Автор Тема: СЪЕЗД ГРАЖДАН СССР (Движение граждан СССР)  (Прочитано 99389 раз)

0 Пользователей и 7 Гостей просматривают эту тему.

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
Марксистско-ленинское учение
о двух фазах коммунистической общественно-экономической формации
и теория «развитого социализма»

Кандидат философских наук
Т.Хабарова
В редакцию журнала «Коммунист»

Советское обществоведение (а вместе с ним и реальная практика коммунистического строительства у нас в стране) уже довольно продолжительное время страдают от одного глубоко негативного явления: наплыва выраженно-ревизионистских «концепций», которые под флагом «творческого», «недогматического» прочтения основоположников научного коммунизма стремятся подвергнуть, по существу, всю классическую коммунистическую доктрину методичному и разрушительному «пересмотру».

Сюда принадлежат, например, домыслы вокруг пресловутой «научно-технической революции», откровенно воспроизводящие примитивнейшую буржуазно-апологетическую философию «технического детерминизма». Сдвиги, отличающие преимущественно развитие производительных сил современного капитализма и совершающиеся под непосредственным воздействием вполне определенных качественных изменений в капиталистических производственных отношениях, проповедники упомянутой техницистски-«революциоиной» мифологии выдают за какую-то универсально-«надчеловеческую», «внеклассовую» пертурбацию, к закономерностям которой равно должны-де приспосабливаться государства с противоположными экономическими и политическими системами. Мировоззренчески путаное «философское» сочинительство оборачивается, таким образом, и политически-безответственной «практической установкой», подстрекая заимствовать (в качестве якобы «надклассовых») характерные черты нынешней – далеко не прогрессивной – базисной и организационно-управленческой эволюции буржуазного строя.

Мифом этого же толка (приведём ещё один пример) является «системный анализ» в роли «принципиально-нового средства решения крупномасштабных общечеловеческих проблем». Системный анализ при ближайшем рассмотрении представляет собою стандартный предпринимательски-коммерческий расчёт «издержки – прибыль», только принарядившийся в топорно-«философскую» фразеологию; но по отношению почти ко всем «общечеловеческим проблемам» современности (связанным, хотя бы, с колониальным прошлым развивающихся стран) подход с позиций капиталистического предпринимательства есть не средство их решения, а причина, по которой они возникли.

Многолетняя последовательность событий на нашем идейно-теоретическом фронте, безусловная и высокая «скоординированность», «организованность» провозглашения и распространения антимарксистских вывертов, а также упорство, с которым подавляется критика по адресу всякого очередного измышления, вынуждают видеть в происходящем не сцепление случайных и досадных эпизодов, но единый процесс, обнаруживающий достаточно отчетливую целенаправленность и неоспоримую, при этом резко деструктивную «внутреннюю логику».

Справедливо, пожалуй, будет заключить, – если в социалистическом государстве, «поперёк» естественным усилиям партии и народа приблизить вступление в коммунизм, чуть не десятилетиями разрастается околопартийное и околонаучное искривление вышеописанного сорта и размаха, это не может протекать в некоем «бессознательном», «несанкционированном» порядке: кому-то среди авторитетных идеолого-политических руководителей рано или поздно придётся объяснить общественности, почему и во имя чего получилось допущено подобное, воистину подрывное развитие на жизненно-важном участке партийной работы, который, казалось бы, должен оберегаться как зеница ока и при любых прочих обстоятельствах пользоваться «привилегией» неослабного к себе внимания.

Своим недавним выступлением в качестве теоретика (со статьей «Исторический рубеж на пути к коммунизму») Л.И.Брежнев явственно «принял на себя» авторство одной из этих уклонистских новаций – идеологии «развитого социалистического общества»; по крайней мере, статья производит именно такое впечатление. Самый факт появления названного теоретического очерка подталкивает невольно, чтобы годами сгущавшиеся здесь молчаливые «импликации» были, наконец, сформулированы со всей необходимой определенностью и было недвусмысленно указано, что как раз на Л.И.Брежнева, в суммарном итоге, падает ответственность не только за «развитой социализм», но вообще за то (беспрецедентное со времён II Интернационала) концептуальное и политическое выхолащивание марксистского наследия, свидетелями которого нам, к великому прискорбию, довелось сделаться.


I

Мы сможем уверенно выявить всю безосновательность придумывания «развитого социалистического общества», если постараемся поточнее восстановить перед собою марксистское решение вопроса, каков же общественно-экономический, «формационный», базисный смысл понятия «коммунизм»?

а/

Сущность всякого общественного устройства, а постольку его отличие от других социальных организмов, воплощены в его базисе, в структуре производственных отношений, и если на коммунистическую общественно-экономическую формацию взглянуть под этим (единственно надёжным) углом зрения, обнаружится, – как известно, – следующее. Сравнительно о предыдущей, буржуазной общественно-исторической эпохой, при коммунизме центральное базисное отношение (форма соединения трудящегося со средствами производства, она же «форма собственности на средства производства») представляет собою реализацию не «рабочей силы» массового производителя, но его творческой способности, т.е. субъектной характеристики, которая определяет трудящуюся массу как сознательное направляющее начало (субъект) общественно-производственного процесса, а не его внешне-манипулируемый «ресурс».

Социально-обеспеченная перспектива (и только она!) беспрепятственно «самоосуществить» себя как субъекта – как всесторонне развитую личность – означает, что трудящийся более не подвергается эксплуатации, – ни непосредственно, ни в её «остаточных», мимикрирующих разновидностях, которые сохраняются какое-то время и после пролетарского переворота, ибо эксплуататорское отношение к человеку, широко говоря, есть любое «несубъектное», неравноправное к нему отношение, любая попытка низвести его до положения «вещи», не заслуживающей-де внимания к её специфическим интересам.

Субъектный, «личностный» принцип присвоения средств производства трудом подразумевает также, что полностью уничтожается отчуждение между трудящимися и органами управления общественно-производственным аппаратом (на стадии социализма – «бюрократическое извращение»), структурно блокируется какая-либо возможность выборочно-«элитной» монополии на те или иные управленческие функции, возможность использования властных прерогатив как орудия удовлетворения перерожденческих, частноприобретательских притязаний. Маркс описывал это всемирноисторическое «воссоединение» непосредственного производителя и управления производством как ликвидацию разрыва между «гражданским обществом» и «политическим государством»: как самоизживание «абстрактной» (представительно-демократической) государственности и утверждение демократии непредставительной («поголовной», согласно позднейшему ленинскому определению).

Словом, «габаритные» очертания полного коммунизма – и базиса его, и политической организации, «надстройки» – можно в марксистской социально-философской науке считать установленными: это уклад, где производящие массы овладевают средствами производства по принципу осуществления творческой способности работника и всем поголовно, в зависимости лишь от ясности осознания гражданского долга, гарантировано фактическое, «с правом решающего голоса» влияние на ход общественных дел любого уровня.

б/

Спросим теперь, – откуда логически проистекает представление о непременно «двухфазном», «двухэтапном» покорении человечеством коммунистического будущего?

Совершая революцию, угнетенный класс в первую очередь всегда стремится «абсолютизировать», распространить на общество в целом собственный свой социальный статус, – твёрдо уповая, что проблема его неравноправия, его общественной «неполноценности» этим разрешается в корне (так, крестьянские освободительные движения вдохновлялись, более или менее осознанно, картиной массового «вольного землепашца» в государстве без помещиков-крепостников).

«Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретенное ими положение в жизни, подчинить все общество условиям, обеспечивавшим их способ присвоения».[1]

Мировой пролетариат, напротив, есть в разбираемом плане класс «универсальный», поскольку его объективно-историческая миссия состоит не в замене одной системы эксплуатации другой, а в уничтожении всякого эксплуататорства, в создании общественного уклада, образованного подлинно-свободными человеческими индивидами, индивидами-творцами, индивидами – личностями в наивысшем, «наиболее требовательном» значении этого определения.

«Только современные пролетарии, совершенно оторванные от самодеятельности, в состоянии добиться своей полной, уже не ограниченной самодеятельности, которая заключается в присвоении совокупности производительных сил и в вытекающем отсюда развитии способностей. Все прежние революционные присвоения были ограниченными, индивиды, самодеятельность которых была скована ограниченным орудием производства и ограниченный общением, присваивали себе это ограниченное орудие производства и приходили в силу этого только к новой ограниченности».

«Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом».[2]

Сначала, однако, пролетариат объективно вынужден действовать по образцу предшествовавших социальных революций, т.е. охватить, пронизать всю общественно-экономическую целостность тем строем присвоенческих отношений, которым рабочий класс характеризуется, по существу, ещё как прямой продукт и «бывший компонент» только что низложенного капиталистического способа производства. Ведь революция, – а она есть периодическое структурное обновление общественно-экономического базиса, – процесс закономерный и последовательно развивающийся, поэтому исторически-позднейшие социальные перевороты не отменяют (и не могут отменить), но в снятом, опосредствованном («заглублённом») виде воспроизводят особо существенные, узловые моменты революционной логики прошлого.

Стадию вот этой-то неизбежной «социальной абсолютизации» отношения «рабочая сила», – отношения, которое значительно модифицируется, конечно, вместе со своей качественно-новой общественной распространенностью, но продолжает пребывать, тем не менее, отношением внутренне-некоммунистическим, структурным оттиском буржуазной предыстории коммунизма, а не завязью благотворных перемен, – вот эту-то стадию марксистская наука и определила как первую, низшую фазу коммунистического революционного процесса, революционного становления коммунистического общества.

«Мы имеем здесь дело, – указывает Маркс в “Критике Готской программы”, – не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет ещё родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему /курсив мой. – Т.Х./».

«То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме.

Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров /курсив мой. – Т.Х./…»

«…господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами /курсив мой. – Т.Х./: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой.

Поэтому равное право здесь по принципу всё ещё является правом буржуазным…»[3]

Стало быть, «научная разница между социализмом и коммунизмом ясна», – подхватывает мысль Маркса В.И.Ленин.[4]

«Великое значение разъяснений Маркса состоит в том, что он последовательно применяет и здесь материалистическую диалектику, учение о развитии, рассматривая коммунизм как нечто развивающееся из капитализма».

«…Маркс показывает ход развития коммунистического общества, которое вынуждено сначала уничтожить только ту “несправедливость”, что средства производства захвачены отдельными лицами, и которое не в состоянии сразу уничтожить и дальнейшую несправедливость, состоящую в распределении предметов потребления “по работе” (а не по потребностям)».

«…один ещё переход средств производства в общую собственность всего общества (“социализм” в обычном словоупотреблении) не устраняет недостатков распределения и неравенства “буржуазного права”, которое продолжает господствовать, поскольку продукты делятся “по работе”». «…остаётся в качестве регулятора (определителя) распределения продуктов и распределения труда между членами общества /курсив мой. – Т.Х./».

«…постольку остается ещё необходимость в государстве, которое бы, охраняя общую собственность на средства производства, охраняло равенство труда и равенство дележа продукта. …остается охрана “буржуазного права”, освящающего фактическое неравенство».

«Буржуазное право… предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство

Выходит, что не только при коммунизме остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство – без буржуазии!»[5]

в/

Социализм раскрывается перед нами, таким образом, как характерно-«неравновесная» ступень общественно-исторического развития; неравновесность эта обусловлена наличием внушительнейших отслоений предыдущей экономической эры: доминирует некоммунистическое, повторяем, по своей сущности базисное отношение «рабочей силы», сохраняется товарное производство, чему надстроечным, политическим «концентратом» служит «буржуазное государство без буржуазии», т.е. организация политической жизнедеятельности на представительно-демократических, лишь формально эгалитарных началах.

Структурно-политические (базисные, производственные в широком политэкономическом смысле) отношения не являются, однако, некими «деревянными», внутренне-неподвижными данностями; они заключают в себе определённые тенденции, «приоритеты» общественного прогресса или регресса и энергично реализуют их. Социальная же направленность «приоритетов», заключенных в «рабочей силе», товарном производстве или, тем наипаче, в «буржуазном государстве без буржуазии», ни тени сомнений не вызывает: товарное производство, по мере продолжающегося своего существования, будет неистребимо и настойчиво пытаться вернуть себе прежний всеобъемлющий масштаб; «рабочая сила» не может не провоцировать более или менее откровенное возрождение своего естественного историко-диалектического «оппонента» – отношений «капитализации» общественных средств труда и, соответственно, монополизации распоряжения ими. Со стороны, наконец, «буржуазного государства без буржуазии», – которое выступает, среди прочего, политическим «концентрированным выражением» очерченных нежелательных наклонностей, – при условии малейшего ослабления и неудовлетворительности массового, низового контроля над ним не только не выказывается должной решимости воспротивиться этим реставраторским течениям, но оно, наоборот, тяготеет их возглавить, – в чем мировое социалистическое содружество могло убедиться на изобильнейшем, подчас драматическом опыте послевоенных десятилетий.

Столь обширная «перегруженность» базисными и политико-институциональными компонентами, обреченными в дальнейшем на исчезновение, «отмирание», – перегруженность, чреватая опасностью капиталистической реставрации и при первой возможности выливающаяся в прямой реставраторский нажим справа или «слева», – делает научно бездоказательной (и не находящей подтверждения на практике) постановку вопроса о некоей автономной «зрелости» социализма «внутри самого себя»; прозаическая, неприкрашенная фактография современной истории удостоверяет, что «само по себе», абстрагированное от активных параллельных поисков «пути а высшую фазу», социалистическое общество способно «дозреть» лишь до ренегатских эксцессов того или иного плана, наносящих огромный урон международному революционно-освободительному движению.

Апологетика социалистического этапа как такового, кстати, глубоко несвойственна марксизму. Специфическую противоречивость, несбалансированность, даже известную общественную «некомфортабельность» первой фазы классики превосходно сознавали и ни единой минуты не учили, якобы вслед за победой, в межформационной борьбе, собственно-социалистического базиса должна наступить какая-то «относительно длительная полоса», на протяжении которой присущие ему структурные недостатки будут беспрепятственно развертывать свои реставраторские «потенции».

Маркс говорит (отнюдь не восторженно!) о социализме, что здесь «каждый является только рабочим, как и все другие», людей «рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального».[6]

«Все граждане, – резюмирует в “Государстве и революции” В.И.Ленин, – превращаются здесь в служащих по найму у государства… Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного “синдиката”».

«Всё общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы.

Но эта “фабричная” дисциплина, которую, победивший капиталистов, свергнувший эксплуататоров пролетариат распространит на всё общество, никоим образом не является ни идеалом нашим, ни нашей конечной целью, а только ступенькой, необходимой для радикальной чистки общества от гнусности и мерзостей капиталистической эксплуатации и для дальнейшего движения вперёд /курсив мой. – Т.Х./».

«И тотчас вслед за осуществлением равенства всех членов общества по отношению к владению средствами производства, т.е. равенства труда, равенства заработной платы, пред человечеством неминуемо встанет вопрос о том, чтобы идти дальше, от формального равенства к фактическому, т.е. к осуществлению правила: “каждый по способностям, каждому по потребностям” /курсив мой. – Т.Х./».[7]

Социалистическое государство-«синдикат», государство-«контора», – с ограниченным, однобоким доступом трудящихся к принятию решений, рассматривающее гражданина в отвлечении от «всего остального», помимо его рабочей силы, – в некоторых концепциях, весьма шумно у нас нынче пропагандируемых, изображается (вопреки яснейшим предостережениям В.И.Ленина!) именно как явная «конечная цель» и безапелляционный «научно-обоснованный» эталон общественного благоденствия. (Мы особенно имеем в виду теории статического «экономического оптимума», которые напрямик отождествляют рабоче-крестьянское правление с господством капиталистической фирмы, только «разбухшей» до общенациональных размеров.) Между тем, марксизм, – как мы сочли нужным напомнить, – отводит государству-«синдикату» лишь сравнительно скоротечную роль «орудия против мерзостей капиталистической эксплуатации»; причем тотчас по преодолении буржуазно-эксплуататорских «мерзостей» рабочему классу приходится позаботиться уже об избавлении от самого «синдиката», ибо государство-«фирма», будучи по своей социоструктурной природе «буржуазным государством без буржуазии», за известными пределами само становится серьёзнейшим очагом обуржуазивания нового строя, поощрения различных антипролетарских поползновений, не только морально-идеологических, но и организационно-практических.


II

Само собою разумеется, на социалистической стадии присутствуют не только всемирноисторически-«рудиментарные» базисные и институционные формообразования, которым суждено в недалеком грядущем «отмереть», но и значительно жизнеспособнейшие, «непромежуточные» структуры, как бы перекидывающие сквозной мост от капитализма к собственно коммунистическому устройству.

а/

Сюда, прежде всего, относится ленински-партийный принцип сплочения, мобилизации, организации и привлечения к управлению наиболее сознательных, самоотверженных, граждански-ответственных сил, наличествующих в народе.

Следует всячески подчеркнуть, что коммунистически-партийная трактовка управления и власти, по своей сути и общественно-исторической тенденции, кардинальным образом разнится от широко бытующего поныне представительно-демократического подхода.

Власть, когда она осуществляется посредством «партии», идейно-политического авангарда трудящихся, – это не традиционное (у ряда наших «теоретиков» слывущее единственно-«научным») господство «субъекта управления» над «объектом управления», но здесь складывается эпохально-новая система взаимоотношений между «управляющими» и «управляемыми» как между всецело равноценными субъектами, которые наделены (не на словах, а в повседневной практике) сопоставимыми «властными возможностями».

Субъекту же дано воздействовать на равноправного с ним субъекта лишь одним способом – убедительностью собственного примера; ведь какие-либо манипулятивные, «внеличностные» методы, не обращённые первоначально к сознанию, чувству долга и ответственности «партнера», неадекватны рассматриваемому фактически-эгалитарному властному отношению и ни к малейшему, хотя бы поверхностному и эфемерному «успеху» привести здесь не могут.

Собственный пример, однако, – творческое горение, прилежание и пытливость, новаторская позиция в труде, граждански-политическое бескорыстие, готовность послужить Родине, стремление больше познать и полнее применить знания ради общего блага, – это такой «путь к власти», который впервые в истории реально, осязаемо открыт перед каждым, открыт «поголовно», и это, поистине, единственная форма «политической карьеры», которую нельзя не сделать, если имеешь настоящие, подлинные «управленческие задатки», а с другой стороны, нельзя сделать, если таковых не имеешь, нельзя сделать «чужими руками».

Мы видим, что принцип «собственного примера», – характернейший функционально-организационный принцип коммунистической партийности, – и есть, по существу, структурное уточнение, «структурная развертка» идеи поголовного управления, некогда определенного нашими классиками как «управленческая перспектива» коммунизма. Ведь «поголовность», действительная массовость участия в управлении, естественно, – не какая-то анархическая неразбериха. Самоуправляемость при коммунизме (непредставительная, «непосредственная» демократия) – всемирноисторически наивысшая, совершеннейшая ступень институциональной организованности человечества, а сегодняшний, уже существующий институт, которому предназначено развернуться в эту будущую организованность, в эту, как формулировал Маркс, «будущую государственность коммунистического общества»[8], – безусловно, партия коммунистов (если, конечно, над её развитием работать не в духе фашизаторского «научного управления», но строго придерживаясь классической ориентации на углубление общественного равенства и последовательное высветление, оттачивание его институционального облика).

Марксистское положение об «отмирании государства» в преддверии коммунизма, – заметим попутно, – сплошь и рядом толкуют неверно: получается, будто по ходу коммунистического строительства окажется ликвидирована («отомрёт») какая-либо институциональность, законосообразность, правовая регламентация общественной жизни. Между тем, такое понимание – очевидная несуразица, и ничего подобного в политико-философском учении марксизма обнаружить нельзя; отличительно-коммунистическая управленческая концепция «собственного примера» вовсе не подразумевает возникновения некоего аморфного, «деструктурированного» социального состояния. Становление «поголовно-управляемого» общества – отнюдь не разрушение всякой институционально-правовой структурности, поскольку любой управленческий уклад должен институционально фиксироваться и охраняться; наоборот (как уже говорилось), это подъём человечества к качественно-наивысшему, тончайшему и мощнейшему роду общественной структурализации. Схематика «личного примера» несовместима не с институционностью и правосообразностью вообще, но лишь с представительным демократизмом (вот он-то и подлежит «отмиранию»); ибо «собственный пример», действительно, – настолько высокоразвитый тип политического волеизъявления, что уже самая мысль отделить его от индивида и кому-то «передоверить» выглядит совершенным абсурдом.

б/

Можно легко усмотреть, далее, – представление, что «право на власть», «политическое влияние» завоевывается через собственный положительный пример, подаваемый людям, есть именно та идея, тот «проект» политической (институциональной) надстройки, который соответствует коммунистической идее преобразования общественно-экономического базиса как перехода от утилизации «рабочей силы» трудящегося к саморазвёртыванию его творческой способности.

Ведь понятно, – если человек в процессе труда реализует присущее ему творчески-продуктивное, субъектное начало (выступает субъектом определённой сферы деятельности, внутренне-побуждающим агентом её развития), это и значит, что он данную сферу прогрессивно направляетуправляет ею в буквальном, наиточнейшем смысле слова. Стало быть, вообще массовая, поголовная реализация производительного потенциала трудящихся как «творческой способности» (а не «рабочей силы») попросту неотторжима от столь же поголовной причастности к управлению: поголовное управление (или коммунистическое самоуправление) как раз и являет собою ту политико-институциональную, политико-организационную форму, в которой концентрированно выражается основное базисное отношение коммунизма.

Мы выяснили, равным образом, что принцип «поголовности управления» («личного примера», как было показано[9]) уже, по существу, пустил корни в нашей действительности. Система поголовного управления (самоуправления), однако, далеко ещё не создана, и степень этой «незавершенности принципа», этот «структурный интервал» между его первоначальным укоренением и всепроникающим, всеохватывающим господством полезно постараться установить.

Совокупность производственных отношений (экономическая, сущностная структура общества) при «революционном превращении» капитализма в коммунизм[10] должна измениться в следующем порядке: от «рабочей силы» в условиях капиталистической собственности на средства производства – через «рабочую силу» в условиях пролетарского огосударствления средств производства – к творческой способности в условиях тактически-равноправного («поголовно»-равноправного) присвоения средств производства, т.е. непредставительной (подлинно «всенародной») демократии.

Согласно марксистскому учению, качественная трансформация в базисе начинается под давлением определяющей производительной силы – трудящихся масс; необходимость базисного сдвига концентрированно воплощается в возникновении революционных, передовых идеолого-политических (надстроечных) органов – партии революционеров, хотя бы; революционная надстройка, будучи орудием противоборства нового, нарождающегося экономического уклада со старым, какое-то время «идёт впереди» существующего, устаревшего базиса (но под эгидой «своего», еще не утвердившегося); затем она раскалывает наличный базисный «монолит» в самой его сердцевине, меняет опорное присвоенческое отношение – структуру собственности и постольку восстанавливает в обществе соответствие между характером производственных отношений и потребностями развития производительных сил (класса-производителя, в первую очередь, а не техники, как зачастую пытаются нам внушить).

«На основе конфликта между новыми производительными силами и старыми производственными отношениями, на основе экономических потребностей общества возникают новые общественные идеи, новые идеи организуют и мобилизуют массы, массы сплачиваются в новую политическую армию, создают новую революционную власть и используют её для того, чтобы упразднить силой старые порядки в области производственных отношений и утвердить новые порядки».

«Здесь особенно ярко выступает громадная роль новых общественных идей, новых политических учреждений, новой политической власти, призванных упразднить силой старые производственные отношения».

«Новые общественные идеи и теории потому собственно и возникают, что они необходимы для общества, что без их организующей, мобилизующей и преобразующей работы невозможно разрешение назревших задач развития материальной жизни общества. Возникнув на базе новых задач, поставленных развитием материальной жизни общества, новые общественные идеи и теории пробивают себе дорогу, становятся достоянием народных масс, мобилизуют их, организуют их против отживающих сил общества и облегчают, таким образом, свержение отживающих сил общества, тормозящих развитие материальной жизни общества».[11]

Свергнув прежнюю форму собственности, прежнюю «базисную доминанту», революционно-политическая организация победившего класса занимает касательно «своих» производственных отношений, которым она обеспечила возобладание над отжившим способом производства, уже очевидно и откровенно подчиненное, служебное положение; она методично перекраивает в новом «базисном стиле» весь общественно-производительный механизм, помогает новому базису разветвиться от революционных декретов, образно говоря, до полнокровно функционирующей, целостной системы позитивных экономических реальностей. В момент же, когда непрерывно развивающиеся производительные силы опять нарушат «базисное соответствие» и поставят перед неизбежностью очередного качественного скачка в производственных отношениях, на уровне надстройки вновь прорежется и «выдвинется вперёд» политико-правовой «оперативный орган» назревшей социоструктурной перемены, причём он снова будет некоторое время «перекрывать», «обгонять» имеющуюся, непосредственно-господствующую базисную определенность, – ведь в нем сконцентрированы, как бы «экстрагированы» ею самой порождённые прогрессивные общественно-экономические тенденции.

Сказанное одинаково касается, в некоторых итоговых очертаниях, как антагонистических социальных устройств, так и коммунизма: глубинная, фундаментальная закономерность, по которой периодически срабатывает основное противоречие всякой общественно-экономической формации – противоречие между продвинутостью производительных сил и «высотой стояния» производственных отношений, эта закономерность действует на протяжении всей истории человечества. Сущностное различие между коммунизмом и докоммунистическими способами производства заключается здесь в том, что классово-элитарные уклады с конфликтом «производительные силы – производственные отношения» справиться не умеют и он там протекает стихийно, «взрывообразно», в границах же коммунистической формации, – ввиду её социально-уравнительной, антиэксплуататорской природы, – появляется предпосылки (а вскоре и жёсткий естественноисторический «императив») к сознательно-контролируемому развёртыванию и разрешению этих могущественнейших, первичных циклов общеэкономической динамики.

«…при социализме дело обычно не доходит до конфликта между производственными отношениями и производительными силами… общество имеет возможность своевременно привести в соответствие отстающие производственные отношения с характером производительных сил. Социалистическое общество имеет возможность сделать это, потому что оно не имеет в своем составе отживающих классов, могущих организовать сопротивление. Конечно, и при социализме будут отставшие инертные силы, не понимающие необходимости изменения в производственных отношениях, но их, конечно, нетрудно будет преодолеть, не доводя дело до конфликта».[12]

Мы выпишем, лишний раз, этот важнейший марксистский вывод, – о контролируемости (планируемости), «безразрывности» крупномасштабных базисных преобразований как ключевом типологическом признаке коммунизма, – также и в классической, «доктринальной» формулировке Энгельса:

«Условия жизни, окружающие людей и до сих пор над ними господствовавшие, теперь подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы, потому что они становятся господами своего собственного объединения в общество. Законы их собственных общественных действий, противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела и тем самым будут подчинены их господству. То объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с того момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и всё возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы».[13]

в/

Марксизм, – как мы в предыдущем параграфе дополнительно убедились, – признаёт естественными, неустранимо-закономерными в развитии общества такие «структурные ситуации», когда новый, только формирующийся (под давлением класса-производителя) базисный, мироприсвоенческий принцип успел уже политически «сконцентрироваться», «выслал вперёд» некий надстроечный, институциональный инструментарий, более или менее закрепился на идеолого-правовом этаже, разрастается и конкретизируется вглубь и вширь, но окончательно отнюдь еще не пронизал собою материально-экономическую действительность и не реорганизовал её в новую систему приложения труда, в новую «систему собственности».

Столкнувшись с подобной расстановкой событий после Октябрьской революции, В.И.Ленин констатировал в декабре 1921г.:

«Мы зашли в эпоху политическую и военную гораздо дальше вперед, чем нам позволял непосредственно экономический союз рабочих и крестьян».

«На нас сейчас история возложила работу: величайший переворот политический завершить медленной, тяжелой, трудной экономической работой, где сроки намечаются весьма долгие. Всегда в истории великие политические перевороты требовали длинного пути на то, чтобы их переварить. Все великие политические перевороты решались энтузиазмом передовых отрядов, за которыми стихийно, полусознательно шла масса. …И эта часть работы, т.е. политический переворот, была выполнена нами так, что всемирное историческое значение этого дела бесспорно. Затем, за великим политическим переворотом, встаёт, однако, другая задача, которую нужно понять: нужно этот переворот переварить, претворить его в жизнь……нужно это политическое преобразование переварить, чтобы получить другой культурный экономический уровень. Вот в чём штука. …переварить то величайшее политическое завоевание, которое мы сделали. Тут надо быть трезвым и отдавать себе отчёт, что это завоевание сделано, но в плоть и кровь экономики обыденной жизни и в условия существования масс ещё не вошло. Тут работа целых десятилетий, и на неё нужно потратить огромные усилия».[14]

Ситуация разбираемого рода закономерны, но отсюда никак не вытекает, что они (по выражению В.И.Ленина) очень уж «приятны»[15] и желательны. Ведь покуда обновившийся «контур» базисных отношений, «сделавшись законом, не стал ещё реальностью»[16], не пропитал «плоть и кровь обыденной экономики и условия существования масс», – покуда этого не добились, получается такая управленчески-«щекотливая» вещь, что ведущее, революционно внедрённое структурное начало в обществе, удерживаемое всем авторитетом молодой власти, «не замкнуто на себя» и функционирует, говоря инженерным яэыком, без обратной связи.

Самоочевидно, однако, что общественно-производственный организм, – который, поскольку он существует, обязательно «закругляется» в некую целостность, пусть не вполне гармоничную, – совсем без обратных связей обходиться не может, и если временно не удается отладить «линию связи», соответствующую высшему, революционно-перспективному социоструктурному принципу, эта недостаточность будет вынужденно компенсирована оживлением экономико-институциональных приспособлений, обслуживавших функцию «обратного замыкания» при прежнем строении экономического базиса. (Собственно, это и произошло у нас при введений нэпа.)

г/

Следует теперь уточнить, с какой формой собственности на средства производства какие механизмы «обратной связи» сопряжены.

Механизм, обеспечивающий «обратную связь» в условиях, когда сущностным ядром общественно-экономического базиса выступает отношение «рабочая сила», – это рынок: рынок экономических факторов в материально-производящей сфере и «рынок власти» на уровне политико-правовом (т.е., парламентарно-«плюралистическая» система межпартийной конкуренции путем «свободных выборов»).

Механизм «возвратного замыкания» (обратной связи), работающий «в паре» со структурно-политическим принципом «творческой способности», – это массовая критика снизу: величайшее, пожалуй, во всю «послеленинскую» эпоху философско-правовое и экономико-философское достижение новаторской научно-коммунистической мысли.

Может быть, не помешает подробнее удостовериться, что «критика снизу» – одновременно и отличная, безукоризненно «заземляемая» конкретизация курса на поголовную вовлеченность трудящихся в управление (на «управление посредством положительного примера»), и столь же безукоризненная расшифровка представления о труде как творческой самоотдаче (а не затрате «рабочей силы»).

Адекватность «критики снизу» политико-управленческой программе «поголовной демократии» практически очевидна:

«…что требуется для того, чтобы развязать силы и способности рабочего класса и вообще трудящихся и дать им возможность приобрести навыки к управлению страной? Для этого требуется, прежде всего, честное и большевистское проведение лозунга критики снизу недостатков и ошибок нашей работы. Если рабочие используют возможность открыто и прямо критиковать недостатки в работе, улучшать нашу работу и двигать её вперёд, то что это значит? Это значит, что рабочие становятся активными участниками в деле руководства страной, хозяйством, промышленностью».[17]

С представлением же о труде-творчестве концепция «массовой критики» объединяется через картину творчества как непременного обновления, усовершенствования, внесения освежающего «диалектического беспокойства»; но новое редко воцаряется безболезненно, – правилом здесь является борьба нового со старым, указание на ущербные стороны и отжившие, омертвевшие моменты старого, а это, собственно, и есть критика.

Мы воспользовались бы случаем подчеркнуть здесь, что в марксистской социально-философской теории «творческая одарённость» считается не исключительным, но естественным состоянием человека, естественной его «нормой»; «творчественность» подхода к окружающему – категория общественно-историческая; творческая («авангардная», заслуживающая разумного подражания) жизненная позиция – позиция не чрезвычайная, а надлежащая, подобающая общественному индивиду, и поголовная возможность избрать именно такую позицию должна быть гарантирована общественным строем. Стёртыми, обезличенными людей делают не роковые «биологические» предпосылки, а недоразвитые общественно-экономические и общественно-политические условия; если гражданин способен взглянуть на происходящее вокруг, на свои профессиональные занятия, на политическую обстановку свежо, критически, под каким-то нестандартным, «неинерционным» углом, если он способен воспротивиться упущениям и регрессивным тенденциям в какой-либо области, а постольку подтолкнуть её вперед, – это и значит, что он талантлив, других определений человеческой талантливости нет. В государстве, где «неконформистское», заинтересованно-критичное поведение узаконено (и всесторонне гарантировано) как конституционное право граждан, все граждане талантливы, «бездарны» лишь те, кто своими конституционными гарантиями пренебрегает по доброй воле. Способности, таланты выявляются и взращиваются не «тестами», не «дифференцированным воспитанием», а здоровой, конструктивно-гуманистической экономической и правовой средой.

д/

Структурно-политический «разрез» социалистической фазы коммунизма выглядит, – подводя некоторые итоги, – следующим образом:

      здесь одновременно, вынужденно взаимодействуют и противоборствуют базисные принципы «рабочей силы» и «творческой способности»;

      принцип «рабочей силы» всемирноисторически уже надломлен, потерпел «стратегическое политическое поражение» и проходит специфичную в диалектике стадию «ложной абсолютизации», когда он до известной степени утрируется, перед тем как быть окончательно ниспровергнутым[18]; на надстроечном уровне ему соответствует отмирающая, в перспективном смысле, система представительно-демократических учреждений;

      принцип «творческой способности» всемирноисторически победил, совершил, – как учит В.И.Ленин, – великий политический переворот, но экономически переворот этот ещё не вполне «переварен» (что обнаруживается, естественно, и в заметной политической непрояснённости); на надстроечном уровне отношению «творческая способность» соответствует характерная, уникальная в истории организация управления через «авангард трудящихся», партию (управление «убедительностью примера»).

Можно видеть, затем, что обоим принципам («формам собственности на средства производства») отвечают фундаментально-различные конструкции «общественной обратной связи», «рабочая сила» подразумевает функционирование в качестве обратной связи рынка, овладение же средствами производства через «творческую способность» трудящегося требует обратной связи совсем другого, сложнейшего рода: массовой критики снизу.

Между тем, чтобы «рабочая сила» не возобновляла неустанно «парную» к ней, в общественно-историческом плане, категорию «капитала», Советская власть должна была уничтожить рынки всех поддающихся капитализации производственных факторов: земельный, инвестиционный, кредитно-финансовый, а в первую очередь, конечно, рынок самого труда. Сфера действия рыночно-товарных отношений оказалась, к определенному моменту, «ограничена предметами личного потребления», при этом предполагали небеспочвенно, что социалистическое товарное производство, поставленное в вышеочерченные рамки, не сможет переродиться в производство капиталистическое и какое-то время будет добросовестно обслуживать, вместе со своим «денежным хозяйством», интересы укрепления и развития нового общественного строя, новой общественно-экономической формации.[19]

Сужение «компетенции» рынка до распределения потребительских благ, бесспорно, предоставляло весомые гарантии против реставраторских поползновений, но надо учитывать, со всей трезвостью, и другую сторону вопроса: что тем самым общая «сумма обратных связей» в экономике получилась колоссально сокращена, а это не могло не отражаться, причем в неуклонно увеличивающемся объеме, на гибкости, быстроте реагирования, управляемости и – в результате – на эффективности народнохозяйственного организма.

С запретом фракционной деятельности в партии, – каковой запрет воспоследовал при жизни еще В.И.Ленина, – у нас прекратил существование и рынок власти. Мера эта, по своей тогдашней уместности и стратегической дальновидности, никаких сомнений не вызывает, ибо она лишила «рыночный отсек» нашего базиса адекватного политико-институционального оружия и основательно спутала карты реставраторски настроенным общественным прослойкам (достаточно вспомнить, сколь ожесточенные попытки возродить межфракционное, – а по существу межпартийное, – «свободное», манипулятивно-«демократическое» соперничество предпринимались вплоть до второй половины 30-х годов). Мера правильная, но и здесь необходимо разглядеть, опять-таки, что политико-«плюралистический» механизм (политический рынок) – не просто потенциально-регрессивный институт, несовместимый с пролетарской диктатурой, он нёс (или предназначался нести) серьёзнейшую нагрузку «обратного замыкания» в политической области и его устранение нужно было компенсировать, практически немедля, крупными шагами по прокладке каких-то новых «политических коммуникаций», которые не уступали бы ему в оперативности.

События, в общих-то чертах, именно так и начали развертываться, поскольку программа «критики снизу» оформилась, под натиском активизировавшегося бюрократизма, уже в двадцатые годы.

«Если бы дело шло только о старых бюрократах, – говорил И.В.Сталин на VIII съезде ВЛКСМ, – борьба с бюрократизмом была бы самым лёгким делом. Дело, товарищи, в новых бюрократах, дело в бюрократах, сочувствующих Советской власти, наконец, дело в бюрократах из коммунистов. Коммунист-бюрократ – самый опасный тип бюрократа. Почему? Потому, что он маскирует свой бюрократизм званием члена партии. А таких коммунистических бюрократов у нас, к сожалению, немало».

«Чем объясняются… позорные факты разложения и развала нравов в некоторых звеньях наших партийных организаций? Тем, что монополию партии довели до абсурда, заглушили голос низов, уничтожили внутрипартийную демократию, насадили бюрократизм. Как бороться против этого зла? Я думаю, что никаких других средств против этого зла, кроме организации контроля партийных масс снизу, кроме насаждения внутрипартийной демократии, нет и не может быть. Что можно возразить против того, чтобы поднять ярость партийных масс против этих разложившихся элементов и дать им возможность гнать в шею такие элементы?»

«Было бы ошибочно думать, что опытом строительства обладают лишь руководители. …Миллионные массы рабочих, строящие нашу промышленность, накапливают изо дня в день громадный опыт строительства, который ценен для нас ничуть не меньше, чем опыт руководителей. Массовая критика снизу, контроль снизу нужен нам… для того, чтобы этот опыт миллионных масс не пропадал даром, чтобы он учитывался и претворялся в жизнь».[20]

События начинали разворачиваться так, но что получилось в дальнейшем, надо разобрать внимательнее.


III

Социалистический период в развитии коммунистической общественно-экономической формация характерен, – как видим, – взаимоналожением и скрытым противоборством двух базисных, общественно-структурирующих принципов (принципов соединения труда со средствами производства): «творческой способности» и «рабочей силы», причем существеннейшим недостатком этого уклада выступает опасная «усечённость» обратных связей в народном хозяйстве и в политической жизни, поскольку прежние, рыночно-товарные рычаги закономерно и значительно заторможены в своих проявлениях (конкурентный механизм коррекции власти вовсе упразднен), а новая система «возвратного контроля», также закономерно, требует определенного времени, чтобы приобрести более или менее твердые и действенные очертания.

а/

Структурная динамика низшей, формально-эгалитарной фазы коммунистической революции, в результате, такова:

      в первую очередь, безусловно, надо обеспечить социалистической собственности на средства производства (отношению «рабочая сила») преимущественную, доминирующую роль в обществе, – обычно этот отрезок подпадает под определение «перехода от капитализма к социализму», «построения социализма в основном»;

      параллельно утверждению социалистической собственности («рабочей силы») и особенно после её полного возобладания будет развёртываться подспудное противостояние уже между нею и более высоким мироприсвоенческим началом «творческой способности», – которое, как выражение и объективная гарантия коммунистической направленности всего процесса, не где-то «посередине» к нему подключается, а присутствует в революционной эпопее пролетариата от самых её истоков.

Стадии, которая реально соответствовала бы предполагаемому «развитому социалистическому обществу», в этой «забытой» марксистски-научной картине эволюционирования социализма, как и следовало ожидать, решительно не обнаруживается.

Cразу же, как только восторжествует окончательно «формальное равенство», социалистическое устройство окажется в напряжённейшей переломной точке, – неизбежность прохождения которой отнюдь не отменяет остроты возникающей здесь ситуации: обратные связи в экономике редуцированы до минимума, а в политической сфере, – если не предпринимать шагов к узаконению массового критического контроля, – совсем рискуют «повиснуть на волоске», поскольку при однопартийном правлении институт «выборов», в его «традиционном исполнении», внутренне-неэффективен, и это довольно скоро выявится.

Момент этот отчетливо «наклёвывался» у нас, приблизительно, на рубеже 30-х – 40-х годов, его отсрочили война и послевоенное восстановление народного хозяйства. Сплочённость, нравственно-политическое единство, героический энтузиазм народа перед лицом смертельной угрозы достигли тогда столь пронзительной высоты, что какое-то время возможно было ещё управлять, и с бесспорным успехом, путём «коммунистического веления», «непосредственных велений пролетарского государства»[21], директив, которые жёстко контролировались управлявшим центром, но особо дотошному «низовому» исследованию (а тем более малейшему противодействию, пусть легальному и критически-обоснованному) явно не подлежали.

С возвращением же на рельсы мирного хозяйственного строительства вопрос о налаживании в стране регулярной, вездесущей, структурно-оформленной системы экономических и политических «замыкающих коммуникаций» поднялся во весь рост, о чём свидетельствовало как интенсивное планово-управленческое экспериментирование, так и неутихающие теоретические дискуссии по ключевым проблемам марксистской политической экономии.

Альтернатива вырисовывалась такая:

или перевес будет на стороне социопроизводственного (базисного) комплекса «рабочей силы», – тогда произойдет поворот к рыночным приёмам хозяйствования, можно предвидеть попытки «дополнить» товаропотребительский рынок рынками капитальных факторов производства, вплоть до слегка завуалированного рынка труда, присутствующий в нашей политико-правовой структурности «теневой контур» буржуазного государства без буржуазии получит ненужный «жизненный импульс», снова воспрянет – с удвоенной энергией – бюрократизм.

«Стратегическая перспектива» здесь явственно уводит к реставрации капитализма. Ведь если в нэповскую эпоху «отступление к рынку» было продиктовано необходимостью предотвратить классовую структурно-политическую катастрофу – раскол между пролетариатом и крестьянством, то в наши дни (да и много раньше), когда союз рабочих и крестьян сделался прочным базисным фактом, трудящиеся уже классово не заинтересованы в рыночной организации контрольно-учётных связей (в культивировании отношений «формального равенства»), и единственной общественной группой, продолжающей цепляться за «рабочую силу», за пережитки буржуазной государственности и права, становится перерожденчески, элитаристски настроенная часть технобюрократической верхушки.

Соображение это чрезвычайно важно и заслуживает большего внимания, нежели ему нынче уделяют, мы специально его повторим, а вообще-то о нём следовало бы незамедлительно вспоминать всякий раз, едва лишь начинают нам втолковывать, якобы кратчайший путь к коммунизму пролегает через всемерное расширение рыночного, стоимостного регулирования:

нельзя слепо воспроизводить экономико-политические решения прошлого, даже самые впечатляющие; конкретный классово-исторический анализ показывает, что сущностным, базисным оправданием широкой «апелляции к рынку» в социалистических условиях может быть только разлад, временное нарушение, опасность утраты экономической смычки между крестьянством и рабочим классом; по достижении же рабоче-крестьянского экономического союза вновь делать ставку на товарно-денежные отношения значит не коммунизм строить, а потрафлять тем элитаристским элементам в системе власти, которые «буржуазному государству без буржуазии» хотели бы придать вполне реальную буржуазно-бюрократическую «начинку».

б/

Сдвиг, который можно было бы признать действительно коммунистическим решением проблемы, имел (и имеет) радикально иной вид:

надо «заземлить» подлинно-коммунистическую тенденцию в развитии нашего базиса, т.е. тенденцию становления «творческой способности» ведущей «формой собственности», ведущим базисным отношением, а с этой целью, прежде всего, институционализировать соответствующие ей «каналы обратной связи» – массовое гражданское и политическое волеизъявление по типу «критики снизу».

Сегодня у нас массовое «участие во власти», единственно общедоступный и общеобязательный, в некотором смысле, механизм властно-управленческого волеизъявления выглядит как участие в выборах; но никому не секрет, что это структурное наследие «политического рынка» безнадежно устарело, по существу профанировано и не обеспечивает рядовому гражданину возможности сколько-нибудь эффективно влиять на политическую (в том числе, естественно, и на хозяйственно-политическую) ситуацию в стране. А допущение, будто граждане посредством выборов реализуют себя как суверенные, государственно-весомые личности, звучит вообще насмешкой.

Между тем, это весьма предосудительная и рискованная вещь, – удерживать в социалистическом государстве такую процедуру назначения, смещения и коррекции действий властно-ответственных лиц, посредством которой подавляющее большинство рядовых трудящихся – главная производительная сила общества – не в состоянии выразить себя в качества субъекта. С этим политически-ненормальным положением необходимо оперативнее кончать (а не затягивать его под наименованием «развитого социализма»). Массовой, «общеобязательной», типичной схемой политического самоутверждения должно стать конструктивно-критическое «собственное мнение» каждого (по любому общественно-значимому вопросу), направленное на улучшение дела и институционально учитываемое таким образом, чтобы оно, будучи в определённом порядке высказано, не могло далее заглушаться или вовсе отбрасываться и открывало автору критического суждения гарантию непосредственного, «неигнорируемого» субъёктного вмешательства на любом уровне осуществления функций руководства и власти.

Стоило бы припомнить, насколько ожесточённая и бескомпромиссная борьба кипела некогда, – при повсеместном воцарении парламентарной демократии, – вокруг всеобщности иабирательного права, но ведь это именно и было стремление «универсализировать», «возвести в политический абсолют» такую форму волеизъявления индивида, на массовости которой лишь и мог основываться парламентаризм. Сейчас перед нами аналогичная задача: сделать массовидной исторически-новейшую и прогрессивнейшую структуру личностного волеизъявления, когда общественно-сознательный гражданин, в принципе, выступает не покупателем на рынке готовых политических концепций, а как субъект самого процесса их выработки.

Сжатые размеры настоящего нашего исследования не предусматривают углубления в политико-процедурные детали институционализации «критики снизу», и мы здесь заниматься этим не будем; лучше охарактеризуем вкратце некоторые более общие зависимости, существенные с точки зрения целостного, проясняющего охвата всей затронутой нами проблематики.

Социоструктурный переход ко всемирноисторически-новому способу трудового и общественно-политического самовыражения массового производителя, вне всяких сомнений, даёт мощнейший толчок возрастанию нашей «материально-технической части», – поскольку ведь переход этот окажется громадным базисным усовершенствованием, которое качественно приумножит (а кое-где и попросту раскрепостит) организационно-управленческую, изобретательски-техническую и прочую народную инициативу. Следом за инженерно-технической активизацией (если она получится достаточно энергичной) начнёт методически сокращаться область функционирования, в нашем общественном производстве, труда как «рабочей силы». Механически-«несамоцельные» разновидности производственной деятельности, выполнение которых не приносит человеку жизненного удовлетворения, будут неуклонно и бесповоротно передаваться «в распоряжение» машин, а затем безмашинных технологических процессов (безмашинная технология, собственно, и есть адекватный «инженерный облик» экономики коммунизма). Сокращение же «поля применения» рабочей силы (при одновременном резком, качественном повышении эффективности производства) – столбовая дорога к «самоликвидации» товарно-денежных отношений: меновая стоимость, – как Маркс и предвидел, – «перестаёт быть мерой стоимости потребительной»[22], вещественные блага «друг за другом» перемещаются в разряд бесплатных, а это и значит распределяемых по потребности, по логике материального изобилия.

в/

С немалым сожалением надлежит констатировать теперь, что ничего этого, ни единого среди возможных (и остро-необходимых!) благотворных преобразований так по сию пору и не произведено. В начале 50-х годов И.В.Сталин с великолепной «критической» волны предвоенных политико-философских исканий сбился на «продуктообмен», – который, будь он испробован, наверняка лишь осложнил бы «базисную напряжённость», уже тогда совершенно явственно проступившую. Следующие же десятилетия ознаменовались вообще кардинально-ошибочным выбором в пользу всесторонней рекультивации исторически-бесперспективного круга социопроизводственных отношений, ориентированных на «рабочую силу» и на «фабричное равенство» в политике, заведомо чреватое бюрократическим элитаризмом.

Содержавшееся в Программе КПСС, – которая была принята XXII съездом партии, – обещание построить подобными путями в СССР к 1980 году «в основном» коммунистическое общество оказалось, разумеется, невыполнимым, и как только опрометчивость провозглашений такого рода сделалась ясна, на сцену выдвинулся призванный теоретически оправдать происшедшее «развитой социализм».

Спрашивается, – а что же, всё-таки, произошло в действительности?

В действительности, как результат классово-несостоятельного «базисного выбора», развернулась не выдуманная «перестройка совокупности общественных отношений на внутренне присущих социализму коллективистских началах»[23], но бюрократически-«элитарная», буржуазная по своей классовой тенденции эрозия социалистического уклада в нашей стране в некую разновидность государственного капитализма, когда государство-«синдикат» реально, а не только иносказательно, пытается утвердиться в роли монопольного «группового собственника» средств производства, распоряжающегося ими в узко-кастовых, практически антинародных интересах.

В 1965г. порочнейший этот процесс широко подтолкнула «хозяйственная реформа», – навязав социалистической экономике методологию построения цен, скопированную с буржуазно-предпринимательской «цены производства». Метод присоединения, в структуре цены, дохода к себестоимости пропорционально овеществленному труду (постоянным фондам) фактически воскрешал, – неизвестно зачем, – на нашей общественно-экономической почве схематику, по которой «срабатывает» капиталистическая прибыль, а вместе с этим буржуазно-апологетические «научные» домыслы, якобы средства производства, помимо прилагаемого к ним живого труда, могут «приносить доход», служить «автономным», «независимым» источником обогащения их владельца. Между тем, – как давно продемонстрировано марксизмом, – отношение «прибыли» отнюдь не является неким самостоятельным каналом поступления богатства, оно есть лишь объективно возникающий инструмент перераспределения общественного продукта к выгоде капиталистических собственников, чтобы таким образом поощрялось наращивание производства в условиях частнопредпринимательского хозяйствования.

Социализму, – как нетрудно понять, – подобные «стимулы» всецело чужды, поскольку здесь главным двигателем общественно-производительной активности является не алчность капиталовладельца (или какого-нибудь самозваного «псевдокапиталиста»), а творческая заинтересованность самих масс в созидании более совершенного общественного строя. Манипуляции вокруг несуществующей «прибыльности фондов», отсюда, не могли привести (и на деле не привели) к каким-либо позитивным, освежающим переменам в стиле функционирования народного хозяйства, но только открыли шлюзы «бюрократическому извращению» и втянули социалистическую государственность в изматывающий, изнурительный многолетний поединок с этим злом, с упорными попытками придать ей пагубные черты «совокупного псевдоэксплуататора».

г/

Самая крупная, пожалуй, неприятность постигла при этом общественно-экономические и общественно-политические обратные связи, поскольку внутренняя сопротивляемость системы бюрократически-элитаристским домогательствам не позволила воссоздать «в требуемом масштабе» (на уровне главных производственных факторов) рыночную регулировку, – каковое ограничение делает комплекс отношений «рабочей силы» малоэффективным. Со своей стороны, бюрократизм также «не остался в долгу» и намертво застопорил налаживание обратных связей, обслуживавших трансформацию социалистического базиса по линии «творческой способности».

Стало быть, – если методично, добросовестно во всем разобраться, – когда нам говорят о «развитом социалистическом обществе» как о непреодолимо-закономерной, неизбежной «длительной полосе на пути от капитализма к коммунизму», этим подразумевается, фактически, следующее:

любая страна, вступившая в период революционного пролетарски-коммунистического миропреобразования, по утверждении в ней социалистического «фабричного равенства» неизбежно(!) должна попасть, – вместо перехода ко второй фазе коммунистического строительства, – в обширную полосу буржуазно-бюрократического реставраторства и ренегатства, на протяжении которой рабоче-крестьянская государственность структурно «поползёт», деградируя в государство – «совокупного капиталиста» (государство-«фирму»), причём всякие рациональные обратные связи в общественной целостности, – как по рыночно-«объектному», так и по субъектному принципу, – окажутся почти полностью нарушены.

Можно вдобавок уточнить, что при этом замедлятся темпы экономического роста, начнет раскручиваться инфляционная спираль, объём «незавершёнки» перехлестнёт за восемьдесят процентов, в народном хозяйстве возникнут (или резко обострятся) проблемы систематического падения качества продукции, невыполнения государственных планов в номенклатуре, недоиспользования основных фондов, общепроизводственной «нерасторопности», неоперативности и расточительности, перебоев в снабжении населения продовольствием; обнаружатся застойные явления в научно-инженерном развитии, провоцирующие ненужную зависимость от технологического импорта.

Совершенно очевидно, – подытоживая вышесказанное, – что никаких таких «закономерностей» и неотвратимых «длительных полос» быть не может и их в действительности нет, реально же имеется тяжелый и достаточно драматический срыв в надлежащем коммунистическом эволюционировании советского общества, – срыв, который много лет подряд поистине сводит насмарку усилия и нашего народа, и запутывает наших союзников в Восточной Европе, подменяя стагнационными ренегатскими фантазиями конструктивную, динамичную классово-политическую ориентацию ещё сравнительно молодого там социализма.

Важнейшая задача, которую «развитой социализм» поставил перед прогрессивной марксистской мыслью, – не выдумывать способы, как его «построить» (развяжите руки технобюрократам, и он у вас в считанные годы «выстроится» сам!); важнейшая задача – убедительным научным, коммунистически-партийным анализом обеспечить, чтобы после нас уже ни одно государство трудящихся в эту прискорбную «длительную полосу» не угодило.

Следует категорически отклонить, – как научно-безосновательные, – уверения, якобы пребывая при «развитом социализме», мы «одновременно» вступаем в коммунизм.[24]

Марксистская диалектика, – к которой совсем некстати адресуется здесь Л.И.Брежнев, – учит, что качественный, сущностный сдвиг в общественно-экономическом базисе (каковым, безусловно, является подъём от первой ко второй фазе коммунизма) – это не стихийный, «автоматический» процесс, а всегда сознательный акт политической, революционно-классовой воли. Структурно-политические (базисные) устои общества не меняются «сами»: нельзя, находясь при феодально-абсолютистской монархии с крепостным правом (да ещё «используя все её возможности»!), незаметно, «постепенно» оказаться в буржуазно-демократической республике. Социализм, конечно, отнюдь не столь жестко противостоит высшей фазе, но различие между ними, всё-таки, – структурного (качественного), а не количественного характера («громадное», по В.И.Ленину[25]); поэтому и в данном случае нельзя утверждать, будто «познание и использование» закономерностей формального равенства автоматически, «одновременно» переносит нас в сферу равенства фактического. Можно в государстве иметь тот или другой базисный уклад («фабрично»-эгалитарный или фактически-эгалитарный), но, культивируя сверх необходимых пределов «фабричную» уравнительность и не предпринимая специально, осознанно никаких шагов к учреждению фактического («творческого») равноправия, надо оставить разговори об «одновременном» присутствии на высшей ступени коммунистической общественно-экономической формации. Между собою два этих базисных состояния, два «фарватера» базисной динамики (консервирование «фабричного равенства» – и широкая социально-политическая программа его преодоления) разграничиваются, – вопреки мнению Л.И.Брежнева, – вполне четко, ибо в конце одного помещается дегенеративное государство-«супермонополист», а в конце другого – поголовно-управляемая коммунистическая община. Мы сказали бы даже, что не проводить разграничительной черты между этими двумя процессами – серьёзнейшая ошибка, какую только способен допустить в нынешних условиях коммунистический идеолого-политический лидер.


IV

Вкратце проанализируем, наконец, насколько продуктивна (и продуктивна ли вообще) установка на «зрелый социализм» с точки зрения подошедших вплотную к «социалистическому выбору» высокоразвитых буржуазно-демократических стран.

В странах этих практически завершена индустриализация, развёртывается процесс, который применительно к нашим условиям именуют «комплексной механизацией и автоматизацией производства». «Мерзости капиталистической эксплуатации», вытравливание которых В.И.Ленину представлялось главной (и по существу единственной) причиной сколько-нибудь продолжительного функционирования, в новом обществе, формально-эгалитарного государства-«синдиката», – «мерзости» эти в значительнейшей степени уже выкорчеваны, как итог непрекращавшейся полуторастолетней борьбы рабочего класса за очеловечивание своего жизненного уровня. «Стандарты» общественно-экономические в торговле рабочей силой повсюду весьма внушительные, и благосостояние трудящихся, по сравнению с тем пролетариатом, который выступил драматичным «коллективным героем» Марксова «Капитала», находится, бесспорно, на качественно иной высоте.

В сущности, имеются все основания утверждать, что сейчас там исчерпали себя не просто капиталистические рамки реализации отношения «рабочая сила», но само это отношение как таковое, включая и возможный социалистический, фабрично-уравнительный его вариант.

а/

В наиболее богатых буржуазно-демократических сообществах Запада практически «выжаты» ныне все возможности материального благоустройства на базе «рабочей силы», и недовольство широчайших слоев трудящихся возбуждается уже не столько непосредственными материальными лишениями, сколько самой структурой затрат труда и распределения продукта, при которой внешнее процветание нации неотступно сопровождается ростом общественных контрастов, возникновением и распространением новых (если допустимо о бедствиях человеческих говорить, что они «новы»), неожиданно-уродливых форм нищеты, «отверженности», общественной неприкаянности, а на другом – благополучном, казалось бы, – полюсе жизнь людям отравляет разлагающий, цинично-потребительский утилитаризм. Становится всё яснее, что дело не в условиях продажи «рабочей силы», а в непоправимой объективно-исторической устарелости, «атавистичности» этого общественного отношения, в его внутреннем несоответствии развивающемуся стремлению человека раскрыть и утвердить себя как разностороннюю, граждански-сознательную творческую индивидуальность. Сколь выгодно «рабочей силой» ни торгуй, она не перестает от этого быть лишь «вещной», манипулятивной характеристикой своего носителя, и чем прочнее индивид укореняется в общественно-экономической действительности именно в качестве «рабочей силы», тем фатальней он запутывается в бесчисленности равных «вторичных» хитросплетений, которые иезуитски «конкретизируют» ту основную червоточину, что он с самого начала вступил на производственное поприще не как личность, а как предмет.

С особой остротой и напряженностью это манипуляторство капитала, эта его поистине перманентная нацеленность на истребление в трудящемся всего «личностного», самосознательного, на превращение рядового производителя в пешку, в «объект», – с особой остротой это обнаруживается сегодня в политической области, вследствие чего и «раскалилась» до такой степени на Западе проблема «прав человека».

Мы заметили бы, кстати, что она ведь является и центральной проблемой коммунистической революции, ибо «скачок из царства необходимости в царство свободы», заключающий в себе суть коммунизма, вне всяких сомнений, есть грандиознейший «правовой прорыв», который когда-либо совершало человечество; постольку, когда о ней у нас рассуждает в необъяснимо-пренебрежительном тоне, употребляя выражения «пресловутая», «так называемая» и пр., – этим мы отнюдь не проливаем света на задачи, стратегию и тактику мирового коммунистического движения, но лишь вносим разброд и отталкиваем от коммунистической идеологии подлинно-мыслящих людей.

Сказанное по поводу неадекватности отношения «рабочая сила» всестороннему развитию способностей (каковое развитие научный коммунизм всегда считал «призванием и назначением всякого человека»[26]), – сказанное в полной мере касается не только оперирования «рабочей силой» по законам «вольного рынка», но и её государственно-опекаемой социалистической модификации. Социалистический «фабричный» эгалитаризм, – как исчерпывающе подтверждено опытом, – за пределами предусмотренной В.И.Лениным «чистки общества от гнусности и мерзостей капиталистической эксплуатации» никакой иной, более позитивной общественно-исторической роли сыграть не может. С нынешним «усовершенствованным» капиталистическим строем, – который, под напором классовой борьбы пролетариата, от «гнусности и мерзостей» во многом очистился сам, – фабрично-уравнительному коммунизму высшей фазы (если на нём излишне застревают) соперничать очень трудно, и опыт показывает, опять-таки, что вместо успешного соперничества «перезревший» фабрично-социалистический уклад в этой ситуации начинает структурно деформироваться, уподобляясь своему буржуазному «конкуренту», причем в его наихудшей, государственно-«тоталитарной» разновидности.

б/

Можно (по всей видимости, и необходимо) теперь заключить, на основании разобранного материала, что высокоиндустриализованные страны Запада, при своей неизбежно предстоящей «интеграции» в мировой коммунистически-революционный процесс будут «подсоединяться» к нему, по существу минуя, почти целиком, фабрично-эгалитарную фазу, – а именно, в той точке, где общественная собственность на средства производства начинает стабильно, уверенно обслуживаться субъектным, но не рыночным принципом обратной связи (принципом «творческой инициативы трудящихся»).

Социализированные, обобществленные средства производства плюс «массовая критика снизу» (массовая критически-творческая инициатива), – вот, пожалуй, сегодня единственно правдоподобная структурная формула «антикапиталистической революции» в современных мощных буржуазно-«индустриалистских» демократиях.

Следует здесь коснуться, в нескольких словах, общей программы социалистических преобразований, выдвигаемой некоторыми активными и влиятельными западноевропейскими компартиями.

«…на повестке дня классовой борьбы во Франции, – говорил, к примеру, Ж.Марше на Берлинской конференции коммунистических и рабочих партий Европы в 1976г., – стоит вопрос о необходимости глубоких демократических реформ, цель которых – позволить нации стать хозяином своего экономического и социального развитии путём национализации крупных монополий…»

«Социализм, за который мы боремся, будет глубоко демократическим, поскольку в его основе будет лежать общественная собственность на основные средства производства и обмена…»[27]

Сама по себе, – как мы неоднократно слышали от классиков и всесторонне убедились на опыте, – общественная (точнее, пока государственная) собственность на средства производства никакого особо глубокого демократизма создать не в состоянии: она есть, всего лишь, система формального (фабричного) равенства с «буржуазным государством без буржуазии», – которое на сём этапе развития вряд ли покажется тем же французским трудящимся сколько-нибудь привлекательнее, нежели имеющееся у них налицо буржуазное государство «с буржуазией».

Судя по всему, – далее, – в качестве решающей демократической гарантии предусматривается сохранение многопартийности и обретение государством «светского, неидеологического характера».[28]

Между тем, самая механика функционирования крупной обобществленной промышленности несовместима с частыми (к тому же в большинстве своём конъюнктурными) колебаниями политического курса, она требует «единовластия», и государство, в котором обобществят средства производства, будет не «светским и неидеологическим», но коммунистически-«монопартийным», – или там вовсе никакой национализации (следовательно, и никакого социализма) не состоится.

Мы в предыдущем изложении охарактеризовали уже пролетарский «политический монизм» (однопартийность) как институциональный фундамент становления коммунистического самоуправления (поголовной, творчески-«личностной» демократии), поэтому не считаем уместным опять доказывать здесь, что «бояться» однопартийности не надо, но она – и вот это мы всячески подчеркнём – обязательно должна работать со своим «контрольным принципом»: не с рыночно-групповым, при котором у казённого пирога конкурируют между собой всевозможные «элиты» и «миниэлиты», а с субъектным, когда разумная причастность к управлению доступна каждому, и таким образом именно масса сама делается полновластным распорядителем, хозяином производственных фондов и прочего общественного богатства.

в/

Стало быть, – всего бы резонней вышло, если бы мы сейчас (раз уж мы дальше других в этом направлении заглянули и больше других здесь «намыкались»), – если бы мы ввели у себя «критику снизу» и продемонстрировали миру, как работает «монопартийное», централистское экономико-политическое устройство не с чужеродным, а с надлежащим, со своим «единокровным» механизмом обратной связи. Можно не сомневаться, что образец оказался бы достаточно впечатляющим, и эту-то организацию обобществленного производства, которая у нас в результате возникла бы, мы получили бы заслуженное право рекомендовать нашим братьям по классу во всех уголках земного шара как действительно-закономерную, естественную и позитивную стадию борьбы за повсеместное и окончательное воцарение коммунизма на нашей планете.

Абстрактно же провозглашаемый лозунг обобществления средств производства, – если он не подкреплён тщательным «структуродинамическим» (диалектическим, иными словами) анализом современной общественной собственности, законов и этапов её коммунистической «консолидации», не исключая подстерегающих здесь тупиков, и в особенности если не решён вопрос обратных связей в системе, – абстрактный лозунг обобществления, при таких предпосылках, нынче совершенно изжил себя.

В отсутствие ясных понятий о том, какого рода контрольными связями будет обеспечиваться национализированный крупнопромышленный организм, как сделать трудящуюся массу тактическим, но не декларативным только властелином своего нового достояния, широкая национализация в экономически-продвинутом западноевропейском государстве обернётся, в лучшем случае, неудачным экспериментом, зря замутняющим социалистические идеалы, а в худшем – хозяйственной и политической катастрофой, которая может закончиться правым мятежом «чилийского» типа.

Мы, однако, хорошо видели, что концепция «зрелого социализма» в данном аспекте никому ничем содействовать неспособна, ведь она не только не занимается проблемами базисного фомирования коммунистического уклада, но осознанно, изворотливо этой проблематики избегает. Мудрёного ничего тут нет, поскольку прямая постановка вопроса о переходе от скрыто элитарной «фабрично»-равноправной системы к равенству «поголовному» не в интересах бюрократически-стяжательской «элиты», которой временно удаётся паразитировать, искусственно продлевая «фабричную» фазу, уже давно не отвечающую, и в нашей стране, реальным потребностям коммунистического развития. Следовательно, и в своих беспочвенных претензиях на амплуа некоей интернационально-значимой доктрины «зрелое социалистическое общество» должно быть решительно отвергнуто, – как стагнационная, дезориентирующая теория, выражающая не коммунистическую перспективу в сегодняшней общественно-исторической жизнедеятельности народных масс, но лишь вожделения временных мелкобуржуазных «попутчиков» пролетарской революции (по-ленински говоря, «примазавшихся»), которые, вплоть до победы фактически-уравнительных, подлинно коллективистских производственных отношений, не оставят попыток зацепиться за бюрократическую извратимость, эту «структурную болезнь» ранних, низших ступеней восхождения к коммунизму.

г/

В параграфе «б» третьего раздела мы указывали, что не можем углубляться здесь в подробности институционализации «массовой критики снизу», но всё-таки, – пусть в самых беглых чертах, – этого придётся коснуться, дабы не создавалось впечатления, будто поголовное (непосредственно-демократическое) правление и всецело «творческий» статус участников общественного производства – некая туманная утопия, к которой практически неизвестно, как подступиться.

В действительности подступы тут довольно нехитрые, – за основу можно принять представительную систему в том облике, какой она приобрела у нас, но обусловить её следующим принципом (который, вообще-то, самоочевиден и упорно повсюду пробивается в политическую жизнь):

все существенные права, связанные с формированием и функционированием представительно-демократического аппарата власти, должны возвыситься – или проясниться, если угодно, – до индивидуальных (а не стёрто-групповых) конституционных прав каждого гражданина государства.

Сюда вошли бы, в первую очередь:

      право выдвижения любым политически-дееспособным гражданином своей кандидатуры в депутаты любого представительного органа в стране;

      право отвода, во время избирательной кампании, любым гражданином любой депутатской кандидатуры на территории страны (любой избиратель, если он опирается на определенные факты и аргументы, должен иметь средство «наложить вето» на избрание человека, непригодного к исполнению депутатских обязанностей, где бы и куда бы тот ни баллотировался);

      право отзыва, опять-таки любым гражданином, депутата любого представительного органа на территории страны, – если гражданин опирается на фактический материал, свидетельствующий о нецелесообразности (или попросту недопустимости) дальнейшего исполнения властных обязанностей отзываемым депутатом;

      право законодательной инициативы, – каковая, по существу, и является «чистой формой» инициативы критически-творческой, а постольку противоестественно, чтобы она была привилегией узкого круга лиц в государстве, но не «поголовно»-открытой конституционной возможностью.

Следовало бы назвать также право внесения в соответствующие инстанции критических замечаний и предложений, но мы не поместили бы его в один ряд с вышеперечисленными гарантиями, поскольку они явственно подчинены этому более общему «праву на участие во власти», конкретизируют и уточняют содержащуюся в нем установку. Ведь подлинно-конструктивная критика, понятая как новая организация политического волеизъявления, должна достигать такой действенности, чтобы критическое выступление «приостанавливало», при необходимости, любые властные полномочия (если они используются неадекватно). Аналогичным образом, должны поддаваться «затормаживанию» (а в принципе и позитивной замене) посредством «критики снизу» любые волюнтаристские, плохо обоснованные, критически-непроверенные решения, вплоть до предельно общих, относящихся к сфере государственного законотворчества.

Сквозной «перекрестный контроль», под которым оказались бы, – в случае осуществления описанных и им подобных мероприятий, – законодательные (а отсюда неизбежно и исполнительные) органы власти, бесспорно, воздвиг вы мощнейший заслон бюрократизму – проникновению к управленческой деятельности недостойных людей, рассматривающих её не с точки зрения бескорыстного служения народу, а исключительно как выгодный промысел и непревзойдённое орудие личной наживы. С ликвидацией же (или, по крайности, при радикальном обезвреживании) «бюрократического извращения» отпало бы главное препятствие, мешающее общественной собственности на средства производства реализовать свои всемирноисторические преимущества перед частным хозяйством.

Система представительных учреждений – при введении поголовного права критически-новаторской инициативы, вплоть до законодательной, – уже не «отсекала» бы от себя массового избирателя на другой день после выборов; контингент представительных собраний сделался бы своеобразно «пульсирующим», поскольку к любому собранию в любую минуту смогли бы присоединяться, по мере надобности, авторы наиболее ценных «низовых» проектов и идей. А полноправное и непременное участие автора полезной инициативы – изобретателя, например, – в обсуждении своего предложения (на любом, сколь угодно высокопоставленном уровне!), в принятии решения по нему и, наконец, в организации практического внедрения буквально прорвало бы «структурную запруду», которая тупо громоздится сегодня едва ли не перед всякой «стучащейся» к нам плодотворной новизной. Множество интереснейших и продуктивнейших начинаний бессильно застревает нынче «на пороге действительности» только потому, что творческая, производительная компетентность их авторов не считается достаточным основанием к наделению компетенцией управленческой, и человек, который своим талантом и критической остротой ума мог бы преобразить целую хозяйственную отрасль или ветвь общественной жизни, вынужден толочься в роли просителя там, где его голос должен быть решающим.

Между тем, весь политико-мировоззренческий пафос марксизма сконцентрирован в мысли, что именно реальные производители всякого общественно-человеческого богатства должны править обществом: непосредственный инициатор прогресса в какой-либо области и есть единственно-здравая, наилучшая, приоритетная кандидатура на управление ею. Социальному организму, который добивается безграничного изобилия и мощного «половодья» своих производительных резервов, необходимо так сориентировать структурно-институционный уклад, чтобы он «развивался вместе с развитием действительного человека» – главной движущей силы общественного производства, и тогда самый прогресс, – по Марксу, – оказывается в этой социальной организации её общественным («государственным») строем.[29]



Со всей настоятельностью мы подчеркнули бы, в заключение, что переход к коммунизму – не какая-то полуутопическая дальняя альтернатива, но сегодняшняя, причём острейшая, «базисная нужда» мирового общественного развития (отнюдь не одних лишь социалистических стран). Сегодняшние «глобальные» неурядицы – продовольственные, ресурсно-экологические, проблемы углубляющейся неравномерности в прогрессировании различных регионов, проблема предотвращения ядерной войны, – все они стабильно, «недвусмысленно» разрешаются только на путях коммунистического переустройства самой подоплёки (базиса) отношений, протягивающихся на планете между человеком и человеком в процессе производства, между человеком и природой, между людьми разных рас и разных культурно-исторических традиций.

«Коммунизм для нас, – указывали классики, – не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние».[30]

Строй коммунистических общественно-экономических и политических взаимосвязей потому и необходим, что он не есть некая блаженно-пассивная картина процветания в будущем, но является сущностным, радикальным орудием неотложных проблемных решений, скопившихся перед человечеством в настоящем. Самая нелепая и неубедительная установка, которую только могла бы здесь избрать авторитетнейшая социалистическая держава, – это сидеть сложа руки при формальном равенстве, в его давно уже скособочившемся, сплющенном «структурном каркасе», не дающем свободно вздохнуть производительным силам, и теоретизировать на тему какого-то «одновременного», «неразличимого» вознесения к коммунистическим молочным рекам в кисельных берегах. Сломать надо (а не разрисовывать под «развитой социализм») эту обветшалую «базисную коробку», пусть выпростается и развернётся в полную ширь подспудно созревший внутри неё новый структурно-политический костяк, на который бы беспрепятственно и органично нарастала материально-производственная «плоть» коммунистического общества, перешагивая и наши нынешние затруднения, и других будоража реалистическим, захватывающе досягаемым примером.

Применительно вот к этому-то «неиндустриалистскому» витку коммунистической истории, – который не забуксовал на «фабричном» мироприсвоении, но сумел «перемолоть», «переварить» его (диалектически «снять») и сделать предпосылкой дальнейшего мощного прогресса, – только и зазвучала бы, пожалуй, надлежащим образом Марксова характеристика «возмужавшего» коммунизма (кстати, не социализма, а именно коммунизма второй фазы!) как строящегося уже на «собственной», им самим исторически «наработанной» общественно-экономической основе.

Москва, март 1978г.

Текст сносок смотрите в оригинале:
http://cccp-kpss.su/arhiv/trudy-habarovoi-t-m/adresat/jurnal-kommunist/1978-03-31-o-dvuh-fazah-kommunizma; http://cccp-kpss.narod.ru/arhiv/soprobes/1978/1978-03-o-dvuh-fazah-comm.pdf
СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕССТРАШНЫХ
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
"Свободные профсоюзы" и иные события в ПНР
в свете марксистской концепции двух фаз
коммунистического революционного процесса
Кандидат философских наук
Т.Хабарова.
Москва, январь 1981 г.
Главному редактору журнала "КОММУНИСТ"
тов. Р.И.КОСОЛАПОВУ.


Считаю целесообразным ещё раз вернуться к разговору о моей статье по вопросам так называемого "развитого социализма" (и его соотношения с действительной марксистско-ленинской концепцией социалистического и коммунистического способа производства),- каковая статья была отослана мною в журнал в марте 1978 г.



Стало быть,- как гласит полученное мной в январе минувшего года письмо,- вы "не будете полемизировать" со мной "относительно понятия “развитой социализм”" по той причине, что понятие сие "вошло в официальные документы".

Хотя и со всяческим сожалением, но приходится всё-таки признать, что официальные документы у нас (даже документы наивысочайшего партийно-государственного уровня) по сию пору отнюдь не застрахованы,- как подтверждает жизненный опыт,- от проникновения в них ошибочных, теоретически порочных и политически-дезориентирующих формулировок и "установок", а иногда попросту беспочвенных демагогических посулов и прочих вещей, которым (казалось бы) там вовсе не место. Убедительнейшим, в высшей степени красноречивым образцом этому может служить бесславно заканчивающая ныне свою "карьеру" Программа КПСС, многие страницы которой вызывают сейчас лишь чувство неловкости и раздражения против безответственных хвастунов "от коммунизма", чьими стараниями авторитет марксистски-научного предвидения и сам коммунистический идеал оказались столь фундаментально скомпрометированы. В особенности это относится к параграфам, живописующим молочные реки в кисельных берегах, которые якобы должны были разлиться по стране к 1980-му году,- тогда как в действительности мы видим пустые прилавки в магазинах и слышим, что обеспечение населения едой, "быстрый подъём (!) отраслей группы “Б”" превратились в "задачу первостепенного экономического и политического значения", в "стратегическую задачу нашего времени".1

Само собою,- вся тяжесть "продовольственной проблемы", как и многих других (хотя бы тщательно замалчиваемого разгула преступности в стране), предназначена нам,- непривилегированным, "второсортным" гражданам государства, но не тем, кто подобные проблемы создаёт; и уж никак не вралям, которые натолкали заведомых "уток" в ответственнейший партийный документ и на этом "основании" десятилетиями требуют для себя не только приоритетного, безоговорочного доступа к жизненным благам, но ещё и безоговорочного признания какой-то их "научной", "теоретико-философской", "идейной" непогрешимости. И вот именно поэтому-то,- потому, что все экономические, политико-правовые и непосредственно-человеческие издержки подобного вранья всегда падают всецело и исключительно на нас, мы - рядовые граждане Советского государства - не хотим, чтобы вообще в нашей идеолого-теоретической жизни существовало и провозглашалось "некритикуемым" антинародное враньё, по поводу которого нельзя было бы "полемизировать", так как врали, видите ли, уже успели его протащить в ту или иную официальную бумагу.



Следует тут же уточнить, впрочем, что и мои собственные намерения по части какой бы то ни было "научной полемики" с адептами "развитого социализма" вы также истолковали не совсем правильно: дело в том, что ведь и я-то, строго говоря, "полемизировать" в обычном смысле слова не собираюсь,- и это, кстати сказать, в моих письмах в редакцию журнала неоднократно и вполне определенно подчеркнуто. "Полемизировать" же я не имела в виду (да и не смогла бы, если бы даже захотела) потому, что какая-либо разумная, серьёзная почва для "академической" теоретико-философской дискуссии в данном случае начисто отсутствует,- всё связанное с "развитым социализмом" относится скорее к области беспринципного политического манипуляторства, нежели к процессу приумножения марксистски-научных знаний о закономерностях коммунистического преобразования мира.

"Это период, когда все стороны и элементы структуры общественной жизни получают оптимальное развитие." "... период, в ходе которого ... устраняются имеющиеся недостатки."

"Полнота проявления системы экономических законов социализма составляет основной, наиболее общий критерий развитого социалистического общества ..." "Исходным и самым общим критерием развитого социализма является наличие у социалистического общества собственной основы ..."2 Можно подумать, что вообще на белом свете способно существовать мало-мальски вразумительное социальное устройство, которое этой самой "собственной основы" было бы напрочь лишено.

"В обобщённой форме особенность общественных отношений в условиях развитого социализма состоит в достижении более высокого уровня общественно-экономических отношений ..."

"Главная сущностная характеристика развитого социализма заключается в том, что это целостно, комплексно зрелый и развитой социалистический общественный организм ..."3

Спрашивается,- это что, по-вашему, "наука"? С чем и о чём тут "полемику"-то вести? Надо быть или всецело случайным человеком на поприще разработки марксистско-ленинской теории, неким фельетонным персонажем,- или сознательно проституировать свой статус учёного,- или столь же сознательно и продуманно вредить закономерному ходу коммунистического строительства, чтобы суметь, во-первых, охалтурить марксизм до подобного плетения словес, а во-вторых (вот уж воистину, не дрогнув!), выдавать это идейное и концептуальное косноязычие за какую-то "основу политического курса государств социалистического содружества на ближайшее время и на перспективу".4

"Мы полемизировать не будем..." Само собой,- не будете; откуда ж на подобном концептуальном и идейно-политическом "уровне" аргументы возьмутся, чтобы "полемизировать". "Полемизировать" здесь не о чем, а вот назвать соответствующим именем этот (и не только этот, разумеется) очаг халтуры и политической проституции, добиться, чтобы у широкой общественности по возможности скорее и во всех деталях открылись глаза на ИСТИННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ВЕЩЕЙ с разработкой наиважнейших разделов марксистско-ленинского учения, жизненно-значащих для судеб всей нашей государственности,- добиться этого совершенно необходимо, и как раз этим-то, но вовсе не "полемикой" с вами, я - как нетрудно, наверное, было бы уже заметить - с самого начала и занимаюсь.



Сегодня у нас официально (и многократно) подтверждено, по существу, что среди опорных отраслей народного хозяйства в итоге нет уже таких, нынешнее состояние и грядущие перспективы которых не громоздились бы перед руководством страны, перед всеми нами "в массе" как тяжёлая проблема, требующая безотлагательного и качественно- обновляющего решения. И только об одном, последнем (по порядку, отнюдь не по значимости) участке нашего общественного развития не прозвучала пока ещё в официальных отчётах горькая, но необходимая народу истина: этот участок - сам марксизм-ленинизм, как источник направляющих представлений об исторически-обусловленных законах и повседневного функционирования, и поступательного движения нашего строя.

Между тем, царящий здесь развал на свой лад не только не менее, а гораздо более глубок и катастрофичен, нежели ситуация в том же, скажем, капитальном строительстве или на транспорте; ведь разброд в экономике - непосредственное, хотя и не всегда прямолинейное следствие разброда и путаницы на уровне руководящей партийно- государственной доктрины, и покуда этот неверный "доктринальный", идеолого-политический ориентир не выправлен в корне, бесполезно надеяться и пытаться улучшить дело разными "целевыми программами" и прочими компилятивными выдумками, которые - как и практика в изобилии показывает - лишь способствуют разрастанию паразитической технобюрократии, вызывая тем самым новые и новые приступы прогрессирующего "народнохозяйственного паралича".

Сколь это ни противоестественно и ни прискорбно,- но на протяжении длительного времени "развитие" марксистско-ленинской науки у нас в стране фактически целиком находится под контролем правых двурушников, тех самых "антисоциалистических сил", в которые мы с такой готовностью тычем пальцем, когда они подвизаются где-либо в Чехословакии или в Польше, и которых упорно, вопреки поистине кричащей очевидности, не желаем заметить у себя; причём, за последние полтора десятилетия этого гибельного, подлинно-драматичного для страны праворевизионистского хозяйничанья в марксизме вся ответственность ложится, несомненно, на Л.И.Брежнева,- каковое обстоятельство и было, в числе прочего, решительнейшим образом акцентировано в моей статье.

Систематическое брежневское попустительство и покровительство правым махинаторам, широкая "опора" на их измышления в непосредственной партийно-государственной политике плюс собственное поспешное и некомпетентное "соавторство" в этих измышлениях самого Л.И.Брежнева, невозбранное предоставление авторитетнейших трибун для проповеди праворенегатского обскурантизма,- всё это привело (ибо не могло рано или поздно не привести) к плачевным практическим результатам, целый "букет" которых - или, пользуясь модным словечком, комплекс - мы сейчас и наблюдаем, начиная со стагнационного, по существу кризисного положения в народном хозяйстве.

Такой же застой господствует и в сфере надстроечных, политико-правовых отношений,- ибо не следует обманываться видимостью "бурлящего" тут на поверхности суетливого бумажно-бюрократического "законотворчества": никогда ещё, наверное, в государстве нашем не выпускалось столько бесполезных, лишь ненужно "закрепляющих" разные негативные тенденции законодательных актов и не возникало столь разительного контраста между пустопорожней "законодательной" суетой и реальной нерешённостью проблем, от которых на деле зависит прогресс нашего общества как правового, всесторонне гарантирующего человеческую личность организма.

Словом,- наилучшей "долгосрочной программой", которой Л.И.Брежнев мог бы ныне воодушевить советский народ, было бы, если бы он перестал цепляться за власть, "сплачивать" вокруг себя манипуляторов и подхалимов, репрессировать людей, выступающих с критикой его "воззрений", и по-честному объявил о своём уходе,- по примеру другого политического банкрота, Косыгина, с которым вместе довели экономику за пятнадцать лет до того, что в ней в мирное время, будто после разрухи или гражданской войны, продовольственные неурядицы сделались центральным вопросом. Хватит с нас его "долговременных программ"; всем граждански-сознательным людям в стране ясно, как день божий, что он не понимает (да и не стремится, вернее всего, понять) закономерностей, по которым объективно предопределено развиваться нашей общественной формации, не улавливает целостной, сущностной картины этого развития; вся его "программа" заключается единственно лишь в том, чтобы подольше продержаться у власти самому и благоустроить - также по возможности "потеплее" - своих присных. Но подобное "программирование" на постах Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР, безусловно, не может быть - и не будет - до бесконечности терпимо.

Снова подчеркну,- заканчивая рассмотрение перспектив "полемики" между нами,- что моя работа по поводу "развитого социалистического общества" была (и остаётся по сей день), как со всей определенностью заявлено на первых же её страницах, не попыткой "полемизировать" с сотрудниками журнала, а критическим выступлением против непрекращающегося ...засорения и оболванивания марксизма праворенегатскими "концепциями", исходящими от Л.И.Брежнева и его "научного" окружения. Соответственно,- я не только не вижу причин "отзывать" работу из редакции, но прощу считать её ПРЕДСЪЕЗДОВСКИМ МАТЕРИАЛОМ, поданным в порядке обсуждения стоящих перед страной и партией проблем; острейшей же, подлинно ключевой среди таких проблем является назревшая и перезревшая констатация того факта, что "взгляды" Л.И.Брежнева суть ПРАВЫЙ ОППОРТУНИЗМ, А НЕ МАРКСИЗМ, что развал в экономике как раз и есть прямой, наиболее непосредственный результат этого антиленинского "курса" и что преодолеть его - значит прежде всего восстановить классовую истину и надлежащие концептуальные соотношения на идеолого-теоретическом "этаже". Чем дольше эта, вот именно, классовая истина пребывает невосстановленной, тем глубже общество наше увязает в искусственно созданном буржуазно-реставраторском тупике, тем вероятнее ненужный и разорительный политический кризис при неизбежном выходе из тупика (как, собственно, почти уже и получилось в Польше) и тем тяжелее ответственность политических ловчил самого разного ранга, которые десятилетиями упихивали в "архивы" и в мусорные корзины своевременную, скрупулёзно обоснованную критику, разрушали нормальный контакт между партией и рядовыми гражданами страны, помогали плодить в государстве беззакония и извращения, отравлявшие жизнь честным людям и бессмысленно позорившие наш общественный строй.

* *
*

Связь с жизненными реалиями, с непосредственной революционной борьбой и созидательной деятельностью "своего" класса, уменье проанализировать противоречия, которые развёртываются в ходе этого созидания и этой борьбы, и не просто проанализировать, но подсказать пути преодоления возникающих трудностей и конфликтов,- таков, бесспорно, окончательный критерий истинности, общественной конструктивности всякого социально-философского построения, и под этим углом небезынтересно взглянуть на польские события последних месяцев, ибо здесь перед нами - как раз ярчайший пример до крайности обострившихся противоречий в развитии социалистической страны, противоречий, требующих прежде всего марксистского идейно-теоретического осмысления и не могущих остаться вне поля зрения марксистов как в самой Польше, так и за её пределами.

Сразу же констатируем ту очевиднейшую вещь, что панорама событий в Польше целиком подтверждает мой анализ современной расстановки сил в мировом коммунистически-революционном процессе - т.е., анализ с классических, "ортодоксальных" марксистских позиций - и что, с другой стороны, теория "развитого социализма" (как и следовало ожидать) ни единого вразумительного слова по поводу вышеуказанных конкретных событий покамест произнести не может. Но вы ведь,- насколько помнится,- претендовали на основе сей "теории" определять "политический курс государств социалистического содружества на ближайшее время и на перспективу"? Сознайтесь же по-честному,- прежде чем продолжать морочить людей (а возможно, и самих себя),- что для главных действующих лиц нынешней польской эпопеи, и для польского рабочего класса, и для думающих коммунистов в ПОРП, ваш "развитой социализм" - надоедливый зуд осенней мухи, не больше; там совсем другие встали перед государством проблемы - реальные, а не вычитанные с потолка, и как эти реальные проблемы решать - про то ваше "огромное достижение марксистско-ленинской мысли" на сей день стыдливо молчит.5

Между тем,- что касается Польши,- в марксистском освещении всё происходящее здесь выглядит следующим - весьма традиционным - образом; здесь конфликтно обострилось ОСНОВНОЕ (как я буквально без устали твержу во всех своих работах) противоречие всякой общественно-экономической формации, в том числе и первой (социалистической) фазы коммунизма: наличествующая структура производственных отношений НЕ УДОВЛЕТВОРЯЕТ внутренним возможностям дальнейшего прогресса - а отсюда субъектно предъявляемым требованиям и запросам - главной производительной силы общества, трудящихся масс.

Производственные же (базисные) отношения имеют своим концентрированным выражением,- как известно,- отношения политико-правовые, и "концентрируются" они прежде всего вокруг определяющей базисной конструкции: вокруг формы собственности на средства производства, вокруг вопроса об участии трудящихся, "непривилегированных" слоёв населения в управлении общим социопроизводственным процессом и о необходимости расширения такого участия по сравнению с тем, что к настоящему моменту уже достигнуто. Самое "устаревание" производственных отношений и означает ведь в марксизме не что иное, как их постепенную элитаризацию: постепенное образование в обществе "глухой", регрессивной монополии на управление средствами производства, а постольку нарастающее противостояние между "элитой" и главной производительной силой, чей доступ к принятию жизненно-важных для неё решений оказывается непозволительно, нетерпимо затруднён.

При социализме,- вообще говоря,- всем вышеописанным процессам, хотя в определённых рамках они и протекают, не положено выливаться в какую-либо разновидность открытого граждански-политического противоборства; коммунистическая партия, вооружённая учением марксизма, должна периодически, "в плановом порядке" восстанавливать нарушающееся соответствие между базисными структурами и потребностями развития производительных сил, должна уметь фиксировать ту грань, за которой начинается "торможение" производительных сил устаревающим базисом, своевременно и решительно осуществлять в нужный момент очередную ДЕЭЛИТАРИЗАЦИЮ (демократизацию) форм собственности, организационно-управленческих отношений в стране.

"... при социализме,- как полагал И.В.Сталин,- дело обычно не доходит до конфликта между производственными отношениями и производительными силами, ... общество имеет возможность своевременно привести в соответствие отстающие производственные отношения с характером производительных сил. Социалистическое общество имеет возможность сделать это, потому что оно не имеет в своём составе отживающих классов, могущих организовать сопротивление. Конечно, и при социализме будут отстающие инертные силы, не понимающие необходимости изменения в производственных отношениях, но их, конечно, нетрудно будет преодолеть, не доводя дело до конфликта."6

Само собой разумеется,- всё это лишь при условии, что партия руководствуется, вот именно, учением марксизма-ленинизма, а не праворенегатскими фантазиями; в последнем же случае,- каковой, к великому прискорбию, фактически перед нами и предстал,- момент для "безболезненного" взаимосогласования между базисом и революционизирующими переменами в недрах производительных сил может быть упущен и начнёт развёртываться открытый "базисный конфликт"; причём, оторвавшаяся от масс (как результат праворевизионистского вранья) партийная верхушка как раз и способна оказаться той "инертной" социальной группой, которая организует сопротивление благотворным, освежающим сдвигам.

Собственно,- не что иное в Польше сейчас и происходит; события там уже хлынули в русло открытого "взрывообразного" разрешения скопившихся противоречий, весь вопрос теперь в том, насколько далеко они продвинутся по указанному (в общем-то, все-таки нежелательному) пути и как вернуть их "на путь истинный" - т.е., в рамки полностью контролируемого преодоления объективной социодиалектической противоречивости.

Схема, или фабула открытых "базисных противостояний" в марксизме бессчётно описывалась, смысл её, вкратце,- принудительная "деэлитаризация" народными массами отношений по присвоению средств производства; мне - чисто субъективно - импонирует афористическое изложение данного предмета И.В.Сталиным, каковое изложение я здесь лишний раз и воспроизведу:

"На основе конфликта между новыми производительными силами и старыми производственными отношениями, на основе экономических потребностей общества возникают новые общественные идеи, новые идеи организуют и мобилизуют массы, массы сплачиваются в новую политическую армию, создают новую революционную власть и используют её для того, чтобы упразднить силой старые порядки в области производственных отношений и утвердить новые порядки."7

По существу, все первые ступени вышеобрисованной схемы в Польше уже пройдены: на базе конфликта между новыми запросами, новой зрелостью главной производительной силы и окостеневшими производственными отношениями возникли "новые общественные идеи", сгруппировавшиеся вокруг концепции "свободных профсоюзов" и отнюдь не во всём совпадающие с "официальной" идеологией;

      концепция "независимых профсоюзов" организовала и сплотила массы,- образовавшие, и впрямь, некую "новую политическую армию";

      массы создали если не власть, то во всяком случае внушительнейший центр принятия решений, идейное и экономико-политическое влияние которого сопоставимо с соответствующими возможностями "официальных" властей.



Среди требований, выдвинутых польскими трудящимися, нет - как это и должно быть в соответствии с марксистской оценкой обстановки - ни единого, связанного с "развитыми социализмами", "научно-техническими революциями" и прочими домыслами, лишь понапрасну затемняющими дело и абсолютно не нужными "массовому", рядовому гражданину; требования забастовщиков устремлены в одну точку, и точка эта - ДЕЭЛИТАРИЗАЦИЯ, деэлитаризация и ещё раз деэлитаризация сложившихся (широко понимаемых) форм распоряжения средствами производства, экономическими и политическими условиями применения рабочей силы.

Сугубо закономерно, что по центральному пункту Гданьского соглашения - о праве рабочих на забастовки и на создание "независимых профсоюзов" - авторы соглашения "стихийно" заручились столь впечатляющим "единомышленником", как В.И.Ленин; ведь он предупреждал (и об этом давно бы пора уже вспомнить), что свобода, в определённых границах, стачечной борьбы рабочего класса неизбежна и необходима при переводе государственных предприятий "на так называемый хозяйственный расчёт, то есть по сути в значительной степени на коммерческие и капиталистические начала"8, что стачечная борьба представляет собой органический элемент социалистического хозяйствования, когда оно построено на "фондовом" принципе прибылеобразования,- но это практически и имеет место ныне в СССР и в восточноевропейских социалистических странах.

"Это обстоятельство,- пояснял В.И.Ленин, подразумевая функционирование промышленности на принципах "хозрасчёта",- в связи с настоятельнейшею необходимостью повысить производительность труда, добиться безубыточности и прибыльности каждого госпредприятия, в связи с неизбежным ведомственным интересом и преувеличением ведомственного усердия, неминуемо порождает известную противоположность интересов между рабочей массой и директорами, управляющими госпредприятий или ведомствами, коим они принадлежат. Поэтому и по отношению к госпредприятиям на профсоюзы безусловно ложится обязанность защиты классовых интересов пролетариата и трудящихся масс против их нанимателей."

"Отсюда вытекает, что в данный момент мы никоим образом не можем отказаться от стачечной борьбы, не можем принципиально допустить закона о замене стачек обязательным государственным посредничеством."9

Сомнениям не подлежит, однако,- и у В.И.Ленина об этом также ясно сказано,- что "конечной целью стачечной борьбы может быть лишь укрепление пролетарского государства и пролетарской классовой госвласти путём борьбы с бюрократическими извращениями этого государства, с его ошибками и слабостями".10



Сполна очевиден и ярко-"деэлитаризационный" характер прочих пунктов договорённости, достигнутой между правительством ПНР, ЦК ПОРП и "новыми" польскими профсоюзами (смещение со своих постов руководителей того или иного ранга, дискредитировавших себя в глазах трудящихся; ликвидация разнообразных каналов паразитически-"элитарного" распределения и потребления материальных благ; предоставление широким "низовым" кругам населения более ощутимых, более весомых возможностей высказать своё мнение через органы массовой информации, и т.д.). Сама жизнь,- причём, наредкость убедительно,- продемонстрировала нам здесь, что обеспечение динамичного, уверенного "соответствия" между уровнем развития производительных сил и структурой экономического базиса есть задача, в последнем своём итоге, не "техническая", но человеческая, политико-правовая, и что марксистски-основательно приступить к её решению - значит заняться прежде всего не "программами научно-технического прогресса", а усовершенствованием, реорганизацией сложнейшего комплекса отношений, при помощи которых осуществляется практическое, реальное СОЕДИНЕНИЕ "НИЗОВОГО" ПРОИЗВОДИТЕЛЯ СО СРЕДСТВАМИ ПРОИЗВОДСТВА, соединение не столько в безлико-технологическом, сколько в общественно-экономическом, политико-управленческом смысле (ибо для марксистов - как и для широких масс - не политика вытекает из технологии, а наоборот, стратегия технологических улучшений диктуется классово-политической установкой).

Но,- далее,- если всё вышесказанное верно, разумный выход из создавшегося положения прочерчивается сам собой: партии надо определённейшим образом "перехватить", "перенять" на себя инициативу проведения тех антиэлитаристских, демократизационных перемен, которые самими массами столь категорично поставлены в повестку дня. (Вне всяких сомнений, можно выбрать и наиболее глупый, предательский по отношению к рабочему классу путь: придраться "с пристрастием" к тем мелкобуржуазным, подрывным элементам, которые - увы - успели-таки примазаться и тут; можно воспользоваться ими как предлогом и попробовать попросту подавить разверзшийся конфликт обманом, силой оружия и т.п. Следует,- однако,- отдавать себе отчёт, что болезненно "набрякшее" объективное противоречие не будет этим ни преодолено, ни устранено, а лишь "отсрочено" в своём неотвратимом разрешении, да и то, как думается, ненадолго. Спустя короткое время оно разыграется "с удвоенной яростью", а чем глубже конфликт этот скатывается к открытому, обоюдно-озлоблённому столкновению, тем больший урон окажется нанесен идеям социализма и делу социализма - и не только в Польской Народной Республике, но и во всём социалистическом сообществе, ибо страны сообщества, начиная с СССР, все без исключения стоят на пороге аналогичных базисных преобразований.)



С точки зрения марксистской "двухфазной" концепции коммунистического революционного процесса ответить на вопрос, что это за преобразования, можно вполне удовлетворительно,- и именно такого рода анализ проделан мною в статье, которую вы поспешили упрятать в архив.

В первую очередь, обратимся снова к плодотворнейшей ленинской мысли относительно того, что в условиях "фондовой" политики цен, "фондовой" политики формирования дохода от социалистического хозяйствования,- т.е., когда прибыль в цене продукции начисляется пропорционально овеществлённому, а не живому труду,- при таких предпосылках стачечное движение рабочих выступает одним из преимущественных методов борьбы рабочего класса за свои права, борьбы с "бюрократическими извращениями пролетарского государства и всяческими остатками капиталистической старины в его учреждениях".11

Секрет - и весьма немудрёный - здесь в том, что при "фондовом" прибылеобразовании, когда теоретически и практически допускается, якобы самый факт обладания средствами производства уже служит источником некоего дохода,- на этой почве вокруг средств производства могут возникнуть (и неизбежно возникают, как показывает опыт) отношения специфической манипулятивной "псевдособственности" на них со стороны распорядительски-управленческого аппарата. Степень манипулирования фондами в чисто-корыстных, приобретательских целях,- иначе говоря,- может оказаться такова, как если бы тот, кто ими подобным образом манипулирует, в действительности и являлся их собственником; но это по существу равносильно "воскрешению", "моделированию" в экономике социализма конфликта между трудом и капиталом, между нанимаемыми и нанимателями (В.И.Ленин)12, откуда логически и вытекает обращение трудящихся к исторически-выработанным и исторически-проверенным способам разрешения таких коллизий. Не следует забывать также, что ввиду наличия в народнохозяйственной сумме цен огромного клина "ложных стоимостей", вызванных к жизни не какими-либо производительными, общественно-полезными затратами, а исключительно отношениями "псевдособственности" на средства производства,- ввиду появления и массированного распространения "лжестоимостей" фондовое доходообразование неминуемо влечёт за собою раскручивание спирали "цены - заработная плата", но иных приёмов "укрощения" инфляционной спирали, помимо забастовок с требованиями повысить зарплату, у рабочего класса нет, и он, безусловно, к этому своему оружию рано или поздно прибегнет,- коль скоро партия коммунистов не догадывается покончить со спиралью сама.

Стало быть,- вот перед нами и первейший, кардинальнейший марксистско-ленинский теоретический вывод по "польскому кризису":

      если мы не хотим, чтобы совершенствование базисных отношений в обществе, "подравнивание" их ко внутреннему напору производительных сил (или, что то же самое, борьба трудящихся за "укрепление пролетарского государства и пролетарской классовой госвласти"),- если мы не хотим, чтобы всё это осуществлялось столь архаичным и разрушительным способом, как регулярная организация массовых забастовок,-

      - значит, не надо вообще практиковать в экономике "ФОНДОВЫХ" МЕТОДОВ ФОРМИРОВАНИЯ ПРИБАВОЧНОГО ПРОДУКТА,- методов, грубо-элитаристских и инфляционных по самой своей природе, а надлежит полностью, всецело вернуться к формированию дохода от производственной деятельности пропорционально затратам живого труда, строго по принципам трудовой трактовки стоимости.

Следовательно, по-настоящему нужно бы прежде всего решительно очистить систему ценообразования, систему плановых и отчётных показателей в стране ото всех, без малейшего исключения, экономических величин, которые основываются на идее автономного "плодоношения" материальных затрат, на идее, будто какой-либо среди вещественных факторов производства может что-то внести в прибавочный продукт "сверх" и "помимо" вклада, внесённого затраченным живым трудом. Совокупность производственных отношений была бы освобождена,- в результате,- от инфляционной спирали, ближайшей причины кризиса, и вместе с нею от целого клубка извращённых, антисоциалистических по своему характеру зависимостей, обслуживающих феномен "псевдособственности" на производственные фонды.

В подробностях задерживаться на этой стороне дела здесь нет ни возможности, ни смысла, но главное,- пожалуй,- я повторю, имея в виду, что считать захлестнувшийся у соседей проблемный узел специфически "польским" по крайней мере наивно: проблемы эти не просто "также и наши", но они в первую очередь наши, даже более того - лишь поскольку они наши, постольку (в общем-то) они в настоящее время и чьи-то ещё.

Итак, если говорить об общественно-экономической, базисной платформе для предотвращения и недопущения в дальнейшем подобных эксцессов (чтобы рабочих сама ситуация вынудила на открытый конфликт с коммунистическим партийным руководством), то такая платформа может быть обеспечена лишь следующим:

      необходимо корректно, тщательно "вырезать" из базисной структуры социалистического государства круг отношений "псевдособственности" на основные экономические факторы,- другими словами, отказаться от принципа установления прибыли в цене, хотя бы в малой степени, пропорционально вещественным, "фондовым" затратам (от принципа, навязанного и нашей стране, и ряду социалистических стран Восточной Европы правооппортунистическими экономическими "экспериментами" середины 60-х годов).13



Между тем, это ещё полдела - срезать гнилостный "базисный нарост", порождённый правореставраторскими "реформами" (т.е., вернуться к марксистской трудовой модели построения цен, которая свой наиболее отчетливый вид приобрела, пожалуй, у нас в стране где-то во второй половине 40-х - начале 50-х годов:

      централизованный доход социалистического государства извлекается главным образом через товаропотребительские цены и механизм "налога с оборота";

      цены на средства производства содержат прибавочный продукт в некоем минимальном размере, а в каких-то случаях даже и вовсе его не содержат,- ибо конечная народнохозяйственная эффективность, "прибыльность" машины выясняется и реализуется не тогда, когда изготовлена сама эта машина, но когда с её помощью изготовлен определенный фактически потребляемый предмет;

      подъём жизненного уровня народа осуществляется прежде всего через систематическое понижение цен на товары, составляющие костяк, основу массового потребления,- с чем, естественно, не может не быть сопряжено создание бесперебойного и обильного предложения таких товаров).

Но всё это,- повторяем,- лишь полдела, поскольку наряду с необходимостью ликвидировать явно чужеродные, не органичные социализму "псевдособственнические" аномалии тут назревает, прокладывает себе пути (как и в статье у меня разобрано) гораздо серьёзнейший и мощнейший базисный сдвиг, связанный с устареванием самой системы характерно- социалистического "формального равенства", с глубинной, непоправимой общественно-политической, экономической, "человеческой" обветшалостью и несовременностью самих отношений "РАБОЧАЯ СИЛА", "НАЁМ РАБОЧЕЙ СИЛЫ", когда они выступают (вернее, пытаются выступать) в качестве способа присвоения огосударствлённых средств производства трудящимися в социалистической стране.

Сызнова пересказывать здесь приводимую в статье аргументацию никакой нужды,- по всей видимости,- нет; следует лишь всячески подчеркнуть, что польские перипетии и в этом аспекте выглядят так, как если бы они не стихийно протекали, а были разыграны по заранее составленному сценарию, призванному продемонстрировать и подтвердить всепобеждающую жизненность и правоту марксистско-ленинской науки о закономерностях общественного развития в её КЛАССИЧЕСКОМ изложении, не замутнённом "новейшими" ренегатскими вывертами.

Согласно же классическому марксистскому изложению вопроса,

      отношения "формального" равноправия (присвоение обобществлённых средств производства по типу "рабочей силы") начнут устаревать не когда-то в туманном грядущем, но - по предвидению В.И.Ленина - тотчас вслед за тем, как "фабричная дисциплина" победившего пролетариата окажется распространена на всё общество и будет достигнуто "фабричное" равенство труда,- а также равенство дележа продукта "по работе"; т.е., в сущности, жизненный цикл отношения "рабочая сила" в условиях пролетарского обобществления средств производства исчерпывается периодом "построения социализма в основном".

Структура отношений "рабочей силы", "найма рабочей силы", фабрично-уравнительного "трудового договора" весьма существенно ограничивает рядовому трудящемуся доступ к управлению средствами производства; достаточно признать тот тривиальнейший факт, что в заключаемых нами нынче "трудовых договорах" вообще ни единым словом не упомянуто возможное наше участие в управлении производственным процессом и не содержится никаких вразумительных гарантий на этот счёт. А отсюда и получается, что выступление рядового работника с критикой, с анализом неполадок в организации производства или с обновляющей инициативой заканчивается, как правило, не устранением неполадок и не внедрением дельных предложений, но попросту увольнением их автора.

Соединение работника со средствами производства всего лишь по "фабричному", формально-эгалитарному принципу чревато,- таким образом,- известной отчужденностью между ними, неполнотой присвоения, и на этой неполноте присвоения паразитирует главный порок собственно-социалистического государства - бюрократизм; при этом, в соответствии с закономерностями динамики базисных отношений, чем дольше структурный комплекс "рабочая сила" функционирует в обществе и чем более он, следовательно, устаревает, тем агрессивней становится и "бюрократическое извращение". А постольку,- ввиду интенсивного разрастания бюрократической опасности при формально-эгалитарной системе,- классики научного коммунизма (прекрасно угрозу эту осознававшие и уделившие ей в своих сочинениях немало проницательных страниц) не предусматривали и не могли предусматривать в границах первой фазы становления коммунистического общественно-экономического уклада никаких стагнационных "полос" для процветания элитаристской технобюрократии, но все сходились на том, что едва лишь формально-эгалитарное владение средствами производства укрепится вполне и создаст приемлемый технологический аппарат, как тотчас же надо начинать продвигаться от формального равенства, к ФАКТИЧЕСКОМУ - к такому, при котором трудящийся вступает в "общение" со средствами производства прежде всего мыслящим и граждански-заинтересованным творцом, носителем творческой способности, скорее чем обезличенной и нивелированной единичкой "рабочей силы".

Никак не случайность,- отсюда,- что первая в истории коммунистических учений и реального коммунизма развёрнутая программа вот этого самого перехода от "фабричного" равенства к фактическому (программа, суммарно обозначавшаяся лозунгом САМОКРИТИКИ И КРИТИКИ СНИЗУ) сформировалась и была выдвинута в нашей стране уже к концу 20-х годов,- хотя по условиям внутренней и международной обстановки её тогда и не удалось должным образом воплотить на практике; она как раз нацеливалась на блокирование "бюрократических извращений", на достижение некоего качественно-иного - нежели всё, что было до тех пор,- масштаба и глубины вовлечения рядового гражданина в управление обобществлённым хозяйством, на массовое, "узаконенное" выявление в производственном процессе уже не просто "рабочей силы" людей, но их творческой способности, их творческой инициативы.

Сегодняшняя общественно-политическая "диспозиция" в Польше также самым впечатляющим образом подтвердила классические научно-коммунистические положения относительно недопустимости стагнационного застревания на фабрично-эгалитарной стадии,- будет ли этот застой называться "развитым социализмом" или как-то ещё; никому в ПНР сейчас никаких "развитых социализмов" не нужно, напротив,- все устремления сосредоточились именно на том, от чего эта дезориентирующая доктрина старательно "бегает": на проблеме ДЕБЮРОКРАТИЗАЦИИ основной формы собственности в государстве, на проблеме приближения политико-управленческих структур к массам, обеспечения определённого качественно-высшего уровня самостоятельности и ответственности широких масс как непосредственного участника общеуправленческого процесса на всех его "этажах".



С этой точки зрения присмотримся чуть внимательней к центральному требованию и центральному факту нынешней польской экономико-политической коллизии: к "независимым" профсоюзам.

Подоплёка вышеуказанного явления самая что ни на есть понятная: "официальные" профсоюзы обюрократились, не выражали действительных интересов рабочего класса, действительного мнения рабочих о ситуации как непосредственно на производстве, так и в целом по стране,- да и не только профсоюзы; коль скоро дело дошло до "попыток вынудить под угрозой забастовки и даже путём оккупации помещений и административных зданий замену воеводских государственных и политических властей и руководителей некоторых предприятий"14,- коль скоро дело до этого дошло, то надо признать,- по всей видимости,- что трудящиеся, отвернувшиеся от прежних форм профессионального и политического объединения в пользу "Солидарности", по-человечески во многом правы.

С противоположной стороны, безоговорочно правы и сознательные, интернационалистски мыслящие польские коммунисты, кто в условиях острейшей политической напряжённости продолжает отстаивать руководящую, авангардную роль рабочей партии в социалистическом обществе - в том числе, конечно, и в профсоюзном движении - и твёрдо намерен не допустить, чтобы в лице "новых" профсоюзных организаций возник (как отмечалось уже друзьями Польши) некий "агрессивный антисоциалистический тред-юнионизм".15

Со всей очевидностью, обрисовавшаяся здесь дилемма вовсе не та, что профсоюзы должны "освободиться" от партии - или, напротив, партии следует избавиться от "свободных профсоюзов"; подлинная, решающая вопрос альтернатива создавшейся общественной неуравновешенности и нестабильности открывается лишь в том случае, если партия, государство и профсоюзы вместе найдут способ преодолеть нетерпимо разросшееся ЭЛИТАРИСТСКОЕ (бюрократическое) ИЗВРАЩЕНИЕ властных, "присвоенческих" структур, а тем самым - в конечном итоге - будет восстановлено нарушенное динамическое СООТВЕТСТВИЕ между ушедшим вперёд в своём, развитии главным элементом производительных сил и высотой общественно-экономического базиса, высотой "базисного потолка".

Мы привыкли представлять себе переход "ко второй фазе коммунизма" (или, что то же самое, от формального к фактическому равенству) как некую блаженно-умиротворяющую награду за понесённые ранее - уже понесённые - тяготы и труды. Между тем, скачкообразные сдвиги в производственных отношениях - в самой структуре общества 16,- отграничивающие одну общественно-экономическую эпоху от другой, они ведь,- сдвиги эти,- вовсе не воздаяние за борьбу, они - ЭТАПЫ в этой борьбе и её орудия, полностью подчиняющиеся её логике и её объективно-закономерным "срокам"; каждый из них знаменует собою не только финиш определенного периода, но и служит активным "структурным заделом" следующей стадии развития, и наступают они именно потому, что вот этой следующей стадии развития пора, необходимо начинаться и что иначе она начаться не может, в то время как предшествующая стадия исчерпана и оставаться на ней далее тоже уже нельзя.

Стало быть,- вот так-то и вышло, что по истечении тридцати с лишним лет социалистического строительства (почтенный, в общем-то, срок!) УСТАРЕЛА в сопредельной с нами братской стране СИСТЕМА "ФАБРИЧНОГО РАВЕНСТВА"; устарела, не действует, НЕ ПРИЕМЛЕТ её больше главный элемент производительных сил,- не приемлет до забастовок, до "оккупации административных зданий и помещений", и посему данный уклад производственных отношений - формально-эгалитарную систему овладения общественными условиями производства - надо МЕНЯТЬ, надо "повышать" тип общественного равенства от формального до фактического, "творческого", не дожидаясь никаких "длительных полос" развитого социализма, ибо "развитого социализма" не будет, а будет (если продолжать плавать "шишкой в проруби") контрреволюция или война с собственным рабочим классом, что в своём роде ещё чище контрреволюционного мятежа.

Мы имеем превосходный случай пронаблюдать здесь, насколько повелительно, если можно так выразиться, сущностно-структурные сдвиги в динамике общественного организма (периодические "скачки" производственных отношений от одного качественного уровня к другому, более высокому) вынуждаются и детерминируются не голым, умозрительно взятым "научно-техническим прогрессом", а имманентным саморазвитием главной производительной силы. Ведь производственные отношения - это не пассивно-поверхностная "рамка" для существующих вне исторического времени и пространства "производительных сил вообще" (как наладили у нас изображать); прежде всего это формы общественно-продуктивной ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ определённого класса, каковой класс и есть главное в составе производительных сил, и формы эти меняются отнюдь не оттого, что в обществе бурно приспевает "материально-техническая база", которой якобы в наличествующих рамках тесно. Перемены тут вершатся как раз по противоположной причине: оттого, что инженерно-техническая сторона общественного производства в один прекрасный день перестаёт прирастать, обогащаться; оттого, что класс-производитель в данных формах общественно-производственной активности, в данных формах соединения со средствами производства прогрессировать дальше не в состоянии - они ДЛЯ НЕГО устарели и "тесны", а не для техники. А уж как результат и "база" техническая в таких ситуациях обычно всегда топчется на точке замерзания - просто-напросто некому её развивать, иссякла у производящего класса его созидательная инициатива. С мёртвой точки здесь можно стронуться только так, что будут качественно преобразованы, углублены вот именно формы проявления общественно-производительной инициативы трудящимися массами (а они-то, собственно, по-другому и называются "производственные отношения", "отношения людей по производству"); обновлённые производственные отношения обнаружат свою существеннейшую и ценнейшую потенцию "двигателя производительных сил", и окажется, наконец, прорван нынешний порочный круг: в стране не складываются требуемые жизненные условия для рабочего класса, потому что нет нужной производительности труда, а производительность труда, какая нужно, не складывается потому, что нет для трудящихся отвечающих моменту жизненных условий.



Марксистский экономико-философский и политико-философский анализ убеждает,- таким образом,- что на польском участке совместного, так оказать, фронта движения к коммунизму современные высокоразвитые социалистические государства вплотную вышли на рубеж, где должна начаться вторая фаза коммунистического революционного процесса: "вторая фаза коммунизма" (что тут поделаешь!), сколь бы неожиданно ни прозвучала подобная формулировка в создавшейся ныне, достаточно драматической ситуации.

Маркс и Энгельс предупреждали в своё время, что коммунизм нельзя истолковывать как пассивную абстракцию "идеального" общественного строя на будущее: это не отвлечённый "эталон", с которым когда-то в будущем нужно сообразовать действительность, а практическое движение, "которое уничтожает теперешнее состояние".17

Со второй фазой коммунизма сегодня именно так и обстоят дела: она должна начаться совершенно необходимо, во избежание тяжелейшей контрреволюционной "отдачи" в развитии и откатывания назад; система общественного равенства, построенная на фундаменте "рабочей силы", из формы прогрессирования общественного производства давно уже превратилась,- как принято у марксистов говорить,- в его оковы, и абсолютно необходимо начать заменять её таким способом соединения трудящегося со средствами производства, когда он в значительно большей, в качественно обширнейшей мере реализует при "контакте" с обобществлёнными средствами производства свою творческую инициативу.

Но чтобы право на труд - творчество постепенно укоренилось, распространилось и стало столь же фундаментальной, всепроникающей "обыденностью" экономической и политической жизни, какой является нынче право на труд - применение "рабочей силы", с этой целью надо,- по-видимому,- подыскать понятию "творчества" дееспособную граждански-политическую, конституционную "расшифровку", которая допускала бы не меньшую чёткость и определённость законодательного оперирования ею, нежели допускают категории, обслуживающие производственно-отношенческий комплекс "труда по найму".

Марксистской наукой в Советском Союзе уже в первые полтора - два десятилетия по свершении Великой Октябрьской социалистической революции искомый политико-правовой "эквивалент" или "аналог" понятию о творческом трудовом отношении был всецело и вполне точно установлен: это - КРИТИКА, свобода, конструктивно-критического волеизъявления. Ведь творчество - это всегда, непременно привнесение в общественную жизнь чего-то нового, а новое утверждается лишь через "борьбу со старым", разумно же упорядоченная (институционализированная) "борьба со старым" в подлинно-демократическом государстве и есть критика.

Следовательно, если мы верно определили путь, как перейти в странах социализма (не только в Польше, разумеется!) от нынешнего лишь "формального", "фабричного" уровня осуществления основных прав граждан к уровню более глубокому и зрелому ("творческому"), то путь этот - вот он перед нами:

      свободу критического волеизъявления надо сделать одной из центральных личностно-конституционных гарантий, причём она должна обладать не меньшей государственной и общественно-политической значимостью, нежели право на труд в его современной трактовке;

      надо разработать для свободы критической инициативы подробный её "статут" или "кодекс", который охватывал бы собою и регламентировал типичнейшие случаи, типичнейшие "стечения обстоятельств", возникающие в связи с общественной, "массовой" потребностью в реализации гражданами этого права.

С узаконением и подробной "кодификацией" права на критику,- не помешает подытожить лишний раз,- мир социализма получил бы в своё распоряжение эффективнейший надстроечный инструмент, при посредстве которого можно было бы радикально усовершенствовать, ДЕЭЛИТАРИЗОВАТЬ окостеневшие формы собственности, практически полностью утратившие на сей день какую-либо общественно-производственную работоспособность; тем самым производительные силы и базис непрерывно развивающегося (а не "развитого"!) социалистического общества оказались бы возвращены к новому, качественно-высшему "взаимосоответствию", открылся бы новый простор созидательному энтузиазму масс, и коммунистическое строительство (включая его научно-технический аспект), вне всяких сомнений, на годы вперёд обрело бы новый внутренний стимул, в котором оно уже длительное время столь остро нуждается.



Сердцевину нового комплекса гражданских прав - отношений на предмет реализации личностью уже не её "рабочей силы", но её продуктивно-творческих возможностей,- должен составить (как нетрудно усмотреть) принцип всеобщности, или МАССОВОСТИ права на критику, его всеобщераспространённости и конституционной всеобщедоступности в государстве; а это означает, что свобода критики должна при любых обстоятельствах, в любых условиях трактоваться в первую очередь как индивидуальное право, как право индивида, но не особая привилегия той или иной группы, общественной прослойки, ассоциации, организации и т.д.

В точности наподобие того, как нынче человеку для подачи, скажем, на определенное предприятие заявления о зачислении на работу не требуется чьих-то надзирающих, "опосредующих" санкций, но довольно самого этого предприятия, КЗоТа и незапятнанного статуса гражданина СССР,- вот ТОЧНО ТАК ЖЕ и изложение гражданином продуманного критического мнения по любому мыслимому поводу нельзя обусловливать и "опосредовать" никакими "надзорными" групповыми привилегиями, но выступление с критикой само по себе, безо всякого стороннего посредничества, должно иметь силу полномочного правового акта, который не просто "повис в воздухе", а повлёк за собою - будучи, как говорится, "задействован" - совершенно конкретные правовые последствия, в регламентированные законом сроки; и для этого,- как и в случае возбуждения гражданского иска или уголовного дела,- не надо испрашивать согласия у некоей третьей организации или в некоем собрании у его большинства.

Мы попробуем применить вышеуказанный принцип,- в качестве примера,- хотя бы к нынешней формально-уравнительной избирательной системе, как она выглядит в настоящее время практически во всех социалистических государствах; выглядит же она удручающе,- ибо иначе невозможно расценить такие факты, когда люди стихийно оккупируют "административные здания и помещения", с целью выкурить оттуда "народных избранников". Спора нет,- наверное, это не лучший способ усовершенствовать избирательный процесс; но что его необходимо коренным образом усовершенствовать, что "народные избранники" не должны быть неподотчётными народу и ненавистными ему самозванцами,- это никаким сомнениям не подлежит, и вообще шутить с этим дальше нельзя, как уже убедились в Польше, а вскоре, если не предпримем разумных упреждающих шагов, полной мерой убедимся и мы.

Между тем, под углом зрения всеобщности права на конструктивно-критическое волеизъявление дефекты в существующей избирательной процедуре, во-первых, прекрасно видны, а во-вторых - вполне, как кажется, устранимы; там есть несколько структурно "перенапряжённых", уже давно не работающих узлов, и не работают они именно по той причине, что подразумеваемые и провозглашаемые ими гарантии (как будто бы) критического контроля масс над ходом избирательного процесса и формированием органов власти на деле являются не ПРАВАМИ в надлежащем смысле этого слова, но объектом типичнейшей антиправовой монополии особых групп.

Существеннейший момент при выдвижении кандидата в депутаты - возможность для основной избирательской массы подвергнуть выдвигаемую кандидатуру критике или вообще отвести её, заявить ей отвод; если бы право отвода у нас (да и в целом по социалистическим избирательным системам) было именно гражданским, ЛИЧНОСТНЫМ правом, а не закрытой привилегией, антиконституционной по своему характеру, то, безусловно, ни в Польше, ни где-либо ещё не приключались бы столь прискорбные "единодушные" избрания, после которых граждане,- якобы "единодушно" проголосовавшие,- учиняют забастовку и чуть ли, впору сказать, не за шиворот вытаскивают "избранника" с насиженного кресла. Самоочевидный корень зла тут в том, что "право" отвести выдвинутую кандидатуру,- если это можно, в сегодняшнем его облике, вообще называть правом,- предоставлено не МАССОВОМУ ИЗБИРАТЕЛЮ как таковому, а только лишь участникам предвыборных собраний; иначе говоря, мизерному меньшинству всех тех, кому надлежит за "выдвинутого" подобным антидемократическим путём кандидата проголосовать. Следует ещё учесть при этом,

      что рядовой избиратель никогда заранее не знает, какое именно предприятие или учреждение в его округе "выделено" для проведения упомянутой кардинальнейшей политической акции - собрания по выдвижению кандидата в депутаты;

      что даже если бы он и оказался каким-то образом проинформирован, всё равно, не будучи работником соответствующего предприятия, служащим соответствующего учреждения, он наверняка не сумеет на это собрание попасть;

      что избирательный округ может охватывать миллионы граждан, обладающих правом голоса,- как, например, при выборах в Совет Национальностей Верховного Совета СССР,- а собрание по выдвижению депутатской кандидатуры организуется однажды, и присутствует на нём, вплоть до самых торжественных случаев, не более нескольких тысяч человек;

      что утверждённый собранием кандидат в депутаты далее даже по закону,- если говорить о советском избирательном законодательстве,- становится абсолютно "неуязвим" для избирательской критики, ибо Закон о выборах 1978 года щедро одарил нас "правом участвовать в предвыборной агитации", но обошёл молчанием куда важнейшее право критиковать "соискателя", баллотирующегося подчас заведомо на высокий государственный пост.

Стоит просуммировать всё вышеизложенное - и делается ясно, что по существу при той модели избирательного права, какая ныне является общепринятой (с теми или иными второстепенными модификациями) в большинстве социалистических стран, средства своевременно отклонить от баллотировки и избрания непригодную, несостоятельную кандидатуру основная масса избирателей практически лишена. А в результате на ответственнейших постах оказываются проходимцы, которые впоследствии своей некомпетентностью, зазнайством, головотяпством, своим отталкивающим морально-политическим обликом дискредитируют в глазах масс самое понятие социалистического народовластия и объективно вынуждают людей искать прибежища от этого общественного зла в самодеятельных организациях типа "свободных профсоюзов".



Совсем иную - и гораздо более разумную - увидим мы картину, когда правом выступить с отводом кандидату в депутаты будет наделён (как это непременно и должно быть) попросту каждый получивший право голоса гражданин; и не только об отводах здесь надо поднимать разговор, а вообще "право голоса" в широкой и точной интерпретации данного термина, "право на участие в выборах" должно органически (или, если угодно, автоматически) включать в себя личностную, индивидуальную полноту обладания всем спектром политических возможностей, связанных с функционированием этого наиважнейшего института. Сюда принадлежат:

      возможность выставить на выборах свою собственную кандидатуру,- поскольку без этого утверждаемое в конституционном порядке "право быть избранным" превращается, рано или поздно, в пустой звук и в предмет недобросовестных политических манипуляций;

      уже упоминавшаяся возможность возбудить "дело об отводе" против кандидата в депутаты любого властного органа на территории страны, вне зависимости от места проживания и работы как самого кандидата, так и избирателя, заявившего отвод;

      "парная" к предыдущему пункту возможность возбудить "дело об отзыве",- также против депутата любого выборного органа на территории государства и также вне зависимости от того, где живут и работают как отзываемый депутат, так и отзывающий его избиратель;

      в дальнейшем, безусловно,- и право законодательной инициативы.

Сплошь и рядом,- при теперешней социалистической "конструкции власти",- бывает так, что человек, становящийся депутатом, скажем, высшего законодательного собрания в стране, имеет (или приобретает) служебные полномочия, действующие по всей её территории (хотя бы министр, возглавляющий какую-то крупную отрасль народного хозяйства, председатели различных госкомитетов и ведомств, партийные функционеры известного ранга и т.д.). О человеке этом именно как о политическом руководителе определённого масштаба судят по собственному, непосредственному опыту сталкивающиеся с ним и со стилем работы в его ведомстве люди из самых разных уголков государства. Спрашивается,- почему же как раз эти-то люди, которые лучше, обстоятельней прочих распознали и могут оценить государственные качества данного руководителя и депутата, почему как раз их-то авторитетного мнения не должно быть слышно при его "облечении властью", и всего лишь на том анекдотическом "основании", что он баллотируется на свой пост не там, где эти свои управленческие качества проявляет, а проявляет их - увы - не там, где баллотируется?

Возьмём такой,- хотя бы,- жизненный пример: человек занимает должность в Академии наук СССР или в соответствующем отделе центрального партийного аппарата, сидит - практически - в Москве, здесь же сосредоточены главнейшие из руководимых им учреждений (а постольку и кадры, у которых со временем складывается аргументированное суждение об уровне его руководства, отнюдь не всегда благожелательное); почему же,- опять-таки,- избирательский вердикт касательно целесообразности или нецелесообразности его фигурирования в составе Верховного Совета СССР выносится всецело и исключительно где-то в Киргизии, в Ошской области, где деятель этот появляется, наверное, от силы раз в несколько лет, где не найти мало-мальски заметной научно-организационной единицы подведомственного ему профиля и где девяноста девяти процентам избирателей,- гадать не приходится,- его фамилия попросту ничего не говорит?

Сказанное нужно целиком отнести ко множеству (и превеликому) высокопоставленных должностных лиц, чья служебная компетенция не ограничена территориально; невозможно понять,- повторим снова и снова,- почему же, в таком случае, мы стремимся территориально столь жёстко ограничить, "локализовать" свободу граждан излагать свои соображения по поводу того, успешно ли отправляет данное лицо порученные ему государственные обязанности? С уровнем и стилем государственной деятельности руководителей крупнейших ведомств и министерств, суда и прокуратуры, органов охраны правопорядка и т.д. ежедневно, ежечасно "знакомятся" на собственном жизненном опыте миллионы людей во всех концах страны; у каждого из них может сформироваться развёрнутая позиция (в том числе и резко-критическая) относительно научно-технической политики такого-то министерства, эффективности такой-то управленческой системы; люди могут указывать и на злоупотребления - вплоть до открытого выражения сомнений в том, насколько такой-то руководитель заслуживает депутатского статуса. Считается ведь в порядке вещей, что тот же глава исполнительной власти беспрекословно осуществляет свои управленческие прерогативы повсюду в стране - и именно постольку, поскольку является "избранником народа"; но вот в момент, когда это его избранничество политически и юридически оформляется, мы слышим вдруг, что судить и решать о нём как о будущем полномочном народном представителе (равно как о прошлой его деятельности на занимаемом посту) дозволено почему-то лишь гражданам города Москвы - и то лишь номинально, и то далеко не всем, а только ничтожной в процентном отношении горстке участников политически- "конспиративного" собрания по выдвижению его кандидатуры; причём, среди них многие на собрании этом окажутся неожиданно для самих себя. А если здравая, подкрепленная (допустим) фактами и теоретическими выкладками отрицательная оценка тех или иных аспектов общего руководства народным хозяйством прибудет с Камчатки, Алтая или хоть бы из Подмосковья,- она по нынешней процедуре в момент выборов не имеет абсолютно никакого ни политического, ни юридического значения, она даже не засчитывается в качестве голоса, поданного "против"!

В избирательных комиссиях,- как выясняется,- преспокойно могут побросать в корзину официально заявленные отводы кандидату в депутаты, жалобы на превышение им власти, должностную и государственную недобросовестность, злоупотребления с его стороны, протесты против вручения ему почетного депутатского мандата,- сколько бы таких протестов ни поступило; и вовсе не потому, что факты не подтвердились,- нет, их и проверять-то никто не позаботится, а просто - не присутствовали вы на предвыборном собрании, значит, и факты ваши, ваши обиды, возмущение, доказательства, всё это в данном случае никого не интересует: избрание депутата преподнесут как "единодушное" и "всенародное", хотя бы количество жалоб на него и негативных оценок в его адрес, открыто сформулированных во время избирательной кампании, было сопоставимо с числом номинально поданных за него голосов (а я думаю, что с парадоксами такого типа не одна избирательная комиссия у нас в последние годы уже столкнулась).



С только что обрисованным "театром абсурда" политическим необходимо в самой наиближайшей перспективе и самым энергичным образом кончать, и кончать в первую голову У НАС, тогда и в иных краях вещи вернутся на предназначенные им места,- в иных краях, где люди сегодня ищут решения проблемы в "свободных профсоюзах" (и спасибо ещё, если не в разных "комитетах общественной самозащиты"). Весьма нелогично,- к тому же и наредкость непредусмотрительно,- чтобы могущественнейшая держава социалистического лагеря НЕ лидировала в столь серьёзном деле, как "официальное открытие" (да позволено будет так выразиться) второй, структурно-наивысшей стадии или "фазы" коммунистической революции. А она, вторая эта фаза - хотелось бы всеми силами подчеркнуть - по существу уже началась, началась до известной степени спонтанно, и перед здравомыслящим марксистски-партийным руководством тут нет другого пути, кроме как её возглавить. Следует всячески принять во внимание, что "независимые профсоюзы" - отнюдь не абстрактно-"трудовая", политически инертная организация; как бы "благоразумно" они себя некоторое время ни вели, структура эта - ярко политическая, она таит в себе упорнейшую взрывную тенденцию по отношению к устаревшему фабрично-эгалитарному базису нынешних социалистических общественных устройств, и если указанную тенденцию не направить в нужное русло "сверху", она неотвратимо и необоримо "снизу" будет пробиваться, причём эти спонтанные "извержения" в общем-то вполне нормальной и закономерной политической активности масс могут вылиться - именно поскольку они спонтанны, партийно не контролируемы - в достаточно уродливые формы.

Судьбу и историческое лицо современного социализма определяет не "надклассовый" научно-технический прогресс, а идущие в глубине социалистических производительных сил общественно-материальные процессы революционного саморазвития главного производящего класса, вместе со сплочёнными вокруг него широчайшими слоями трудового народа. Народные же массы сегодня,- в большей или меньшей степени, но по всем формально-эгалитарным государствам социалистического содружества наций,- бесповоротно ОТВЕРГАЮТ приниженную и в сущности вторичную общественную роль, которую навязывает им расплодившийся у нас каутскиански-бухаринский квази-"марксизм": роль "предпосылки" производственно-технологического прогресса, предпосылки "мобильной, гибкой и способной к "переналадке" по мере быстрых перемен в технике и технологии"18; причём,- как молчаливо подразумевается,- "техника и технология" сия должна управляться неподотчётной массам "иаучно"- бюрократической элитой. Везде народ хочет сам,- и не "по форме" лишь, а вот именно ФАКТИЧЕСКИ, во всей полноте этой марксистской дефиниции,- владеть и распоряжаться средствами производства; и не так, чтобы трудящемуся человеку терпеливо "подналаживаться к технике" (сиречь, к кастовым интересам технобюрократии), но как раз наоборот,- чтобы процессы объективно-закономерного совершенствования средств производства эксплицитно, выявленно "задавались" и направлялись, наконец, их исконным естественноисторическим ориентиром: потребностями развития класса-производителя, потребностями его социального освобождения, общественно-политического возвышения и субъектно-творческого самораскрытия.

Своим классовым инстинктом народ хочет досконально, всесторонне, без каких-либо политических и экономических "недоговорённостей" утвердиться в целостности производительных сил и производственных отношений нашей формации именно как субъектно-творческое, безусловно направляющее и управляющее начало, субъектно-творческий фактор её исторической динамики. Поскольку же,- просуммируем вновь,- дорогу любой крупномасштабной реконструкции в общественно-экономическом базисе (а отсюда и в инженерно-техническом компоненте производительных сил) прокладывает хранящая революционный импульс надстройка, то и выдвигается в повестку дня вопрос о надстроечном, политико-правовом "аналоге" идеи труда как творчества, и аналог этот, этот "политический двойник" субъектно-творческого отношения к средствам производства есть КРИТИКА, социально "всепроникающая" личностная свобода выступить, на каком угодно гражданском поприще, с доказательной и устремлённой к общественному благу критической инициативой.

В предшествовавшем рассмотрении принцип "свобода критики" был проанализирован нами применительно к общей нынешней картине представительно-демократического (избирательного) механизма в условиях современного,- как мы бы его охарактеризовали,- перезрелого формально-эгалитарного социалистического строя; но по всему вышеизложенному надо сделать одно весьма существенное примечание.

Социалистический "формальный", "фабричный" эгалитаризм отнюдь не так уж "плох" сам по себе; на ранних ступенях становления нового способа производства он есть вообще единственно возможная политико-демократическая конструкция, он исторически оправдан и постольку исторически необходим. С течением времени,- однако,- любые, самые распрекрасные для определённых конкретно-исторических обстоятельств общественные отношения устаревают, такова уж их, как говорится, планида; вот и комплекс фабрично-уравнительных отношений по формированию высших властно-управленческих органов в государстве,- вот и этот комплекс устарел, соответственно устареванию ещё более глубоких, фундаментальных сопряжений в структурных недрах всей системы общественного труда; никакой иной беды, кроме этой - вполне естественной и предвиденной классиками,- здесь не произошло. Открыто и бескомпромиссно констатировать тот факт, что такие-то общественные взаимозависимости (некогда, быть может, и результативные) отжили свой век, что продукты их распада захламляют собою общественно-политическую арену и в этом "структурном хламе" гнездится всякого рода социальный паразитизм,- трезво всё это констатировать никак не значит отрицать, что для своего времени указанные отживающие формы выглядели (и на деле являлись) крупнейшим успехом революционных исканий, достижением, от которого нет возврата назад. Единственно лишь под таким углом и следует воспринимать теперешний наш "поход" против того нагромождения институциональных ветхостей и анахронизмов, зрелище которого являет нам сегодня типичная (средняя, так сказать) представительно-демократическая система социалистической страны.

Но и при всех своих недостатках (связанных,- повторяем,- в основном с закономерным естественноисторическим феноменом "устаревания") она,- система эта,- всё-таки несравнимо лучше, нежели рыночно-конкурентная буржуазная многопартийность, и всякий, кто в поисках обнадёживающей перспективы обратил бы взоры к механизмам межпартийной или межфракционной конкуренции, впал бы тем самым в серьёзнейшую ошибку. Ведь буржуазный парламентаризм одряхлел,- в своём роде,- ещё непоправимей; причём, если относительно нашего демократического процесса теоретически выяснено и намечено, как его реформировать, то в современных демократиях "западного" образца всё, воистину, покрыто мраком неизвестности,- хотя нынче даже самые ревностные восхвалители тамошней "политической свободы" начинают отдавать себе отчёт, что и там почему-то у власти всё настырней и во всё большем количестве мельтешат люди, которых по-настоящему и близко бы к ней подпускать не следовало, и что этой пагубной наклонности нельзя позволить развиваться беспредельно.

Между тем,- как мы выше и стремились продемонстрировать,- у нас (не в СССР исключительно, а вообще в социалистических условиях) суммарное направление предстоящей реорганизации избирательного цикла просматривается более чем удовлетворительно; особенно же ценным представляется то, что хотя политические результаты подобного мероприятия будут - согласно давнишнему ленинскому предупреждению - "громадны", оно никакого, если так можно выразиться, переполоха чрезвычайного в государстве не потребует и за собой не повлечёт. Сегодняшняя "несущая конструкция", каркас формально-уравнительного социалистического демократизма может, в общем и целом, оставаться практически нетронутым,- и довольно долгое время; изменения же, которые необходимо в нём произвести, такого свойства, что сколько-нибудь основательные, весомые возражения против них по существу исключены. Нельзя подыскать сколь-либо членораздельных контраргументов против того, чтобы все избирательные гарантии, которые ныне оказываются, на поверку, групповыми (а значит, и потенциально элитарными) прерогативами,- чтобы все они были решительно обращены в подлинно-массовое, всенародное достояние, сделались собственно ПРАВАМИ как таковыми, т.е. ПРАВАМИ ЛИЧНОСТИ, но не групповыми ритуалами, тщательно от "простонародья" изолируемыми.

Пусть у нас,- представим себе на минуту,- развёртывается избирательная кампания, она пошла привычным, "традиционным" чередом, но в неё внесено следующее уточнение: с сегодняшнего дня право отвода кандидату в депутаты и право выдвижения своей собственной кандидатуры перестали быть закулисными "обрядами", они принадлежат теперь каждому гражданину, обладающему избирательским "голосом". С сегодняшнего дня любой рядовой избиратель, где бы он ни работал и ни проживал, имеет право,- по определённой, законом установленной форме, конечно,- заявить отвод кандидатуре в любой Совет народных депутатов (в том числе, естественно, и в Верховный Совет СССР), выдвинутой любым, по территории страны, избирательным округом; причём, если указываемые в заявлении об отводе, несовместимые с депутатским статусом факты подтверждаются,- а также при наличии нерассмотренных, непроверенных отводов,- кандидатура снимается с баллотировки.

Вне всяких сомнений, результатом первого же "круга" организованных таким образом подлинно "свободных", СОЦИАЛИСТИЧЕСКИ-свободных выборов будет, что управление и власть очистятся от антипартийного хулиганья, политических конъюнктурщиков и манипуляторов, казнокрадов, бездельников, пролезших на ответственные посты благодаря родственным связям, и прочих носителей "бюрократического извращения", по чьей вине возникает в социалистическом обществе та степень взаимоотчуждения между политическим руководством и массами, следом за которой идут уличные беспорядки, забастовки, "независимые профсоюзы" и т.д.

"Свободные профсоюзы" - предельно наглядный плод того, что рабочие систематически, на протяжении долгих лет были лишены возможности воспрепятствовать засилью в профсоюзном руководстве людей, которых рабочая масса не желала и не считала допустимым там видеть, которые никого ни в чём не умели убедить и своими действиями (или своим бездействием) компрометировали саму идею профессионального объединения трудящихся.19

Свобода, "независимость" профсоюзного движения, разросшаяся до масштабов острого общественно-политического конфликта,- это, как легко удостовериться, целиком проблема систематической и длительной ненадлежащей работы выборного механизма, вследствие чего номинально выборные органы (в особенности высший их "эшелон") в слишком уж заметной степени укомплектовывались лицами, которые по сути не были туда делегированы теми, кого они декларативно "представляли". Но в этом-то смысле разве одни только профсоюзы должны быть "свободны"? Стоит вникнуть чуть глубже - и сразу видно, что "свобода", о которой здесь зашла речь, есть хорошо знакомый марксистам вопрос о ликвидации бюрократической извратимости социалистически эгалитарного базисного ("производственно-отношенческого") и политико-правового устройства; но ведь это, собственно, коренной вопрос преодоления водораздела между двумя фазами коммунистической общественно-экономической формации, и "освобождению" от мелкобуржуазного перерожденчества и элитаризма должны в гораздо строжайшей мере, нежели профсоюзы, подвергнуться и партия, и государственная власть. С того дня, когда сама партия найдёт в себе силы "освободиться" от элитаристского паразитизма как от экономико-политического явления и возглавить нынешний мощно-стихийный порыв масс к "свободе" от него,- с этого дня не только "независимые профсоюзы" не в состоянии будут с ней конкурировать в глазах рабочих, но и вообще разговор о дальнейшей политической конкурентоспособности каких угодно схем, почерпнутых из арсенала буржуазной демократии (или хотя бы лишь навеянных её идеями), для нас исторически будет окончательно и бесповоротно "закрыт".



Скажем в заключение ещё буквально несколько слов и о других направлениях (кроме избирательной реформы), по которым пойдёт институционализация критически-творческой народной инициативы при социализме - критической инициативы, трактуемой как надстроечное "концентрированное выражение" уже не социалистического фабрично-уравнительного, а фактически ("творчески") уравнительного присвоения средств производства, каковой тип присвоения характерен скорее для второй, высшей фазы коммунистического миропреобразующего процесса. (С началом же указанной высшей фазы,- вряд ли нужно бояться повторений,- достигается радикальное "освобождение" нового способа производства от наиболее тягостного наследия эксплуататорского прошлого: от структурных предпосылок возникновения в лоне новой формации всевозможных перерожденчески-паразитических "элит".)

Итак, помимо избирательной реформы надо бы назвать здесь, например,

      усовершенствование договорно-трудовых отношений в том плане, что гарантия беспрепятственного ("ненаказуемого") выступления с конструктивной, обоснованной критикой недостатков в производственной и иной деятельности "нанимателя" (если, конечно, недостатки там обнаружатся) должна юридически входить в трудовой договор с любым нанимаемым работником, столь же обязательной и естественной частью договора, как и условия касательно оплаты труда или распределения рабочего времени. (Возьмусь утверждать, что добросовестная реализация одного лишь этого нехитрого нововведения наверняка погасила бы, в истории со "свободными профсоюзами", половину её накала; притом погасила бы спокойно, и никакого надрыва ненужного вокруг простых вещей не получилось бы.)

Следующий, уже очевидно неминуемый пункт напрашивающихся улучшений - это явно ненормальные и дискриминационные взаимоотношения рядового гражданина, "человека с улицы" с прессой (и вообще со средствами и органами массовой коммуникации). Спора нет,- печать в социалистическом обществе не может бессистемно и хаотично отображать на своих страницах все и всякие существующие и возникающие в государстве мнения, она проводит (и должна проводить) линию последнего по времени съезда партии, и не приходится особенно удивляться той неизбежной "селекции", которую в результате претерпевают направляемые в прессу читательские высказывания по их "тональности", конкретному содержанию и прочим идейно- политическим "параметрам".

Столь же бесспорно, однако, и другое - что проведение определённой (причём относительно краткосрочной, если вдуматься) политической установки не может и не должно равняться полному, абсолютному отказу от обнародования самомалейшей критики, связанной как непосредственно с этими установками в их целостности,так и с основными, "укрупнёнными" аспектами их практического воплощения.

Восьмой съезд ПОРП,- вот именно "последний по времени" перед августовским кризисом 1980 г.,- проходил всего за полгода до того, в феврале; курс, принятый руководством Э.Герека, в докладе Э.Герека съезду характеризовался как "проверенная на практике стратегия строительства развитого социалистического общества".20

"Эта стратегия,- говорилось также в вышеупомянутом докладе,- сочетает общие закономерности социализма с опытом и условиями нашей страны, отвечает потребностям и стремлениям поляков."

"Этот курс, подтверждённый жизнью, снискал поддержку всего народа."21

"В тезисах ЦК ПОРП к VIII съезду мы представили программу социально- экономического развития страны на 1981-1985 гг. Эта программа была поддержана и одобрена в ходе предсъездовской дискуссии." "Партия и народ полностью поддержали оценки и программные намётки тезисов ЦК."22

Считанные месяцы спустя мы услышали уже не о "проверенной на практике стратегии", но о чём-то совсем противоположном: о "серьёзных ошибках в экономической политике и общественной жизни"23; о "пренебрежении экономическими законами социализма", накоплении "глубоких структурных диспропорций" в народном хозяйстве страны, о том, что "практически народное хозяйство развивалось без плана" и что в итоге произошло "расстройство народнохозяйственного механизма".24 Ничего не скажешь,- хорош "подтверждённый жизнью курс".

Свой истинный, неприкрашенный облик обрела и так называемая "полная поддержка и одобрение" партией и народом несостоятельных директив.

"Самая важная наша задача,- вынужден был признать С.Каня на VI пленуме ЦК ПОРП,- это восстановление общественного доверия к народной власти, доверия рабочего класса, всех трудящихся к партии. Мы должны обеспечить прочные узы органов власти с народом. Они были ослаблены, и это привело к взрыву опасного своими последствиями недовольства."25

Среди других, равным образом важных и неотложных задач по расчистке тупика, в который завела народную Польшу "стратегия строительства развитого социалистического общества", указывались

      подготовка экономической реформы, "пересмотр экономической политики, перестройка общественной и государственной жизни, а также действий самой партии"26;

      "создание нового законодательства, в частности законов о профсоюзах, рабочем самоуправлении, высших школах, контроле печати"27; "развёртывание работы по изменению закона о местных советах"28,- принятого, кстати, всего лишь в 1975г.;

      и даже, наконец, "создание системы мер, препятствующих отходу от правильной марксистско-ленинской линии"!29

Суммарный вывод из всего вышеперечисленного возможен только тот, что никакой "проверенной на практике стратегии" в действительности не существовало, а был клубок застарелых и болезненных, халатно запущенных проблем; серьёзный поиск оздоровляющих решений по ним фактически отсутствовал, его подменяли всё те же злополучные, закулисные по отношению к народу ритуалы, посредством которых по хорошо обкатанной, давно всем известной методике мастерится иллюзия пресловутого "единодушного одобрения" концепций, на деле ничего общего с подлинными чаяниями масс не имеющих.

Но совершенно невероятно,- невероятно и по соображениям здравого смысла, и по какой хотите "науке",- чтобы в тридцатипятимиллионном государстве никто, ни один человек вплоть до августовской катастрофы не видел, не осознавал и, самое главное, НЕ ПЫТАЛСЯ НАПРЯМИК, ЧЕСТНО ВЫНЕСТИ НА ОБЩЕСТВЕННОЕ ОБСУЖДЕНИЕ именно вот эту суть, проблемное ядро, концептуально-политический "нерв" надвигающегося взрыва: что нет в действительности у партийно-государственного руководства чёткой, марксистски- проработанной стратегической перспективы, налицо лишь некое застойное месиво нерешённых и упорно не решаемых вопросов, месиво, прикрытое липовым "всенародным одобрением" и практически равносильное "отходу от правильной линии" марксизма-ленинизма.

Спрашивается,- кому же, в конце концов, вся эта "липа" нужна? Недолго осталось ждать, когда и у нас созреет аналогичная ситуация; ведь и у нас мифотворчество на тему "развитого социализма" с самого своего, как говорится, зачатия и по сей день являлось и является тем же, чем оно, наконец, со столь разительной наглядностью выказало себя в Польше,- пустым, умственно беспомощным и политически безнравственным камуфляжем, маскирующим отсутствие внятных представлений о будущем страны там, где без подобных представлений попросту нельзя находиться и где неспособность таковые представления выработать служит неоспоримым свидетельством дальнейшей "профессиональной непригодности".

В.И.Ленин в своих произведениях поистине бессчётно предостерегал против попыток "браться за частные вопросы без предварительного решения общих" и непоколебимо отстаивал в качестве "единственной действительно практической политики" лишь политику "широко принципиальную".30 И впрямь,- в той же Польской Народной Республике на финише "правления" Э.Герека, куда ни глянь, всё расклеилось: хроническое недовыполнение важнейших плановых заданий, неудовлетворительная динамика производительности труда, перенапряжённость в топливно-энергетических, сырьевых отраслях и на железнодорожном транспорте, падение рентабельности сельского хозяйства, распыление капиталовложений, огромная внешняя задолженность и нерациональное использование иностранных кредитов, стихийный рост потребления, превышающий экономические возможности государства, политически неприемлемые контрасты в уровнях доходов населения и т.д. и т.п.31 (Не правда ли, знакомые всё лица? До того знакомые, что уж и не приведи господь. Не буду цитировать соответствующие фрагменты из выступлений наших, советских плановиков и партийно-хозяйственных руководителей: и так ясно, думается, по ком здесь звонят колокола...)

Между тем, дискуссия ведь формально имела место, организовывалась,- вроде бы и придраться не к чему; но беда в том, что во всех наших дискуссиях и обсуждениях на сегодняшний день жёстко разграничены два концептуальных "этажа" или слоя: один - это слой дозволенных, так сказать, дебатов, где конкретизируются, дополняются, уточняются, иногда даже и "оспариваются" - в основном по мелочам - задаваемые "сверху" безапелляционные общие решения, а на втором, "элитном" этаже при закрытых дверях происходит "внутренняя утряска" самих этих общих решений, и вот туда-то доступ свежему, нешаблонному критически- конструктивному взгляду и повороту мысли, родившемуся непосредственно в массах, уже всецело и намертво преграждён - причём нередко "силовыми" мерами. Но таким образом нарушено фундаментальнейшее ленинское указание относительно необходимости самой тщательной, всесторонне-демократичной проработки именно общих,проблемно- "принципологических" контуров каждого очередного отрезка или этапа в политическом развитии.

Может ли,- в самом деле,- какая бы то ни было научная (подлинно-разумная, иначе говоря) политико-философская истина откристаллизоваться келейно, в антидемократической обстановке, в атмосфере злостного, искажающего реальную картину "отсева",- а по существу подавления, в том числе и откровенно-репрессивного,- критически "контрапунктирующих" с нею мнений и подходов?

Вдруг, буквально откуда ни возьмись, сваливается на вас "учение о развитом социалистическом обществе", каковое учение - вот уж действительно, скромность украшает любого "первооткрывателя"! - "правомерно поставить в один ряд с крупнейшими теоретическими открытиями в области научного коммунизма".32 Сыплются многонамекающие ссылки на некие анонимные "коллективные усилия КПСС и братских партий",- усилия, неизвестно где, когда и при каких обстоятельствах предпринимавшиеся,- посредством которых вышеозначенное "выдающееся научное открытие" было-де произведено на свет; в качестве решающего довода, тотально "опечатывающего" все недоуменные вопросы, фигурирует "личный вклад Леонида Ильича Брежнева" - достаточно недвусмысленный совет хорошо пораскинуть мозгами, прежде чем критиковать. И сразу - "в официальные документы", "в один ряд с крупнейшими"... Это на основании каких же заслуг? Выдающиеся открытия в области научного коммунизма, во-первых, при зарождении своём не прятались от напряжённейшего, самого горячего идейно-политического и логико-философского дискутирования, но наоборот, именно в этом горниле и доказывали свою боеспособность, свою концептуальную непобедимость и своё право нести светоч коллективного разума впереди борющихся пролетарских масс. А во-вторых, за всеми подлинными открытиями пролетарски-научной мысли водилось ещё одно нехитрое обыкновение,- которое в эпоху "развитого социализма" считается, видимо, для научной теории необязательным и излишне старомодным: они, открытия эти, подтверждались практикой классовой борьбы пролетариата и органически входили в неё как инструмент "развязывания" движущих её к намеченной цели объективно-диалектических противоречий.

Следует в разбираемом контексте "жирной чертой" - и не одной, добавим,- подчеркнуть: то, что провалилось с треском в ПНР (и едва удерживается на краю подобного же провала в других государствах, достаточно долго функционирующих "в режиме" низшей фазы коммунизма),- это не какие-то частичные, подчинённые, прагматические методы хозяйствования, которые можно-де сравнительно легко заменить, не затрагивая самой доктрины "развитого социалистического общества", но там провалилась сама эта доктрина,принципиальная предпосылка, претендовавшая по отношению к текущей политике на роль теоретико-философской платформы и основы. Её, доктрину эту (или, если угодно, "стратегию") утрясли "между собой" и с Леонидом Ильичом; а с народом польским и с польским рабочим классом согласовать забыли. А отсюда и произошло там то, что произошло: внутренне невыверенная, нарочито ограждённая от творчески-демократической дискуссии и лишившаяся тем самым наисущественнейшего для неё объективно-логического "согласования" принципиальная установка не смогла правильно организовать вокруг себя и нацелить весь необъятный массив частно-практических вопросов, массив этот незамедлительно "пополз", деструктурировался, и общественная практика оказалась обречена, говоря словами В.И.Ленина, "на худшие шатания и беспринципность". Собирать теперь этого "шалтая-болтая" по кускам бесполезно и бессмысленно; невозможно никакое марксистски-грамотное прочтение вопроса об общей, скажем, инвестиционной концепции "в условиях развитого социализма" (или в условиях "строительства" развитого социализма), ибо сама догма касательно мифического развитого социализма и его "строительства" неспособна динамически скоординировать государственную политику капиталовложений, "спрофилировать" её на полтора - два десятилетия вперёд, и покуда эта негодная догматическая "предзаданность" несуществующих и не могущих существовать социально-экономических условий не будет решительно отброшена, толку с капиталовложениями не добиться,- так и не перестанем тонуть либо в "незавершёнке", либо в катастрофическом превышении сметной стоимости, либо в чём-то ещё (а вернее, во всём вместе взятом).

То же самое,- естественно,- относится и к проблемам сельского хозяйства, общей экономико-производственной рациональности и эффективности, товарного покрытия потребительских нужд, ко внешнеэкономическим связям и т.д.; повсюду здесь надо не сочинять "целевые программы" ad hoc, по каждому отдельному направлению, но избавляться от надуманного и неработоспособного общего принципа (точнее - догмы, а не принципа), который извращает, рисует в ложном свете всю панораму воссоздания коммунистического общественного строя и постольку (заставляя "слепо натыкаться" на себя в каждом отдельном случае) тяжко тормозит взвешенное, сбалансированное принятие всех без исключения конкретно- практических решений, какие попадают в радиус его тлетворного воздействия.

Следовательно,- прежде всего не сама по себе, "врассыпную" взятая частноэкономическая и прочая "конкретика", но вот именно ОБЩИЙ ПРИНЦИП, выполняющий определённую руководящую роль в любой достаточно развёрнутой социально-политической и социально-экономической "диспозиции", должен быть разумно открыт для критического изучения, критического "прощупывания" его массами; и это касается, конечно, не только истории с "развитым социализмом". При наличии цепких, удачно расставленных концептуальных ориентиров, когда ими надёжно схвачена, "оконтурена" объективная логика движения самой действительности,- при наличии таких ориентиров огрехи в частностях устранимы и не грозят, как правило, большой бедой; но вот если нет концептуального "ключа" к ситуации, тут никакие, самые искренние и прилежные старания отладить каждый конкретный участок "по отдельности" уже не помогут, и как ни верти, всё будет выходить лишь "тришкин кафтан" в бесчисленных его вариантах. А в результате и возникает этот характерный, злокачественный общественно- политический сбой, который стал повторяться и вредить нам уже в совершенно нетерпимой степени: всё,- казалось бы,- обговорено, "поддержано и одобрено", и люди вправду старались, выкладывались, и рекомендаций полезных много было выдвинуто, но попробовали по этим "поддержанным и одобренным" проектам действовать - и на поверку получается одна какая-то сплошная ерунда; дела не идут, энтузиазм и инициатива расхоложены, народ разочарован, неудовлетворен, кто ударился в погоню за благами, бесконтрольно обогащается, кто бастует, "свободные профсоюзы" создаёт...

Социалистическим перспективам, программным целям, идеалам в итоге нанесён ущерб, и подчас весьма болезненный; иными словами, случилось то самое, чего как будто бы поначалу и стремились избежать, отказываясь открыто и непредубеждённо обсудить перспективы и цели эти с народом. На деле же народ, отстранённый от живого, подлинно-интеллектуального соучастия в разработке, развитии своих собственных основополагающих идейно- теоретических представлений, стихийно принялся искать выхода в забастовках и "независимых профсоюзах", а идейно-теоретическое развитие, в свою очередь, будучи отторгнуто от непосредственной интеллектуальной жизни народных масс, попало в руки манипуляторам и погрязло в дебрях псевдомарксистской схоластики и софистики.

Суммируя,- на массовую "низовую" критику в социалистическом обществе не должны налагаться никакие "табу" содержательно-доктринального, что ли, характера (например, известные утверждения нельзя обсуждать и критически исследовать потому, что в них "внёс вклад Леонид Ильич" или что они "вошли в партийно-правительственные постановления" и т.д.); только при таких предпосылках критика снизу сможет выполнить объективно-исторически "предписанную" ей функцию ДВИЖУЩЕЙ СИЛЫ всего коммунистического развития: т.е., роль политико-правового инструмента, посредством которого стихия объективной социально- диалектической противоречивости институционализируется, возводится в предмет ясного, спокойного общественного постижения и осмысления, а тем самым и общественного контроля. Сегодня у нас (у нас - значит повсюду в лагере социализма, в том числе и в Польше) каналы массовой коммуникации в большинстве своём действуют как специфическое информационное - а лучше сказать, антиинформационное - "сито", в котором наглухо, без следа и разумного отзвука, застревают именно смелые, принципиальные критико-аналитические выступления, подходы, предложения; но ведь лишь от них-то, собственно, лишь от принципиальных выступлений можно ждать подлинно-оздоровляющего эффекта, когда дело касается неблагополучия в целой отрасли народного хозяйства или на крупном, чётко вычленяемом направлении общественного прогресса (уже не говоря о прогрессе общественного организма как такового).

Злосчастное это "сито" необходимо со всей поддающейся мобилизации решимостью "раскупорить" и прочистить; но для этого надо со свободой критической инициативы в сфере публичного слова поступить совершенно так же, как мы в нашем рассмотрении поступили с ней применительно к избирательной процедуре: нужно, чтобы свободы слова и печати были глубоко и недвусмысленно ИНДИВИДУАЛИЗИРОВАНЫ, "доведены до личности", чтобы они из расплывчато заявленной "возможности использования печати, телевидения и радио"33 превратились в детально регламентированное МАССОВОЕ право, в право каждого политически-дееспособного гражданина в определённых ситуациях ПОТРЕБОВАТЬ обнародования его мнения, в установленном законом порядке, причём в таких случаях сопротивление обнародованию гражданского высказывания должно расцениваться именно как нарушение одного из важнейших конституционных прав и подлежать обжалованию через суд.

С таким политико-организационным "приобретением" мировой социализм практически начисто избавился бы ещё от одного, и весьма плодовитого, рассадника "бюрократически- извращенческой" гнили: от политических проституток в системе массовой информации, которые ныне "информируют" общественность во многом (если не в основном) отнюдь не соответственно действительному всенародному, государственному интересу и действительному социально-коллективному осознанию, но подчас прямо вопреки ему, ставя на первый план - совершенно беззастенчиво и безнаказанно, да ещё со всевозможными кривляньями,- узко-кастовую, конъюнктурную выгоду махинаторов и спекулянтов, тем или иным путём протёршихся к власти.

Беззастенчивость же и безнаказанность здесь проистекают оттого, что честный, болеющий за какое-то определённое дело человек, подвергающий нелицеприятной критике самоочевидные порой перекосы и злоупотребления, предстаёт нынче перед прессой не как обладатель твёрдо очерченного ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРАВА, но в качестве грубо дискриминируемого "просителя", которому можно "ответить" чем угодно, вплоть до откровенного хулиганства, и взаимоотношения с которым надлежащей законосообразной регламентацией, в сущности, не охватываются.

Между тем, злоупотребления, отклонения и перекосы, равно как непосредственные их виновники, до криминальных своих "кондиций" дозревают не в один день, и параллельно этому их "созреванию", как правило, накапливается и ищет разумного, законного выражения себе критическое отношение, тревога, а то и возмущение общественно-сознательных и "общественно-обеспокоенных" честных граждан; и чтобы в стане социализма не разверзались со столь постыдной регулярностью перипетии, которые впоследствии приходится характеризовать как "горькие", "драматические" и "чреватые национальной катастрофой",- чтобы этого не случалось, надо политически "научиться", наконец, вот эти голоса честных людей слышать прежде, обязательно прежде, чем рабочие явятся в некий обком или исполком с "сидячей забастовкой" и с намерением "распределять" имущество, награбленное рвачом и захребетником, которого кто-то за их спиной "единодушно избрал" на противопоказанный ему пост.

"Сидеть у руля и глядеть, чтобы ничего не видеть, пока обстоятельства не уткнут нас носом в какое-либо бедствие,- это ещё не значит руководить. ... Чтобы руководить, надо предвидеть. ... Одно дело, когда десяток - другой руководящих товарищей глядит и замечает недостатки в нашей работе, а рабочие массы не хотят или не могут ни глядеть, ни замечать недостатков. Тут есть все шансы на то, что наверняка проглядишь, не всё заметишь. Другое дело, когда вместе с десятком - другим руководящих товарищей глядят и замечают недостатки в нашей работе сотни тысяч и миллионы рабочих, вскрывая наши ошибки, впрягаясь в общее дело строительства и намечая пути для улучшения дела. Тут больше будет поруки в том, что неожиданностей не будет, что отрицательные явления будут вовремя замечены и вовремя будут приняты меры для ликвидации этих явлений."34



С марта 1978 г., когда была написана моя работа (судьба которой послужила поводом и причиной для теперешних заметок), жизнь - как должен признать всякий, у кого есть глаза,- проделала с "учением о развитом социализме", со "стратегией строительства развитого социализма" и пр. жёсткий и вполне убедительный эксперимент,- откинув край завесы над тем застоем, какой на поверку скрывается за вышепоименованными "стратегиями" и "учениями" и преодоление которого для Польской Народной Республики, например, являет нынче собою "огромную партийную и общенациональную задачу".35 Нет ни малейших оснований сомневаться, что не сегодня - завтра завеса эта самим ходом вещей будет сорвана до конца и перед лицом подобной же неизбежности окажутся и остальные государства, которые покамест официально "строят развитое социалистическое общество" (или считается, якобы они его уже "построили").

Сугубо показательно и закономерно, что предварительный документ чрезвычайного съезда ПОРП,- как было оповещено,- носит название, начинающееся словами: "Установки программы развития социалистической демократии".36 Недалеко то время, когда и нам придётся собирать какой-нибудь - вернее всего, также чрезвычайный - форум с аналогичной повесткой дня: с разговором о программе развития, в первую очередь, именно нашей ДЕМОКРАТИИ, наших структурно-конституционных и в конечном итоге базисных отношений,- а не "научно-технического прогресса и его социальных последствий".

Внимательно наблюдая за развёртыванием событий, нетрудно подметить, что по сию пору содействие, которое мы в состоянии оказались предложить польским товарищам,- чисто- экономического или военного характера, тогда как ценнейшая и авторитетнейшая - концептуальная "помощь" с нашей стороны или вовсе отсутствует, или (в том виде, в каком она практически "подаётся") причиняет им несравнимо больше вреда, чем пользы; не затрагивая уже того щекотливого момента, что ответственность за всю затею со "строительством развитого социализма" (а постольку и за спровоцированный означенным "строительством" общенациональный кризис) несут в громадной мере - если не целиком - наши горе-"идеологи".

Вне всяких сомнений, снятие нынешних невротических "табу" с марксистских материалов, классово-откровенно, спокойно и компетентно анализирующих "теорию развитого социалистического общества",- равно как и его в высшей степени прискорбную "практику",- снятие этих бессмысленных "табу", во-первых, весь диалог между братскими партиями сразу перевело бы в новое, куда более оживлённое и конструктивное русло, а во-вторых, и нас самих предохранило бы от многих (неминуемых в противном случае) "непредвиденностей", отдалённым прообразом которых могут служить те, что разыгрываются сегодня в ПНР.

                                              Кандидат
                                              философских наук Т.ХАБАРОВА
                                              Москва, январь 1981 г.

Текст сносок смотрите в оригинале:
http://cccp-kpss.narod.ru/arhiv/soprobes/PNR-81.HTM
СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕССТРАШНЫХ
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
С.Ф.Масаловичу

О непринятии Исполкомом СГ СССР
Сообщения об организации
Информцентра ДГ СССР


Ваше Сообщение об организации Вами в Ленинграде Информцентра ДГ СССР, от 22 апреля 2019г. (поступило в Исполком 6 апреля 2020г.) довольно долго находилось в Исполкоме СГ СССР без ответа по той причине, что Вы уже попали для нас в разряд persona non grata: из-за Вашего активного соучастия, в 2019г., совместно с Вашим подельником Москалёвым/Суриковым, в попытке перехвата управления Движением по стандартной имитаторской схеме создания "параллельного управляющего органа".

Попытка эта была Исполкомом разоблачена и пресечена, но,– к немалому нашему удивлению,– вы оба опять стараетесь внедриться в Движение, причём ведёте себя так, как будто вам в Движении уже принадлежат (или должны принадлежать) некие начальственные посты.

Так, в интернет-переписке от 3 июня 2020г. Вы заявляете: основная проблема Движения в том, что его нет. Нет не то что в авангарде борьбы с неофашизмом, нас даже в борьбе не видно.

Спасибо за уточнение "позиции", Вы полностью все наши колебания последних месяцев разрешили. Теперь-то мы уж несомненно знаем, кто есть кто, и повторного проникновения в Движение подобных проныр, как Вы с Суриковым, надеюсь, что не допустим.

И главное, ведь с каким остервенением лезут в Движение, которого,– по их мнению,– "нет"! А на поверку-то выходит, что очень даже ЕСТЬ тут кое-что, из-за чего глотки лживые в Интернете надрывать. Есть необозримость наших материалов,– "гениальных", как вы же сами сквозь зубы цедите,– и жонглируя надёрганными оттуда формулировками, можно и самим неплохо поживиться от плодов чужого труда, выдавая их за "свои собственные".

Что касается авангарда борьбы с неофашизмом, то и здесь ведь пальцем в небо попали. Хабарова, которая,– по-вашему,– 25 лет "ничего не делала" (откуда ж, при таком ничего неделаньи, труды-то гениальные взялись?),– так вот, она писала об опасности неофашизма ещё Л.И.Брежневу и XXV съезду КПСС, в 1976 году, накануне, а не много позже прихода к власти неофашистов – "перестройщиков".

Читайте Меморандум Съезду, он размещён на сайте.



Суммируя, Ваше Сообщение об организации Информцентра ДГ СССР Исполкомом ОТКЛОНЕНО, и это решение окончательное.

Статус участника Движения граждан СССР (Т.Хабаровой) Вами, таким образом, НЕ ПРИОБРЕТЁН, и Вы не имеете права от имени нашего Движения к кому-то обращаться и кого-то чему-то поучать.

Переписка с Вами прекращена, из рассылки ДГ СССР Вы удалены. Ищите себе, для Ваших клеветнических измышлений и "поучений", другую площадку.

                                                 Председатель Исполкома СГ СССР
                                                        Т.ХАБАРОВА
                                                              6 июня 2020г.

http://cccp-kpss.narod.ru/post/2020/2020-06-06-masalovichu.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
О введении
фиксированного членства
в Движении граждан СССР


Решение
Рабочей группы Исполкома СГ СССР

Москва, 6 июня 2020г.


Имеются (к сожалению) случаи, когда люди, чья причастность к Движению граждан СССР номинально никак не оформлена, и которые – если разобраться – фактически участниками Движения не являются,– и тем не менее, эти лица самовольно присваивают себе функции, которыми их официально никто не наделял, рассылают по нашим каналам различные унтер-пришибеевские "предложения", требования о принятии неких "мер" – и так вплоть до клеветнических обвинений в адрес других участников Движения и его подразделений, не исключая Исполкома.

Возникают самостийно создаваемые "чаты" в соцсетях, которые – вопреки однозначным указаниям Исполкома на сей счёт – неизвестно к какой ячейке Движения приписаны и откуда берутся распоряжающиеся в них "администраторы".

Ситуация эта очень удобна для разного рода засланцев, преднамеренно стремящихся внести в Движение раздор и раскол, и на текущий момент всем нам должно быть ясно, что она не может дальше продолжаться в том виде, в каком имеет место на сей день. С ненужным "либерализмом" в организационных вопросах пора заканчивать, ибо он никакой "демократичности" нам не добавляет, а только плодит питательную среду для разных интриганов и политических "праздношатающихся", ищущих, где бы им поживиться от результатов чужого труда.



В связи совсем вышеизложенным, Рабочая группа Исполкома СГ СССР

СЧИТАЕТ НЕОБХОДИМЫМ ввести в Движении граждан СССР ФИКСИРОВАННОЕ ЧЛЕНСТВО.

В настоящее время полноправными участниками ДГ СССР являются

а) координаторы Информцентров, к данному моменту уже образованных (если Информцентр официально признан Исполкомом, не объявлен самоликвидировавшимся и т.п.);

б) члены Советов и других уставных ячеек Движения, также уже образованных (опять-таки, если ячейка официально признана Исполкомом и Сообщение об её образовании оформлено на уставном исполкомовском бланке протокола Собрания граждан СССР).

В этом пункте нелишне будет уточнить: уже существующая ячейка может быть объявлена не признанной Исполкомом, если обнаружится, что Сообщение об её образовании оформлено на бланке постороннего происхождения, где не подтверждается согласие участников Собрания с Декларацией о единстве Советского народа;

в) полноправными участниками Движения являются также лица, ранее избранные законным порядком, Съездами или Пленумами Исполкома, на те или иные посты в Движении (члены и кандидаты в члены Исполкома, члены КомВСВМ и т.д.), при условии, что срок их полномочий в обозреваемом периоде не истёк и не прерван по какой-либо причине.

г) делегаты Съезда граждан СССР пятого созыва (9 июня 2019г.), принимавшие участие в работе Съезда на законных основаниях, т.е.

      делегированные соответствующими ячейками;
      самовыдвиженцы, грамотно, адекватно оформившие соответствующие документы;
      граждане, официально передоверившие свои голоса членам Исполкома или другим полномочным делегатам, реально на Съезде присутствовавшим;

при условии,

      что вышеназванные товарищи на Съезде твёрдо стояли за соблюдение Декларации о единстве Советского народа в её первоисходной редакции 1995 года;
      поддерживали построенную на принципах Декларации линию Исполкома;
      не поддались на провокационные подначки вражеской пропаганды "отказываться" от статуса делегатов Съезда и совершать тому подобные опрометчивые поступки.



Вступающие в Движение впервые могут пойти по проторённому пути, т.е. создать Информцентр или какую-либо иную ячейку ДГ СССР, это сделает их участниками Движения согласно его уставным документам[1]; или же они могут подать заявление об оформлении индивидуального фиксированного членства.



О б р а з е ц  з а я в л е н и я


Я, гражданин СССР такой-то (ФИО, год рожд.), проживающий там-то (точный почтовый адрес, телефон, электронные реквизиты), желаю вступить в Движение граждан СССР (Т.Хабаровой).

С основными уставными и программными документами Движения знаком, с Декларацией о единстве Советского народа согласен целиком и полностью, идеи современного советского патриотизма в целом разделяю и поддерживаю.

В составе Движения граждан СССР желаю участвовать в борьбе за освобождение нашей Советской Родины от транснациональной оккупации, за восстановление на нашей территории Советской власти и социалистического общественного строя.

Обязуюсь соблюдать требования, предъявляемые к участникам Движения его уставными документами,

Обязуюсь исполнять выработанные в законном порядке решения руководства Движения и того местного (регионального) органа, куда я буду принят.

Да возродится вновь оплотом мира и свободного труда наше славное Отечество – Союз Советских Социалистических Республик!

                    Подпись                                             Дата
                    -----------------------------------------------

Адресование заявления:

В Исполком Съезда граждан СССР
          В (наименование ячейки, куда вы конкретно решили вступить)



Имейте в виду следующее.

Если вы вступаете в уже существующую ячейку, то вам придётся подать заявление об оформлении  индивидуального членства.

Если вы являетесь участником Движения благодаря членству в какой-либо ячейке, то при выходе из ячейки, переходе в другую ячейку и т.п. ваше членство в Движении автоматически прекращается, и чтобы его продлить/возобновить, вам нужно будет, опять-таки, подать заявление об оформлении индивидуального членства.

Индивидуальное членство в ДГ СССР может быть мотивированно прекращено по решению местного органа, где вы состоите, или по (также мотивированному) решению Исполкома. Решение местного органа может быть обжаловано в Исполком, решение Исполкома обжалованию не подлежит.

Выход из ячейки/Движения по добровольному желанию участника также должен быть разумно мотивирован. Выход из Движения "ни почему, просто потому, что мне расхотелось" расценивается как неблаговидное поведение (дезертирство) и будет в дальнейшем соответствующим образом отражён в вашей политической характеристике.


          Верно:
                              председатель Исполкома СГ СССР
                              Т.ХАБАРОВА.
                              Москва, 6 июня 2020г.

________________________

[1] Имеются в виду документы: Как стать участником Движения граждан СССР и Движение граждан СССР (идеология, цели, задачи, организационная структура). http://cccp-kpss.narod.ru/2018/2018-07-01-kak-stat-uchastnikom.htmhttp://cccp-kpss.narod.ru/2018/2018-06-15-ideologia-celi-zadachi.htm.


http://cccp-kpss.narod.ru/ofdoki/2020/2020-06-06-o-fiksir-chlenstve.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
Из нашей почты
Т.Хабарова –
– Т.Морозовой,

Ленсовету, соратникам

8 июня 2020г.


Татьяна Юрьевна, товарищи, спасибо за очень нужную и полезную работу.

Надеемся, что Вы и впредь не оставите Ваших усилий в этом направлении. Может, нам попытаться всё-таки "расколоть" наших "коммунистических" молчунов – "Правду" и "Советскую Россию"?

И было бы совсем замечательно, если бы Вашему примеру последовали, наконец, те ячейки ДГ СССР, которые упорно по сей день занимаются, вместо конкретных дел брюзжаньем в адрес Исполкома и реально работающих активистов.

Всем наш искренний привет и самые добрые пожелания!

                                                 Т.Хабарова
                                                           8 июня 2020г.




http://cccp-kpss.narod.ru/post/2020/2020-06-08-iz-post-morozovoy.htm
ДЕКЛАРАЦИЯ О ЕДИНСТВЕ СОВЕТСКОГО НАРОДА
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454

Из нашей почты
Василий КИЛЬПА, Подмосковье,
11 июня 2020г.

Ответ Исполкома о "поправках в конституцию рф"

Василий Кильпа
11.06.2020, 1:48
Кому: Anatoly Bystritsky, Dima Danyluk и ещё 46 получателей


Предлагаю запись моего разговора с председателем Исполкома СГ СССР, как руководство к действию, на отношение к предстоящему "голосованию" по "поправкам в конституцию рф".

--
_______________________
Василий Кильпа
Съезд граждан СССР


Ответ Исполкома СГ СССР_поправки.mp3 (42059225)


http://cccp-kpss.narod.ru/post/2020/2020-06-11-o-popravkah.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
Из материалов Съезда Граждан СССР пятого созыва

И ещё раз о том, в каком же
государстве мы всё-таки находимся?


Постановление
Съезда граждан СССР пятого созыва

Москва, Измайлово, 9 июня 2019г.


Сознательные граждане СССР в большинстве своём уже не сомневаются, что мы находимся на временно оккупированной силами и структурами транснационального капитала территории государства Союз Советских Социалистических Республик. В том числе и на временно оккупированной территории Российской Советской Федеративной Социалистической Республики как составной части Союза ССР.

Советский Союз, как временно оккупированная страна, юридически ни на мгновение не переставал существовать на протяжении всего периода оккупации; об этом чётко заявлено в документах Большевистской платформы в КПСС и Съезда граждан СССР ещё в первой половине 90-х годов. В настоящий момент его геополитическое положение может быть определено как стадия перехода из состояния существования де-юре в состояние существования де-факто.



Между тем, мы без малого 30 лет слышим, будто никакого СССР (соответственно, и РСФСР),– дескать,– нет, а на территории РСФСР расположилось государство "Российская Федерация". С этим необходимо разобраться, как говорят в таких случаях, раз и навсегда.

Съезд граждан СССР,– как известно,– с первых же шагов своего появления на политической сцене придерживался той точки зрения, что пресловутые "беловежские соглашения" представляют собой не акт "роспуска" Советского Союза, а уголовное преступление по ст.64 УК РСФСР "Измена Родине", и что СССР,– таким образом,– никогда и никуда, как было уже сказано, не "исчезал". Что же касается "Российской Федерации", то это есть какого-то рода псевдогосударство, которое неизменно характеризовалось нами как наиболее устраивающая евроамериканских оккупантов форма существования оккупационного режима на территории России.

И вот, наконец,– благодаря циркулирующей по Интернету информации,– выяснилось, какого именно рода это псевдогосударство. Сегодня каждый может зайти по надлежащей ссылке в Интернет и убедиться своими глазами, что на обсуждаемом месте никакого ГОСУДАРСТВА, кроме временно оккупированной РСФСР, не существует и не существовало; "Российская Федерация", "правительство Российской Федерации" со всей их начинкой,– министерствами и ведомствами, прокуратурой и даже администрацией президента,– это коммерческие структуры, зарегистрированные, как таковые, в Великобритании.

Советские граждане в свете вышеизложенного,– имеют все основания обратиться к гражданину В.В.Путину с вопросом: президентом чего он является в данный момент и являлся все минувшие годы?

Страной управляла некая корпорация частнопредпринимательских структур (частных лавочек, грубо говоря), зарегистрированных в стане нашего геополитического противника и обслуживающих,– по определению,– ЕГО, а не наши национальные интересы.

За время этого, с позволения сказать, "правления" на оккупированной территории СССР/России были совершены деяния, подпадающие под рассмотрение Трибунала типа Нюрнбергского. Была произведена тотальная деиндустриализация страны, стёрты с лица Земли порядка 80 тысяч предприятий (вместе с их трудовыми коллективами!), в том числе градообразующие, высокотехнологичные и попросту уникальные по своему инженерно-техническому уровню. Уничтожены целые отрасли промышленности, имеющие в плане национальной безопасности стратегическое, оборонное значение, другие переданы фактически под безраздельный контроль иностранцев.

Обезлюжены огромные массивы прежде прилежно обрабатывавшихся земель, исчезли с карты страны десятки тысяч деревень. Горят – вместе с населяющей их живностью – леса, отданные во власть огненной стихии вредительским Лесным кодексом. Издевательская "оптимизация" социальной сферы лишает многих и многих граждан нормальной медицинской помощи в объёмах, обязательных для современного цивилизованного общества. Зарплаты, пенсии рядовых трудящихся в разы, а то и в десятки раз ниже, чем в далеко не самых богатых зарубежных странах. Творится геноцид по отношению к Советскому народу как исторически сложившейся особой общности людей.



Съезд граждан СССР пятого созыва

ВЫРАЖАЕТ своё возмущение
и КАТЕГОРИЧЕСКОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ НЕДОВЕРИЕ
(точнее, НЕПРИЯТИЕ)

всему вышеупомянутому конгломерату торговых компаний, под названием "Российская Федерация", "правительство Российской Федерации",– который, не будучи государственным образованием, кощунственно присвоил себе функции государства и чуть ли не "правопреемника СССР"(!), беззаконно, в противоречии со Всеобщей Декларацией прав человека отбирал у людей советские паспорта, устанавливал своё несуществующее "гражданство", тогда как на самом деле никаким "гражданством" никого наделить не мог.

Издавались,– под видом якобы "законов",– псевдоправовые акты, фактически это были предписания Международного валютного фонда по разграблению и передаче в чужие руки собственности, промышленных активов Советского Союза, по выкачиванию из страны ресурсов, хищническому истреблению её производительных сил, дебилизации молодёжи, уничтожению фундаментальной науки и т.п.

Некоторые авторы употребляют в адрес вышеупомянутого частнопредпринимательского конгломерата наименование организованная преступная группировка, и с этим трудно не согласиться. Имея в виду то же самое, мы будем говорить о "группировке Путина–Медведева". Мы заранее отбрасываем любые попытки обвинить нас в "неуважении к власти", ибо власть существует лишь там, где наличествует государство, а где вместо государства распоряжается узурпировавшая его функции частная лавочка, там власти быть не может, и речь должна идти только о применении силы без права, т.е. о преступлении.



Съезд граждан СССР пятого созыва

УБЕЖДЁН, что в сложившейся ситуации со стороны группировки Путина–Медведева наиболее благоразумной линией поведения было бы признать свою всеобщеочевидную и неотрицаемую нелегитимность, не упорствовать в продолжении беспрецедентного по своему цинизму спектакля и приступить к упорядоченному поэтапному АННУЛИРОВАНИЮ всей юридически ничтожной "законодательной базы" псевдогосударства "РФ".

Съезд граждан СССР считает, что в первую очередь должны быть аннулированы такие вопиющие "перлы" этого лжезаконодательства, как "Письмо о намерениях" 1992г. с Международным валютным фондом и программа "Перехода к рынку" (американский Гарвардский проект), протащенная в 1990г. изменником Родины Ельциным за несколько дней(!) через тогдашний Верховный Совет РСФСР, без всякого обсуждения этой стряпни с народом, высказавшимся на Референдуме 17 марта не за какие-то "переходы к рынку", а за сохранение Союза ССР и, следовательно, советских конституционных норм.

Должен быть аннулирован лже-"закон" о пенсионной реформе, против которой выступило до 90% российского населения.

Должно быть аннулировано лже-"законодательство" о банкротстве, представляющее собой никакое не законодательство, а попросту инструмент оккупационного "истирания в порошок" производительных сил, созданных несколькими поколениями советских людей.

Должно быть подготовлено к аннулированию лже-"законодательство" о так называемой "приватизации", этом чудовищном грабеже общенационального достояния Советского народа.



В нашей Декларации 1995 года записано:

"Только у НАРОДА возникают ПРАВА, и только открытое, бесповоротно твёрдое заявление народа о своих правах заставляет его внутренних и внешних врагов с этими правами считаться."

Возможно, нам возразят: если мы им об этом и скажем, то они ведь всё равно не уйдут.

Хорошо, но если об этом вообще молчать, то они не уйдут уже совершенно точно.

И многие ли пробовали с НИМИ разговаривать вот на таком языке: вокруг нас простирается, единственно лишь, временно оккупированная земля нашей Советской Родины, и вся оккупантская нечисть должна с этой земли убраться, вместе со своими людоедскими "порядками".

И не в том ли вся и беда, что тех, кто пробовал, слишком долгое время легко было перечесть даже не то что по пальцам одной руки, а и одного пальца оказалось бы достаточно?

Съезд граждан СССР пятого созыва

ПОДЧЁРКИВАЕТ,

что данное наше Постановление (как и все остальные) рассчитано отнюдь не на одноразовое применение. Нет, оно должно звучать, что называется, над ухом оккупационного режима ежедневно и ежечасно, сформулированные здесь требования должны повторяться снова и снова, на новых и новых сборах советских граждан, публиковаться на видном месте в любых изданиях, позиционирующих себя как "заСССРные" и патриотические. И эта пропаганда должна подкрепляться "нападениями", по схеме принуждения к самоликвидации, на всех, на кого у нас в тот или иной момент достанет сил "напасть".

И можно не сомневаться, что с этими нашими требованиями произойдёт то же, что произошло почти с каждой фразой из Декларации,– которые почти все превратились из "выдумки каких-то маргиналов" в грозное оружие всенародной освободительной борьбы.


Советские люди, объединяйтесь!

Советский Союз – наша Родина, прогоним с неё кровососов!

Советская Конституция – наше знамя, сплотимся под ним для Победы!



Принято большинством голосов.


http://cccp-kpss.narod.ru/sjezdy/2019/2019-06-09-v-kakom-gosudarstve-nahodimsa.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454

ТЕХНОГЕНОЦИД:
новейшее ельцино-путинское "ноу-хау".
Уничтожение "неугодного" народа
путём уничтожения
материально-технической среды
его обитания (общественного производства)


Резолюция
митинга советских граждан г. Москвы
в честь Дня Конституции СССР 1936г. (Сталинской)

Москва, Красная Пресня, 5 декабря 2018г.


Социалистическая индустриализация в СССР, помимо своего производственного, технико-экономического содержания, имела ещё мощнейшую гуманитарную составляющую, которую никоим образом нельзя упускать из виду, и особенно в наше время.

И в самом деле, а зачем такое необъятное, воистину циклопическое по своим масштабам строительство?

А вот как раз затем, что Советское государство обязалось предоставить всему своему населению, всем своим гражданам ПРАВО НА ТРУД. И на труд не абы какой – лишь ради выживания, а на труд, который позволял бы человеку раскрыться как личности, давал бы ему жизненную перспективу, чувство соучастия в общем движении к какой-то великой цели.

В ногу с грандиозным строительством шло воспитание, обучение, формирование нового рабочего класса, нового корпуса инженерно-технических, научных, управленческих кадров.



Так; а теперь взглянем незашоренными глазами на то, что "шагает в ногу" с почти 30-летней ельцинско-путинской деиндустриализацией бывшей промышленной сверхдержавы, прочно делившей со Штатами два первых места на планете.

А в ногу с ельцинизмом-путинизмом шагает некая новоизобретённая американо-фашистская версия геноцида, которую можно было бы назвать ТЕХНОГЕНОЦИД: уничтожение Народа через уничтожение общественного производства как естественноисторической среды его обитания.

И то сказать: американцы ведь с самого начала не делали никакого секрета из своей цели уничтожения Советского народа. И вот нашли способ: не газовые камеры, не атомные бомбардировки (тут самим можно по зубам получить), а через свору предателей, именуемых "либералами", уничтожать ПРОИЗВОДСТВО, как ту среду, без которой для Народа прекращается его нормальное существование.

Был завод – и нет завода: его стёрли с лица Земли, как всю крупную промышленность в Москве. А люди, работники куда с него делись? А они также фактически "стёрты", вычеркнуты из нормальной людской жизни: лишены средств к существованию, выброшены в никуда, выбиты из колеи, деквалифицированы, деклассированны, деморализованы, рассеяны, размётаны, спились, ушли в криминал. Как производительного ядра нации, их также больше нет.

В Резолюции предыдущего нашего митинга 7 октября 2018 года читаем: "Сегодня это уже не поддающийся отрицанию факт, что все "реформы" дорвавшихся до власти ельциноидов, на протяжении не только "лихих 90-х", но не исключая и 18-летнего путинского правления, это сплошная череда крупномасштабных преступлений против производительных сил страны и национальных интересов населяющего её народа".[1]

Но о преступлениях и говорить надо как о преступлениях, а не сюсюкать о них как о каком-то "курсе" правительства, о какой-то "внутренней политике" и проч.

Если "правительство" годы подряд разоряет страну по инструкциям её геополитического противника, истребляет население, перекачивает национальные богатства задарма за рубеж, своим так называемым "партнёрам",– это никакой не "курс" и никакая не "внутренняя политика", а это ПРЕСТУПНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ; и если мы не научимся в ближайшее же время говорить обо всех этих вещах вот на таком языке, то штатники этой своей цели – уничтожить нас как Народ – действительно достигнут.

Итак, если мы видим, что фактически беспричинно разрушен завод, а люди с него "унесены ветром", "развеяны в никуда", то точное число этих "развеянных в никуда" людей нужно рассматривать не как вновь образовавшихся "безработных" и т.п., а как ЖЕРТВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТЕХНОГЕНОЦИДА. И требовать не их трудоустройства неизвестно где и в каком качестве, а – восстановления, в том или ином виде, места их прежней производительной занятости как трудового коллектива (прекращения разрушения, если это ещё возможно; создания нового равноценного производства, и т.д.).

Характеризовать всё происходящее именно и только как преступную деятельность, подпадающую под Международную Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него ("предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение её").



Сейчас вряд ли следует сразу вдаваться в возражения, что,– мол,– никто ничего этого исполнять не будет. В данном случае важно, чтобы преступление было идентифицировано, наконец, как преступление, а мы ведь даже этого первоначального шага до сих пор не сделали.

Так что давайте его сделаем: поставим вопрос о свирепствующей в стране эпидемии банкротств не с точки зрения сданных в металлолом станков и производственных зданий, разобранных на кирпичи,– а с точки зрения исковерканных судеб огромной массы людей.

Геноциду – НЕТ, в любых его проявлениях!

Техногеноцид – под законодательный запрет!


Принято единогласно.

________________

[1] Опубл. в газете "Ленинский путь" /г. Ленинград/ №1-11(25) 2018г., стр. 3.



http://cccp-kpss.narod.ru/mitingi/2018/2018-12-05-rezolucia-mitinga.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
Триединый механизм
оккупационного угнетения:
"ЕдРо", медведевское "правительство"
и президентская власть.
Долой всю троицу!


Резолюция
митинга советских граждан г.Москвы
в честь Дня Конституции СССР 1977 года

Москва, 7 октября 2018г.


С любыми трудностями можно справиться, но для этого необходимо,– прежде всего,– трезво оценивать складывающуюся объективную обстановку.

В настоящее время всякому,– наверное,– здравомыслящему человеку в России очевидно, что пребывание В.В.Путина на вершине государственной власти,– в особенности в комплекте с его оголтело либеральной "командой" под предводительством Д.А.Медведева,– оно явно затянулось и не идёт во благо стране и народу.

Конечно, нам могут в качестве контраргумента привести сногсшибательные электоральные и прочие рейтинги, но мы ответим, что в наши дни всё это без особого труда фальсифицируемо, как технически, так и при посредстве всепроникающего административного и медийного ресурса. Если человек круглосуточно "не слезает" с телевизионных экранов, упорно, жёстко уклоняется от равноправных дебатов с электоральными конкурентами, если реальная связь с массами подменена многочасовыми постановочными телешоу, если добиться законосообразной реакции на письменные воззвания к кремлёвским высотам абсолютно невозможно и т.д.,– тут самые запредельные рейтинги и проценты неотвратимо утрачивают свою убедительность.

Сегодня это уже не поддающийся отрицанию факт, что все "реформы" дорвавшихся до власти ельциноидов, на протяжении не только "лихих 90-х", но не исключая и 18-летнего путинского правления, это сплошная череда крупномасштабных преступлений против производительных сил страны и национальных интересов населяющего её народа.

Ссылаются,– в качестве некоего как бы косвенного оправдания,– на необыкновенные, дескать, достижения В.В.Путина в области внешней политики.

Но у путинского режима нет двух политик – внутренней и внешней. Это одна и та же политика, и её истинное лицо, её истинную нацеленность демонстрируют нам как раз деяния пресловутого "экономического блока".

Источник же этих деяний носит всецело внешнеполитический характер. Это те капитулянтские, предательские договорённости, которые Запад сумел нам навязать на пике разгула ельцинщины в начале 90-х годов.

Это программа "Перехода к рынку", о которой сегодня у нас уже говорилось, повторяться не будем. Вот там чёрным по белому расписано всё, что с нами происходило за минувшие почти тридцать лет,– и ещё должно произойти.

И это так называемое "Письмо о намерениях", которым Ельцин и Гайдар в 1992г. взвалили на Россию,– естественно, нашим мнением не поинтересовавшись,– совершенно беспрецедентное, какое-то садомазохистское обязательство перед Международным валютным фондом: принимать у себя только те и такие законы,– начиная с конституции,– которые фактически будут продиктованы экспертами Фонда.

И в точности так же, как "Переход к рынку", эта, не менее возмутительная стряпня никем не дезавуирована и преспокойно исполняется по сей день. А мы ещё удивляемся: откуда у нас такие безобразные, садистские "законы" берутся?

Спрашивается,– если страна по факту лишена суверенитета, находится под "опекой" геополитического противника и по его указке плывёт по течению к собственной гибели, а национальное руководство ничего не предпринимает, чтобы выправить подобную нетерпимую ситуацию,– то как надлежит оценивать, вот именно, внешнюю политику такого руководства?

Соотечественники, хорошенько поразмыслите над этим сами.

Сегодняшние лозунги, типа – долой "Единую Россию", правительство в отставку, избегая при этом малейшей критики в адрес президента,– это лишь имитация протестной активности, и она никаких успехов в борьбе не принесёт.

"Единая Россия", медведевское, прости господи, "правительство" и президентская власть – это один нерасчленимый механизм оккупационного угнетения, и избавиться от него можно только в целом, но не по частям.

Мы вовсе не призываем к "атаке" персонально на Путина. Дело ведь не в персоне, а в политической позиции. Злокачественный же корень нашей нынешней геополитической позиции – это ВНЕШНЯЯ ЗАВИСИМОСТЬ, воплощённая, в основном, в двух бумагах: в программе "Перехода к рынку" и в "Письме о намерениях" с Международным валютным фондом 1992 года.

Советские граждане г. Москвы, участники митинга в честь Дня Конституции СССР, выражают своё КАТЕГОРИЧЕСКОЕ ОТВЕРЖЕНИЕ любой политики,– кем бы она ни проводилась,– базирующейся на этих капитулянтских, преступных по отношению к нашей стране документах.

Мы требуем снятия всех и всяческих "табу" с широкой общественной дискуссии на этот счёт, а также квалифицированного и добросовестного юридического расследования обстоятельств появления на свет этой гнусной стряпни, её протаскивания через тогдашние властные инстанции и правомерности её действия в России на протяжении без малого тридцати лет, равно как в настоящий момент.

Считаем, что лица, на ком лежит вина за тридцатилетнее помрачение национального рассудка, за поражение страны в психополитической войне и втягивание её в оккупационную кабалу, должны быть разоблачены, убраны с занимаемых ими государственных постов и привлечены к ответственности.

Сограждане, присоединяйтесь к нашим справедливым настояниям!

Солидарными усилиями мы сумеем освободить Родину от чужеземной зависимости, очистить её от "внутренних" паразитов, присосавшихся к общенациональным богатствам, и вернуть ей то место в мире, которое ей предначертано её Историей и её героической Судьбой!


Принято единогласно.


http://cccp-kpss.narod.ru/mitingi/2018/2018-10-07-rezolucia.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454

Дорогие наши советские люди,
товарищи по борьбе!


Обе наши организации существуют давно – Большевистская платформа с 1991 года, Съезд граждан СССР как постоянно действующий орган – с 1995-го.

За это время не раз чередовались различные памятные даты, и в нашем архиве хранится множество соответствующих материалов; причём, материалов неизменно качественных, сделанных не наспех, "для галочки", но с любовью к героическим вехам нашей истории, с требуемым в каждом случае пафосом.

Согласитесь, это несправедливо, чтобы такое идейно-пропагандистское богатство пропадало втуне.

Считаем полезным время от времени извлекать из архива документы предыдущих лет, не обязательно каждый раз писать что-то новое.

Между прочим, это может оказаться и весьма поучительно.

Сегодня,– к примеру,– мы предлагаем вашему вниманию выступление от Большевистской платформы на митинге в Москве в честь Великого Парада, 24 июня 1995 года. (СГ СССР тогда ещё не было, он впервые собрался, по инициативе той же Большевистской платформы, в том же году в октябре.)

И вот, взгляните и подивитесь: проблемы, стоявшие четверть века назад перед нашими, прости господи "левыми",– они и нынче перед ними в той же позорной "неприкосновенности", словно законсервировались: так же нет единой общесоюзной партии, так же никто не решается официально констатировать нахождение страны не в каком-то из пальца высосанном "системном кризисе", а в состоянии отнюдь не закончившейся империалистической агрессии против неё, да ещё и в оккупации транснациональным агрессором, и т.д.

Но – не будем унывать. Переборем наше возмущение профанацией Великой Победы и тем, что её слава и её плоды узурпированы гнусными коллаборантами, тридцать лет бесчестящими нашу Социалистическую Родину. (К слову, не при нашем ли попустительстве?)

Вспомним, как всё было "на самом деле". И как бы ни было трудно и горько, утвердимся в нашей неколебимой убеждённости, что это "на самом деле" непременно повторится ещё раз. Кто-то, кому это выпадет, прогарцует по Красной площади на белом коне, кто-то, на кого укажет История, поднимется на трибуну Мавзолея. И к подножию ленинской усыпальницы будет брошено, наконец, мерзкое тряпьё, тридцать лет поганившее и осквернявшее Советскую землю.

С праздником, товарищи! И с нынешним, который "со слезами на глазах", и с тем, будущим, который непременно увидят все, кто остался верен Советской Родине и не смалодушничал в борьбе за неё!

                                                               Рабочая группа Исполкома СГ СССР,
                                                               Московский центр
                                                               Большевистской платформы в КПСС
                                                               Москва, 20 июня 2020г.

http://cccp-kpss.narod.ru/2020/2020-06-20-75-let-parada-pobedy.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454


Секретарь-координатор
Большевистской платформы в КПСС,
член Совета партий СКП-КПСС
Т.ХАБАРОВА


ВЫСТУПЛЕНИЕ
на митинге, посвящённом 50-летию Парада Победы

Москва, пл. Свердлова, 24 июня 1995 г.

Дорогие товарищи,

в жизни каждого народа бывают моменты, которые потом называют «звёздными часами» его истории.

Безусловно, вот таким «звёздным часом» в истории Советского народа, во всей многовековой истории Российского народа и государства навсегда останется Парад Великой Победы 24 июня 1945г. на Красной площади в Москве, 50-летнюю годовщину которого мы с вами сегодня отмечаем.

По своему вдохновенному замыслу и осуществлению, по своей грозной красоте, по насыщенности глубочайшим содержанием каждой его детали, от выезда прославленных военачальников на великолепных конях до блистательно задуманной и выполненной церемонии повержения вражеских знамён к подножию Мавзолея, Парад Победы стал явлением не только политики и ратного дела, но и огромным культурным событием, одним из памятников советской социалистической – а значит, и мировой – культуры.


Сегодня мы обращаемся к нашему героическому прошлому, не просто чтобы восхититься и возгордиться. Мы мучительно ищем в нём подсказку и вразумление для исхода из нашей нынешней катастрофы.

Может ли что-нибудь сказать нам на этот счёт Великий Парад? Да, может.

Об организаторах и вдохновителях таких акций говорят, что они владели искусством политического жеста. Верховный Главнокомандующий Вооружёнными Силами СССР в Великой Отечественной войне Иосиф Виссарионович Сталин владел этим искусством в высочайшей степени.

Причём, политический жест – это средство из арсенала отнюдь не только победителей, празднующих свой триумф. Он может быть эффективным орудием в руках тех, кто в данный момент терпит бедствие. Вспомните другой, столь же великий сталинский Парад 7 ноября 1941г.




А теперь попытайтесь вспомнить что-либо хотя бы отдалённо подобное из истории нашей с вами так называемой борьбы с антинародным режимом. Вот то-то и оно, что не припоминается. А ведь точный и смелый политический жест – это, если вдуматься, был едва ли не главный и едва ли не единственный инструмент политической работы, который всё это время реально оставался в нашем распоряжении.

Но куда там. С конца 1989г. до конца 1990г. на нескольких форумах мурыжили резолюцию о политическом недоверии Горбачёву. Не приняли ни в Москве, ни в Ленинграде, хотя к этому времени с ним всем всё было уже ясно. А когда с третьего захода приняли на Всесоюзной конференции «Единства», резолюция из-за этой волокиты в значительной мере уже утратила свои качества политического жеста.

Мощнейшим политическим жестом могло бы стать воссоздание КПСС. Но для этого нужно было воссоздавать большевистскую унитарную Коммунистическую партию Советского Союза. Однако, после трёх лет возни её, в общем, как не было, так и нет,- если не считать разрозненных организаций Большевистской платформы. А СКП-КПСС – этим, что же, мышей только пугать… Режим и его заокеанских кукловодов этим не напугаешь.

Ровно два года назад, на таком же офицерском собрании, какое должно состояться сегодня, было убедительнейшим образом продемонстрировано, что так называемая информационно-психологическая агрессия – это вовсе не какое-то иносказание, и что те действия информационно-психологического плана, которые велись и ведутся против нас Соединёнными Штатами (причём, они этого и не скрывают), эти действия по армейским уставам самих же США квалифицируются как боевые действия. Но, простите, страна, которая против другой страны совершает боевые действия, тем самым воюет с этой другой страной. И это касается не только информационно-психологических операций, но и ещё целого ряда, так сказать, мероприятий, которые все подпадают под то же самое определение; потому что, например, вывести из строя в другой стране половину её промышленного потенциала или добиться убыли населения порядка процента с лишним в год и т.д., это есть военно-стратегическая цель, и какими бы средствами она ни достигалась, в любом случае эти средства суть военные средства, а применение их есть, опять-таки, ведение войны.

Всё это, к сожалению, до сих пор не сконцентрировалось в соответствующий политический жест. А жест мог бы получиться, если бы наши силы сопротивления приняли акт, который устанавливал бы, что наша страна – СССР – является жертвой агрессии, находится в состоянии ведущейся против неё войны и управляется коллаборационистским режимом, вступившим в сговор с агрессорами. Вот и прикиньте, как сразу прояснилась бы и идейно-организационная база для работы с собственным народом, и ситуация на международной арене, и многое другое,- вплоть до того, так ли уж нужны нам эти выборы в коллаборационистские структуры, и не заменим ли мы просто одних коллаборантов другими, более изощрёнными.

Товарищи, как вы сами понимаете, проблемы на митингах не решаются, но то, о чём здесь говорилось, ещё совсем, совсем не поздно поставить в повестку дня. А встанет ли это реально в повестку дня, зависело и зависит от вас, от вашей поддержки здравых инициатив. И если такая поддержка будет, если она будет оказана не горстками, а действительно массами,- тогда, что же, кому-то из товарищей офицеров пора начинать учиться ездить на коне. Потому что и нашу борьбу мы, естественно, увенчаем Парадом на Красной площади,- предварительно вернув ей её, вот именно, исторический облик. Какой она имела 24 июня 1945 года.


http://cccp-kpss.narod.ru/2020/2020-06-22-parad-1945-50-let.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454


Вспомни себя, Народ

ПРОТИВ  ПРИНИЖЕНИЯ  РОЛИ
ВЕРХОВНОГО  ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО  И.В.СТАЛИНА
В  ВЕЛИКОЙ  ОТЕЧЕСТВЕННОЙ  ВОЙНЕ


Митинг, организованный Союзом советских сталинистов
у ЦПКиО им. Горького в Москве 7 мая 1995г.

Выступление  Т.ХАБАРОВОЙ


ДОРОГИЕ  ТОВАРИЩИ,

война, победоносное для нашей страны окончание которой мы с вами сегодня отмечаем, называлась - Великая Отечественная.

Эту войну вело и одержало в ней Победу наше славное Отечество - Союз Советских Социалистических Республик.

Эту войну вёл и одержал в ней Победу советский народ, сплотившийся вокруг самой выдающейся нации из всех, входящих в состав СССР,- вокруг великого русского народа. Из своей плоти и крови народ создал, выпе­стовал и вооружил доблестную Советскую Армию, равных которой ни тогда, ни ещё долгое время потом не было в мире.

Одухотворяющим и цементирующим политическим ядром народа и армии стала Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков), крепко спаян­ная с самой демократичной в истории Советской рабоче-крестьянской государственностью.

Во главе государства, партии, армии и всего сражающегося народа встал Вождь - Иосиф Виссарионович Сталин.

Товарищи, пора нам в наш политический лексикон полноправно вернуть это важнейшее политико-философское понятие - понятие о Вожде. Никакому марксизму-ленинизму и вообще ни одной разумной системе взглядов оно не противоречит. Вождь - это просто-напросто обозначение и персонификация высшего духовно-нравственного единения народа. Когда народ становится способен осознать себя именно как народ, как единый мыслящий организм, устремлённый к великой цели, История дарует ему Вождя. Поэтому хватит клевать на лживую болтовню о "культе личности". Мы до 1953г. 36 лет жили при культе и при личностях, и страна выдвинулась в лидеры мировой цивилизации. А после 1953г. мы за те же 36 лет страну потеряли, зато у нас не было культа; но не было также и вождей. Жестокий урок преподала нам история: народ, который не хочет иметь Вождя и не понимает, что он должен иметь Вождя, обречён на то, что рано или поздно им будут пра­вить иуды.

И наоборот, если мы намерены избавиться от власти иуд, то мы долж­ны, прежде всего, захотеть снова стать народом, а для этого вспомнить, кем и какими мы были, когда в последний раз назывались народом и когда у нас был Вождь. Вспомнить, чтобы больше уже не забывать.



НАШИ недруги, конечно, тоже прекрасно понимают значимость фигуры Вождя и памяти о Вожде для нашей сегодняшней борьбы. Именно поэтому они лезут из кожи вон, чтобы принизить роль И.В.Сталина, в частности, во время Великой Отечественной войны. Предпринимаются,- как вы знаете,- упорные попытки противопоставить Сталину Жукова, и ряд других уло­вок. Мы чтим полководческие заслуги Г.К.Жукова и меньше всего хотели бы сегодня, в канун 50-летия Победы бросить какую-либо тень на его славное имя. Но надо со всей определённостью сказать и то, что Жуков и Сталин - это фигуры совершенно разного исторического масштаба, они ле­жат в непересекающихся плоскостях. Жуков был именно и только полково­дец. Сталин был Вождь.

Сталин руководил не просто армией,- причём, не отдельными операци­ями или фронтами, как Жуков, а всем театром военных действий,- но Ста­лин руководил также страной, её экономикой, её государственно-полити­ческой жизнью, её международными сношениями, её подготовкой к войне.

Я с умыслом упоминаю здесь о подготовке к войне. Пора самым кате­горичным образом поставить крест на вздорной легенде, будто страна к войне не была готова и вообще не готовилась. Лозунг защиты СССР от возможной империалистической агрессии был сформулирован как централь­ный лозунг момента ещё в 1927г. и проведён через решения Исполкома Коминтерна, т.е. на международном уровне. Кто же реально противился подготовке к войне,- неизбежность которой всем была очевидна? Подго­товке к войне реально противилась правотроцкистская оппозиция, кото­рая,- начиная персонально с Троцкого,- проповедовала в этом вопросе пораженчество, т.е. считала желательным поражение в будущей войне Со­ветского государства, как якобы обюрократившегося. Именно поэтому оп­позиционеры всячески саботировали проведение коллективизации на селе и индустриализации народного хозяйства, поскольку первая была направлена на достижение полной продовольственной независимости страны, вторая - на достижение независимости промышленной и научно-технической, а это два главных и непременных условия отпора любому внешнему врагу.

Мы всё отмываемся от обвинений в пресловутых "сталинских репресси­ях", и даже в программах некоторых наших коммунистических, с позволе­ния сказать, партий до сих пор можно прочитать о каких-то "преступле­ниях" тогдашнего советского руководства. Между тем, ликвидация накану­не войны откровенно антигосударственной, изменнической группировки в партии и в армии была прямой обязанностью и священным долгом общенаци­онального лидера, каким являлся тогда Сталин, и единственное, в чём можно Сталина здесь упрекнуть, это в том, что он выполнение этой зада­чи затянул до второй половины 30-х годов. Что касается репрессий как таковых,- т.е., преследований заведомо ни в чём неповинных людей,- то там, где они имели место, они организовывались самой же "пятой колон­ной" через её ставленников в органах внутренних дел.

Не случайно именно 1937-39гг.,- по свидетельству маршала артилле­рии Н.Д.Яковлева,- "стали переломными в деле оснащения нашей армии разнообразным вооружением, полностью отвечающим требованиям времени. Удалось не только разработать ряд совершенно новых образцов оружия, но и принять их в серийное производство".[1] Темпы роста оборонного произ­водства после 1937г. вдвое и втрое превышали средние годовые по про­мышленности в целом и достигли в 1938г. 36,4%, в 1939г.- 46,5% к уров­ню предыдущего года. Объём вложений в оборонную промышленность в 1939г. превысил уровень 1936г. более чем в 4 раза.[2] Если мы с каки­ми-то приготовлениями и не уложились к началу войны, то только потому, что этот мощный разгон был взят лишь после 1937г., а не раньше. Добав­лю, что вплоть до второй половины 30-х годов у нас в военном строи­тельстве сохранялся троцкистский территориально-милиционный принцип формирования армии, гораздо более подходивший для организации на ме­стах повстанческой антисоветской "вандеи", чем для борьбы с таким про­тивником, как гитлеровский вермахт. Только перед самой войной наши Во­оружённые Силы приобрели, наконец, облик современной полностью кадро­вой армии. Численность Красной Армии возросла с двух миллионов в 1938г. до почти семи миллионов к весне 1941г.[3] Без преувеличения мож­но сказать: в огромной мере Победа в схватке с гитлеровским фашизмом была предопределена тем, что Сталину удалось достаточно своевременно,­- хотя и с запозданием в несколько лет,- обезвредить правотроцкистских пособников Гитлера внутри страны. Сегодня это отребье человечества су­мело взять реванш, и результаты - у нас перед глазами.

Огромным вкладом в Победу явилось и то, что Сталин буквально же­лезной рукой, пойдя на определённые жертвы, не допустил, чтобы на нас была провокационно свалена вина за непосредственное развязывание бое­вых действий, чтобы мы предстали в глазах мирового общественного мне­ния в качестве агрессора. Благодаря этому могла родиться антигитлеров­ская коалиция, этот триумф советского дипломатического искусства, и мы избежали уж точно гибельной для нас войны на два, а то и на три фрон­та.

На протяжении 30-х годов,- по личным указаниям и настояниям И.В.Сталина,- за Уралом, вне досягаемости любых вражеских бомбардиро­вок, была создана вторая промышленная база страны, включившая в себя около двухсот заново построенных промышленных комбинатов самого разно­го вида, оснащённых по последнему слову тогдашней техники. Один из иностранных свидетелей и участников этой беспримерной эпопеи писал осенью 1941г., что даже если сдадут Москву, Красная Армия ещё долгие месяцы и даже годы сможет сражаться, опираясь на Уральскую крепость Сталина, на Уральский промышленный район.[4]

Перед войной были заложены гигантские стратегические резервы сы­рья, топлива, продовольствия, машин и оборудования, запчастей. Доста­точно сказать, что за счёт мобилизации этих резервов был полностью по­крыт образовавшийся в первые два года войны дефицит госбюджета.[5]



ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ военной экономики СССР представляет собой не меньшее чудо и не менее уникальное явление в истории, чем ратный под­виг наших воинов и полководцев на полях сражений.

Спад промышленного производства был остановлен уже в декабре 1941г., с марта 1942г. возобновился его рост.[6] В 1943г. в стране имела место картина нормального расширенного воспроизводства, со всеми признаками такового, включая рост гражданских инвестиций и личного по­требления трудящихся.[7] В 1944г. общий объём промышленной продук­ции на 3% превысил довоенный уровень, при увеличении выпуска военной продукции более чем в 3 раза.[8]

Уже в 1942г. СССР превосходил фашистскую Германию по выпуску тан­ков почти в 4 раза, самолётов - почти в 2 раза, артиллерии, винтовок и карабинов - в 3 раза. Качественные характеристики нашего оружия сплошь и рядом оставались недосягаемы как для противника, так и для наших ан­гло-американских союзников.

Дивизионная 76-мм пушка конструктора В.Г.Грабина ЗИС-3 образца 1942г. была признана немецкими специалистами "гениальнейшей конструк­цией за всю историю ствольной артиллерии".[9] Отношение дульной энергии у этой пушки,- т.е., силы удара,- к её собственному весу составляло 131:1, при аналогичном показателе у лучших немецких орудий - 80. Вдо­бавок ЗИС-3 была чрезвычайно проста и экономична в изготовлении, на­считывая всего 719 деталей, вплоть до последнего болта и заклёпки.

Появление на советско-германском фронте тяжёлых танков ИС-2 конструктора Ж.Я.Котина, оснащённых 122-мм пушкой Д-25Т, ознаменовалось директивой немецкого командования своим частям не вступать с этими танками в открытый бой.[10] Удар пушки Д-25Т срезал, как ножом, башен­ную часть аналогичного по классу гитлеровского танка "пантера".

Наши бойцы, ворвавшиеся в рейхсканцелярию Гитлера, обнаружили там любопытный экспонат: накрытый стеклянным колпаком авиационный скорострельный пулемёт ШКАС конструкторов В.Г.Шпитального - И.А.Комарицкого. При сём было присовокуплено личное пояснение Гитлера, что это сде­лано в назидание немецким оружейникам, не сумевшим за годы войны соз­дать ничего подобного.[11]

Сегодня по страницам нашей лжедемократической прессы гуляет очередная байка, будто мы остановили гитлеровское нашествие завалами из трупов наших солдат. Нет, не трупами мы остановили фашизм; мы остано­вили его быстро нараставшим на нашей стороне превосходством по всем факторам ведения войны,- среди которых далеко не последнюю роль играло совершенство нашей военной техники.

Кстати, существует давно известная закономерность, что людские по­тери государства в войне пропорциональны численности его населения. Поэтому сравнивать здесь нужно не абсолютные цифры, а относительные величины. В СССР перед войной было 194 млн, потеряли мы немногим боль­ше двадцати, т.е. порядка 12%. В Германии было 70 млн, потеряли они больше девяти, т.е. те же, примерно, 12%. А если учесть, что в наших потерях была существенно выше доля погубленных мирных жителей и воен­нопленных, то и судите сами, какой получается расклад. При штурме кре­пости Кёнигсберг мы - штурмующая сторона - потеряли менее 4 тыс. чел., а немцы, сидя в крепости,- 40 тыс.[12] Так что ещё надо разобраться, кто кого трупами заваливал.

В течение всей войны Советское государство сохраняло неизменными довоенные розничные цены на все нормированные продовольственные и промышленные товары. Это первый и единственный случай в истории мировых войн.[13] Было обеспечено бесперебойное и в полной норме снабжение хлебом не только армии, но и гражданского населения на неоккупирован­ных территориях. Народ не знал, что такое инфляция. Из всех воевавших стран мы оказались единственной, где оптовые цены на военную технику падали, а не росли. Себестоимость основных видов военной продукции за период войны снизилась в 2-3 раза.[14] За счёт интенсивного снижения издержек производства оборонные предприятия работали рентабельно, имели прибыль и могли содержать для своих коллективов обширный соц­культбыт, уже не говоря об отчислениях в бюджет.



ТОВАРИЩИ, поднятая нами сегодня тема поистине неисчерпаема.

Конечно, нужно говорить и о непосредственном руководстве со сто­роны И.В.Сталина ходом военных действий, и о его колоссальной партий­но-организаторской работе, и о многом другом. Видимо, последующие ораторы коснутся этих вопросов в своих выступлениях.

Вряд ли стоит нам себя обманывать: хотя мы и собрались в честь Дня Победы, но праздника как такового для нас нынче нет. Пока что празднуют победу над нами. И вещи здесь не вернутся на свои места, покуда,- я повторяю,- народ не захочет снова стать народом и не нач­нёт вспоминать, как обстояло дело, когда он был народом последний раз. А последний раз это было при Сталине. Мы должны помочь ему вспомнить - вспомнить самого себя. Правда о Сталине - это и есть правда о нашем народе, каким он может и должен быть. И каким он не­пременно будет, если те немногие, кто сегодня это понимает, не дадут этой правде погаснуть. И не просто, товарищи, постояли на митинге и разошлись, а нужно включаться в работу, подхватывать, пропагандиро­вать, нести дальше. Вы представьте себе, что вас Сталин спрашивает: а что Вы лично сделали для нашей новой Победы? Вот и прикиньте, как вы будете выглядеть, что вы ему скажете и что он вам скажет. Давайте с этой меркой подходить к нашей работе, и думаю, что она лучше пой­дёт.

___________________________

[1] Н.Д.Яковлев. Об артиллерии и немного о себе. М., "Высшая школа", 1984, стр.65.
[2] Там же, стр.62-63.
[3] См. Джон Скотт. За Уралом. М.- Свердловск, изд-во Московского ун-та, изд-во Свердловского ун-та, 1991, стр.252.
[4] Там же, стр.261.
[5] См. Н.Вознесенский. Военная экономика СССР в период Отечест­венной войны. Огиз - Госполитиздат, 1947, стр.133.
[6] Там же, стр.43.
[7] Там же, стр.29.
[8] Л.А.Успенский, С.С.Шаболдин. Годы труда и побед. 1917 - 1987. М., ИПЛ, 1987, стр.107.
[9] См. В.Н.Новиков. Накануне и в дни испытаний. М., ИПЛ, 1988, стр.256.
[10] Там же, стр.264.
[11] Там же, стр.178.
[12] Ю.Мухин. Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно. М., ГАРТ, 1993, стр.115.
[13] В.Степаненко. Фронтовой хлеб. "Известия" от 13 февраля 1985г., стр.6.
[14] В.Панов. Советская промышленность в годы Великой Отечественной войны. "Вопросы экономики", 1985, №5, стр.12.


http://cccp-kpss.narod.ru/mitingi/vsnarod.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/2020/2020-05-07-daniluk-1945-pobeda.htm
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
Из нашей почты
Т.Хабарова –
– Т.Морозовой,

Ленсовету, соратникам

17 июня 2020г.


Татьяна Юрьевна, упоминание Большевистской платформы в перечне подписантов под материалом о расфанеривании Мавзолея – это, к сожалению, чистая формальность.

С 2001г. обе наши организации – и Большевистская платформа, и Движение граждан СССР – являются членами Общероссийского штаба протестных действий при ЦК КПРФ, а подписи участников Штаба под "штабными" документами ставятся, в общем-то, "автоматом", независимо даже от того, присутствовала ли данная организация на соответствующем заседании Штаба.

Так что обольщаться этим не следует,– хотя я, конечно, не хочу сказать, что мы от этой нашей подписи отказываемся.

На деле же "Савраска" – один из убеждённейших наших врагов, ещё с тех времён, когда Чикин с Яковлевым (или Яковлев с Чикиным, что, уверяю Вас, абсолютно одно и то же) сочиняли подсадную утку Нину Андрееву, как раз против не кого иного, как вот той самой зловредной Хабаровой.

В январе 1988г. "Коммунист" опубликовал – хотя и в изуродованном виде, и с ругательной "телегой" впридачу – мою статью Сначала разобраться с модификацией стоимости, а потом уже предлагать конкретные схемы экономического (хозяйственного) расчёта http://cccp-kpss.narod.ru/arhiv/soprobes/snachala.htm, где речь шла о совершеннейшей объективной неизбежности возвращения в народном хозяйстве к сталинской экономической модели. И видимо, перестройщики в "Коммунисте" если не умом осознали, то "нутром почуяли" дыхание этой неизбежности, потому и опубликовали.

В октябре 1987г. мной было направлено Открытое письмо М.С.Горбачёву "Сталинизм" ли виноват?,с подзаголовком Правильно, а не предвзято и надуманно, определить природу нынешнего "механизма торможения". http://cccp-kpss.narod.ru/arhiv/soprobes/stali/stalinizm-li.htm.

Словом, перспектива прорыва на поверхность общественной жизни истинной, марксистской, а не высосанной из пальца оппозиции "перестройке" стала достаточно осязаемой. И естественно, перед горбачёвцами возникла необходимость этот прорыв проимитировать,– хотя уже и с заметным опозданием.

Сами "хабаровские" тексты были Яковлеву определённо не по зубам, требовалась какая-то замена более доступного ему уровня. И вот таково происхождение знаменитого "письма Нины Андреевой", а заодно и многодесятилетней ненависти "Савраски" к Хабаровой и всему, что с её именем связано.

Может, Вы ещё припомните, что после "знаменитого письма" в "Савраске" появилась в "Правде" огромная "ответная" статья Яковлева, в которой он как бы "дал отпор" "замшелым сталинистам". Андреева ему, конечно же, не возразила.

Татьяна, это моё многословие, поверьте, не лишнее. В борьбе нужно знать предысторию действующих лиц и ситуаций, и Вам эта справка поможет ориентироваться в отношениях с "Савраской", коль скоро уж Вы вознамерились попробовать её "расколоть". И времена, и люди меняются, и всё равно, в любом случае "раскалывать" всех "неподдающихся" обязательно нужно.

В 1988-м против Хабаровой выставили Андрееву, и это "получилось", а в 1991-м та же Хабарова, при невольном содействии той же Андреевой, образовала Большевистскую платформу в КПСС. А в 1992-м вошла в Оргкомитет по созыву XX Всесоюзной партконференции и XXIX съезда КПСС. В 1993-м сделалась членом Политисполкома СКП–КПСС. Так что прорываться всегда надо – и прорываться смелее, где только возможно. И не бояться неудачных "заходов". Они приносят опыт, а опыт –  залог и преддверие удачи. Иногда то, что поначалу выглядит как неудача, в дальнейшем показывает свою объективную обусловленность и полезность.

Всего Вам самого наилучшего, а главное – успехов в нашей совместной борьбе!

                                                 Т.Хабарова
                                                 18 июня 2020г.

http://cccp-kpss.narod.ru/post/2020/2020-06-17-morozovoy.htm
СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕССТРАШНЫХ
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454

Из нашей почты
Т.Хабарова –
– В.Кильпе,
соратникам

21 июня 2020г.

Интриганы "обрыбились"

Вы знаете, может, Вы и не так уж зря "навязали" мне – вопреки моему "не хочу" – интриганскую москалёво/суриковскую "переписку".

Ознакомление с нею показывает, например,
          что у этой "новороссийской", скажем так – шайки нет людей: ставку делали целиком на наш контингент.

Интересная вырисовывается картинка: Движение граждан СССР, согласно их уверениям, не существует, его вообще "нет"; но вот за людьми для своих наполеоновских бредней отправились никуда иначе, как в это "несуществующее" Движение.

Заодно получили по зубам от "несуществующего" Исполкома, членов его Рабочей группы: от Вас и Елены Копшиной.

Второе: никто из наших товарищей на агитацию пустобрёхов не откликнулся.

Немногочисленные реплики по ходу "переписки" гласят:

      А вот на роль склочника вы, Суриков-Масалович, подходите прекрасно! Видно, времени у вас предостаточно, раз вместо реальной работы для Родины вы упорно ищете нашего внимания, высказывая свои необоснованные претензии. Посмотрите в зеркало и задайтесь вопросом: достаточно ли вы делаете? Но нет, зачем в зеркало смотреть, надо на других пальцем потыкать. Однако, собака лает, а караван идёт!

      Правильно! Потому мы и не обращаем внимания на лай. Работа не прекращается ни на секунду.

      Почему бы Сурикову не начать критику с себя, почему он направляет свою критику на Исполком, подразумевая Татьяну Михайловну? По-моему, критиковать надо нас самих, что мы плохо работаем, что у нас нет единства. Но тут как раз и нет критики, ведь тогда Сурикову и по себе придётся пройтись. Так что для начала пусть себя покритикует. И ещё скажу: обиду затаил Суриков за разнос Татьяной Михайловной его идеи единого ИЦ, вот желчь и прёт наружу.

      Мне такие деятели напоминают советчиков – критиканов – зевак, стоящих на земле и дающих рекомендации Лётчику, герою Чкалову: не так летишь, не так свистишь. А может, им самим себе посыпать голову пеплом и рассказать о своих недостатках и недоработках? Может, эти деятели имеют отношение к боям в ЛНР или ДНР? Может, они там сидят в окопах? Вроде, нет. Пишут, мягко говоря, поверхностные материалы по новостям не из первых рук – с претензией на оригинальность.




И наконец, третье.

Третье – это то, что сочинять планы какого-то тотального "переформатирования" организации и лезть с этими планами, как уховёртка, в уши рядовым членам организации за спиной и через голову её руководства – это никакая не "критика" и не внесение предложений по улучшению работы организации, а это в чистом виде подрывная деятельность против организации, против того дела, которому она служит и ради которого она создана её основателями.

А дело наше – это борьба с тем самым глобалистским неофашизмом, который ступил на нашу землю не во время эпидемии коронавируса, как верещат тупицы вроде разных суриковых, но – слава богу – ещё в 1991 году. Его концентрированное выражение – это установка на УНИЧТОЖЕНИЕ СОВЕТСКОГО НАРОДА, ставшая с началом "рейгановской" фазы Третьей мировой войны главной геополитической целью американских правящих кругов.

Но чтобы уничтожить какой-то народ физически, его надо прежде всего уничтожить политически и юридически. И вот на пути осуществления этих-то людоедских замыслов и встал в 1995 году инициированный Большевистской платформой в КПСС Съезд граждан СССР первого созыва, провозгласивший НЕУННИЧТОЖИМОСТЬ Советского народа, безусловное продолжение его политического и юридического бытия во временно оккупированном состоянии, сохранение им правосубъектности, т.е. всех своих суверенных прав, в том числе и статуса единственного законного хозяина всех рукотворных и нерукотворных богатств на территории СССР. Нет никаких сомнений, что если бы не этот акт беспримерного гражданского мужества советских патриотов-большевиков, наша общая судьба на старте XXI века сложилась бы куда печальней, чем даже она выглядит сейчас.

Но неофашизм уже бесчинствовал на нашей земле, и устои Советского патриотизма недостаточно было провозгласить, как наше credo, их надо было ежедневно, ежечасно защищать, отстаивать, развивать по всем направлениям, а самое главное – добиваться, чтобы они внедрялись в массовое сознание народа, одурманенного психоинформационной войной, закрепились там и в конце концов восторжествовали.

Вот это и была, и ЕСТЬ по сию пору настоящая, действительная БОРЬБА С НЕОФАШИЗМОМ, в том её облике, какой она должна иметь в эпоху империалистических войн нового типа и временной оккупации нашего Социалистического Отечества. Вот это, а не вспышкопускательство и визготня по случаю коронавируса.

Проклятия и грязные оскорбления в наш адрес из-за того, что СГ СССР не хочет-де "присоединяться к антифашистской борьбе", учреждать какой-то "антифашистский фронт", демонстрируют вовсе не нашу "отсталость", но всего лишь беспробудную политическую тупость и скудоумие "новороссийских" и им подобных визгунов.

Нам некуда и незачем "присоединяться" и ничего не надо "учреждать", ибо мы сами и есть тот, если угодно, "антифашистский фронт", о котором они бестолку верезжат, неспособны будучи разглядеть его реальное наличие в стране на протяжении уже четверти века. То ли мозгов нехватает, то ли им платят не за то, чтобы делом занимались, а чтобы делу в колёса палки совали.

Мы и есть вот этот самый "антифашистский фронт" на территории временно оккупированного СССР – исторически первый за период оккупации (да вообще-то и единственный), концептуально наиболее оснащённый практически наиболее эффективный. Да, эффективный, ибо это именно наша борьба, а не визготня разных лже-"патриотов", четверть века не даёт осуществиться американским планам мирового господства за счёт Советского народа необратимо (хотя и не так быстро, как хотелось бы) возвращает советских людей в национально-самосознательное состояние, вселяет в них ощущение близости и объективной непререкаемости нашего социалистического,– а за ним и коммунистического "завтра".

Такова истинная картина происходящего, и наши соратники, Василий, должны её знать "назубок", грамотно излагать "своими словами" и при любых нападках на нас не мешкать, не "чесать в затылке", а моментально выставлять против врага этот наш советский Символ Веры, как наше самое надёжное и неотразимое оружие.

                                                 Т.Хабарова
                                                 24 июня 2020г.

http://cccp-kpss.narod.ru/post/2020/2020-06-21-kilpe.htm
Основные программные и уставные документы Съезда граждан СССР
http://cccp-kpss.narod.ru/

Оффлайн В. Пырков

  • Участник
  • *
  • Сообщений: 454
Сущностные направления
конституционного развития СССР
в период перехода ко второй фазе коммунизма

Кандидат
философских наук
Т.ХАБАРОВА
Москва, сентябрь 1977г.


                         В Президиум Верховного Совета СССР.
                         В президиум внеочередной седьмой сессии
                         Верховного Совета СССР девятого созыва.


Считаю необходимым высказать некоторые соображения по представленному на общественное обсуждение проекту новой Конституции СССР.

Анализ проекта показывает, что определяющим побуждением при пересмотре действующей Конституции (равно как существеннейшим "конституционным" новшеством) послужило, бесспорно и практически исключительно, стремление административно "узаконить" ряд глубоко-ошибочных "философских" положений,– которым, поистине, потребна форма административных предписаний, поскольку в рамках разумной партийно-критической полемики они моментально и с постыдной неопровержимостью обнаруживают свой немарксистский характер.

Среди принадлежащих сюда "концепций" наиболее, пожалуй, политически-деструктивны "развитое социалистическое общество", "материально-техническая база коммунизма", "хозяйственная самостоятельность" производственных единиц (по схеме "производительности фондов"). Струвистской (а не марксистско-ленинской) по своему идеолого-политическому содержанию является предпринятая в проекте попытка вычленения обособленной сферы неких "социальных" феноменов, наряду с классическим в марксизме делением на "экономику" и "политику".

Материально-технической базе ("научно-технической революции"), а также философии "хозрасчёта" отведено достаточно внимания в недавней моей работе[1], постольку здесь нет надобности заново углубляться в эти вопросы. Следует, наверное, лишь напомнить (по адресу "хозрасчётной самостоятельности"), что принцип "независимой производительности" овеществлённого труда, на котором она зиждется, историко-логически не есть никакая формула "низовой инициативы", но всего только специфически-превращённое выражение, "перефразировка" отношений капиталистической собственности на средства производства. Социалистически-обобществлённая экономика на подобных "установках" строиться не может; подход этот нигде покуда не приводил (и не в силах привести) ни к какому "повышению эффективности" народнохозяйственного функционирования, он лишь плодит групповых "псевдособственников" разного калибра, вплоть до дегенерации в замкнуто-"элитного" суперэксплуататора самого социалистического государства. Совсем неудивительно, что некоторые наблюдатели за рубежом (например, в Коммунистической партии Китая) квалифицируют совокупность этих безобразных "ориентиров" как курс на "реставрацию капитализма" в Советском Союзе и отказываются видеть в партийно-государственном руководстве, которое упрямо, пренебрегая решительнейшей критикой и несогласием со стороны собственных граждан, толкает страну на гибельный путь,– отказываются видеть в подобном руководстве каких-либо "марксистов-ленинцев".[2]


Сущностные направления
конституционного развития СССР
в период перехода
ко второй фазе коммунизма.


§1. Соотношение понятий "всенародного государства"
и "диктатуры пролетариата".

Серьёзные возражения вызывает введённая в преамбулу проекта формулировка: "Выполнив задачи диктатуры пролетариата, Советское государство стало общенародным".

Миссия пролетариата состоит в построении коммунистической цивилизации, а отсюда видна и всемирноисторическая протяжённость действия главного его структурно-политического орудия – пролетарской государственности: это   весь период между свержением власти капитала и возникновением завершённого коммунистического общества. Со всей ясностью, никакого "выполнения задач пролетарской диктатуры", прежде нежели окончательно сформируется коммунистический общественно-экономический базис, система коммунистических производственных отношений,– никакого "выполнения задач диктатуры пролетариата" ранее этого рубежа быть не может.

Социоструктурный (базисный) критерий "завершения строительства коммунизма" – это (как мне неоднократно уже доводилось показывать) прочное утверждение таких "форм собственности", такого уклада базисных отношений, когда труд овладевает средствами производства (а постольку и произведённым вещным богатством) в новом всемирноисторическом качестве свободно реализуемой творческой способности, категория же "рабочая сила" ("индустриальный труд") бесповоротно погружается в прошлое.

В политической сфере описанному базисному сдвигу соответствует (и не пассивно "соответствует", но энергично служит его осуществлению) процесс вытеснения, "перемалывания" элитарно-групповой, представительной демократии демократией непредставительной, "поголовной" ("отмирание" представительного демократизма). Снятие (окончательное вытеснение) группового демократического принципа принципом "поголовности" (т.е., абсолютной политической полноценности, неигнорируемости и "суверенности" каждого индивида) – это и будет становление   всенародного государства: политической организации коммунизма (системы коммунистического самоуправления), где достигнуто фактическое (а не формальное только) равенство между гражданами, преодолена "абстрактность" государственного устройства, субъектно-политическая ("государственная") структурность общества слилась – по Марксу – со структурностью гражданской, производительно-трудовой, грудящиеся выступают в качестве политически-активных творческих личностей, все поголовно участвуют в решении важнейших общественных дел.

Между теперешним нашим государственно-политическим состоянием и государственностью коммунистически-"всенародной" простирается,– как легко убедиться,– ещё весьма порядочная дистанция; государству же, которым мы реально располагаем, его основатель В.И.Ленин дал структурную характеристику: рабоче-крестьянское с бюрократическим извращением. Менять ленинское структурное определение наличествующего государственного строя никаких причин покамест нет, поскольку все перечисленные В.И.Лениным базисно-структурирующие компоненты сохраняются в полном составе: рабочий класс, класс колхозного крестьянства, а равно и прискорбная, но исторически отнюдь не изжитая возможность элитаристского (бюрократического) искажения пролетарских государственных начал (которая коренится, опять-таки, в базисе – в формализме социалистического присвоения средств производства).

Мало того, предлагаемый проект пытается – довольно-таки комическим образом – в некотором роде "институционировать", закрепить открыто-"трёхкомпонентное" классовое членение советского общества (я имею в виду формулировку относительно "собственности профсоюзных и иных общественных организаций" в 9-ой статье).

В.И.Ленин, включая бюрократию в структурно-политическую дефиницию государства (а это было мудро, философски проницательно и дальновидно), отвёл бюрократизму, тем не менее, лишь статус извращения, но не полноправного класса. Авторы проекта задались, по всей вероятности, целью реабилитировать" "профсоюзные и иные" бюрократические очаги, обеспечив им структурно-конституционные(!) условия беспрепятственной, "законом охраняемой" консолидации именно в некий "равнозначный" пролетариату и колхозному крестьянству класс.

Ведь собственность – это опора и принцип классового размежевания в обществе; государственная (всенародная) собственность сжато выражает существование и гегемонию рабочего класса в нашей общественной системе, собственность кооперативно-колхозная – существование и важную роль дружественного рабочему классу кооперированного крестьянства. Спрашивается,– появление и позитивную роль какого нового классового формообразования намеревались выразить, поднимая ненужный разговор о "собственности профсоюзных и иных организаций" как о конституционной категории?

Стоит только принять точку зрения марксистской политэкономической науки,– и немедля обнаруживается, что никаких классообразующих процессов здесь не совершается (да и совершаться-то не должно!), а попросту наши старые бюрократические знакомцы, наскучив суровым уделом "извращения", возмечтали "подвести твёрдую базу" под практикуемый ими "способ добывания материальных благ",– причём, добывания оных в масштабах, недосягаемо превышающих средний, общедоступный уровень потребления в стране. Сугубо-паразитический характер проектируемого нового "псевдокласса" забавно оттенён тем обстоятельством, что во владение ему передаются именно общественные фонды потребления, а не средства производства. (Молчу уже, что "собственность" в отношении объектов потребления,– за исключением права личной собственности граждан,– вообще не является конституционным нормативом: лишь о каком-то назревшем классовом перераспределении средств производства могла бы зайти речь как о причине к существенному изменению статей Конституции, посвящённых "экономической основе СССР".)

Считаю, что вышеочерченную "политэкономическую" юмористику необходимо из проекта устранить, поскольку идейно-теоретически она лишь компрометирует своей предвзятой непродуманностью нашу обществоведческую мысль, а безусловная неконструктивность практической её функции заведомо очевидна "невооружённому глазу" и едва ли нуждается в дорогостоящей "экспериментальной проверке".

"… выделение в самостоятельную форму собственности профсоюзных и иных общественных организаций,– правильно отмечалось по ходу обсуждения проекта,– нецелесообразно, так как средства их представляют собой перераспределённую общенародную, а также частично кооперативную собственность.

Закрепление Конституцией права собственности на средства данных организаций может, на наш взгляд, привести к их обособленности. В таком случае будет затруднено выполнение положений статьи 23, где совершенно правильно говорится, что государство при широком участии общественных организаций и трудовых коллективов обеспечивает рост и справедливое распределение общественных фондов потребления. А средства профсоюзов и иных общественных организаций в преобладающей своей части есть не что иное, как часть общественных фондов потребления." (А.Бугакова, Г.Тамошина. О формах собственности. "Правда" от 27 июля 1977г., стр. 3. Ср. И.Сыроежин. О собственности общественных организаций. "Известия" от 16 июля 1977г., стр. 2.)

Аргументация защитников специализированной управленческо-бюрократической "собственности" не лишена определённой – прямо сказать, весьма симптоматичной!– занимательности.

"… наличие обособленной собственности колхозов,– рассуждает, к примеру, А.Рахмилович ("Известия" от 21 июля 1977г., стр. 2),– несомненно вызывает в какой-то степени и их обособленные экономические интересы. Однако существование этих обособленных интересов в условиях социалистического общества полностью оправдано и является стимулом развития производства. /Курсив мой.– Т.Х./ Они не противоречат, а дополняют общенародные интересы." "Существование некоторых обособленных интересов колхозов отнюдь не нарушает и не может нарушить общее единство экономических интересов советского народа." "Таким образом, следует признать, что в социалистическом обществе бесспорно существуют обособленные интересы колхозов и других кооперативных, а также общественных организаций. Существование этих интересов ничуть не подрывает единства экономических интересов советского народа."

С каких это пор обособление групповой экономической заинтересованности при социализме служит "стимулом развития производства"? Собственность кооперативов появилась у нас,– как превосходно известно,– не в порядке "стимулирования производства", а поскольку она конкретно-исторически неизбежна, представляет собою единственно-мыслимое связующее звено между мелкотоварным индивидуальным хозяйствованием и производительной деятельностью на базе всеохватывающего (государственного, "всенародного") социалистического обобществления. Существование групповой собственности (хотя оно, конечно, исторически-оправданно) – не какое-то благотворное "дополнение" ко всенародному интересу, но объективно-экономическая, базисная препона на пути всесторонней реализации этого последнего. Стратегической, программной задачей коммунизма по отношению к групповому присвоению является не увековечение его (и тем более не выдумывание новых его модификаций), а по возможности скорейшее структурное его "подтягивание" до уровня всенародного достояния.

Ссылки на "удобство управления", якобы складывающееся в результате узаконения "собственнических" притязаний управляющих систем, также не выдерживают никакой критики. Спора нет, управление курортами, домами отдыха и прочей профсоюзной недвижимостью имеет некоторую специфику, но ведь и другие разновидности управленческой активности по-своему не менее специфичны: управлять консерваторией – это нечто иное, нежели управление металлургическим заводом, аэродром отличается от банка, торговая сеть – от редакции газеты. Следуя логике "управленческих удобств" (равно как "стимулирования производства"), всего "удобнее" обернулось бы раздать народнохозяйственные и культурно-рекреационные объекты подряд в собственность соответствующих управляющих органов; непонятно только тогда, зачем нужна была Октябрьская революция?

В рубрику "общественных организаций" номинально у нас занесена и Коммунистическая партия. Можно представить себе, сколь необъятные материально-потребительские ценности отойдут в изолированно-"элитное" пользование, если конституционно легализованными "собственниками" заделаются партийные инстанции; любопытное, ничего не скажешь, получится "служение партии народу"!

В.И.Ленин наставлял, при рассмотрении любых социально-практических или социально-аналитических вопросов и коллизий, "формулировать дело научным образом, т.е. с точки зрения отношения между классами современного общества". (ПСС, т. 26, стр. 212. Курсив мой.– Т.Х.) С этих ленински-научных (а постольку единственно-научных в затронутой нами проблематике) позиций междуклассового равновесия в социалистическом государстве "бюрократическое извращение" как раз и есть возникновение ненормальных отношений некоей "псевдособственности" управленческого органа на управляемый объект,– взамен отношений управления как "скромно оплачиваемой" по В.И.Ленину, рабочей (но не собственнически-"господской"!) функции, которая осуществляется "по поручению", "по уполномочию" революционного пролетариата, строго "на основании законов", учреждённых пролетарской властью.

Стоило 6ы также обратить внимание, насколько прозрачно, нескрываемо идейно-теоретическое родство между замыслами насчёт легализации "управленческой собственности" и стандартной психологией "рыночного социализма". В принципе нет ни малейшей разницы между передачей предприятия "в собственность" производственному коллективу и фантазиями относительно каких-то "собственнических" прав профсоюзного чиновничества на богатства, которые принадлежат безоговорочно рабочему классу, трудящимся, а профсоюзу доверено лишь чисто-"техническое", распорядительское заведование ими; если бюрократически-"собственнические" изобретения чем-нибудь и перещеголяли ортодоксальный "рыночный социализм", то только глубиной элитаристской извращённости. Можно лишь удивляться (если не употребить более жёсткой терминологии), как берутся отстаивать – и народу навязывать!– подобную нелепицу люди, столь ревностно заботящиеся о пресечении каких-либо гласных, открыто выраженных сомнений в своей "марксистко-ленинской" репутации.


§2. Соотношение понятий "всенародного государства"
и "диктатуры пролетариата"
/продолжение/.

Мы находимся, таким образом,– возвращаясь к основной теме нашего изложения,– безусловно в государстве рабоче-крестьянском (но не во "всенародном"); т.е., со всей определённостью,– покуда в границах диктатуры пролетариата; цитированное нами выше утверждение касательно "общенародности" Советского государства, уже будто бы достигнутой, не отражает политико-правовой реальности нынешней стадии нашего развития.

"Сущность учения Маркса о государстве усвоена только тем,– писал В.И.Ленин,– кто понял, что диктатура одного класса является необходимой не только для всякого классового общества вообще, не только для пролетариата, свергнувшего буржуазию, но и для целого исторического периода, отделяющего капитализм от "общества без классов", от коммунизма. Формы буржуазных государств чрезвычайно разнообразны, но суть их одна: все эти государства являются так или иначе, но в последнем счёте обязательно диктатурой буржуазии. Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата."[3]

Следует теперь решительно подчеркнуть, что в нашем нахождении "при диктатуре пролетариата" нет абсолютно ничего плохого, "позорного", и что мириться с применением научного термина "диктатура" как синонима тирании значит не развивать государственно-правовую концепцию марксизма-ленинизма, но лишь по-пустому потрафлять новейшим "еврокоммунистическим" социал-соглашателям в рабочих партиях некоторых западных стран.

Марксистская теория диктатуры класса-революционера есть пролетарски-классовое (иными словами, подлинно-научное) истолкование фундаментальной проблемы суверенитета народа – коренного вопроса всякой революции (в том числе, кстати, и буржуазно-демократической), всякого качественного, формационного общественно-исторического переустройства. Марксизм, не ограничившись поддержкой права народа ниспровергнуть устаревший общественный строй и возвести ("сотворить") новый, первым среди крупнейших философско-политических течений современной истории раскрыл революционное выступление народа-суверена именно как   творчество  (а не просто разрушение, ниспровержение), причём как верховный созидательный акт, вершину "коллективного гения", "коллективной разумности" человечества. Суть здесь в том, что передовой класс, посредством институтов революционной власти, изменяет общественно-экономический базис – самую форму творчески-производительной деятельности в обществе и постольку воздвигает, на известный период, как бы новый структурно-организующий остов, который позволяет подняться на качественно-высшую ступень всем прочим, более конкретизированным видам человеческой предприимчивости, любознательности, творческой инициативы.

Создание революционными массами новых органов власти, а через них – новой системы базисных отношений (перестройка, повторим, самих структур общественно-целесообразной деятельности) – это, поистине, высочайшее проявление творческой жизненности, поскольку в итоге все "нижестоящие", конкретные "виды творчества" получают, на определённое время вперёд, качественно улучшенную структурно-направляющую "рамку"(новую форму), в которой они могут беспрепятственно развиваться, "с благословения" и под надёжной защитой обновлённого властно-институционального уклада.

Вы попробуйте предаться "свободному полёту вдохновения", если внутренний "структурно-целевой каркас" вашей творческой активности не отвечает существующему строению производственных (а постольку и властно-идеологических) отношений,– не очень-то гладко это у вас выйдет. Великие учёные Возрождения, например,– интеллектуальное "нетерпение" которых объективно-исторически возвещало, персонифицировало и обслуживало мироприсвоенческий интерес формирующейся буржуазии, но не церковно-крепостнической знати,– конфликтовали с тогдашними феодалистскими государствами вплоть до тюрем и костров, и лишь после буржуазных революций, легализовавших новое восприятие мира и новую трактовку общественно-одобряемой деятельности человека, стало казаться, что нет ничего резонней и практичней, нежели рассматривать космос и социум глазами Коперника, Бруно, Бэкона, Галилея, а перед идеями и достижениями механистического естествоиспытательства открылась широчайшая арена инженерно-технического использования.

Марксисты внесли в проблематику народного суверенитета классовый (коммунистически-научный) подход, показав, что суверенитет (субъектно-производящая, "оплодотворяющая" роль) трудящихся масс, полновластие народа может осуществляться исключительно лишь через диктатуру революционного класса и что политическая институциональность, возникающая как результат организаторского творчества класса-"бунтаря", именно и есть – на любом этапе исторического прогресса – общественно-объективная гарантия осуществления народом его суверенных прав, его преобразовательного мирообъединяющего призвания.

Совершенно недопустимо, поэтому, противопоставлять функции пролетарской диктатуры функциям и значению "общенародной" государственности (делая заявления такого, хотя бы, типа: "… Советское государство, возникшее как государство диктатуры пролетариата, превратилось в орган выражения интересов и воли всего народа"[4]). Можно подумать, будто диктатура пролетариата изначально не является органом выражения как раз всенародной воли! Между тем, в эпоху коммунистической революции институционально-политический "диктат" рабочего класса есть вообще единственно-представимое концентрированное воплощение (равно как структурное "обеспечение") сущностных, всемирноисторических интересов трудящихся, и более того – до построения коммунизма о каком-либо ещё "выражении воли народа", помимо государственности пролетариата, бессмысленно даже и заговаривать.

Скороспелым отказом от кардинальнейшей категории марксистско-ленинского революционного учения мы, на поверку, нацело запутываем, размазываем вопрос о том, в каких, собственно, общественно-материализованных формах ныне наличествует, развивается и последовательно реализуется всенародный коммунистический интерес, воля трудового народа к осуществлению коммунистических идеалов; каковы общественно-объективные орудия этого всенародного воления и где гарантии, что воплощается в жизнь именно оно, а не замаскированные чаяния классового противника, который в мировом масштабе далеко ещё не обезоружен и не сломлен.

А потеряв коммунистическую перспективу у себя в стране, мы, естественно, и зарубежным нашим соратникам,– ни добившимся в своих государствах власти, ни тем, которые работают покуда в условиях капиталистического общества,– никакого разумного примера, никакой концептуально-убедительной рекомендации подать не в состоянии. Сегодняшний развал интернационального коммунистического содружества (а говорить здесь надо, со всей необходимой трезвостью, именно о развале, отбросив никого уже не обманывающие и не утешающие "фигуры умолчания") – красноречивое свидетельство и следствие этого идеолого-теоретического паралича, которым добрых полтора десятка лет скована могущественнейшая партия движения.


§3. Соотношение понятий "всенародного государства"
и "диктатуры пролетариата"
/продолжение/.

С риском несколько "перегрузить" текст, я всё-таки коснусь коротко ещё одного обстоятельства (к которому нечасто привлекают внимание): это строгая классичность марксистской концепции "диктатуры" и воистину впечатляющая преемственность, в данном направлении,– как, впрочем, во многих иных,– между ленинизмом и лучшими образцами всей предшествовавшей мировой философско-политической мысли.

В ленинской интерпретации научное содержание категории "диктатура" – это осуществление естественноисторического (превышающего любые писаные, политико-юридические законы) права народа на качественное, радикальное преобразование государственного (и в конечном счёте – общественно-экономического) строя.

Спрашивается,– разве задача качественной (революционной) реконструкции существующих отношений собственности и политической власти не стоит уже нынче перед компартиями развитых капиталистических, развивающихся стран или стран первой фазы коммунизма? Стоит, причём буквально во весь рост, поскольку одних ожидает социалистический переворот "в полном его объёме", другим же надо переходить ко второй фазе коммунистической общественно-экономической формации, но это также серьёзнейший качественный, динамический (революционный в научном значении слова) структурно-политический сдвиг. А тогда нет и никаких оснований снимать проблему диктатуры с повестки дня.

"В масштабе международном история учения о революционной диктатуре вообще и о диктатуре пролетариата в частности совпадает с историей революционного социализма и специально с историей марксизма. … Кто не понял необходимости диктатуры революционного класса для его победы, тот ничего не понял в истории революций или ничего не хочет знать в этой области."[5]

Мещан "от социализма" всегда шокировало настойчивое подчёркивание В.И.Лениным природы диктатуры как "власти, опирающейся непосредственно на насилие, не связанной никакими законами".[6]

"Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стеснённую, непосредственно на насилие опирающуюся власть."[7]

Между тем, "шокирующие" ленинские формулировки всего-навсего выражают – в сжатом, эмоциональном и доходчивом виде – совершенно неоспоримую, элементарную вещь: что при реорганизации устаревшего базиса (и в первую очередь охраняющей его надстройки) нелогично и неконструктивно,– если не попросту нелепо,– обязываться не преступать пределов   старых конституционно-правовых и базисных норм.

Метод насильственных действий в революции В.И.Ленин тут же заключает в знаменательные рамки "применения народом насилия по отношению к насильникам над народом".[8]

Сила, в которой черпает полномочия диктатура класса-освободителя, носит глубоко-нравственный и объективно "метазакономерный" характер: это естественноисторическая мощь народа как субъекта (суверена) общественного прогресса, а равно и осознание, прозрение народными массами своего субъектного, никакими "рукотворными" правилами не ограниченного могущества.

"Неограниченная, внезаконная, опирающаяся на силу, в самом прямом смысле слова, власть – это и есть диктатура. Но сила, на которую опиралась и стремилась опереться эта новая власть, была не силой штыка, захваченного горсткой военных, не силой "участка", не силой денег, не силой каких бы то ни было прежних, установившихся учреждений. … Она опиралась на народную массу. /Курсив мой.– Т.Х./ Вот основное отличие этой новой власти от всех прежних органов старой власти."[9]

В результате, пролетарская диктатура оказывается структурно-институциональным "каналом", посредством которого массы получают возможность "прорваться", наконец, к поголовному (всенародному!) участию в управлении обществом (к коммунистическому самоуправлению),– иначе говоря, к такой субъектно-политической (управленческой) организации человеческого общежития, которая всего теснее соответствует естественному "статусу" народа как творца истории, как фактического создателя любых, накопленных человечеством, вещных или духовных ценностей.

"Старая власть, как диктатура меньшинства, могла держаться исключительно при помощи полицейских ухищрений, исключительно при помощи удаления, отстранения массы от участия в власти, от наблюдения за властью. Старая власть систематически не доверяла массе, боялась света, держалась обманом. Новая власть, как диктатура огромного большинства, могла держаться и держалась исключительно при помощи доверия огромной массы, исключительно тем, что привлекала самым свободным, самым широким и самым сильным образом всю массу к участию во власти. … Это – власть, открытая для всех, делающая всё на виду у массы, доступная массе, исходящая непосредственно от массы, прямой и непосредственный орган народной массы и её воли."[10]

"... диктатуру осуществляет не весь народ, а только революционный народ, нисколько не боящийся, однако, всего народа, открывающий всему народу причины своих действий и все подробности их, привлекающий охотно весь народ к участию не только в "управлении" государством, но и во власти, и к участию в самом устройстве государства."[11]

Суммируя разобранный нами материал по "научному понятию диктатуры",– диктатура пролетариата есть государственно-политическая, институциональная организация общества в период всемирноисторической замены капитализма коммунизмом, представительной демократии – системой "поголовного управления", способа производства, основанного на затратах "рабочей силы",– производством, базирующимся на массовом высвобождении творческой инициативы трудящихся; диктатура пролетариата является единственно возможной организационно-политической формой, в которой совершается этот переход, и непосредственным, адекватным орудием его осуществления. Ставить вопрос о каком-то "выполнении диктатурой пролетариата своих задач" ранее окончания всего периода коммунистического строительства – это очередная попытка невежественной правооппортунистической ревизии марксизма в самой его революционно-демократической сердцевине и подсовывание ненужных, искусственных помех действительному выполнению рабочим классом его всемирноисторического предназначения.

Спустя несколько абзацев мы продолжим наш анализ, а теперь раскроем не В.И.Ленина, но Джона Локка, и припомним, как трактовала эту же проблематику буржуазия, во времена своего общественно-исторического подъёма, когда объективно она была классом-"лидером", практически претворявшим всенародные устремления, всенародный интерес эпохи.

В трудах общепризнанных идейных "отцов" буржуазно-представительного демократизма причина революционного взрыва описывается, как систематическое применение властями "силы без права", злоупотребление властными полномочиями. Своекорыстное и произвольное манипулирование властной "прерогативой", грубо разошедшееся с жизненными интересами нации, приводит правительство, в конце концов, к безумию войны с собственным народом, "мятежа" против него. "Мятежникам у власти", однако, не следовало бы забывать, что и в моменты самых беспредельных, бесчеловечных притеснений суверенитет остается, всё-таки, в руках народных масс.

"… сообщество постоянно сохраняет верховную власть для спасения себя от покушений и замыслов кого угодно, даже своих законодателей…"[12]

В случае, если угнетение совершенно нестерпимо, а все легальные, "мирные" средства против произвола безуспешно перепробованы, народ осуществляет свои суверенные (субъектно-революционизирующие) права – "взывает к небесам" (в красочном локковском изложении), расторгает общественный договор и возвращает общество в "естественное состояние". В естественном же состоянии никакие политико-юридические нормативы не действуют,– правит "закон, предшествующий и превосходящий" все людские предначертания[13] (по В.И.Ленину – мощь революционной, борющейся массы).

"… когда те, кто был поставлен для защиты и охраны народа, его свободы и собственности, силой посягают на них и пытаются их отнять, то они тем самым ставят себя в состояние войны с теми, кто поставил их своими защитниками и охранителями мира,– в этом случае они доподлинно и при самых отягчающих обстоятельствах суть … мятежники."

"Если кто-либо применяет силу без права – как это делает в обществе каждый, кто поступает беззаконно,– то он ставит себя в состояние войны с теми, против кого он её так применяет; а в таком состоянии все прежние узы разрываются, все прежние права недействительны, и каждый имеет право защищать себя и сопротивляться агрессору."

"Применение силы без полномочий всегда ставит того, кто её применяет, в состояние войны как агрессора и даёт право поступать с ним соответствующим образом."[14]

Состояние "войны" нации с "правительственными мятежниками",– с прогнившей, деспотической формой правления (которая скрывает под собою окостеневший базисный, общественно-экономический уклад),– это и есть, как нетрудно видеть, ленинская "власть, никакими законами не связанная", ленинское "применение насилия по отношению к насильникам над народом".

Суверен (субъект социально-исторического процесса) выказывает свою волю,– у В.И.Ленина,– через "непосредственно-революционное движение широких народных масс, ломающих старые законы, уничтожающих органы угнетения народа, завоёвывающих политическую власть, творящих новое право".[15]

"… когда … законодатели пытаются отнять и уничтожить собственность народа или повергнуть его в рабство деспотической власти,– обсуждает ту же концептуальную и практически-политическую ситуацию Локк,– то они ставят себя в состояние войны с народом, который вследствие этого освобождается от обязанности какого-либо дальнейшего повиновения и должен обратиться к общему прибежищу, которое бог создал для всех людей против силы и насилия. Следовательно, в том случае, когда законодательный орган преступит этот основной закон общества и в силу честолюбия, страха, безумия или подкупа попытается захватить сам или передать в руки кого-либо другого абсолютную власть над жизнью, свободой и имуществом народа, то этим нарушением доверия он использует ту власть, которую передал в его руки народ, для совершенно противоположных целей, и эта власть возвращается народу, который имеет право восстановить свою первоначальную свободу и посредством учреждения нового законодательного органа (такого, какой он сочтёт подходящим) обеспечить собственную безопасность и защиту, что является той целью, ради которой люди находятся в обществе. То, что я здесь сказал в отношении законодательной власти вообще, справедливо также и в отношении главы исполнительной власти, который, получив двойное доверие – как участник законодательного органа и как верховный исполнитель закона,– действует в нарушение того и другого, когда пытается навязать свою деспотическую волю в качестве закона общества."[16]

Мне представлялось актуальным и полезным заново продемонстрировать, что марксистско-ленинское учение о диктатуре пролетариата не только не ютилось никогда на обочине философско-правовых исканий прогрессивного человечества, но служит им подлинным (и покуда непревзойдённым) венцом, "кристаллизованным выражением"; это оттеняет, лишний раз, всю кощунственность и беспочвенность поползновений "сдать диктатуру (суверенитет народа!) в архив". Сегодняшним "плюралистам", "демократическим социалистам" (а кстати и несколько неумеренным поклонникам несуществующего покамест "всенародного государства") не повредило бы уточнить, что нынче именно наука пролетарски-революционного "диктата" (но не колупаевская возня вокруг какого-нибудь "научного управления") – прямой наследник, равно как залог реальности тех идеалов истинно-разумного "плюрализма", живого человеческого многообразия при всеобщем единении и братстве, в которых по сию пору – и на свой лад!– ещё надеется пробудить "второе дыхание" угасающая буржуазная государственно-правовая культура.[17]


§4. Массовая критика снизу и самокритика
как средство развития диктатуры пролетариата
вплоть до её перерастания
в систему коммунистического самоуправления.

Средством развития рабоче-крестьянской (пролетарски-демократической) государственности является,– к этому вопросу мне также многократно приходилось возвращаться,– создание в стране продуманной, действенной институционально-правовой структуры, которая обеспечивала бы беспрепятственную реализацию массовой критической (новаторской, творческой) инициативы.

Собственно, учение о массовом критическом волеизъявлении как о форме прогрессивного саморазвёртывания диктатуры пролетариата (как о "важнейшей движущей силе развития советского строя") было у нас, в своё время, общепринятым.[18] Самый факт, что эта продуктивнейшая концепция предательски "устранена" с политической сцены,– преступление против марксизма, которым мы обязаны правым авантюристам, бесконтрольно орудующим последние десятилетия в наших общественных науках.

Массовая критика снизу потому выступает "важнейшей движущей силой", что она есть общественно-сознательная (институциональная) форма осуществления главной динамической закономерности строящегося коммунизма – коммунистической (пролетарской) революции."[19] Может быть, нелишне повторить здесь, что пролетарская революция – не какой-то верхушечно-"политический" катаклизм, это базисный по своему внутреннему содержанию, общественно-экономический закон, знаменующий всемирноисторическое преобразование индустриалистского производства в немашинное коммунистическое, "абстрактного" индустриального труда – в труд-творчество.

Статья 8-ая обсуждаемого конституционного проекта трактует о "дальнейшем развёртывании социалистической демократии", ведущий же метод, объективно-определяющая форма пролетарской демократизации – критика снизу – в ней вообще не названа; но в таком виде – в отсутствие внятного указания на установленный классиками магистральный путь и практический инструмент демократического развития при социализме – мы получим не реалистическую правовую гарантию, а пустопорожний газетный посул, неизвестно зачем вписанный в Основной закон государства.

Считаю, что необходимо (как минимум) дополнить ст.8-ую примерно таким положением:

"Методом развёртывания социалистической демократии, приводящим в единое планомерное целое все перечисленные, а также иные возможные линии дальнейшей демократизации советской политической системы, является самокритика и критика снизу."

Следует безоговорочно возразить ещё одной вредоносной тенденции, явственно наметившейся в этой области: попыткам противопоставить марксистской категории "критики снизу" – "учёт общественного мнения", откровенно заимствованный у западной политической социологии.

"... общественное мнение превращается в движущую силу развития общества(!)",– распинается в "Вопросах философии" Р.А.Сафаров, беззастенчиво приписывая этому стопроцентно-буржуазному институту сущностные марксистские определения "массовой критики". "… оно является носителем политической информации, источником выработки политических решений и рецензентом политического курса." ("Вопросы философии", 1977, №1, стр. 36, 42. Курсив мой.– Т.Х.)

Свойство "рецензировать политический курс" и служить "источником выработки политических решений" принадлежит при социализме массовому критическому волеизъявлению (а не какому-то, выдуманному правыми диверсантами "от марксизма", "опинионистическому процессу"). "… критика и самокритика как новая форма борьбы между старым и новым, как орудие преодоления противоречий вытекает из самой сущности Советского государства как высшей формы демократии, демократии социалистической. Наше государство есть государство самих трудящихся масс. Его сила состоит в том, что миллионы и десятки миллионов людей участвуют в управлении им. Поэтому только при том условии, что массы активно творят новую жизнь, бдительно следят за всеми недостатками строительства, вскрывают и критикуют их, т.е. при условии критики снизу, движение советского общества вперёд может быть успешным. (Краткий философский словарь под ред. М.Розенталя и П.Юдина. Госполитиздат, 1952, стр. 214.)

Сплошное, причём беспардонное враньё представляют собою утверждения, будто "наука ещё не вскрыла и не объяснила содержание и характер законов, которым подчиняется рассматриваемый феномен в своём возникновении, формировании и функционировании". (Р.А.Сафаров, ук. соч., стр. 38.) Марксистско-ленинская наука издавна располагает стройной, достаточно подробно разработанной концепцией "возникновения, формирования и функционирования" критического (управленчески-творческого) волеизъявления народных масс как новой объективно-диалектической общественной закономерности,– каковая концепция не прекращала (и впредь, могу заверить, не прекратит) существовать и развиваться, оттого что существование её не по нутру ревизионистам.

Ставя палки в колёса открытому (цивилизованному, хотелось бы сказать) политико-философскому обсуждению "критической" проблематики (а наипаче всего – каким-либо практическим шагам к институционализации критической активности народа), приверженцы "опинионики", тем временем, энергично домогаются узаконить "общественное мнение" именно в качестве социального института. Стало быть, прекрасно понимают, как неотложно и важно, чтобы низовое волеизъявление достигало   институционального  облика; только институционировать его желали бы не в исконно-социалистической форме, а на буржуазный манер!

Сущностная принципиальная разница между программой "критики снизу" и "опросами общественного мнения" заключается в том, что волеизъявление "критического" типа есть волеизъявление субъектное, личностно-правовое, тогда как при "опросах общественного мнения" гражданская позиция человека учитывается лишь статистически –  т.е. характерно-неправовым образом.

Выраженно-правовая гарантированность гражданина в обществе имеет место лишь в тех ситуациях, иногда человеку достаточно его единичного, личностного волеизъявления, чтобы привести в действие соответствующие правоохранные, государственно-юридические и политические механизмы, внушительного подчас масштаба. В рамках представительно-демократического устройства (возникновение которого исторически было обусловлено интересами конституирования буржуазной собственности) "правовая ситуация" едва ли не на каждом шагу поджидает человека как владельца имущества, но создать "правовую ситуацию" по поводу высших побуждений и проявлений своей индивидуальности – творческих, общественно-критических, политических – гражданину здесь намного труднее, а иногда вовсе невозможно.

Мы, например, у себя в рабоче-крестьянском государстве (которое также является представительно-демократическим) "единолично" легко приводим в движение мощнейшие надзорные и судебно-регулирующие инстанции по причине покражи, дележа или невыплаты не очень значительной суммы денег, но учёный-новатор, талантливый изобретатель, независимо мыслящий хозяйственник и попросту человек граждански-неравнодушный, с развитой "критической жилкой" сплошь и рядом оказываются практически беззащитными перед фактом подавления своих субъектно-творческих прав – высочайшего и общественно-наиценнейшего содержания своей жизнедеятельности.

Магистральным направлением пролетарски-коммунистической демократизации как раз и является – ликвидировать это унаследованное нами от нашей эксплуататорской предыстории "структурно-политическое варварство": пусть уже к концу нынешнего столетия люди со смехом и осуждением вспоминали бы, что было такое время, когда человек мог весь авторитет закона мобилизовать на возмещение пятнадцатирублёвой пропажи, но не имел, куда обратиться, если его лишали самого смысла жизни – перспективы осуществить свой общественно-гражданский долг, своё патриотическое призвание.

Массовая созидательно-позитивная "низовая" критика именно и есть,– в этом нетрудно удостовериться,– структурно-политическое открытие нашего века, которое позволяет гражданину прочно "конституироваться", выступить "субъектом права", юридически-"суверенной" единицей уже не только в качестве мелкого собственника и "рабочей силы", но и в несравнимо существеннейшем статусе социально-ответственной, вносящей новизну, творящей личности, свободно и полноценно участвующей в решении общенародных, общегосударственных проблем.

Можно вообразить, какая сумятица, произвол и террор воцарились бы в сфере охраны граждански-имущественных прав, если бы всякий, кого обворовали, обделили, обмошенничали и т.д., вынужден был, прежде нежели воззвать к органам поддержания законопорядка, заручиться согласием на это известного "большинства" своих соотечественников – сослуживцев, соседей по месту жительства или просто некоей "статистической выборки",– которая, допустим, верно воспроизводит социальный состав населения округи, но членам-то её, в общем и целом, злоключения именно данного обворованного человека абсолютно безразличны.

Счастье наше, однако, что во всех подобных случаях закон воззрениями "большинства" нисколько не озабочен и будет защищать права пострадавшего вне всякой зависимости от того, какое "общественное мнение" сложится на сей счёт. С полнейшей очевидностью, вот этого-го правового развёртывания событий (которое применительно к "вещным", узко-обладательским взаимосвязям кажется нам неким естественным, само собой разумеющимся благом) – вот этого правового развертывания событий мы должны добиться в отношении наших "истинно человеческих", субъектно-продуктивных, творческих потребностей и потенций. Марксистский политико-организационный идеал "поголовного управления" ничего иного, собственно, и не означает, как достижение каждым общественно-"пристрастным", болеющим за государственное дело индивидом статуса неигнорируемого политического фактора, влияние которого измерялось бы не причастностью к механическому "большинству", но исключительно его личной убеждённостью, основательностью аргументации, доподлинностью самоотдачи, готовностью постоять за общий интерес.

Между тем, принцип "выяснения общественного мнения" является законченным антиподом марксистскому пониманию вопроса; это типичнейший формально-демократический подход, догматическую приверженность которому, особенно в моменты сколько-нибудь серьёзной и глубокой перестройки различных сторон общественной жизни, В.И.Ленин квалифицировал как "глупенький предрассудок дюжинного либерала", "обман масс, сокрытие от них заведомой исторической правды". (ПСС, т. 37, стр. 263.)

В публицистике нашей и научно-просветительской печати не однажды живописали и доказывали (подчас весьма красноречиво), что западная "опинионика" представляет собою приём манипулирования волеизъявлением трудящихся, что "объективно-данное" ("чистое") общественное мнение есть буржуазно-пропагандистская басня, поскольку его всегда предварительно усердно "нарабатывают", прежде чем преподнести как "глас народа". Методика комплектования опросно-социологических "подборок" несёт в себе тот невозместимый идейно-теоретический "ляп", что она не отражает структуры самих подвергаемых дебатам проблем: ставит на одну доску и тупо "усредняет" (поистине прокрустовым способом) обильно аргументированную, "выстраданную", компетентную позицию специалиста, знатока, "болельщика" проблемы (т.е., субъекта её развития!) – и случайные, походя брошенные, а зачастую и откровенно "подсунутые" реплики незаинтересованных, пока ещё не обеспокоенных ею людей.

Совершенно прозрачна политически-тормозящая нацеленность предложений пустить на усмотрение "общественного мнения" вопросы социально-экономической, народнохозяйственной, научной и прочей качественной новизны, равно как критики крупных, гнилостно-застарелых недостатков; новое, как указывает марксистско-ленинская диалектика, всегда появляется не в облике монолитного "большинства", но посредством единичных, внешне-разрозненных ростков, которым надо предоставить возможность аргументировать в свою защиту, а что касается остро критикующего человека, "большинство" поначалу наверняка шарахнется от него по той элементарной причине, что будут бояться "разделить" с ним несправедливые гонения.

Силу, убедительность и логичность доводов, умелое оперирование фактами, способность взглянуть жизненной правде "в лицо", классовую (общественно-динамическую, перспективную) обоснованность занятой позиции марксизм не только неизменно предпочитал наивно-арифметическим соображениям "большинства и меньшинства", но никогда и в сравнение-то никакое с ними не ставил. Спора нет, большинство также нужно "завоевать", убедить в своей правоте, но начинают политически-серьёзные люди всё-таки не со студенистого, непросветлённого (или, того хуже, заведомо сфабрикованного) "мнения", а именно с классово-прогрессивной платформы, которая должна овладеть большинством, поскольку всеобщий, "подавляющий" объективно-экономический интерес нельзя выразить иначе, кроме как обозревши положение вещей глазами класса-революционера.

Ср. у В.И.Ленина:

"Господа оппортунисты, в том числе и каутскианцы, "учат" народ, в издёвку над учением Маркса: пролетариат должен сначала завоевать большинство посредством всеобщего избирательного права, потом получить, на основании такого голосования большинства, государственную власть и затем уже на этой основе "последовательной" (иные говорят: "чистой") демократии, организовать социализм.

А мы говорим, на основании учения Маркса и опыта русской революции:

пролетариат должен сначала низвергнуть буржуазию и завоевать себе государственную власть, а потом эту государственную власть, то есть диктатуру пролетариата, использовать как орудие своего класса в целях приобретения сочувствия большинства трудящихся." (ПСС, т. 40, стр. 11–12.)


§5. Смысл осуществления программы "критики и самокритики" –
– полное конституирование гражданина
социалистического (коммунистического) общества
в качестве субъекта (всесторонне развитой личности).
Соотношение между конституционными правами граждан
и "корпоративным" правом.

Массовая критика снизу,– как мы проследили,– это институционально-правовая ("государственная") форма протекания коммунистического революционного процесса, способ превращения пролетарской диктатуры, классового рабоче-крестьянского государства во "всенародную" политическую организацию бесклассового общества, коммунизма.

Своим результатом программа широчайшего "критического" активизирования масс имеет постепенное становление всесторонне развитой личности – гражданина коммунистической общины, который в производственной и политической жизни участвует, прежде всего, как субъект – носитель инициативно-творческого, обновляющего и одушевляющего начала (а не пленник какой-либо механически-исполняемой, монотонной функции). Соответственно, волеизъявление субъекта, какой бы стороны его производительно-трудового или социально-политического бытия оно ни касалось, абсолютно "несминаемо", неигнорируемо и подлежит учёту "во всей своей единичности",– иначе говоря, принимается к сведению и оказывает воздействие существенно-правовым путём, который только и представим в высокоорганизованной человеческой цивилизации. Статистически-"валовой" подход к волеизъявлению граждан при коммунизме нацело исключается.

Собственно, всесторонне развитая личность и есть, в первую очередь, личность правовая: это гражданин, надёжно гарантированный господствующим базисным укладом во всех возможных сущностных проявлениях своей общественно-человеческой природы; таково структурно-политическое определение "всесторонне развитой личности", её социоинженерное, социально-"технологическое" описание. Сущностные характеристики "всесторонне развитой личности" диалектика вообще определяет как   права;  если в отношении какой-то своей жизненно-важной потребности человек не конституирован государством в качестве "юридического лица", у него и личностного развития на этом фронте не получится (если только он не завоёвывает соответствующее право революционной борьбой).

Можно, таким образом, конкретнее обрисовать процесс возникновения коммунистической личности (проведение в жизнь структурно-политического проекта "критики снизу") как всемерное, по всем практически-доступным линиям, расширение конституционно-правовой гарантированности граждан,– что подразумевает, естественно, сокращение области действия всех разновидностей "корпоративного" права – права учреждений, организаций и групп, когда между ним и конституционными гарантиями индивида складывается явное противостояние.

Следует заметить, что ограничение, свёртывание масштабов корпоративно-правового регулирования – феномен вполне закономерный, и его нельзя считать неким ущемлением "общественного", "государственного" интереса в пользу, якобы, интереса индивидуалистического. С диалектической точки зрения, формой реализации общественно-объективной необходимости является творческая (граждански-сознательная) индивидуальность, но не группа, а постольку потребности развития "общества в целом", государства и народа выражены тем весомей и основательней, чем обширнейшие возможности личностно-правового "самоопределения" предоставляет индивиду данный государственно-политический строй.

Свою общественно-историческую объективность (своё бытие в качестве непосредственно-первичной "констатации" какой-то назревшей общенациональной надобности, в качестве "завязи", откуда произрастёт необходимая народу, разрешающая его нужду последовательность действий) человек постигает через осознание гражданского долга ("призвания"). Способ, каким народу открываются подлинные, объективные его "общественные потребности",– это сознание долга (субъектное сознание) у людей, обнаруживших себя "призванными", внутренне обязанными заниматься определённой деятельностью, решать определённые задачи.

В свете вышеизложенного, не является марксистски-оправданной формулировка, обусловливающая выбор профессии, кроме призвания, также и "учётом общественных потребностей" (ст. 40-ая проекта новой Конституции). Суть вопроса в том, что объективно-истинное понимание "общественных потребностей" дано нам исключительно через явление, которое именуется "призванием", "призванностью" людей к определённым видам деятельности: люди не бывают призваны к вещам, которые обществу не нужны. С другой стороны, если граждане к какому-то роду деятельности упорно "не призваны", это сигнал государственному руководству,– с подобной непопулярной, единодушно "бракуемой" общественной функцией надо что-то предпринимать: механизировать, автоматизировать, посулить дополнительные льготы, организационно перекомпоновать в этом пункте производственный процесс, но только не насильно людей туда загонять! Между тем, формула относительно "учёта общественных потребностей" нацеливает не на выявление и технико-экономическое "аннулирование" общественно-неблагополучных производственных операций, а на фактически-принудительное привлечение работников к архаичным, экономически и социально "запущенным" видам труда (что в особенности болезненно ударило бы, как несложно догадаться, по молодёжи). Слова "и с учётом общественных потребностей" в статье 40-й всего разумнее, таким образом, было бы снять. (А вот упоминание о "честном отношении к общественному долгу", содержавшееся в 130-й статье Конституции 1936г., наоборот, удалено совершенно напрасно! Считаю, что его следовало бы сохранить в тексте Основного закона.)

Авторами проекта вообще не продемонстрировано надлежащего проникновения в социодиалектическую природу прав как долженствований, как объективно (естественноисторически) вменяемых человеку обязанностей внести определённую лепту в благосостояние класса, нации, "политического тела", членом которых он является. Ведь издавна известно,– человек имеет право лишь на то, что он обязан проделать "в государственных интересах", лишь на то, что выступает объективно-вменённым ему обязательством перед породившей его общиной. Свободный, общественно-"желательный" индивид   обязан  творить, трудиться согласно своему призванию, выработать и высказать продуманное, взвешенное, "несгибаемое" политическое суждение, быть культурным, образованным и здоровым, достойно встретить старость, жить по законам чести, но не бесхребетного приспособленчества,– и только поэтому, а не почему-либо ещё, он на все вышеозначенные, равно как иные аналогичные вещи имеет право.

А отсюда, кстати, вытекает кардинальнейший марксистский вывод, что причина по которой люди "неожиданно" начинают саботировать свои общественно-трудовые, общественно-политические и другие обязанности, заключается не в прирождённой "испорченности" человека, не в ущербности "генетических задатков" у трудящихся, но всецело в неудовлетворительном структурно-конституционном (базисном) обеспечении развития личности на том направлении, где наметился "саботаж". Марксисты всегда настаивали,– к примеру,– что раб разрушает орудия труда не под влиянием своей "лености", "злокозненности", а потому, что ему делается нестерпимо именно его антиличностное структурно-правовое положение в системе производственных отношений рабовладельческого общества.

Своевременно было бы, постольку, покончить с распространившимся филистерски-"научным" представлением, якобы люди халатно исполняют обязанности лишь оттого, что заимели слишком много прав. Скверное, недобросовестное отношение к общественным обязательствам (низкая производственная дисциплина, неуважение к законным интересам своих сограждан и т.д.) – результат не "избытка прав", но наоборот – скрытой конституционно-правовой (социально-экономической в последнем счёте) недостаточности, ущемлённости, "выловить" и устранить которую как раз и является первостепенной задачей проницательного государственного лидера.

Между тем, проект Конституции предлагает гораздо более пространную, нежели в действующем Основном законе, трактовку гражданских обязанностей "изолированно" от соответствующих правогарантных установлений. Многословно-неубедительная, попытка эта явно продиктована прискорбными идеями касательно "излишка прав" и неповоротливости репрессивного аппарата, предназначенного принуждать избаловавшихся граждан к исполнению общественного долга. Можно практически не сомневаться, что она,– вместо аккуратного и осторожного распутывания "набрякших" социально-экономических, базисных узлов,– будет провоцировать "решение" тех же кадровых (хотя бы) проблем репрессивно-бюрократическими средствами. Ведь не успокаиваются же у нас проповедники чуть не пожизненного законодательного закрепления трудящихся за определённым предприятием,– в целях "ликвидации текучести", "повышения производственной дисциплины",– и прочего "научно-управленческого" мракобесия.

Сказанное особенно относится к ст.60-й, которую (если сравнивать с текстом действующей Конституции) прямой был бы резон "вернуть в исходное положение": первую половину – в статью 13-ую, вторую – в статью 59-ую (статьи, соответственно, 12-ая и 130-ая Конституции 1936 года).

Статья 13-ая проекта выглядела бы тогда приблизительно следующим образом:

"Источником роста общественного богатства, благосостояния народа и каждого советского человека является свободный труд советских людей.

Обязанность и дело чести каждого способного к труду гражданина СССР – добросовестный труд в избранной им области общественно полезной деятельности."

Абзац 3-ий – по тексту.

Абзац 4-ый:

"Общественно полезный труд и его результаты определяют положение человека в обществе. Государство способствует превращению труда в первую жизненную потребность каждого советского человека."

"Сочетание материальных и моральных стимулов", фигурирующее ныне в 13-ой статье, необходимо изъять,– как малограмотное праворевизионистское клише, которое лишь оглупляет попусту важнейший политический документ; превращение труда в первую жизненную потребность – проблема базисной (структурно-политической) перестройки социалистического общественного производства при вступлении в завершающую фазу коммунизма, а не предмет манипуляций "материальными и моральными стимулами".

Статье 59-ой (при условии снятия 60-й статьи) можно предложить такую редакцию:

"Осуществление прав и свобод неотделимо от исполнения гражданином своих обязанностей.

Гражданин СССР обязан соблюдать Конституцию СССР, исполнять советские законы, честно относиться к общественному долгу, блюсти дисциплину труда, уважать правила социалистического общежития, с достоинством нести высокое звание гражданина СССР."

Совершенно ненужными, далее, только загромождающими и утяжеляющими изложение, являются в конституционном законодательстве проектируемые статьи 64-ая, 65-ая, 66-ая, 68-ая.

Статья 64-ая по содержанию, которое ей стремились придать, дублирует 36-ую – о равноправии национальностей и рас; коль скоро национальное равноправие возведено в закон Советского государства, обязанность советских граждан уважать национальные чувства своих соотечественников оказывается естественным следствием вышестоящего принципа ("условия общественного договора"): обязательства соблюдать Конституцию СССР. Специальных разъяснений в Конституции по этому поводу абсолютно не требуется.

В разбираемой статье, кроме того, неправомерно смешиваются гражданские, личностные обязанности индивида с обязанностями государственных учреждений: "укрепление дружбы народов" по существу (а Конституция трактует лишь о существе охватываемых ею общественных отношений) не может составить никакого индивидуального "долга", оно есть объект централизованной государственной политики.

Аналогичная ошибка присутствует в ст.68-ой, обязывающей граждан СССР "содействовать развитию сотрудничества с народами других стран, поддержанию и укреплению всеобщего мира". Сотрудничество с другими странами и поддержание мира, опять-таки, юридически нельзя вменить отдельному гражданину, это функция (и прерогатива) правительственных органов, отвечающих за проведение внешнеполитического курса.

Аналогично в статье 61-ой, которая предписывает гражданам "бороться с хищениями и расточительством государственного и общественного имущества", а также в 65-ой ("быть непримиримым к антиобщественным поступкам, всемерно содействовать охране общественного порядка"). Спрашивается,– юридически что значит применительно к индивиду, "частному лицу",– "быть непримиримым", "бороться с хищениями"? Самосуд учинять? Силой лезть в чужую пазуху или сумку, если заподозрил, что в сумке краденое? Существуют покамест органы внутренних дел, и лучше всего борьбу с хищениями, пресечение антиобщественных поступков и т.п. на предвидимое будущее оставить, по-прежнему, в их компетенции. Между прочим, это служит гарантией, чтобы честные люди, случайно или облыжно обвинённые в неблаговидном поведении, зря не страдали от медвежьего усердия иных "непримиримых борцов".

Считаю, что проявившаяся в рассматриваемом проекте тенденция "обязывать" граждан как частных лиц к действиям, которые на практике вправе совершать лишь особым образом уполномоченные представители официальных учреждений,– тенденция эта неконструктивна, дезориентирует общественность и вынуждает опасаться очередного прилива "юридического" самовольства, которое есть в своём роде не меньшее зло, нежели преступность "обычная", "традиционная".

Статья 61-ая,– поскольку уж мы о ней заговорили,– бесспорно проигрывает по сравнению с параллельной (131-ой) статьёй нынешней Конституции,– сформулированной гораздо сильнее, внушительней, торжественней; помимо общей предпочтительности формулировки, 131-ая статья Конституции 1936г. не озадачивает граждан несуразной директивой "бороться с хищениями государственного имущества". Моральный, общественно-сознательный индивид может пообещать государству только, что не примется воровать сам, но поручиться, что вокруг не будут воровать другие,– такого ручательства, очевидно, разумнее потребовать не от него, а от специализированных на этом подразделений публичной власти.

Статью, провозглашающую отношение граждан СССР к общественной, социалистической собственности как к "священной и неприкосновенной основе советского строя", предлагаю – по всем перечисленным соображениям – сохранить в редакции 1936 года, изменив лишь второй абзац, который мог бы принять такой вид:

"Посягательство на общественную, социалистическую собственность карается законом."

В статье 65-ой заключительную часть ("быть непримиримым к антиобщественным поступкам" и т.д.) мы проанализировали; гражданская же позиция, выраженная первой её полуфразой ("уважать права и законные интересы других лиц") полностью производна,– как и в случае с 64-ой статьёй,– от более фундаментального конституционного принципа: "условия общественного договора" относительно соблюдения Конституции СССР во всей её целостности. А постольку и здесь отдельная статья едва ли уместна.

Статья 66-ая явственно "просится" в 53-ью.

Статья, посвящённая охране природы, исторических памятников и культурных ценностей (67-ая), откликается на веление времени, однако здесь отмеченная нами странная склонность возлагать на индивидов как таковых обязанности административно-распорядительских инстанций достигла, пожалуй, апофеоза: будучи объявлена "долгом граждан СССР", забота о сохранении (и приумножении) экологических и историко-культурных богатств нигде в проекте не охарактеризована в качестве сферы деятельности какого-либо органа власти! Между тем, не составляет секрета, что наибольший урон окружающей культурно-экологической среде наносит отнюдь не браконьер-"единоличник", но "санкционированное браконьерничанье" официальных организаций, против которого может быть эффективна лишь столь же официальная система природоохранных мероприятий, а не романтическое донкихотство, возбуждаемое в частном порядке. (Ср. в "Правде" от 11 сентября 1977г., стр. 3, обзор читательских писем на эту тему.)