Ау, люди, где вы? Вл. Воробьев
24.11.2010 г.
Как-то недавно прошло сообщение, что зенитовские фаны (или фанаты, в советское время были болельщики, а теперь их называют созвучно корабельным системам особого назначения) в честь победы своей команды порядком отвалтузили милицию. Мне её не жаль, что она сейчас собой представляет, знают все.
Дело в другом: такая вожделенная для нашей интеллигенщины демократия (власть денег, война всех и каждого против всех и каждого) принесла эту свою суть и в нашу страну. Время идет, массированное оглупление народа нынешними властями успешно продолжается, а в какой доброй стране мы жили, помнится всё меньше. Молодежь этого уже и не знает, а что-то узнав, то, глядя на нынешнюю жизнь, в это не верит.
А потому предлагаю несколько фрагментов советской жизни, прямо противоположных нынешней всеобщей демократической вражде. В 1956 году мы, группа студентов МИФИ были на практике на заводе ВЭФ в Риге. Тогда тоже поговаривали, что, де, в Прибалтике «русских не любят». Но мы по-студенчески беззаботно об этом не думали. Вокзал в Риге по-латышски называется «Стация». Единственное, что мы знали, что на трамвае № 27 нам от него надо доехать до гостиницы («отеля»!) «Виктория». Мы спросили у кондукторши, где сойти. Она была латышкой, и ее объяснений мы не поняли. Тогда она махнула рукой, чтобы мы ждали. Едем. И вот она дала нам знак выйти. Но и сама вышла, перешла с нами на другую сторону улицы и показала, как по поперечной улице нам дойти до «Суворова иела» и нашей гостиницы. А трамвай ждал. Вот тебе и «не любят». Не любят тех, кто ведет себя не по-людски и не уважает человеческие и национальные нравы жителей. Например, нынешние олигархические власти. А там мы вскоре освоили и особо важные латышские слова: свейки, лаби, майзе - хлеб, алус - пиво, пукес - цветы. И даже фразы «Кам нау билетас» - «У кого нет билета?», «Мейтенас юс ман ябик» - «Вы мне нравитесь» и некоторые другие.
На практике мы переходили из цеха в цех бригадами в четыре-пять человек. Нельзя сказать, что пляжи Юрмалы нас не влекли, но и практики мы не забывали. Например, Вовка Лисин рассчитал и испытал в ЦЗЛ (Центральная заводская лаборатория) промежуточные контуры для приемника «Аккорд», который потом с его контурами долго пользовался большим спросом. А бригада Сыреева-Карелина на срочном задании в цехе сборки высокочастотных телефонов однажды дня три его не покидала.
А потом случились и еще некоторые события, которые показали, как латыши нас «не любят». Мы быстро подружились с заводской молодежью и по выходным устраивали совместные походы на природу. Однажды по карте мы (уже одни) наметили поехать на водопад Стабуракс по одной ветке электрички, а вернуться по другой. В чем-то мы просчитались, и в пути нас застала ночь. Мы заночевали около леса и развели костерок. Вдруг прибежала латышка, и что-то возбужденно стала говорить. Наконец, мы поняли, что ее беспокоит судьба стожков сена неподалеку. Мы ответили «Лаби!», и она тут же ушла.
Однажды мы организовали совместный вечер отдыха. Клуб завода был огромным помещением, где вместо потолка были швеллерные конструкции. Но в нем был изумительный паркет. «Лучший паркет Риги!», - говорили наши заводские друзья. Мы, студенты, составили большой концерт: гитара Лисина сопровождала студенческие и другие популярные у нас, но не известные здесь песни. Мы с Верочкой Капустиной представили «Финский танец», подобрав костюмы, напоминавшие местные чухонские. Наши девушки во главе с Руфиной Демехиной составили небольшой хор, исполнивший несколько «взрослых» песен. Мы с Борисом Мерзляковым разыграли пародию на студенческий экзамен, как студент-двоечник (это был я) изо всех сил упирается усилиям преподавателя (Борис, который носил очки) вытащить его хотя бы на тройку. Зрителям очень понравился эпизод, когда на вопрос о номере билета студент начинает заикаться «т-т-тр...» Профессор с возмущением кричит: «Что, опять тринадцатый!?» Намек, что студенты с этим номером проделывали всякие манипуляции, чтобы их заставляли отвечать именно его. А студент растерянно отвечает: «Нет, третий». У этой истории оказалось продолжение. Лет десять спустя в метро я оказался рядом с молодым инженером со значком выпускника МИФИ. Такой же значок был и у меня, и это послужило завязкой беседы. Мой собеседник рассказал, что совсем недавно проходил практику... да-да, на заводе ВЭФ. Я спросил его, как сейчас там. «Да, ничего. Но там нам рассказали, как несколько лет тому назад у них тоже была одна группа из МИФИ...» И мне было лестно слышать, что там помнили НАС спустя столько лет.
Но вот однажды. Тогда вся Рига была оклеена афишами о модных тогда лекциях «О любви, дружбе и товариществе». Лекторша жила в нашей гостинице и решила на нас пополнить свои иллюстративные материалы. Но в самый разгар этих её усилий Юрка Роднов достаточно резко открыл дверь номера, где мы собрались. Она открывалась наружу и была снабжена очень фигурной бронзовой ручкой... В общем фотогеничность лица мадам лекторши из Общества по распространению существенно пострадала, что весьма повлияло на график её лекций, предоставив взамен много времени для эпистолярных упражнений... А далее - заводской партком, райком, горком... И тут за нас дружно вступился завод и заводской райком, а еще все, как одна, служительницы гостиницы, хотя мы не были самыми тихими постояльцами.
А вот эпизод из нынешней «горячей точки». В студенческие годы и несколько позже, я, правда, не очень старательно занимался яхтенным спортом. В советское время это было просто. В яхт-клубах не было никаких железных заборов, никаких вахтеров и, уж конечно, не нужно было платить никаких денег. Пришел, записался, прошел курсы обучения (бесплатные) тебя определяют матросом на яхту, а по мере успехов в соревнованиях, ты и сам становишься распорядителем яхты, которую ремонтируешь, настраиваешь и на ней и гоняешься. Но речь не об этом.
В 60-х годах Дмитрий Леонидович Зворыкин, тренер по парусному спорту, а по существу просто символ московского яхт-спорта тех лет (а еще племянник изобретателя телевидения Владимира Козмича Зворыкина) организовывал осенние массовые заезды яхтсменов на отдых в Гагры.
Дмитрий Леонидович и Владимир Козьмич на Клязьменском водохранилище. Были в Гаграх и мы с женой Люсей. Зворыкин еще до войны, когда его отец проектировал и строил по решению Сталина народный курорт Мацесту, хорошо изучил многие места Черноморского побережья. И это тоже.
Здесь над так называемым Павильоном он по Второму совхозному переулку, который карабкался вверх пятью зигзагами, подыскал дом, принадлежавшей семье Гриненко. Украинец Иван был главным цитрусоводом Абхазии, его жена абхазка Аня - школьной учительницей. С ними жили двое их детей и мать Ивана Мария Алексеевна. И несколько лет в сентябре-октябре там собирались яхтсмены. К их приезду Гриненки выставляли все других курортников, и там во главе с кэптэном Зворыкиным жили только «наши». Одни недели две, другие больше. Временами нас набиралось человек до двадцати. Тариф этого «дикого» санатория был весьма доступным - 1 рубль с человека за койку в день. У нас с Люсей за 2 рубля в день была отдельная комната с двумя кроватями, столом и еще чем-то. Кормила же нас Анна Ивановна Карцевадзе с соседней усадьбы. Полный интернационал: украинец, абхазка, Анна Ивановна - гурийка, ее муж - грузин. Дневной рацион на человека стоил два с полтиной. Завтрак состоял из неограниченного количества вкуснейшего салата из помидоров, огурцов, сладкого перца, лука и еще бог знает чего, который Сашка Соколов называл загадочным словом «облиманс», и какого-то мясного или рыбного блюда с гарниром. Обед - первое и второе. Ужин: чай, хлеб, масло, колбаса. Все - очень простое, но вкусное и в любом количестве, так сказать «абхазский стол». Плюс в нашем распоряжении было неограниченное количество изабеллы и шаслы. Публика быстро теряла интерес к винограду, и тогда Аня, прибегая домой из школы на большую перемену, нарезала полный таз изабеллы и ставила его в комнату кэптэна Зворыкина, где жило еще двое ребят. Мария Алексеевна просила только не трогать крупный сочный и ароматный гамбургский мускат, разве что на пробу. Он был «на продажу». Трапезовали мы в садовой беседке у Гриненок или в саду Анны Ивановны. Их участки разделяла цепочка белых плоских голышей с пляжа.
Мы не в пример большинству «дикарей», круглосуточно жарившихся на пляжной сковородке, устраивали разные путешествия по городу, по Жоэкваре, в горы, в чудесный парк Старых Гагр с прудами и деревом, с которого свалился Утесов в фильме «Веселые ребята», в санаторный уголок в устье Жоэквары с домами с крышами под черепицей.
Как-то вдали от моря мы пошли вправо мимо заброшенного старинного кладбища и обнаружили уединенную армянскую деревню. В крайнем доме мы спросили попить маджари. Старая тощая сгорбленная носатая армянка усадила нас за стол во дворе и выставила искомый продукт. Пока мы расслабленно его смаковали, она, копия Бабы-яги, подошла к плетню и что-то начала визгливо кричать в сторону деревни. В нашей компании был примкнувший к нам юноша-армянин. Мы спросили его, что она кричит. И он перевел нам ее публичное выступление: «Эй, соседи, смотрите сюда, все смотрите, у меня гости!»
Но вот наступила демократия, и я по телевизору увидел, как по ровному цитрусовому саду, что позади усадьбы Гриненок, шли грузинские танки. По-видимому, камера стояла как раз вблизи неё.
Еще эпизод. Примерно в 60-х годах мне довелось попасть
в командировку в Казань. Нас было двое. И у нас возникла мысль где-нибудь хорошо поужинать. Города мы совсем не знали и поинтересовались у татарина швейцара, какой ресторан подходит для этого лучше всего. Тот сразу забраковал ресторан гостиницы, а порекомендовал ашхане № 10 поблизости, которая, по его словам, лучше всех ресторанов. Мы пошли, и не пожалели. За основу нашей трапезы мы избрали пивной вариант. Пиво было отличное, ужин и того лучше, и у нас на столе постепенно выстроились две изрядные шеренги пустых бутылок. То ли поэтому, то ли еще по каким-то причинам, но беседа вдвоем нас так увлекла, что мы потеряли контроль за временем. Только когда официант очень вежливо поинтересовался, не нужно ли нам еще чего-нибудь, мы обратили внимание, что до того достаточно многолюдная ашхане почти пуста. Мы разлили по бокалам последнюю бутылку пива и направились к выходу мимо стоявших в два ряда дюжины официантов. Как же: столько пива - и никакого шума, ничего не разбили, ни с кем не скандалили. На следующий день был наш самолет. В аэропорту мы решили пообедать. На первое заказали рыбную солянку и какую-то отбивную на второе. Эту солянку я буду помнить всю жизнь. Там была осетрина, судак и все остальное такое обильное и насыщенное таким восхитительным вкусом, что мы с глубочайшим сожалением оставили почти нетронутой толстенную отбивную - некуда!
И вот теперешние национальные отношения с бывшими братскими республиками Советского Союза и внутри России. Нашими продовольственными рынками и точками общепита овладели (увы, совсем не прежние) гордые лица кавказской национальности, которые обсчитывают, обвешивают и травят нас. Один и постеров недавно пожаловался, что один из этих продавцов, не стесняясь, так и сказал ему: «Я сгною продукты, но продавать вам дешевле не буду».
Так что «Да здравствует демократия!» Она такая. Она везде такая. В Югославии, Ираке, Афганистане. И в том осколке страны, которая прежде была многонациональной и дружелюбной Россией.
http://www.za-nauku.ru//index.php?option=com_content&task=view&id=3528&Itemid=39