восточной Сибири?
На мой взгляд, наиболее достойные  цели пребывания человека не Земле – познание   неизвестных   отдаленных территорий и огромное стремление  принести тем самым пользу своему Отечеству. Именно они были  главными для Петра Алексеевича Кропоткина (1842 – 1921). Он  родился в Москве в семье генерала,  потомка   Рюриковичей, с отличием окончил   Пажеский корпус, был камер-пажом Александра I. После   окончания Пажеского корпуса в Петербурге (1862 г.)  и  присвоения ему офицерского звания был  направлен по собственному желанию в  Иркутск, глее был  назначен  адъютантом   губернатора   и  в  этой   должности   пребывал   до  ухода  в  отставку  и  возвращения  в  Петербург  в  1867  году.

Огромная любовь  к  природе, её тщательному изучению у П.А. Кропоткина зародилась  с детства, чему в немалой   степени способствовал  старший   брат.

Особенно Петра  Кропоткина интересовала природа восточных, в то время почти не освоенных   районов России. Не имея соответствующего образования по ряду своих увлечений    он, прибыв   в  Иркутск,   всё свободное время посвятил изучению геологии, гидрологии, ботаники, много времени проводил в  музеях   и всячески  стремился   попасть   в  научную исследовательскую экспедицию. В 1862 – 1864 гг. он  выезжает   в Восточное Забайкалье в район Большого Хингана, с Амура поднимается вверх по Сунгари, а позже, в  1865 г. совершает поездку  в  Восточные  Саяны. При  посещении   Большого  Хингана  и  Восточных  Саян  он открывает существование  молодого (четвертичного ) вулканизма. В Саянах один из вулканов назван  его  именем.

Значительную известность П. А. Кропоткину принесли его исследования  Северного Забайкалья.  В  1866 г. несколько золотопромышленников, а именно: Ленское товарищество Баскина и Катышевцева,  Прибрежно-Витимское – Базанова,  Немчинова,  Сибирякова  и  Трапезникова,  снарядили   при  содействии  отдела Русского Географического общества Витимо-Олёкминскую экспедицию во главе с П. А. Кропоткиным с целью отыскания  скотопрогонного  пути   из  района  Читы  на  Олёкминские (Ленские )  прииски.  « Главная   задача – отыскать путь, а удастся ли собрать  научный   материал  или  нет – это  второстепенный    вопрос», – писал Кропоткин в своём полевом дневнике. Научные задачи  зоологического  характера в экспедиции были поручены ещё более молодому, чем Кропоткин,   исследователю, также  не  имеющему специального образования И. С. Полякову – сыну забайкальского казака с Аргуни,  впоследствии  ставшим профессором Петербургского университета. Описание маршрута и все другие наблюдения   вел  Кропоткин. Был в экспедиции и топограф.

Ранее предпринимались попытки исследовать намеченный  скотопрогонный  путь – с  Читинской  стороны выходили экспедиции в сторону Бодайбо, но в условиях труднопроходимой местности  никто   поставленной цели не  достиг, все  исследователи  возвращались  назад.   Дальновидность  и  преимущества   Петра Алексеевича Кропоткина заключалась  в том, что он тщательно проанализировал все неудачные  попытки предыдущих исследователей и решил начать свой маршрут со свежими силами и запасом  продовольствия  в обратном направлении, то есть начать выход  экспедиции со стороны  Бодайбо и  двигаться в обжитые  места – в Читу.

Для решения этой задачи Кропоткин из Иркутска выехал Якутским трактом до Качуга, далее  сплавом по Лене до посёлка Крестовского, что ниже устья Витима, затем на лошадях в восточном   направлении 250 верст до прииска Тихоно-Задонского (ныне п. Кропоткин) на ручье,  впадающем  в Жую, а она – в   Чару. Указанный  прииск был исходным пунктом скотопрогонного пути. Отряд экспедиции в составе 12  человек и 52  закупленных якутских  лошадей  3  июля 1866 г. вышел в намеченный  путь.

«В устье речки Тсиниги переправились на левую сторону Витима и пошли к Муйской долине. 23  июля вышли на обширную равнину Муи. Роскошь ее поражала нас после  сумрачных сцен   горной  страны.
При устье Муи жило несколько якутских и тунгусских семей. Мую покинули 31 июля и по долине  Мудирикана, её правого притока, снова полезли в гору, далее спустились к вершине р. Бамбуйки и в  районе зимовья Ую вышли к реке Ципе. Дальше путь пролегал вдоль правого притока реки Ципы Кудуру,  через Ципинские  горы, реку Талой к прииску Задорному в верхней  части реки Усоя (приток Малого  Амалата). Отсюда шли проторённой тропой до Читы.» В настоящее время в этом же примерно месте  проложена автодорога Чита – Багдарин – Горячий ключ  на Верхней Ципе. « В  районе  посёлка  Багдарин  на  ручье  Аунике, в то время, уже было 3 прииска – Серафимовский, Владимиро-Успенский и Бутуца. Промывка золота здесь продолжается  и в наши  дни. В Читу экспедиция прибыла 8 сентября. По предложенному пути удалось только дважды прогнать скот (гнал его Чистохин), третья попытка не удалась и в дальнейшем от этого варианта отказались.

В настоящее время по указанному  маршруту,  в северном  направлении, проложена автодорога   Таксимо–Бодайбо–Кропоткин, протяжённость этой дороги 365 км. В южном направлении от Таксимо в  зимний  период мы имеем возможность проехать на автомобилях повышенной проходимости до районного  центра Баунтовского  района посёлка Багдарино, а от Багдарино по грунтовой дороге на любом виде  транспорта до Читы. Исходя из сказанного, сегодня мы спокойно можем преодолеть пройденный путь за четверо суток, а экспедиции потребовалось 68 дней упорного труда. По итогам экспедиции П. А. Кропоткин    устанавливает, что пройденные им хребты имеют северо-восточное   направление, а  не  меридиональное,   как считалось ранее, даёт им названия (Делюн-Уранский, Северо-Муйский и Южно-Муйский) и  межгорной котловине – Муйская. В целом он значительно расширяет познания в  области орографии Азии. Опубликованный  отчёт  по результатам экспедиции составил 680 страниц, а всего,  кстати, им  опубликовано более 2000 работ на  разных языках.

За указанные исследования П. А. Кропоткину Русским Географическим обществом была присуждена золотая медаль. Кроме этого, Кропоткин, как учёный, первый обосновал теорию материкового  покровного оледенения северо-востока Сибири. Во всём этом сказались незаурядные способности его, как учёного, умеющего анализировать и обобщать наблюдаемые им природные явления и процессы. Он  выступал за комплексные  исследования, за связь их с социальными условиями жизни  народа, указывал на возможность земледелия  в  малоосвоенных  районах (например, в Муйской долине), отметив у бурят на  зимниках огороженные и улучшенные луга, он дал им высокую оценку. Уже в те годы он отвергает невежественные рассуждения  о  неисчерпаемости природных  ресурсов Сибири.
Хорошим дополнением к итогам экспедиции Кропоткина является отчёт И. С. Полякова. По маршруту от Иркутска до Читы он приводит перечень встреченных видов  млекопитающих и  птиц. « Вести  наблюдения за дикими животными  было сложно, – отмечает он, – из 5 десятков лошадей со звенящими  колокольчиками часть падала от свалившихся вьюков, другая утопала в грязи, третьи шли в сторону, и всё  это сопровождалось неистовым  криком каюров. Всё живое шарахалось в сторону». По собранному  гербарию им было описано  два неизвестных науке вида растений. Иван Семёнович Поляков (1845 – 1887) уроженец станицы Ново-Цурухайтуевской на Аргуни. Неутомимый  путешественник. Считалось даже, что  именно его  жизненные принципы учёного-подвижника, народного интеллигента, послужили И. С. Тургеневу  при написании образа Базарова в произведении « Отцы  и  дети».
Вы ознакомились  с информацией  двадцатилетней давности. Сейчас вышла из печати новая книга  под названием «Сто великих экспедиций». В эту сотню вошли практически все экспедиции, проведённые  П. А. Кропоткиным, имеются весьма интересные данные, о которых мы раньше совершенно не знали. Давайте  прочитаем!
Его ждала блестящая придворная или дипломатическая карьера, а он  выбрал службу  в Амурском  казачьем  войске  и  за  пять  лет   проехал  верхом  и  в  повозке ,  проплыл  на  лодке  и  прошел  пешком   в  общей сложности 70 тысяч км. В сущности это была одна экспедиция. Во время неё он стал первым   исследователем обширных регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока, открыл группы недавно   действовавших вулканов, чем опроверг  господствовавшее мнение о непременной  их связи с морскими  побережьями;  обнаружил  закономерности  в  строении  и  расположении   горных  систем  Восточной  Сибири  и  следы  великих   оледенений   в  этих  краях.
Он писал о своих впечатлениях: «Проезжая по бесконечным хлеборобным степям Тобольской   губернии и с удивлением вглядываясь в окружающее, я задавал себе вопрос: отчего всем нам знакома  только безотрадная Сибирь, с её дремучей тайгой, непроходимыми тундрами, дикою природой- мачехой…., а между тем всем нам так мало знакома та чудная Сибирь, эта благодатная страна, где природа-мать щедро вознаграждает их малейший труд, их малейшую заботливость?...Вот какою явилась мне эта страшная Сибирь: богатейшая страна с прекрасным
Сначала Пётр Кропоткин работал в Чите. Но ему не по нраву была такая жизнь. Когда  переселенцам на Амуре и войскам не стало хватать местных пищевых продуктов, Кропоткин охотно  согласился  сопровождать баржи с провизией, отправляемые из Сретенска по реке Шилке до Амура.

Характерный эпизод сплава. Когда в сумерках  или в тумане с барж  не  видно  было  берега, солдат, сидящий у руля, говорил Кропоткину: Пристать пора…. Знать бы только, где селение… Петр Лексеич, будь  так добр, полай маленько. И князь Кропоткин заливался лаем. Узнав откуда доносится  ответный  лай, кормчий поворачивал к  берегу (Пётр Кропоткин научился виртуозно лаять, когда в Пажеском корпусе сидел за нарушения в  карцере). Их караван попал в бурю, 44 баржи были  разбиты и выброшены на берег. Сто тысяч пудов муки  погибло в Амуре. Пришлось Кропоткину срочно отправляться к забайкальскому губернатору. Переселенцам  на Амуре грозил голод. До конца навигации  нужно было снарядить  новые баржи.

На утлой  лодчонке с гребцами  Кропоткин  плыл вверх по Амуру, когда их нагнал  странный   пароход, команда которого бегала  по палубе, а  кто-то  прыгнул в воду. Кропоткин  направил лодку к  месту происшествия. В воде барахтался  моряк средних лет, отбиваясь от спасателей: «Прочь,   бесы  окаянные!».  С трудом его вытащили из воды и усмирили. Это был капитан корабля,  у него началась  белая горячка. «Меня просили принять командование пароходом, – вспоминал он, – и я согласился. Но скоро, к великому  моему изумлению, я убедился, что мне делать почти нечего…, если не считать  нескольких действительно  ответственных минут…Всё обошлось как нельзя лучше». Команда знала свои обязанности  хорошо. Благополучно добрались до Хабаровска (Тогда его впервые осенила мысль о пользе анархии: каждый будет  заниматься своим делом, лишь бы ему не мешали). Отдыхать было некогда. Дорог был каждый день: надвигались холода, заканчивалась навигация. Не  успеют отправить новые баржи с провиантом – быть голоду на Амуре.

По горным тропам в сопровождении одного казака он двинулся вверх по долине Аргуни, сокращая  путь. Только в полной темноте делали остановки. Продирались сквозь буреломы. На лошадях  преодолевали  горные реки. Спали у костра, закутавшись в  шинели и одеяла. С рассветом седлали лошадей. Остановка. Выстрел в глухаря. Запеченная на углях птица, овёс лошадям и снова в путь. Совершенно измученный  добрался он до посёлка Нары. Здесь встретил забайкальского губернатора. Начались сборы нового  каравана  барж. А Кропоткин поспешил далее, в Иркутск. Даже бывалых сибиряков удивила необычайная  быстрота, с  которой он преодолел огромное расстояние. Почти без просыпу он провалялся в постели больше недели, восстанавливая  силы. И тут новое  поручение: срочно выехать курьером в Петербург. Надо и там лично доложить о катастрофе. Ему поверят, и  как  очевидцу, и как безупречно честному человеку.

Наступила зима. Особенно опасны были переправы через  могучие  сибирские реки. Кропоткина  это не остановило. Спал в пути. Пять тысяч вёрст преодолел за двадцать дней. В столице успел  потанцевать на балу и через  несколько  дней опять в санях по зимнему тракту, навстречу солнечному  восходу. Вернувшись в Иркутск,  получил новое не менее трудное и опасное задание: под  видом  иркутского  купца  Петра Алексеева с товарищами  обследовать северную часть Маньчжурии. Ни один европеец  там  не  бывал, недавно посланный  туда топограф Ваганов был убит. Разоблачить ряженого купца могли ещё на русской стороне, в казачьих станицах. Сюда уже  дошёл  слух  о приезде важного начальника. В одной из чайных хозяйка спросила его: «Сказывали,  какой - то  князь  Рапотский приехать должен из Иркутска. Ну да где ж им в такую погоду?». «Это верно, – степенно  согласился Петр Алексеевич, – не  для  князя  погода».

Его сопровождали пятеро верховых казаков. Из всей группы только у одного бурята  было   огнестрельное  ружьё. Он  стрелял косуль. Они без особых трудностей перевалили горы Хингана.  Кропоткин стал первым европейцем, кому это удалось. Он писал: « Всякий путешественник  легко  представит  себе  мой восторг при виде этого географического открытия. Хинган доселе считали  грозным  горным  хребтом».   Китайский чиновник на границе Маньчжурии, когда Кропоткин показал ему своё красное удостоверение, взглянув на паспорт «купца Алексеева», сказал, что документ плохой и дальше путь закрыт. И тут  Кропоткин  проявил  незаурядную  смекалку:  достал  номер  газеты  «Московские  ведомости» и, показав  на государственный  герб: «Вот мой настоящий паспорт!» Чиновник остолбенел. Отряд  двинулся  дальше.

Путешествие завершилось ещё одним географическим открытием: на западном склоне хребта  Ильхури-Алинь он обнаружил вулканическую страну. Пётр Алексеевич доложил о результатах своих  экспедиций на заседании Сибирского отделения  Русского  Географического общества. В Петербурге на  общем собрании общества известный географ П. П. Семёнов (позже  удостоенный добавления к своей фамилии Семёнов слова «Тянь-Шанский») назвал первую из этих экспедиций «замечательным географическим подвигом», а вторую ещё  более важной для физической географии, чем Сунгарийская.

… Петербургская газета «Северная пчела» опубликовала заметку о водопадах на реке Оке, притоке  Ангары, которые не уступают по размерам знаменитому Ниагарскому водопаду.  Проверить это сообщение  Русское Географическое общество поручило П. А. Кропоткину. Он прошёл по малоизученным районам  Восточного Саяна 1300 км. Но водопады разочаровали: один высотой не более 20 метров, а другой и того  меньше при небольшом водном потоке. Он продолжил маршрут. Наняв лошадей, отправился с казаком  вверх по ущелью Джунбулак  и обнаружил сравнительно недавно действовавший  вулкан.

… В русских народных сказках Иван царевичу то и дело дают задания одно опаснее другого. Вот и князю Петру Кропоткину в конце концов предложили провести отчаянную  экспедицию – по суше от Ленских золотых приисков до Читы. Никому ещё не удалось проложить этот путь через неведомые горы и долины. Сообщение велось по рекам, что многократно удлиняло расстояния. А по суше из Читы можно  было бы гнать на прииски скот, перевозить грузы и почту. Золотые прииски расширялись; на них уже  работали  тысячи  людей.

От Олёкминских приисков отряд Кропоткина отправился на юг, взяв провизии на три месяца.  Проводником согласился быть немолодой якут. «Он действительно выполнил этот  удивительный подвиг, хотя в  горах не было положительно никакой тропы», – писал Кропоткин, восхищаясь мужеством и  сообразительностью местного жителя, для которого тайга – дом  родной. Но разве не совершил подвиг молодой начальник  отряда?



Караван двигался по дремучей тайге. Мохнатые низкорослые якутские лошади с трудом  продирались сквозь заросли кедрового стланика; по звериным тропам, пересекая буреломы, заросшие  березняком и малинником; осторожно, осаживаясь на круп, спускаются с круч; вышагивают бесконечные  километры по каменным развалам, курумникам, осыпям, оступаясь и сбивая в кровь ноги; порой по брюхо  проваливаются в холодную жижу, проходя по болотистым местам. Людям приходится не легче. Так  продолжается изо дня в день. Глухие неведомые места. Они не нанесены на карты. Приходится пересекать  всё новые и новые горные гряды, спускаться в узкие распадки и широкие долины, заросшие буйной  растительностью. Начинает казаться, будто бесконечно возвращаются одни и те же подъёмы и спуски с водными  переправами. А с очередного перевала вновь видны  мрачные гребни горных хребтов, уходящих за  горизонт.

Взбунтовались конюхи. Им приходилось ежедневно навьючивать и разгружать лошадей, не считая  аварийных ситуаций на переправах и трудных участках переходов. Ни конца, ни края нет этому пути,  неизвестно куда они забрели. Надо поворачивать назад, коли жизнь дорога. Кропоткин убеждал, что  им  одним из этих дебрей не выбраться, а поворачивать весь отряд он не позволит. Удалось прийти к соглашению.  Для облегчения труда конюхов он обязал всех участников экспедиции таскать вьюки,  следить за лошадьми  и устраивать ночлег. Они пересекли обширное нагорье, названное Кропоткиным Патомским  (по реке Большой  Патом ).  Нелёгкая   переправа  через  Витим.  Крутой  горный   хребет.  Его  Кропоткин  назвал Северо – Муйским.

«Долгое время, – писал он, – перед этой  каменной  преградою рушились  попытки, как  научных   исследователей, так и золотопромышленных партий связать между собой разделяемые ею зачаточные  цен-тры  культурной жизни: сумрачный вид, открывающийся на  ряды её гольцов, которым конца не видно, скалистые вершины гор, опоясанные туманами, стремительность потоков и абсолютная безлюдность   заставляли отступать перед нею или  обходить  её  тех  немногих   исследователей,  которые  после  трудных  путешествий  в  горах, лежащих к северу или к югу от этого каменного пояса, подступали к его подножью».




 Он преодолел эту природную преграду. С Южно-Муйского хребта путешественникам открылось   Витимское плоскогорье: обширные луга с островками леса и небольшими  речками. Шёл  четвёртый месяц  похода. Главные опасности остались позади. Для этого участка маршрута уже была официальная карта. Судя по ней, предстояло ещё  преодолеть  крутые склоны Станового хребта.  Однако  проходил  день  за  днём, а  вместо  гор -  только   сравнительно  пологий  общий  подъём  рельефа.  Кропоткин  записал «Станового  хребта  не  существует,  и  этим  именем называется  размытый   водами  уступ которым  обрывается  плоскогорье  в  долину   реки  Читы». 8 сентября 1866 года жители небольшого тогда городка Чита были несколько удивлены. С севера в город вошёл караван в полсотни вьючных лошадей! Говорили, что пришли с Олёкминских  приисков, о которых  здесь  слыхом  не  слыхивали.

Перед отрядом Кропоткина официально стояла задача проложить сухопутный  маршрут  от  Лены  до Читы. На это золотопромышленники выложили более  5 тысяч рублей  золотом. Научные  исследования  оставались целиком на личном усмотрении Кропоткина. Помогал ему биолог  И. С. Поляков. Петр  Алексеевич вёл метеорологические наблюдения, геологические описания, замеры высот и глазомерную  съёмку местности. Огромную массу  фактов он  привел в опубликованном золотой   медалью   Русского  Географического   общества семь лет спустя «отчёте об  Олёкминско-Витимской  экспедиции». За свои исследования он был награждён Большой золотой медалью Русского Географического общества.
 
В Якутске и на Ленских  золотых  приисках  Кропоткин   обратил  внимание  на страшные условия   труда и угарного пьяного «отдыха», жестокую и алчную эксплуатацию «порабощение рабочего  капиталом». Его запись, сделанная  чуть позже в витимской  тайге: «На подрыв капитала надо бы  употребить  силы». Князь Пётр Кропоткин стал непримиримым врагом любых форм угнетения  человека человеком, не потому,   что считал себя в чём-то обделённым. Напротив, он сам  отказался   от  обеспеченной   комфортной   жизни.

Выйдя в отставку, Кропоткин вернулся в Петербург и в Русском Географическом обществе  стал   секретарём   отделения  физической  географии. Он теоретически   предсказал существование  неведомого  архипелага севернее Новой Земли, обосновал  организацию  экспедиции   для  исследования   русских  северных  морей, но правительство Российской Империи не выделило на неё денег, а через два  года  архипелаг  был   открыт  австрийской   экспедицией  и  назван  землёй  Франса  Иосифа.

Ему предложили организовать экспедицию в Финляндию и Швецию, которая оказалась исключительно плодотворной и о ней будет особый  разговор. Тогда же Пётр Алексеевич получил телеграмму с предложением занять почётную должность учёного секретаря  Русского  Географического  общества. «Но какое право я имел  на  все  эти  высшие  радости – писал  он, – когда вокруг  меня  гнетущая  нищета  и  мучительная  борьба  за  черствый  кусок  хлеба ?  Когда  всё, истраченное мною, чтобы  жить  в  мире  высоких  душевных  движений, неизбежно  должно  быть  вырвано  изо  рта  сеющих  пшеницу  для  других  и  не  имеющих  достаточно  чёрствого  хлеба  для  собственных  детей, а звонкие  слова  насчёт  прогресса произносимы были в то время, когда  сами  деятели в сторонке от народа купались в роскоши, изрекая все  эти  громкие  фразы и прочие  софизмы.  Их  придумали,   чтобы  отделаться  от  разъедающего  противоречия…И я объявил мой  отказ  Географическому   обществу».  Если  вы  внимательно  и  вдумчиво  прочитаете  этот  раздел  про  Северную  и  Восточную  экспедиции  вам  станет  ясно  почему?  Отчего?  И как?
А  далее,  далее  следует  рассказать  о  последней  экспедиции   Петра  Алексеевича  Кропоткина   в  Швецию  и  Финляндию,  замечательную  по  своим  научным  результатам  и  совершенно   необычную   по  последствиям.  Он  прошёл  и  проехал  сотни  километров,  изучая  слои  горных  пород, песчаные  гряды, рельеф  местности,  осмотрев  множество  валунов.  Старался  выяснить:  как  могли  образоваться   эти  холмы  и  впадины , пески  и  глины;  откуда  и  как  попали  сюда  валуны?    Кропоткин  вел  исследования,  как  опытный  сыщик.  Перед  ним  были «следы  преступления»,  по  которым  следовало определить « виновника». Следы эти – от  небольших  камешков  и  слоёчков  до  песчаных  гряд  длиной  в  несколько  километров. Он в уме восстанавливал те события, которые происходили  на  севере  Европы  много  тысячелетий  назад. Тогда  на  северных  островах,  в  Скандинавии, Финляндии на Кольском полуострове,  начали  накапливаться льды. С горных  склонов  они  сползали  в  долины,   не  успевали  растаять  за  короткое  северное  лето и  постоянно увеличивались в объёме и по площади распространения. Ледяной  покров  распространился   на  юг. Отдельные   потоки  медленно  продвигались    особенно  далеко  по  долинам  рек, выстилали дно Балтийского, Белого, Баренцева и др. полярных морей бассейна Северного Ледовитого океана. Всё  живое оттеснялось всё дальше  к  югу. Ледяные  массы  затопили  северные  равнины  Европы, Азии, Америки. А затем началось  таяние  великих  ледников… В  своём  воображении  Кропоткин  видел то, что было ещё неведомо никому из  людей. Он словно находился  в  фантастической  машине  времени, а не  в экспедиции. Он видел первобытных людей эпохи палеолита с простыми камены-ми орудиями  и  копьями, занятых  охотой на  северных  оленей, мамонтов, шерстистых носорогов, зубров. Древние люди пережили ледниковую эпоху, претерпев  немало  бед  и  лишений…

От прошлого мысли  Кропоткина  переходили  к современности: «Давно  нет  великих  ледников.   Вместо них благодатные леса и озёра, луга и пашни.  Почему  же  вокруг  так  много бедняков,  с  огромным  трудом  добывающих  жалкое  пропитание? Почему люди живут так убого,  недружно,  в зависти  и  злобе, одни, захватывая чужие земли,  сколачивали  себе  огромные состояния,  а другие всю жизнь мучительно  борясь за чёрствый  кусок  хлеба? Люди  выработали  трудовые навыки, создали  орудия  труда, стали  использовать  лошадей. Что же им мешает жить хорошо? Пожалуй, более всего – скверное  государственное  устройство, те,  кто  захватил  власть  и  силой  заставляет  других  работать  на  себя…».

21 марта 1874 года  на  общем   собрании  Русского  Географического  общества  в  Петербурге   с  докладом по материалам своей экспедиции выступил  князь  Пётр  Алексеевич  Кропоткин.  По его словам  выходило, что Скандинавские и Лапландские ледники вытягивали свои белые лапы до Прибалтики и  Белоруссии. Вся  северная  часть  Восточно-Европейской  равнины,  низменности  Северной  Германии, Дании, Голландии  подверглись  нашествию  великих  ледников, то есть вся  Северная  Европа! Откуда взялись такие невообразимые массы льда? Как они могли продвинуться через  возвышенности? Ледяные массы, утверждал Кропоткин, способны растекаться под собственным весом даже  преодолевая  холмы, возвышенности. Подвёл  итог  знаменитый  в  ту  пору  геолог  Н. П. Барбот де Марни: « Был  ледниковый  покров  или нет, в настоящее время точно выяснить невозможно. Но мы должны признать, господа, что  предположение о действии  плавающих  льдов не подтверждаются детальными исследованиями».

Казалось, несомненный успех учёного. Однако его ждал не триумф, а каземат Петропавловской  крепости. Князь Пётр Кропоткин, прямой потомок Рюрика, был достойным сыном и гражданином России.   Ни на кого он, конечно же, не покушался, а был арестован за то, что в мае 1872 года его друг, Дмитрий Каменец  привёл его в одно из многочисленных тогда объединений молодёжи. Это был известный в Петербурге «Кружок Чайковцев». Назывался он так по имени одного из активных его членов Николая Чайковского, студента химика. Членом этого кружка была также будущая цареубийца Софья Перовская, и радужно  был принят  П. А. Кропоткин. С этого  момента  началось  другое  смертельно  опасное  приключение  Кропоткина.

Глухой  каменный  склеп за толстыми  крепостными стенами. Тяжёлая гнетущая тишина.  Маленькое оконце под потолком, забранное  решеткой. Койка, тумбочка, табурет. Десять  шагов  из  угла  в  угол. Пройти взад и вперед полтораста раз – одна верста.  Каждый  день  он упорно вышагивал две версты  утром, две после обеда и одну версту  вечером перед сном. Семь с половиной  тысяч шагов ежедневно.  Семьсот пятьдесят поворотов медленных, чтобы не закружилась голова. Дважды в день гимнастика  с  тяжёлой  дубовой  табуреткой.

В Петропавловской крепости заключенным предоставляли перо и бумагу лишь по разрешению  царя. Брат Петра Кропоткина  Александр  с помощью Академии наук  добился  такого  разрешения.  Мелким  почерком, ровными строками исписывал  Пётр Алексеевич страницу за страницей. Работал  яростно, словно  пробивал  путь  на  свободу.
Кропоткин имел всё, о чём, казалось бы, можно мечтать. Княжеский титул, богатство, имения, прекрасное образование, высокую научную репутацию. Его хорошо  знал и уважал царь. Он имел все  возможности  для  занятия  наукой  и  для  получения высоких  должностей. Рискуя своей  свободой  и  жизнью, он стал бороться  против  несправедливости общественного устройства Российской Империи.

Он постоянно думал о побеге. Закончил первый том своего « Исследования о ледниковом  периоде» и передал рукопись брату для подготовки к  печати. У Петра Алексеевича появились признаки цинги. Мучили боли в желудке. Сказывалась утомительная умственная  работа. Но  она  и  спасала. Из  остальных  заключённых, вовсе лишённых  работы  несколько человек  умерло, а несколько сошло с ума.

Минуло два тюремных года. Кропоткину  стало совсем плохо. Он уже  с трудом поднимался на  второй этаж.  Солдат-часовой,  сопровождавший  его на допросы, вздохнул  сочувственно:
 – Не  дожить  тебе, сердешному,  до  осени.
Его перевели в тюремный  госпиталь. Силы больного стали восстанавливаться. Он продолжал  трудиться над вторым томом своего исследования. А ещё слал на волю зашифрованные  записки. Уточнял  планы  побега. Домик напротив тюремного госпиталя купили друзья. Когда 30 июня конвоир вывел  Кропоткина  на  прогулку, из  окна дома  послышались  звуки  скрипки.  Это  означало – путь  свободен. Кропоткин сбросил  тяжёлый  полосатый  балахон и бросился  бежать к воротам мимо двух телег с  дровами. Конвоир, держа винтовку наперевес, бросился за беглецом. Вот уже почти догнал, тычет вперед  штыком. В будке у ворот, другой  часовой разговаривал с  каким-то господином (это  был  один  из  друзей). За  воротами  стояла  пролётка.

– Скорее, скорее! – крикнул  седок  в  военной  фуражке. В руке он держал револьвер. Кропоткин, задыхаясь, бросился в пролётку. Лошадь рванула и помчалась крупной рысью. Это был  рысак, получивший  приз  на  соревнованиях. Пролётка свернула за  угол. Выстрелов  сзади  не  было. Путь  был  свободен.
Узнав о бегстве князя Кропоткина, царь приказал поймать его, во что бы то  ни стало. Десятки  сыщиков,  шпионов, жандармов рассыпались по городу. Тем временем Кропоткин в деревне под  Санкт-Петербургом переждал некоторое время и с паспортом одного из друзей перебрался в соседнюю Швецию,  А оттуда отплыл на  Британские  острова.  Свобода!
… Сама по себе экспедиция  Петра Кропоткина в Швецию и  Финляндию, входившую тогда в состав Российской Империи, не отличалась какими-то особенными приключениями, проходила по неплохо  изученной  территории. Но для познания природы важно не то,  где  проводятся  исследования, а  то, кто  их  проводит. Можно открывать нечто новое и неизвестное в обжитых регионах и не обнаружить ничего  особенного  там,  где  прежде не ступала нога человека.

Созданное П. А. Кропоткиным  учение о ледниковом периоде сохраняет свою актуальность. В наше  время появились нелепые предположения, будто некогда ледники покрывали всю поверхность планеты.  Ничего подобного, конечно, не  было, и быть не могло. Более того, вблизи великих покровных ледников  сохранялась растительность, и климат был пригоден для жизни многих животных. Сюда в летний период  вслед за стадами копытных заходили  палеолитические охотники.

Кстати сказать,  ледниковый  период  продолжается, ведь  на  Земле  закованы  в  ледовый  панцирь  Антарктида и почти весь  крупнейший остров  Гренландия, большие площади Новой Земли покрыты ледником. И когда ведутся дискуссии о современном глобальном  «потеплении», учёным следовало  бы  понять, почему за последний миллион лет ледниковые покровы несколько раз, то возникали, то таяли,  и как  при этом менялся климат. Строго говоря, с точки зрения современных учёных, специалистов по четвертичной геологии Северного полушария, мы сейчас живём в период межледниковья, вслед за которым по космическим причинам на Земле наступает очередная фаза оледенения значительных участков её поверхности.

Наконец, не менее важно обратиться к мыслям и примеру жизни выдающегося ученого,  путешественника, исследователя  самых  трудных  и  отдаленных  территорий   России. Пётр Алексеевич Кропоткин славен  не  тем, что приобретал богатства или высокие должности и награды. Нет, он пренебрег всем  этим, хотя имел  прекрасные возможности для успешной карьеры и прожил славную  жизнь учёного и революционера, борца с социальной несправедливостью, которая пышным цветом расцвела в нашей стране за последние 25 лет. Он  имел небольшие  материальные  и  беспредельные духовные потребности.

Таков должен  быть  жизненный принцип  каждого  настоящего  человека!
Мы все, проживающие на территории  трёх северных районов: Бодайбинского Иркутской области,    Муйского и Баунтовского Республики Бурятии, наглядно видим, какие произошли  глобальные изменения на этой территории за годы Советской власти, особенно в период строительства  Байкало-Амурской  магистрали. Разумеется, как порядочные российские граждане, жители  севера,  мы  всегда  будем  помнить  тех  первопроходцев, которые  были  первыми, а основным  из  них был  Пётр  Алексеевич  Кропоткин. Он  родился  в 1842, а умер в 1921 году. Получается, что  в  2011  году исполнилось  90  лет со дня смерти,  а в  2012 году  исполняется 170 лет  со  дня  его рождения.

 Прошу читателя извинить меня за некоторую повторяемость в тексте отдельных эпизодов и  моментов. Так авторы, чьими сведениями я пользовался, излагали свои материалы. Я ничего не заменил в биографии П. А. Кропоткина, придерживаясь той исторической действительности, которая имеется на  сегодняшний  день в  опубликованных  источниках.  Начальная  часть  текста  приведена  из газетной вырезки, двадцатилетней  давности, под названием  «Исследователь  забайкальской  Сибири».  Названия  газеты   и  числа  нет.  Автор  статьи: К. Осипов. Старший  научный  сотрудник  Бурятского научного  центра  СО  РАН. Далее  пользовался  материалом  Р. К. Баландин «Сто  великих  экспедиций», Издательство  Москва,  «ВЕЧЕ»,  2010.

                                                 *        *        *


Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #2 : 03/09/12 , 19:31:54 »
                            В. Ф. Жерлов. Они думали о нас трезвой головой
                                        Статья в «Муйской нови» от 6 и 8 мая 1998 г.)

                           История территории, которую мы называем теперь зоной БАМа, неразрывно связана с изучением Сибири и Дальнего Востока. Великие географические открытия на востоке начались походами Ермака в конце XVI в. (1581 – 1585 г. г.). После разгрома Ермаком Сибирского ханства Западная Сибирь была окончательно присоединена к Российскому государству. Это открыло пути для быстрого продвижения русских на восток. В исключительно короткий срок – не многим более полстолетия – к России была присоединена почти вся Сибирь, русские вышли к берегам Охотского моря, несколько позднее достигли берегов Северной Америки, обосновались в Калифорнии и на Аляске. Большую помощь первопроходцам оказывало местное население, с которым русские, в отличие от колонизаторов-англосаксов, всегда находили общий язык. Эвенки, якуты, гольды, нивхи, камчадалы, чукчи, индейцы, люди других народностей, часто бывали надёжными проводниками в дальних экспедициях и походах.

            В 1628 г. отряд Василия Ермолаевича Бугра, посланного из Енисейского острога на р. Илим, волоком перебрался на р. Кут (Усть-Кут) и спустился по ней к Лене, по которой дошёл до устья р. Чун. Значение открытия русскими Лены исключительно велико для судеб не только Прибайкалья, но и всей Восточной Сибири. Оно привело к стремительному продвижению русских в Якутию, а оттуда к Тихому океану, на северо-восток и в Приморье. Большое значение для изучения и освоения территорий, лежащих южнее Якутии, имели походы В. Д. Пояркова (1643 – 1646 г. г.) и Е. П. Хабарова (1651 – 1653 г. г.). В походах на великую реку Амур они пересекли территорию теперешней зоны БАМа и собирали о ней сведения физико-географического и этнографического характера.

             Якутский письменный голова В. Д. Поярков, пройдя по рекам Лена, Алдан и Учур, перевалил Становой хребет, достиг реки Зеи, сплавился по ней до Амура и впервые проплыл до его устья. Затем отряд Пояркова вышел в бурное Охотское море и проплыл по нему до реки Ульи, далее, поднявшись по этой реке, перевалил хребет Джугжур, плыл по рекам Мае, Алдану и Лене до Якутска. В Д. Поярков дал подробное описание своего путешествия, быта и нравов встреченных племён и народностей, сделал « «чертёж», то есть первую географическую карту обследованных мест, в том числе и великой реки Амур.

            Особое место в изучении и освоении Приамурья занимает деятельность Ерофея Павловича Хабарова, человека неукротимой энергии и сложной судьбы, фигура которого является, в известной степени, характерной для русских землепроходцев. Выйдя в 1649 году из Илимского острога, он спустился до устья Олёкмы, поднялся по ней до устья реки Тунгир, где и зазимовал. На следующий год, перевалив через хребет Олёкминский Становик, Е. П. Хабаров дошёл до Амура, а весной 1650 г. уже докладывал якутскому воеводе о богатствах края. Осенью того же года Е. П. Хабаров вернулся на Амур, где и зазимовал, а весной 1651 г. начал продвижение вниз по Амуру. К 1652 г. Е. П. Хабаров дошёл до Нижнего Амура, основав на пути ряд крепостей (острогов).

            Научные экспедиции в районы Восточной Сибири стали направляться только со второй половины XVIII века. Наиболее значительными были путешествия И. Г. Гмелина от Иркутска до верховьев Лены и по ней до Якутска  (1770 – 1773 г. г.), Исследования академика Э. Г. Лаксмана в Забайкалье (1764 – 1794 г. г.), П. И. Папласа (1770 – 1773 г. г.) и И. Г. Грегори (1770 – 1774 г.г.) в районе Байкала. В отчётах этих учёных приводятся краткие сведения о геологическом строении изученных территорий, наличии полезных ископаемых и состоянии горных промыслов. Неоценимое значение для решения научных вопросов в Приамурье имели исследования и геологические открытия Амурской экспедиции (1849 – 1855 г. г.) под командованием выдающегося русского мореплавателя Г. И. Невельского. Исследованиями Невельского была охвачена огромная территория, включающая бассейн реки Амур от устья реки Уссури, истоки рек Уды, Буреи, Селемджи, южное побережье Охотского моря, берега Татарского пролива и острова Сахалин. Проведённые Невельским исследования сделали возможным крупномасштабные сплавы леса из Забайкалья по Амуру, когда русские стали обживать Амурскую землю. В 1855 г. была организована Приморская область  Восточной Сибири, в состав которой вошли Камчатская область, Охотское побережье и Приамурье. Центром области стал Николаевский пост, позднее переименованный в г. Николаевск – на Амуре.

Во второй половине XIX в. началось интенсивное заселение земель в Забайкалье и Приамурье, стале развиваться добыча полезных ископаемых, особенно золота. В это время проводились тщательные геологические исследования Забайкалья, Якутии и Дальнего Востока, организовывавшиеся Горным  департаментом и Русским Географическим обществом Академии наук.

            В 1842 г. россыпи золота были обнаружены в бассейне р. Тунгира (приток Олёкмы), в 1843 г.  в Лено-Витимском районе. В эти же годы было открыто золото в Средне-Витимской горной стране, и на Витимском плоскогорье стали возникать прииски. Разработки золотоносных россыпей начались в бассейне р. Ципикан (1844 г.), по р. Витимкан (1845 г.), в верховьях р. Хомолхо (1846 г.). Открытия следовали одно за другим. В 1863 г. были обнаружены россыпи р. Бодайбо.

            В  1851 г. в Иркутске было организовано Сибирское отделение Русского Географического общества. С этого времени крупные экспедиции посылались не только Академией наук, но и Географическим обществом. В 1949 – 1852 г. г. Забайкальская экспедиция под руководством Н. Х. Ахти проводила исследования на территории от Байкала до Станового хребта и севернее Верхоянского хребта. Горный инженер экспедиции Н. Г. Меглицкий в 1851 г. прошёл из Якутска через Становой хребет до Удского острога. В последующие годы Н. Г. Меглицкий исследовал Прибайкалье и Забайкалье. В опубликованном им отчёте высказана идея о существовании наиболее древней суши планеты Земля в пределах Байкальской горной страны.

            В забайкальской части БАМа в 60 – 70-х годах XIX века проводили исследования знаменитые географы и геологи И. А. Лопатин, П. А. Кропоткин, А. Л. Чекановский, И. Д. Черский, а с конца 80-х В. А. Обручев. Экспедиция И. А. Лопатина в 1865 г. исследовала бассейны рек Витима и Витимкана, собрала обильный материал по геологическому строению этих территорий. Князь Пётр Александрович Кропоткин совершил трудное путешествие от реки Лены до Читы через Патомское нагорье до Витима, далее через Делюн-Уранский и Северо-Муйский хребты, долину р. Муи, Южно-Муйский хребет и Витимское плоскогорье. П. А. Кропоткин, впервые расшифровавший сложную орографию этой горной страны, дал её блестящее описание в работе «Об орографии Восточной Сибири», которая и сейчас не потеряла своего научного значения. Из исследований А. Л Чекановского, в течение восьми лет проводившего изучение огромной территории Сибири от Предбайкалья до Крайнего Севера (бассейны рек Оленека и Яны),  к району БАМа непосредственное отношение имеет исследование Байкальского хребта и составленная им схема орографии Прибайкалья. Байкал и окружающие его хребты особенно привлекали И. Д. Черского, замечательного геолога и географа. Как и А. Л. Чекановский, он был сослан в Сибирь за участие в Польском восстании 1863 г. и много лет и сил отдал изучению Сибири. Им была составлена подробная карта геологического строения береговой полосы Байкала.

            В 1889 г. в Иркутском горном отделении появляется первый сибирский штатный геолог В. А. Обручев (позднее академик). В 1899 – 1892 г. г. он изучал Прибайкалье верхнее течение Лены и Олёкмы, Витимскую горную страну, особое внимание уделяя при этом орографии и золотоносным россыпям Ленского района. В. А. Обручев был, пожалуй, первым из геологов, чьё имя непосредственно связано с проектированием и строительством Транссибирской магистрали – старшей сестры БАМа. В 90-х годах он проводил горно-геологические работы на участке от Байкала до Читы, а его помощники – от Читы до слияния рек Шилки и Аргуни.

            Непосредственно к зоне БАМа имеет отношение третье путешествие В. К. Арсеньева («Дэрсу Узала»), обследовавшего в 1908 – 1910 г. г. значительную территорию Северного Сихоте-Алиня (бассейны рек Хунгары, Самарки, Хор, Конни, оз. Кизи). В. К. Арсеньевым была подробно изучена гидрографическая сеть этого района, собран большой геологический и этнографический материал.

            Геологические исследования Восточной Сибири особенно быстро развивались после Великой Отечественной войны, когда были созданы Читинские (1949 г.) и Якутское (1957 г.) геологические управления. К концу 60-х – началу 70-х годов вся территория была охвачена геологической съёмкой разных масштабов. Наиболее важными результатами работ, проведённых к этому времени, явилось открытие разведка целого ряда месторождений полезных ископаемых в Хабаровском крае, Амурской и Читинской областях, Якутии и Бурятии. Наличие указанных месторождений, несомненно, сыграло определённую роль при принятии партией и Правительством решения о строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали.

                                                        ИЗЫСКАНИЯ  ТРАССЫ  БАМА

            В 1890 году закончились изыскания трассы Транссибирской железнодорожной магистрали. Решено было строить новую трассу в 1891 г. одновременно от Урала и Владивостока. Часть той грандиозной железнодорожной магистрали проходила по китайской территории (КВЖД), поэтому было принято решение о строительстве Амурской железной дороги от Нерчинска до Хабаровска. В 1916 г. она была принята в эксплуатацию. Теперь уже вся Транссибирская магистраль шла по территории России.

            В ходе проектирования и строительства Транссиба неоднократно ставился вопрос о строительстве железной дроги к северу от Байкала с тем, чтобы обойти Байкал с севера и выйти к Амуру в районе Хабаровска. По сути это были первые проекты Байкало-Амурской магистрали. В пользу этого варианта выдвигались такие доводы, как необходимость связать рельсовым путём Ангару с Леной, что способствовало бы улучшению связей с Бодайьо и Якутском, а также неблагоприятные инженерно-геологические условия южных берегов Байкала, где проходит кругобайкальская дорога. Всё чаще назывались варианты строительства дороги от Тайшета до Усть-Кута и от Иркутска до Бодайбо. В 1914 г. были организованы изыскания и проведено экономическое исследование трассы Иркутск – Бодайбо. Тогда и был выбран изыскателями проект через Байкальский хребет по р. Кунерме через Гоуджикитский перевал в долину р. Тыи, где теперь прошла трасса БАМа. Одновременно проводились изыскания на участке от Усть – Кута до Кунермы.

            Немалый интерес к участию в строительстве  железных дорог в восточных районах страны неоднократно проявляли иностранцы: в 1857 г. – американский посланник Коллинд, в 1904 – 1906 г. г. – француз Лойк де Лобель, действовавший по уполномочию то американского, то французского синдикатов. Лойк де Лобель предложил осуществить грандиозный проект строительства Сибирско-Аляскинской железной дороги от Иркутска до мыса Дежнёва – и ходатайствовал о выдачи концессии на это строительство. Синдикат, который он представлял, оговаривал себе право разработки минерально-сырьевых ресурсов вдоль трассы прямоугольными участками размером 12/14 км, расположенных в шахматном порядке. Размеры отчуждаемой у государства территории по величине превосходили площади таких стран, как Великобритания или Италия. Проект Лойк де Любеля обсуждался специально созданной комиссией, где нашлось немало его сторонников. Однако, в конце концов проект был отклонён.

            Иркутские проектировщики предполагали начать строительство от одной из станций Транссиба между Тайшетом и Иркутском, далее через Братск и Усть-Кут выйти в Алданский золотопромышленный район и далее к одному из портов на побережье Охотского моря (Охотск или Аян). Хабаровские проектировщики предлагали начать строительство новой дороги в районе новой железной дроги в районе ст. Уруша на Транссибе и проложить более южный выход к Тихому океану – к Николаевску-на Амуре, бухте де Кастри или Советской Гавани.

            В 1930 г. дальневосточными краевыми организациями было разработано и направлено в ЦК ВКП (б) и Совет Народных Комиссаров СССР предложение о проектировании и строительстве в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке второй железнодорожной магистрали с выходом в Тихому океану. Трассу предполагалось проложить от одной из станций Байкала через северную оконечность озера по направлению к Советской Гавани. В этом документе, учитывающем предварительные разработки, как иркутских, так и хабаровских проектировщиков, будущая железная дорога было впервые названа Байкало-Амурской магистралью. О развёртывании «постройки крупнейшей новой Байкало-Амурской магистрали» говорилось в докладе В. В. Куйбышева в 1934 г. на XVII съезде ВКП (б). Было принято решение о включении строительства БАМа в план третьей пятилетки.

            В 1937 г. была создана единая организация, ведавшая всеми делами БАМа,  – «БАМтранспроект», переименованная в 1939 г. в «БАМпроект», которая превратилась вскоре в мощную специализированную организацию по изысканию и проектированию Байкало-Амурской магистрали.

            В 1937 – 1941 г. г. изыскательские партии работали на всех участках будущей трассы. В 1938 г. открылось рабочее движение на участке ст. БАМ (на Транссибе)  – Тында,  в 1941 г. – по маршрутам Изветковая-Уграл и Хабаровск-Комсомольск-на Амуре. Было решено в дальнейшем строительство вести в первую очередь на участке Тайшет-Усть-Кут и Усть-Ниман-Советская Гавань. Это дело возможность связать существующую железнодорожную сеть  с судоходной частью р. Лены и со вторым портом на Тихом океане. Участок Усть-Кут-Тында, имеющий преимущественное значение, предполагалось строить во вторую очередь. Сооружение основной трассы БАМа предполагалось завершить через восемь лет.

Начавшаяся Великая Отечественная война отодвинула сроки строительства на долгие годы. В 1942 г. из-за острой потребности в рельсах были разобраны пути на участках Известковая-Уграл и БАМ-Тунда. Эти рельсы были использованы для строительства рокадной (параллельно линии фронта) железной дороги для подвоза и накопления войск в районе  Сталинградского фронта.Рельсы БАМа сыграли свою важную роль в подготовке сокрушительного разгрома Красной Армией немецко-фашистских армий под Сталинградом, ставшим переломным в ходе Великой Отечественной войны. Это было начало конца гитлеровской Германии и её европейских союзников.

            Сразу после окончания Великой Отечественной войны началось строительство головного участка БАМа – Тайшет-Лена. В 1947 г. открылось движение по ветке Тайшет-Братск, в 1951 г. поезда шли до ст. Лена (Усть-Кут). Заканчивая рассказ о проектировщиках трассы БАМа в 30–50-е годы, мы с большим уважением называем имена специалистов, вложивших огромный труд в проведение изысканий и разработку проектно-сметной документации по различным вариантам прохождения трассы Байкало-Амурской магистрали. Это – Р. М. Белкин, В. М. Брызгелин, Н. В. Венецковский, А. Д. Жигин, А. П. Кузнецов, И. Ф. Кириллов и многие другие. В июне 1974 г. Принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о строительстве БАМа. Для осуществления его была содана мощная строительная организация – «ГлавБамстрой». На XVII съезде ВЛКСМ Байкало-Амурская магистраль балы объявлена Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.

            В этой краткой пояснительной записке изложен в хронологической последовательности  весь период исследования и освоения русским народом нашего края за долгих 400 лет. Когда внимательно читаешь отчёты, рассматриваешь карты и другую документацию наших замечательных бесстрашных пионеров-первопроходцев, невольно проникаешься глубочайшим уважением и восхищением трудами этих замечательных во всех отношениях людей. Они думали о нас, своих потомках, с верой в наши совесть, патриотизм и разум, в то, что мы продолжим их непомерный труд и приведём к процветанию наш богатейший во всех отношениях край. Как же хорошо они о нас думали!... О тех потомках, которые живут и осваивают эти места. Да, эти люди высокой моральной чистоты, истинные патриоты России, незаурядного ума заложили основу грядущего процветания Восточной Сибири и Дальнего Востока. А главное их преимущество перед нами состоит в том, что они думали, решали и изучали наш край всегда с трезво мыслящей головой, чего, к великому сожалению, не все мы сейчас можем сказать о себе. Без каких-либо технических средств, имея в руках молоток, компас, рулетку, карандаш, старательский лоток. а за спиной карабин, шли годами пешком, продирались с вьючными животными сквозь таёжные дебри, на ходу или при свете костра заносили в дневники все подробности пройденного маршрута, чертили карты и абрисы пройденных пространств. Каждый из этих первопроходцев отчётливо понимал, что проверяющих и уточняющих за ними не пошлют. К сожалению, современный человек «рыночной» эпохи утратил эти качества, прежде всего совесть и ответственность перед самим собой за выполняемую работу. Это касается, увы, большинства наших современников.
            Возьмём, к примеру: многие местные рыбаки в прошедший осенний период убедились, что в наших основных реках, прежде всего в Витиме и его притоках почти не стало рыбы. По последним данным в варварской погоне за граммом золота только в Баунтовской стороне в верховье Витима в прошлый сезон работало 14 артелей. Все отходы промывки, суглинистая взвесь, идут в Витим. Результат печальный – Витим стал жёлтым, как Янцзы. Естественно, рыба в такую реку и воду не пойдёт.

У южноамериканских индейцев есть хорошее изречение. Когда вождь племени рассматривает провинившегося человека, он ему говорит: «Ты нарушил закон предков, поэтому дни твои на земле сочтены». Может, стоит нам над этим задуматься, ведь наши предки очень любили природу Родины, берегли её для нас, неблагодарных бессовестных потомков... А неуважение традиций и обычаев предков – есть величайшее невежество, дикость и бескультурье.
                                                                   *        *        *

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #3 : 04/09/12 , 23:51:12 »
Я. Д. Фризер. Золотопромышленность в Баргузинском районе
              (Очерк, изданный Я. Д. Фризер, Москва, Типо-литография т-ва И.Н. Кушнерев и К 1901г.)

               С 1883 года и по настоящее время мне, уроженцу Баргузинского округа, пришлось и теперь приходится в пределах его заниматься золотым промыслом. В 1893г. я начал производить поиски новых россыпей в наиболее отдаленной части округа средне-витимской тайги, и в том же году одною из поисковых партий были открыты довольно богатые золотом площади. Они расположены при впадении р. Тулдуни в р. Витим, состоят в общем со мною владении несколько лиц, и известных в наших местах под общим названием Многообещающего прииска. В 1898 году в той же тайге открыто золото по речке Каралону (Орлово), впадающей в Витим с левой стороны, между Парамским и Делюн-Уранским порогами. Мною тогда же занято там несколько площадей.

                Открытие золота по Каралону, ныне более известному под названием Орловки, привлекло туда массу приискателей, рассчитывавших на непременное и быстрое обогащение. Но никто из них новых залежей золота не нашел, и единственный результат появления на Орловке этих неудачников – ряд ими же распространенных легенд: с одной стороны, о необыкновенном богатстве россыпей по Орловке, с другой – о действиях лиц, принимавших участие в заявках и разработке Каралонских приисков. Среди лиц, около имени, которых сложились эти легенды, составители и распространители их отвели мне  первое место. Легенды эти проникли и на страницы местных и столичных органов прессы. Лучшим и, по моему мнению, единственно возможным оправданием их может служить правдивое изложение обстоятельств, сопровождавших начало  и дальнейший ход золотого промысла в пределах среднего течения Витима. Для осуществления этого я располагаю достаточным материалом: начиная с 1893 года, т. е. первых моих шагов в поисках золота в средне-витимской тайге, я вел и до сего времени веду дневник, в который почти без перерыва, изо дня в день, занесены все перипетии этого дела. Кроме того, я собирал и записывал сообщения других лиц о прошлом золотопромышленного дела в нашем округе. Все это я предполагал в будущем, в более свободное для меня время, обработать и издать отдельной книжкой, но распространение указанных выше басен заставило меня, не откладывая далее, утилизировать этот материал включением его в число данных, служивших для составления настоящего изданного мною очерка золотопромышленного дела в Баргузинском округе. Дело это, несомненно, находится в теснейшей  зависимости от местных природных и экономических условий, компилятивному изложению коих и  посвящена первая глава очерка. Следующие три главы представляют собою произведённую составителем очерка литературную обработку моего дневника и моих записок. В последней, пятой, главе  представлены выводы и заключения о нынешнем положении золотопромышленности в Баргузинском округе и высказаны мои взгляды на желательные и более целесообразные способы удовлетворения её назревших нужд.
                                                   Я. ФРИЗЕР
                     Баргузин – Иркутск, 1900 года.


                          ГЛАВА  I.

   
Местность. – Природные условия. – Население и экономические основы его быта
Баргузинский  округ занимает северную часть  Забайкальской области и лежит между  53 и 57*  сев. шир. и 77 и 86* вост. долг. от Пулковского  меридиана. Он граничит на юге с Селенгинским, Верхнеудинским и Читинским округами своей области, на востоке – с Олекминским округом Якутской области, на севере – с Киренским  уездом Иркутской губернии и на западе – с Верхнеленским уездом той же губернии; от последнего его отделяет северо-восточная часть оз. Байкала.

По занимаемому пространству Баргузинский округ наибольший из всех восьми округов Забайкальской области; площадь его исчисляется в 144.400 кв. верст, что составляет несколько более 1/4 части всей Забайкальской области и в пять раз превышает пространство Московской губернии. Вместе с тем это  наименее  населенная и исследованная и наиболее суровая по климату часть Забайкальской  области.

Географы и исследователи прежнего времени (Паллас, Георги, Миддендорф. Лаксман и Риттер) местность известную теперь под общим  названием Забайкалья, называли Даурией по имени дауров – племени, населявшего большую часть нынешней Забайкальской области.

В топографическом отношении Забайкалье составляет часть Саяно-Витимского плоскогорья, условными границами коего можно считать с юга Восточно-Саянский хребет, а с севера – приток Лены, Алдан. Средняя высота этого плоскогорья на всём его громадном пространстве не превышает  2500 фут.,  из чего следует заключить, что все плоскогорье составляет одно сплошное поднятие земной поверхности. Исследования  Чекановского и Черского дают основание предполагать, что ложе Байкала и связанные с ним долины Саяно–Витимского плоскогорья представляют собой размывы, образованные текучими водами, действовавшими с перерывами в течение нескольких геологических эпох, когда долины эти неоднократно были заливаемы озерными водами по мере опускания или поднятия почвы.
Байкал сам по себе – глубокая наполненная водою долина, одно из величайших в мире  альпийских озёр; поверхность его занимает около  30 т. кв. верст и растянута на  600 верст длины, при ширине от   27 до 85 верст  и наибольшей исследованной глубиной в 3.185 футов.

С северо-запада Саяно-Витимское плоскогорье очерчивается растянутым альпийским  горным хребтом, средняя высота коего достигает  5.000 ф.; хребет этот отличается необыкновенною каменистостью; он глубоко прорезан долинами; вершины его гор образуют пики, при чем на юго–восточном склоне  эти горы круто обрываются. За этим хребтом, распадающимся на несколько отдельных частей (Тункинские Белки, Баргузинский и Южно-Муйский хребты и др.), тянется продольная долина, имеющая в ширину от 15 до 40 верст;  дно её ровное и покрыто озёрными и морскими наносами. Наиболее резко долина эта выражена по рекам Усу, Иркуту, Баргузину, Муе, Калару и Алдану. Она прорывается только устьем Баргузина и Байкалом. Некоторые из долин, прорезывающих самое плоскогорье, настолько широки, что приняли характер степей, и настолько глубоки, что ограничивающие их края плоскогорья кажутся при наблюдении их из долин  горами; но хотя на Саяно-Витимском плоскогорье,  как и на всяком другом, имеются горные цепи и отдельные вершины, достигающие значительной высоты, но они не что иное, как его поверхностные складки. Если затем из всего рассматриваемого плоскогорья выделить ту его часть, которая носит название Даурии, то, следя по карте, не трудно заметить, что она прорезана с юго–запада на северо–восток горным хребтом, известным во всех учебниках географии под названием  Яблонового, или Станового. Хребет этот разделяет всю нынешнюю  Забайкальскую область на две довольно равномерных террасы. Из коих юго – восточная названа Риттером  Нерчинской Даурией, а северо-западная носит упрочившееся в ученом мире название  Байкальской  Даурии. Северную половину последней и занимает Баргузинский округ.

Вдоль северной границы округа расположен Северо-Муйский хребет, служащий водоразделом между реками  Верхней Ангарой и Муей. К югу от  Муи тянется невысокий  Южно-Муйский хребет, который своими западными отрогами спускается далеко на юг. Круто огибая верховья реки Котеры; в этом месте выделяется, направляясь к северо-западу, другая горная цепь, носящая название  Джиргейскаго  хребта (Джирга), отроги которого подходят с юга к Ангаре и упираются в Байкал, рядом скалистых утесов. Между Байкалом и впадающей в него рекой Баргузином лежит цепь Баргузинских гор. К востоку от той же реки поднимается высокая цепь Средне-Даурских гор. У верховьев р Витима эта горная масса разветвляется, высылая к северу Икатский, к востоку Грязный хребты. В том месте, где Витим огибает последний из названных хребтов Амалатских гор, с вершинами 4 т. фут.  К востоку от этих гор лежит пустынное и маловодное нагорье. Из числа немногих находящихся на нем озер следует указать озеро Барту, принадлежащее к речной системе  большого Амалата. На южном склоне Южно – Муйского хребта находятся два больших озера: Баунтовское и Бусани. Оба принадлежат к системе р. Ципы, притока Витима. Между идушими к Байкалу  отрогами Джиргейского хребта лежит озеро Давачанда, называемое также озером  Фрелиха (по местному, Фролиха) в честь первого исследователя его. Протекающие в Баргузинском округе реки принадлежат к байкальскому и ленскому бассейнам. В том числе первые – рр. Баргузин и Большая  Верхняя Ангара, Вторая – Витим и его притоки. Река Баргузин берёт начало в Баргузинских горах и, пройдя с северо-востока на юго-запад 280 верст, впадает в Байкал. В 48 верстах от устья эта река делится на несколько рукавов, образующих довольно значительную, по сравнению с длиной реки, дельту.

    Большая, или Верхняя, Ангара впадает в Байкал в самой северной его части. Длина её течения – несколько сот вёрст. Протекая с востока на запад Верхняя Ангара составляется из двух небольших речек, Ангары и Ангаракана, стекающих с Северо-Муйского хребта. Сперва, на протяжении трехсот верст, Верхняя Ангара течет по высокому, по плоскому нагорью, не принимая больших притоков; затем на ней появляются довольно значительные пороги, и река спускается на уровень своего нижнего течения. В 120 верстах от впадения в Байкал на ней снова образуются пороги и узкие щеки, выйдя из которых она, разветвившись на несколько рукавов, впадает в Байкал, образуя широкую дельту.

   Река Витим берет начало между хребтами Грязным и Икатским и образуется из двух речек Витимкана и Чины, имеющих каждая до сто верст длины. Протяжение всего Витима – около 2 т. верст, из коих несколько более 1200 верст он протекает в Баргузинском округе, а остальные 600–700 верст – в пределах Иркутской губернии. Местными жителями все течение Витима подразделяется на верхнее, среднее и нижнее. Из них первое, от верховьев до впадения с левой стороны р. Бамбуйко, - протяжением более 1.000 верст; второе, от устья Бамбуйко до Делюн-Уранского порога, расстоянием около 200 верст, и нижнее течение, от этого порога до впадения в Лену, протяжением свыше 600 верст.

   В верховьях своих Витим течет с юго-запада на северо-восток, затем круто поворачивает на юг до впадения в него р. Зазы; с этого места и до впадения в него р. Каренги он течет в восточно–северо–восточном направлении, затем снова поворачивает к северу и описывая в этом направлении дугу, уже за пределами Забайкальской области принимает часть водных масс озера Орона и течет по направлению к Лене и впадает против села Витима, расположенного на левом берегу Лены, в Киренском уезде, Иркутской губернии.

   Чрезвычайно извилистое течение Витима очень богато притоками. С левой стороны, в верхнем течении, там, где он зовется еще Витимканом, в него впадает р. Икат, берущая начало на Икатском хребте. Далее в  Витим впадает целый ряд коротких и быстрых горных речек, которые имея крутое падение, сносят в него значительные массы снега с прилегающих горных хребтов.

   Самый значительный приток Витима с левой стороны, р. Ципа, берет начало на одной из южных  вершин Южно–Муйского хребта. В верхней части своего течения Ципа проходит через  Баунтовское озеро. В это озеро впадает и р. Ципикан, имеющая несколько притоков, которые в свою очередь принимают в себя множество небольших горных речек. Среди других притоков Ципы следует отметить Большой Амалат.

   Ниже Ципы в Витим впадают р.р. Бамбуйко, Тулдуни и Муя. Последняя берет начало на одной из северных вершин Южно-Муйского хребта; в верхней части она течет параллельно названию цепи гор; затем, направившись на северо-восток, подходит к Северо-Муйскому хребту и, приняв оттуда приток Муякан течет в восточном направлении до впадения в Витим. Ниже Муи, до границы Баргузинского округа, в Витим впадает множество горных речек, из коих более значительные – Парама, Укит (Гукит) и Янгуда.

   Правые притоки  верхнего течения Витима имеют очень небольшую длину и почти соприкасаются своими верховьями. Из них более значительный Кидимит (Кыджимит); затем идут Алянга и Заза.
   К югу от Икатского хребта разбросаны многочисленные озера, из коих одни принадлежат к байкальской, другие к ленской водной системам. Наибольшие из них Большое и Малое Еравнинские, Иван и Тасей. Речки служащие истоками этих озер, носят больше нарицательное бурятское имя  Холой.

   Правые притоки Витима, впадающие в него ниже указанной озерной местности, в том числе и наиболее значительные из них, Каренга, текут в пределах Верхнеудинского и Читинского округов и только впадают в Витим там, где он разграничивает эти округа с Баргузинским округом. Потом, остальные правые притоки верхнего и среднего течения Витима, из коих наибольшие Калакан, Калар, Джелинда и Куанда – Чулбан, текут в пределах Якутской области.

   Климатические условия Баргузинского округа те же, коими обусловлен континентальный климат характеризующий среднюю и северную часть азиатского материка. В осенние и зимние месяцы (с сентября по апрель), когда над всею северною Азией устанавливается высокое давление с центром антициклона близ озера Байкала, воздух во всем Забайкалье сух, погода большею частью тихая и ясная. В продолжении трёх летних месяцев (с июня по август) атмосферное давление значительно понижается и в это время года наблюдается увеличение облачности и влажности воздуха, а также и количества атмосферных осадков. Горные кряжи, пересекающие Забайкальскую область в разнообразных направлениях, образуют многочисленные долины и котловины, являющиеся в зимние месяцы самостоятельными районами низкой температуры: холодный воздух вследствие своей тяжести опускается со склонов возвышенностей и подолгу застаивается в долинах и на плоскогорьях. Но если горные хребты и способствуют застаиванию низших слоёв воздуха в зимнее время, то с другой стороны, хребты данной местности по высоте своей не столь значительны, чтобы препятствовать общему передвижению воздуха, идущему в направлении преимущественно с северо-запада.

   Другое условие, существенно влияющее на температуру и влажность воздуха значительной части  Забайкалья, близость громадной водной площади Байкала. Влияние это выражается заметным понижением в более близкой к озеру местности средних температур летних месяцев, когда поверхность воды меньше нагрета сравнительно с окружающей озеро сушей и, наоборот, смягчением морозов в течение той половины зимы, когда Байкал еще не покрыт сплошной ледяной корой.

   Метеорологических станций в Забайкальской области недостаточно; в Баргузинском округе их только три: г. Баргузин, в Нижне-Ангарске и на Каралонских приисках (на среднем Витиме). Все три стан-ции устроены в последние три–четыре года. Особенно скудны метеорологические сведения, относящиеся к местности, лежащей по Витиму и его притокам. До сего времени в печати такие сведения имеются только в отчете об олекминско-витимской экспедиции г. Кропоткина. Сведения эти относятся к 1866 г., и на основании их составитель отчета объясняет, что под климатом пройденной экспедицией местности нечего и ждать богатства флоры и фауны и что хлебопашество в ней возможно лишь оазисами, т.- е. кое–где, по Витиму, на устье Муи и др. местах. Всё Витимское плоскогорье пропадает без всякой пользы для хлебопахотных поселений и может быть годно разве только для посева ячменя. Но зато то же плоскогорье в южных своих частях, по сухим склонам долин речек, впадающих в Витим, представляет удобство для скотоводства, и здесь лепятся юрты бурят. «Не менее удобств, – говорится в том же отчете, – могут представить в близком будущем сырые и болотистые равнины в средних частях плоскогорья и по реке Муе. Где уже и теперь мы видим зачатки оседлой цивилизации якутов, соединяющих хлебопашество с коневодством на тех же равнинах, где рядом, в тени лесов, на лесистом грунте, процветает оленеводство бродячих тунгусов».
Со времени экспедиции Кропоткина прошло более тридцати лет, но его характеристика местных природных условий верна и теперь. И, несмотря на недостаток точных сведений, можно безошибочно признать, что в климатическом отношении Витимское плоскогорье представляет собою наиболее суровую часть  Баргузинского округа, в остальных своих частях не составляющего и исключений из общих для всей Байкальской Даурии климатических условий; та же средняя годовая температура, на несколько градусов ниже 00Ц., та же годовая амплитуда, доходящая до 500.. Столь низкая средняя температура имеет своим последствием, так называемую, вечную мерзлоту почвы, при чём проникновение мерзлоты вглубь почвы, а также оттаивание её верхних слоев в летнее время находятся в прямой зависимости от теплопроводных свойств этих слоев.

Другое явление, общее не только для Байкальской, но и Нерчинской Даурии, промерзание некоторых озер и рек до дна, наблюдается преимущественно в малоснежные зимы, а так как при годовом количестве осадков в тридцать сантиметров самые сухие месяцы в Забайкалье январь и февраль, то зимы в этой местности почти всегда малоснежны.

Растительный покров местности, расположенной между северо–западным склоном Яблонового хребта и Байкалом, носит характер горной флоры восточной конечности алтайско–саянской системы. Однообразные хвойные леса покрывают всю местность. С горных вершин до долин рек и озер спускаются лиственница и сосна; на высоких горных хребтах встречается сибирский кедр; Витимское плоскогорье покрыто почти исключительно лиственницей. «Из всех растений,- говорит в своем отчете участник экспедиции Кропоткина, Поляков, - свойственные области горной страны, нами пройден-ной, первенство по обширности распространения принадлежит лиственнице: она преобладает в падях и долинах, она выступает на первый план на скатах гор, она же тянется в высоту, где состязается с кедровым стланцем и низкорослой берёзой до пределов, достигающих иногда не менее 4.700 фут.над уровнем моря. На этом пространстве она имеет разнообразные  формы: в одних местах она представляется в виде высокого стройного дерева группирующегося в стену густого леса; в других форма менее изящна: здесь она стремится более в толщину, чем в высоту. В таких случаях она и группируется в более редкий лес; с корня и подножья задергиваются в этом случае пеленою ягелей, которые, в третьих местах совершенно заглушают её. К подобным местам нужно отнести значительные горные высоты, где она появляется в корявом виде и малорослою. Груды ягелей, устлавших почву и поместившихся также по всей лиственнице, показывают, что только здесь – предел её распространения».

Однообразием на сотни верст растянувшихся лиственничных лесов названный исследователь флоры и фауны Витимо-Олёкминской горной страны объясняет крайнею бедностью этой местности в птицах. «Целые дни иногда тянулись, – говорит он, – в дороге по лиственничному лесу, и ни один голос не доносился до нас; в неподвижную скованную массу сплотились деревья, и невозмутимая тишина нарушается только напором ветра». Но появление в тайге значительных источников и даже небольших речек влечёт за собою перемену в таёжной декорации: по берегам проточных вод к лиственнице примешивается ель, породы ивы и берёзы, и здесь появляется довольно много птиц, и автор отчета, со свойственной ему картинностью, говорит, что «начиная с тех точек, где ручьи и источники берут свое начало, сочатся и тихо журчат под почвой и корнями, и опускаясь ниже, в области, где они принимают размеры потоков и речек, видно как одна древесная порода заменяется многими, как сообразно с этим разнообразятся голоса птиц и как, наконец, в долинах, где бесчисленные речки и потоки сливаются в одну большую реку, древесные виды мы считаем почти десятками, а в птицах замечаем даже разнообразие». «Витим – центр жизни; чем дальше вы отделяетесь от него к северу или югу, тем орнитологическая фауна становится более и более однообразной и бедной». «Но характер страны изменяется; будет, вероятно, время, когда жизнь, встреченная нами, с течением веков мало-помалу сменится другою. Мы уже теперь можем указать на те шаги, которые совершаются на пути к подобным переменам, если бросим взгляд на влияние человека на характер горной страны. Начало этого изменения человек кладет вырубкой лесов, преимущественно лиственничных, в окрестностях нового поселения. Вырубленная местность постепенно высыхает, что ведёт за собою уменьшение ягелей и мхов и возможность существования более разнообразных трав. Одновременно с тем, как происходит эта перемена, вырубленные пространства начинают снова покрываться лесом, но только не чисто лиственничным, а породами мешаными, видами берёзы и ольхи».
Но вырубкой лесов человек вообще, а житель Сибири, злоупотребляет. Идет не вырубка, а уничтожение леса топором и огнём, что изменяя ботанический характер местности, отражается всего более на коренном обитателе леса – звере, обилие которого при красоте и ценности его пушнины и привлекли в Сибирь русских людей, первое появление коих в бассейнах Витима относится к 1638 году.

История покорения Сибири гласит, что именно в указанном году отряд, отправленный из Енисейского острога под начальством атамана Максима Перфильева для обложения тунгусов ясаком, дошёл вверх по Витиму до впадения в него р. Ципы. По возвращении в Енисейск, Перфильев, со слов захваченных им тунгусских аманатов, сообщил, что на одном из правых притоков Витима живёт даурский князь Батога, ведущий меновую торговлю соболями на шелк с другим даурским князем Лавкаем, проживающим на одной из рек впадающих в Амур. С того времени Забайкалье стало именоваться Даурской землей. Вслед за Перфильевым по проторенному им пути устремились казаки и промышленники. Те из них, которые направились вверх по Алдану и Олекме, пробрались оттуда волоком на р. Амур и занялись  завоеванием амурских «землиц». Другая партия, двигаясь с севера по направлению к Байкалу, принялись за покорение инородцев, живших по ту и по другую сторону Байкала. В то время страна эта была занята тунгусами, бурятами и монголами. Последние закочевывали из соседней Монголии и смотрели на местных инородцев, как на своих данников. Тунгусов принято считать аборигенами края; бурят же одни считают пришельцами из Монголии, другие видят в них выходцев из мест, лежащих на северо-западе Забайкалья. У самих бурят существует предание, что в глубокой древности жил монгольский батур Баргу, пришедший с юго-запада и поселившийся на южном берегу Байкала. Достигнув старости, Баргу распределил свои владения между тремя сыновьями, причём кочевья и стада достались второму из них Буряту, которого большинство бурят и считает своим родоначальником. Тем не менее, существует предположение о существовании совершенно отдельного от бурят племени – баргутов, следы пашен и могилы коих сохранились поныне в окрестностях г. Баргузина. Лопатин в своём отчете о витимской экспедиции говорит, что осмотрев эти следы он убедился, что баргуты несомненно обрабатывали землю, для поливки её проводили канавы за несколько верст, мололи хлеб, ими сеянный, словом, стояли по развитию гораздо выше тунгусов и других кочующих инородцев. Тот же исследователь сообщает в своем дневнике, что среди жителей Баргузинского округа существует предание, что буряты, услыхав о русских и их скором прибытии, выкапывали ямы и строили над ними стропила (лабазы), сверх коих наваливали землю; затем подрубали подпорки и погибали, задавленные землею.

Действительность былого существования исчезнувшего народа, оставившего своё имя в наследие горному хребту, реке, городу и одному из округов Забайкальской области, допускал и покойный Ядринцев, показывавший издателю настоящего очерка печатанную в Венеции старинную карту путешественника Марко Поло. На которой место, занимаемое ныне Баргузинским округом, названо страной баргутов. Но если баргуты и представляли собою отдельный народ, то русские их уже не застали и имели дело только с тунгусами, монголами и бурятами.
По следам Перфильева в Забайкалье шли многие другие отряды казаков. Одним из таких отрядов. Находившимся под начальством Галкина, в 1648 г. был построен на р. Баргузин Баргузинский острог, в 1783 году обращённый в уездный город Иркутской губернии. В 1822 году Баргузин как город был упразднён; при образовании в 1851 году Забайкальской области, в составе Нерчинского, Верхнеудинского округов, Баргузин вошел в состав последнего, а в 1856 году при новом делении Забайкальской области на округа возращен в окружной город. Он лежит на 530 сев. шир. И расположен на берегу р. Баргузина, в 48 верстах от его впадения в Байкал. От своего областного города Читы Баргузин отстоит в 733 верстах и в 6.278 верстах – от  Петербурга. Ближайщая от него станция Забайкальской железной дороги, Татаурово, находится на расстоянии 250 верст; там же и ближайшая телеграфная станция. По переписи 1897 г. в Баргузине числится всего 1.482 души обоего пола. В городе одна православная церковь и два училища: мужское двухклассное и женское одноклассное. В городе имеется основанная в 1888 году общественная библиотека, устав которой утвержден в 1894 г. В библиотеке до двух тысяч томов; содержится она на пожертвования и плату за чтение книги и периодических изданий.

Сельское население Баргузинского округа, по той же переписи 1897 года, состоит из 11.903 душ. Мужского и 11.791 душ женского пола, что вместе с городским населением составляет всего 23.695 душ. При пространстве округа в 144 тыс. кв. верст густота населения выражается 0.17 на кв. версту, из чего следует, что баргузинский округ представляет собою одну из наименее населенных местностей Сибири, уступая в этом отношении первенство только самым пустынным округам Якутской и Приморской областей.

Баргузинский округ в полном составе еще не исследован. Высочайше утвержденная комиссия статс - секретаря Куломзина по исследованию и землепользованию в Забайкальской области в работах своих не касалась Баргузинского округа. Посещавшие округ экспедиции со специальными задачами касались в своих исследованиях только некоторых частей округа. Так, в 1772 году юго-западную часть Витимского плоскогорья посетил известный исследователь Сибири, Георги; в пятидесятых годах  XIX -го столетия в той же местности работали члены так называемой сибирской экспедиции, топограф Усольцев и астроном Шварц. В 1865 году прилегающая к Витиму местность была исследована в геологическом и топографическом отношениях витимской экспедицией Лопатина, снаряженной сибирским отделом Русского географического общества и штабом восточно-сибирского военного округа. Затем, в следующем 1866 году на средства нескольких золотопромышленников была снаряжена экспедиция Кропоткина и Полякова для изыскания скотопрогонного пути из Читы на олёкминские золотые промыслы через местность, лежащую в бассейне среднего течения Витима. Результатом этой последней экспедиции явились объёмистые, весьма обстоятельные и крайне интересные отчеты обоих участников. Отчеты эти помещены в «Записках Русского Географического общества» за 1873 г.; собранные же олёкминско-витимской экспедицией коллекции погибли в иркутском пожаре 1870 года, до обработки их специалистами.

Экспедиция Лопатина провела на посещённом ею плоскогорье более пяти месяцев и, пройдя более 2.000 верст, пересекла пройденную ею местность во многих направлениях; Экспедицией произведена детальная топографическая и геологическая съемка верхнего и среднего Витима и большей части текущих в пределах плоскогорья притоков этой реки; той же экспедицией произведен ряд барометрических наблюдений и собрана коллекция горных пород в количестве  1.310 образцов. Дневник экспедиции, обработанный Б. К. Поленовым, издан в 1895 году под редакцией профессора Мушкетова в виде отдельного тома «Записок Императорского Русского Географического общества». В предисловии к «Дневнику»  Лопатин говорит, что «Баргузинский округ представляет высокое (около 3 т. ф. над уровнем моря) плоскогорье с вечномерзлой почвой, непригодной для земледелия,  почему в большей части этой местности нет оседлого населения; бродят там тунгусы-оленеводы, и местами кочуют со стадами рогатого скота и овец буряты; русские же занимаются здесь разработкой приисков. Постоянное русское земледельческое население есть только по глубокой долине р. Баргузина». Характеристика эта верна и в настоящее время. На территории округа в 14 миллионов десятин занятых земель всего 305 т. дес., вследствие чего процент свободных земель доходит до 97,7, тогда как в остальных округах Забайкальской области он колеблется между 52,6 (Нерчинский округ) и 77,7 (Троицкосавский). И теперь земледелие, как и во время экспедиции Лопатина, распространено в округе очень слабо, да и то только в юго-западной части округа. Количество лошадей и скота ничтожно: по последним сведениям во всём округе лошадей насчитывается 16 т., рогатого скота 78 т. и овец 58 т. голов. Скотоводством занимаются преимущественно буряты, кочующие в прибайкальской части округа. Что же касается бродячих насельников витимской тайги тунгусов-орочон, то главнейшее их занятие – звериный промысел и оленеводство, летом в долинах рек, зимою на вершинах гор. Впрочем, оленей и летом пасут на гольцах, где меньше насекомых; сами же орочоны спускаются к речкам для рыбной ловли; зимой по склонам гор мельче снег - оленю легче искать корм, а людям ходить. Как средство передвижения олень у орочен – вьючное животное; нарты они не имеют; орочон ходит на лыжах, женщины и старики – верхом на оленях. Обыкновенное деревянное седло «лочако», надевается на спину оленя, под седло кладется потник из кожи. На седло нагружается вьюк, весом не более двух пудов на оленя, или же усаживается седок. Сидеть на олене трудно, так как седло сильно скользит на спине, а потому седоку дается для опоры род посоха. Дорога, правильнее тропа, в тайге очень узка; приходится ехать то по камням, то по болоту. Навьюченные олени привязываются гусем, один за другим. При хорошей дороге и неглубоком снеге олень может пройти до 60 верст в день, но орочоны обыкновенно более 20 верст не делают. Количество оленей у орочон быстро уменьшается. Лет сто тому назад между орочонами бывали хозяева, имевшие до трёх тысяч голов, но уже в 1858 г. забайкальский статистический комитет во всей области насчитывал всего 908 оленей, из коих на долю Баргузинского округа приходилось 800 голов, а в 1892 г. баргузинский окружной начальник насчитывал в своем округе только 450 оленей. Нельзя ручаться за верность этих статистических данных, но не подлежит сомнению, что оленеводство у орочон заметно падает; тем не мение и теперь еще перевозка тяжестей производится орочонами и на их оленях. Падает и звериный промысел. Звери, за которыми охотятся орочены: медведь, изюбрь, козы, лисицы, а главное – белки и лучший в мире ангарский соболь. Но прежнее богатство витимской тайги белкой и соболями переходит в преданье. И уже более тридцати лет тому назад Кропоткин в отчете о своей экспедиции писал, что с появлением золотопромышленности зверь должен был бежать от лесных пожаров, от грохота золотопромышленных бочек, от звона колокольчиков, которыми обвешивают своих коней курьеры тайги – конюха. В приисковом районе остался только мелкий и малоценный зверь, да медведи, привлекаемые обилием падали. Белка, и та мало по малу удаляется в каларские ущелья, где её преследуют с севера олекминские, с юга витимские тунгусы и нерчинские «купцы промышленные».

Сами орочоны несомненно, вымирающее племя. В 1892 году в Баргузинском округе их насчитывалось всего 757 мужчин и 659 женщин. В административном отношении они подчинены трем инородным управлениям: баунтовскому, верхнее-ангарскому и нижнее-ангарскому. В настоящее время далеко не у всех орочен имеются олени; многие давно уже разорились, пропились и осели по приискам, где они выполняют черные работы. Вымирание орочон грустный факт, но для противодействия ему едва ли имеются какие–либо средства. Во всяком случае, жалобами и корреспонденциями об эксплуатации орочен золотопромышленниками дело не поправить уже потому, что жалобы и корреспонденции на эту тему в огромном большинстве случаев пишутся людьми, не знающими действительного положения дела или не желающими надлежащим образом разобраться в нем. Основой подобных сообщений обыкновенно служат легенды и расказни, сложенные рассчитанными за негодностью или провинности приисковыми служащими. Серьезные и научно подготовленные исследователи смотрят на дело более объективно, и вот что с своей стороны высказал по данному вопросу Кропоткин, которого, конечно, никто не заподозрит в потворстве алчности золотопромышленников.

Сообщив о заметном упадке звериного промысла в пройденной его экспедицией местности, он объясняет, что «зато все более и более возрастает другой промысел, подающий надежды в будущем, именно золотопромышленность. С уменьшением количества зверя тунгусы нашли себе, – говорит Кропоткин,- новый источник пропитания в приисках. Известно, как инородцы Восточной Сибири скоро привыкают к хлебу; всегда полуголодные, они сперва, как на лакомство, смотрят на ржаной хлеб и, узнавши его питательность, вскоре привыкают смотреть на него, как на предмет первой необходимости. Теперь все соседние с приисками тунгусы уже не могут обходиться без муки, которую они употребляют в виде болтушки, и как прежде их помыслы направлялись к тому, чтобы добыть зверя, так теперь все их помыслы направлены на то, чтобы запастись деньгами не на украшение женам, а на покупку муки, которою их снабжают прииски, хоть в размере 10 – 20 пудов в год на семейство и за очень высокую цену. Не станем говорить, какого рода физиологические изменения может повлечь за собой изменение рода пищи, скажем только, что это изменение производит коренной переворот в роде занятий. Теперь тунгус уже меньше может тратить мускульной силы на малопроизводительное и утомительное отыскивание зверя в глухой тайге; в известную пору он выходит на косьбу (горбушей или серпом) и, получая хорошую цену, получает возможность запастись мукою хотя на два-три года. В случае недостатка пищи он приближается к приискам и рубит дрова, которые охотно покупаются во всякое время, так как при редкости тунгусского населения еще не может быть речи о перевесе предложения над спросом. Зимою является новое правильное занятие – перевозка тяжестей на оленях, и хотя витимские тунгусы еще не принимают большого участия в этой перевозке по недостатку оленей, но уже и они, видя в этом заработке более производительную трату оленьей силы, чем на скитание по горам и лесам, всегда готовы по мере сил принимать участие в этой перевозке. Таким образом прииски дают возможность зародиться новым потребностям и с большею правильностью удовлетворить их».

В истекшие со времени экспедиции Кропоткина тридцать пять лет тунгусы – орочоны еще более сжились с приисками, благодаря развитию приискового дела сперва, в пределах верхнего, а в последнее время и среднего течения Витима; и если постигшую их в зиму 1899 – 1900 г. голодовку им удалось, хотя и с большим трудом пережить, то обязаны они этим не запоздалым и скудным пожертвованием, а именно своему сближению с золотым промыслом.

Свой предварительный краткий отчет о результатах витимской экспедиции, напечатанный в отчете сибирского отдела Русского Географического общества за 1867 г., Кропоткин закончил следующей характеристикой взаимного влияния встретившихся в витимо-олекминской горной стране племен: «Не одно русское племя, – говорит он, – подступает в лице приисков к этой стране. Другое, хотя более слабое, но, тем не менее, живучее, племя подступает к ней с севера и северо–востока; я говорю про якутов». Где только встречаются по берегам Чары сколько-нибудь пригодные для хлебопашества полянки, там непременно лепятся уже юрты якутов, выходцев из Олёкминска и его окрестностей, стремящихся проникнуть все далее и далее на юг. Но смелый цивилизатор тайги, якут-хлебопашец, вместе с тем ловкий зверовщик и торговец, не ограничивается своими ближайшими окрестностями. Он идет всё далее и далее на юг, вверх по Чаре и Олекме, и, поселившись в равнине среди гор, немедленно пытается посеять ячмень и хоть неумелой рукой насадить в углу пашни маленький огород. Если морозы побивают ему хлеб, он не горюет, так как хлебопашество далеко не единственный его промысел, он ведет меновую торговлю, держит кобыл, подчас ворует у тунгуса и в посуде, доказывающей его родство с калмыком, запасает молочные скопы и упивается кумысом. Он проживёт безбедно благодаря своей всеядности и невзыскательности и на будущее лето с винтовкой на спине поедет разыскивать более удобное место, где бы поселиться, и пойдет искать его уже не на север, а на юг. Так, вопреки всем проискам тунгуса якут всё глубже и глубже забирается в его владения, пускает по лугам палы, рубит лес и. довольствуясь крохотным чумом, несёт зачатки цивилизации, принятой от русского племени, в такую страну, куда само оно теперь, при изменившихся в 200 лет бытовых условиях, едва ли понесло бы их. Теперь якутские аванпосты стоят уже на Муе, у подножья плоскогорья, и есть полное основание думать, что если только окажется возможным сеять ячмень на Витимском плоскогорье, якут не задумается перевалить через Южно-Муйский хребет и вступить в обладание почти ненаселенною страною, где приискатели встретят его с открытыми объятьями.
Тунгус жалуется на судьбу, на обидчика якута, жалуется исправнику, жалуется всякому встречному на приисках; но лучшие люди из них уже начинают понимать, что единственное для них спасение – осёдлость, скотоводство, огородничество и хлебопашество. При всем том, что я видал, всего человек двадцать тунгусов мужского пола, но из их числа двое, обучавшиеся у приисков, вполне сознавали уже выгоды оседлой жизни и поговаривали о том, что надо учиться у якута и взяться за соху вместо винтовки. Учиться у якута – этого неумелого учителя, который сам ещё учится поцарапать землю и бросить в неё семена ячменя! « А если мы примемся, то сыновья наши уже будут пахать», добавил один из них, правда, со вздохом. Точно так же и с юга все более и более забирается на плоскогорье житель степей, скотовод-бурят, которого авангарды стоят уже на Ендондине и прочих левых притоках Витима, а передовые пикеты забрались в систему Амалата, и под совокупным влиянием этих племен тунгус уже начинает забывать оленя и привыкать к лошади. Живые примеры кругом налицо; есть с кого перенимать, и переход к осёдлости совершится в не слишком отдаленном будущем. Он будет труден, как был и для нерчинских тунгусов; он не обойдется без постепенного вымирания слабейших членов, но…он неизбежен».

Тот, кто жил и работал в данной местности, внимательно всматриваясь в условия жизни и видоизменения быта её населения, несомненно, признаёт, что тридцать пять лет, протекшие со времени витимской экспедиции, вполне подтвердили правильность приведенных наблюдений и выводов стоявшего во главе её выдающегося исследователя Восточной Сибири.

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #4 : 06/09/12 , 10:22:49 »
ГЛАВА  II.
                               Золотопромышленность в пределах верхнего течения Витима.

Горный инженер И. С. Боголюбский, очень близко стоявший к золотопро-мышленному делу в Сибири как Западной, так и Восточной, говорит в предисловии к из-данным им в 1894 году «Сведениям о добыче золота в областях Забайкальской, Амурской и Приморской и в губернии Иркутской», что разработка золотых россыпей в Сибири, несмотря на обширность пространства золотоносной формации (до 100 т. кВ. миль), есть только разведка преимущественно верхних её пластов, испытывавших размыв в ледниковую и новейшую, почти историческую эпоху. « Мы знаем, - поясняет он,- что русла и притоки многих рек, например: Витимкана, Ципы, Чикоя и проч., содержат золото, которое добывается в Забайкалье как зимой, при промерзании мелководных мест, мелей и перекатов, так и летом на косах, при убыли воды. Долины и русла рек составляют выходы по трещинам в первозданных формациях множества тонких, но очень богатых металлами жил, как самородного золота, так и соединенного химически с другими минералами». А потому г. Боголюбский и высказывает предположение, что «золотое дно Сибири только почато, но не исчерпано и что в горах, долинах и реках Сибири лежат неистощимые запасы золота, которыми воспользуется потомство. Так же смотрят на данное дело и многие другие, как люди науки, так и практики золотого промысла. В Забайкалье редкая долина не содержит золото, и разрабатывавшиеся по настоящее время россыпи расположены по системам рек Чикоя, Селенги, Витима, Шилки и Аргуни. Кроме того, в разных местах области находятся коренные месторождения золота.

Добыча золота в Забайкальской области началась в 1777 году. В местности, находящейся в пределах нынешних Нерчинского и Нерчинско заводского округов, на так называемых кабинетских землях. До 1863 года разработка приисков производилась исключительно Кабинетом и только Высочайше утвержденным мнением сибирского комитета был разрешён в Нерчинском округе частный золотой промысел, с обложением его податью в пользу Кабинета Его Величества в 15% со всего количества добываемого золота. В Баргузинском округе не было и теперь нет  кабинетских промыслов; золото добывается исключительно частными лицами и компаниями, с оплатой его податью в пользу Кабинета в следующих размерах: до двух пудов – 5%, от двух до пяти – 10% и сверх пяти – 15%.
Начало частного золотого промысла в Баргузинском округе относится к  1831 году, на что указывает недавно совершенно случайно найденное в делах Бодонской инородческой управы объявление доверенного князя Александра Голицина, Новикова, помеченное октябрём 1831 года. В объявлении этом говорится об открытии «россыпей золотого прииска» по речке Бодон. Пребывание в Баргузинском округе поисковой партии князя Голицина в начале тридцатых годов подтверждается воспоминаниями местных старожилов и упоминанием об этой партии в «Материалах для истории Сибири» Щеглова. Между тем следов разработки приисков на речке Бодон не имеется, и произведенными в последствие разведками признаков золота там, равно как и по всей долине Баргузина, не обнаружено. Надо полагать, что разведок партия князя Голицына не производила, и заявка, о которой говорится выше, сделана была наугад. Весьма возможно, что, делая заявку, доверенный Новиков находился под впечатлением сохранившегося среди местных жителей предания о том, что в данной местности существовал серебро – плавильный завод аборигенов страны баргутов. И действительно, там повсюду видны небольшие курганы, и рядом с ними, как бы искусственные углубления, местами встречаются кучи ноздреватых пород, напоминающих шлаки доменных печей. Образцы этих пород доставлены издателем настоящего очерка в Нерчинский музей; по мнению видевших их специалистов горного дела, их можно отнести к вулканическим извержениям, но рельеф местности говорит против этого.

За партией князя Голицина являлись, вероятно, и другие партии золотоискателей, но собственно разработка приисков в местности, вошедшей впоследствии в пределы Баргузинского округа, началась в 1844 году незначительными работами на приисках: Иннокентьевском – в системе р Цыпы, на р. Бугарихта и Мариинском – в системе р. Ципикана, на ручье Байчикан, впадающем в речку Талой. На обоих приисках в первую операцию было промыто всего 1031 пуд песков и получено золота 7 зол. 9 долей. Затем, в течение  12 лет (1844 – 1856 гг.) число приисков в баргузинской тайге увеличилось всего с двух до пяти, на которых годовая промывка песков доходила до двух миллионов пудов, а количество получившегося золота колебалось от  2 п. 12 ф. до 7 п. 5 ф. Более широкое развитие золотого промысла в баргузинской тайге относится ко второй половине пятидесятых и началу шестидесятых годов, когда упадок золотопромышленности в Енисейском округе заставил енисейских золотопромышленников заняться поисками золота в других, мало или вовсе не исследованных в этом отношении, местностях. Появились тогда и в Баргузинском округе поисковые партии Рязановых, Соловьевых, Щёголевых и других, гремевших в свое время в енисейской тайге золото-промышленников. Привыкши к богатству енисейских россыпей, эти искатели золота потратили в витимской тайге большие суммы, но найти богатств, за которыми они туда являлись, им не удалось: россыпи Баргузинского округа, за немногими исключениями, богатством не отличаются. Не найдя того чего искали, енисейские золотопромышленники удовлетворились занятыми ими площадями и принялись за разработку их. С того времени, постепенно развиваясь, золотопромышленность в баргузинской тайге, в местности, лежащей в системе верхнего течения Витима, достигла своего кульминационного пункта в 1863 году, когда там на работавшихся  23 приисках было промыто  30  миллионов пудов золотосодержащих песков при общем среднем содержании в 1 зол. 40 дол. И получено золота  113 пуд. 7 фун 33 зол. 69 дол. Но такое положение золотого промысла на верхнем Витиме продолжалось недолго, и уже в начале семидесятых годов крупные компании  Соловьёвых, Щеголевых, Кандинских, Катышевцевых, Рязановых и др. ликвидировали свои дела с большими убытками. Продолжали работать только три сравнительно крупных фирмы: Забайкальское товарищество, Каминер и Герасимов. Дела последнего постепенно пришли в упадок, а затем наступило полное разорение, приведшее его в 1891 г. к самоубийству. Каминер в восьмидесятых годах передал свое дело в другие руки, а Забайкальское товарищество хотя и до сего времени продолжает свои операции, но постоянно терпит убытки, покрываемые  дивидендами, получаемыми участниками товарищества от их золотопромышленных предприятий на Лене и на Амуре. Несколько раз Забайкальское товарищество собиралось ликвидировать свои дела, но каждый раз намерение это совпадало с открытием богатых залежей золота на Амуре и Олекме, и под впечатлением этих открытий участники товарищества отступали от ликвидации своего забайкальского предприятия, надеясь, вероятно, и на верхнем Витиме найти богатую россыпь.

Ликвидация дел крупных предпринимателей совершенно изменила характер золотопромышленного дела в Баргузинском округе. Из рук компаний, располагавших большими средствами, оно попало в руки, если можно так выразиться, приисковых разночинцев: бывших подрядчиков, доставщиков и служащих на приисках этой местности. Предприятия дробились и мельчали; число разрабатывавшихся приисков удвоилось и даже утроилось: вместо  20 – 24 приисков стало разрабатываться свыше шестидесяти, но зато появились прииски с десятком рабочих и фунтовою операционною добычею золота, промывка песков уменьшилась вдвое, а количество добывавшегося золота вместо прежних  120 и более пудов в год колеба-лась между  18 и 34 пудами.

В течение первой половины периода распространения в баргузинской тайге мелкой золотопромышленности способ разработки, в силу укоренившихся традиций, оставался прежний: прииски до разработки их разведывались, открывались правильные разрезы и т. п., и хотя разработка старательским способом стала мало-по-малу заменять собою разработку своими рабочими, но производилась она в том же порядке, как и хозяйские работы. Инициатором применения в Баргузинской тайге старательского способа разработки приисков был г. Каминер.

В то время, о котором идет речь, работы производились только летом, в ключах, открытыми разрезами. Зимой золото не добывалось и только на двух приисках, Надеждинском Забайкальского товарищества и Николаевском Герасимова, зимою добывали пески из русла р. Витимкана и складывали их в отвалы, а летом промывали. О зимней добыче золота тогда еще никто не помышлял, что, конечно, служило препятствием к более широкому развитию мелкой золотопромышленности.

В  1885 году ципиканские прииски Соловьева и Переяславцева, прекративших свои работы еще в 1856 году, перешли во владение известного енисейского золотопромышленника Полежаева. С этим переходом появились в баргузинской тайге новые люди и стали вводить новые порядки. Началось с широкого применения золотнично-подрядной системы. Прииски отдавались в разработку подрядчикам -золотничкам за плату владельцу по три рубля с золотника добытого золота. Не обладая оборотными средствами, достаточными для правильной постановки работ, золотничники вели их отдельными ямами, имевшими в сечении одну-две сажени. Работали небольшие артели, и пески добывались зимой пожогами. Песков оттаивалось немного, и в виду скорейшей добычи золота их спешно промывали под видом пробы на вашгердах. Содержание золота в разрабатывавшейся россыпи оказалось столь значительным, что, несмотря на такую неудовлетворительную разработку, на тех самых Соловьёвских приисках, на которых в 1873 году 231 рабочим золота было добыто всего  6 пудов, в 1887 году 56 рабочих, промыв указанным способом всего  289.000 п. песков, добыли  4 п. 35 ф. 57 з. золота,  причём среднее содержание золота оказалось в 6 зол. 473/4 д.  В действительности же золота было больше: вследствие разбросанности работ, плохого надзора и неудовлетворительного способа промывки много золота утаивалось рабочими, уносилось водою и оставалось в низах ям. Но и при таком ведении дела ципиканские прииски ожили. Вернулись прежние времена широкого приискового разгула. Рабочие выходили на работу, продолжавшуюся всего несколько часов, в франтовских сапогах, Фланелевых блузах и бобровых шапках, с часами в карманах и с перстнями на руках; некоторые появлялись в лисьих бешметах и шелковых кушаках, купленных за дорогую цену с плеч самого управляющего. И среди рабочих и среди служащих и подрядчиков шло гомерическое пьянство, и велась крупная карточная игра. Владелец приисков – старый и опытный золотопромышленник, живя в Петербурге, издали видел, что на его приисках творится что-то неладное; содержание золота богатейшее, а пользы от приисков на его долю перепадает мало. В виду этого личный состав приискового управления был заменён новым, и новое управление стало постепенно вводить хозяйские работы там, где содержание золота оказывалось богаче, предоставляя старателям места с более слабым содержанием; надо полагать, что при таком ведении дела результаты операций в отношении их выгодности для владельца приисков значительно улучшились.

Почти одновременно с переходом  Соловьевских приисков к Полежаеву, а именно в 1886 году, началось открытие так называемого верхового, или поверхностного, золота в вершине Витима. Обыкновенно, прежде чем дойти до золотоносного пласта, приходится снять более или менее глубокий пласт пустой (не заключающей в себе золота) породы, а при более глубоком залегании россыпи – пробивать шахту. В данном случае не было надобности ни в том, ни в другом, золото заключалось в самом верхнем пласте, и такое положение россыпи послужило приманкой, причинившей, хотя и ненадолго, золотую горячку. Вместо того, чтобы произвести разведку и по ней составить себе правильное представление, велика ли россыпь, много ли в ней золота, все накинувшиеся на неё спешили только делать заявки и принимать отводы, которые всегда сопряжены с довольно значительными расходами легальными и нелегальными, в особенности в тех случаях, когда заявка сделана без предварительной разведки и заключается в одной только, всегда легко оспариваемой другими претендентами, постановке столбов.

По принятии отвода немедленно приступали к постройке помещений для служащих и рабочих, амбаров, конюшен и проч., заготовляли припасы и все необходимое для разработки прииска, на котором стоило только нагнуться, чтобы достать золотую россыпь. Но тут-то, когда приступили к разработке, и оказалось, что почти на всех косах золотоносный пласт идет узкою лентой глубиной всего в несколько вершков, а самое золото настолько мелко, что при промывке на наших примитивных бутарках его легко уносит водой. Образование таких россыпей вполне понятно: вымытое из породы и унесенное водою, мелкое золото осаживалось узкою полосой на береговых выступах и поворотах. На косе длиною в несколько сот сажень при благоприятных условиях накапливалось несколько фунтов золота. Но добыть и этот небольшой запас весь полностью удавалось очень редко: малейшая прибыль воды затопляла косу, и работы неизбежно приостанавливались на довольно продолжительное время, и хотя хозяйских работ в этих местах не производилось, а потому во время перерывов рабочие платы не получали и содержание, отпускалось им в счет будущей платы за добытое золото, но его добывалось так мало, что затраченные на добычу  его труд и время приискателей не окупалось. За ними накапливались долги, а зная, что им предстоит работать только для погашения долга, рабочие отбивались от работы и уходили с приисков. В зимнее время делались разведки в русле Витима, но золота там не было обнаружено. Добывать пески в косах пожогами оказывалось невыгодным, и, тем не менее, хотя и в убыток, приходилось работать, чтобы возместить хоть часть сделанных затрат. При таких условиях задолженность золотопромышленников быстро росла, и им переставали верить. Большинству пришлось завести свои хозяйские работы, но добывавшегося золота едва хватало на прокормление. На многих приисках работы вовсе прекратились, и разорившиеся хозяева разбрелись в разные стороны. Некоторые из них поступили на службу к другим золотопромышленникам, а другие обратились в приисковых рабочих. В настоящее время в верховьях Витима не более двух – трех приискателей, да и те едва-едва существуют. Рабочих у них нет, и каждый добытый собственными руками золотник золота они вынуждены везти на находящиеся от них на далеком расстоянии чужие прииски для обмена там на необходимые припасы. Вообще, начало девятидесятых годов было для витимской тайги очень тяжелым временем: старые прииски окончательно выработались, а во вновь открытых ничего солидного не оказалось. В это печальное время, а именно в 1892 году, обнаружено было золото по речке  Джулема. Баргузинская тайга ожила, и все её население стало возлагать большие надежды на новые россыпи.

Джулема течет в центре витимканских приисков и главный приисковый путь пересекает ее. Много лет ездили по обеим сторонам этой речки, или, вернее ручья, даже производили тут разведки, но золота не находили, - и вдруг на этом месте найдена богатая россыпь! Но богатство это оказалось призрачным. Прииск на Джулеме, произведший такую сенсацию и названный Водопроводным, работался всего три года (1893 – 1895); в первом году на нём  было промыто  346 тысяч пудов песков, со средним содержанием в 35 долей. И получено золота  13 фун. 22 зол. В следующие два года дело шло не лучше, и теперь в виду убыточности его разработки прииск брошен.

Надежды, порожденные открытием россыпи Водопроводного прииска, не успели ещё окончательно погаснуть, как в Баргузинском округе и далеко за пределами его разнесся слух об открытии богатейших россыпей в системе среднего течения Витима. Дальнейшея судьба этого открытия служит предметом следующей главы настоящего очерка. Что же касается золотого промысла на верхнем Витиме, то участь его весьма поучительна. Существует это дело более полувека. В нем принимали участие короли сибирской золотопромышленности богатейшие енисейские золотопромышленники; золото в системе верхнего Витима несомненно есть и, несмотря на все это, дело не только не развилось, но почти совсем заглохло, а участвовавшие в нем предприниматели, как крупные, так и мелкие, почти все разорились. И нельзя сказать, чтобы между ними не было людей, которые старались применять к своему делу полезные усовершенствования по  разработке приисков. Беда только в том, что применение это делалось как-то невпопад. Без надлежащего соображения с условиями дела, и результаты получались, конечно, самые печальные. Одним из самых крупных золотопромышленных дел в Баргузинском округе было дело известного в свое время золотопромышленника, имевшего прииски во всех золотоносных системах Урала и Сибири, Соловьёва.

Принадлежавшие ему в Баргузинском округе прииски были лучшими в этой местности и далеко не были бедны золотом: среднее содержание этих россыпей большею частью держалось на двух-трёх золотниках. Но вместо того, чтобы вынимать пески зимой, а промывать их летом, у Соловьева все работы производились летом. Для отвода воды к одной стороне реки устраивались дамбы, и из освобожденной таким способом части русла брали пески. Устройство дамбы обходилось очень дорого, и, тем не менее, вода, прибывавшая в дождливое время, нередко уносила эти дамбы или, переходя через них, заливала разрезы, осушение коих производилось выкачиванием воды паровыми машинами. Такая система работ все – таки не освобождала от необходимости зимою задолжать массу рабочих. Зимою сооружались бесполезные дамбы, для чего ежедневно затрачивался труд пятисот человек и более; летом же вся многочисленная команда успевала промывать не более четырёх кубических сажень песков на человека. Так, в 1873 году команда в 230 человек добыла и промыла всего  1.125.000 пудов песков; среднее содержание золота оказалось в  2 зол. 6 дол., и в результате операции дала золота только 6 п. 1 ф 7 з. 84 д., что, конечно, не могло окупить сделанных на неё затрат.

Если дамбы и паровая машины, благодаря неправильной системе работ, причиняли большие убытки Соловьеву и его наследникам Переяславцевым, то упадок дел старинной забайкальской фирмы Кандинских приписывают устройству или, вернее, попытке устроить турбину для снабжения водой приисков по р. Итыгдикану.
Для приобретения и перевозки в отдаленную тайгу турбины и на проведение там воды сплотками и канавами на расстоянии нескольких десятков вёрст потребовалась затрата значительного капитала, а когда все было готово, то напорные трубы оказались непригодными вследствие чего необходимая для промывки золота вода не шла на машину. Приходилось выписывать другие трубы, на что требовались деньги, а главное время, так как тогда ещё не было в Сибири ни железной дороги, ни телеграфа. К тому же на это неудачное устройство были затрачены, вероятно, чужие деньги, кредит не был вовремя оправдан и дело погибло. Ещё и до сего времени все приезжающие на Итыгдикан считают своим долгом взглянуть на одиноко стоящую на соседней речке Чаките заброшенную турбину.
К таким же результатам привели и нововведения золотопромышленника Герасимова, несколько десятков лет занимавшегося золотым промыслом в Баргузинском округе. Было время. Когда в его руках находились прииски почти всех старинных фирм. Будучи очень склонным ко всем нововведениям, он первый в баргузинской тайге стал применять динамит к зимней добыче песков на принадлежащем ему Вспомогательном прииске. В этом отдаленном месте добыча при помощи динамита кубической сажени породы, надо полагать, обходилась значительно дороже ста рублей, а золота с этого количества песков получалось не более десяти золотников, что при существовавшем тогда курсе представляло тогда ценность в 40 50 рублей; для добычи той же кубической сажени песков посредством отогревания требовалось бы не более кубической сажени дров, что и теперь на Витиме обходится не дороже восьми рублей. Тот же Герасимов пробовал растапливать паром лед для зимней промывке песков. Надо полагать, и от этого он ничего кроме убытка не получил, так как на его витимских приисках в 1888 году было промыто всего 172.000 пудов песку, с содержанием в 1 з. 8 д. и получено золота 18 ф. 46з., количество далеко не достаточное для покрытия расходов даже при более расчетливой постановке дела.
                                                 
Все эти неудачи подорвали доверие к прибыльности разработки приисков в районе верхнего течения Витима, хотя несомненно, что и там, как во всей Сибири, по выражению инженера Боголюбского «золотое дно только почато, но не исчерпано».

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #5 : 08/09/12 , 11:54:31 »
                                                              ГЛАВА  III.

Золотопромышленное дело в пределах среднего течения Витима до открытия «Орловки».



Одновременно с первыми поисками и заявками золотоносных площадей по Ципикану и другим притокам верхнего течения Витима производились поиски и в системе среднего течения Витима. Надо полагать, что первая проникшая в эту местность поисковая партия, дойдя до Муи, не решились идти дальше, вниз по течению Витима, и пробраться на Олёкму. Путь туда был еще неизвестен и возможность прохождения его с необходимыми запасами выяснилась только в половине шестидесятых годов экспедициями Кропоткина и Лопатина.

Следами поисковых партий, доходивших до Муи, остались до сего времени встречающиеся в этой местности заявочные столбы с вырезанными на них числами сороковых и пятидесятых годов. Одной из таких партий, снаряженной иркутским купцом Белоголовым. В 1857 году был заявлен и принят на притоке р. Бамбуйко. р. Якше, мариинский прииск, и тогда же был отведен г-же Петуховой на р. Талюшме прииск Трудный. Но ни Белоголовый ни Петухова этих приисков не разрабатывали, вероятно, вследствие дороговизны доставки припасов, которые можно было доставлять туда только на оленях.

В те же года и в той же местности ходила большая поисковая партия известных енисейских золото-промышленников Щеголевых. Рассказывают, что во главе этой партии находился один из молодых Щеголевых, целый год проведший в отдаленной, суровой, но заманчивой тайге. Каких результатов достигла эта партия, неизвестно, и теперь единственным напоминающем о ней (как и о многих других) служат встречающиеся в средне-витимской тайге полусгнившие столбики с вырезанной на них буквой  «Щ».

С упадком в конце шестидесятых годов золотопромышленных дел на верхнем Витиме и развитием их в семидесятых годах на Амуре о средне-витимской тайге забыли и вспомнили о ней только в начале восьмидесятых годов.
В 1881 г. в Иркутске образовалось «Средне-Витимское золотопромышленное товарищество» для разработки указанных выше, занятых в 1857 году и четверть века остававшихся нетронутыми, приисков Белоголоваго и Петуховой, а также для поисков и заявок новых площадей. Участники товарищества, гг. Малых, Измайлов, Огрызко и др., вложили в это дело сравнительно незначительный капитал, а между тем товариществу приходилось бороться с большими и дорого обходившимися ему затруднениями.

Все необходимые при разработке приисков припасы и предметы приходилось везти из Баргузина или Читы (через Ауник) до Ципикана, а оттуда на средне-витимские прииски. Первая часть этого пути не представляла затруднений: тракт хорошо известен, через каждые 30–40 верст на нём уже давно имеются зимовья с достаточным запасом сена, и плата за провоз по этому тракту более или менее определённая. Совсем иное представлял собою путь по дикой и совершенно безлюдной местности, лежащей между Ципиканом и средним Витимом: здесь на расстоянии трёхсот верст  всё приходилось везти на своих лошадях или оленях. Забирая с собой на весь путь, в оба конца, сено и овёс и прокладывая дорогу по более удобным местам. Да и оленей найти не легко: у орочен их вообще мало, а те из орочон, которые имеют оленей, предпочитают заниматься звероловством, так как последнее в этой местности, благодаря высокому качеству соболя, довольно прибыльно; да и старательские работы на приисках в свою очередь служат для орочён немалой приманкой. Обыкновенно они семьями располагаются вблизи прииска, и все члены семьи занимаются добыванием золота, даже на таких приисках, которые за выработкой покинуты владельцами. При таких условиях орочоны за перевозку грузов берутся очень неохотно. Один из агентов Средне – Витимского товарищества (кажется, Висковский) пытался было сплавлять груз от устья Холоя на верхнем Витиме до Бамбуйко, но, по слухам попытка эта оказалась неудачной, и груз по-прежнему приходилось возить гужом через Ципикан.

        Среднех-Витимское товарищество работало только два года и добыло золота: в 1882 г.- 12 ф..62 зн. И в 1883г. – 3 ф. 27з. 7 д. Поисками оно занималось по-видимому, мало и, насколько известно, не сделало ни одной заявки. На третий год своего существования товарищество прекратило работы, и средний Витим снова опустел. Единственный результат кратковременного существования товарищества заключался в том, что оно напомнило баргузинским золотопромышленникам о находящейся у них под боком почти нетронутой тайге, и в 1885 году один из них А. В. Голубев, взял прииски товарищества (Мариинский и Трудный) в аренду за ничтожную плату. Рабочие, следуя своему неизменному влечению к новым местам, сами являлись к Голубеву, предварительно запасшись на дорогу продуктами, купленными по дорогой цене на ближайших к данной местности верхнее-витимских приисках. Но этих запасов хватало только на дорогу, и рабочие рассчитывали, что по прибытии на прииски они получат припасы от Голубева, но у него их не оказывалось, вследствие чего приходилось доставлять их тем же дорого обходящимся путем через Ципикан. Такое снабжение приисков, оказавшись непосильным товариществу, было ещё менее доступно Голубеву. Приходилось довольствоваться очень скудными припасами, а нередко за неимением и их старатели, наткнувшись на Трудном прииске на довольно хорошее золото, вынуждены были бросать работу и уходить с прииска во избежание грозившей им голодной смерти. Много в этой части средне-витимской тайги разыгралось трагедий и драм, как, например, случай с рабочими на прииске Трудном, которым жаль было расстаться с богатой золотом ямой, и потому в числе троих оставшимися дорабатывать ее  в то время, когда все остальные рабочие за неимением пищи покинули прииск. Когда один из них отправился за припасами на менее  отдаленные прииски, двое, напрасно прождав его возвращения и догадавшись, что он, присвоив данное ему на покупку провизии золото, изменил им и к ним не вернется, поняли, что они обречены на голодную смерть.  Совершенно обессилев и забравшись в избушку, они старались только о том, чтобы прятать друг от друга топор, взаимно опасаясь покушения на себя своего товарища для утоления голода. Спасли их случайно набредшие на них орочоны.                                                                                                                                                                                                                                                                                       
В 1892 году обратно поступивший в казну Мариинский прииск на р. Якше был приобретен с торгов издателем настоящего очерка за 1.700 руб. Приобретая этот прииск, он хорошо знал его свойства и смотрел на это приобретение, как на опорный пункт для дальнейших предприятий в почти непочатой еще средне – витимской тайге.
Первой и главной заботой нового владельца прииска было разрешение вопроса о возможно – выгоднейшем снабжении прииска достаточным количеством припасов, причем, о доставке грузов прямым путем из Баргузина на Мариинский прииск никто и не мечтал. Ближайшим к среднему Витиму населенным пунктом служил принадлежащий к верхне – витимской системе Михайловский прииск на Итыгдикане, принадлежащий Бутлицкому. К тому же сравнительная близость этого прииска к миссионерскому стану на Баунтоском озере, главному месту нахождения орочен, невольно прельщала возможностью правильно организовать отправку грузов на оленях. Приходилось действовать крайне осторожно, ибо малейшая оплошность при транспортировании могла причинить убыток в несколько десятков тысяч рублей и повлечь за собой необходимость безрезультатно бросить дело. В первый год удалось отправить на оленях не более тысячи пудов по довольно сходной цене. Но этого количества груза было далеко не достаточно, а между тем орочоны не могли перевести его в большем количестве. Пришлось обратиться к баргузинским бурятам и попытаться уговорить их везти кладь из Баргузина прямо на средний Витим. Вот что записано об этой попытке в дневнике издателя настоящего очерка.

«Благодаря обширному знакомству почти со всеми возчиками-бурятами Баргузинского округа, мне удалось после долгих усилий уговорить одного из них, Сидена Урбаткуева, перевести летом вьючно для опыта пудов сто груза и погнать скот из Баргузина прямо на средний Витим. Я показал ему на карте путь, пройденный в  1866 году Кропоткиным, и прочел выписки из его отчета. Бурят доверчиво отнесся к моим доводам и убеждениям, и я никогда не забуду, как покончив переговоры, и вырешив цены и все прочие условия, он вызвал меня на улицу и, указав на небо, именем его Всемогущего Обитателя, одинаково недосягаемого, как для полудикого буддиста с очень ограниченным кругозором, так и для культурного человека иной веры,  просил дать ему клятву в том, что в случае его гибели я буду поддерживать его семью, пока не вырастут его дети. Я был сильно потрясён и растроган этой сценой. Ведь и в самом деле – путь дальний, кроме орочон никому неизвестный, почти непроходимый; приходится переходить через много горных речек, и достаточно даже не очень сильного дождя, чтобы застрять между двумя переполненными реками. И действительно – эта первая попытка кончилась неудачно. Лето было дождливое, проводник орочон сбежал, бросив бурята на произвол судьбы в незнакомой ему и совершенно пустынной местности, держась только на удачу избранного направления, буряту, хотя и с большими трудностями, посчастливилось добраться до Мариинского прииска. Домой, в свой улус, он вернулся только позднею осенью, проведя в поездке около четырех месяцев. Испытанное в пути так сильно на него повлияло, что некоторое время он страдал довольно серьёзным психическим расстройством. Но первый шаг был сделан, и по возвращении Урбаткаева стало являться много желающих везти груз по пройденному им пути. Летом удалось заготовить в нескольких пунктах достаточное количество сена, и в начале зимы вышел первый санный обоз из Баргузина по прямому направлению к среднему Витиму. Как этот, так и следовавшие за ним транспорты дошли благополучно, и с этого времени началась новая эпоха золотого промысла на среднем Витиме».

Установив сообщение с этой местностью указанным прямым путем, и сделав достаточные запасы всего необходимого, владельцы Мариинского прииска снарядили партии для поисков в системе среднего Витима новых золотоносных площадей. Партии эти сразу наткнулись на золото в соседних с Мариинским прииском ключах Итыпкону и Житонде. Найденный там пласт залегает под сравнительно неглубокими торфами. Разведок до заявки на этих ключах не делалось, так как находка золота в данном месте побуждала энергично продолжать поиски, в надежде  найти более богатую россыпь. Обнаруженное золото взбудоражило и не давало покоя старым приисковым рабочим. Они чуяли, «нюхали», по их выражению, в этой местности богатое золото. И вот в это время (осенью 1894года) на Мариинский прииск пришла партия рабочих с Олёкмы. Вечером, в приятельской беседе и, надо думать, не без выпивки, начались; по таёжному обыкновению, рассказы о ключах. По вкоренившемуся между приисковыми рабочими и золотопромышленниками убеждению, каждый старый бродяга непременно должен знать какой-нибудь ключ с богатою россыпью. Независимо от этого, между таёжниками распространен целый цикл рассказов о россыпях, утаённых в разных местах доверенными золотопромышленников. Среди таких легенд особою популярностью пользуется хорошо известное на Витиме имя старого хищника «Севастополя». Когда по выходе из тюрьмы, он появился в Баргузине, то даже непричастные к золотопромышленности лица из местной интеллигенции старались, чем могли, угодить ему, в надежде выведать у него местонахождение какой либо богатой содержанием россыпи. Поили его и чаем, и водкой, давали и денег на пьянство, но вскоре все разочаровались: «Севастополь» всегда предпочитал хищничать на старых приисках, а не разыскивал новые россыпи. Во время одного из таких хищнических похождений он был пойман полицией и после наказания на «теле» снова заключен в тюрьму.
Весьма характерно для обрисовки взгляда рабочих на приисковых управляющих и доверенных убеждение в том, что ни один из них не достаточно честен, чтобы не утаить от хозяина лучшую россыпь с целью воспользоваться ею для себя лично. Одна из наиболее распространённых в баргузинской тайге и приноровленных к таким поползновениям легенд – сказание о «Нечаевском ключе».

Будучи доверенным старинной и крупной забайкальской Фирмы  Кандинских, Нечаев в 1857 году открыл довольно богатую золотом и до сих пор ещё работающиеся площади р.р. Итыгдикану и Мухтунной. В награду за это открытие доверители оставили его под конец его жизни больного без всяких средств, и он умер в нищете на Каргинских горячих водах. Весьма возможно, что, желая хоть как–нибудь отомстить своим бывшим хозяевам, Нечаев в расчете поселить в них чувство бессильной досады, пустил слух, что лучшую из открытых им  россыпей он утаил. В действительности же такого не могло быть ибо, дойдя до крайней бедности, он, несомненно, так или иначе утилизировал бы свою находку, и если бы почему-либо не  воспользовался сам, то открыл бы тайну своему сыну, а между тем сын его в настоящее время работает на приисках в качестве чернорабочего, и преимущественно на приисках, открытых его отцом, точно его тянет к ним.

Коротая время в беседе о таёжных героях и тайнах, пришедшие с Бодайбо на Мариинский прииск рабочие поведали свои новые путевые впечатления, причём, один из них рассказал своим собеседникам, что когда он и его бодайбинские товарищи, идя с Бодайбо до Бамбуйко, остановились и варили чай на устье Тулдуни, то на поверхности земли он нашел золотину и хотел было попробовать промыть песок в котелке, но его спутники стали смеяться над его предположением, что можно найти золото, не прикрытое хоть каким-нибудь торфом. Этого было довольно, чтобы заинтересовать находкой верхового золота слушавших этот рассказ старых приисковых бродяг – Чертика, Ганьку Бродягу и Логашку, из коих первые двое в тот вечер явились к управляющему Мариинским прииском с просьбой снабдить их припасами и снарядить их на поиски золота в известном им месте. Получив припасы и навьючив ими данную им лошадь, они направились к устью Бамбуйко, сделали там плотик, поставили на него лошадь и, умостившись на нем с провизией, поплыли вниз по Витиму. Места, к которому они стремились, они не знали и рассчитывали исключительно на свою опытность и чутьё старых таёжников. К вечеру они приплыли к устью большой впадающей в Витим реки, впоследствии оказавшейся Тулдунью. Здесь они остановились на ночлег, и пока один раскладывал костер и готовил чай, другой отправился удить рыбу и в ожидании клёва стал рукою рыть песок; в песке оказалось золото. На следующее утро они отправились обратно на Мариинский прииск, по прямому направлению через горы, где не было даже признаков какой-либо тропы. Несколько дней бродили они наугад, пока, наконец, изнуренные и голодные, попали на прииск. Там живо снарядили партию для занятия найденного ими на устье Тулдуни места. Но тут Логашка, убедившись, что Ганька и Чертик провели его, отправился вслед за партией и, настигнув ее уже на месте подлежавшей занятию площади, отвязал лодку и, переплыв на другую сторону Витима, пешком пробрался на Мую, где в то время находился нерчинский Комаров, которому он и указал место открытой на Тулдуне россыпи. Но было уже поздно, и Комаров успел занять только места, находящиеся на противоположном, правом, берегу Витима, принадлежащем к Олёкминскому округу.

Разнёсшаяся по тайге весть о находке на реке Тулдуни «верхового» золота привлекла на средний Витим массу хищников из более близких золотопромышленных районов. Сбежались сюда и нерчинские казаки, баргузинские буряты, якуты, орочоны и бежавшие с олёкминских приисков рабочие в надежде без особого труда и каких-либо приспособлений намыть лежащее на поверхности земли золото. Могло бы и здесь произойти то, что уже не раз бывало при открытии богатых россыпей: в течение двух-трёх месяцев в данном пункте могло бы собраться несколько тысяч человек, охранять от которых занятые площади было бы немыслимо. Но в данном случае недостаток необходимых для существования припасов заставил многих пришельцев покинуть берега Тулдуни. Тем не менее, и оставшихся было так много, что цены на предметы первой необходимости повысились невероятно: мясо доходило до  15 рублей пуд, за пуд муки платили по 10 рублей, за фунт махорки – рубль; сахар и масло продавались по рублю и дороже за фунт.

Все настояния и хлопоты в горном управлении о командировании отводчика за счёт занявшего площади на Тулдуни владельца Мариинского  прииска оказались тщетными.
Пришлось для охраны заявленного прииска от хищников организовать небольшой отряд из своих же служащих, казаков и рабочих. Обошлось это недешево, да и такая охрана оказалась далеко не удовлетворительной, в чем её, впрочем, и винить трудно. Кто знает таежные нравы и обычаи, тому известно, как нахлынувшая таежная вольница предлагает приисковой охране не мешать хищничать, грозя в противном случае самосудом, для применения которого  тайга представляет большие удобства.

Только в июне 1895 г. отводчик прибыл на ближайший к Тулдуни населенный пункт – Мариинский прииск на Итыгдикан, принадлежащей к системе верхнего Витима. Для проезда оттуда отводчика по тайге на новые прииски среднего Витима пришлось снаряжать целую экспедицию. Лето к тому же было дождливое, и предстоящий путь не сулил ничего приятного. Проводниками ехавшими на средний Витим служили два нанятых для этой цели орочона. Будучи превосходными проводниками в тайге, орочоны неудобны, когда средством передвижения служат одновременно и лошади и олени. Лошадям в пути нужны луга и сочная трава, оленям – болото и мох; орочон всегда симпатизирует более своему неизменному другу, оленю, и потому выбирает тропинки, пересекающие болота. Олень со своим легковесным седоком. Орочоном, свободно пробирается по самым топким местам, по которым проехать на лошади нет никакой возможности, и её приходится вести в поводу.

«Расстояние в  250 верст от Михайловского прииска до устья Тулдуни, – пишет в своём дневнике  нынешний владелец тулдунских приисков, –  мы прошли в семь дней. В четыре часа утра трогались в путь, а часов в шесть-семь вечера останавливались на ночлег. Путь пролегал по совершенно  пустынной тайге: ни разу никого не встретили. По дороге попадались землянки, существующие, вероятно, со времени поисковых партий Белоголового или Щеголева.

В этих зимовьях сохранились ещё старые печушки; их свято оберегают все, проходящие по тайге. Тулдунь течет между крутыми берегами, и добраться до занятого нами на устье её места на лошадях не было возможности, и нам по выходе на Витим, не доходя 12 верст до устья Тузалинского ключа, пришлось оставить лошадей. На выбор предстояло два пути: пешком по берегу Витима, по каменистым косам, а местами по гребню гор и карнизу утесов, или на плоту по Витиму, где приходилось переплыть два довольно серьезных порога – Тузалинский и Тулдунский. И о том, и о другом пути рабочие наговорили нам всяких ужасов. Мой спутник отводчик, горожанин, недавно только покинувший школьную скамью, предоставил выбор пути моему усмотрению, и я решился плыть по Витиму. В двух местах нас сильно качнуло, и вода залила плот, но он моментально вынырнул, и мы направились по гладкой водной поверхности к цели нашего странствования – резко вдающейся в Витим, высокой, обнаженной каменистой косе. Она отделяется от идущих далее вниз, по берегу Витима, совершенно недоступных утёсов густо поросшею лесом небольшою площадью, на которой мы разбили палатки».

Назвав по окончании приёмки площадей один прииск Многообещающим, а другой Надеждинским, автор дневника говорит, что «действительно прииски эти много обещают и есть основание возлагать на них надежды, но для осуществления этих надежд ещё многое надо сделать. Открывается обширное поле деятельности: необходимо провести тракт в эту глушь и даль, построить на нем зимовья и заготовить сено; построить стан на песках, заготовить в большом количестве припасы, для доставки которых потребуются большие перевозочные средства»
Делалось все это за свой счет, без посредников, для чего требовался значительный капитал, добыть который в Иркутске, ближайшем к Баргузинскому округу коммерческом центре, за умеренные проценты не так-то легко. Банки в подобных случаях держатся выжидательной политики и вначале, хотя бы и очень выгодного золотопромышленного предприятия, поддержки не оказывают.

Одной из главных забот при обстановке новых приисков являлось сформирование штата дельных и добросовестных служащих, причём приходилось обращать внимание и на физические силы, необходимыми для борьбы с тяжёлыми условиями жизни и работы в тайге. Пришлось много хлопотать и о скорейшем утверждении приисков, проделывая для этого массу совершенно напрасно тормозящих дело формальностей. Так, например, когда разведка Многообещающего и Надеждинского приисков благодаря золотоносности их площадей, дала  18 фунтов золота, то на прииски явился горный инженер вымерять, делать пробы, допрашивать рабочих, действительно ли при разведке намыто так много золота. Для учинения этой суматохи не потребовалось даже доносов, которые в золотопромышленном деле в большом ходу и местным приисковым начальством весьма ценятся и поощряются.
Тем не менее, в январе 1896 г., через шесть месяцев после принятия отвода, на том месте, где летом предыдущего года рос не тронутый рукой человека лес, стояли уже десятки строений; из Баргузина постоянно подвозились припасы, товары и вообще всё необходимое для приискового населения и разработки приисков. Лес вырубили, скалу стали разбивать балдой, и с февраля 1896 г. начались уже правильные поисковые работы.

Сформировать в Баргузине штат служащих и заготовить припасы для новых приисков, владелец их летом  1896 г. отправился на происходившую в то время в Нижнем Новгороде всероссийскую выставку, куда его манила возможность ознакомиться с новыми усовершенствованными машинами и приспособлениями для разведок и разработки приисков. Занося в свой дневник путевые впечатления, он, между прочим, делает в нём следующее сопоставление природных красот Волги и Витима:

«Сегодня пассажиры грандиозного дворца-парохода любовались Жигулёвскими горами. В числе других и я направил на них свой бинокль. Но можно ли сравнить эти во всех отношениях незначительные горы с прибрежными утёсами-великанами нашего далёкого Витима?!  И здесь, на Волге, на роскошном пароходе, среди комфорта и всяких удобств, меня ещё более, чем в Нижнем, на выставке и шумной ярмарке, красотами в Москве и Варшаве, тянет в нашу грандиозную своею беспредельностью и манящую своими природными красотами витимскую тайгу».
Впечатления автора дневника, при возвращении из поездки в Европейскую Россию к его новому делу на среднем Витиме, изложены так: «Еду по ущелью горной речки; с обеих сторон возвышаются высокие утёсы; лошади идут тяжело, ещё не успели промять дорогу. Частенько лошади проваливаются в сушенцы и наледь; большие остановки, - и всё – таки чувствую себя бодрее здесь, чем на пароходах и в вагоне железной дороги. Проехав ближайшую баргузинскую тайгу, направился по средне – витимскому тракту. Прошёл всего год, а как всё заметно изменилось. Непроходимая глушь, доступная только охотникам – орочонам, оживилась. Дорога сносная; через каждые 30–40 верст построены зимовья (станции) с «посетительскими» для так называемых привилегированных. К моим услугам были везде самовар с посудой, молоко, яйца, а на некоторых станциях предлагали даже пельмени и другие незамысловатые кушанья. На всех зимовьях переменные лошади, и путь, который раньше проходили верхом на лошадях или оленях в 7–8 дней, теперь я проехал в двое суток. Год перед тем я на всем пути не встретил ни души, а теперь по нём двигались транспорты, пешеходы и проезжающие. Ближе к средне – витимским приискам стали попадаться избушки вновь появившихся поисковых партий. Слухи о золоте, лежащем на поверхности земли, проникли всюду, и самые крупные золотопромышленные и торговые фирмы занялись здесь поисками новых богатств. В одной из таких избушек я остановился, чтобы напиться чаю, а кстати, и побеседовать о результатах поисков, и попал на место, занятое на имя известной благотворительницы Юлии Ивановны Базановой, участницы самой крупной в Сибири золотопромышленной фирмы – «К» промышленности». Почти у самой избушки стоял столб с традиционною надписью: «Занято в пользу потомственной почетной гражданки Юлии Ивановны Базановой». Избушка состояла из сруба в 8–10 бревёшек; для освещения служило отверстие в стене, затянутое куском миткаля. И вспомнилось мне незадолго перед тем появившееся в газетах сообщение о торжестве открытия сооруженной при московском университете на средства, пожертвования той же Юлией Ивановной Базановой, клиники горловых и ушных болезней. На этом празднестве произносились всевозможные тосты. Виновница торжества подняла бокал за молодёжь. Очень симпатичный тост! Но вспомнила ли Юлия Ивановна на этом празднике о разбросанных в глухой тайге убогих хижинах и их обитателях, руками и трудом которых приобретаются богатства, дающие счастливую возможность благотворить и сооружать в столицах великолепные клиники?...».

«Едем по речке Тулдуни. В течение одного года по ней занято площадей более чем на 75 вёрст в длину и до сотни впадающих в неё ключей. Конечно, далеко не у всех окажется хорошее золото. Падение этой реки очень значительное; течёт она между крутыми скалами. Незаметно подъехали мы к устью, и как только выехали на широкий Витим, то сразу представились нам стоящие на высокой косе новые постройки Многообещающего прииска. Лес кругом вырубили, и постройки видны как на ладони. Никогда не испытывал я такого чувства удовлетворения. Все предположения выполнены. На месте, где летом предыдущего года среди леса стояла моя палатка, теперь на просторе расположились порядочные домики, снабженные всем необходимым. Сам я пишу этот дневник в просторной и довольно удобно обставленной комнате. Установилась и почта, два раза в месяц привозящая из Баргузина живущим на прииске письма и целые кипы книг, газет и журналов. Нет недостатка и в обществе: новая золотоносная система стянула сюда с разных сторон немало причастного к золотопромышленности люда,- есть с кем обменяться мыслями и вести беседу о всех нас, работниках тайги, о близком и интересном деле.

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #6 : 10/09/12 , 10:12:48 »
                                                                       ГЛАВА IV.
       Открытие и занятие «Орловки». Борьба с хищниками и бодайбинскими коммерсантами.
             

       Сильное влияние на дальнейший ход золотопромышленного дела на среднем Витиме оказало открытие в 1898 году верхового золота на речке, впадающей в Витим у северной границы Баргузинского округа, на картах именуемой Куроло-Каролон, а среди золотопромышленников известной под названием Орловки. Открытие этой россыпи произошло при следующих обстоятельствах.

 С появлением на среднем Витиме поисковых партий, привлеченных открытием россыпей на Тулдуни, опорным пунктом их операций сделался образовавшийся при впадении р. Муи в Витим Муйский поселок, представляющий собой весьма удобное место для поисковых резиденций. До 1898 года поиски производились в местности, лежащей между р. Бамбуйко и речкой Каменной (Тагарак), впадающей в Витим с левой стороны. Местность, лежащая ниже Каменной, тогда ещё никем не была занята и, как прилегающая к богатой золотом витимо-олёкминской тайге привлекла к себе внимание издателя настоящего очерка, который и направил туда организованную им зимой  1897 – 98гг. поисковую партию. Руководство этой партией принял на себя поселившийся на Муе Бамбуйко. Партия была снабжена всем необходимым и в случае надобности могла пополнить свои запасы в муйском посёлке, по заранее условленным ценам. В течение зимы была осмотрена местность предполагавшихся приисков, и даже было занято несколько лежавших на пути ключей; самую же операцию решено было начать по вскрытии реки, весной  1898г. План операции заключался в том, чтобы нагрузив приготовленные плоты и лодки припасами, идти вниз несколькими эшелонами, имея на плотах и лодках только необходимое для управления ими число рабочих; остальная часть рабочих и служащие должны были идти пешком по обоим берегам Витима и тщательно осматривать все косы. (береговые полосы), увалы и вымоины и заходить во все ключи, делая там пробы, намечая места для зимней разведки и заготовляя по берегам сено. Во время поднятия воды партия должна была останавливаться и выжидать для продолжения своего движения спада воды. Снаряжение партии в небольшом Муйском посёлке не могло пройти не замеченным, и между рабочими и лицами, принимавшими то или иное участие в её снаряжении, возникла мысль составить отдельную артель и, предупредить отправку партии идти вниз по Витиму на розыски золота за свой счёт и риск, с тем чтобы в случае удачи продать своё открытие. Последнее было тем более осуществимо, что хозяином партии было сделано распоряжение обращать внимание даже на россыпи с небольшим содержанием в виду возможности разрабатывать их драгами. Составившаяся артель запаслась припасами и, из Муйского поселка еще в марте, направилась по льду вниз, по течению Витима. Тем временем снаряжение партии шло своим чередом, и когда наступило время её отправления,  то сам предприниматель, желая лично ознакомиться с местностью, подлежавшею обследованию, и убедиться в правильном выполнении составленного им плана, совершенно нового способа поисковой операции, решился присоединиться к партии и 13 июня 1988 года отправился в лодке с  Многообещающего прииска к месту операций. В семи верстах от названного прииска, на Таксимской шивёре лодку перевернуло. Все шесть находившихся в ней путников попали в воду, но удержавшись за борта, приплыли к берегу; зато все, находившееся в лодке, в том числе и два пуда золота, взятого с тулдунских приисков для препровождения в иркутскую золотосплавочную лабораторию, утонуло. Чтобы достать упавшее в воду золото, вызваны были люди с Многообещающего прииска, и на случай, если бы это оказалось неисполнимо, им приказано было охранять до зимы место, где оно упало. Двинувшись далее, хозяин партии, прибыв на Мую, получил от своего доверенного письмо, в котором Бамбуйкко извещал, что он отправился осмотреть указанную ему россыпь. Но в каком расстоянии находится эта россыпь,ему неизвестно.  22 июля  Бамбуйкко возвратился на Мую и сообщил своему доверителю, что между Муей и Парамой он встретил вышедшую в марте месяце с Многообещающего прииска артель, которая сообщила ему, что до вскрытия реки ничего нельзя было делать, а затем за недостатком провианта оказалось невозможным ожидать спада высокой воды, и потому артель, ничего не сделав, решилась вернуться назад. Вид участников артели был, по словам  Бамбуйкко, жалкий, оборванный, изнуренный. Они почти все просили принять их  в партию. Возвративщись на Мую, артель заявила Бамбуйкко, что она в одном ключе открыла довольно богатую россыпь, но недостаток провианта не дал возможности сделать надлежащие пробы. Артель предложила отправиться с нею на этот ключ, разведать россыпь и, если она окажется с хоро-шим содержанием золота, то уплатить артели единовременно  6.000 рублей за открытие. Где именно находился этот ключ, артель не открыла, и  Бамбуйкко отправился туда на лодке с частью артели. Плывя вниз по Витиму, они на третий день странствования добрались до устья речки, которая на картах зовется Куроло-Королон, а в общежитьи Средней Орловкой. Золото оказалось там залегающим на самой поверх-ности земли, и притом в очень значительном количестве. Бамбуйкко отправился вверх по речке и занял на её берегах несколько площадей. Возвращаясь оттуда, он в устье встретил человек десять хищников, направлявшихся вверх по реке. На предупреждение, что река занята, они ответили насмешками и предупредили, что вслед за ними сюда же идут сотни приискателей. Оказалось, что как только  Бамбуйкко с частью артели отправился для осмотра и занятия этого места, оставшиеся на Муе не утерпели и разболтали о своей находке, и все, кто только мог, немедленно двинулись вслед за Бамбуйкко. Всё это совпало с прибытием на Мую первых плотов, с запасами для поисковой партии,  и к хозяину её, постоянно являлись с ключа хищники с настойчивыми просьбами продать им хлеба и другие припасы, и хотя им в этом было отказано, но они всё-таки добыли хлеба, причём цена на него с 4 – 5 р. поднялась до 10 – 15 р. за пуд.

Нашествие хищников на Королон грозило выработкой россыпи до отвода её заявителю, вследствие чего последним, немедленно были посланы с нарочным в баргузинское полицейское управление заявки об открытых золотоносных площадях и сделано распоряжение, чтобы по получении копий с заявок они немедленно были представлены живущему в Верхнеудинске окружному горному инженеру с просьбой о командировании находившегося в то время на Муе горного отводчика для отмежевания заявленных площадей. Одновременно с отправкой заявок были посланы заявления о хищничестве на Каролоне находившемуся в то время на Многообещающем прииске мировому судьи 20 участка читинского окружного суда и заведующему полицейскою частью на приисках уряднику Дубинину. За приезд последнего с несколькими казаками на приготовленных для сплава и снабженных провизией лодках было обещано вознаграждение по  300 рублей каждому. Не довольствуясь этим, издатель очерка, пользуясь сравнительной близостью Королона к бодайбинской резиденции олёкминско-витимских приисков, решил отправиться туда, с целью воспользоваться имеющимся телеграфом для более быстрого сношения с лицами, от которых зависело принятие тех или других мер к выдворению прибывавших на Королон все в большем и большем числе хищников. На устье Парамы ему  пришлось встретить не менее  200 человек, направлявшихся на Королон для хищничества, и тут же нанятый ими проводник якут взялся служить и этой толпе. Вопрос об этом, казалось бы, несовместимом, служении якут разрешил очень просто; он предложил хищникам плыть за плотом хозяина привлекавших их площадей. «Многие, – говорит последний в своем дневнике, – воспользовались совместным плаванием. Чтобы уже совершенно бесцеремонно поместиться на моём плоту. Такое путешествие мне совсем не улыбалось, и я хотел было возвратиться обратно, но якут и мои случайные спутники на это не согласились, и я поневоле должен был им подчиниться. Во время дальнейшего плавания большинство занималось приготовлением лотков для промывки золота».
« 24 июня, – говорится в том же дневнике, – мы заметили на берегу много плотов и лодок и причалили к ним. Но еще ранее, вёрст за десять до этого места, показался на берегу дым. Двое из плывших на моем плоту сели в лодку и подплыли к этому месту. По возвращении оттуда они сообщили, что на берегу сидят два человека, возвращающиеся с Орловки, где они в два дня намыли по восьми фунтов золота. И вот, как только мы подошли к устью Орловки и причалили к берегу, все забрали свои котомки и спешно, перегоняя друг друга, направились к манившему их месту. Ушли и мои проводники, и я остался на берегу с одним только якутом. Разбив палатку и напившись чаю, отправились и мы с ним по следам ушедших. Прежде всего, пришлось перейти речку вброд по колено, а затем вскарабкаться на довольно высокую гору. Несколько спустившись с горы, я увидел шалаши, а сойдя ещё ниже работавших у возвышающегося в этом месте утёса людей. Мое появление их видимо смутило; вероятно, они думали, что я явился не один, а с казаками. Бросив работу, все подошли ко мне с вопросом: «Скоро ли придут казаки нас выгонять?». На это я откровенно ответил, что послал с Муи заявление мировому судьи и уряднику и еду на Бодайбо, чтобы просить прислать казаков и оттуда, а потому советую им уходить, пока их не забрали. Далее, вверх по ключу, почти у самой вершины горы, шла узкая, трудно проходимая тропка. Идя по ней, я беспрерывно наталкивался на шалаши, а внизу, под горой, копошились люди. Сойдя к ним. Я нашёл между ними и тех, которые за несколько часов перед тем вместе со мной приплыли сюда. Речка течёт по очень узкому ущелью, между крутыми, почти отвесными утесами, которые только местами сменяются небольшими увалами. Золото добывали и на берегу, и в русле, и в утесе. Работавшие в русле бродили по колено и выше и, доставая горстями песок со дна, клали его в лоток и тут же промывали. Золото шло крупное. Идя вверх по речке, я добрался до площади, названной «Большой деревней», где застал около ста человек. Большинство работало, остальные сидели в шалашах, пили и играли в карты. Были здесь и семейные. Женщины приготовляли блины, которые тут же и продавались. На обратном пути к своей стоянке я подходил к некоторым из прибывших со мной и видел, что в какие-нибудь три – четыре часа они успели добыть изрядное количество золота. В тот же день, вечером, довольно много людей вышло из мест работы с намерением идти на Мую. Человек десять коноводов обратились ко мне с разными предложениями. Домогательство их заключалось главным образом в том, чтобы я разрешил им продолжать добычу золота, не вызывал бы казаков и начальство для выдворения их, а они будут ежедневно отдавать мне по несколько золотников золота за каждого работающего человека. На это я, конечно, согласиться не мог и, снова объяснив им, что начальство и казаки скоро сюда придут, советовал скорее уходить. Проведя ночь среди враждебно настроенной толпы, я стал обдумывать, как бы мне самому скорее отсюда выбраться. Проводники мои, сперва было наотрез отказались плыть со мной, но потом соглашались с тем,  чтобы я разрешил им вернуться сюда и поработать. Наконец, соглашение между нами состоялось на том, что по отводу мне прииска они будут приняты на разведку. Не успели мы ещё отплыть, как на берегу причалило несколько плотов, и прибывшая на них новая толпа хищников высадилась и направилась на место работ. С большим трудом удалось мне уговорить проводника прибывших плотов, орочона, доставить за сто рублей письмо от меня в Мую, отстоящую от Каралона не более как в ста верстах. Ещё труднее было написать и передать письмо так, чтобы окружающие меня люди не видели этого, так как они, конечно, не допустили бы отправки письма. Но всё это мне удалось преодолеть, и письмо, в котором я сообщал своему доверенному о том, что делалось на Каралоне, было благополучно вручено орочону».

В то время, к которому относится приведенная часть дневника (конец июня  1898 г.) на Орловке работало от  300 до 400 хищников. Припасы и всё необходимое страшно вздорожали. Пуд крупчатки продавался по 15 и даже 20 р., фунт сахару или масла стоил от рубля до двух, фунт стеариновых свечей (для ночной игры в карты) – три рубля, пуд конского  мяса 20 – 25 р., кайла и лопаты – 3 рубля штука. Обуви в запасе ни у кого не было, и ношенные  сапоги продавались по  20 – 30 рублей пара.

С большим трудом выбравшись с Орловки 27 июня, нынешний владелец Каралонских приисков в двое суток добрался до Бодайбо. Живущий там витимский горный исправник отказал ему в командировке на его счёт казаков для выдворения с Орловки хищников, мотивируя этот отказ тем, что Орловка находится в чужом округе, а также малочисленностью находящихся в его распоряжении казаков. Пришлось нанять вольных казаков, но и тех на Бодайбо набралось только четыре человека. «Наняв их, – говорится в в том же дневнике, – я отправился обратно на пароходе до устья р. Нерпи. Оттуда до Орловки 80верст, но так как казаки дороги не знали, то им необходим был проводник из якутов. На Нерпи я застал их несколько, но ни один не согласился провести казаков но Орловку». Автор дневника объясняет это тем, что якуты занимались доставкой припасов орловским хищникам и брали за доставку на оленях на восьмидесятиверстном расстоянии до 10 рублей с пуда. Ясно, что местным якутам было очень выгодны нахождение хищников и успех их работы на Орловке, заставлявшие торговцев с Бодайбо пользоваться якутами и их оленями для перевозки подвозимых до Нерпи пароходами товаров и припасов, которыми эти коммерсанты, под предлогом снаряжения своих разведочных партий, снабжали хищников по невероятно высоким ценам.

Бамбуйкко, получив посланное ему с орочоном письмо, предъявил его находившемуся на Муе мировому судьи, подав ему вместе с тем вторично официальное заявление с ходатайством о принятии мер к выдворению хищников. Взяв с собой шесть казаков и человек десять понятых, судья поплыл с Бамбуйкко к Орловке на приготовленных для этой экспедиции плотах и лодках. Во время пути судья останавливал и обыскивал возвращавшихся с Орловки на Мую и отбирал находившееся у них золото. У двоих, выдававших себя за служащих у золотопромышленника З – го, было отобрано около пяти фунтов золота. Пятого или шестого июля мировой судья со своим отрядом прибыл на Орловку, где к тому времени скопилось до шестисот хищников. Подойдя к первой встретившейся ему толпе человек в восемьдесят или сто, мировой судья предложил им в двухдневный срок оставить Орловку и отправиться восвояси и затем, в ожидании исполнения этого распоряжения, расположился на устье реки. Туда к нему явились депутаты с просьбой указать им статьи закона, на основании которых он их выдворяет,  и объяснить, какому наказанию они могут подвергнуться за хищничество. Всё это  мировой судья изложил им на бумаге, которую они отнесли своим сотоварищам.

            По истечении двух дней судья отправился на место работ и всех, кого там застал, арестовал и отправил к своей ставке. На попавшейся ему на пути обтёсанной лесине он прочёл такую надпись: «Ваше высокоблагородие ! Ночью успели убраться  180  человек, а остальные боятся выходить, чтобы не попасться вам». Вечером к судье снова явились депутаты с просьбой разрешить работать, а занятые площади перезаявить на Кабинет Его Величества. Судья разъяснил несообразность этого домогательства, но при этом сказал, что если они найдут другую незанятую россыпь, то пусть обратятся к нему, и он укажет, как им тогда поступить. При этих объяснениях хищники заявили судье, что припасы для своего продовольствия они покупают у золотопромышленников, расплачиваясь золотом, и когда судья спросил, кто же эти принимающие от них золото лица, то были названы за малым исключением, все золотопромышленники и торговцы муйского и витимского районов. Придав этой довольно остроумной выходке хищников большое значение, чем следовало, мировой судья не замедлил возбудить судебное преследование против всех оговоренных ими лиц. Как по объёму следственного производства, так и по многочисленности привлечённых лиц процесс этот обещает быть продолжительным, но едва ли особенно громким.

В устье Орловки мировой судья пробыл около двух недель. Непрерывно производя следствие, он ежедневно посылал казаков осматривать нет ли в долине реки хищников и, тем не менее хищничество не прекращалось. При появлении обхода хищники разбегались, а не успевших скрыться забирали и вели к судье для допросов.
В день отъезда судьи с Орловки туда, наконец, прибыл горный отводчик. По отбытии судьи он немедленно отправился на место хищничества и застал там работы в полном разгаре. На предложение разойтись ему ответили насмешками и грубостями. «Сам судья, – говорили ему, – с  казаками не мог нас выдворить, а твое дело ставить вехи, ну и ставь их!» К тому же, и приехавшие с ним понятые занялись обделыванием своих делишек: кто занимал свободные ключики, а кто, войдя в небескорыстные, конечно, сношения с хищниками, оповестил их, что судья уже уехал, а отводчик прибыл не для отвода, а только для проверки, да и он скоро уедет.

По отъезде должностных лиц (судьи и отводчика) Орловка еще больше наполнилась нахлынувшими со всех сторон хищниками. Для продовольствования их торговцы с лодками, нагруженными припасами, спустились с устья Муи и стояли в 10 верстах от Орловки, а с Бодайбо подходили вьючные транспорты. На самой Орловке, в двух верстах от устья, образовалось торжище, место которого с тех пор зовется «Базаром», или «Орлово поле».
Во время пребывания на Орловке мирового судьи работы хищников не шли далее площади, носящей название «Новой деревни» и отстоящей от устья в двух верстах, но уже в сентябре того же года, когда горный инженер Левицкий и исправник Хамский осматривали место хищнических работ, то протяжение выработки оказалось в семь верст. Трудно, даже приблизительно определить число хищников, работавших на Орловке после отъезда судьи; что же касается количества добытого хищниками золота, то его определяют в сто пудов, и такое определение не только не преувеличено, даже значительно менее действительного, так  как из акта, составленного инженером Левицким 16 сентября  1898 года., видно, что семиверстная выработка идёт по обоим берегам Орловки, а в некоторых местах – и по руслу реки, причём борта прорезаны от одной до двух сажень. Если определить среднюю ширину выработки в четыре сажени при глубине хотя бы только одного аршина, то объём составит 3.500 куб. сажень. При разведке и разработке отведенного на Орловке прииска сложное содержание золота за время с 1 января по 18 апреля  1899 года, т. е. почти непосредственно следовавшее за захватом прииска хищниками, определилось в  21 ?  золотника, что с  3.500 куб. саж. Хищнической выработки должно было дать  235 пудов золота. При цене золота в 18 тыс. руб. пуд такое количество его представляет собою ценность в  4.230.000 р., а так как в Баргузинском округе Кабинет Его Величества взимает до 15% с добываемого золота, то убыток, в данном случае причиненный Кабинету хищниками, составляет сумму приблизительно в  740 тыс. руб.

По отъезде судьи и отводчика на Орловке осталось несколько человек служащих заявителя приисков, на помощь которым им были присланы нанятые на Бодайбо четыре казака. Последние тотчас по прибытии сошлись с хищниками, брали с них по сто и более рублей в день и к поимке хищников не оказывали никакого содействия. Служащие в виду такого положения покинули прииск и возвратились на Мую. Именно в этот период, начавшийся с отъезда судьи и продолжавшийся до вторичного приезда последнего, и была намыта большая часть похищенного золота. Лето было сухое, воды в речке было мало, и стоило только загородить часть русла перемычками, чтобы получить вполне свободный доступ к россыпи, пласт которой находится на поверхности дна. Для упорядочения своих отношений хищники избрали из своей среды старост, на обязанности которых лежал разбор споров. Для решения более важных и общих вопросов все собирались в известное место, где и происходило нечто, вроде общего собрания. На расходы по лечению больных, взятки казакам и т. п. был установлен сбор в размере  10 долей золота с человека в день. На этот же сбор содержались пикеты для наблюдения, не направляется ли к Орловке какое – либо начальство, и немедленного сообщения о чём – либо подобном. В то время хищники находились в напряжённом ожидании появления солдат, которые, конечно, не стали бы, подобно казакам, якшаться с ними и им потворствовать.
Среди хищников было довольно много таких, которые побывали до того времени и на Желтуге, и на Миллионном ключе, и на Боме и видали в этих классических местах золотопромышленного хищничества всякие виды. Было в числе хищников и, немало старых приисковых служащих из олёкминско-витимской тайги. Был даже один интеллигент,  занимавший перед тем хорошую должность в одной крупной витимской компании и объяснивший своё появление на Орловке, когда его оттуда вместе с другими хищниками выдворяли, тем, что он, будучи корреспондентом какой-то газеты, явился на Орловку для описания быта золотопромышленников, но почему-то это литературное произведение до сих пор ещё нигде не появилось….

В начале августа того же 1898 г. на Мую проехал г. Р – баум, человек, близко стоящий к делам издателя настоящего очерка, который и поручил ему принять отвод занятых на Орловке площадей, а также принять меры к выдворению оттуда хищников. Для выполнения этого Р – баум сформировал отряд из нанятых им лиц и приглашённых им урядника и нескольких казаков. Только с такой охраной горный отводчик согласился вторично отправиться на Орловку. Слух о предстоящем прибытии этой экспедиции на Орловку быстро донёсся туда и, как только выставленные хищниками пикеты, известили о приближении отряда, то все они немедленно разбежались. Большинство отправились вниз по Витиму, на Орон и Бодайбо, другие, оставшись в этой же местности, перешли с Орловки на другие, не занятые ещё, речки и ключи. Но там они золото не нашли.

Прибыв на Орловку 12 августа, Р–баум и отводчик приступили к межеванию заявленных площадей, на что потребовалось около двух недель. Оставшиеся в этой тайге хищники быстро убедились в сравнительной с ними малочисленности приведённой охраны и, как только отводчик, покончив свое дело, выехал с отведённых приисков, покинули неудачные для них места и снова появились на Орловке, где к тому времени условия пребывания и продолжения хищничества улучшились: с Бодайбо припасов навезли много, и цены на них значительно понизились. Доставлялись припасы на лодках, которые тянули  вверх по Витиму на бечеве, для чего на каждую лодку требовалось от 20 до 30 человек. Хозяева лодок или сами имели свидетельства на право заниматься золотопромышленностью, или запасались доверенностями от лиц, которые пользовались этим правом, а таких охотно делившихся своим правом, среди бодайбинских золотопромышленников и коммерсантов всегда было много. Охотно они давали доверенности, рассчитывая, конечно, на то, что приобретенное при их содействии руками хищников золото к ним же и поступит. Нанятые для доставки грузов рабочие по прибытии на Орловку немедленно рассчитывались, после чего им не оставалось другого исхода, как тут же заняться хищничеством.

Упрочению и развитию такого порядка дел на Орловке особенно содействовало домогательство бодайбинского пароходчика и золотопромышленника, Л. Г. Патушинского, об отводе ему заявленных Фризером площадей. Вскоре по открытие богатого верхового золота на Орловке г. Патушинским была снаряжена партия из нескольких служащих и рабочих и на принадлежащем ему пароходе доставлена до устья Нерпи, а оттуда направлена к Орловке. На этом же пароходе и с тем же рейсом направилась туда же и первая партия хищников, а также солидный запас провианта и всяких припасов. Прибыв к месту назначения, партия Патушинскаго направилась немедленно к вершине Орловки и спускаясь оттуда к устью, принялась ставить заявочные столбы. Возвратись к устью, партия натолкнулась на прибывшего в то время на Орловку мирового судью, который принял состоявших в партии людей за хищников, задержал их и снял с них допросы. Когда руководившему партией доверенному Патушинскаго, г. Д- кому, говорили, что он напрасно ставит столбы на занятых уже местах, он ограничивался ответом, что он штейгер и знает, что делает. Между тем,  когда Фризер, находившийся в то время на Бодайбо, узнал, что Патушинский отправил партию,  то, предполагая, что его, Фризера, заявочные столбы могли оказаться уничтоженными хищниками, написал Патушинскому письмо, в котором, объяснив положение дела, предложил отправить в Баргузин с заявками такое лицо, которое могло бы документально ознакомиться там, на какие именно места уже ранее были сделаны заявки. Тем не менее, по приезде своём в Иркутск он получил с Бодайбо телеграмму от 19 июля, в которой его уведомляли, что Патушинский отстаивает занятые его партией площади, из коих четыре первоначально заявлены им, Фризером. Последовавшая затем переписка с Патушинским и переговоры с его агентами к желательному разрешению дела не привела, а между тем, вследствие воникшего спора, отвод заявленных Фризером площадей мог быть, на основании горного устава, задержан до разрешения этого спора во всех судебных инстанциях, до сената включительно, а к тому времени золото было бы окончательно выработано хищниками. Ввиду такого положения дела Фризер решился ехать из Иркутска, где он тогда находился, в Баргузин, а оттуда на  Бодайбо с целью путем личных переговоров войти с Патушинским в какое либо соглашение. Но в Баргузине в заявках, присланных Патушинским, он усмотрел, что доверенный Патушинского, делая заявки от своего доверителя и его жены, занял две смежные площади на одно и тоже имя, что противоречит коренному требованию горного устава, чтобы смежные площади одним и тем же лицом не были занимаемы. Кроме того, в заявках Патушинскаго было показано, что его партия прошла по речке  25 вёрст в один день, тогда как в актах, составленных мировым судьёй, горным исправником, окружным инженером и отводчиком, неизменно говорится, что пройти по этой речке можно не более трёх – четырех верст в день. Да и доверенный Патушинского в одном из его заявлений объясняет, что для прохождения от устья до вершины Орловки в виду трудности пути требуется более двух дней. Ко всему этому в тех же заявках этого лица дневная выработка земли пятью рабочими показана  в размере 7 кубических сажени, что совершенно невозможно.

В заявках, поданных в баргузинское полицейское управление  17 августа  1898 г. за №№ 57 – 61, доверенный Патушинскаго только вскользь упомянул о найденных столбах Фризера и неверно цитирует имевшиеся на этих столбах надписи. Так, в заявке № 60 он объяснял, что в одном месте стоит явочный столб из стоялого кедрового дерева, и на нем, по-видимому, знаки заявки на имя Фризера. Поместив в своих, представленных в полицейское управление, заявках такие неопределенные показания он одновременно с тем обратился в горное управление и к окружному горному инженеру с телеграммами, в которых ходатайствовал о приостановке отводов по заявкам Фризера, а на случай, если бы отводы были бы уже сделаны, просил не утверждать их. В этих телеграммах не были указаны ни имена заявителей, ни номера, ни время заявок. В поданных затем поверенным Патушинскаго в судебную палату и читинский окружной суд заявлениях о неправильности заявок Фризера путаница имён доведена до того, что даже иск предъявлен не к тем лицам, на имена которых сделаны оспариваемые Патушинским заявки.
Затормозив этим спором утверждение занятых Фризером площадей, Патушинский тем самым содействовал укреплению в хищниках уверенности в том, что спорные места отойдут в казну и тогда никто не будет хлопотать о выдворении хищников с Орловки. Такой взгляд на дело мог только повлиять на усиление хищничества. И действительно, немедленно после отъезда с Орловки вторично приезжавшего туда отводчика хищники снова, и ещё в большем числе, стали прибывать на Орловку, и в несколько дней их скопилось там до 500 человек. В первые дни хищники при появлении казаков и приисковых служащих разбегались, но затем, осмотревшись и убедившись в сравнительной с ними малочисленности охраны, перестали обращать на неё внимание. Случалось, что казаки, застав хищников, принимались вязать их – и пока вязали одних, другие работали, а затем последние, промыв лоток, подходили к казакам с требованием освободить связанного, а так как вся охрана в то время состояла только из пяти человек, а хищников было несколько сот, то понятно, что противиться их требованию охрана не могла. При таком положении дела к устью Орловки поднялся на лодках с Бодайбо мелкий пароходчик Тимофеев с большим запасом товаров, припасов и спирта и, расположившись табором, открыл торговлю, а прибывших с ним людей отправил добывать золото, которое они, равно как и остальные хищники, сбывали ему же или в обмен на припасы, или по выгодной для него цене на наличные деньги. Этот коммерсант особенно старался уверить хищников, что прииски на Орловке или будут утверждены за Патушинским, или отойдут в казну, но Фризеру не достанутся, и хищники таким образом избавятся от своего врага. Но предсказанья эти не осуществились. 14 сентября на Орловку вместе с Фризером приплыли баргузинский горный исправник, Хамский, и окружной горный инженер, Левицкий. С десятью хорошо вооружёнными казаками. Подплыв к табору Тимофеева, где в то время находилось 30 – 40 человек хищников, прибывшие окружили их. Некоторые пытались бежать, другие были не прочь оказать сопротивление, но вид казаков, вооружённых берданками, сдержал эти порывы. В таборе оказался очень значительный запас товаров и провизии. Тут же, под открытым небом, была устроена печь для печенья хлеба, причём за неимением деревянной посуды тесто разводилось во флягах из-под спирта. В одном из балаганов при обыске нашли и отобрали семь фунтов золота. Провиант также был конфискован. Вечером исправник отправил эти запасы и арестованных в свой стан на устье Орловки, но в туже ночь арестованные разбежались.

Дальнейшие события издатель настоящего очерка в дневнике своём описывает так: «15 сентября». Сегодня к нам явились из ключа человек триста хищников, вооружённых палками, а многие из них и ружьями. Неожиданное появление горного исправника, по-видимому, было принято за предзнаменование скорого появления солдат; стали говорить, что придут два отряда – один с Муи, другой с Бодайбо. Опасаясь попадаться в одиночку, порешили выйти к начальству всем вместе и не давать себя арестовывать. Коноводы вступили в разговоры с исправником и просили разрешить поработать ещё неделю, затем сбавили до одного дня и, наконец, просили только позволения промыть пожоги. Во время этих переговоров один из коноводов с ружьём в руках выдвинулся вперёд; исправник потребовал, чтобы тот отдал ружьё, но толпа зашумела: «ребята, ружья не отдавайте!», и стала надвигаться на нас, но затем все успокоились, и разговоры приняли более мирное направление. Но тут торговцы подговорили народ требовать освобождения конфискованного товара под предлогом голода; требования стали предъявлять настойчиво и в довольно резкой форме; на это я предложил освободить всё съестное с тем, чтобы оно немедленно было поделено по равной части на каждого; предложение это было быстро и с радостью исполнено. Торговцы, конечно, радость эту не разделяли.

     16 сентября. Осматривали места хищнической выработки. Начиная с самого устья Орловки и вверх на 7 – 8 версте оказались сплошные выработки по обоим берегам и руслу.
18 сентября. Инженер Левицкий отправился обратно вверх по Витиму, а я поплыл на лодке вниз на Бодайбо. Вёрст сорок пять ниже Каралона стал показываться народ; некоторые делали плоты, другие устраивали балаганы и пробовали лотком косы. Вечером, доплыв до Оронского озера, я застал там множество народу и несколько лодок, наполненных провиантом. Хотя и не особенно удобным казалось ночевать среди озлобленных против меня людей, но выхода из этого положения не было, так как плыть дальше было поздно. К тому же в подобных случаях безопаснее находиться среди толпы, на глазах у всех, чем в пустынном месте быть подкарауленным одним или несколькими отделившимися субъектами.

19 сентября. На Делюн-Уранском пороге лодка при спуске её на бечеве сорвалась и уплыла. По забывчивости или неопытности из лодки перед спуском не вынули ни топоров, ни мяса. Для замены уплывшей лодки необходимо было сделать плот, но без топора это было немыслимо. Уплывшее с лодкой мясо было нашей единственной провизией, так как при отъезде с Орловки там не было других съестных припасов. К тому же, рассчитывая доплыть до Бодайбо в двое суток, мы не особенно об этом заботились, но когда в глухой тайге пришлось остаться без возможности плыть дальше и без провианта, то представлявшаяся перспектива голодной смерти была не из приятных. Весь день шёл снег, и обход порога по утёсу был очень труден, а затем до жилого места предстояло пройти пешком или обратно до Орона – 50 вёрст, или вниз по Витиму до Нерпи 100 верст. Дороги ни я, ни мои спутники не знали, да там и не было дороги, так как летом, подымаясь на лодках, обходят врезающиеся в реку утёсы, переезжая в таких местах на другую сторону. В то время как мы сидели и думали, что предпринять в нашем горьком положении, к нам стали подходить выдворенные с Орловки хищники. На мои просьбы продать мне за какую бы то ни было цену топор они только злорадно издевались и шли дальше. В верстах пяти ниже Уранского порога находится довольно серьёзная шивера Эмалитская. Те, у кого нет лодки, обойдя её пешком, делают новые плоты, так как, не имея лодки, пущенный через шиверу плот по выходе из неё уже нельзя поймать. Пришлось взвалить на себя вещи и идти вслед за хищниками. Когда ниже Эмалита мы нагнали их, то один поселенец согласился продать мне свой топор за пять рублей с уговором, что с Нерпи он вернётся на Орловку и там беспрепятственно будет хищничать. Узнав о таких условиях, вся партия стала предлагать мне свои топоры и бралась сделать мне плот. Но на это я не согласился. Проработав в течение суток одним только приобретённым за такую дорогую цену топором, моя команда сделала из десяти брёвен  небольшой плотик, и мы поплыли дальше».

По прибытии на Бодайбо в тот же дневник занесено следующее:
«Когда  20 сентября, в 12 час. дня мы, в числе шести человек отплыли от Эмалита, то оказалось, что все наши съестные запасы заключаются в четырёх фунтах хлеба. В моей записной книжке была сделана ещё в июньское плавание в этих местах запись, из которой было видно, что до Нерпи нам предстояло плыть 20 час. Я разделил хлеб на  12 равных кусков и строго наблюдал за его расходованием. На беду оказалось, что при осенней воде течение Витима гораздо медленнее, и мы вместо 20 час плыли и голодали 45 час. Терпели мы не только голод, но и холод. На мне-то было довольно тёплое пальто, но одежда моих спутников заключалась в дырявых азямах, и тяжело было смотреть на этих бедняков, кое-как отогревавшихся у разведённого на плоту огня. Сделанный на Эмалите плот не отличался прочностью, а потому, когда мы настигли большой плот с выдворенными хищниками, то связали оба плота и плыли затем в числе тридцати человек. Перед вечером заметили мы двух сидевших на берегу рабочих, которые, в свою очередь увидя нас, стали кричать и молить, чтобы мы взяли их с собой. Не без труда удалось мне урезонить моих спутников, отговаривавшихся, и не без основания, тем, что плот и без того глубоко сидит в воде, а два лишних человека ещё более его отяготят. Поспорив, решили подойти к берегу и взять с собой этих путников. Оказалось, что они хищничали на Орловке, и во время выдворения сели ещё с третьим товарищем в небольшую лодку и поплыли вниз по Витиму. Добытое на Орловке золото  было спрятано на дне лодки. На Орловку они пришли пешком, горами, и по Витиму плыли в первый раз. Ночью, когда двое спали на берегу, третий желая воспользоваться общим золотом, забрал всю провизию, бывший с ними чайник и топор, сел в лодку и уплыл, бросив своих товарищей на произвол судьбы. Проснувшись и поняв своё ужасное положение, они решились идти по берегу; мимо них проплыло несколько плотов, но, несмотря на отчаянные крики и мольбу о помощи, их на плоты не брали. Когда от Нерпи до Бодайбо мы все ехали, то обогнали их вероломного товарища. На Бодайбо один из обобранных подкараулил его и потребовал возвращения похищенного, но тот сделал несколько выстрелов из револьвера и скрылся. Нанесённые выстрелами раны оказались не смертельными, и пострадавшего поместили на излечение в бодайбинскую больницу».
Горный исправник пробыл на Орловке до 2 октября. Дня через два после его отъезда снова набралось несколько скрывавшихся невдалеке хищников. Вдогонку за исправником был послан нарочный, достигший его на Муе. Исправнику пришлось возвращаться на Орловку пешком по берегу, так как за поздним осенним временем в лодке уже нельзя было плыть, а лед ещё не стал. Хищники, узнав о возвращении исправника, скрылись, но только на время его пребывания на Орловке, и, как только он уехал, они появились вновь и разбились на две партии, из коих, одна направилась в вершину Орловки, а другая намеревалась зайти с устья, но в то время, когда пробиралась туда с Витима, была замечена находившимися на прииске казаками, которые вооружившись ружьями и выйдя вместе со служащими в том числе 20 человек, потребовали, чтобы хищники не ходили на прииск. Ночью, желая показать, что их очень много, хищники разбились на несколько кучек, разойдясь по разным местам, разложили огни. Коноводы вступили с казаками в переговоры и, указывая на свою многочисленность, советовали не препятствовать им идти на прииск, а то, мол, «шапками закидаем». Но их противники, раздражённые постоянными тревогами, выстроились в боевой порядок и при попытке хищников перейти реку вступили с ними в перестрелку. Дело, вероятно, кончилось бы очень плачевно, не выручи простая случайность. Во время перестрелки один из приисковых служащих по неосторожности прострелил себе руку и немедленно был отправлен на Мую, где имеется фельдшер. Хищники знали, что один из их противников ранен, и приписывая это поранение себе, перепугались, что явятся власти и начнётся следствие, и порешили, уйти с прииска, с тем конечно, чтобы вскоре опять возвратиться на облюбованное место.
Война с хищниками продолжается и до сего времени, несмотря на то, что теперь на прииске имеется довольно многочисленный штат служащих и несколько сот приисковых рабочих. Обыкновенно по требованию служащих хищники расходятся, но был случай (28 апреля 1899г.), когда они разойтись не пожелали и приисковому управлению для выдворения их пришлось снарядить вооружённый берданами отряд из казаков, служащих и рабочих, при приближение которого большинство хищников разбежалось; остальные, не успевшие скрыться, были в числе 17 человек задержаны. Это были инвалиды тайги: изнурённые, искалеченные, большею частью исключённые из числа приисковых рабочих за непригодностью для правильных приисковых работ. Горькая доля этих несчастных лучше всяких других доводов убеждает в необходимости скорейшего установления государственного  страхования горных рабочих.

Теперь война с хищниками на Каралонских приисках приняла партизанский характер. Хищники не работают, как прежде, толпами, а преимущественно в одиночку и изредка по два, по три человека. Прогонят их с одного места, они переходят на другое, или взберутся на скалу и там выждут, пока пройдёт обход. Казаки, охраняющие прииски, относятся к своим обязанностям крайне небрежно, и управление Каралонских приисков вынуждено было сформировать для охраны приисков особый отряд из кавказских горцев, с которыми хищникам ладить труднее, чем с казаками. Что же касается продовольствия, без снабжения которым хищничество в отдаленной тайге немыслимо, то на Орловке хищников снабжают всем необходимым добрые соседи, не брезгающие обменивать припасённые ими продукты – в том числе, конечно, и спирт – на добываемое хищниками золото.

Что касается затеянного г. Патушинским спора о Каралонских приисках, то спор этот горным управлением решен в пользу Фризера. Дважды ездивший на Орловку горный отводчик вернулся в Верхнеудинск (местопребывание управления западно-забайкальского горного округа) в декабре месяце и, составив там межевые документы на прииски, препроводил их в иркутское горное управление), куда эти акты вследствие прекращения переправы через Байкал шли более месяца. Рассмотрев присланные отводчиком документы, горное управление утвердило прииски за Фризером, который в качестве признанного владельца и дал им название Каралонских приисков.

С самого открытия этих приисков главнейшая забота их нынешнего владельца заключалась в выборе более удобного и выгодного пути для снабжения приисков жизненными припасами. При тщательном исследовании оказалось, что доставлять грузы на Каралонские прииски всего удобнее со стороны Бодайбо, вверх по Витиму, на пароходе до устья Нерпи, а оттуда зимой, по льду, на лошадях. Но затем в отношении первой операции возникал вопрос, не слишком ли рискованно затрачивать капитал более чем в сто  тысяч рублей на заготовку припасов и проч. В то время, когда прииски ещё не отведены, заявки оспариваются Патушинским, а золото благодаря своему положению на поверхности земли, может оказаться выработанным толпами хищников раньше, чем все вопросы по отводу будут разрешены. А между тем, если своевременно не заготовить необходимое для разработки приисков, то цена провоза зимой на Бодайбо, как всегда, повысилась бы, да и провоз до Нерпи по льду обошёлся бы вдвое, а то и втрое дороже, чем летом пароходом.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                 
«На Бодайбо,  – пишет в своём дневнике-записках издатель настоящего очерка,  – я  попал во время хлебной ярмарки. Муку и овёс главные бусовщики предварительно, как это всегда водилось, приисковым управлениям не запродали и, решив дешевле определённых с общего согласия цен не продавать, устроили то, что они тогда между собою называли громким именем синдиката. Крупные же золотопромышленные компании, со своей стороны, уговорились назначенных синдикатом цен не давать, а так как у этих компаний хлебные запасы ещё имелись, члены же синдиката, нуждаясь в деньгах для ликвидации их расчетов на местах покупки, долго выдержать не могли бы, то положение последних было бы печально, не выручи их создавшее новый для них рынок открытие Орловки. Хотя я сделал небольшую покупку, но и этого в связи с распространившимися слухами о необыкновенном богатстве новых россыпей было достаточно, чтобы цены на бодайбинской пристани стали крепнуть и затем в месяц или два повышение их дошло до рубля за пуд. Товары я купил в Иркутске и успел отправить их по Лене до Витима, откуда ленское пароходство должно было доставить их до устья Нерпи, но ввиду позднего времени управление ленского пароходства побоялось посылать свои пароходы до Нерпи, и мне пришлось сдать доставку другому пароходчику по тройной цене. Для зимней перевозки от Нерпи до Королона я на часть груза подрядил якутов, а другую часть решил перевести на лошадях. Лошадей я купил в Иркутске, впряг их в телеги с наложенным в них грузом и, переправил этот обоз через Байкал, направил его в Баргузин. Там для дальнейшего следования баргузинской тайгой пришлось груз переложить в сани. Только в январе транспорт дошёл до Каралона. Сложив привезённый из Иркутска груз, обоз отправился на Бодайбо за оставшеюся там кладью. Зима оказалась снежною, и между Каралоном и Нерпью пришлось прокладывать путь. Сперва направились через речку Синигу, но этот путь оказался дальним и настолько тяжёлым, что на нем погибло несколько лошадей; затем провели дорогу через Р Большую Орловку, и по этому пути обоз всю зиму возил грузы с устья Нерпи. В ту же зиму, как только горное управление утвердило за мною Королонские прииски, там начали возводить постройки и производить детальную разведку россыпи. Сам я приехал на Королон  23 марта. На следующий день в числе многих других явился ко мне проситься на работу поселенец Амбаров. Зная его за человека нетрезвого и ненадёжного, я не согласился принять его в число рабочих, но предложил ему на дорогу хлеба и соглашался дать ему пять рублей, которые он у меня просил. На это он заблагорассудил пустить мне тут же в конторе две пули в голову, почти в упор. По какой-то случайности пули миновали меня. Это было последним инцидентом, относящимся к занятию мною приисков на Орловке и первоначальной организации там приискового дела. С тех пор дело шло без особых приключений».

Разведка Каралонских приисков дала очень благоприятные показания: из проб было намыто около двух пудов золота. В июле 1899 г., т. е. всего год после открытия Орловки, Каралонские прииски, несмотря на все изложенные перипетии, были уже обстроены, снабжены полным запасом всего необходимого для дела, и на работах стояло более  200 годовых рабочих. Результаты двух истекших операций не только подтвердили, но и значительно превзошли по количеству добытого золота на основании разведки операционные сметы.

Открытие богатых россыпей верхового золота привлекло на средний Витим не одних только хищников: появились вслед за ними, как уже было сказано, и многочисленные представители крупных золотопромышленных фирм. В числе их явился на средний Витим с большой поисковой партией, пароходом и крупными денежными средствами доверенный Российского золотопромышленного общества, г. Буйвид. Построив, неизвестно для чего, две резиденции на устьях Ингуры и Бамбуйко, прожив в этих резиденциях два года и затратив на свое пребывание в этой местности и неудачные поиски золота тысяч двести, г. Буйвид распустил партию, продал за безценок пароход, покинул на произвол судьбы опустевшие резиденции, простился со средним Витимом и написал  помещённую в № 4 «Вестника Золотопромышленности» статью, озаглавленную «Кое-что о среднем Витиме». Это кое-что заключает в себе богатый запас неверных сведений и неосновательных предложений и утверждений, что и заставило издателя настоящего очерка обратиться к редактору «Вестника Золотопромышленности» с прсьбой о помещении возражения на эту, скромную по заглавию, статью г. Буйвида. Первая часть возражения посвящена исправлению заключающихся в этой статье неверных сообщений относительно путей, ведущих на средний Витим, и оспариванию целесообразности предполагаемого г Буйвидом проведения колёсного пути по Верхней Ангаре и Мамакану (Муякану). Во второй части того же возражения говорится о взаимных отношениях средне-витимских золотопромышленников к хищникам и рабочим, при чем высказаны следующие, имеющие отношение к предмету настоящего очерка, соображения.
«Г. Буйвид, неизвестно на основании каких данных, поддерживает столь же распространённое, сколь и неверное представление о том, что мы, золотопромышленники, идём по пятам так называемых хищников и, уследив площади, на которых они открыли золото, делаем заявки, получаем отводы и даром, без затраты денег и труда, пользуемся чужими открытиями. В нашей баргузинской тайге таких случаев не было.

За указание золота на той косе, на которой нам отведён Многообещающий прииск,  – говорится в цитируемом возражении, – мы уплатили более пяти тысяч рублей единовременно и затем платили и теперь платим открывателям по 600 р. в год и по 200 р. с пуда добытого золота. За открытие тулдунских приисков орочонам уплачено несколько тысяч рублей, и, кроме того, служащему, содействовавшему занятию приисков уплачивается  300 руб. с пуда и представлено участие в деле в размере  десяти процентов.

Наделавшую столько шуму Орловку открыла правильно организованная партия из  12 человек, и эта партия продала свое открытие через моего доверенного Бамбуйко за единовременную уплату  5.500 рублей. Доверенный мой по предложению партии отправился с ней на место открытия, убедился в нахождении там золота и, заплатив условленную сумму, занял прииск. Возвращаясь с занятой площади, Бамбуйко встретил толпу действительных хищников, которые, несмотря на его и шедших с ним открывателей предупреждения и увещевания, всё-таки, приступили к хищнической добыче золота, основываясь единственно на своём численном превосходстве. Предположим, что артель, нашедшая золото, не продала бы нам свою находку, а приступила бы к разработке золота, то как г. Буйвит назвал бы вторую, более многочисленную компанию, явившуюся на занятое место и вопреки желанию открывателей принявшуюся за добычу золота. Неужели г. Буйвит находит, что этих тружеников следовало бы назвать «золотопромышленниками-кустарями», наименование, которым, как он надеется, Бог даст, в будущем заменится слово «хищник».

Г. Буйвид полагает, что золотой век золотого промысла настанет, когда всем без исключения будет предоставлено право заниматься золотопромышленностью. Но это право и теперь ни у кого не отнято, а только урегулировано известными, правда довольно сложными и неудобными, формальностями. Упростить эти формальности и сократить процедуру по заявкам и отводу площадей действительно необходимо в интересах более широкого и правильного развития золотого промысла. Наполнение же тайги охочими людьми с предоставлением им права рыться, где и как им вздумается, силою выхватывая и отбивая друг у друга привлекающие их места, едва ли способно улучшить положение не только дела, но и самих будущих «золотопромышленников-кустарей, ибо по меньшей мере сомнительно, чтобы кто-нибудь, открыв золотую россыпь и заняв её, допустил рыться в ней всякого, кто пожелает воспользоваться чужой находкой. Доводы и рассуждения г. Буйвида могут только упрочить составившееся у людей, мало или вовсе не знакомых с золотопромышленным делом, предположение, что стоит открыть золото и затем остаётся только копать и обращать его в деньги. В действительности это далеко не так, и для разработки даже очень богатых приисков требуется, кроме рук, капитал и знание дела, именно то, чем, по нашему, хищники; а согласно г. Буйвиду, «представители кустарной золотопромышленности», не обладают. Г. Буйвид пишет, что с открытием в 1895 году на среднем Витиме золота туда налетела туча поисковых партий и начался захват площадей; но современные россыпи той местности не представляют интереса для крупных предприятий, ибо эксплуатация их выгодна только при старательских работах, когда золотопромышленник всецело обращается в торгаша и целовальника, взваливая весь труд и риск дела на плечи рабочих, а потому партии крупных компаний стали мало-помалу со среднего Витима исчезать, а открытыми приисками завладели почти исключительно баргузинские евреи, широко поведя в тайге свои торговые операции. Всё это совершенная неправда. Двухлетнее пребывание г. Буйвида на среднем Витиме в качестве заведовавшего поисковыми партиями Российского акционерного золотопромышленного общества действительно не принесло этому обществу ничего кроме убытков. Но это ещё не даёт  достаточных оснований утверждать. Что «современные» средне-витимские россыпи не представляют особого интереса и что все работающие там золотопромышленники всецело превратились в торгашей и целовальников. Разрабатывая правильными хозяйскими работами Многообещающий прииск на устье Тулдуни, мы в три операции (1896–1898 гг.) добыли на нём более тридцати пудов золота. Работы были очень трудные: каждое лето раз 15 – 20 сносило бутары и затопляло разрезы; но с этим мы настойчиво боролись и на результаты этой борьбы жаловаться не можем. Взваливать, как говорит г. Буйвид, весь труд и риск на плечи рабочих, или попросту говоря, разрабатывать прииски старательскими работами, мы находим для себя крайне невыгодным, и наоборот: рабочие только об этом и мечтают. И это весьма понятно: при хозяйских работах от рабочего требуется, устанавливаются известный порядок и дисциплина, золото красть трудно. И заработок рабочего не превышает двух – трёх рублей в день. Совсем иное при старательских работах, при которых главный заработок  не в работе, а в краже золота. Единственно опасение остаться без рабочих, которые, как только услышат об открытии где-нибудь новой россыпи, бросают жён, детей и, оставив паспорта, но забрав инструменты, бегут с хозяйских работ, побуждает в крайности подчиниться настояниям рабочих об отдаче им прииска на старание. Тем не менее, как в предшествующие годы на Многообещающем прииске, так теперь на Каралоне нами ведутся правильные хозяйские работы. Рабочим мы платим от 1р. 20к. до 3 рублей в день и, кроме того, с целью заинтересовать их в более производительной работе выдаём добавочно по 2 рубля на золотник с 1/8 части добытого в день золота. При такой плате рабочий зарабатывает от 65 до 80 рублей в месяц и всё-таки, несмотря на усиленный надзор (в разрезах на каждый забой ставится один или два служащих), идёт сильное воровство золота; сбывается оно на водку, которой торгуют все семейные рабочие, против чего надзор, протоколы и увольнения бессильны.

Г. Буйвид пишет, что средневитимские золотопромышленники сами обратились в целовальников и торгашей. В настоящее время в этой местности нам принадлежит самое крупное золотопромышленное предприятие, и именно, для достижения этого нам пришлось забросить своё старое, выгодное и отнюдь не торгашеское, а крупное и разнообразное торговое дело и пуститься на поиски золота в труднодоступной местности и не на пароходе, а верхом на лошадях и оленях, а нередко и пешком, ютиться зимою в курных разведочных избушках, а летом – в палатках. Обошлись и обходимся мы без дорого стоящих и бесполезных резиденций, и в результате имеем теперь выгодное и прочно поставленное дело. Что же касается ремесла целовальника, то оно применимо не в тайге, а в населённых местах и для практикования его необходимо пользоваться правами, которые баргузинским евреям, как вообще всем их единоверцам, в Российской империи не представлены. По одной ли только этой или ещё по каким-либо другим причинам, но во всяком случае питейной торговлей мы нигде и никогда не занимались. Из всего этого видно, насколько основательны сведения, которыми г. Буйвид поделился с читателями «Вестника Золотопромышленности». В этом отношении среднему Витиму везёт. Сравнительно так недавно распространившаяся молва о его необыкновенной золотоносности обратила на него внимание не одних только искателей золота, но и людей, охотно сообщающих и разглашающих дошедшие до них каким – либо путём и ими не проверенные слухи и сведения, благодаря чему в печати в эти последние три года появилось не мало сообщений о ходе и характере дел на среднем Витиме, большая часть которых представляет собою «кое-что» такое, что с действительностью и правдой не имеет ничего общего. В данном случае «кое-что», внесённое в эту сокровищницу г. Буйвидом, дошло до него не по слуху,  он сам пробыл в средне-витимской тайге два года, в течение которых не мог не видеть и не узнать не «кое-что», а многое такое, что совершенно противоречит главной сути его сообщений». «Отмечая это, – заключает своё возражение оппонент г. Буйвида, воздерживаюсь от угадывания и оценки мотивов такого отношения к делу. Есть, впрочем, в статье г. Буйвида и «кое-что» вполне верное, а потому и находящееся в явном противоречии с нарисованной им картиной нынешнего положения золотопромышленного дела на среднем Витиме. Это то место, где он говорит, что на громадном пространстве, занимаемом средне-витимской тайгой, надолго хватит работы многим поисковым партиям и что, несмотря на то, что район этот в смысле доступности принадлежит к числу наиболее трудных, «капитал, труд, энергия и настойчивость своё возьмут, преодолеют все препятствия, и дикая, но глухая и величественная средне – витимская тайга заживёт промышленной жизнью. То, что существует уже теперь, позволяет надеяться, что край начал и будет жить не один десяток лет. Это совершенная правда, и под нею можно охотно подписаться, если только под существующим уже теперь на среднем Витиме в Буйвид разумеет не выстроения без надобности и заброшенные резиденции, а предприятия, действующие и уже теперь приносящие пользу и способные к дальнейшему развитию.

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #7 : 12/09/12 , 13:36:04 »
                                                                ГЛАВА  V.
 Результаты  золотопромышленности  в  Баргузинском  округе  и условия  её  дальнейшего  развития.



Начало золотого промысла в Баргузинском округе относится, как уже было в своем месте сказано, к  1844 году. В истекшее с того времени 56 лет на всех разрабатывавшихся в этом округе приисках добыто золота 2068 пудов, что при нынешней стоимости пуда золота в  18 т. рублей представляет собою ценность в  37 миллионов руб. 
Из приложенных к настоящему очерку цифровых таблиц видно, что наибольшая годовая добыча золота в округе доходила до  131 п. 28 ф. 93 з. 21 дол. И имела место в  1862 году при разработке  25 приисков. По количеству добытого золота первое место принадлежит Николаевскому прииску, по  Саваку.
Наивысшее содержание разрабатывавшихся в Баргузинском округе россыпей доходило до 6 зол. 47 ? дол. В 1887 году на Соловьёвском прииске, по Ципикану, принадлежавшем сперва Соловьёву, а затем Полежаеву.
В общей сложности содержание россыпей баргузинской тайги не превышает полутора золотников в ста пудах породы, большею же частью оно было менее золотника. Исключения составляют, кроме Соловьёвского прииска, Каралонские прииски, на которых , как было уже указано, содержание в  100 п. породы дошло до  20 золотников.
При оценке этих данных необходимо иметь в виду полную основательность утверждения хорошо знавшего местные условия покойного горного инженера, И. С. Боголюбскаго, что современные способы и приборы, применяемые в Сибири для определения содержания золота в породе, годны только для крупного золота, не уносимого водою при промывке; что же касается плавающей на воде золотой пыли, уносимой при промывке, то в количестве этого пропадающего для золотопромышленника золота нельзя сделать достаточно основательного представления. «Наши – говорит тот же исследователь – потомки могут настолько усовершенствовать способы и приборы для добычи золота, что все выработанные и убогие, по нашим разведкам, золотые россыпи будут снова работаться и перемываться на лучших обогатительных машинах».
 Открытые и разрабатывающиеся по настоящее время в Баргузинском округе россыпи расположены по руслам рек; золото в них залегает на самой поверхности. Пески добывают зимою, складывают в отвалы, а летом промывают. Чтобы столь продолжительная операция могла окупиться и дать хоть некоторую прибыль, необходимо, чтобы россыпь была с содержанием не менее золотника. Если же принять во внимание, что большинство приисков округа оказывались до сего времени наделёнными долевым содержанием, то станет понятным, почему существующий более полувека золотой промысел в баргузинской тайге никого особенно не обогатил, а разорил очень многих. Между тем, внимательный взгляд на карту и повсеместная золотоносность верхних слоев почвы Баргузинского округа невольно убеждают в том, что рано или поздно этой местности суждено сделаться одним из главных центров русской золотопромышленности.
Пески с содержанием от 5 до 15 долей золота встречаются в Баргузинском округе повсеместно: на горах, в увалах, долинах, руслах рек и речек на всякой глубине, причём такое содержание золота обнаруживается при опробовании на допотопных лотках, вашгердах и бутарах местного изделия; но до сих пор работалась только верхняя часть, так сказать, россыпи, залегающей на глубине, не превышающей 50 – 60 четвертей, или как на среднем Витиме, совершенно выходящая на поверхность земли. Кроме россыпей, в Баргузинском округе обнаружено множество выступов кварцевых жил; по речке Талою приняты даже отводы на несколько залежей таких пород, в которых обнаружено золото.
Во многих речках, а в особенности по Аунику, золото вкраплено в кварцевые руды так, что каждую золотинку, какой бы не было величины, приходиться очищать протолочкою. Всё это указывает на то, что при более энергичном искании золота, а в последнее время, благодаря открытию на среднем Витиме верхового золота, поисковые операции заметно усилились, - в баргузинской тайге должны обнаружиться не только богатые россыпи, но и коренные залежи золота. Так, в самое последнее время на Орловке открыто коренное месторождение золота, оказавшееся по анализу иркутской лаборатории содержанием от  7 до  12 золотников, (один золотник равен 4.2658 г.)
Вообще, положение баргузинской тайги в бассейне Витима и вблизи Олёкмы и Алдана, в центре и узле водоразделов их золотоносных притоков, невольно наводит на мысль, что пустынная, дикая, во многих частях и направлениях ещё никем не пройденная и не исследованная местность, на которой растянулся коллосальный по своему пространству Баргузинский округ, таит в своих недрах богатейший запас золота. Но чтобы воспользоваться этим золотом, надо открыть и добыть его, а для этого требуются незаурядная предприимчивость, руководимый опытом и знанием местных условий упорный труд и затрата крупных денежных средств. Независимо даже от будущих открытий то, что уже теперь известно и находится в руках баргузинских золотопромышленников, может дать хорошую прибыль, даже обогатить предпринимателей, но только, при условии применения к разработке приисков, усовершенствованных способов и удовлетворения некоторых других назревших потребностей, частью относящихся к золотому промыслу исключительно в Баргузинском округе, частью обуславливающих успешный ход золотопромышленности во всей России.
Пора сжиться с мыслью, что лотки, бутары и вашгерды отжили свой век; пора сдать их в архив и заменить более современными и усовершенствованными орудиями и способами добывания золота; но само-собою разумеется, что применение этих орудий и способов окажется целесообразным и выгодным для предпринимателя только в том случае, если оно будет соображено с условиями не только общими для всей местности, но и частными, для каждого отдельно взятого прииска. Во второй главе настоящего очерка были указаны печальные результаты без расчётливого и необдуманного применения в баргузинской тайге турбины, динамита, паровых машин и проч. Со времени этих неудачных попыток многое изменилось, с одной стороны, в смысле большого опыта и умения надлежащим образом применять полезные технические усовершенствования, с другой – в отношении большей возможности и удобства пользоваться этими усовершенствованиями. В этом отношении большую услугу окажет золотопромышленному делу недавно оконченное проведение Сибирской железной дороги.
 То, что ещё в недавнее время немыслимо было везти на лошадях, через всю сибирь, на расстоянии шести – семи тысяч вёрст, теперь железная дорога и пароходы доставят если не к самому месту установки то на расстояние от него на несколько десятков, много на двести–триста вёрст, к этому надо добавить, что и техника золотопромышленного дела сделала в последние 10–15 лет очень большие успехи если не у нас. в России, то в тех чужих странах, где золотой промысел получил широкое развитие. Там есть чем позаимствовать русским золотопромышленникам, и правительство в лице горного департамента по возможности содействует их ознакомлению со способами добычи золота в Австралии и других странах.
В  1892 г. с этой целью горным департаментом был командирован в Австралию горный инженер Перре. Результатом его поездки явился изданный в 1895 году отчёт. Одна из глав этого отчета посвящена добыче и промывке песков драгами. Отчёт объясняет, что для разработки россыпей, отложившихся в русле не древних, иссохших, а существующих рек, возможны два способа, а именно: или отвести реку в сторону, или добывать золотоносную породу со дна протекающей реки при помощи землечерпательных машин, так называемых драг. Первый из этих способов получил обширное применение в нашем россыпном деле, а  второй, применяется преимущественно в Новой Зеландии. Будучи такой же землечерпательной машиной, как и те, посредством которых производятся углубление гаваней, провод каналов и тому подобная земляная работа, драга, применяемая к золотопромышленности, отличается тем, что извлечённые ею породы не составляют ненужный материал, который стараются удалить наиболее дешёвым способом, а, напротив, эти породы подвергаются на ней же установленными машинами промывке для извлечения золота. Для разработки глубоко залегающих россыпей, требующих для доступа к ним устройства шахт, в скалистом или вечно мёрзлом грунте драги, конечно, не пригодны; сфера их действия – прибрежная и лежащие в русле рек россыпи, разрабатываемые в Сибири проморозками и открытыми работами. Таких россыпей в Баргузинском округе и других местностях Сибири очень много.
Из той же книги Перре видно, что драгами работают даже при таком слабом содержании, как  13/4 доли золота в ста пудах песков. Ознакомившись с результатами г. Перре, Верхне – Амурская золото-промышленная компания пригласила его к себе на службу и поручила ему выписать и установить драгу в амурской тайге на принадлежащем компании прииске по реке Уруши. Результат первой операции  (1896 г.), по сведениям главного правления Верхне-Амурской компании, следующий: расход по операции – 26.232 р.; промыто породы  3.020 куб. саж.; стоимость куб. сажени обошлась со всеми накладными расходами в  7 р. 25 к., выработано на одного годового рабочего 258 куб. саж.; содержание песков оказалось в 19 долей. При этом для правильной оценки этих результатов необходимо иметь в виду, что в эту первую операцию, по словам г. Перре., число служащих на прииске было по сравнению с числом рабочих слишком велико: из 5.110 годовых поденщин на работу собственно драгой было задолжено всего  900, и если бы дело было поставлено более экономно, то результат был бы ещё лучше. В следовавшем затем  1897 г. той же драгой при 19 годовых рабочих и 5 лошадях, при содержании в 13 долей, промыто 5.379 куб. саж., и получено золота  1 п. 36 ? зол. Работала драга и на прииске Тельных и Шишелова в чикойской тайге, на впадающей в Чикой реке Манза, в расчёте на то, что в эту реку впадают золотоносные речки Трониха, Сёстры и др.; строилась эта драга домашними средствами, и, как пойдёт дело дальше, неизвестно. В Западной Сибири образовалось товарищество, именующееся «Драга»; оно выписало из Новой Зеландии две драги новейшей усовершенствованной конструкции; одна из них уже работает на прииске на р. Шалтырь – Кожух, недалеко от Мариинска. В 53 рабочих дня, при 10 рабочих и служащих, она выработала 2.243 куб. саж. породы и при сложном содержании в  53/4 дол. дала золота  16 ф. 61 зол.
При таких данных часть баргузинской тайги, лежащая в системе верхнего течения  Витима  с её небогатыми содержанием россыпями и многочисленными отпущенными в казну старыми приисками, в которых ручными работами выработаны только небольшие, более богатые золотом участки, невольно обращала на себя внимание, как местность, весьма подходящая для добычи золота драгами. Заинтересовавшись этим способом разработки приисков, издатель настоящего очерка счёл необходимым предварительно определить те места, где работа драгами могла бы дать хорошие результаты. С этой целью было снаряжено несколько поисковых партий. Каждой из них был определён отдельный участок, и все они почти одновременно приступили к поисковым работам. В районы пяти главных партий входили следующие места: 1) от верховья Витима до устья Холоя, 2)от Холоя до устья Калара, 3) от Калара до Бамбуйко, 4) от Бамбуйко до Королона и ) от Королона до Бодайбо. На всём этом пространстве, превышающем 1.500 верст, за исключением нескольких десятков вёрст, на которых или расположены работающиеся прииски, или ранее сделаны заявки другими лицами, или же оказались промежутки, на которых присутствие золота вовсе не обнаружено, почти всё занято указанными партиями, причём на каждой пятивёрстной площади выбито не менее  5 – 6 шурфов, установлены заявочные столбы и сделаны точные  описания. Подробно обследовать в короткое время такое громадное пространство не было возможности, а потому обращаю особое внимание на первый участок, так как, во-первых, он ближайший к железной дороге, от которой отстоит всего в трёхстах верстах, во вторых, в этой местности издавна производилась, да ещё и теперь производится добыча золота. Поисковая операция, о которой идёт речь, выяснила, что на всём охваченном ею пространстве за незначительными исключениями золотая россыпь с содержанием не менее двадцати долей (одна доля ровна 44.435 мг.) залегает в верхнем слое, а потому разработку её драгами следует признать делом очень выгод-ным. Но так как для работ хотя бы только на пространстве одного первого из пяти обследованных участков следует поставить не одну, а несколько драг разных типов и величин и необходимо при этом на месте устроить обширное механическое заведение, а на всё это потребуется затрата значительного капитала, то инициатором дела был приглашён для заключения о соответствии местных условий такому способу разработки россыпей автор указанного труда о драгах и других механических способах добычи золота. В своём отчёте «об осмотре рек Витимкана, Чины и Витима в Баргузинском округе и реки Чикоя с его притоками с целью определения возможности применения драг для разработки русловых россыпей названных рек» инженер Перре объясняет, что успех применения драг зависит не только от большого или меньшего содержания золота. Но и от условий, в которые поставлена драга, а потому при введении этого нового способа следует поставить драгу в необходимые для успешной работы условия. Эти условия касаются главным образом качеств подлежащего добыче грунта, и вследствие этого следует прежде, чем приступить к установке драги, внимательно осмотреть реку, которую предположено разрабатывать, затем определить, хотя бы только летучей разведкой, содержание россыпи и только тогда, если результат разведки окажется благоприятным, приступить к постановке драги. Только при такой рациональной постановке дела можно, говорит он, обеспечить за собою успех в применении драги. Внимательное ознакомление с местностью, подлежавшею его исследованию, привело инженера Перре к заключению, что «рациональнее всего в возможно скором времени поставить разведки одновременно в витимской и чикойской системах, именно по Чине и по вершине Чикоя, как местностях, которые представляют наиболее благоприятные условия работ для драг».
Но разведки, в свою очередь, обходятся дорого и при тех способах, которыми они обыкновенно производятся, редко приводят к достаточно определённым результатам. На многоводных реках шурфы, пробитые выморозкою, очень часто затапливаются наледями и нижнею водой, и в течение всей зимы, при 20 – 30 рабочих, 10 лошадях, под наблюдением 2 – 3 служащих, редко удаётся разведать расстояние в одну версту. Удачные работы, произведенные в последние два года в баргузинстой тайге железными черпаками, навели издателя очерка на мысль о применении к разведке русла Витимкана, Чины и верхнего течения Витима ручных железных черпаков. Такая разведка производится линиями через всю реку на расстоянии одна от другой от  100 до 200 и более сажень. Разведчик устанавливает на берегу столб, обозначающий место намеченной разведочной линии, а затем на реке, в нескольких саженях от берега, ставит плот с черпаком, имеющим форму совка, и вашгердом. Опуская совок на дно, достают оттуда этим способом землю, которую вынутый из воды совок, выбрасывает на вашгерд, где она и промывается. Достаточно разведав данное место, плотик подвигают несколько далее по той же линии, в направлении к противоположному берегу, производя ту же операцию в нескольких местах; пройдя таким образом всю линию от одного берега до другого, переходят на следующую линию, и т. д. Орудуя таким способом, 6 – 7 находящихся на плотике рабочих могут в день промыть 1.000 пуд., что составляет около одной кубической сажени земли.
Такая разведка, как оказывается, вполне определяет характер россыпи, место залегания золотосодержащего пласта и сложное содержание в нём золота. Поставленная на такую разведку партия в  15 человек может в течение лета выяснить степень золотоносности русла реки на пространстве ста верст и послужить достаточно прочным основанием для решения вопроса о возможности разработки разведанного места драгою.
Но затем, как бы тщательно и удачно ни была поизведена разведка, какие бы благоприятные показания она ни дала, возможность для того или другого золотопромышленника поставить драгу ещё далеко не определяется, ибо для приобретения и постановки драги требуется затрата от  75 до 100 т. рублей, а таким капиталом располагают только весьма немногие золотопромышленники. Между тем не трудно себе представить, какой громадный переворот внесёт в русскую золотопромышленность, как поднимет её и какие благоприятные результаты не только для предпринимателей, но и для государства даст возможность разрабатывать россыпи с содержанием в несколько долей, т.е. такие, которые теперь или оставляются без разработки, или будучи извлечены попутно с богатыми, идут в отвалы. Выступает таким образом с новою силой вопрос о содействии развитию золотого промысла легко доступным и недорогим кредитом. По-видимому, и наше финансовое ведомство признало полезным снабдить золотопромышленников оборотными средствами. К такому заключению приводят недавно опубликованное государственным банком, между прочим, и его иркутским отделением, правила по выдаче ссуд под соло – векселя на снабжение золотопромышленников оборотными средствами. К сожалению, правила эти крайне обременительны. В виду этого издатель очерка вошёл в государственный банк с заявлением, в котором объяснил, что полезному для золотопромышленников применению указанных правил препятствует, во-первых, условие, что открытым банком под соло-векселя кредитом золотопромышленники могут пользоваться на срок до 1 ноября каждого года. В прежнее время установление такого срока оправдывалось бы тем, что, закончив в сентябре летнюю промывку золота и доставив в иркутскую лабораторию, золотопромышленники к ноябрю получали на него ассигновки. Продав которые рассчитывались по своим обязательствам. В настоящее же время почти все золотопромышленники стремятся к тому, чтобы промывка песков производилась круглый год. В течение последней зимы даже Ленское товарищество намыло и представило до  35 пудов золота, а в Баргузинском округе  2/3 золота добывается зимою и раннею весной. А потому было бы весьма желательно, что бы государственный банк поступился не только первым ноябрем, но и, вообще, каким – либо определённым числом и взамен этого установил бы для соло-векселей годовой срок со дня получения по ним ссуды. Вторым и ещё большим неудобством правил служит включенное в них требование, чтобы золотопромышленник, желающий получить ссуду под соло-вексель, представлял благонадёжное за себя поручительство. В сфере торгово–промышленных дел добыть благонадёжное поручительство весьма трудно, ибо человек имущественно благонадёжный или, что то же, несомненно, состоятельный, предпочтёт сам выдать ссуду, обеспеченную золотом, и заработать на этой операции хороший процент, чем своим, ничего ему не приносящим, ручательством содействовать операциям банка и заёмщика. Что же касается обеспечения ссуды недвижимым имуществом, то подобная операция крайне невыгодна для заёмщика, так как владелец такого имущества легко может выручать 5 – 6 % в год, обращая его взалог по винному делу и таможенным пошлинам. В виду этого было бы весьма желательно, чтобы обеспечение для получения золотопромышленниками ссуды под их соло – векселя ограничивалось принадлежащими им приисками и находящимся на этих приисках инвентарём. Оценка каждого отдельно взятого золотопромышленного предприятия может быть лучше всего производства учётно – ссудным комитетом банка, так как этому комитету и без того приходится решать вопрос о кредитоспособности золотопромышленников-клиентов банка по другим операциям. Если оценка будет основана, как это и требуется рассматриваемыми правилами, на результатах последней операции и сметы на новую операцию, то она будет достаточна верна.
Требование тех же правил, чтобы при получении ссуды под соло – векселя всё золото, добытое взявшим ссуду золотопромышленником, передавалось банку, противоречит весьма существенным условиям золотого промысла и требованию горного устава, чтобы добываемое золото служило первым и главным обеспечением полного расчёта приисковых рабочих. Передав банку всё своё золото, золотопромышленник в большинстве случаев будет лишён средств для расплаты с рабочими, и тогда по требованию горного исправника горное управление, невзирая на состоявшуюся между золотопромышленником и банком ссудную операцию, обязано будет потребную для удовлетворения рабочих часть золота удержать и передать в распоряжение приисковой полиции. И это тем более возможно, что, получив ссуду в размере  2/3 стоимости операционного золота и вместе с тем обязавшись сдать банку всё добытое в операцию золото, золотопромышленник, в особенности мелкий, лишится частного кредита своих поставщиков и к концу операции останется без оборотных средств.
Немало затруднений вызовет и обуславливающее выдачу дополнительных ссуд требование представления сведений, выданных местным горным начальством, о том, « поскольку ход добычи на золотых промыслах к данному времени даёт основание ожидать достижения сметных предположений». Прииски баргузинской тайги, горное начальство, в лице горного исправника и окружного инженера, объезжают раз или два в год, что навряд ли даст им возможность выдавать во всякое время точные и своевременные сведения о положении работ и добычи золота на том или другом прииске. Выдавая ссуды в размере стоимости 2/3 сметного количества золота, банк мог бы, нисколько не рискуя, выдавать дополнительные ссуды в сумме половинной стоимости уже сданного ему заёмщиком золота.
Вполне целесообразной и удобной гарантией для банка в отношении правильного определения кредитоспособности золотопромышленников как по ссудам под соло – векселя, так и по другим операциям служило бы привлечение в состав судно-учётного комитета лиц, хорошо знакомых с положением дел на местных приисках. Такими лицами не следует считать только доверенных и комиссионеров золотопро-мышленников, живущих постоянно в городе и очень редко, а то и вовсе не бывающих на приисках, а также и не тех владельцев приисков, всё участие которых в приисковом деле исчерпывается утверждением приисковых смет и получением операционных доходов или убытков, но и таких предпринимателей, которые в качестве хозяев или управляющих принимают непосредственное участие в самой добыче золота и потому близко знают все нужды, потребности и действительный ход и положение золотого промысла. Эти, если можно так выразиться, таёжные золотопромышленники могут своим опытом и своими сведениями оказать банку очень существенные услуги по развитию его операций в сфере золотопромышленных дел. В настоя-щее время ссудо-учётные комитеты местных учреждений государственного банка пополняются большею частью капиталистами-дисконтерами и вообще людьми, мало или вовсе непричастными к золотопромышленности, и управление банка поступит правильно, если станет пользоваться обычным в декабре месяце приездом в Иркутск золотопромышленников указанной категории для привлечения их в учётный комитет и вообще для совещания сними по делам и вопросам, касающимся золотого промысла. И это тем более, что золотая промышленность по свойству своих операций и вполне обеспеченному сбыту добытого золота не представляет ни малейших данных для конкуренции, порождающей в других отраслях промышленности и торговли неудобные и нежелательные со стороны членов учётного комитета тенденции и приёмы.
Во всяком случае, направление деятельности государственного банка вообще и его иркутского отделения в частности за последнее время даёт основание рассчитывать, что банк, убедившись в некоторых неудобствах правил о ссудах под соло – векселя, по возможности устранит эти неудобства и сделать пользование этого рода кредитом более доступным. Ещё не так давно иркутское отделение представляло собою не учреждение, предназначенное для развития оборотов торговли и промышленности и извлечения выгод из свободной денежной наличности, а какую – то чиновничью канцелярию, поставившую своей задачей служить тормозом для своих собственных дел и оборотов; но затем деятельность того же отделения приняла совершенно иное направление, и в последние семь–восемь лет практика иркутского отделения государственного банка своею доступностью и деловитостью успела оказать весьма существенные услуги местной торговле и промышленности. Рядом с ним успешно развивают свою деятельность и местные органы Русско–Китайского банка. Открытое в  1897 году в Верхнеудинске коммерческое агентство этого банка находится в заведении местного жителя, П Т. Трунёва, в своём обиходе совершенно незнакомого с банковской рутиной. Поместив агентство в более чем скромную квартиру, г. Трунёв начал порученное ему дело безусловно без каких-либо помощников, но зато и в полном отчуждении от излишних формальностей. Знание местных жителей и близкое знакомство с местными нуждами и потребностями дали ему возможность быстро и широко развить операции своего агентства на пользу местной мелкой и крупной торговли и промышленности и к выгоде банка. Но как бы целесообразно и успешно ни работали местные органы и агенты государственного и частные банки, действующие банки не могут в достаточной степени удовлетворить потребности золотопромышленности во всех разнообразных формах необходимого для её правильного и широкого развития кредита; с каждым годом всё более назревает потребность в специально для золотого промысла приноровлённом кредитном учреждении. Вопрос о необходимости частного специально золотопромышленного банка уже не раз поднимался, и весьма желательно. Чтобы заинтересованные в золотопромышленности крупные капиталисты принялись за осуществление этого могущего быть для них, как учредителей и акционеров, очень выгодного дела. Особенно своевременным окажется учреждение частного акционерного золотопромышленного банка, когда будет допущено безусловно свободное обращение золота и последнее сделается товаром, обороты по покупке и продаже которого разовьются, конечно, до огромных сумм и могут стать одной из прибыльных операций золотопромышленного банка.
На каких бы удобных и выгодных для золотопромышленников условиях ни было поставлено удовлетворение их потребности в кредите и вообще снабжение золотого промысла оборотными средствами и как бы широко ни была поставлена возможность применения к добыче золота новейших технических усовершенствований, нельзя упускать из вида, что машины и реторты не только не избавят золотопромышленников от необходимости иметь знающих и опытных служащих и хороших, добросовестных рабочих, но ещё более потребуют для успешности работы поднятия их интеллектуального и нравственного уровня. Для достижения этого последнего условия один путь: такая постановка службы и работы на приисках, которая привлекла бы к приисковому делу не одни только отбросы всяких других профессий, не одних только неудачников на других поприщах, не одну только грубую мускульную рабочую силу, но и людей, которые всегда и везде могут найти применение своего труда и знания. Для привлечения таких работников вглубь отдалённой тайги, в суровую обстановку и трудные условия таёжной жизни недостаточно одной только сравнительно повышенной платы: требуется многое другое, и среди этого многого первое, конечно, место занимает обеспечение на случай неспособности к труду или смерти. Вопрос этот давно обсуждается печатью, и совершенно основательно и справедливо говорится в известном труде В. И. Семевскаго «Рабочие на сибирских золотых промыслах», что «сверх случаев лишения рабочих жизни или трудоспособности, происходящих по вине предпринимателя, существует весьма много таких, которые вызываются условиями промысла. Сюда относятся, прежде всего: профессиональные болезни, а затем несчастные случаи, которые если и происходят, с одной стороны, от неосторожности, то с другой – существенным фактором является опасность самой работы и её орудий.
И чем скорее будет введено обязательное страхование горнорабочих в том или другом виде, тем лучше. Если для осуществления этого необходимейшего дела золотопромышленникам придётся принести даже очень крупные жертвы, то и тогда они от этого в убытке не будут. Не говоря уже о прямой зависимости от введения обязательного страхования улучшения личного состава рабочих и служащих, применение его значительно сократит численность самой во всех отношениях вредной части приискового населения – таёжного пролетариата, огромное большинство которого состоит из выбитых из колеи болезнями и увечьем приисковых служащих и рабочих. Этому несчастному – по своей ли, или по чужой вине – люду теперь деваться некуда, и он поневоле занимается всякими приисковыми непотребностями. Значительную часть хищников на Орловке составляли приисковые рабочие этой категории. Против массы обнищалых и голодных людей бессильна всякая стража, а тем более та, которая до сего времени охраняла разбросанные на тысячевёрстном расстоянии прииски. История Орловки наглядно обрисовала все достоинства этой пресловутой охраны. В настоящее время вводится в действие Высочайше утверждённое мнение государственного совета об учреждении горно-полицейской стражи на золотых приисках Урала и Восточной Сибири. Стражу будут составлять вольнонаёмные конные и пешие урядники и стражники, и она будет находиться в главном ведении губернаторов и в непосредственном подчинении горных исправников. На содержание стражи будет взиматься с золотопромышленников особый сбор. Несомненно, что усиление охраны приисков в интересах большей безопасности живущих в приисковом районе необходимо, но вместе с тем желательно, чтобы вновь организуемая стража была поставлена в такие условия, при которых она служила бы действительной охраной и не обращалась бы подчас в приисковую опричнину. Для этого одно из главных условий, чтобы  не только стража, но и местный горный исправник имели свою штаб-квартиру в центре данного приискового района. Между тем неизвестно почему, до сих пор местом пребывания баргузинского исправника служит город Баргузин, находящийся на довольно большом расстоянии от приисков вообще, а от средне-витимской тайги в особенности. При нынешнем расположении работающихся в баргузинской тайге приисков наиболее центральным и во всех других отношениях удобным местом для сосредоточения органов местного приискового управления следует признать образовавшийся на устье Муи так называемый Муйский посёлок. Его и следует назначить резиденцией горного исправника, отводчика, мирового судьи, а впоследствии, при большем развитии приискового дела на среднем Витиме, и отдельного для баргузинской тайги окружного инженера, причём, кстати сказать, весьма желательно, чтобы на эту должность назначались специалисты-геологи. Но, избирая ту или иную местность центром приискового управления, следует обратить её и в центр приисковой жизни данного района, и если недавно народившийся Муйский посёлок будет избран таковым, то в нём необходимо построить церковь, больницу, школу, организовать центральный пункт врачебной помощи, где бы жили врач, фельдшера и оспапрививатели и имелась бы аптека и аптечный склад. Насколько необходимо скорейшее сооружение на среднем Витиме церкви, лучше всего видно из письма к издателю настоящего очерка миссионера-священника, Михаила Белоногова, писанного в ответ на запрос, действительно ли со стороны евреев-золотопромышленников оказывалось противодействие удовлетворению православными приисковыми рабочими их религиозных потребностей, как о том доносилось неким Усольцевым епархиальному  начальству и сообщалось в местной газете. Возникновение этого вопроса настолько характерно, что будет отнюдь не лишним привести выдержки из указанного письма священника-миссионера целиком: «В проезд мой,  – пишет отец Михаил, - по золотым приискам, как в первый раз, так и во второй заведующим всеми приисками я кроме хорошего ничего не вынес. Стеснений и каких-либо притязаний относительно рабочих евреями мною не замечалось, а напротив, я везде встречал радушный приём, и первое, что мне заявляли евреи-золотопромышленники, - это потребность в духовном лице (священнике) для совершения массы накопившихся треб в различных видах, как-то: крещения, отпевания, венчания и служения молебнов, о чём просили сами евреи и известили рабочих, а в день совершения треб увольняли их от работы. На Ваших же приисках рабочие, когда я собрался ехать, ибо спешил, упросили меня прожить два дня, чтобы в Сретенье, 2 февраля, совершить служение и отслужить молебны по всем казармам, на всех станах Каролона и обойти всех со св. крестом, что мною и было исполнено с удовольствием. У Вас же на приисках совершено мною до 20 крещений, отпето до 15 молебнов и приобщено св. Таин до 60 малюток, исповедано до 30 человек взрослых. Рабочие просили меня приехать постом для исполнения исповеди, что я и обещал, но исполнить мне не пришлось по не зависящим от меня обстоятельствам. Во вторую мою поездку, как заведующего, на каждом прииске были совершаемы исповедание и св. Причастие, для чего я был приглашён в первый путь, но, к сожалению, до Ваших приисков доехать не пришлось».
«Всё, что Вы писали в Вашем письме, могу отвергнуть, если потребуется, и официально, как ложь, тем более, что мне пришлось проехать тайгу дважды, как я писал вам выше, и наблюдать за всем. Вообще из моих поездок я вынес очень хорошее впечатление и могу сказать, что дух религии у рабочего люда стоит высоко. Мною было совершено всего до 60 крещений, приобщено до 500 младенцев и такое же количество взрослых, а так же масса молебнов; не совершал только таинства брака – в чём была большая потребность – только за неимением венцов. Потребность в священнике большая, тем более в системе среднего Витима, где мне приходилось крестить у одного и того же отца сегодня одного ребёнка, а на другой день мать рожала другого, что было и у Вас на прииске, причина же сему неимение духовника».
Приведённое письмо, помимо наглядного доказательства лживости изветов и доносов г. Усольцева и ему подобных на евреев-золотопромышленников баргузинской тайги, служит верным показателем, насколько необходимы скорейшее устройство церкви и назначение причта на среднем Витиме. Вопрос этот был поднят издателем очерка на одном из последних съездов местных золотопромышленников, при чём, было указано на желательность постройки в Муйском поселке церкви – школы. Конечно, соединение церкви и школы будет очень полезно, но в таком отдаленном месте нельзя ограничиваться одной только начальною церковно – приходскою школой. Необходима рядом с нею школа особого типа, программа которой была бы приноровлена к жизни и потребностям данной местности. В программу, как этой школы, так и баргузинского городского училища следует включить сообщение элементарных сведений по горному делу, что подготовляло бы воспитанников этих учебных заведений к службе на приисках.  К училищу на Муе можно было бы приурочить и метеорологическую станцию, которою там полезно открыть не только в прямых научных интересах, но и с утилитарною целью собирания руководящих метеорологических данных, необходимых для лиц, которые пожелали бы заняться в этом районе сельским хозяйством. Места на Муе для этого дела довольно удобны, в особенности для огородничества, и надо полагать, что рано или поздно на средне – витимские прииски не придётся возить картофель, капусту и огурцы за тысячи вёрст.
Устраивая школу для детей, не следует забывать умственные интересы и запросы взрослых тружеников тайги. Пора освоиться с мыслью, что хорошо поставленная, достаточно полная библиотека и удовлетворительно устроенное помещение, где жители данной приисковой местности могли бы собираться и устраивать любительские спектакли, чтения, концерты и т. п., одно из лучших средств борьбы против пьянства, карт, грубости, опошления и прочих язв таёжной среды; пора хозяевам-золотопромышленникам понять, что целесообразно направленная борьба с этими язвами не только их нравственный долг, но и вполне соответствует их собственным личным интересам. Оторванность от более полной и разносторонней жизни – вот что грубит человека, живущего и работающего в тайге. В этом отношении огромное значение имеет соединение тайги с остальным культурным миром правильно организованною почтой и телеграфом, что, конечно, равно необходимо и в хозяйственных целях. До сих пор вся баргузинская тайга не имеет ни казённой почты, ни телеграфа, а между тем в эту тайгу идут крупные суммы денег, а из неё ежегодно вывозятся десятки пудов золота. Теперь всё это делается золотопромышленниками на свой риск и страх, а с какими случайностями сопряжена такая перевозка золота, видно, на примере, из случая, имевшего место в июне  1899 г., когда из 2 п. 20 ф. золота, отправленного с Многообещающего прииска на Успенский прииск Виляка, 20 фунтов были выкрадены и заменены дробью.
Ранее этого инцидента, а именно в 1897 году, вёзшие с того же Многообещающего прииска 3 пуда золота служащий и его проводник были ограблены и убиты. Почта, телеграф и возможность пересылать через почту золото, а телеграфом переводить деньги значительно сократят число таких казусов. В интересах баргузинской золотопромышленности необходимо соединить телеграфом Баргузин с Верхнеудинском ( 250 вёрст ) и Бодайбо с Муей  ( около 200 вёрст) и открыть в Баргузине и на Бодайбо казначейства, которые производили бы и некоторые банковские операции: покупали бы золото, выдавали бы под него ссуды и делали бы переводы денежных сумм. Открытие в Баргузине казначейства – настоятельная необходимость не для одних только золотопромышленников, но и для всех жителей округа. Что же касается почты, которая обслуживала бы прииски, то вопрос о ней обсуждался на происходившем в феврале текущего года съезде Баргузинских золотопромышленников в связи с вопросом об открытии на приисках сберегательных касс для рабочих и служащих. Высказанные на съезде мнения сводились к тому, что одним из главных препятствий не только к открытию сберегательных касс, но и вообще к упорядочению таёжной жизни как в умственном, так и в материальном отношениях служит отсутствие удобных путей сообщения и почты. В виду этого съездом была избрана комиссия для разработки к будущему съезду вопроса о размере воспособления казне со стороны золотопромышленников на устройство и содержание почтового сообщения и для выбора места, где должны быть организованы почтовые отделения. С устройством правильного почтового сообщения, с надлежащею, конечно , охраной почты, риск на пересылке золота уменьшится, а потому если казна примет даже все издержки по содержанию почты на себя, то в виду большой сохранности золота она в убытке не будет.
На том же съезде обсуждался вопрос об упорядочении на приисках винного дела с целью уничтожить промысел спиртоносов и уменьшить пьянство среди приисковых рабочих. Это несомненно один из самых существенных вопросов таёжной жизни, но сколько бы о нём ни говорили, какие бы предположения и проекты ни составлять, единственно удовлетворительное разрешение его в скорейшем введении на приисках казённой винной монополии. Если где применение её не только уместно, но и во всех отношениях необходимо, то именно на приисках. Только при введении казённой монополии мыслимо исчезновение спиртоношества и прочих болячек, сопряжённых с нынешним положением винного дела на приисках. Золотопромышленников, не занимающихся обменом спирта на золото, казённая монополия избавит от необходимости затрачивать значительный капитал на неудобоперевозимый и столь же неудобохранимый спирт, а заведующих приисками – от всевозможных дрязг и неприятностей по хранению и раздаче вина. Будут недовольны только приисковые коммерсанты, тайно торгующие вином, бодайбинские пароходчики, контрабандой перевозящие его в приисковые районы, и золотопромышленники, моющие золото на «деревянных бочках»: все они при казённой монополии останутся не у дел, должны будут перейти к другим занятиям и, по всей вероятности, за неприспособленностью к новым условиям приисковой жизни покинуть тайгу; но от исчезновения из неё этих паразитов золотой промысел во всех отношениях только выиграет.
 Предложение на обсуждение местных съездов золотопромышленников разрабатываемых в последнее время в высших правительственных сферах вопросов, касающихся золотого промысла, и работы по тем же вопросам комиссий, учреждаемых при министерствах финансов и государственных имуществ, указывают, что в России золотопромышленность находится накануне существенных для неё преобразований. В этом отношении первое место, несомненно, принадлежит вопросам о допущении свободного внутри империи обращения золота и о замене горной подати на золото другим обложением.
Для обсуждения последнего вопроса при министерстве финансов была учреждена комиссия из членов финансового ведомства и нескольких лиц, причастных к золотопромышленности, как–то: гг. Ратькова-Рожнова, барона Гинцбурга, Янчуковского и др. При открытии заседаний комиссии её председа-тель, директор департамегнта торговли и мануфактур, Ковалевский объяснил, что задача комиссии составляет часть большой законодательной работы, предпринятой министерством государственных имуществ по пересмотру законодательства о золотопромышленности, нынешнее положение которой министр финансов признаёт исключительно неблагоприятным. Россия среди других государств занимает четвёртое место по добыче золота; тем не менее, золотопромышленность у нас за последние тридцать лет скорее падает, чем возрастает. Во всяком случае, развитие её идёт в России слишком медленно, и в общем золотой промысел у нас представляет дело малодоходное, в виду чего приходится разрабатывать лишь площади с богатым содержанием золота. Не найдя возможным указать все причины такого положения золотопромышленности, председатель комиссии объяснил, что по мнению министра финансов, одна из существеннейших причин такого положения у нас золотого промысла – несовершенство существующей системы обложения этого дела. Обложение это крайне обременительно. Никакая другая отрасль промышленности не знает существующего для золотого промысла обложения в пользу казны в десять процентов валового дохода. Тяжесть такого обложения выясняется ещё ярче, если привести к чистому доходу: оно выразится тогда 60 – 70 процентами. Такого высокого обложения золотопромышленности нет ни в одном государстве. В виду этого председатель комиссии указал на желательность замены горной подати на казённых землях государственным промысловым налогом, применение которого должно быть сообразовано с особенностями золотопромышленности. Если даже при этом доход государственного казначейства значительно уменьшится, то, по объяснению председателя, правительство не остановится перед этою жертвою, ради той пользы, которую принесёт развитие у нас золотопромышленности. Перейдя к сущности проектированной замены горной подати государственным промысловым налогом, комиссия, признав эту замену вполне целесообразною и необходимою, приступила к определению того объекта обложения для основного налога, который был бы наиболее характерен для золотопромышленности. После продолжительных прений комиссия остановилась на поземельной плате, причём было выражено желание понизить поземельную плату для Олёкминского округа с 10 на 5, для Амурского с 5 на 3р, а для приморской области плату повысить с 1р. до 2 – х; для всех остальных сохранить рублёвую плату с десятины. Часть этой платы предположено засчитывать как арендную плату, а часть должна быть отнесена в основной налог. Покончив с вопросом об основном налоге, комиссия обратилась к определению нормы чистого дохода, получаемого всеми золотопромышленными предприятиями в России, с целью определить этим путем сумму раскладочного сбора, подлежащего взиманию с золотого прмысла. Для этого комиссия разделила все золотоносные площади на следующие районы: 1) Урал, с подразделением на северный и горный; 2) Западная Сибирь, с подразделением на а) степной район, б) Енисейскую губерню, в) Минусинский и Ачинский округи и г) прочие местности Западной Сибири; 3) Северо - Восточная Сибирь, с делением её на а) Олёкминский округ, б) Амурский район, в) Приморскую область и г) остальные местности Северо – Восточной Сибири. Для каждого из этих районов и их подразделений комиссией были определены: 1) стоимость годового рабочего, 2) число рабочих, требующееся для добычи пуда золота, и 3) стоимость добычи золотника золота. Основываясь на этих определениях, комиссия путём целого ряда арифметических выкладок пришла к заключению, что пуд золота обходится золотопромышленнику: на северном Урале – 15.000 р., на южном Урале – 14.625 р., в степном районе – 13.500 р., в Енисейской губернии – 15.000 руб., в Минусинском и Ачинском округе – 17.600 р., в прочих местностях Западной Сибири – 12.400 руб., в Олекминском округе – 12.870 р., в Амурском округе – 13.430 р., в прочих местностях Северо – Восточной Сибири – 14.200 р. Определив ценность пуда шлихового золота в 19.000 р., комиссия пришла к заключению, что прибыль, получаемая от разработки золотых россыпей, находящихся на казённых землях, составляет в общей сложности 10. 310.000 р. С этой суммы и предположено взимать в пользу казны 1.400.000 р. в год. Ознакомившись с таким результатом работ комиссии, золотопромышленники Восточной Сибири, в том числе и баргузинские, по инициативе М. Д. Бутина, обратились в марте 1900 г. к министру финансов с петицией, в которой они с полным на то основанием указали на невозможность даже приблизительно правильно определить прибыль, получаемую от золотого промысла, посредством тех обобщений, к которым прибегла в своих вычислениях комиссия. И действительно, из всех факторов прибыли и убытка золотопромышленного дела, взятых комиссией, одна только стоимость годового рабочего может, да и то до известной степени, считаться общею для всех предпринимателей данного района, всё остальное находится в полнейшей зависимости от случайных, неподчиняющихся никаким учётам причин, например, большая или меньшая дождливость лета, урожай сена, цены на продукты и т.п. В виду этого золотопромышленники в петиции своей просят министра финансов принять во внимание пользу, приносимую золотым промыслом государству: непосредственно – доставлением золота и косвенно – улучшением экономического положения и зависящим от этого поднятием платёжной способности населения золотопромышленных районов, и на основании этого освободить золотопромышленные предприятия от каких бы то ни было казённых налогов. Будет или не будет уважено это ходатайство, во всяком случае, исход его для золотопромышленности в Баргузинском округе может иметь только косвенное значение прецедента, который может побудить и управление кабинетскими землями, на коих находятся все прииски округа, понизить крайне тяжёлое обложение до 15% с пуда добываемого золота. Если при казённом обложении, достигающем – и то только в одном Олёкминском округе, в котором россыпи очень богаты золотом - десяти процентов, такой налог, с пуда золота, по удостоверению министра финансов, поглощает от 60 до 70 % чистой прибыли и является одной из главных причин, задерживающих развитие в Россиии золотого промысла, то не трудно придти к заключению о результатах взимания 15 % с золота, добываемого в местности, не отличающейся богатством своих россыпей. Нет основания предполагать, чтобы добывание золота на кабинетских землях могло быть допущено совершенно бесплатно, но в интересах самого ведомства – возможно широкое развитие золотого промысла на его землях, а одно из первых условий этого развития – значительное понижение этого сбора. Всего целесообразнее было бы переложить этот сбор, равно как и казённый налог на золото – если совершенно отказаться от последнего министерство финансов не найдёт возможным – на чистую прибыль предпринимателя. Какие бы доводы ни выставлялись против подоходного налога, он всё – таки самый правильный, справедливый и наименее обременительный для дела, взятого, конечно, не по отдельным предприятиям, а во всей его совокупности. Взимание его с золотого промысла далеко не представляет тех трудностей и неудобств. О которых так много говорят и пишут. На всех приисках, где операционная добыча золота превышает пуд, имеются конторы и конторские книги, а потому всегда можно знать результаты операций. Если же у мелких золотопромышленников сведения окажутся не особенно точными, то наиболее снисходительное отношение к таким предпринимателям будет вместе с тем и наиболее справедливым.
Независимо от прямого обложения золота и подесятинной подати, на золотопромышленность в последнее время тяжело ложится лесной налог. В тайге большая часть лесного материала идёт на оттаивание в зимнее время песков, крепление шахт и разные технические сооружения. Оплата этого материала недавно установленным высоким налогом значительно увеличивает стоимость добычи золота. К этому надо добавить, что за вырубку без разрешения лесничего и предварительной оплаты попенных хотя бы одной лесины или жерди виновные в том подвергаются в первый и во второй раз значительному штрафу, а в третий  – аресту. Запастись же предварительно билетом не всегда возможно, так как лесничий – один на всю громадную баргузинскую тайгу, ехать к нему нередко приходиться за несколько сот вёрст, а на выдачу билета кроме него никто не уполномочен, между тем как чинить преследование за порубки уполномочены все местная полицейская, крестьянская и инородческая власти: протокола, составленного кем–либо из этих властей, достаточно для привлечения к ответственности за вырубку поисковой партией нескольких лесин. Приходится платить большие суммы за лес, вырубаемый исключительно для расчистки площади под постройку приискового стана, для ограждения последнего от лесных пожаров, для осушения местности с целью обезвреживания её в санитарном отношении, а так же и для производства приисковых работ. Оплаченный попёнными и вырубленный лес часто по нескольку лет лежит без всякой надобности, сгнивает и сгорает. Приискателям приходится вырубать лес во время отводов площадей как для продольных просек на проходы, так и поперечных – у румбических и широтных столбов. При установлении в приамурском генерал – губернаторстве лесного налога мотивом к тому служила необходимость охранения лесов от хищнической эксплуатации и лесных пожаров. Цель эта при громадности таёжных расстояний и малочисленности лесной стражи недостижима, и вся тяжесть нового налога пала исключительно на золотопромышленность, которую и следует от этого налога освободить.
Возможным облегчением золотопромышленности от непосильно обременяющих её прямых и косвенных налогов не исчерпываются назревшие вопросы, от скорого и удачного разрешения которых зависит будущее развитие в России золотого промысла и правильная постановка этого дела. В числе таких вопросов находится и вопрос о свободном обращении в империи золота. В высших правительственных сферах вопрос этот, по-видимому, близок к разрешению в положительном смысле. В записке, разосланной министерством государственных имуществ для обсуждения на съездах золотопромышленников. Приведены в пользу разрешения продажи и покупки золота без предварительного представления в казённые золотосплавочные лаборатории следующие положения:
1)   Возможность более скорого превращения добытого золота в деньги и вытекающее из этого освобождение золотопромышленности от необходимости или прибегать к дорогому кредиту, или же к незаконному тайному сбыту золота, последствиями которого являются ныне, с одной стороны, потеря значительного процента с действительной стоимости металла, а с другой – риск большой уголовной и материальной ответственности.
2)   Уменьшение расходов производства в виде платы за провоз, сплав, опробование золота и передел его в монету, а также тех штрафов за невольные часто ошибки и упущения, которые несут золотопромышленники при существующих ныне сложных и стеснительных формальностей по учёту.
3)   Возможность разработки во всех районах более бедных месторождений золота и с меньшими, чем теперь оборотными средствами, как последствие указанных выше немедленной продажи золота и уменьшения расходов производства.
4)    Большая для всякого доступность занятия золотым промыслом на вполне законных основаниях, а следовательно и возможность значительного уменьшения хищничества.
5)   Возможность частого расчета рабочих и вытекающее отсюда устранение одной из побудительных причин кражи золота на приисках.
«Что же касается, – говорится в той же записке, - крупной золотопромышленности, то положение её с допущением свободы обращения золота только упрочится как вследствие вероятных многочисленных открытий коренных месторождений золота. Разработка которых возможна лишь при наличности у предпринимателя большого капитала, так главным образом ещё потому, что для крупного промысла откроются при этом новые источники выгодных торговых оборотов в виде скупки шлихового золота и переплавки и очищения его в своих лабораториях. Независимо от этого необходимо иметь в виду, что с допущением свободы обращения золота явится возможность упростить и облегчить существующие правила о порядке поисков, заявок и отводов золотых приисков».
Трудно объяснить себе, почему эти столь основательные, разумные и вполне соответствующие действительной пользе дела предложения встретили упорную оппозицию на всех съездах золотопромышленников и почему до сих пор уголь, медь, железо и другие ископаемые представляют собою свободно обращающийся товар, а свободное обращение золота караемое законом преступление. Не подлежит сомнению, что только с момента освобождения золота из опутывающих его обращение стеснений золотопромышленность в России, поддержанная, конечно, направленными ей на пользу мероприятиями, выступит на путь широкого развития и займёт в экономической жизни страны место, соответствующее богатству пока без пользы в недрах земли лежащего запаса золота.
 Как на паллиативную и переходную меру к свободному обращению золота следует указать на разрешение его купли и продажи между золотопромышленниками. Вообще в последнее время долгий застой в сфере нашей золотопромышленности нарушен если не коренными преобразованиями, то предположениями и обсуждениями их, причём золотопромышленники призываются к совместной работе с представителями правительственных учреждений, озабоченных лучшею и более целесообразною постановкой золотопромышленного дела. В октябре 1897 г. министерством государственных имуществ издано положение об организации и круге занятий местных и общих съездов золотопромышленников, а равно и постоянных их бюро, для обсуждения разных вопросов по предметам, касающимся исключительно нужд золотого промысла. Основываясь на этом положении, издатель настоящего очерка в качестве уполномоченного съезда золотопромышленников Баргузинского округа обратился недавно к уполномоченным съездов остальных золотопромышленных округов, подведомственных иркутскому горному управлению, с предложением учредить в Иркутске постоянное бюро золотопромышленников указанной местности. В это бюро могли бы стекаться ходатайства местных съездов, их бюро и уполномоченных, а также и отдельные ходатайства золотопромышленников и по надлежащей обработке их направляться по принадлежности. При проектируемом бюро было бы весьма полезно основать специально золотопромышленную библиотеку, снабдив и продолжая затем снабжать её имеющимися и выходящими на всех европейских языках и касающимися золотопромышленности книгами, брошюрами, периодическими изданиями, картами, атласами чертежей и т. п. В эту библиотеку могли бы стекаться путём длительного собирания их управлением бюро материалы по истории русской золотопромышленности вообще и данного района в особенности. При бюро следовало бы организовать и собрание моделей по золотопромышленной технике. Бюро могло бы служить и посредником по найму приисковых служащих и взять на себя разработку давно назревшего вопроса об учреждении пенсионной кассы для приисковых служащих и рабочих и тех золотопромышленников – хозяев, которые вследствие постигших их неудач и деловых несчастий принуждены на старости лет обращаться к посторонней помощи. Словом, дела, и притом дела не только полезного, но необходимого для правильной постановки золотого промысла, такому бюро нашлось бы много. Что же касается расходов по содержанию его, то не считая первоначальной затраты, годовой бюджет едва ли превзойдёт десять тысяч рублей, – сумму, для золотопромышленников громадного и обильного крупными золотопромышленными компаниями и товариществами района, подведомственного иркутскому горному управлению, не обременительную. Руководить действиями бюро в качестве бесплатных членов, надо полагать, не откажутся постоянно живущие в Иркутске золотопромышленники, а равно доверенные и комиссионеры золотопромышленных фирм, причём, решение общих, более серьёзных и сложных вопросов можно бы отлагать на зимнее время, когда в Иркутске обычно съезжаются золотопромышленники с Лены, Забайкалья и других мест. Эти непосредственные, ближайшие деятели и работники в приисковом деле, как свидетели – очевидцы его нужд, потребностей и недостатков, всегда будут очень полезны своим опытом и практическими знаниями во всех касающихся золотопромышленности советах, комиссиях и т. п., и было бы весьма желательным, чтобы существующее при иркутском горном управлении присутствие по горнозаводским делам пользовалось их зимними наездами в Иркутск и привлекало бы их в свои совещания, результаты коих от этого, несомненно, много выиграли бы в смысле целесообразности и практической применимости к делу.
Изложенное в настоящей главе, казалось бы, даёт основание придти к заключению, что условия дальнейшего развития золотого промысла в Баргузинском округе делятся на местные, относящиеся собственно к положению данного дела в этом именно округе, или такие, которые не выходят из круга дел золотопромышленного района, состоящего в ведении иркутского горного управления, и общие, в коих немыслимо развитие этого промысла не только в пределах Баргузинского округа и Восточной Сибири, но и в России вообще. К числу первых относятся:
1)   Обращение Муйского посёлка в центральный пункт баргузинских приисков установлением в нём резиденции должностных лиц местного управления: горного исправника, мирового судьи, отводчика, а впоследствии и окружного инженера.
2)   Постройка в Муйском посёлке церкви – школы и училища с преподаванием в нём, равно, как и в баргузинском городском училище, элементарных сведений по горному делу.
3)   Устройство там же больницы и аптеки и привильной организации врачебной помощи.
4)   Устройство в Муйском посёлке библиотеки, метеорологической станции и помещения для полезных развлечений как жителей поселка, так и приезжающих с приисков баргузинской тайги.
5)   Устройство правильного почтового сообщения и соединение телеграфною линией Бодайбо с Муйским посёлком и Баргузина с Верхнеудинском.
6)   Открытие в Баргузине и Бодайбо казначейств с возложением на них покупки золота, выдачи под золото ссуд и производства денежных переводов.
7)   Организация в Иркутске постоянного бюро золотопромышленников всех горных округов, подведомственных иркутскому горному управлению, и учреждение при этом бюро специально золотопромышленной библиотеки и агентуры по найму служащих.
8)         К условиям второй (общей) категории следует отнести:
1) Организацию различных форм дешёвого и легкодоступного кредита для производства и развития приисковых операций и применения улучшенных способов добычи золота.
       2) Улучшение быта приисковых рабочих и служащих введением обязательного страхования на случай смерти, увечья или неспособности к труду в связи с другими мероприятиями, направленными к улучшению материального благосостояния и удовлетворению нравственных и умственных потребностей приискового населения.
     3) Скорейшее введение на приисках казённой винной монополии.
     4) Освобождение золотого промысла на казённых землях от всяких налогов и возможно большее понижение сбора с золота, добываемого на кабинетских землях, с переложением этого сбора на чистую прибыль, получаемую предпринимателями.
     5) Предоставление золотопромышленникам пользования лесным материалом для технических надобностей по разработке приисков без оплаты лесным (попенным) налогом.
     6) Изменение существующих правил о порядке поисков, заявок и отводов золотых приисков в смысле большей целесообразности и применимости этих правил.
     7) Допущение свободного обращения добываемого на приисках золота.

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #8 : 04/10/12 , 19:26:48 »


Ж. «Горные и золотопромышленные известия», № 1498 – В. Ф., г. Томск.
        № 23.  I / XII – 1909 г.            1 декабря 1909 г.

                              Золотопромышленность в Баргузинской тайге.

          В 1908 г. в Баргузинской тайге было намыто золота 28 пуд. 29 фун. 16 зол. 18 дол. Добыча золота до 1906 г. падала, за последние два года стало несколько увеличиваться. Наибольшее количество золота ( около 65% ) дали  Каралонские прииски купца Фризера в пределах  300 кг.
Приисковое население тайги в том же году исчислялось в  1. 073 чел., в т. ч. бывших в работе мужчин 828 чел., женщин 142, китайцев и корейцев 128 чел. По сравнению с 1904 г. население уменьшилось почти вдвое.
Гидравлическая промывка золота применялась на приисках Фризера и Новомейского и дала удовлетворительные результаты.
Медицинская помощь была весьма слабо поставлена. Приисковые фельдшера имели в своём распоряжении микроскопические аптечки. Школ совсем нет.
Цена на продукты весьма высокая: овёс например, стоил от 4 до 4 руб. 50 коп. пуд.



                                               
                                                            В Ы П И С К А

  Из книги:  Я. Д. Фризер «Статистико – экономический очерк Королонских золотых промыслов Баргузинского Округа Заб. Обл. , 1906 г.

                      ГЕОЛОГИЧЕСКИЙ  ОЧЕРК  КАРОЛОНСКИХ  ЗОЛОТЫХ  РОССЫПЕЙ.

Королонские золотые россыпи расположены в СВ – ной части Баргузинского округа между 56 * и 57* сев. шир. И 115*, 116 * вост. Долг. (от Гринвича), по р. Королон, впадающей слева в р. Витим.
Витим в этой местности протекает между крутыми, высокими и почти голыми утёсами. На протяжении 80 вёрст – от Парамского порога до оз Орон (т.е. до пункта, где долина расширяется) – по берегам его не встречается ни одного луга и только местами берег реки – большею частью южный – образует террасы – площадки, поросшие лесом. На всём этом пространстве Витим принимает в себя 13 более или менее крупных притоков и почти столько – же с правой. Из более значительных притоков, длина которых превосходит  50 вёр., можно отметить две речки: 1) Янгуда – Гукит и 2) Талая; длина остальных колеблется от 1 до 25 – 30 вёрст.(Королон, Челолек, Нижняя Орлова).
Заметим здесь же, что почти все эти впадающие в Витим речки и ключи разведывались, причём промышленное золото найдено было и разрабатывается в Каменном, Королоне и Усть–Уряхе.
Что касается части Витима от Усть-Уряха и особенно от Делюн-Уранского порога вниз до Нерпинского склада (устье р. Нерпа), то здесь река несётся уже гораздо более спокойным и плавным потоком. На участке от оз. Орон до устья р. Нерпа и даже далее склоны слагаются исключительно массивно – кристаллическими породами семейства гранитов. И здесь по притокам Витима нередко встречаются следы разведок на золото, производившихся лет 30 – 40 тому назад; но ни этими старыми разведками, ни более новыми, произведёнными в последнее десятилетие, тут нигде не обнаружено даже весовых знаков золота.
Возвращаясь к речкам, впадающим в Витим – выше оз. Орон, необходимо заметить, что даже такие сравнительно крупные из них, как Янгуда-Гукит и Талая каменисты, отличаются большим наклоном своего ложа, текут среди долин с весьма крутыми горными склонами и окаймлены по сторонам лишь очень узкими полосами низменных берегов.В летнее время проходить по ним очень трудно и далеко не безопасно. Долины рек Янгуда – Гукит и Талой вер. в 25 – 35 от их устья расширяются каждая до 1 версты и даже больше, по берегам их появлются луга, но течение речек остаётся по – прежнему быстрым и дно каменистым.
Вышеупомянутая речка Каралон берёт начало из Северо-Муйского хребта и течет, в общем, с северо-запада на юго-восток. Длина её 18 – 20 вёрст, наибольшая ширина русла = 10–12 саж., но местами и значительно больше до 25 саж. Нижняя часть долины, на протяжении трёх вёр. представляет узкую (местами до 4 саж.) утёсистую щель; выше долины пролегает среди крутых и высоких гор, кое-где прорезанных крутыми, но неглубокими распадками; здесь она всё время течёт стремительно, как настоящая горная речка. На 9–й вер. от устья долина Каралона пересекается в поперечном направлении отвесным скалистым уступом, вышиной в 5–7 саж., с которого речка низвергается стремительным водопадом, выдолбившим у подошвы уступа в русле чашеобразное углубление. Выше водопада долина значительно расширяется, до 100–120 саж. В этой части окружающие её горы не так круты и утёсисты: они представляются террасообразными, а с правой стороны принимают форму плоско-выпуклых куполов; течение воды в русле здесь заметно спокойнее; по берегам в этой части долины попадаются небольшие поросшие травой площадки; в общем же местность болотиста.
Выше порога на протяжении 5 вер. в Каралон впадает только один более значительный ключ – «Григорьевский»; остальные же представляют скорее крутые расщелины и в обыкновенное время безводны.
В 14 вер. от устья (у окончательного столба третьей площади Сарро – Давыдовского прииска) речка Каралон разветвляется на две вершины, из которых одна – «Кузнецовский ключ»  – поворачивает на север, а другая, главная на запад.
Систематических геологических исследований в Каралонском золотоносном районе не производилось. О геологическом составе этого района можно судить пока лишь на основании доставленной оттуда коллекции горных пород, собранной служащими приисков. Необходимо при этом оговорить, что ни о тектоническом строении описываемой местности, ни о взаимных отношениях различных пород друг к другу не имеется сведений. Тем не менее, доставленная коллекция даёт возможность до некоторой степени восстановить хотя бы в самых общих чертах картину геологического состава Каралона на пространстве примерно около 9 вёрст от устья. Доставленные породы по их петрографическому характеру можно распределить на 3 группы: 1) массивные, типа гранитов, 2) массивные зелёные, типа диабазов и 3) обломанные, метаморфические. Первая распространена главным образом от устья Еленинского ключа вверх по долине Каралона, хотя встречаются спорадически и ниже. Последние слагают оба склона низовой части Каралона (между Витимом и Еленинским ключём). Наконец, вторая (массивная зелёная) попадаются, по-видимому, повсюду, будучи вероятно подчинены как гранитам, так и обломочным породам. Из 9 штуфов коллекций, взятых выше Еленинского ключа в 3 пунктах (см. карту), 7 представлены гранитами, один диабазовидной зелёной породой и 1 обломком жильного кварца.
Образцы, взятые в пунктах № 1 и №2, представляют серую и темновато – серую среднезернистую породу, в которой невооружённым глазом возможно различить все главнейшие составные части гранита: красноватый ортоклаз, серый плагиоклаз, водянистый кварц и тёмную слюду (биотит). Один из штуфов (взятый в пункте 2) пересечён тонкой жилкой маслянистого стекловидного кварца.Под микроскопом породы оказывается состоящие главным образом из неправильных богатых мелкими включениями зерен прозрачного кварца, кристаллов полевых шпатов, среди которых возможно отличить ортоклаз и плагиоклазы, часто с тончайшей двойниковой штриховкой: и те и другие сильно разложились. Слюды мало; она представлена почти исключительно бурым, сильно плеохроичным биотитом. Из второстепенных примесей следует отметить неправильные скопления мелких зерен титанистого минерала спорадически рассеянные в породе, и редкие кубики серного колчедана (пирита). На некоторых кристаллах полевого шпата резко выражены явления раздробленности и смятия. Судя по достаточным образцам, отдельность в породе пластовая.
Образцы №1 и №2 взяты на левом склоне долины и почти не отличаются друг от друга, если не считать большего или меньшего содержания биотита и большей или меньшей степени свежести последнего. Заметно отличаются от них образцы породы из пункта № 3 взятые на правом склоне Каралона выше устья Березового ключа; отличие заключается в отсутствии окрашенной слюды и обильном содержании вкрапленного свежего пирита. Кроме того, кварц образует в ней неправильные гнездовые скопления зёрен то светлого, то тёмного цвета. Под микроскопом обнаруживается состав породы: 1) из кварца (очень много), местами собранного в агрегаты мелких зёрен и очень богатого микроскопическими включениями и 2) из полевых шпатов (в том числе, по-видимому, микроклин и плагиоклазы с тонкой двойниковой штриховкой). Кроме того, в качестве второстепенных примесей следует отметить, весьма обильный пирит, большею частью в форме кубиков (иногда в свою очередь содержащих вкрапления мелких зёрен кварца) и реже зерна в скелете железных руд. Весьма богата порода бесцветным слюдистым минералом (мусковит) в форме неправильных пластинок, он является в породе уже как вторичный элемент (происшедший путём разложения полевого шпата) и местами скопляется в таком количестве, что совершенно вытесняет полевой шпат. Явления раздробленности и смятия составных частей выражены и в этой породе очень реально.
Таким образом, эта порода, будучи, в общем, довольно близкой к породам № 1 и № 2, отличается от последних только более резко выраженными явлениями метаморфизма, большей кислотностью, отсутствием тёмной слюды и обилием серного колчедана.
 В коллекции с Каралона имеется очень много образцов без этикеток по своему петрографическому составу и общему виду столь сходных с породами № 3, что едва ли может быть сомнение в происхождении их оттуда же, откуда взяты и последние. В виду чрезвычайного богатства этих пород колчеданами, возникло естественное желание удостовериться, не содержат ли эти колчеданы золота и не они ли являются главным источником золота, отложившегося в Каралонской россыпи. Поэтому было выбрано из них два типичных штуфа и передано для химического анализа М. П. Рыбалкину. Анализы произведены были в химической лаборатории Императорской Академии Наук и дали следующий результат. В одном образце оказалось, содержание золота – 2,6 золотн. На 100 пуд. породы, в другом – 11,4 зол. На 100 пуд. породы. Результаты эти интересны в двух отношениях. Прежде всего, они дают прямое указание на наличность рудного золота в Каралоне и на необходимость, поэтому произвести тщательные разведки богатых колчеданами  сильно кварцевых (кислых) гранитов. Затем они невольно наводят на мысль, не являются ли эти колчеданы главным источником происхождения россыпного золота в Каралонской россыпи?. В том, что своим разрушением эти колчеданистые породы способствовали обогащению последней, едва ли может быть сомнение, но интересно было бы кроме того, выяснить, не участвовали ли в создании россыпи и другие развитые по Каралону породы, которые как будет видно ниже, также в б. ч. содержат серный колчедан?. Выяснение этого вопроса потребует, конечно, ряда дополнительных анализов.
Кроме верховья Каралона, образцы массивных глубинных пород доставлены также и из ниже лежащих по течению пунктов (напр., из пун. № 4, № 8, № 10). Порода из пункта № 4 (по левому склону долины, в расстоянии 7 вер. 52 саж. от устья) при рассматривании простым глазом представляется черновато-серой, мелко-, но ясно кристаллической. Под лупой в ней легко можно различить водянистый кварц, разложившиеся полевые шпаты и тёмную слюду. Под микроскопом в ней видны следующие составные части: 1) Биотит (много) зеленовато – буроватый, сильно плеохроичный, б. ч. значительно выветрелый, сопровождаемый пучками ярко – зелёного хлоритового минерала сопровождаются зернами и решётками железных руд (магнетита). 2) Кварца много; он проявляется в виде довольно крупных неправильных зёрен водяно-прозрачных, с микроскопическими включениями. 3) Полевые шпаты, преимущественно плагио-клазы, с отлично выраженной двойниковой штриховкой, весьма богатые микроскопическими включениями, большею частью сильно разложившиеся и местами на цело перешедшие в агрегат зёрен кальцита, мусковит, лимонит и т. п. Многие кристаллы полевых шпатов разломаны и сдвинуты, вообще несут все признаки катакластических явлений. По преобладанию среди полевых шпатов плагиоклазов, эта порода представляет переход от собственно гранитов к тоналитам.
Из пункта № 8 (в расстоянии 3 вер. 422 саж. от устья на правом склоне) доставлен образчик серой массивно кристаллической породы, среднезернистой с пятнами шлира. Под микроскопом она оказывается состоящей из полевых шпатов, (ортоклаз и плагиоклаз), богатых включениями, сильно разложившихся; кварца водянисто-прозрачного, типичного для гранитов довольно много; также буровато-зелёного, сильно плеохроичного биотита и меньше зеленоватой роговой обманки с типичной сетью спайных трещин. Оба последние минерала сопровождаются вторичным хлоритом, лимонитом и проч. Немало неправильных скоплений рудных зёрен. По приведённому составу порода эта может быть определена как роговообманковый гранит.
Из пункта № 10 (в расстоянии 2 вер. 210 саж. от устья с левого склона долины) доставлены образцы массивной породы, б. ч. может первоначально представлявшей также роговообманковый гранит, по совершенно изменённой и перешедшей нацело в агрегаты зёрен кварца и эпидота. Последний пересекает породу компактными жилками густого фисташкозелёного цвета, состоящими из скоплений мельчайших зёрнышек.
Вторая важная группа пород (обломочных) развита, как указывалось выше, главным образом по низовью Каралона. По-видимому, она пересекает реку в этом месте широкой полосой под косым углом к её течению и, вероятнее всего, в направлении………., хотя из доставленных этого вполне ясно не видно. В коллекции эта группа пород представлена довольно богато. Большинство исследованных штуфов более или менее сходны между собою. Для примера опишем несколько образцов.
Образец из пункта № 9 (в расстоянии 3 вер. 82 саж. от устья, с левого склона). Кварцитовый сланец. Плотная крепкая порода, по плоскостям трещин беловатая, в свежем изломе более тёмная. Из общей компактной массы её при рассмотрении невооружённым глазом выступают отдельные, неправильные скопления прозрачного кварца и изредка мелкие кристаллики пирита. Под микроскопом порода оказываетя состоящей главным образом из мелких, большею частью угловатых, реже округлых зёрнышек кварца, с примесью углисто – глинистого вещества, реже вторичных минералов (серицита и т. п.). Более крупные, видимые простым глазом желвачки кварца под микроскопом разлагаются на неправильные агрегаты более мелких зёрен.
Порода из пункта № 8 и по своему внешнему виду и по микроскопическому строению весьма сходна, если не тождественна с породой № 9.
Относительно породы из пункта № 7 (4 вер. 202 саж. от устья, по левому склону надо заметить, что она настолько богата вторичными минералами, особенно слюдой, что её следует назвать слюдяно–кварцевым метаморфическим сланцем. Сама по себе при микроскопическом исследовании она представляется крепкой, тёмно – серой весьма мелкозернистой, с налётами сирицита по плоскостям трещин, и мало чем отличается с первого взгляда от других сланцев, доставленных с Каралона. Пирита под микроскопом в этой породе не замечено.
Образец из пункта № 11 (из левого склона долины при устье Каралона). Метаморфический песчаник. Весьма плотная и довольно крепкая порода, по плоскостям трещин беловатая, в свежем изломе тёмно-серая с неровным песчаниковым изломом. Невооружённым глазом и даже в лупу, в ней нельзя различить отдельных составных частей, кроме небольших желвачков светлого кварца и изредка весьма мелких кристалликов пирита. Микроскоп обнаруживает состав породы главным образом из остроугольных зёрен кварца, причём в разрезе, перпендикулярном к слоистости, многие зёрна кварца являются сильно сплющенными и вытянутыми в одном и том же направлении - указание на высокую степень горного давления, которому порода подвергалась. Кроме кварца, в ней немало вторичных минералов (серицит, хлорит), а также кристалликов пирита, лимонит и т. п. Окрашенные минералы, скопления рудных зернышек, углистых и глинистых частиц располагаются также плоскостями по направлению слоистости породы. Что, в связи с отмеченной выше сплющенностью зёрен кварца, придаёт ей под микроскопом весьма тонкослоистый вид.
Образец № 12 (из правого увала, в расстоянии 420 саж. от устья). Хлоритово – слюдяно – кварцевый сланец. Черновато – серая совершенно плотная порода. Под микроскопом ясно обнаруживается её обломочное происхождение; она состоит главным образом из мельчайших зёрен кварца и массы хлорита и слюды. Кварца хотя и много, но всё же он играет подчинённую роль; по количеству же преобладают вторичные минералы (слюда, хлорит, лимонит, глинистое вещество и т. п.).
Из того же пункта исследован другой образчик, который отличается от предыдущего преоблада-нием в составе породы кварцевых зерен, также весьма мелких; затем более крупными размерами сильно разложившихся кристаллов светлого слюдяного минерала, присутствием толстых двойниковых кристалликов полевого шпата с сильно обтёртыми краями, развитием желвачков и узелков глинистого вещества и агрегатов мусковита, хлорита и карбонатов. Всё это придаёт ей вид вулканического туфа.
Образец из пункта № 6 (в расстоянии 4 вер. 432 саж. от устья в левом увале). Слюдяно – роговообманковый кварцитовый сланец. Весьма крепкая тёмно – серая мелкозернистая порода, в изломе похожая на песчаник, с очень редкими вкраплениями мельчайших кристаллов пирита. Под микроскопом она оказывается состоящей главным образом из угловатых и округлых зёрен кварца, к которым причём, примешивается множество вторичных минералов; среди последних обращает на себя внимание буровато – зелёная роговая обманка с характерной сетью спайных трещин. Имеется также вторичный кварц в виде агрегатов крупных зёрнышек, видимых даже простым глазом. Присутствие роговой обманки свидетельствует о большой степени динамо-метаморфизма, которому эта порода подверглась.
Из приведённых примеров видно, что часть обломочных пород по Каралону представлена главным образом кварцевыми и кварцитовыми матаморфическими сланцами, переполненными вторичными минералами (хлорит, серицит, роговая обманка, пирит и т. п.) Едва ли может быть сомнение, что наличность гранитов и зелёных массивных пород о которых мы сейчас будем говорить, должна была в немалой мере способствовать метаморфическим изменениям этих пород, но в какой степени и в чём выражалось влияние массивных пород на обломочные в Каралонском районе, к сожалению, пока невозможно судить вполне отчётливо по отсутствию достаточных для того полевых наблюдений.
Третью группу пород мы пока обозначим условно, как зелёные массивные. По внешнему виду они представляются тёмно-зелёными мелкозернистыми или даже плотными, нередко довольно богатыми вкраплениями свежего пирита. Под микроскопом они не поддаются более точному определению по причине своей сильной метаморфизации и частью выветрелости, вследствие чего они оказываются чрезвычайно обогащёнными вторичными минералами (эпидот, кварц, хлорит, серный колчедан и т. п.). Возможно, что в них мы имеем представителей сильно изменённых диабазов столь распространённых, как известно, в Витимском нагорье. Особенно типичными представителями их могут служить образцы из пунктов № 1 и № 11. Оба богаты серым колчеданом. Темно-зелёная порода из пункта № 11 (низовье Каралона) состоит из мелкозернистой смеси плагиоклазов, окрашенного бисиликата, почти нацело перешедшего в хлоритовый минерал, эпидота, рудных зёрен кварца (мало), и пирита; она пересекается тонкими прожилками эпидота.
Таким образом, все три группы пород, доставленных с Каралона, характеризуются признаками сильного метаморфизма. Эти метаморфические изменения должны быть доставлены в связи с одной стороны сильным механическим давлением, которому подвергались здешние породы при горообразовательных процессах, с другой с явлениями контакта массивных пород с обломочными и многократного прорыва вторых первыми. Словом, насколько позволительно заключить по доставленной коллекции, геологические условия, не только вполне объясняются богатством этой долины россыпным золотом, но и дают известное основание надеяться на открытие в ней рудного золота, подтверждением чего, как мы видели могут служить произведённые  М. П. Рыбалкиным анализы.
Прилагаемая карточка до некоторой степени даёт представление о распространении различных пород по Каралону. Необходимо добавить, что в доставленной с Каралона коллекции есть много кусков жильного кварца со свинцовым блеском и серым колчеданом; к сожалению. При этих штуфах нет этикеток, которые указывали бы их местонахождение.
Обращаясь к характеристике золотосодержащего пласта по Каралону, необходимо прежде всего указать на то, что он протягивается по долине почти непрерывной полосой; начинаясь во 100 саж. от устья (Пушкинского мостика). Он тянется до водопада на пространстве 9 вёрст. Выше водопада, находящегося, как говорилось, в 9 вер. от устья, золота не обнаружено, равно как не обнаружено оно ни в левых боковых ключах (Еленинском, Крутом, Григорьевском) ни в тех нескольких незначительных логах, которые впадают здесь справа в Каралон. Это обстоятельство, в связи с описываемом ниже характером самого золота, даёт некоторое основание думать, что золотосодержащий пласт в нижней половине Каралона, частью по крайней мере, образовался  ин. сит. (образованное на месте).                   
 Хотя наиболее богатое золото сосредоточено в узенькой полосе наносов, идущей приблизительно посредине русла, тем не менее и увалы, или террасы, сопровождающие местами с обеих сторон русло, содержали промышленное золото. Поэтому работы по добыче золота на Каралоне производились всегда и летом и зимою; зимою работалась русловая часть россыпи, летом – увалы, или террасы, причём первоначально из русла во многих местах задавались в увалы орты, на основании которых впоследствии уже производились открытые работы. В противоположность тому, что наблюдается в соседней Олёкминско – Витимской тайге, по Каралону увальная и русловая россыпи не представляют двух различных, самосто-ятельных горизонтов, а сливаются в одно целое. Увальная россыпь оказалась только покрытой гораздо более мощной толщей пустых пород (торфов), представляющих отчасти оползни с ближайших горных склонов. Напротив, в русловой  части россыпи торфов гораздо меньше илов, растительной земли здесь совсем нет, и золотосодержащий пласт покрыт только слоем так, называемых речников, т. е. окатанной гальки различной величины и петрографического состава.
Самый пласт (золотосодержащий) состоит в большинстве случаев из смеси обломков различных горных пород, среди которых немало глинистых (с примазкой). При этом лучшее золото сосредоточено в самых нижних горизонтах пласта, и особенно в щелях и трещинах, в коренных породах постели россыпи, или плотика. Впрочем, в небольшом количестве золото (преимущественно мелкое) встречается и в нижних горизонтах вышеописанных речников (торфов)
Во многих местах, как в бортах русла, так и в террасах заложены были разведочные штольни; в них пройдено было от 10 до 20 саж., причём характер наносов, пласта и золота оказался в них такой же, как и в разрезах. С приближением к склонам гор штольни упирались в коренные горные породы, а золотосодержащий пласт выклинивался, постепенно сходя на нет.
В верхних речниковых наносах (торфах) и над самым пластом, как в русловой части россыпи, так и в террасах попадаются валуны и глыбы скал объёмом в несколько кубических сажен. Вследствие обилия в верхних горизонтах речных наносов крупной гальки, остававшейся в разрезе, на бутару поступала только третья часть добываемой за день породы. Промываются пески Каралонской россыпи очень легко.
Толщина пласта и торфов в разных частях россыпи сильно менялась. Равным образом наблюдается чрезвычайно резкие колебания и в содержании драгоценного металла в золотосодержащем пласте. Самое богатое золото залегло в первой площади ( Фризеровский прииск) на протяжении 5 вер.; здесь всего золота добыто было из русла и только из увалов. Во второй площади, на протяжении 4 вер. (Рифовский прииск), ширина русла значительно возрастает по сравнению с первой площадью. И золотосодержащий пласт покрыт слоем пустых речников, мощностью от 1 до 3 саж: содержащих гальку величиной от ореха до человеческой головы и больше.
Содержание золота в 1 куб. саж. резко колебалось; чаще всего многие забои оказывались совершен-но пустыми, и за целый день добычу улучшали один или два забоя. Параллельно с этим почти всё добывавшееся на Каралоне золото было крупное, совершенно чистое и отдельные золотины чаще всего имели форму пластин с полированной поверхностью; вес этих пластин колебался от десяти долей до фунтов причем, такое золото составляло почти ? общего количества.
Золото с примесью кварца попадалось редко, но зато часто встречались самородки (от 1 до 20 зол.) ноздреватые, с остроконечными краями, не обтёртые, изредка с небольшими количествами кварца. Было поднято несколько самородков, одна сторона которых представлялась ноздреватой и не обтёртой, а другая совершенно гладкой.
Физический характер золота, добывавшегося в увалах и в ручье одинаков; но самые крупные самородки (2,3 и 4 фунта) попадались в русле. В связи с этим фактом стоит и отмеченное уже выше наибольшее богатство золотом узенькой русловой части россыпи.
Проба золота Каралонских приисков колеблется от 900 до 930.
Из сказанного видно, что Каралонская россыпь может быть охарактеризована, как гнездовая по преимуществу. Наблюдения показали, что породы, слагающие постель россыпи, простираются в общем к С-З пересекая, таким образом, под косым углом направление русла. Это обстоятельство должно было оказывать задерживающее влияние на двигавшееся вниз по долине в массе речных наносов золото и способствовать скоплению его в определённых пунктах.
Кроме россыпного, есть полное основание предполагать, также наличность и рудного золота по Каралону.
Прежде всего, на всех горных склонах, здесь встречаются обломки охристого кварца с видимым золотом. Затем кварцевые жилы с вкраплениями видимого золота были обнаружены и в коренном залегании во многих местах по преимуществу в средней части золотосодержащей площади. Простирание жил перпендикулярно к направлению россыпи. Мощность жил колеблется от нескольких вершков до 1 арш. По простиранию они большею частью идут всего несколько сажен, а затем быстро выклиниваются. Весьма возможно поэтому, что здешние кварцевые жилы окажутся по своей форме точечными. Обыкновенно они залегают в тёмно-зелёной плотной породе (метаморфический сланец?), как в склонах гор, так и в почве россыпи.
Из всех найденных жил брались пробы следующим образом; выбирались исключительно обломки кварца без видимого золота, затем их толкли в ступе, полученную массу промывали в ковше, при таких пробах содержание оказывалось обыкновенно очень слабым, многие же проды дали и вовсе отрицательные результаты.
  Каралонской россыпи. При разведке сначала на протяжении первых двух сажен попадались только отторженцы кварца с вкраплениями видимого золота эти отторженцы были перемешаны с другими породами, нанесёнными со склона горы. Дальше, по мере углубления под эти наносы, обнаружена была самая жила, мощность которой, к сожалению, пока точно не удалось определить.
Среди добытой руды попадаются куски кварца с видимым золотом. Для пробы были выбраны образцы без видимого золота. Совершенно белые, не охристые. Опробование их обнаружило содержание от 6 до 8 зол. Золота на 100 пуд. породы. В виду полученных результатов предложено произвести детальную разведку означенной жилы; для дробления кварца заказаны небольшие бегуны (650 мм. в диаметре) у бр. Береновых в Екатеринбурге.


Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #9 : 07/10/12 , 12:11:21 »
Г Л А В А  II
                                                          ИСТОРИЯ  ОТКРЫТИЯ  ПРИИСКОВ


           В изданном мною в 1901 г. очерке «Золотопромышленность в Баргузинском округе и её нужды» подробно изложена история открытия Каралонских промыслов. Это даёт мне возможность ограничиться здесь пересказом только наиболее существенных фактов из этой истории, отсылая интересующихся деталями к только, что названному очерку.
В 1895г. было найдено золото на берегу р. Витима, у устья Тульдуни. Новая россыпь тянулась по самому берегу реки, и золотосодержащий пласт лежал на самой поверхности; золото было богатое. Это было первое открытие на пространстве между округами Баргузинским и славившимся своим богатством Олёкминско – Витимским. Как водится, слух о вновь открытом районе быстро распространился и привлёк массу золотоискателей. В 1897 году, в 100 верстах ниже по Витиму, был открыт золотоносный Каменный ключ, после чего дальнейшие поиски направились вниз по Витиму.
Однако, более или менее правильно организованным партиям не удавалось наткнуться на золото. Но в тоже время, появились отдельные охотники из рабочих, которые отправились искать золото по ключам с тем, чтобы, в случае удачи, перепродать свою находку. В марте 1898 г. в посёлке «Муя» сорганизовались две артели рабочих, отправившиеся вниз по Витиму на поиски золота на берегу Витима в ? вер. ниже устья Каралона. Обнаружив золото, рабочие отаборились; часть их занялась промывкой, а другая отправилась в ближайшие ключи: Каралон, Верхнюю и Нижнюю Орлову. Во всех ключах было выбито по нескольку ям, но золота нигде не обнаружено. Когда запасы провизии у рабочих истощились, и они уже собирались вернуться в посёлок Мую, трое из них решили напоследок ещё раз сходить в ближайший ключ Каралон и попытать в нём счастье. На этот раз счастье действительно улыбнулось им. В ? вер. от устья они положили в борту, недалеко от русла, пожог и сразу же обнаружили золото, которого им удалось набрать в несколько часов  1 ? фунта. Вскоре артель продала своё открытие издателю настоящего очерка за 6000 руб. кроме того, ей предоставлено право проживать на приисках и производить лично старательские работы, с правом получать по 4 руб. за золотник сдаваемого золота; этой привилегией участники артели пользуются поныне.
Занятие Каралонской россыпи путём постановки заявочного столба произошло в июне 1898 г. в том же году были отмежёваны три площади под названиями «Фризеровский», «Рифовский» и «Сарро – Давыдовский». По принятии отводов было приступлено к подготовительным работам, а с начала 1899 г. и к правильной добыче золота, которого в этот первый год было намыто 16 пуд. 38 фун. 11 зол. Из добытых 1631 куб. саж. песков с содержанием  40 ? зол. Золота в 1 куб. саж. породы). В течение первых трёх лет – с 1899 – по 1901г. все площади были разведаны, выяснен запас золота и выработан план дальнейшей разработки.
Общий запас золота, выясненный разведками, достигал до 300 пуд., но добыть при существующих экономических и технических условиях представлялось возможным только около 200 пудов. Главная причина такого крупного сокращения добычи золота заключается в непомерно высокой горной подати, взимаемой Кабинетом Е. И. В. Так, например за 6 лет с 1899 г. по 1904 г., на всех Каралонских приисках было намыто 178 пуд. 35 фун. Золота; из этого количества Иркутским Горным Управлением отчислено было в пользу кабинета Е. И.В. на сумму около 450 тыс. руб. При столь обременительной подати возможно разрабатывать участки лишь с содержанием в несколько золотников, с меньшим же содержанием приходится совершенно бросать. Брошенные участки останутся лежать втуне даже при условии, если Кабинет когда – либо и уменьшит подать, так как создавать для подобных участков дорогостоящие гидротехнические сооружения при оставшемся в них содержании золота будет уже невыгодно. Площадь, пригодная для правильных хозяйских работ, в настоящее время уже вырабатывается, и теперь является необходимость перейти к старательским работам. Производительность приисков явствует из нижеследующей таблички:



Разрабатывались по р. Каралону: Фризеровский, Рифовский, Каралонский и Оронский прииски, а также имевшие общую с ними отчётность прииски по р. Уксемукит и Усюрек; на последних двух все время велись небольшие старательские работы.

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #10 : 10/10/12 , 11:01:27 »
                                                                  Г Л А В А  III.

                                                         РАЗВЕДОЧНЫЕ  РАБОТЫ.

    Я уже указывал выше, что в течение первых трёх лет была произведена предварительная разведка всей Каралонской россыпи; разведочные работы производились и в последующие годы. Предварительная разведка велась посредством шурфовки, причём линии шурфов, пересекавшие русло и долину поперёк во всю ширину последней, закладывались в расстоянии 100 и более саж. одна от другой. Если в какой-нибудь линии оказывалось золото, то в таком случае в промежутках между старыми закладывались новые линии в расстоянии 20 – 30 саж. одна от другой. Расстояния между шурфами данной линии колебались от 3 до 5 саж. Большинство шурфов заливало водой, так что их не удавалось добить до конца. Между недобитыми расстояниями закладывались к следующей зиме поперечные разрезики, шириною от 3 до 5 саж. В виду гнездового характера россыпи, такие разрезики сослужили большую службу в смысле выяснения характера залегания золотоносных песков и запаса золота. Всего с 1899 г. по 1904 г. было пробито 862 шурфа общей глубиною 803,87 саж., в среднем для всех шурфов углубление в год = 133,94 саж., в среднем глубина одного шурфа за 6 лет составила 0,93 саж. Разрезиков же было пройдено 47, и добыто из них 985,63 куб. саж. породы. На разведке задолжено было подёнщин и израсходованных материалов (см. табл. На стр. 21).
 Рабочий углублял в среднем в день 1/4 аршина. Дрова для пожогов подвозились к шурфам. Порубить их рабочий должен был сам. Хотя по контракту и таксе плата определялась с четверти, но в действительности она всегда подсчитывалась подённо в размере от 1 р 50к. до 2 р.в день, а по воскресным дням 3 руб.



За работы в разрезиках также производилась подённая плата; каждый рабочий успевал выработать в день, с отвозкой породы на расстоянии до 50 саж., от 0,25 до 0,30 куб. саж.
Кроме описанной шурфовки Каралонских площадей, производились поиски и разведки служащими и рабочими здешних приисков в ближайших к Каралону ключах и речках. На эти поиски было задолжено: в 1899 г. – 274 подёнщины человеческих и 22 конские, в 1900 г. – 44 п. челов., в 1902 г. – 56 п. челов., в 1903 г. – 423 п. чел., и 12 конск. В более крупном масштабе велись поисковые работы в более отдалённых местах, о чём будет сказано ниже; расходы по этим работам относились за счёт главной конторы, а не за счёт Каралонских приисков. При разведках среднее содержание золота в шурфе вычислялось по количеству промытой породы; но в виду того, что в шурфах часто попадались крупные валуны, золото, полученное после промывки всей добытой из каждой погонной четверти породы, для определения содержания во 100 пуд. делилось не на действительный вес промытой породы, а на 85 пуд. т. е. на средний вес четверти породы, если считать вес 1 куб. саж. равным 1020 пуд.

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #11 : 12/10/12 , 10:24:02 »
ГЛАВА  IV.   

              ОБЩИЕ  СВЕДЕНИЯ  О  ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ  ПРИИСКОВ И  СПОСОБАХ  РАЗРАБОТКИ.


         В 1898 году, после нарезки отводов, приступили к сооружению необходимых построек, а с наступлением 1899 г. начались работы по добыче золота, производившиеся сначала старательским способом. В нескольких пунктах, там, где прошлым летом производились хищниками работы, закладывались в русле речки шурфы; при этом приходилось сначала пробивать слой льда толщиною от 1до 2 саж. Подо льдом начинались речные наносы, в которые углублялись посредством выморозки. Выморозка продолжалась несколько недель. Шурфы окружались водоотводными канавами для предохранения их от затопления наледью (верховой водой).
Золотоносный пласт тут начинался почти под самым льдом. Его оттаивали лёгкими пожогами, и добытая таким способом порода промывалась в лотках или же для промывки ссыпалась из лотков на вашгерда. Золото шло очень богатое, и часто какой-нибудь десяток лотков породы после промывки давал фунт и более золота. Эти старательские шурфы разрабатывались широко, достигая до десяти квадр. саж. в поперечном сечении.
Во второй половине апреля, когда началось таяние льда на реке, все эти работы затопило. Летом того же года делались попытки работать в русле с помощью «дамб», т.е. перегораживания одной половины речки плотиною из камней и земли, насыпаемых на кобылины; этим способом работали в 1898 г. хищники. Нам, однако, не повезло с дамбами, так как малейшая прибыль воды размывала и уносила их прочь. Удачу хищников можно объяснить необыкновенно засушливым летом 1898 г., а так же тем, что золото лежало почти на самом верху, так что в большинстве случаев стоило только стать на воду, чтобы руками или лопатою доставить со дна речки песок и гальку с крупным золотом. О присутствии золота в увалах, которые впоследствии доставили много драгоценного металла, в то время ещё не подозревали. Вся местность была покрыта лесом, склоны гор и увалы усеяны гигантскими каменными россыпями. Дороги по ключу не существовало; с большим трудом удавалось только проходить вверх по долине пешком. Поэтому первоначально все работы сосредоточивались при устье, и только во второй половине лета удалось проложить по ключу сносную пешеходную тропу. Несмотря на все эти неблагоприятные условия, несмотря на то, что это был первый год работ, что много рабочих сил отвлекалось на постройки и проведение дорог, уже за 1899 г. намыто было золота 16 пуд. 38 фун. 11 3/4 зол. Годовых рабочих задолжалось в работе 101 человек при 18 годовых служащих и 6 лошадях. Старателям платили за золото от  1 до 3 руб. за золотник.                                                                               
2.   На второй операционный год старательские работы были прекращены, а вместо них начаты хозяйские. Первоначально, однако, работали по-прежнему шурфами в русле, причём шурфы по выморозке разрабатывались в большие ямы.
 Пески от шурфов вывозились людьми на тачках вместимостью каждая тачка до  5 пудов. Промывка золотоносных песков производилась на колодках и бутарах. Последние устанавливались в специально для них построенных из круглых брёвен избах (промывальнях) размерами  4 с. х 1 1/2 саж., в этих избах настилались только потолки; полов не было. В каждой промывальне ставилась железная печь и деревянный чан для воды, вместимостью 100 ведер. Для согревания воды из чана проведена была к печи труба с заделанным концом. Пески поступали на бутару через потолочное отверстие, которое в очень холодное время закрывалось. В промывальне работали в одних рубашках. Тёплая вода требовалась для обливания поступающей породы главным образом при  начале работ утром и после полуденного перерыва.
Для промывки песков была установлена колода длиною в 5 арш., шириною 1 арш. с уклоном 5 вершков на 1 арш. и в конце бутарка с уклоном 4 ? вершка на 1 арш. В головке бутары укреплялись два грохота. На дно колод клались грохота, деревянные решетки, а под ними коврики, сшитые из волосяных подпруг. Такие коврики замечательно хорошо улавливают как крупное, так и мелкое золото, благодаря своей волосистости и частым рубцам от швов; к тому же они дешевы и очень прочны.
 В зимнее время каждый рабочий добывал в день около 0,2 куб. саж. земли. На бутару же поступало только до 1/3 всей добычи, а 2/3 оставались в разрезе, или же вывозились в отвал, как чистые камни, в форме валунов всевозможной величины.
Бутары устанавливались в самом разрезе, в предварительно сделанной выработке. Для катки тачек укладывался путь из досок. Катка тачек производилась с двух сторон к бутаре, на расстоянии 50 саж. с каждой стороны. Отработанная вода поступала обратно на сплотки по проложенным желобам. Для сокращения желобов сплоткам давался в пункте постановки бутары самый ничтожный уклон. О сплотках будет сказано ниже.
Для оттаивания в разрезе верховыми пожогами одной куб. саж. земли расходовалось дров 0.9 куб. саж.
На бутару для промывки поступали все оттаявшие пески, включая верховые, содержавшие весьма ничтожное количество золота. Поступали так потому, что, во-первых, для погашения платы занятым на бутаре рабочим требовалось ничтожное количество золота, а во – вторых некуда было отвозить бедные пески.
Произведёнными в описываемое время разведками было обнаружены выгодные для летних работ участки, к разработке которых и приступили летом того же года. Золотосодержащие пески залегали в увалах пустой породы толщиною от 1 до 3 саж. Разрез ( сверху вниз представлялся приблизительно в следующем виде:
Растительная земля с корнями деревьев около 1 саж.
Ил                                                                1/2 саж.   
Крупные валуны и под ними галька различной величины.
Золотосодержащая разрушенная порода с примазкою.
Почвенные (плотиковые ) коренные породы такие – же, как в русле.
При летних работах пески доставлялись на бутару описанного типа также в тачках. Рабочий добывал в день от 0.20 до 0.30 куб. саж.
На бутару поступало до 1/3 всей добычи; остальное приходилось на крупные камни, которые вывозились на лошадях. Галька и эфель спускались в русло. Последнее обстоятельство сильно утолстило в русле слой пустых пород, что в свою очередь способствовало значительному понижению среднего содержания золота в русловой части россыпи.
Летними работами добыто было 2516 куб. саж. песков. По причине продуктивности работ, увальные россыпи вырабатывались значительно скорее русловых.
Результаты операции этого года выразились в следующих цифрах. Намыто золота 32 п. 28 ф. 36 3/4 зол. Задолжено годовых:  46 служащих, 187 рабочих в работе (больные и льготные в расчёт не приняты) и 22 лошади. В первые два года к работам в русле приступали только в начале декабря, по окончании  выморозки слоя льда и грунта. Подо льдом, несмотря на предохранительные боковые канавы, вода всё-таки просачивалась, медленно текла в течение всей зимы и пропитывала грунт, который вследствие этого туго шёл на пожоги.   С расширением  работ явилась необходимость, возможно, раньше начинать зимнюю добычу песков в русле, избежать вскрытия льда и уменьшить количество дров, идущих на оттаивание породы. Для достижения всего перечисленного в конечном пункте предположенного к разработке участка было выбрано самое узкое место долины в щелях между утёсами и поперёк всего русла углублена выемка до коренных пород, В выемку были спущены ряжи (свинки) в виде сруба с 4 – 5 перегородками. Дно выемки было утрамбовано глиною и засыпано талою землёй. Передняя стенка была тщательно законопачена; лес плотно пригнан. К одной стороне выемки была подведена канава, в которую уложены закрытые сплотки.
               Летом к концу канавы были подведены сплотки на протяжении  660 саж. Устройство их обошлось в 8828 руб., что составляет 13 р. 37к. на 1 пог. саж.
               Бока сплоток и дно их конопатились просмолёнными кулями; уклон им дан был 2/3 вершка на 1 саж. В конце сентября верхний конец сплоток был соединён с нижним концом канавы. Для спуска воды в проложенные по канаве сплотки вырубалась передняя стенка одной перегородки в вышеописанных ряжах. Выше выемки от места вырубки стены также проводилась канава, в которую направлялась вся вода из речки.
               Первый опыт оказался, впрочем, не особенно удачным. Вода просачивалась в стенки выемки, и на сплотки попадало не более половины её. Но всё же с уменьшением количества воды уменьшился и слой льда в русле, так что работы оказалось возможным начать в ноябре, и на каждую кубическую сажень породы дров расходовать 0,83 саж. т. е. на 0.07 саж. меньше, чем в минувшую операцию. Пожоги стали класть уже не верховые, а в стенку забоя, к золотоносному пласту; верхние же речники оттаивали от нижнего пожога. Утром по приходе на работу, спустя стенку забоя, вывозили породу на бутару, а на послеполуденную упряжку оставалась самая тяжёлая работа – разбивка камней, из щелей которых выскребалось хотя и очень небольшое количество песков, но зато с самым богатым золотом.
Помещение для установки бутар (промывальню) устроили из кошмы; оно обошлось значительно дешевле деревянного. Весною кошма снималась и могла найти себе какое-нибудь другое применение.
Для очистки (шуговки) сплоток ото льда назначались днём и ночью до 50 рабочих, которые непрерывно ходили по сплоткам и не давали воде застояться и замёрзнуть. При малейшем замерзании вода шла через стенки и затопляла разрез.
Летом этого года была сделана попытка отвозить из разреза пески на бутару на лошадях, в таратайках. Конные работы обошлись значительно дороже. При отвозке на тачках 4 человека добывали от 1 ?  до 2 куб. саж., причём расстояние, на которое приходилось возить, доходило до 50 саж. обходилось в 5 р. 04к. При конных работах та же артель из 4 человек на 2 лошадях добывала от 1 3/4 до 2 1/2  куб. саж., в среднем 2 куб. саж. в день, получая ту же подённую плату 1 руб. 80 к., получается 7 руб. 20 коп., да стоимость содержания 2 лошадей 5 руб., всего 12 руб. 20 коп.. Следовательно, добыча 1 куб саж. обходилась в 6 руб. 10 коп., к этой цифре нужно ещё добавить ремонт и уценку таратаек и лошадей.
Для увеличения заработка рабочих, часть их поочерёдно отпускалась зимою и летом на старательские работы. В течение года старательских поденщин задолжено было  22596. Некоторым старателям удавалось заработать в течение одного или двух месяцев  по тысяче и более рублей. Точно установить размеры заработка на стороне не представлялось возможным. В силу разбросанности пунктов старательских работ, над большею частью старателей не было возможности установить достаточный надзор как того требовала бы крупность золота. Кроме того, уплачивая Кабинету Е. И. В. подати до 70 – 80 коп. с каждого золотника, приисковое управление не могло платить за старательское золото дороже  4 руб., между тем как посторонние, нелегальные так сказать скупщики в состоянии были с выгодою для себя давать до  4 руб. 85коп. Вследствие этого немало золота должно было уходить на сторону.
Несмотря на частичные неудачи, всё же годовая операция дала в общем благоприятные результаты. Золота намыто было 35 пуд. 31 фун. 55 1/2 зол. Задолжено годовых: 58 служащих, 285 рабочих и 50 лошадей.
              4.Главной задачей при проектировании работ в четвёртую операцию было целесообразное устройство водоотвода. Для выполнения этой задачи был приглашён специалист – техник, занимавшийся раньше устройством мельничных плотин в Пермской губернии. По его совету был выписан для заливки дна выемки цемент. Приисковое управление, понадеявшись на специалиста, поручило ему всецело надзор за работами, но впоследствии пришлось пожалеть об этом. Дело в том, что, как выяснилось позже, техником было допущено несколько грубых, непоправимых промахов. Несмотря на то, что работали динамитом, не было достигнуто достаточного углубления в материковые породы, и стенки сруба оказались недостаточно плотно пригнанными к боковым утёсам.
Само собою понятно, что следствием таких упущений явилось просачивание воды, которую поэтому и не удавалось всю собрать в сплотки. Но всё-таки цемент оказал свое действие, и воды просачивалось значительно меньше, чем в прошлом году. Сплоток проведено было  630 саж., большая часть лесных материалов взята была из прошлогодних сплоток, что значительно понизило стоимость сооружения этого года, обошедшуюся в 6015 рублей. Дров на оттаивание 1 куб. саж. породы уходило  0,79 куб. саж. – меньше по сравнению с предыдущем годом на 0.04 а со вторым операционным годом на 0,11.
 Разрабатываемые участки удалились от устья и лесной площади; это вызвало необходимость увеличить число лошадей до 160, исключительно для подвозки дров и пожоги. Увеличились также размеры земляных работ, так что ежедневно добывалось до 40 куб. саж.  Золото вымывалось исключительно крупное, и потому для предупреждения расхищения его рабочими, пришлось значительно увеличить штат служащих. В виду разрушистости песков и особенной крупности золота, на Каралонских промыслах из обихода работ было исключено понятие о так называемом «подъёмном золоте». Рабочим строго воспрещалось поднимать золото в забоях. На каждый забой (следовательно, на каждую артель из 4 чел.) назначался служащий. В ночное время разрезы охранялись служащими и, кроме того, каждая тачка закрывалась кованою крышкою, укреплённою на железной раме. Несмотря на такой усиленный надзор, рабочим всё-таки удавалось красть золото, и для этого они прибегали к разным уловкам. Увидев в забое самородок, один из рабочих нагибался и хватал камешек; служащий, предполагая, что это золотина, начинал требовать выдачи её, а в это время другой рабочий ловко поднимал самородок или откидывал его ногою или инструментом  в сторону. Иногда рабочий, схвативши якобы самородок, а на самом деле камешек, пускался бежать; служащий, конечно, интенсивно бросается в погоню за ним, а оставшиеся рабочие тем временем поднимают самородок. Чаще всего трагикомические эпизоды разыгривались во время катки тачек к бутаре. Рабочий падает с тачкой, начинает кричать, точно ушибся, и в то же время ловко достаёт из тачки самородок. Было много случаев получения рабочими серьёзных телесных повреждений при таких умышленных падениях.
Самородки в несколько золотников весом служащие клали в имевшиеся при каждом из них запертые ящички с отверстием в крышке. Злоупотреблений со стороны служащих, за единичными исключениями, не было.
По мере удаления работ от устья Каралона, первоначального основного пункта, приходилось переносить постройки и прибавлять новые на верхних участках. Подвозка леса сильно удорожилась, и в течение зимы все перевозки не успевали. Явилась необходимость провести по ключу тележную дорогу. Ключ течёт на всём пространстве, где ведутся работы, между утёсами. За первые три года удалось провести только сносную верховую дорогу, на которую было затрачено подёнщин рабочих людей: в первом году – 714; во втором -2523 и в третьем – 1675, всего  4912; считая подёнщину по 3 руб., получим  14736 руб. К этой сумме нужно прибавить стоимость надзора, конные подёнщины, расход динамита, всего тысячи на две, таким образом общая стоимость выразится цифрой в  17 000 руб. Принимая в соображение столь крупные затраты на верховую дорогу, казалось, что железная дорога должна обойтись слишком дорого, почему и признано было необходимым изыскать более дешёвую дорогу. Остановились на мысли провести воздушную проволочную дорогу; были начаты по этому поводу переговоры с фирмой  А. Коппель в Петербурге. Фирма командировала на Каралон для изысканий инженера Бауера. Исследования выяснили, что очень крутое падение ключа препятствует проведению воздушной дороги. Г. Бауер нашёл целесообразным провести обыкновенную железную дорогу; однако, составленные им сметы оказались весьма внушительными, так что пришлось оставить мечты о железной дороге. Произведенные же изыскания выяснили возможность провести недорого и грунтовую дорогу. В то же лето  1902 г. приступили к этой работе и к осени она была уже закончена. Затрачено на дорогу  6182  людских поденщин и  322  конных; обошлась она в  21 000 руб., а с ранее произведенными расходами (17 000 р.) – 38 000 руб., а стоимость каждой версты составила  4 750 руб.
 В отчетном году начала увеличиваться старательская добыча золота; задолжено было  23 815 подёнщин против  22 596  в предшествующем году. Общие  результаты операции выразились в следующих цифрах: золота добыто 35 пуд. 3 фун. 81 зол. Задолжено годовых: служащих 74, рабочих 436 и 160 лошадей. Общее население на приисках достигло в среднем ежедневно 875 чел. Включая женщин и детей. Ввезено для продовольствия и других надобностей 103 331 пуд. 22 фун. разных предметов.
         5.Пятый операционный год начался при условиях одинаковых с предшествующим, четвертым, пришлось увеличить только штат служащих и рабочих людей. Начали обращать внимание и на то, чтобы сделать что-нибудь для развлечения населения приисков. Было построено специальное здание для устройства спектаклей и вообще для увеселений, вполне приспособленное для этой цели. Образовался кружок любителей драматического искусства, поставившей в течение года до десятка спектаклей. Ставились такие пьесы как: «Цепи», «Соколы и вороны» по КН. Сумбатова, «Вторая молодость» Невежина и др. Спектакли очень охотно посещались служащими и рабочими, которых собиралось до  300 человек. Несколько спектаклей поставили рабочие своими силами и по отзывам лиц, видевших игру рабочих в более крупных фабрично – заводских центрах, здесь спектакли прошли не хуже. В этом же здании устраивалась бесплатная ёлка для детей, на которую собирались почти все дети служащих и рабочих.
С увеличением приискового населения набралось довольно много детей школьного возраста: для обучения их была открыта начальная школа имени статс-секретаря С. Ю. Витте любезно изъявившего согласие на присвоение школе его имени. В преподаватели приглашён был окончивший духовную семинарию и занимавшийся раньше учительством. Учеников собралось сравнительно очень мало, около десятка. Объясняется это тем, что ребёнок 8 – 10 лет предпочитает уже рыться в песке и намывает 20 – 30 зол. в день; родители этим очень довольны, несмотря на то, что и личные заработки их хороши. Учителю пришлось выехать с приисков по независящим от него и управления обстоятельствам, дальнейшее руководство занятиями принял на себя приисковый священник. Священник вёл занятия очень неаккуратно, и последние ученики, в конце концов, разбрелись.
Возвратимся, однако, собственно к горным работам. Участок зимних работ также был обведён сплотками, сооружение которых обошлось в  16 335 рублей. Вздорожание сооружения сплоток объясняется тем, что на постройку их пришлось употребить новый лес, а подвозить последний надо было издалека.
Опыт минувших двух лет указал лучший способ устройства водонепроницаемой выемки. Всю воду удалось направить в сплотки, в разрезе было почти сухо, и потому на оттаивание 1 куб. саж. породы расходовалось только 0,41 куб. саж. дров, меньше по сравнению с зимою предыдущего года на 0,38 куб. саж.
За пять лет работы подвинулись значительно вперёд, более чем на 6 вёрст и на выработанных участках разрешались старательские работы.
В течение операции пятого года зарегистрировано  47 890 подёнщин старателей. Общее население достигло  980. На хозяйских работах зарегистрировано в среднем  350 годовых рабочих; не работало  113 чел. (льготных и больных); служащих было  85 1/2годовых. Число лошадей=148 (уменьшалось на 12 по сравнению с прошлым годом). Золота добыто 33 пуда 3 фунта 2 1/2 зол.. В участке, предназначенном для работ в шестом операционном году, по разведке оказалось слабое золото. Но в виду того, что дело было уже вполне оборудовано и погашены все сделанные раньше затраты и большая часть инвентаря, оказалось возможным приступить к работам. Несмотря на все урезки в смете, на то, что не был даже начислен банковский процент на капитал, несмотря на дешевизну покупки и доставки припасов, Фуража и прочие, представилось возможным включить в работы лишь участки с содержанием не менее 15 золотников золота в 1 куб. саж. Самым тяжёлым бременем на предприятие ложилось опять - таки отчисление в пользу  Кабинета  К. И. В. 15 % золота натурою – расход, урезать который невозможно. Пришлось оставить навсегда втуне участки с более слабым золотом. Так как вся площадь была уже разведана, то владелец приисков обращался своевременно письменно и лично с ходатайством об уменьшении подати к г. г. начальнику Кабинета  Е. И. В., министрам финансов. Управление кабинетом нашло ходатайство преждевременным. Министерство Финансов в лице статс-секретаря С. Ю. Витте, наоборот, отнеслось к делу очень сочувственно и входило по каждому ходатайству с представлением в управление Кабинета, но последний отклонял эти представления.
               Министерство Государственных Имуществ отвечало, что вопрос рассматривается в особой комиссии. Местное же горное начальство относилось ко всему вопросу довольно индифферентно.
               Зимние работы велись в этом году так же, как раньше, на каждую погонную сажень. Была достигнута полная непроницаемость выемки. Количество дров, потребных на оттаивание 1 куб. саж. земли, понизилось до 0,34 куб. саж.
Население прииска возросло; число семейных рабочих – элемента более постоянного – дошло до 200 человек. В виду этого была построена церковь на  300 человек.
               Лето 1904 года оказалось богатым частыми и обильными дождями, причинившими предприятию немало убытков. Неоднократно размывало дорогу, так что сообщение по ключу прерывалось на несколько дней. Отведённые для старательских работ участки (по бортам зимних работ) были большею частью затоплены. Во время одного наводнения унесло часть построенных для зимы  1905 года сплоток, так что потребовались лишние расходы для возведения новых. Сметное предположение о добыче золота не удалось выполнить и эту операцию нужно признать первой неудачной. Золота добыто всего лишь  22 пуда 20 фунтов 23 золотника.


Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #12 : 15/10/12 , 10:22:39 »
                                  Г Л А В А  V.  РАСПРЕДЕЛЕНИЕ  РАБОЧЕЙ  СИЛЫ


           За шесть лет добыто и промыто  29 894 куб. саж. песков, из которых получено золота 178 пуд. 35 фун. 62 зол. при среднем содержании в 1 куб. саж. 22 зол. 94 дол. золота.
В отношении нерабочих подёнщин людей можно только указать на то, что работали вообще очень плохо и вяло. Благодаря часто попадавшемуся в разрезе крупному золоту, старательским работам и высокой цене на золото, которую платят бодайбинские скупщики, все рабочие имеют деньги при себе; припасы и всё прочее покупают за наличные деньги. Значительным расходом ложились на дело штат конюшни и стоимость содержания лошадей. Среднее суточное содержание рабочей лошади состоит из овса  20 – 25 фун. и сена 15 – 20 фун. В летнее время часть овса заменяется  2/3 количества яричной муки. Больным и льготным лошадям уменьшались суточные выдачи корма, соображаясь с продолжительностью отдыха и болезни.
Большинство лошадей было занято в работе зимою для подвозки лесных материалов; на лето они угонялись на Параму за  70 – 80 верст от прииска на подножный корм. До  10 % лошадей приходилось в зимнее время отправлять для отдыха на Парамскую ферму, где им выдавалось до 1 пуд. сена и иногда до 10 фун. овса в сутки.
Заготовительная стоимость на приисках 1 пуд. овса колебалась от  2р. 50 к до 3 р., а сена от  1 до 2 руб. Самая высокая стоимость сена, в 2 руб. пуд обошлась в  1904 /5. В этом году парамские покосы затопило, сено приходилось косить в 200-х верстах от прииска, в вершине реки Муи и кроме того, приплавить сено с Лены пароходом до Нерпинской резиденции, откуда перевозить его дальше на лошадях.
Общая убыль лошадей за шесть полных лет выражается  33 %, причём  24 % погибло от болезни, истощения и других причин, а 9 % продано за непригодностью к работам. Гибель лошадей от общих условий (болезней, истощения) можно принять в 18 %, а 6 % нужно отнести за счёт чисто местных условий. Ежегодно погибает несколько лошадей от ушибов, получаемых при падении с бортов. Лошади, при перегонке их раннею весною с прииска на летнюю кормёжку, на ферму, при переходе через горные речки тонут, а иногда отстают, и их невозможно разыскать. Лошади закупались преимущественно томской породы, средняя, цена обходились с доставкой на прииски в первые три года до 100 руб., а в последующие значительно дороже.
В виде опыта были куплены в Якутской области лошади местной породы, они обошлись на приисках около  100 руб. Из этих лошадей попадаются очень крепкие, выносливые и вполне пригодные для возки дров, но попадаются также много совершенно слабосильных.
Продолжительность службы лошади можно принять от 3 до 4 лет.
Плата рабочим назначалась от 1 р. 50 к. до 2 р. в день. В зимний сезон, с 1 октября по 1 мая, в воскресенье и праздничные дни платили по 3 руб. в день, всем рабочим. Значительно более, чем на хозяйских работах, зарабатывали люди на старании, но учесть последний заработок не представляется возможным. Приисковое управление, получая само за золото в среднем немного больше 4 р. за золотник, могло платить рабочим только от 3 до 4 руб. между тем как бодайбинские скупщики охотно давали от 4 р. 40 к. до 4 р. 60 к., сами же легко сбывали золото в гор. Бодайбо по 4 р. 90 к. за золотник. Судя по собранным, довольно неполным сведениям, ввозилось и продавалось спиртоносами в год более чем на  120 тыс. руб. водки и спирта; затем, приисковые магазины выручали за разные товары наличными деньгами более  150 т. р.; всего следовательно 270 т. р.; кроме того, не менее 30 тыс. руб. оставалось у рабочих на руках; отсюда можно заключить, что старательские работы и кража из разрезов давали рабочим по всей вероятности не менее 18 пудов золота, которые терялись для предприятия. Устранить столь крупное зло не было никакой возможности.
Лес, с доставкой на расстояние от 2 до 15 вёрст, обходился: брёвна длиною 3 – 4 саж., в отрубе 3 – 6 верш. – от 1р. до 2 р. 50 к.; 1 куб. саж. дров от 12 до 30 руб.                                                                                                                                                                                       
Лесная площадь тянулась по обоим берегам р. Витима, преимущественно по правому, начиная от устья р. Каралона первоначального пункта работ. Вырубка леса началась от самого устья и удалялась от него постепенно всё больше и больше; с другой стороны работы  и приисковые постройки также всё более удалялись вверх по Каралону от устья, и таким образом лесной участок всё дальше и дальше  отодвигался от места работ и жилищ. Таким образом, вырубка леса шла от центра к периферии. Конечно, при более правильном ведении хозяйств, ей следовало бы идти в обратном порядке; тогда разница в расстояниях не возросла бы в такой степени, и не пришлось бы увеличивать в несколько раз штат конюшни.


Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #13 : 16/10/12 , 19:49:40 »
                                                             ГЛАВА  V.

Результаты золотопромышленности в Баргузинском округе и условия  её  дальнейшего  развития.


Начало золотого промысла в Баргузинском округе относится, как уже было в своем месте сказано, к  1844 году. В истекшее с того времени 56 лет на всех разрабатывавшихся в этом округе приисках добыто золота 2068 пудов, что при нынешней стоимостипуда золота в  18 т. рублей представляет собою ценность в  37 миллионов руб. 
Из приложенных к настоящему очерку цифровых таблиц видно, что наибольшая годовая добыча золота в округе доходила до  131 п. 28 ф. 93 з. 21 дол. И имела место в  1862 году при разработке  25 приисков. По количеству добытого золота первое место принадлежит Николаевскому прииску, по  Саваку.
Наивысшее содержание разрабатывавшихся в Баргузинском округе россыпей доходило до 6 зол. 47 ? дол. В 1887 году на Соловьёвском прииске, по Ципикану, принадлежавшем сперва Соловьёву, а затем Полежаеву.
В общей сложности содержание россыпей баргузинской тайги не превышает полутора золотников в ста пудах породы, большею же частью оно было менее золотника. Исключения составляют, кроме Соловьёвского прииска, Каралонские прииски, на которых , как было уже указано, содержание в  100 п. породы дошло до  20 золотников.
При оценке этих данных необходимо иметь в виду полную основательность утверждения хорошо знавшего местные условия покойного горного инженера, И. С. Боголюбскаго, что современные способы и приборы, применяемые в Сибири для определения содержания золота в породе, годны только для крупного золота, не уносимого водою при промывке; что же касается плавающей на воде золотой пыли, уносимой при промывке, то в количестве этого пропадающего для золотопромышленника золота нельзя сделать достаточно основательного представления. «Наши – говорит тот же исследователь – потомки могут настолько усовершенствовать способы и приборы для добычи золота, что все выработанные и убогие, по нашим разведкам, золотые россыпи будут снова работаться и перемываться на лучших обогатительных машинах».
 Открытые и разрабатывающиеся по настоящее время в Баргузинском округе россыпи расположены по руслам рек; золото в них залегает на самой поверхности. Пески добывают зимою, складывают в отвалы, а летом промывают. Чтобы столь продолжительная операция могла окупиться и дать хоть некоторую прибыль, необходимо, чтобы россыпь была с содержанием не менее золотника. Если же принять во внимание, что большинство приисков округа оказывались до сего времени наделёнными долевым содержанием, то станет понятным, почему существующий более полувека золотой промысел в баргузинской тайге никого особенно не обогатил, а разорил очень многих. Между тем, внимательный взгляд на карту и повсеместная золотоносность верхних слоев почвы Баргузинского округа невольно убеждают в том, что рано или поздно этой местности суждено сделаться одним из главных центров русской золотопромышленности.
Пески с содержанием от 5 до 15 долей золота встречаются в Баргузинском округе повсеместно: на горах, в увалах, долинах, руслах рек и речек на всякой глубине, причём такое содержание золота обнаруживается при опробовании на допотопных лотках, вашгердах и бутарах местного изделия; но до сих пор работалась только верхняя часть, так сказать, россыпи, залегающей на глубине, не превышающей 50 – 60 четвертей, или как на среднем Витиме, совершенно выходящая на поверхность земли. Кроме россыпей, в Баргузинском округе обнаружено множество выступов кварцевых жил; по речке Талою приняты даже отводы на несколько залежей таких пород, в которых обнаружено золото.
Во многих речках, а в особенности по Аунику, золото вкраплено в кварцевые руды так, что каждую золотинку, какой бы не было величины, приходиться очищать протолочкою. Всё это указывает на то, что при более энергичном искании золота, а в последнее время, благодаря открытию на среднем Витиме верхового золота, поисковые операции заметно усилились, - в баргузинской тайге должны обнаружиться не только богатые россыпи, но и коренные залежи золота. Так, в самое последнее время на Орловке открыто коренное месторождение золота, оказавшееся по анализу иркутской лаборатории содержанием от  7 до  12 золотников, (один золотник равен 4.2658 г.)
Вообще, положение баргузинской тайги в бассейне Витима и вблизи Олёкмы и Алдана, в центре и узле водоразделов их золотоносных притоков, невольно наводит на мысль, что пустынная, дикая, во многих частях и направлениях ещё никем не пройденная и не исследованная местность, на которой растянулся колоссальный по своему пространству Баргузинский округ, таит в своих недрах богатейший запас золота. Но чтобы воспользоваться этим золотом, надо открыть и добыть его, а для этого требуются незаурядная предприимчивость, руководимый опытом и знанием местных условий упорный труд и затрата крупных денежных средств. Независимо даже от будущих открытий то, что уже теперь известно и находится в руках баргузинских золотопромышленников, может дать хорошую прибыль, даже обогатить предпринимателей, но только, при условии применения к разработке приисков, усовершенствованных способов и удовлетво-рения некоторых других назревших потребностей, частью относящихся к золотому промыслу исключитель-но в Баргузинском округе, частью обуславливающих успешный ход золотопромышленности во всей России.
Пора сжиться с мыслью, что лотки, бутары и вашгерды отжили свой век; пора сдать их в архив и заменить более современными и усовершенствованными орудиями и способами добывания золота; но само собою разумеется, что применение этих орудий и способов окажется целесообразным и выгодным для предпринимателя только в том случае, если оно будет соображено с условиями не только общими для всей местности, но и частными, для каждого отдельно взятого прииска. Во второй главе настоящего очерка были указаны печальные результаты без расчётливого и необдуманного применения в баргузинской тайге турбины, динамита, паровых машин и проч. Со времени этих неудачных попыток многое изменилось, с одной стороны, в смысле большого опыта и умения надлежащим образом применять полезные технические усовершенствования, с другой – в отношении большей возможности и удобства пользоваться этими усовершенствованиями. В этом отношении большую услугу окажет золотопромышленному делу недавно оконченное проведение Сибирской железной дороги.
 То, что ещё в недавнее время немыслимо было везти на лошадях, через всю сибирь, на расстоянии шести – семи тысяч вёрст, теперь железная дорога и пароходы доставят если не к самому месту установки то на расстояние от него на несколько десятков, много на двести–триста вёрст, к этому надо добавить, что и техника золотопромышленного дела сделала в последние 10–15 лет очень большие успехи если не у нас в России, то в тех чужих странах, где золотой промысел получил широкое развитие. Там есть чем позаимствоваться русским золотопромышленникам, и правительство в лице горного департамента по возможности содействует их ознакомлению со способами добычи золота в Австралии и других странах.
В  1892 г. с этой целью горным департаментом был командирован в Австралию горный инженер Перре. Результатом его поездки явился изданный в 1895 году отчёт. Одна из глав этого отчета посвящена добыче и промывке песков драгами. Отчёт объясняет, что для разработки россыпей, отложившихся в русле не древних, иссохших, а существующих рек, возможны два способа, а именно: или отвести реку в сторону, или добывать золотоносную породу со дна протекающей реки при помощи землечерпательных машин, так называемых драг. Первый из этих способов получил обширное применение в нашем россыпном деле, а  второй, применяется преимущественно в Новой Зеландии. Будучи такой же землечерпательной машиной, как и те, посредством которых производятся углубление гаваней, провод каналов и тому подобная земляная работа, драга, применяемая к золотопромышленности, отличается тем, что извлечённые ею породы не составляют ненужный материал, который стараются удалить наиболее дешёвым способом, а, напротив, эти породы подвергаются на ней же установленными машинами промывке для извлечения золота. Для разработки глубоко залегающих россыпей, требующих для доступа к ним устройства шахт, в скалистом или вечно мёрзлом грунте драги, конечно, не пригодны; сфера их действия – прибрежная и лежащие в русле рек россыпи, разрабатываемые в Сибири проморозками и открытыми работами. Таких россыпей в Баргузинском округе и других местностях Сибири очень много.
Из той же книги Перре видно, что драгами работают даже при таком слабом содержании, как  13/4 доли золота в ста пудах песков. Ознакомившись с результатами г. Перре, Верхне – Амурская золото-промышленная компания пригласила его к себе на службу и поручила ему выписать и установить драгу в амурской тайге на принадлежащем компании прииске по реке Уруши. Результат первой операции  (1896 г.), по сведениям главного правления Верхне-Амурской компании, следующий: расход по операции – 26.232 р.; промыто породы  3.020 куб. саж.; стоимость куб. сажени обошлась со всеми накладными расходами в  7 р. 25 к., выработано на одного годового рабочего 258 куб. саж.; содержание песков оказалось в 19 долей. При этом для правильной оценки этих результатов необходимо иметь в виду, что в эту первую операцию, по словам г. Перре., число служащих на прииске было по сравнению с числом рабочих слишком велико: из 5.110 годовых поденщин на работу собственно драгой было задолжено всего  900, и если бы дело было поставлено более экономно, то результат был бы ещё лучше. В следовавшем затем  1897 г. той же драгой при 19 годовых рабочих и 5 лошадях, при содержании в 13 долей, промыто 5.379 куб. саж., и получено золота  1 п. 36 ? зол. Работала драга и на прииске Тельных и Шишелова в чикойской тайге, на впадающей в Чикой реке Манза, в расчёте на то, что в эту реку впадают золотоносные речки Трониха, Сёстры и др.; строилась эта драга домашними средствами, и, как пойдёт дело дальше, неизвестно. В Западной Сибири образовалось товарищество, именующееся «Драга»; оно выписало из Новой Зеландии две драги новейшей усовершенствованной конструкции; одна из них уже работает на прииске на р. Шалтырь – Кожух, недалеко от Мариинска. В 53 рабочих дня, при 10 рабочих и служащих, она выработала 2.243 куб. саж. породы и при сложном содержании в  53/4 дол. дала золота  16 ф. 61 зол.
При таких данных часть баргузинской тайги, лежащая в системе верхнего течения  Витима  с её небогатыми содержанием россыпями и многочисленными отпущенными в казну старыми приисками, в которых ручными работами выработаны только небольшие, более богатые золотом участки, невольно обращала на себя внимание, как местность, весьма подходящая для добычи золота драгами. Заинтересовавшись этим способом разработки приисков, издатель настоящего очерка счёл необходимым предварительно определить те места, где работа драгами могла бы дать хорошие результаты. С этой целью было снаряжено несколько поисковых партий. Каждой из них был определён отдельный участок, и все они почти одновременно приступили к поисковым работам. В районы пяти главных партий входили следующие места: 1) от верховья Витима до устья Холоя, 2)от Холоя до устья Калара, 3) от Калара до Бамбуйко, 4) от Бамбуйко до Королона и ) от Королона до Бодайбо. На всём этом пространстве, превышающем 1.500 верст, за исключением нескольких десятков вёрст, на которых или расположены работающиеся прииски, или ранее сделаны заявки другими лицами, или же оказались промежутки, на которых присутствие золота вовсе не обнаружено, почти всё занято указанными партиями, причём на каждой пятивёрстной площади выбито не менее  5 – 6 шурфов, установлены заявочные столбы и сделаны точные  описания. Подробно обследовать в короткое время такое громадное пространство не было возможности, а потому обращаю особое внимание на первый участок, так как, во-первых, он ближайший к железной дороге, от которой отстоит всего в трёхстах верстах, во вторых, в этой местности издавна производилась, да ещё и теперь производится добыча золота. Поисковая операция, о которой идёт речь, выяснила, что на всём охваченном ею пространстве за незначительными исключениями золотая россыпь с содержанием не менее двадцати долей (одна доля ровна 44.435 мг.) залегает в верхнем слое, а потому разработку её драгами следует признать делом очень выгодным. Но так как для работ хотя бы только на пространстве одного первого из пяти обследованных участков следует поставить не одну, а несколько драг разных типов и величин и необходимо при этом на месте устроить обширное механическое заведение, а на всё это потребуется затрата значительного капитала, то инициатором дела был приглашён для заключения о соответствии местных условий такому способу разработки россыпей автор указанного труда о драгах и других механических способах добычи золота. В своём отчёте «об осмотре рек Витимкана, Чины и Витима в Баргузинском округе и реки Чикоя с его притоками с целью определения возможности применения драг для разработки русловых россыпей названных рек» инженер Перре объясняет, что успех применения драг зависит не только от большого или меньшего содержания золота. Но и от условий, в которые поставлена драга, а потому при введении этого нового способа следует поставить драгу в необходимые для успешной работы условия. Эти условия касаются главным образом качеств подлежащего добыче грунта, и вследствие этого следует прежде, чем приступить к установке драги, внимательно осмотреть реку, которую предположено разрабатывать, затем определить, хотя бы только летучей разведкой, содержание россыпи и только тогда, если результат разведки окажется благоприятным, приступить к постановке драги. Только при такой рациональной постановке дела можно, говорит он, обеспечить за собою успех в применении драги. Внимательное ознакомление с местностью, подлежавшею его исследованию, привело инженера Перре к заключению, что «рациональнее всего в возможно скором времени поставить разведки одновременно в витимской и чикойской системах, именно по Чине и по вершине Чикоя, как местностях, которые представляют наиболее благоприятные условия работ для драг».
Но разведки, в свою очередь, обходятся дорого и при тех способах, которыми они обыкновенно производятся, редко приводят к достаточно определённым результатам. На многоводных реках шурфы, пробитые выморозкою, очень часто затапливаются наледями и нижнею водой, и в течение всей зимы, при 20 – 30 рабочих, 10 лошадях, под наблюдением 2 – 3 служащих, редко удаётся разведать расстояние в одну версту. Удачные работы, произведенные в последние два года в баргузинстой тайге железными черпаками, навели издателя очерка на мысль о применении к разведке русла Витимкана, Чины и верхнего течения Витима ручных железных черпаков. Такая разведка производится линиями через всю реку на расстоянии одна от другой от  100 до 200 и более сажень. Разведчик устанавливает на берегу столб, обозначающий место намеченной разведочной линии, а затем на реке, в нескольких саженях от берега, ставит плот с черпаком, имеющим форму совка, и вашгердом. Опуская совок на дно, достают оттуда этим способом землю, которую вынутый из воды совок, выбрасывает на вашгерд, где она и промывается. Достаточно разведав данное место, плотик подвигают несколько далее по той же линии, в направление к противоположному берегу, производя ту же операцию в нескольких местах; пройдя, таким образом, всю линию от одного берега до другого, переходят на следующую линию, и т. д. Орудуя таким способом, 6 – 7 находящихся на плотике рабочих могут в день промыть 1.000 пуд., что составляет около одной кубической сажени земли.
Такая разведка, как оказывается, вполне определяет характер россыпи, место залегания золотосодержащего пласта и сложное содержание в нём золота. Поставленная на такую разведку партия в  15 человек может в течение лета выяснить степень золотоносности русла реки на пространстве ста верст и послужить достаточно прочным основанием для решения вопроса о возможности разработки разведанного места драгою.
Но затем, как бы тщательно и удачно ни была произведена разведка, какие бы благоприятные показания она ни дала, возможность для того или другого золотопромышленника поставить драгу ещё далеко не определяется, ибо для приобретения и постановки драги требуется затрата от  75 до 100 т. рублей, а таким капиталом располагают только весьма немногие золотопромышленники. Между тем не трудно себе представить, какой громадный переворот внесёт в русскую золотопромышленность, как поднимет её и какие благоприятные результаты не только для предпринимателей, но и для государства даст возможность разрабатывать россыпи с содержанием в несколько долей, т.е. такие, которые теперь или оставляются без разработки, или будучи извлечены попутно с богатыми, идут в отвалы. Выступает, таким образом, с новою силой вопрос о содействии развитию золотого промысла легко доступным и недорогим кредитом. По-видимому, и наше финансовое ведомство признало полезным снабдить золотопромышленников оборотными средствами. К такому заключению приводят недавно опубликованное государственным банком, между прочим, и его иркутским отделением, правила по выдаче ссуд под соло – векселя на снабжение золотопромышленников оборотными средствами. К сожалению, правила эти крайне обременительны. В виду этого издатель очерка вошёл в государственный банк с заявлением, в котором объяснил, что полезному для золотопромышленников применению указанных правил препятствует, во-первых, условие, что открытым банком под соло-векселя кредитом золотопромышленники могут пользоваться на срок до 1 ноября каждого года. В прежнее время установление такого срока оправдывалось бы тем, что, закончив в сентябре летнюю промывку золота и доставив в иркутскую лабораторию, золотопромышленники к ноябрю получали на него ассигновки. Продав которые, рассчитывались по своим обязательствам. В настоящее же время почти все золотопромышленники стремятся к тому, чтобы промывка песков производилась круглый год. В течение последней зимы даже Ленское товарищество намыло и представило до  35 пудов золота, а в Баргузинском округе  2/3 золота добывается зимою и раннею весной. А потому было бы весьма желательно, что бы государственный банк поступился не только первым ноябрем, но и, вообще, каким – либо определённым числом и взамен этого установил бы для соло-векселей годовой срок со дня получения по ним ссуды. Вторым и ещё большим неудобством правил служит включенное в них требование, чтобы золотопромышленник, желающий получить ссуду под соло-вексель, представлял благонадёжное за себя поручительство. В сфере торгово-промышленных дел добыть благонадёжное поручительство весьма трудно, ибо человек имущественно благонадёжный или, что то же, несомненно, состоятельный, предпочтёт сам выдать ссуду, обеспеченную золотом, и заработать на этой операции хороший процент, чем своим, ничего ему не приносящим, ручательством содействовать операциям банка и заёмщика. Что же касается обеспечения ссуды недвижимым имуществом, то подобная операция крайне невыгодна для заёмщика, так как владелец такого имущества легко может выручать 5 – 6 % в год, обращая его в залог по винному делу и таможенным пошлинам. В виду этого было бы весьма желательно, чтобы обеспечение для получения золотопромышленниками ссуды под их соло – векселя ограничивалось принадлежащими им приисками и находящимся на этих приисках инвентарём. Оценка каждого отдельно взятого золотопромышленного предприятия может быть лучше всего производства учётно-ссудным комитетом банка, так как этому комитету и без того приходится решать вопрос о кредитоспособности золотопромышленников-клиентов банка по другим операциям. Если оценка будет основана, как это и требуется рассматриваемыми правилами, на результатах последней операции и сметы на новую операцию, то она будет достаточна верна.
Требование тех же правил, чтобы при получении ссуды под соло – векселя всё золото, добытое взявшим ссуду золотопромышленником, передавалось банку, противоречит весьма существенным условиям золотого промысла и требованию горного устава, чтобы добываемое золото служило первым и главным обеспечением полного расчёта приисковых рабочих. Передав банку всё своё золото, золотопромышленник в большинстве случаев будет лишён средств для расплаты с рабочими, и тогда по требованию горного исправника горное управление, невзирая на состоявшуюся между золотопромышленником и банком ссудную операцию, обязано будет потребную для удовлетворения рабочих часть золота удержать и передать в распоряжение приисковой полиции. И это тем более возможно, что, получив ссуду в размере  2/3 стоимости операционного золота и вместе с тем обязавшись сдать банку всё добытое в операцию золото, золотопромышленник, в особенности мелкий, лишится частного кредита своих поставщиков и к концу операции останется без оборотных средств.
Немало затруднений вызовет и обуславливающее выдачу дополнительных ссуд требование представления сведений, выданных местным горным начальством, о том, « поскольку ход добычи на золотых промыслах к данному времени даёт основание ожидать достижения сметных предположений». Прииски баргузинской тайги, горное начальство, в лице горного исправника и окружного инженера, объезжают раз или два в год, что навряд ли даст им возможность выдавать во всякое время точные и своевременные сведения о положении работ и добычи золота на том или другом прииске. Выдавая ссуды в размере стоимости 2/3 сметного количества золота, банк мог бы, нисколько не рискуя, выдавать дополнительные ссуды в сумме половинной стоимости уже сданного ему заёмщиком золота.
Вполне целесообразной и удобной гарантией для банка в отношении правильного определения кредитоспособности золотопромышленников как по ссудам под соло – векселя, так и по другим операциям служило бы привлечение в состав судно-учётного комитета лиц, хорошо знакомых с положением дел на местных приисках. Такими лицами не следует считать только доверенных и комиссионеров золотопромышленников, живущих постоянно в городе и очень редко, а то и вовсе не бывающих на приисках, а также и не тех владельцев приисков, всё участие которых в приисковом деле исчерпывается утверждением приисковых смет и получением операционных доходов или убытков, но и таких предпринимателей, которые в качестве хозяев или управляющих принимают непосредственное участие в самой добыче золота и потому близко знают все нужды, потребности и действительный ход и положение золотого промысла. Эти, если можно так выразиться, таёжные золотопромышленники могут своим опытом и своими сведениями оказать банку очень существенные услуги по развитию его операций в сфере золотопромышленных дел. В настоящее время ссудо-учётные комитеты местных учреждений государственного банка пополняются большею частью капиталистами-дисконтерами и вообще людьми, мало или вовсе непричастными к золотопромышленности, и управление банка поступит правильно, если станет пользоваться обычным в декабре месяце приездом в Иркутск золотопромышленников указанной категории для привлечения их в учётный комитет и вообще для совещания сними по делам и вопросам, касающимся золотого промысла. И это тем более, что золотая промышленность по свойству своих операций и вполне обеспеченному сбыту добытого золота не представляет ни малейших данных для конкуренции, порождающей в других отраслях промышленности и торговли неудобные и нежелательные со стороны членов учётного комитета тенденции и приёмы.
Во всяком случае, направление деятельности государственного банка вообще и его иркутского отделения в частности за последнее время даёт основание рассчитывать, что банк, убедившись в некоторых неудобствах правил о ссудах под соло – векселя, по возможности устранит эти неудобства и сделать пользование этого рода кредитом более доступным. Ещё не так давно иркутское отделение представляло собою не учреждение, предназначенное для развития оборотов торговли и промышленности и извлечения выгод из свободной денежной наличности, а какую – то чиновничью канцелярию, поставившую своей задачей служить тормозом для своих собственных дел и оборотов; но затем деятельность того же отделения приняла совершенно иное направление, и в последние семь–восемь лет практика иркутского отделения государственного банка своею доступностью и деловитостью успела оказать весьма существенные услуги местной торговле и промышленности. Рядом с ним успешно развивают свою деятельность и местные органы Русско–Китайского банка. Открытое в  1897 году в Верхнеудинске коммерческое агентство этого банка находится в заведении местного жителя, П Т. Трунёва, в своём обиходе совершенно незнакомого с банковской рутиной. Поместив агентство в более чем скромную квартиру, г. Трунёв начал порученное ему дело безусловно без каких-либо помощников, но зато и в полном отчуждении от излишних формальностей. Знание местных жителей и близкое знакомство с местными нуждами и потребностями дали ему возможность быстро и широко развить операции своего агентства на пользу местной мелкой и крупной торговли и промышленности и к выгоде банка. Но как бы целесообразно и успешно ни работали местные органы и агенты государственного и частные банки, действующие банки не могут в достаточной степени удовлетворить потребности золотопромышленности во всех разнообразных формах необходимого для её правильного и широкого развития кредита; с каждым годом всё более назревает потребность в специально для золотого промысла приноровлённом кредитном учреждении. Вопрос о необходимости частного специально золотопромышленного банка уже не раз поднимался, и весьма желательно. Чтобы заинтересованные в золотопромышленности крупные капиталисты принялись за осуществление этого могущего быть для них, как учредителей и акционеров, очень выгодного дела. Особенно своевременным окажется учреждение частного акционерного золотопромышленного банка, когда будет допущено безусловно свободное обращение золота и последнее сделается товаром, обороты по покупке и продаже которого разовьются, конечно, до огромных сумм и могут стать одной из прибыльных операций золотопромышленного банка.
На каких бы удобных и выгодных для золотопромышленников условиях ни было поставлено удовлетворение их потребности в кредите и вообще снабжение золотого промысла оборотными средствами и как бы широко ни была поставлена возможность применения к добыче золота новейших технических усовершенствований, нельзя упускать из вида, что машины и реторты не только не избавят золотопромышленников от необходимости иметь знающих и опытных служащих и хороших, добросовестных рабочих, но ещё более потребуют для успешности работы поднятия их интеллектуального и нравственного уровня. Для достижения этого последнего условия один путь: такая постановка службы и работы на приисках, которая привлекла бы к приисковому делу не одни только отбросы всяких других профессий, не одних только неудачников на других поприщах, не одну только грубую мускульную рабочую силу, но и людей, которые всегда и везде могут найти применение своего труда и знания. Для привлечения таких работников вглубь отдалённой тайги, в суровую обстановку и трудные условия таёжной жизни недостаточно одной только сравнительно повышенной платы: требуется многое другое, и среди этого многого первое, конечно, место занимает обеспечение на случай неспособности к труду или смерти. Вопрос этот давно обсуждается печатью, и совершенно основательно и справедливо говорится в известном труде В. И. Семевскаго «Рабочие на сибирских золотых промыслах», что «сверх случаев лишения рабочих жизни или трудоспособности, происходящих по вине предпринимателя, существует весьма много таких, которые вызываются условиями промысла. Сюда относятся, прежде всего: профессиональные болезни, а затем несчастные случаи, которые если и происходят, с одной стороны, от неосторожности, то с другой – существенным фактором является опасность самой работы и её орудий.
И чем скорее будет введено обязательное страхование горнорабочих в том или другом виде, тем лучше. Если для осуществления этого необходимейшего дела золотопромышленникам придётся принести даже очень крупные жертвы, то и тогда они от этого в убытке не будут. Не говоря уже о прямой зависимости от введения обязательного страхования улучшения личного состава рабочих и служащих, применение его значительно сократит численность самой во всех отношениях вредной части приискового населения – таёжного пролетариата, огромное большинство которого состоит из выбитых из колеи болезнями и увечьем приисковых служащих и рабочих. Этому несчастному – по своей ли, или по чужой вине – люду теперь деваться некуда, и он поневоле занимается всякими приисковыми непотребностями. Значительную часть хищников на Орловке составляли приисковые рабочие этой категории. Против массы обнищалых и голодных людей бессильна всякая стража, а тем более та, которая до сего времени охраняла разбросанные на тысячевёрстном расстоянии прииски. История Орловки наглядно обрисовала все достоинства этой пресловутой охраны. В настоящее время вводится в действие Высочайше утверждённое мнение государственного совета об учреждении горно-полицейской стражи на золотых приисках Урала и Восточной Сибири. Стражу будут составлять вольнонаёмные конные и пешие урядники и стражники, и она будет находиться в главном ведении губернаторов и в непосредственном подчинении горных исправников. На содержание стражи будет взиматься с золотопромышленников особый сбор. Несомненно, что усиление охраны приисков в интересах большей безопасности живущих в приисковом районе необходимо, но вместе с тем желательно, чтобы вновь организуемая стража была поставлена в такие условия, при которых она служила бы действительной охраной и не обращалась бы подчас в приисковую опричнину. Для этого одно из главных условий, чтобы  не только стража, но и местный горный исправник имели свою штаб-квартиру в центре данного приискового района. Между тем неизвестно почему, до сих пор местом пребывания баргузинского исправника служит город Баргузин, находящийся на довольно большом расстоянии от приисков вообще, а от средне-витимской тайги в особенности. При нынешнем расположении работающих в баргузинской тайге приисков наиболее центральным и во всех других отношениях удобным местом для сосредоточения органов местного приискового управления следует признать образовавшийся на устье Муи так называемый Муйский посёлок. Его и следует назначить резиденцией горного исправника, отводчика, мирового судьи, а впоследствии, при большем развитии приискового дела на среднем Витиме, и отдельного для баргузинской тайги окружного инженера, причём, кстати сказать, весьма желательно, чтобы на эту должность назначались специалисты-геологи. Но, избирая ту или иную местность центром приискового управления, следует обратить её и в центр приисковой жизни данного района, и если недавно народившийся Муйский посёлок будет избран таковым, то в нём необходимо построить церковь, больницу, школу, организовать центральный пункт врачебной помощи, где бы жили врач, фельдшера и оспапрививатели и имелась бы аптека и аптечный склад. Насколько необходимо скорейшее сооружение на среднем Витиме церкви, лучше всего видно из письма к издателю настоящего очерка миссионера-священника, Михаила Белоногова, писанного в ответ на запрос, действительно ли со стороны евреев-золотопромышленников оказывалось противодействие удовлетворению православными приисковыми рабочими их религиозных потребностей, как о том доносилось неким Усольцевым епархиальному  начальству и сообщалось в местной газете. Возникновение этого вопроса настолько характерно, что будет отнюдь не лишним привести выдержки из указанного письма священника-миссионера целиком: «В проезд мой,  – пишет отец Михаил, - по золотым приискам, как в первый раз, так и во второй заведующим всеми приисками я кроме хорошего ничего не вынес. Стеснений и каких-либо притязаний относительно рабочих евреями мною не замечалось, а напротив, я везде встречал радушный приём, и первое, что мне заявляли евреи-золотопромышленники, это потребность в духовном лице (священнике) для совершения массы накопившихся треб в различных видах, как-то: крещения, отпевания, венчания и служения молебнов, о чём просили сами евреи и известили рабочих, а в день совершения треб увольняли их от работы. На Ваших же приисках рабочие, когда я собрался ехать, ибо спешил, упросили меня прожить два дня, чтобы в Сретенье, 2 февраля, совершить служение и отслужить молебны по всем казармам, на всех станах Каролона и обойти всех со св. крестом, что мною и было исполнено с удовольствием. У Вас же на приисках совершено мною до 20 крещений, отпето до 15 молебнов и приобщено св. Таин до 60 малюток, исповедано до 30 человек взрослых. Рабочие просили меня приехать постом для исполнения исповеди, что я и обещал, но исполнить мне не пришлось по не зависящим от меня обстоятельствам. Во вторую мою поездку, как заведующего, на каждом прииске были совершаемы исповедание и св. Причастие, для чего я был приглашён в первый путь, но, к сожалению, до Ваших приисков доехать не пришлось».
«Всё, что Вы писали в Вашем письме, могу отвергнуть, если потребуется, и официально, как ложь, тем более, что мне пришлось проехать тайгу дважды, как я писал вам выше, и наблюдать за всем. Вообще из моих поездок я вынес очень хорошее впечатление и могу сказать, что дух религии у рабочего люда стоит высоко. Мною было совершено всего до 60 крещений, приобщено до 500 младенцев и такое же количество взрослых, а так же масса молебнов; не совершал только таинства брака – в чём была большая потребность – только за неимением венцов. Потребность в священнике большая, тем более в системе среднего Витима, где мне приходилось крестить у одного и того же отца сегодня одного ребёнка, а на другой день мать рожала другого, что было и у Вас на прииске, причина же сему неимение духовника».
Приведённое письмо, помимо наглядного доказательства лживости изветов и доносов г. Усольцева и ему подобных на евреев-золотопромышленников баргузинской тайги, служит верным показателем, насколько необходимы скорейшее устройство церкви и назначение причта на среднем Витиме. Вопрос этот был поднят издателем очерка на одном из последних съездов местных золотопромышленников, при чём, было указано на желательность постройки в Муйском поселке церкви – школы. Конечно, соединение церкви и школы будет очень полезно, но в таком отдаленном месте нельзя ограничиваться одной только начальною церковно-приходскою школой. Необходима рядом с нею школа особого типа, программа которой была бы приноровлена к жизни и потребностям данной местности. В программу, как этой школы, так и баргузинского городского училища следует включить сообщение элементарных сведений по горному делу, что подготовляло бы воспитанников этих учебных заведений к службе на приисках.  К училищу на Муе можно было бы приурочить и метеорологическую станцию, которою там полезно открыть не только в прямых научных интересах, но и с утилитарною целью собирания руководящих метеорологических данных, необходимых для лиц, которые пожелали бы заняться в этом районе сельским хозяйством. Места на Муе для этого дела довольно удобны, в особенности для огородничества, и надо полагать, что рано или поздно на средне-витимские прииски не придётся возить картофель, капусту и огурцы за тысячи вёрст.
Устраивая школу для детей, не следует забывать умственные интересы и запросы взрослых тружеников тайги. Пора освоиться с мыслью, что хорошо поставленная, достаточно полная библиотека и удовлетворительно устроенное помещение, где жители данной приисковой местности могли бы собираться и устраивать любительские спектакли, чтения, концерты и т. п., одно из лучших средств борьбы против пьянства, карт, грубости, опошления и прочих язв таёжной среды; пора хозяевам-золотопромышленникам понять, что целесообразно направленная борьба с этими язвами не только их нравственный долг, но и вполне соответствует их собственным личным интересам. Оторванность от более полной и разносторонней жизни – вот что грубит человека, живущего и работающего в тайге. В этом отношении огромное значение имеет соединение тайги с остальным культурным миром правильно организованною почтой и телеграфом, что, конечно, равно необходимо и в хозяйственных целях. До сих пор вся баргузинская тайга не имеет ни казённой почты, ни телеграфа, а между тем в эту тайгу идут крупные суммы денег, а из неё ежегодно вывозятся десятки пудов золота. Теперь всё это делается золотопромышленниками на свой риск и страх, а с какими случайностями сопряжена такая перевозка золота, видно, на примере, из случая, имевшего место в июне  1899 г., когда из 2 п. 20 ф. золота, отправленного с Многообещающего прииска на Успенский прииск Виляка, 20 фунтов были выкрадены и заменены дробью.
Ранее этого инцидента, а именно в 1897 году, вёзшие с того же Многообещающего прииска 3 пуда золота служащий и его проводник были ограблены и убиты. Почта, телеграф и возможность пересылать через почту золото, а телеграфом переводить деньги значительно сократят число таких казусов. В интересах баргузинской золотопромышленности необходимо соединить телеграфом Баргузин с Верхнеудинском ( 250 вёрст ) и Бодайбо с Муей  ( около 200 вёрст) и открыть в Баргузине и на Бодайбо казначейства, которые производили бы и некоторые банковские операции: покупали бы золото, выдавали бы под него ссуды и делали бы переводы денежных сумм. Открытие в Баргузине казначейства – настоятельная необходимость не для одних только золотопромышленников, но и для всех жителей округа. Что же касается почты, которая обслуживала бы прииски, то вопрос о ней обсуждался на происходившем в феврале текущего года съезде Баргузинских золотопромышленников в связи с вопросом об открытии на приисках сберегательных касс для рабочих и служащих. Высказанные на съезде мнения сводились к тому, что одним из главных препятствий не только к открытию сберегательных касс, но и вообще к упорядочению таёжной жизни, как в умственном, так и в материальном отношениях служит отсутствие удобных путей сообщения и почты. В виду этого съездом была избрана комиссия для разработки к будущему съезду вопроса о размере воспособления казне со стороны золотопромышленников на устройство и содержание почтового сообщения и для выбора места, где должны быть организованы почтовые отделения. С устройством правильного почтового сообщения, с надлежащею, конечно , охраной почты, риск на пересылке золота уменьшится, а потому если казна примет даже все издержки по содержанию почты на себя, то в виду большой сохранности золота она в убытке не будет.
На том же съезде обсуждался вопрос об упорядочении на приисках винного дела с целью уничтожить промысел спиртоносов и уменьшить пьянство среди приисковых рабочих. Это, несомненно, один из самых существенных вопросов таёжной жизни, но, сколько бы о нём ни говорили, какие бы предположения и проекты ни составлять, единственно удовлетворительное разрешение его в скорейшем введении на приисках казённой винной монополии. Если где применение её не только уместно, но и во всех отношениях необходимо, то именно на приисках. Только при введении казённой монополии мыслимо исчезновение спиртоношества и прочих болячек, сопряжённых с нынешним положением винного дела на приисках. Золотопромышленников, не занимающихся обменом спирта на золото, казённая монополия избавит от необходимости затрачивать значительный капитал на неудобоперевозимый и столь же неудобохранимый спирт, а заведующих приисками – от всевозможных дрязг и неприятностей по хранению и раздаче вина. Будут недовольны только приисковые коммерсанты, тайно торгующие вином, бодайбинские пароходчики, контрабандой перевозящие его в приисковые районы, и золотопромышленники, моющие золото на «деревянных бочках»: все они при казённой монополии останутся не у дел, должны будут перейти к другим занятиям и, по всей вероятности, за неприспособленностью к новым условиям приисковой жизни покинуть тайгу; но от исчезновения из неё этих паразитов золотой промысел во всех отношениях только выиграет.
 Предложение на обсуждение местных съездов золотопромышленников разрабатываемых в последнее время в высших правительственных сферах вопросов, касающихся золотого промысла, и работы по тем же вопросам комиссий, учреждаемых при министерствах финансов и государственных имуществ, указывают, что в России золотопромышленность находится накануне существенных для неё преобразований. В этом отношении первое место, несомненно, принадлежит вопросам о допущении свободного внутри империи обращения золота и о замене горной подати на золото другим обложением.
Для обсуждения последнего вопроса при министерстве финансов была учреждена комиссия из членов финансового ведомства и нескольких лиц, причастных к золотопромышленности, как–то: гг. Ратькова-Рожнова, барона Гинцбурга, Янчуковского и др. При открытии заседаний комиссии её председатель, директор департамента торговли и мануфактур, Ковалевский объяснил, что задача комиссии составляет часть большой законодательной работы, предпринятой министерством государственных имуществ по пересмотру законодательства о золотопромышленности, нынешнее положение которой министр финансов признаёт исключительно неблагоприятным. Россия среди других государств занимает четвёртое место по добыче золота; тем не менее золотопромышленность у нас за последние тридцать лет скорее падает, чем возрастает. Во всяком случае, развитие её идёт в России слишком медленно, и в общем золотой промысел у нас представляет дело малодоходное, в виду чего приходится разрабатывать лишь площади с богатым содержанием золота. Не найдя возможным указать все причины такого положения золотопромышленности, председатель комиссии объяснил, что по мнению министра финансов, одна из существеннейших причин такого положения у нас золотого промысла – несовершенство существующей системы обложения этого дела. Обложение это крайне обременительно. Никакая другая отрасль промышленности не знает существующего для золотого промысла обложения в пользу казны в десять процентов валового дохода. Тяжесть такого обложения выясняется ещё ярче, если привести к чистому доходу: оно выразится тогда 60 – 70 процентами. Такого высокого обложения золотопромышленности нет ни в одном государстве. В виду этого председатель комиссии указал на желательность замены горной подати на казённых землях государственным промысловым налогом, применение которого должно быть сообразовано с особенностями золотопромышленности. Если даже при этом доход государственного казначейства значительно уменьшится, то, по объяснению председателя, правительство не остановится перед этою жертвою, ради той пользы, которую принесёт развитие у нас золотопромышленности. Перейдя к сущности проектированной замены горной подати государственным промысловым налогом, комиссия, признав эту замену вполне целесообразною и необходимою, приступила к определению того объекта обложения для основного налога, который был бы наиболее характерен для золотопромышленности. После продолжительных прений комиссия остановилась на поземельной плате, причём было выражено желание понизить поземельную плату для Олёкминского округа с 10 на 5, для Амурского с 5 на 3р, а для приморской области плату повысить с 1р. до 2 – х; для всех остальных сохранить рублёвую плату с десятины. Часть этой платы предположено засчитывать как арендную плату, а часть должна быть отнесена в основной налог. Покончив с вопросом об основном налоге, комиссия обратилась к определению нормы чистого дохода, получаемого всеми золотопромышленными предприятиями в России, с целью определить этим путем сумму раскладочного сбора, подлежащего взиманию с золотого промысла. Для этого комиссия разделила все золотоносные площади на следующие районы: 1) Урал, с подразделением на северный и горный; 2) Западная Сибирь, с подразделением на а) степной район, б) Енисейскую губернию, в) Минусинский и Ачинский округи и г) прочие местности Западной Сибири; 3) Северо-Восточная Сибирь, с делением её на а) Олёкминский округ, б) Амурский район, в) Приморскую область и г) остальные местности Северо-Восточной Сибири. Для каждого из этих районов и их подразделений комиссией были определены: 1) стоимость годового рабочего, 2) число рабочих, требующееся для добычи пуда золота, и 3) стоимость добычи золотника золота. Основываясь на этих определениях, комиссия путём целого ряда арифметических выкладок пришла к заключению, что пуд золота обходится золотопромышленнику: на северном Урале – 15.000 р., на южном Урале – 14.625 р., в степном районе – 13.500 р., в Енисейской губернии – 15.000 руб., в Минусинском и Ачинском округе – 17.600 р., в прочих местностях Западной Сибири – 12.400 руб., в Олекминском округе – 12.870 р., в Амурском округе – 13.430 р., в прочих местностях Северо – Восточной Сибири – 14.200 р. Определив ценность пуда шлихового золота в 19.000 р., комиссия пришла к заключению, что прибыль, получаемая от разработки золотых россыпей, находящихся на казённых землях, составляет в общей сложности 10. 310.000 р. С этой суммы и предположено взимать в пользу казны 1.400.000 р. в год. Ознакомившись с таким результатом работ комиссии, золотопромышленники Восточной Сибири, в том числе и баргузинские, по инициативе М. Д. Бутина, обратились в марте 1900 г. к министру финансов с петицией, в которой они с полным на то основанием указали на невозможность даже приблизительно правильно определить прибыль, получаемую от золотого промысла, посредством тех обобщений, к которым прибегла в своих вычислениях комиссия. И действительно, из всех факторов прибыли и убытка золотопромышленного дела, взятых комиссией, одна только стоимость годового рабочего может, да и то до известной степени, считаться общею для всех предпринимателей данного района, всё остальное находится в полнейшей зависимости от случайных, неподчиняющихся никаким учётам причин, например, большая или меньшая дождливость лета, урожай сена, цены на продукты и т.п. В виду этого золотопромышленники в петиции своей просят министра финансов принять во внимание пользу, приносимую золотым промыслом государству: непосредственно – доставлением золота и косвенно – улучшением экономического положения и зависящим от этого поднятием платёжной способности населения золотопромышленных районов, и на основании этого освободить золотопромышленные предприятия от каких бы то ни было казённых налогов. Будет или не будет уважено это ходатайство, во всяком случае, исход его для золотопромышленности в Баргузинском округе может иметь только косвенное значение прецедента, который может побудить и управление кабинетскими землями, на коих находятся все прииски округа, понизить крайне тяжёлое обложение до 15% с пуда добываемого золота. Если при казённом обложении, достигающем – и то только в одном Олёкминском округе, в котором россыпи очень богаты золотом - десяти процентов, такой налог, с пуда золота, по удостоверению министра финансов, поглощает от 60 до 70 % чистой прибыли и является одной из главных причин, задерживающих развитие в России золотого промысла, то не трудно придти к заключению о результатах взимания 15 % с золота, добываемого в местности, не отличающейся богатством своих россыпей. Нет основания предполагать, чтобы добывание золота на кабинетских землях могло быть допущено совершенно бесплатно, но в интересах самого ведомства – возможно широкое развитие золотого промысла на его землях, а одно из первых условий этого развития – значительное понижение этого сбора. Всего целесообразнее было бы переложить этот сбор, равно как и казённый налог на золото – если совершенно отказаться от последнего министерство финансов не найдёт возможным – на чистую прибыль предпринимателя. Какие бы доводы ни выставлялись против подоходного налога, он всё – таки самый правильный, справедливый и наименее обременительный для дела, взятого, конечно, не по отдельным предприятиям, а во всей его совокупности. Взимание его с золотого промысла далеко не представляет тех трудностей и неудобств. О которых так много говорят и пишут. На всех приисках, где операционная добыча золота превышает пуд, имеются конторы и конторские книги, а потому всегда можно знать результаты операций. Если же у мелких золотопромышленников сведения окажутся не особенно точными, то наиболее снисходительное отношение к таким предпринимателям будет вместе с тем и наиболее справедливым.
Независимо от прямого обложения золота и подесятинной подати, на золотопромышленность в последнее время тяжело ложится лесной налог. В тайге большая часть лесного материала идёт на оттаивание в зимнее время песков, крепление шахт и разные технические сооружения. Оплата этого материала недавно установленным высоким налогом значительно увеличивает стоимость добычи золота. К этому надо добавить, что за вырубку без разрешения лесничего и предварительной оплаты попенных хотя бы одной лесины или жерди виновные в том подвергаются в первый и во второй раз значительному штрафу, а в третий  – аресту. Запастись же предварительно билетом не всегда возможно, так как лесничий – один на всю громадную баргузинскую тайгу, ехать к нему нередко приходиться за несколько сот вёрст, а на выдачу билета кроме него никто не уполномочен, между тем как чинить преследование за порубки уполномочены все местная полицейская, крестьянская и инородческая власти: протокола, составленного кем–либо из этих властей, достаточно для привлечения к ответственности за вырубку поисковой партией нескольких лесин. Приходится платить большие суммы за лес, вырубаемый исключительно для расчистки площади под постройку приискового стана, для ограждения последнего от лесных пожаров, для осушения местности с целью обезвреживания её в санитарном отношении, а так же и для производства приисковых работ. Оплаченный попёнными и вырубленный лес часто по нескольку лет лежит без всякой надобности, сгнивает и сгорает. Приискателям приходится вырубать лес во время отводов площадей как для продольных просек на проходы, так и поперечных – у румбических и широтных столбов. При установлении в приамурском генерал – губернаторстве лесного налога мотивом к тому служила необходимость охранения лесов от хищнической эксплуатации и лесных пожаров. Цель эта при громадности таёжных расстояний и малочисленности лесной стражи недостижима, и вся тяжесть нового налога пала исключительно на золотопромышленность, которую и следует от этого налога освободить.
Возможным облегчением золотопромышленности от непосильно обременяющих её прямых и косвенных налогов не исчерпываются назревшие вопросы, от скорого и удачного разрешения которых зависит будущее развитие в России золотого промысла и правильная постановка этого дела. В числе таких вопросов находится и вопрос о свободном обращении в империи золота. В высших правительственных сферах вопрос этот, по-видимому, близок к разрешению в положительном смысле. В записке, разосланной министерством государственных имуществ для обсуждения на съездах золотопромышленников. Приведены в пользу разрешения продажи и покупки золота без предварительного представления в казённые золотосплавочные лаборатории следующие положения:
1)   Возможность более скорого превращения добытого золота в деньги и вытекающее из этого освобождение золотопромышленности от необходимости или прибегать к дорогому кредиту, или же к незаконному тайному сбыту золота, последствиями которого являются ныне, с одной стороны, потеря значительного процента с действительной стоимости металла, а с другой – риск большой уголовной и материальной ответственности.
2)   Уменьшение расходов производства в виде платы за провоз, сплав, опробование золота и передел его в монету, а также тех штрафов за невольные часто ошибки и упущения, которые несут золотопромышленники при существующих ныне сложных и стеснительных формальностей по учёту.
3)   Возможность разработки во всех районах более бедных месторождений золота и с меньшими, чем теперь оборотными средствами, как последствие указанных выше немедленной продажи золота и уменьшения расходов производства.
4)    Большая для всякого доступность занятия золотым промыслом на вполне законных основаниях, а следовательно и возможность значительного уменьшения хищничества.
5)   Возможность частого расчета рабочих и вытекающее отсюда устранение одной из побудительных причин кражи золота на приисках.
«Что же касается, – говорится в той же записке, - крупной золотопромышленности, то положение её с допущением свободы обращения золота только упрочится как вследствие вероятных многочисленных открытий коренных месторождений золота. Разработка которых возможна лишь при наличности у предпринимателя большого капитала, так главным образом ещё потому, что для крупного промысла откроются при этом новые источники выгодных торговых оборотов в виде скупки шлихового золота и переплавки и очищения его в своих лабораториях. Независимо от этого необходимо иметь в виду, что с допущением свободы обращения золота явится возможность упростить и облегчить существующие правила о порядке поисков, заявок и отводов золотых приисков».
Трудно объяснить себе, почему эти столь основательные, разумные и вполне соответствующие действительной пользе дела предложения встретили упорную оппозицию на всех съездах золотопромышленников и почему до сих пор уголь, медь, железо и другие ископаемые представляют собою свободно обращающийся товар, а свободное обращение золота караемое законом преступление. Не подлежит сомнению, что только с момента освобождения золота из опутывающих его обращение стеснений золотопромышленность в России, поддержанная, конечно, направленными ей на пользу мероприятиями, выступит на путь широкого развития и займёт в экономической жизни страны место, соответствующее богатству пока без пользы в недрах земли лежащего запаса золота.
 Как на паллиативную и переходную меру к свободному обращению золота следует указать на разрешение его купли и продажи между золотопромышленниками. Вообще в последнее время долгий застой в сфере нашей золотопромышленности нарушен если не коренными преобразованиями, то предположениями и обсуждениями их, причём золотопромышленники призываются к совместной работе с представителями правительственных учреждений, озабоченных лучшею и более целесообразною постановкой золотопромышленного дела. В октябре 1897 г. министерством государственных имуществ издано положение об организации и круге занятий местных и общих съездов золотопромышленников, а равно и постоянных их бюро, для обсуждения разных вопросов по предметам, касающимся исключительно нужд золотого промысла. Основываясь на этом положении, издатель настоящего очерка в качестве уполномоченного съезда золотопромышленников Баргузинского округа обратился недавно к уполномоченным съездов остальных золотопромышленных округов, подведомственных иркутскому горному управлению, с предложением учредить в Иркутске постоянное бюро золотопромышленников указанной местности. В это бюро могли бы стекаться ходатайства местных съездов, их бюро и уполномоченных, а также и отдельные ходатайства золотопромышленников и по надлежащей обработке их направляться по принадлежности. При проектируемом бюро было бы весьма полезно основать специально золотопромышленную библиотеку, снабдив и продолжая затем снабжать её имеющимися и выходящими на всех европейских языках и касающимися золотопромышленности книгами, брошюрами, периодическими изданиями, картами, атласами чертежей и т. п. В эту библиотеку могли бы стекаться путём длительного собирания их управлением бюро материалы по истории русской золотопромышленности вообще и данного района в особенности. При бюро следовало бы организовать и собрание моделей по золотопромышленной технике. Бюро могло бы служить и посредником по найму приисковых служащих и взять на себя разработку давно назревшего вопроса об учреждении пенсионной кассы для приисковых служащих и рабочих и тех золотопромышленников – хозяев, которые вследствие постигших их неудач и деловых несчастий принуждены на старости лет обращаться к посторонней помощи. Словом, дела, и притом дела не только полезного, но необходимого для правильной постановки золотого промысла, такому бюро нашлось бы много. Что же касается расходов по содержанию его, то не считая первоначальной затраты, годовой бюджет едва ли превзойдёт десять тысяч рублей, – сумму, для золотопромышленников громадного и обильного крупными золотопромышленными компаниями и товариществами района, подведомственного иркутскому горному управлению, не обременительную. Руководить действиями бюро в качестве бесплатных членов, надо полагать, не откажутся постоянно живущие в Иркутске золотопромышленники, а равно доверенные и комиссионеры золотопромышленных фирм, причём, решение общих, более серьёзных и сложных вопросов можно бы отлагать на зимнее время, когда в Иркутске обычно съезжаются золотопромышленники с Лены, Забайкалья и других мест. Эти непосредственные, ближайшие деятели и работники в приисковом деле, как свидетели – очевидцы его нужд, потребностей и недостатков, всегда будут очень полезны своим опытом и практическими знаниями во всех касающихся золотопромышленности советах, комиссиях и т. п., и было бы весьма желательным, чтобы существующее при иркутском горном управлении присутствие по горнозаводским делам пользовалось их зимними наездами в Иркутск и привлекало бы их в свои совещания, результаты коих от этого, несомненно, много выиграли бы в смысле целесообразности и практической применимости к делу.
Изложенное в настоящей главе, казалось бы, даёт основание придти к заключению, что условия дальнейшего развития золотого промысла в Баргузинском округе делятся на местные, относящиеся собственно к положению данного дела в этом именно округе, или такие, которые не выходят из круга дел золотопромышленного района, состоящего в ведении иркутского горного управления, и общие, в коих немыслимо развитие этого промысла не только в пределах Баргузинского округа и Восточной Сибири, но и в России вообще. К числу первых относятся:
1)   Обращение Муйского посёлка в центральный пункт баргузинских приисков установлением в нём резиденции должностных лиц местного управления: горного исправника, мирового судьи, отводчика, а впоследствии и окружного инженера.
2)   Постройка в Муйском посёлке церкви – школы и училища с преподаванием в нём, равно, как и в баргузинском городском училище, элементарных сведений по горному делу.
3)   Устройство там же больницы и аптеки и привильной организации врачебной помощи.
4)   Устройство в Муйском посёлке библиотеки, метеорологической станции и помещения для полезных развлечений как жителей поселка, так и приезжающих с приисков баргузинской тайги.
5)   Устройство правильного почтового сообщения и соединение телеграфною линией Бодайбо с Муйским посёлком и Баргузина с Верхнеудинском.
6)   Открытие в Баргузине и Бодайбо казначейств с возложением на них покупки золота, выдачи под золото ссуд и производства денежных переводов.
7)   Организация в Иркутске постоянного бюро золотопромышленников всех горных округов, подведомственных иркутскому горному управлению, и учреждение при этом бюро специально золотопромышленной библиотеки и агентуры по найму служащих.
8)         К условиям второй (общей) категории следует отнести:
1) Организацию различных форм дешёвого и легкодоступного кредита для производства и развития приисковых операций и применения улучшенных способов добычи золота.
       2) Улучшение быта приисковых рабочих и служащих введением обязательного страхования на случай смерти, увечья или неспособности к труду в связи с другими мероприятиями, направленными к улучшению материального благосостояния и удовлетворению нравственных и умственных потребностей приискового населения.
     3) Скорейшее введение на приисках казённой винной монополии.
     4) Освобождение золотого промысла на казённых землях от всяких налогов и возможно большее понижение сбора с золота, добываемого на кабинетских землях, с переложением этого сбора на чистую прибыль, получаемую предпринимателями.
     5) Предоставление золотопромышленникам пользования лесным материалом для технических надобностей по разработке приисков без оплаты лесным (попенным) налогом.
     6) Изменение существующих правил о порядке поисков, заявок и отводов золотых приисков в смысле большей целесообразности и применимости этих правил.
     7) Допущение свободного обращения добываемого на приисках золота.

Hrizos

  • Гость
Re: ПЕРВОПРОХОДЦЫ ЗЕМЛИ МУЙСКОЙ
« Ответ #14 : 19/10/12 , 10:33:34 »
ЕЖЕГОДНАЯ  ДОБЫЧА  ЗОЛОТА  В  БАРГУЗИНСКОМ  ОКРУГЕ С  1894 по  1899  годы



Ж. «Горные и золотопромышленные известия», № 1498 – В. Ф., г. Томск.
        № 23.  I / XII – 1909 г.            1 декабря 1909 г.

                                  Золотопромышленность в Баргузинской тайге.

          В 1908 г. в Баргузинской тайге было намыто золота 28 пуд. 29 фун. 16 зол. 18 дол. Добыча золота до 1906 г. падала, за последние два года стало несколько увеличиваться. Наибольшее количество золота ( около 65% ) дали  Каралонские прииски купца Фризера в пределах 300 кг.
Приисковое население тайги в том же году исчислялось в  1. 073 чел., в т. ч. бывших в работе мужчин 828 чел., женщин 142, китайцев и корейцев 128 чел. По сравнению с 1904 г. население уменьшилось почти вдвое.
Гидравлическая промывка золота применялась на приисках Фризера и Новомейского и дала удовлетворительные результаты.
Медицинская помощь была весьма слабо поставлена. Приисковые фельдшера имели в своём распоряжении микроскопические аптечки. Школ совсем нет.
Цена на продукты весьма высокая: овёс например, стоил от 4 до 4 руб. 50 коп. пуд.
                                                                          «Забайкальские Новости»
                                                                                Алфавитный список
                      Золотопромышленных  предприятий  с  показанием  добычи
                                   Золота  за 1916 г.             Баргузинский уезд.



                                                      В Ы П И С К А
Из книги:  Я. Д. Фризер «Статистико – экономический очерк Королонских золотых промыслов Баргузинского Округа Заб. Обл., 1906 г.