ОБЪЯСНЕНИЕ
Наш дворик - совсем крохотный, но очень уютный и более походит не на обычный городской, а на запущенный дачный участок нерадивого хозяина. Отгороженный с одной стороны островерхим, с множеством печных труб, украшенным по старинной моде художественной кирпичной кладкой домом, а с другой - стеной из двухметровых бетонных плит от внешнего мира; он представляет собой тихий, райский уголок в современном городе. Ухоженный стараниями нескольких поколений жильцов, весной он благоухает запахами черёмухи, сирени, одичавших цветущих яблонь, роз и жасмина. В те времена, когда государство ещё занималось своим прямым делом управления общественной жизнью, дворники добросовестно трудились, домоуправление регулярно устраивало субботники, а жители были заняты не только собой - порядок и чистота во дворе поддерживались постоянно. И было приятно летом после трудового дня посидеть под окнами своей квартиры, побеседовать с благожелательно настроенным соседом, предаться воспоминаниям или просто помечтать, наблюдая за заходом солнца и неутомимыми стрижами, чертящими замысловатые фигуры в бездонном вечернем небе.
Две – три садовые скамьи, поставленные в тени кустов, врытый в землю столик с примитивными лавочками рядом да детская песочница - вполне удовлетворяли потребности жителей дома.
К тому времени, как я поселился здесь, дети большинства жильцов выросли, переженились и покинули родительские гнёзда. Во дворе почти не было слышно детского шума. Поэтому не обратить внимания на одинокую, ещё довольно молодую, интеллигентного вида бабушку с детской коляской, появившуюся однажды весной, было просто невозможно. В коляске гукал, пускал пузыри и улыбался очаровательный голубоглазый с ещё редкими вьющимися белокурыми волосами мальчик. Проходя мимо бабушки с внуком, соседи непременно останавливались, говорили ему ласковые слова, и довольный вниманием малыш заливался счастливым смехом.
Невозможно не любить маленьких детей – они ангельски безгрешны и чисты! Они – сама воплощённая любовь!
Шли дни, недели, месяцы – мальчик рос. Вот он уже стоит на своих пока ещё не твёрдых ножках в коляске, а вот уже и пошёл, крепко держась за бабушкин палец. Чужие дети почему-то всегда растут очень быстро!
Как-то мы разговорились, и счастливая бабушка рассказала, что зовут её Надежда Васильевна, что по профессии она учитель и, хотя уже заработала пенсию, но школу оставила временно, чтобы помочь сыну и невестке вырастить внука до детсадовского возраста; что и сын, и невестка преподают в военном училище, он - какую-то техническую дисциплину, она – немецкий язык и оба имеют учёные степени. Надежда Васильевна оказалась всесторонне развитым, интересным человеком. Она со знанием дела говорила о педагогике и психологии, о проблеме воспитания молодёжи, о литературе и искусстве и перспективах развития нашего общества. Общение с ней доставило мне большое удовольствие. "Хорошая интеллигентная советская семья! – подумал я. – Есть все основания полагать, что и Славика они вырастят достойным советским человеком и гражданином".
Незаметно для меня пролетели три года. Занятый любимым делом, течения времени обычно не замечаешь. Скорее не по календарю, а по тому, как изменяются рядом с тобой люди, как растут дети, осознаёшь его стремительный бег.
Встречаясь со Славиком во дворе, я удивлялся происходящим с ним переменам. Вроде совсем недавно он сделал свои первые неуверенные шаги, а сегодня уже бежит за кошкой или бойко едет мне навстречу на велосипеде и "гудит", чтобы я посторонился. Нагружает песком и возит за верёвочку вокруг песочницы большой грузовик или что-то строит, а бабушка, сидя рядом, рассказывает ему добрые русские сказки про сестрицу Алёнушку и братца Иванушку, про красную шапочку и золотую рыбку. Прошло какое-то время, и он уже водит маленьким розовым пальчиком по странице детской книжки – "читает" бабушке о злой Бабе Яге. Совсем скоро слышу, как Славик уже по-настоящему, правда пока ещё по слогам, читает сказку о царевне и богатырях. "Труды Надежды Васильевны не напрасны!" – отмечаю я про себя.
Славик растёт добрым, отзывчивым, общительным. Он знает, наверное, всех жильцов дома. При появлении кого-либо во дворе, он бежит навстречу, чтобы поздороваться: "Здравствуйте, Мария Фёдоровна!" Занятая своими мыслями, Мария Фёдоровна, случается, не замечает малыша. Он вновь и вновь забегает вперёд и старается обратить на себя внимание недогадливой тёти, пока та, наконец, ни очнётся, ни скажет несколько ласковых слов и ни погладит его по кудрявой русой головке. Только тогда исполнивший долг Славик, довольный возвращается к своим детским делам. Будучи совсем крохой, мальчик считал обязанностью поделиться лакомством со всеми, находящимися рядом: бабушкой, незнакомым дядей, собакой, кошкой, птичкой. Ему было года четыре, когда Надежда Васильевна начала заниматься с ним музыкой. Из открытых окон их квартиры стали доноситься вначале гаммы, а затем и простенькие пьески.
Славик подрос, но Надежда Васильевна не вернулась на работу в школу. Она решила посвятить себя внуку. Сказался эффект третьего поколения, согласно которому внуков любят обычно больше, чем собственных детей. И не было в доме взрослого, который бы ни восхищался умело воспитанным ею мальчиком. Одно плохо – не было во дворе сверстников Славика. И тут появилась она.
Возвращаюсь я однажды со службы и вижу во дворе такую картину. Молодая, дородная русская красавица во вкусе Кустодиева подметает пешеходную асфальтированную дорожку, а за подол её цветастого летнего ситцевого платья держится девочка лет четырёх, как две капли воды похожая на мать - её миниатюрная копия. Она пугливо озирается по сторонам, чувствуется, что всё здесь для неё ново и непривычно. У неё вид напуганного зверька, готового в любую минуту спрятаться, убежать. Мать что-то ей тихо говорит. Видимо, успокаивает. Пытаюсь ласково заговорить с девочкой, но она застенчиво прячет лицо в подол материнского платья. Оказывается: в нашем доме поселилась семья нового дворника. Прежний, проработав положенный срок, получил постоянное жильё и из временной, ведомственной, квартиры уехал. Тамара, оформившись на эту работу, поселилась в ней вместе с мужем и маленькой Ирочкой. Семья по лимиту приехала в Ленинград из Костромской области, в поисках счастья в большом городе. В колхозе Тамара работала на свиноферме, её муж был механизатором.
Потекли дни. Тамара добросовестно выполняла свою работу, Ирочка крутилась возле матери - "помогала". Во дворе теперь стала часто красоваться новенькая "Волга" с шашечками. Это заезжал домой муж Тамары Фёдор.
Наверное, больше всех новым жильцам обрадовался Славик – у него появилась подруга-сверстница. Уже при первой встрече он предложил ей на выбор все свои мальчишечьи игрушки – машины разных моделей. Она принесла из дома сильно потёртую, набитую ватой, лишённую всякой одежды, с волосами из пакли и одним глазом куклу Машу, посадила в кузов самого большого грузовика, и они вместе со Славиком стали катать её по двору. Развитый не по годам мальчик сразу взял шефство над Ирочкой. Он учил её строить дома и крепости из песка, рассказывал о своих игрушках, встречающихся им насекомых и птицах, читал сказки, а она слушала его с раскрытым ртом и широко распахнутыми необыкновенно синими с длинными ресницами глазами. Для неё родившейся и выросшей в маленькой деревушке, затерянной среди лесов и болот, всё было ново и интересно. Ирочка быстро осваивалась. Дети подружили и стали неразлучными. Надежда Васильевна, постоянно присутствующая рядом с детьми, взялась за воспитание Ирочки. Тамара, работая во дворе, с радостью и благодарностью наблюдала, как её дочь на глазах приобщается к культуре большого города: учится правильному русскому языку, вежливости, отзывчивости, взаимоотношениям с людьми - познаёт городскую жизнь. Дети обучаются быстрее взрослых. Прошёл год, и Ирочка стала не так разительно как вначале отличаться от Славика. Иногда во дворе встречались и родители, они тоже познакомились и, несмотря на большую разницу в общем развитии, между ними установились тёплые отношения. Воспитанные и тактичные родители Славика ничем не проявляли своего относительно высокого социального статуса, держались ровно и просто с Таней и Фёдором, а те видели разделяющее их и в друзья не напрашивались. Более того, я не раз наблюдал их подчёркнуто почтительное отношение к родне Славика и даже некоторое подобострастие, униженность, желание чем-то угодить, отблагодарить за заботу об Ирочке. Они с обожанием смотрели на коренную петербурженку Надежду Васильевну, сохранившую многие традиции жителей Северной Пальмиры: рафинированную вежливость, доброжелательность, сочувствие и сопереживание; восхищались общей культурой семьи; учёными званиями и степенями, музыкальностью её членов. Чувствовалось, что в глазах Тани и Фёдора семья Славика является недостижимым образцом для подражания. Думаю, что они наедине мечтали увидеть в своей выросшей дочери нечто подобное. Слишком в различных условиях родились, росли и воспитывались эти люди!
Дети дружили и по-своему дружили их родители. Ирочка стала частой гостьей Славика. Надежда Васильевна относилась к ней как к своей внучке и однажды посадила за пианино, но у той оказалось полное отсутствие музыкального слуха. Дети и в школу пошли вместе, и я с удовольствием наблюдал, как Славик постепенно становится настоящим кавалером – рыцарем. Первое время их провожала и встречала Надежда Васильевна. А когда необходимость в этом отпала, я не раз наблюдал как Славик с нетерпением ожидает подругу во дворе. Он рос смелым, справедливым, крепким мальчиком и мог успешно постоять за свою подругу. Все школьные годы дети были неразлучны.
Было приятно наблюдать, как уже пятнадцатилетними они вдвоём возвращаются из школы: стройный, широкоплечий, строго одетый приятного вида галантный юноша и обаятельная юная девушка: всегда весёлая и немного кокетливая. "А ведь прекрасная получится пара!" - глядя на них, думал я.
Ирочка хорошела, наливалась женской красотой, Славик мужал и набирался разума. Хорошо подготовленный бабушкой, он легко усваивал школьную программу, существенно расширяя свой кругозор самостоятельно, благодаря воспитанной в нём любознательности. Ирочка училась неважно, зато рано почувствовала, что такое женская власть. Её более, чем оценки знаний, волновала оценка её мальчиками и особенно не сверстниками, а старшими ребятами, у которых пробивались усы и ломался голос.
Наступил критический для нашей страны 1989-й год. Активизировалась общественная жизнь, как грибы после дождя, расплодились кооперативы, вылезли из подполья спекулянты. Они перестали бояться демонстрировать неправедно нажитое богатство, у них появилось много почитателей и последователей, из числа ранее умело скрывавших свою биологическую сущность. Изменились и семьи Славика и Ирочки. Таксист Фёдор, приватизировав "Волгу" и подработав, организовал бизнес по перегонке старых автомобилей их стран Европы и перепродаже их с солидной прибылью в нашем городе. Он завёл престижную иномарку и теперь, как и положено примитиву-нуворишу, демонстрируя свою продвинутость, с шиком подкатывал к своему подъезду, делая вид, что не знает повстречавшихся соседей по дому. Изменилось не только поведение, но и его внешность. Он стал выглядеть самоуверенным, даже наглым, – почувствовал себя хозяином жизни. Тамара бросила работу дворника, благо демократическая власть разрешила приватизировать ведомственную квартиру, и занялась челночным промыслом. У неё появилось место на вещёвом рынке, а затем и магазин. Она тоже стала выглядеть важной и недоступной. Соответственно изменился и круг их знакомых и друзей. Родители Славика, верные принципам и традициям интеллигенты, как и следовало ожидать, сохраняя достоинство, в коммерцию не бросились и довольно быстро из среднего класса советского общества опустились на дно нового капиталистического. Унизиться до уровня уличного торговца или лакея нувориша им не позволяло личное достоинство и офицерская честь.
Со своей любимой скамьи во дворе я наблюдал, как изменились отношения между родителями Славика и Ирочки. Теперь Фёдор и Тамара при встречах как-то покровительственно и даже презрительно, свысока смотрели на учёного офицера и его жену. Жизнь встала с ног на голову! В буржуазном обществе "выпавшего из седла", не сумевшего ухватить удачу за хвост – презирают! В нём нет места сочувствию и сопереживанию. Люди делятся на волков и овец! Кончилось тем, что они перестали замечать друг друга. "И как можно теперь говорить о единстве нации?" – подумал я, заметив это.
Изменились отношения и между детьми. Теперь всё чаще из школы они стали возвращаться порознь: Славик появлялся в обычное время, Ирочка - с большим опозданием, часто на машине в компании весёлых, нагловатых молодых людей. На вопрос ожидавшего её Славика: "Кто это?" она небрежно отвечала: "Так, папины знакомые!" Папины друзья приобщали её к бурлящей "красивой" жизни освободившейся от морали части населения нашего города. Теперь она не редко хлопала дверцей доставившей её посреди ночи домой машины, громко болтала и смеялась, не опасаясь разбудить мирно спящих в своих квартирах с открытыми окнами жильцов дома, обсуждая с провожатыми подробности ужина в ресторане или события в казино. Разгульная жизнь её засасывала на глазах.
В тот год они оканчивали среднюю школу. Славик готовился к вступительным экзаменам в ВУЗ, Ирочке это не казалось нужным. Вероятно, удачно продать свою девичью красоту, как и для многих девушек нынешней России, стало её мечтой. Они всё более отдалялись. Детство кончалось. Должно быть, между ними были разговоры о будущем, но, судя по всему, на мир теперь они смотрели по-разному. Общим для них осталось только детство.
Я не раз видел, как переживал Славик, в очередной раз, видя свою подругу в кругу невежественных, но нахальных и беспринципных деляг, успешно пользующихся развалом страны. Он как-то внезапно быстро повзрослел и посуровел, превратился из юноши в мужчину.
Однажды мне долго не спалось. Было душно, сверкали зарницы, приближалась гроза. Я вышел во двор подышать свежим воздухом и сидел на своей скамейке под кустом сирени. Ночь была тёмная, безлунная. Природа застыла перед грозой. И в этой ночной тишине я скорее почувствовал, чем услышал, что во дворе есть ещё кто-то кроме меня.
Подъехал автомобиль, и послышался пьяный разговор мужчины и женщины. По голосу я сразу узнал Ирочку.
- Жди меня! Развернись и выезжай на улицу! Я должна кое-что захватить с собой и сразу поедем к тебе!
Машина попятилась и выехала со двора.
- Ира! – услышал я голос Славика. Она уже в дверях подъезда остановилась.
- Чего тебе? Ты опять ждал меня? Ведь мы с тобой всё обсудили! Ты со своими стихами, музыкой и наукой несовременен! Ты опоздал родиться на сто лет! Ты не можешь обеспечить мне такую жизнь, которую я видела сегодня. А он может! И я ухожу к нему навсегда! Да и здесь я вряд ли больше появлюсь – папа продал эту квартиру. Прощай! Вини только себя!
"Денег нет у тебя только крест на груди! Уходи, уходи, уходи!" – пропела она весело и бездумно отрывок из старинного романса, видимо, услышанного сегодня где-нибудь в кабаке, и каблучки её застучали по лестнице. Через минуту она вернулась и поспешила к ожидающему на улице "Мерседесу". Славик стоял неподвижно, опустив голову, как на похоронах своего несбывшегося счастья. А я подумал: "Глупая, пустая, бездушная, недостойная девчонка! И счастье её в том, что она по скудости ума никогда этого не поймёт! Было бы хорошим божьим наказанием для неё просветление, позволившее осознать, что она потеряла, мимо кого прошла, не удостоив должным вниманием! Славик, конечно, переживёт эту юношескую драму и, скорее всего, со временем поймёт, что сегодня ему просто крупно повезло!
Смирнов Игорь Павлович,
член Союза писателей России.
