Предпосылки к появлению «Декларации о сущности Эсперантизма» 1905 года
Анатолий Сидоров
16.04.2008 г.
Для того, чтобы понять историю появления "ДЭ" необходимо отправиться в 1895 год, т.к. именно в том году случились события, послужившие предпосылкой для выработки Декларации.
Итак, что же произошло в 1894 и 1895 годах? Молодое европейское эсперанто-движение только набиралось сил, опыта в деле пропаганды и популяризации языка эсперанто. В ту пору у эсперантистов имелся один-единственный печатный орган ВСЕХ эсперантистов - журнал "Эсперантисто". Этот журнал начала издавать в Нюрнберге группа эсперантистов под руководством Кристиана Шмидта. Сам создатель языка Эсперанто - Людовик Маркович Заменгоф был всего лишь сотрудником этого журнала.
В 1894 году воронежским эсперантистам во главе с Василием Львовичем Кравцовым удалось обратиться к Льву Николаевичу Толстому с просьбой, высказаться о новом языке Эсперанто. 27 апреля 1894 г. Лев Николаевич высказал свою точку зрения в пользу нового языка. Его мнение было впервые опубликовано в № 24 газеты "Неделя" 1894 г. Эсперантисты моментально сделали перевод высказывания Льва Толстого, а Кристиан Шмидт опубликовал его в газете "Эсперантисто" в № 7 (55) от 15 июля 1894 г.
Знаменитое высказывание Толстого стали одна за другой перепечатывать столичные и провинциальные газеты. Благодаря этим перепечаткам язык Эсперанто стал обретать известность в неэсперантской среде.
Как не странно, но под переводом не оказалось ни фамилии переводившего, ни его инициалов или псевдонима. В том же журнале было опубликовано ещё две работы Толстого: "Вера и благоразумие" ("Prudento a? Kredo?") написанная 26 ноября 1894 г. и опубликованная в № 2 (62) журнала "Эсперантисто" от 15 февраля 1895 г. и "Кофейня в Суррате" ("Esperantisto", № 4 (64) от 15 апреля 1895 г.). Обе работы, как и толстовское высказывание, не имели инициалов переводчика. Ключ к разрешению этих загадок я нашёл почти случайно. Во-первых, в публикации всех работ Толстого инициативу проявили редакторы газеты "Посредник" под редакцией Черткова и Бирюкова. Если принять во внимание, что ни Чертков, ни Бирюков не знали языка эсперанто, то вычислить переводчика не представляется возможным. Но известен факт, что знаменитая эсперантистка Анна Николаевна Шарапова приходилась родственником Черткову, а сам Чертков здоровался за руку с Толстым. Из этого можно предположить, что именно мадам Шарапова и являлась тем загадочным переводчиком. То, что Анна Николаевна не подписалась под переводами толстовских работ можно объяснить тем, что она просто по-человечески боялась, т.к. всё могло очень плохо закончиться. Дело в том, что в ту пору Лев Николаевич был в опале со стороны царя и церкви.
Боязнь Шараповой подписаться под переводами была вполне оправдана, т.к. после публикации статьи "Вера и благоразумие" дело стало принимать непредвиденный оборот. Когда Лев Николаевич давал своё благословение на перевод и публикацию этой статьи, Чертков и Бирюков через голову Заменгофа отправили её в редакцию "Эсперантисто" в Нюрнберг. Шмидт, не видя в статье ничего предосудительного, напечатал её. Но и российская цензура не зря хлеб ела. Она посчитала, что пропаганда толстовских идей за рубежами Российской империи может принести вред престижу России, и запретила ввоз журнала.
И тут Заменгоф неожиданно для самого себя и для всех попал в т.н. "вилку", т.е. что бы он не делал, всё оборачивалось в плохую сторону. Если бы Заменгоф после публикации статьи "Вера и благоразумие" выступил с резким заявлением и осуждением редакции "Посредника", то он предстал бы двуличным человеком. Ибо когда публиковалось положительное мнение Толстого об эсперанто, Заменгоф молча одобрял это. А когда появилась не совсем "удобная", для авторитета набирающего силы языка эсперанто, статья, то Заменгоф вдруг резко выступил с целью отмежеваться от толстовской статьи. То в этом случае он и предстал бы как двуличный человек. Своей публикацией толстовской статьи Чертков и Бирюков поставили Заменгофа перед свершившимся фактом. У Заменгофа просто не было механизма наложения вето на сомнительные публикации. Также понятна и позиция Кристиана Шмидта, который ничего предосудительного в статье не обнаружил, а потому и опубликовал перевод на страницах "Эсперантисто".
То, что Заменгоф был не в курсе того, что инициатива Черткова-Бирюкова может привести к закрытию журнала, подтверждается реакцией самого Льва Николаевича Толстого. Толстой лично предпринял шаги к тому, чтобы спасти детище Заменгофа от краха. Но, к сожалению, все хлопоты оказались напрасны, и журнал прекратил своё существование.
Конечно, и сам Кристиан Шмидт сообразил, что продолжение публикаций толстовских работ может только повредить журналу. В последнем номере №5-6 (65-66) от мая-июня 1895 г. редакция так высказалась на реакцию российской цензуры: "Рубрику "Листок Посредника", которую почти все наши читатели приняли с полным одобрением и удовольствием, мы вынуждены в настоящее время с сердечным сожалением убрать из нашего журнала, так как эта рубрика вызвала против нашего ещё слишком юного движения преследования, о которых наши читатели знают".
Итак, подведём итоги. Что же оказалось в сухом осадке после того, как журнал закрыли? Во-первых, эсперантисты остались без своего единственного печатного органа, благодаря которому создавалось мнение эсперантской общественности. Благодаря журналу Заменгоф мог координировать, а значит, и влиять на всё эсперанто-движение. В 1895 г. в мире просто не существовало иного печатного органа на языке эсперанто. Теперь, после закрытия журнала, эсперантисты остались без своего журнала и без связи с Заменгофом.
Во-вторых, Заменгоф сделал вывод, что надо перенести центр эсперанто-деятельности из России на Запад, т.к. бюрократическая система связывала его по рукам и ногам. Например, чтобы издать учебник или словарь нужно было постоянно испрашивать разрешения цензуры, не взирая на то, что эти издания уже прежде получили "добро" в цензорском комитете.
В-третьих, Заменгоф пришёл к выводу, что необходимо выработать некие правила, как обязательные, так и рекомендательные для всех пользователей языка эсперанто, т.е. что-то вроде конституции.
В-четвёртых, дабы не брать на себя бремя ответственности с риском допустить неверный шаг, необходимо было создание головной всемирной организации эсперантистов, которая взяла бы на себя координирование всей своей деятельностью.
Все эти вдруг вставшие вопросы были разрешены в течение последующих лет.
В 1896 году в Упсале (Швеция) начал выходить журнал "Лингво Интернациа".
В 1901 г. Заменгоф подписал контракт с книгоиздательской фирмой "Ашетт" и с того времени вся литература на эсперанто, все идеологические работы Заменгофа издавались в этой фирме.
В 1908 году была основана Универсальная (Всемирная) Эсперанто-Ассоциация (УЭА). В том же году журнал "Эсперанто", основанный в 1905 году, стал официальным органом УЭА.
В 1905 г. на 1 всемирном конгрессе эсперантистов, проходившем в Булонь-сюр-Мер (Франция), была принята "Декларация о сущности Эсперантизма". За основу были взяты наработки Заменгофа, вынашиваемые им с 1895 года, когда случился первый конфликт с власть предержащими. В тексте Декларации имя Заменгофа не указывалось, но составители документа отмечали, что все пункты предложены "доктором Эсперанто".
Благодаря "Декларации о сущности Эсперантизма" представилась возможность пропагандировать язык эсперанто в сфере науки, политики, религии, в профессиональной среде, не опасаясь подставить под удар или дискредитировать эсперанто-движение вообще.
К сожалению, сегодня некоторые эсперантисты просто-напросто забыли, или игнорируют основы "Декларации". Например, под призывом освободить Игоря Сутягина стоит подпись Гудскова Николая Львовича от имени Российского Союза Эсперантистов. Почему никто в РоСЭ не знает о том, что Гудсков поставил свою подпись от имени РоСЭ? А если знают, то почему молчит правление РоСЭ? Кто уполномочивал господина Гудскова?
Кто такой Сутягин? Вполне возможно, что это хороший человек. Может даже честный человек. Но почему мы, эсперантисты, должны подвергать опасности российское эсперанто-движение?
Представляется вполне разумным, если бы Гудсков просто подписался как представитель РоСЭ, или как простой эсперантист, т.е. выразил бы свою личную, субъективную точку зрения по данному вопросу. Но почему мы становимся заложниками непродуманной авантюры по сбору подписей за того или иного человека? Господин Гудсков мог действовать от имени РоСЭ если бы данный вопрос был рассмотрен на съезде РоСЭ, и получил бы одобрение большинства. Но этого не было. Следовательно, господин Гудсков просто-напросто не знает основополагающей статьи "ДЭ" о том, что:
"1. Эсперантизм - это стремление распространить во всём мире использование языка нейтрального, который, "не навязываясь во внутреннюю жизнь народов и нисколько не стремясь вытеснить существующие национальные языки", дал бы людям различных наций возможность сообщаться между собой, который мог бы служить миротворческим языком общественных институтов тех стран, где различные нации враждуют между собой из-за языка, и на котором могли бы быть опубликованы те произведения, которые имеют равный интерес для всех народов. Любая другая идея или надежда, которую тот или иной эсперантист связывает с Эсперантизмом, есть дело чисто личное, за которое Эсперантизм не отвечает".
Исходя из выше цитированного, есть смысл время от времени напоминать "горячим эсперантским парням" что для применения своей инициативы надо знать время и место. А также хотелось посоветовать всем остальным, не дискредитировать эсперанто-движение сомнительными кампаниями и акциями в защиту кого-либо.