ВСПОМИНАЕТ ВЕТЕРАН – АФГАНЕЦ
С полковником в отставке Головко Николаем Васильевичем мы встретились случайно. Осенью 2003 года мы одновременно прибыли на отдых в подмосковный санаторий «Марфино» и судьбе было угодно поместить нас на жительство в одну комнату. Будучи людьми одного возраста, родственных профессий и близкого мировоззрения, мы сразу сблизились и стали друзьями. Ведь «духовное родство, - как совершенно справедливо утверждает незабвенный В.И. Даль, - пуще кровного!» Уже в первые дни мы поделились подробностями своей военной биографии, делая акцент на наиболее ярких её страницах.
Николай Васильевич оказался артиллеристом. За 30 лет военной службы прошёл путь от курсанта военного училища до начальника артиллерии мотострелковой дивизии. Он участвовал в боевых действиях в Афганистане, за что имеет боевые награды. Служил во многих, в том числе и очень отдалённых регионах тогда ещё великого Советского Союза. Я тоже начинал службу в артиллерии, и это обстоятельство ещё более сроднило нас.
Однажды, прекрасным осенним днём, когда с чистого голубого неба глядело на нашу грешную Землю ещё по-летнему яркое солнце, а под ногами приятно шуршала сухая листва, мы гуляли по аллеям старинного парка бывшей усадьбы князей Голицыных и графов Паниных. Мы вспоминали воинские заслуги русской аристократии, которые и вывели её на вершину русской общественной жизни. Незаметно разговор перешёл к дням сегодняшним: к отношению руководства нынешней России к современным героям – воинам, утрате обществом памяти о них, а, следовательно, и материала, на котором только и воспитывается патриотизм народа. Я попросил Николая Васильевича вспомнить какой-либо эпизод афганской войны, чтобы, опубликовав его, в какой-то мере заполнить пробел в работе российских СМИ. И вот что я в тот день услышал.
«Думаю, что ещё долго не забудет русский народ афганской войны восьмидесятых годов прошлого столетия. Память постоянно будет напоминать об этом тысячам родственников убитых, раненым и искалеченным; солдатам и офицерам той войны, - начал свой рассказ отставной Советский полковник. – Невозможно забыть процедуру получения груза «Тюльпан – 200». Многие матери, отцы, жёны и дети убитых, хоронили останки, не видя родных лиц. Можно представить их состояние, когда они узнавали, что в гробах были совсем не их родственники! А ведь и такое не было редкостью! Пройдут ещё многие годы, прежде чем мы узнаем истинные цифры погибших, раненных, искалеченных и пропавших без вести! Командующий пятьдесят восьмой армией генерал Громов доложил Правительству, что на земле Афганистана не осталось ни одного Советского солдата. А ведь слукавил генерал! Он не сказал: сколько оставлено там могил и сколько бывших солдат и офицеров, сдавшихся в плен или, попав туда ранеными либо контужеными, бродят ещё по всему миру! И кто знает: сколько эти люди пролили слёз на чужбине, тоскуя по Родине; сколько раз видели во сне лица матерей, жён, детей; и как бы дорого они заплатили за то, чтобы вернуться домой, обнять своих родных и близких или хотя бы опуститься на колени у могилы и прошептать такое простое и дорогое слово «мама»!
Пожилой полковник замолчал и задумался. Глаза его подозрительно заблестели. После затянувшейся паузы он продолжил.
То, что я хочу рассказать, случилось на юге Афганистана летом 1983 года. Мотострелковая часть, в которой я служил, получила задачу совершить длительный марш и при поддержке артиллерийского дивизиона уничтожить банду душманов, контролирующую вход в горное ущелье. По этому ущелью из Пакистана потоком шли воинские грузы, так необходимые душманам. Наша задача сильно осложнялась трудностью перехода. Двигаться приходилось по командным над местностью высотам, постоянно рискуя быть заранее замеченными противником, при дневной температуре воздуха + 45-50 градусов и ночной всего +5-8. При этом каждый солдат, сержант и офицер нёс на себе до 32 кг груза (оружие, боекомплект, сухой паёк, воду).
Из данных разведки было известно, что оборона противника построена в два яруса: нижний на двух холмах, отстоящих друг от друга на 300-400 метров, верхний – на высоте 700 метров, расположенной на правом фланге. Командир полка принял решение оседлать соседнюю высоту и выслал туда разведгруппу в составе двух разведчиков и связиста с рацией. Когда группа доложила о прибытии в пункт назначения и о том, что отсюда прекрасно наблюдает противника, разведчикам было приказано вернуться, чтобы провести туда личный состав командного пункта части. Радист же был оставлен на высотке для продолжения наблюдения за душманами. Задача казалась до предела простой, однако выполнить её не удавалось в течение целых двух суток! Было сделано несколько попыток, но всякий раз наша группа натыкалась на такой плотный автоматный и пулемётный огонь, что вынуждена была отходить с потерями. Попытались выбить противника из седловины ночью, но тоже безуспешно.
Когда рассвело, стало ясно, что наши подразделения находятся ниже полосы обороны душманов и пройти на избранную высоты без больших потерь невозможно. Ценнейшим источником информации о противнике для командира полка и КП являлся радист рядовой Мезенцев, оставленный на высоте. Именно он и сыграл решающую роль в разгроме той банды!
Две попытки атаковать душманов снизу вверх положительного результата не принесли. Так прошёл первый день.
Поздно вечером в очень коротком разговоре (чтобы противник не успел засечь местоположение рации) радисту была поставлена задача, не демаскируя себя, с рассветом подробно изучить оборону душманов и данные об их огневых точках кратко передавать на наш КП. Предупредив предварительно Мезенцева, в 9.00 наша артиллерия открыла огонь по его целеуказаниям. Но уже после первых залпов от него последовала команда «Стой!» Огонь оказался мало результативным, поскольку душманы попрятались в щели и норы между скал. Неожиданно около нашего КП стали рваться мины, да так часто и густо, что невозможно было поднять головы из-за каменного укрытия. Я связался с радистом и попросил его определить: откуда ведут огонь миномёты. Минут десять он молчал, затем радостным голосом очень грамотно сообщил ориентиры миномётной батареи. Я подготовил данные для стрельбы и приказал радисту докладывать, где будут рваться дымовые снаряды. Скорректировав с его помошью данные, огнём нашего дивизиона накрыл миномётную батарею. Мины вокруг нас перестали рваться.
Весь последующий день мы артиллерийским огнём не давали покоя обороняющемуся противнику, имитировали атаки на его позиции.
С наступлением темноты, приказав Мезенцеву наблюдать за поведением противника и кратко докладывать, мы открыли беглый огонь по его обороне осветительными снарядами. Душманы не ожидали, что при этом будут видны как ясным днём, и запаниковали, заметались. Воспользовавшись этим, полк открыл огонь из всех видов стрелкового оружия. Понеся большие потери, душманы из седловины отошли к следующему рубежу обороны. Повторные артиллерийские налёты световыми снарядами дали возможность нашим мотострелкам практически без потерь вплотную подойти к линии обороны противника. Когда же радист доложил, что при разрывах осветительных снарядов наблюдает выход наших стрелков на командную высоту, занятую противником, артиллеристы прекратили огонь осколочными и фугасными снарядами, и мотострелки пошли в атаку.
Тот, кому приходилось видеть в темноте рой летящих трассирующих пуль, знает это ощущение: тебе кажется, что весь этот рой летит именно в тебя! Не выдержали ночной атаки душманы и побежали с первой сопки своей обороны. Мы перенесли огневой налёт на вторую сопку, а через некоторое время и там пошли в атаку мотострелки. Да сразу с четырёх сторон! Душманы здесь почти сразу стали отходить, стараясь просочиться через наши цепи. Кое-где завязались рукопашные схватки. Однако ещё долго из центра их обороны два зенитных пулемёта вели интенсивный огонь, но не по нашим наступающим мотострелкам, а по высоте, где находился радист Мезенцев. Видимо, душманы поняли его роль в этом бою и старались отомстить! К утру бой закончился полным разгромом банды, только кое-где ещё раздавались отдельные выстрелы наших АКС.
Взятых в плен душманов - собирали под большой скалой. Как сейчас вижу их глаза, полные бессильной злобы и ненависти!
Ещё до полного окончания боя начальник разведки, опасаясь за жизнь Мезенцева, послал на высоту своих людей. Они вынесли нашего героя на солдатской плащ-палатке, опалённого близкими разрывами снарядов и мин, иссечённого осколками камней, без сознания, но живого. В конце боя враг приложил все усилия, чтобы разделаться с ним! Врач сразу принялся обрабатывать его раны, заметив при этом, что он родился под счастливой звездой. Не знал в этот момент Мезенцев, что своими действиями спас от гибели многих товарищей и бой выигран с малыми потерями именно благодаря ему! Он не струсил, не отступил и достойно выполнил до конца свой солдатский долг!
За этот бой Рядовой Советской Армии Мезенцев был награждён орденом Красного Знамени.
Смирнов Игорь Павлович,
КТН, доц., полк. СА
