С БОЛЬНОЙ ГОЛОВЫ НА ЗДОРОВУЮОккупация на Западе
Появились в Трептовском районе и такие настроения: когда население, узнав откуда-то о возможном переходе в свой район американцев, настойчиво стало просить бургомистра возбудить ходатайство перед русским командованием оставить район за русскими, которые будут лучше обращаться и лучше кормить, чем американцы.
Из донесения начальника политуправления 1-го Белорусского фронта,
19 мая 1945
Итак объективный анализ положения с преступностью в рядах Красной Армии показал, что изнасилования как и другие виды преступлений против немецкого населения не представляли действительно массового и чрезвычайного явления, и уж тем более не являлись отражением организованной и направляемой властями политики. Однако было бы ошибкой рассматривать то или иное явление в историческом вакууме, поэтому я считаю своим долгом дать читателю хотя бы краткую справку о том, как обстояло дело с военными преступлениями у наших союзников на Западном фронте.
Для начала следует подчеркнуть важный, но часто забываемый момент. Война на Западе имела принципиально иной вид нежели война на Востоке. В Советском Союзе гитлеровцы стремились уничтожить или вытеснить на за Урал большую часть коренного населения, чтобы освободить для себя «жизненное пространство». На Западе оккупанты были гораздо в большей мере склонны к сосуществованию с коренным населением исключая ряд этнических меньшинств, наиболее ненавистных лидерам Третьего Рейха.
США и Великобритания в меньшей степени пострадали от нацистской политики хотя бы из-за того, что метрополии обоих государств не подвергались немецкой оккупации. Те англичане и американцы, попавшие в руки гитлеровцев в качестве военнопленных, подверглись гораздо лучшему обращению, чем их советские соратники. «…западный военнопленный, выполнявший все распоряжения лагерного начальства, соблюдавший лагерный распорядок, удовлетворительно работавший там, куда его направили, не участвовавший в каком бы то ни было протесте или сопротивлении власти, в руках которой он оказался, мог рассчитывать на относительно благополучную жизнь в плену» — писал немецкий исследователь проблемы плена Арон Шнеер. Случаи расправ над пленными западных стран были сравнительно редки, в отличие от Восточного фронта.
Конечно, в значительной мере руководство Рейха сдерживали опасения за судьбу собственных пленных, находившихся в руках англичан и американцев. С проигравшей войну Францией они обходились более бесцеремонно. 200 тысяч французов подверглись насильственной депортации из аннексированных областей Эльзаса и Лотарингии. Национальная экономика была разрушена репарациями, уровень промышленного производства упал за годы войны на 38%. За время оккупации во Франции были казнены 29 600 человек из числа заложников или участников сопротивления и еще около 40 тысяч человек умерли в тюрьмах.
Однако по самым высоким оценкам за время оккупации по вине гитлеровцев погиб каждый 400 житель Франции, в число жертв все же преимущественно попадали представители явно очерченных групп населения. В то время как на оккупированных территориях СССР погиб каждый 5-7-й житель, без какой-либо четкой системы, а просто в рамках этнической политики фашистов. Поэтому опыт зла, принесенного фашистскими оккупантами, был для любого советского солдата гораздо более личным и конкретным, чем для любого француза, а тем более британца или американца.
Оккупационная политика нацистов на Западе носила, если можно так выразиться, характер «бархатной». Это позволяло ожидать от западных военнослужащих даже большей сдержанности и дисциплины во время пребывания на немецкой земле, чем от советских солдат. Однако не следует упускать то, что в отличие от Советского Союза, где основным фактором формирования отношения у немцам становился личный опыт, на Западе главную роль играла пропаганда.
В годы любой большой войны информация является таким же оружием как винтовки или артиллерия. Воюющие стороны стремятся сформировать у населения и армии своей родины картину мира, способствующую консолидации сил для борьбы с врагом. Выгодным тезисом пропаганды в период боевых действий является демонизация, обоснованная или нет, солдат противника. Это сокращает вероятность сотрудничества населения с противником и одновременно вызывает ненависть у солдат, снимая психологический барьер перед убийством врага.
Традиционно особой агрессивностью отличалась британская пропаганда, которая еще в первую войну представляла немцев, как агрессивных варваров, представляющих опасность для человечества. Например, памятен плакат 1915 год, изображавший немца в виде гориллы с дубинкой, уносящего беспомощную женщину в белом, с подписью «Уничтожь это безумное животное».
Этот штамп сохранился и во Вторую Мировую войну, тем более что нацистское руководство давало гораздо больше оснований для обвинений в преступлениях против мирного населения. Это было тем более важно, что на момент начала войны в стране было немало противников вступления в конфликт и просто профашистских элементов. В 1940 году в Великобритании стартовала пропагандистская «Кампания гнева», во многом не антифашистская, а именно антинемецкая. Апеллируя к опыту Первой мировой и франко-прусской войн, пропагандисты утверждали, что вся современный нацизм является закономерным итогом всей немецкой истории, и ответственность за него несет вся немецкая нация. Именно это позицию отстаивал лорд Р. Ваннситтарт, высокопоставленный сотрудник британского внешнеполитического ведомства, в своих регулярных радиопередачах.
Авторы нападок на советскую военную пропаганду любят ссылаться на те или иные высказывания Эренбурга, забывая, что какой бы ни была его позиция, он был всего лишь одним из авторов «Красный звезды». Лорд Ваннситтарт был не просто чиновником и радиокомментатором, но и лидером обширного журналистского и научного направления в англоязычной литературе тех лет. Дональд Лач, в своем исследовании, посвященном литературе о «немецком вопросе» времен мировой войны, с красноречивым названием «Что они сделают с Германией?» указал на множество влиятельных авторов в Великобритании и США, стоящих на позициях «ваннситтартизма». Сторонники этого направления утверждали, ссылаясь на историю, социологию и даже медицину, что немцы являются обладателями особо извращенного сознания, важнейшая черта которого – агрессия направленная во вне.
В результате «Кампании гнева», ключевую роль в которой играли «ваннситтартистские» мотивы, доля британцев, считающих народ Германии ответственным за войну, увеличилась с 6% в 1939 году до 41% в 1943-м. В США в начале доля населения, мыслящего подобным образом, возросла с 9% в 1941-м до 55% в конце войны. Таким образом к концу войны в значительной прослойке американского и английского общества сформировались устойчивые германофобские настроения, принимавшие порой крайние формы.
К концу войны, после появления видимого перевеса на стороне антигитлеровской коалиции число «ваннситтартистских» публикаций в Великобритании стало сокращаться, однако инерция их влияния на массовое сознание была велика. Ненависть к немецкому народу через пропаганду проникала в армейские и гражданские массы США и Великобритании, что не могло не сказаться на их отношении к немцам после Победы. Германофобские воззрения долго сохранялись у многих британцев и после окончания войны. Уже в 1950-е годы посещая СССР в качестве туристов гости из Великобритании удивлялись, почему советские люди столь сдержанны и корректны по отношению к находившимся там туристам из Германии. «Мы не политики, но немцев не можем видеть.... Они сейчас поставлены в такие условия, что вынуждены с вами дружить, но идея гегемонии у них в крови» — твердили они ошарашенному русскому гиду.
Впрочем, «смягчение» конца войны в меньшей степени затронуло пропаганду, ориентированную на воюющую армию. Американское командование почему-то было до крайности озабочено опасностью «братания» солдат с немецким населением. Поэтому наглядная даже агитация послевоенных месяцев была направлена на напоминание о военных преступлениях немцев и создание отчуждения бойцов по отношению к населению Германии.
Самое худшее, что «ваннситтартистских» воззрений, видимо, придерживались и члены политических элит Западных государств, входящих в коалицию. Генерал Эйзенхауэр, например, достаточно внятно и емко изложил свои воззрения на обустройство послевоенной Германии: «Все население Германии параноидально. И нет никаких причин обращаться вежливо с этими параноиками». Рузвельт в личных беседах высказывал более конкретные предложения: кастрировать все немецкое население («нацистов и не нацистов») или поставить его в положение, исключающее возможность продолжения рода.
К счастью, в итоге были приняты более сдержанные предложения, т. н. «план Моргентау», предусматривающей простое ослабление Германии, ее превращение в аграрную страну без перспектив создания развитой промышленности. Однако само отношение не могло не быть замеченным военным командованием и военной юстицией, что приводило к известной снисходительности к любым проявлениям германофобской агрессии.
Не многим лучше складывалось положение на Востоке, где военная пропаганда США готовила американских солдат к встрече с японцами, которых она изображала «недочеловеками», причем в той же манере, что немецкая – русских на Восточном фронте. Военные агитационные материалы прокламировали национальное превосходство американцев над японцами, опасность и примитивность японцев как народа. Многие высшие военные чины вполне серьезно считали, что японская нация должна быть уничтожена полностью. Эти настроения быстро и легко проникали в солдатские массы превращая убийство «недочеловеков» в норму не только на поле боя. Сегодня это кажется диким и невозможным, однако по отзывам бывших солдат, сражавшихся на Тихоокеанском фронте, «убить японца было все равно, что убить гремучую змею». Убивали сдающихся в плен, подозреваемых в шпионаже, просто попавших под горячую руку мирных жителей. У убитых на Соломоновых островах американцы вырывали золотые зубы, словно копируя методы Освенцима. Кто-то коллекционировал уши и черепа убитых, некоторые даже отправляли такие «сувениры» домой, родным, и это не вызывало особого удивления в тылу.
Объектами подобной жестокости становились и японские военнопленные, и гражданское население. Из сохранившихся военных документов известно минимум два случая массовых изнасилований, учиненных американскими частями в Японии.
77 женщин подверглись насилию в госпитале Омори в 1945, среди которых были находившиеся в больнице после родов. Во время оргии американцами был убит ребенок родившийся за два дня до того: разгулявшиеся солдаты бросили его на пол. Аналогичные события повторились в Нагойе, где оккупанты изнасиловали, по сообщению генерала Макартура, всех женщин от 10 до 55 лет.Точная статистика сексуальных подвигов американцев в Азии неизвестна. По сообщениям исследователей сейчас сохранилось менее 10% документов, посвященных преступлениям американских солдат в регионе. По доступным в настоящий момент данным в период боевых действий военная юстиция фиксировала по 30 случаев изнасилования в день, а с начала 1946 ежедневно сообщалось о примерно 330 изнасилованиях.
Общая численность изнасилованных, видимо, никак не меньше 6 тысяч человек.Не отставали и солдаты на Европейском фронте. Связист
Эдвард Уайз брезгливо писал в дневнике: «Перебрались в Оберхунден. Цветные ребята устроили здесь черт-те что. Они подожгли дома, резали всех подряд немцев бритвами и насиловали». Образ чернокожего насильника-американца довольно быстро перекочевал в немецкую пропаганду, запугивавшую население западных областей Германии.Действительно, при анализе преступлений американских солдат можно часто услышать ссылки на вину чернокожего контингента. Действительно, по данным статистике чернокожие солдаты в три раза чаще представали перед военными судами, чем их белые сослуживцы, что объясняется как худшим социальным положением и соответственно большей криминогенностью негритянского меньшинства в Соединенных Штатах в 1940-е, так и дискриминационной политикой органов военной юстиции.
«Когда бои перешли на немецкую землю, хватало изнасилований,— писал журналист Осмар Уайт,— совершаемых боевыми частями и теми, кто следовал за ними. Ситуация менялась от части к части в зависимости от позиции командира. В некоторых случаях преступники устанавливались, отдавались под суд и подвергались наказанию. Армейская юстиция была сдержана, но признавала, что за жестокие или предотвращенные сексуальные преступления против немецких женщин некоторые солдаты были расстреляны, чаще всего, если они оказывались чернокожими. Хотя я знаю случаи, когда женщины были изнасилованы белыми американцами. Никаких мер против этих нарушителей не принималось».
Жертвами изнасилований становились не только немки. Томас Бейли витиевато отмечал, что даже с жительницами освобожденного Парижа американские солдаты часто вели себя так «как обычно ведут себя с женами и дочерями врага». Впрочем, те же французские подразделения часто показывали себя не с лучшей стороны. Например, марокканские части «Свободной Франции» превратились в настоящий бич оккупированных итальянских территорий.
Особенно широко стала известны майские события 1944 года в Монте-Кассино, где по некоторым данным были изнасилованы все женщины от 11 до 86 лет общей численностью до 2000 человек, около 800 человек погибло при попытках сопротивления преступникам. Это повторилось и позже. Во взятом французскими частями Штуггарте по некоторым данным было изнасиловано 1198 человек, в Виллингене с населением 12 000 человек было зафиксировано 500 изнасилований.Эти массовые изнасилования, получившие название
«марокканизации» («Marocchinate») стали своего рода брендом варварских военных преступлений в западной культуре. Так описания немецкой пропагандой ужасов Неммерсдорфа, в американской – изнасилований в Гданьске, подозрительно перекликаются с реальными событиями в Монте-Кассино. В частности обращает на себя внимание «приемлемость» насильниками жертв всех возрастов. Для Марокко 1940-х с низкими стандартами жизни и, соответственно, необходимость ранних браков это еще возможно, но для сравнительно развитого к тому моменту Советского Союза подобная широкая сексуальная приемлемость уже не могла быть столь массовой.
Всего на Европейском театре военных действий по данным последних исследований одними только американцами было совершено около 14 000 изнасилований немок, француженок и англичанок (последние стали жертвами дислоцированных в Великобритании американских солдат).Помимо изнасилований большую проблему американской армии составляли бытовые кражи. По признанию американских историков «барахольство» было столь широко распространено в американской армии, что представляло собой своего рода солдатский спорт. Первые случаи массовых грабежей были зафиксированы еще на территории Бельгии, с началом боев на территории Германии ситуация стала просто катастрофической.
Масштабы явления были столь значительны, что вызвали тревогу даже у офицеров армии США, так как угрожало уже не местному населению, но состоянию дисциплины в войсках. В сентябре 1945 года генерал-лейтенант Люциус Клэй в директиве к войскам, находящимся под его командованием, выражал возмущение «случаями краж, осуществленными солдатами в районе Берлина», и отмечал, что «незаконный захват частной собственности американскими военными в районе Берлина приобрел такой масштаб, что опозорил их командование». Еще в мае адъютант Эйзенхауэра сообщал шефу, что «проверка посылок, отправляемых американским военным персоналом друзьям и родным в США, выявила доказательства многочисленных краж, совершенных американскими войсками». Многие из посылок содержали «разнообразные предметы, приобретенные в результате запрещенного мародерства, в том числе стрелковое оружие и другую государственную собственность».
Вооруженная охрана наиболее ценных предметов, т. н. «культурных ценностей», не давала желаемого эффекта, во многих случаях они расхищались самими караульными. Так, американская часть, получившая приказ охранять замок Шварцбург, оставила объект в начале июля 1945 года. После ее отъезда ящики с охранявшимися ценностями были вскрыты. По сообщению директора Государственных художественных коллекций Веймара, ценных картин, находившихся в замке, были похищены. Факты указывали на то, что картины были похищены американскими солдатами.
Происходящее в западных зонах оккупации не ускользало от внимания советской стороны: «В городе Торгау, находящемся на западном берегу Эльбы, наши офицеры наблюдали, как американские офицеры в чине майоров и капитанов заходили в немецкие дома и требовали вина, шарили по квартирам и в подвалах» — сигнализировали из 5-й гвардейской армии.
«Следует отметить, что большинство американских солдат были пьяны и вели себя неприлично, в городе усиленно занимались барахольством (многие носят на руках по 5–8 часов), хвалились перед нашими бойцами нанизанными на пальцы кольцами, которые сняли с убитых немцев...» — сообщал политотдел 425 стрелковой дивизии. По мнению автора рапорта «неорганизованные посещения американских солдат в наши части допускать не следует, так как они своим поведением будут способствовать разложению нашей воинской дисциплины».
Теме отношения командования западных стран к поведению своих войск следует посвятить отдельное исследование. Пока можно сказать, что, судя по всему, отмеченные Уайтом различия между низовыми подразделениями существовали и на уровне армейских группировок и зависели от позиции командующего. Так считается, что фельдмаршал Монтгомери был обеспокоен падением дисциплины в армии в то время как фельдмаршал Александер, командовавший союзными войсками в Средиземноморье мало тревожился о бесчинствах личного состава. Так или иначе, констатировать, что из-за сознательного саботажа отдельных офицеров или из-за общих недостатков системы военного командования меры по борьбе с имущественными преступлениями имели достаточно ограниченную эффективность.
Какое-то время проблемы немецкого населения воспринимались как малозначимые и второстепенные. Более того американские и английские войска были склонны демонстрировать откровенное пренебрежение к немцам. Многие заведения, обслуживавшие представителей оккупационных сил в Западных зонах, снабжали табличками, запрещающими вход «собакам, немцам и перемещенным лицам». Подобные запреты не скрывались и применялись с некоторой демонстративностью: так они действовали даже в журналистском пресс-кемпинге при Нюрнбергском трибунале, которым управляла американская сторона. Долго был памятен разразившийся там скандал, когда американские солдат сбросил с лестницы ведущей к столовой швейцарского журналиста приняв его за немца. Администрация принесла тогда свои извинения за ошибку, но вид хромающего коллеги еще долго производил удручающее впечатление на журналистский корпус.
Советская военная администрация относилась к мирному населению гораздо более корректно, во всяком случае на официальном уровне. На Востоке столь бессмысленные и оскорбительные этнически ограничения были немыслимы, что способствовало лучшим отношениям с немцами. К тому же советской администрации удалось добиться значительного улучшения пайков на Востоке Германии по сравнению с Западными зонами даже освобожденной Францией. Как отмечал генерал Люциус Клей заместитель Эйзенхауэра: «У немцев не было никакого выбора: или стать коммунистом за 1500 калорий или верящим в демократию за 1000».
http://actualhistory.ru/91
